Целитель судеб пытался засмеяться, но смех сорвался на беспомощное бульканье и вышел жалким.
— Зачем тебе этот мальчик? — устало спросил он. — Там, куда он ушел... хорошо... я знаю... жаль, что мне не дано...
— Я же сказал, отдаю долги, — жестко ответил вождь. — Он стоял надо мной с ножом. Он мог меня убить, но предпочел сломаться и дать дорогу тебе. Даже не думал, что есть в Кассии еще маги с душой целителя. Не мое дело, что мальчик необученный, оттого слабый, как котенок. Но я не позволю ему уйти из-за меня...
— Совесть заела.
— Если не хочешь опять в свою темноту, целитель судеб, ты позволишь Эррэмиэлю вернуться в это тело. Это единственная возможность выжить вам обоим... или ты думаешь, что после этого представления они, — вождь показал взглядом на телохранителей, — тебя оживят?
— Не оживят... — усмехнулся целитель судеб. — Была бы их воля...
— Твои отношения с родом повелителя Кассии меня не касаются. Я всего лишь стараюсь исправить то, что натворил, не более. Я всего лишь хочу вернуть принцу Кассии его упрямого, гордого телохранителя. Либо... либо убить тебя. Ну же, целитель судеб, решайся. У нас осталось не так уж и много времени. Рэми потерял много крови, и мне сложно будет увести его от грани.
— Как же ты глуп, вождь, — усмехнулся целитель судеб. — Но не буду тебя разочаровывать. Хочешь своего Рэми, ты его получишь... Только... когда-нибудь мой носитель все равно поставит тебя на колени. Уже поставил...
— Кто бы сомневался, — прошептал вождь.
Рэми улыбнулся, медленно закрыл глаза и вдруг обмяк. На руках невозмутимого вождя осталось мертвое тело, и Кадм молился всем богам, чтобы целитель все же исполнил свое обещание и вернул бы Рэми.
— Ну же, мальчик, ну же! — шептал Кадм.
Шевельнулась лежавшая до этого неподвижно Аланна, и Элизар, все так же не отрывая внимательного взгляда от застывшего восковой маской лица Рэми, приказал:
— Уберите ее отсюда!
Кадм вопросительно посмотрел на Мираниса. Принц покачал головой, приказывая не вмешиваться, и Кадм тотчас забыл о девушке, которую подхватил на руки и унес в тень один из виссавийцев-целителей.
Рэми глубоко вздохнул и стиснул зубы, вдруг выгибаясь дугой. По лицу его пробежала тень, глаза, лишенные на этот синего магического блеска, широко распахнулись, и из них полилась всепоглощающая, черная боль. Рэми вновь умирал...
— Да помогите же ему! — вскричал Тисмен.
— Тише! — встал на его пути Арам. — Не видите, телохранитель, вождь уже далеко не безумен и знает, что делает. Доверьтесь ему... дайте ему работать с вашем телохранителем спокойно.
— Достаточно, дальше мы справимся сами!
— Забываетесь, телохранитель. Забываете, что находитесь в клане целителей. И забываете, что вождь это самый умелый из нас.
— Тисмен... оставь их, — осадил их Мир. Телохранитель, прикусив губу, окинул Арама ненавидящим, многообещающим взглядом, но к Рэми и вождю больше не рвался.
— Вернулся, мальчик, вот и молодец, — улыбнулся мягко вождь, казалось, не обращая внимания на их перепалку.
Он легко перевернул Рэми на живот, опустив его на светящиеся мертвенным светом камни. Рэми глухо застонал. Тисмен дернулся. Вождь уверенно сомкнул пальцы на рукоятке тонкого, ларийской работы кинжала, и одним уверенным движением выдернул клинок из спины Рэми. Кадм не смог удержаться от дрожи, когда брызнуло на него кровью мальчишки. Рэми зашипел, укрепляя вокруг себя щиты, отделяясь от вождя, сопротивляясь льющейся на него целительной силе.
— Ну-ну, мальчик, — тихо прошептал вождь. — Не знаю, что ты там скрываешь, но мне это все равно не интересно. Если ты так настаиваешь, то я тебя исцелю без проникания за щиты. Но будет гораздо больнее...
— Давай уже, не болтай! — не выдержал Мир. — Или отдай Рэми моим телохранителям!
— Какой ты нетерпеливый, наследный принц Кассии, — усмехнулся вождь.
Рука его скользнула по спине Рэми, осыпая ее зелеными искрами. Рэми глухо застонал, хотел свернуться в клубок, но Элизар свободной рукой прижал его плечи, наклоняясь к самому уху мальчишки, и что-то тихо шептал, пока от его ладони все так же лился на рану зеленый, чистый свет...
Рэми сжал до скрежета зубы, глотая слезы, но больше не шевелился, продолжая из последних сил укреплять щиты. На лбу его вновь выступила синим руна телохранителя, на лице застыла гримаса боли, с губ слетали тихие слова то ли заклинания, то ли молитвы, то и дело срываясь на стоны.
— Упрямство вам не идет, мальчик мой, — продолжал шептать вождь. — К чему терпеть боль, просто скиньте щиты и станет гораздо легче.
— Ненавижу тебя! — прошипел Рэми.
— Вы не умеете прощать телохранитель, — усмехнулся вождь, выпрямляясь. — Теперь у вас достаточно сил, чтобы встать... поднимайтесь. И я продолжу.
Рэми сжал зубы и зло выругался.
— Ну же... вы выдержали так долго, осталось еще чуть-чуть, — вождь встал и протянул Рэми руку.
Рэми лишь окинул вождя злым взглядом, но руку его проигнорировал, попытавшись подняться на четвереньки.
— О боги! — прошептал он, бессильно упав на камни. — Ты опять надо мной издеваешься!
Вождь нахмурился. Кадм, которому уже давно надоело это представление, шагнул вперед и, даже не спросив у вождя разрешения, помог мальчишке подняться.
— Заканчивайте! — прошипел он, когда Рэми, повернувшись к вождю спиной, оперся рукой о его плечо и попытался выпрямиться. Ему удалось, но лбу его выступили жилы, и по подбородку сбежала предательская дорожка крови из прокусанной насквозь губы.
— С удовольствием, — усмехнулся вождь. — Меня это тоже, представьте себе, не развлекает. А теперь я заберу вашу боль Эррэминуэль, и вашу смерть...
Он выставил перед собой правую ладонь, и Рэми вдруг выгнулся дугой, впервые закричав. Вождь усмехнулся. Кадм быстро положил руки на плечи Рэми, разделяя его боль, и сам упал на колени, когда его внутренности разнесло от внезапного жара. Ему показалось, что из его спины выдрали кусок, а потом заставили рану мгновенно зарасти мышцами, унося его на волнах муки, раздирающей тело на части. А когда он открыл глаза, мальчишка бледный, но уже гордо выпрямившийся, стоял перед ним и счастливо улыбался.
Кадм чувствовал, что боль Рэми отхлынула, и осталась после нее лишь упоительная нега, растекающаяся по всему телу приятной слабостью.
Только мгновение назад касался кинжал его шеи. Он даже помнил холод прикосновения, помнил, как острие слегка надрезало кожу, как пробежало по шее что-то горячее. Помнил запах эрса, которым вождь дышал в лицо, помнил слова Элизара...
— Рэми очнись!
Но он не помнил самого исцеления. Разум утопал в волнах боли, стремясь вырваться из сотрясаемого дрожью тела. Он слышал голос дяди, что-то шепчущий на ухо, льющий в его сознание мягким, успокаивающим потоком, чувствовал, как что-то раздирает его спину, но в то же время и не думал сопротивляться, понимая, что эту боль надо выдержать. И он выдерживал.
Подняться с помощью Кадма оказалось гораздо сложнее. Рэми чудилось, что его тело состоит из живого огня, что он висит на дыбе и его раздирают на кусочки, и уже не понять, где болит, что болит, кажется, что он весь тонет в пучине густой, тяжелой боли. И казалось невозможным подчинить разуму плачущие кровью мышцы, но еще более невозможным оказалось принять помощь Элизара, чтобы, наконец-то, подняться.
Кто-то ему помог. Кто-то подставил ему плечо, давая силы выпрямиться, а потом...
Рэми кричал, когда чужая сила выдирала из него куски мяса. Он плакал от боли, стремясь вырваться из измученного, изуродованного тела, но та же чужая, жесткая сила приказала ему остаться. А потом боль вдруг отхлынула, и все стихло...
Рэми понял что он, целый и невредимый, застыл на какой-то странной, чуть светящейся мертвенным светом дороге перед смутно знакомым замком. Понял, что вокруг пахнет нестерпимо кровью и что перед ним стоит Элизар, нет, родной дядя, и как-то странно на него смотрит, наверное, изучающе, но вовсе не враждебно или безумно. Потом понял, что на него смотрят все — виссавийцы, державшиеся в тени, встававший с колен Кадм, Миранис... Как будто он опять что-то натворил, но вот что, припомнить так и не удавалось.
Рэми сглотнул, покачнувшись. Ноги отказались его держать, и он бы рухнул, если бы не подоспел все тот же Кадм.
— Ну уж, дружок, — почти любезно сказал телохранитель. — Если столько выдержал, то выдержи еще немного.
— Пей! — протянул ему вождь невесть откуда взявшуюся чашу.
"Пей, мой мальчик," — раздался в голове голос телохранительницы. Рэми чашу принял. Слава богам, Элизар смотрел на него все так же холодно и безразлично, вовсе не как на потерянного и вновь обретенного племянника. Значит, еще ничего не знает.
Рэми послушно вцепился в чашу и начал пить. Пересохшее горло с трудом принимало горьковатую, густую жидкость, но с каждым глотком становилось легче, и когда в чаше показалось дно, Рэми уже смог нормально соображать.
— То убиваете меня, то исцеляете, не понимаю вас, вождь, — сказал он, возвращая с благодарностью чашу.
А еще больше не понимает он хранительницу, что советует убить вождя, если его можно спасти.
— Я прошу прощения за то, что произошло несколько дней назад, Эррэминуэль, если слова здесь смогут что-то изменить. Я действительно был болен...
— А теперь вы не больны? — дерзко спросил Рэми, все еще не осмеливаясь поверить, что все закончилось. — Или мне и дальше опасаться за свою жизнь или за жизнь моих близких только потому, что вам, вождь, станет через мгновение станет скучно?
— Но вы сами меня исцелили, телохранитель, — Рэми вздрогнул. Но вождь, кажется, не шутил. Элизар явно верил в то, что говорил, а Рэми все еще не понимал, как он оказался здесь, ночью, и кто его, собственно, ранил. — Мы славно поговорили... я даже и не думал, что слова могут так многое значить... но вам их хватило. Три дня и три ночи вы очищали мой разум и мою душу, а тело свое я уже очистил сам.
— Боюсь, я мало что помню, — осторожно заметил Рэми, пытаясь всеми силами вспомнить, что именно он там наговорил Элизару, и не сказал ли, случаем, самого важного.
Судя по тому, что вождь до сих не предъявлял на него права, а виссавийцы все так же смотрят на него, как на чужака, которому неплохо было бы поскорее убраться с глаз обожаемого вождя — не наговорил.
— Естественно, что вы мало помните, друг мой, — холодно ответил вождь. — Разговаривал ведь я отнюдь не с вами, а с одним из одиннадцати. И мне немного жаль, что он ушел, а вы вернулись. Хотя...
— Мне напомнить, как вы хотели меня убить? — ответил Рэми, посмотрев вождю в глаза.
Элизар улыбнулся и наклонился к Рэми, прошептав ему на ухо:
— Мне напомнить, как вы хотели меня убить? Не бледнейте, телохранитель, это останется нашей маленькой тайной. Как и наши разговоры там, в замке, не так ли?
— Как и то, что вы избили собственную сестру? — таким же шепотом ответил Рэми.
— Как и это... — боги, откуда вождь находит силы быть столь невозмутимым? Откуда они все — Мир, Лерин, Тисмен и Кадм — берут силы, чтобы делать вид: ничего не произошло. Рэми вот никак не мог, волновался, чувствовал, как заливает жаром его щеки. — Не волнуйтесь ни за Рину, ни за вашего племянника.
Рэми моргнул, вождь поймал его взгляд в свой, заставив в очередной раз похолодеть. Рэми смотрел в ясные, лишенные действия наркотика черные глаза, быстро укреплял щиты, не давая Элизару заглянуть в душу, и все более злился на хранительницу...
Она хотела убить Элизара? Она обрекла собственного вождя на смерть? Она сказала, что Элизар неизлечим? Оказалось, еще как излечим.
И она надеется, что Рэми поверил ей, встанет на место Элизара? Чтобы позднее она так же предала и Рэми, найдя ему замену?
— Никогда вас не пойму, — вслух ответил Рэми. — Я не знаю, что я делал в замке, не знаю, каким чудом вы теперь нормальны... — вождь улыбнулся при слове "нормальный", и Рэми понял, что в очередной раз сморозил глупость, на миг подавившись словами. — Но, хотя вы излечили мое тело, я очень сильно устал. С вашего разрешения я вернусь в свои покои.
Рэми не врал. Теперь, когда волнение отхлынуло, он почувствовал, что едва стоит на ногах. Вновь заныла спина, вновь напомнили о себе только что залеченные магией мышцы, и телохранитель почувствовал, что еще немного и он вновь упадет на призрачную, неприятную дорогу, вновь показав вождю Виссавии свою слабость.
— Теперь я понимаю, чем вы так поддели мое безумное я, — с той же снисходительно-ироничной улыбкой ответил вождь. — Вашим звериным упрямством. Ну что вы, телохранитель наследного принца Кассии, я не неволю своих гостей. Но из-за окружающих вас щитов я не смог закончить вашего лечения и вернуть вам все силы... но если вы все же откроетесь...
— Благодарю, но о Рэми теперь позаботится Тисмен, — возразил стоявший рядом и прислушивавшийся к разговору Мир. — А нам всем и действительно надо отдохнуть. День был трудным...
— Как знаете, — Элизар выпрямился и, казалось, в одно мгновение забыл о Рэми, сосредоточив свое внимание на принце. — Если вы согласны, мой друг, то завтра я хотел бы назначить день помолвки.
— Я согласен, — ответил Мир, пока Тисмен довольно грубо втолкнул Рэми:
— Боги, один человек, а столько проблем.
Глава 6. Драка
Рэми вздрогнул. Чаша выскользнула из ладоней, разбившись в дребезги и окатив ноги теплыми брызгами травяного чая.
— Мой архан, — удивленно посмотрел на него Эллис, но Рэми уже выхватил у него плащ и, завязывая на ходу завязки, вылетел из своих покоев. Он бежал по коридорам, толкал зазевавшихся на его пути придворных, игнорировал летевшие вслед проклятия и сам проклинал свое бессилие: после лечения вождя в нем не осталось ни капли магии.
Где-то на втором этаже, когда он опрокинул стоявший у окна вазон с цветком, его окликнул Арам. Рэми дернулся, задел идущую с подносом девушку виссавийку и, прошептав:
— Простите! — понесся дальше под грохот разбившихся чашек.
Следующая дверь вывела его в небольшой внутренний дворик. Рэми с размаху врезался в толпу и, подобно остальным, задрал голову вверх, щурясь от брызнувшего в глаза утреннего света.
Наверху, на стене, дрались две мужские фигуры. Дрались яро, забыв обо всем на свете, остервенело дубасили друг друга, рискуя сорваться с высоты на наблюдавших за дракой зрителей. Что зрителей, собственно, от наблюдения не останавливало.
— Это принц? — спросил кто-то рядом.
— Ага, и его телохранитель. Кадм... кажется.
— Да не, — сказал другой придворный. — Этот беловолосый, значит, Лерин. Интересно, кто кого?
— Ставлю на принца.
— Да ну... телохранитель как-никак воин, а принц... ну сами понимаете, принц и есть. Так что быть наследнику битым... как пить дать быть.
Рэми прикусил губу и бросился к примыкавшей к дворику башне. Небольшая железная дверца, украшенная замысловатыми растительными узорами, оказалась запертой. Рэми выругался, что было силы ударив кулаком по проклятой створке, разбивая пальцы в кровь, и в очередной раз проклял временно спавший внутри дар. Гнев принца с головой окунал его в омут черных чувств, все более усиливался, отнимая разум, взрывался в голове красными искрами, сжирая остатки сил.
