А Ари неожиданно отклонился влево, уходя от прямого удара. Правой рукой Карис ловко сдёрнул с лавки кухонное полотенце, забытое кем-то из обслуги, и резко хлестнул им.
Хлопок. Конец длинного рушника обвился вокруг шеи наёмника удушливым кольцом. Лесс, выпучив глаза, попытался сорвать тряпку. Напрасно.
Не позволяя противнику освободиться из петли, Карис несколько раз ударил Лесса под дых, и подсечкой свалил мерзавца на пол. Несколько сильных ударов кулаком в лицо и... я только через несколько секунд поняла, что всё закончилось. Наёмник лежал на полу и не двигался. Карис поднялся, повёл плечами, словно сбрасывая тяжесть и повернулся к двоим приятелям рыжего, не участвовавшим в драке:
— Пошли прочь, — голоса он не повышал, но наёмников словно пригвоздило к полу.
Я глянула на брата и чуть не свалилась в обморок: таким взглядом и убить можно, а уж на колени поставить — раз плюнуть.
Разом присмиревшие приятели подхватили поверженного Лесса, (тот мерзавец, которого я 'приголубила', уполз сам) и убрались восвояси.
Притихшие было посетители оживлённо загомонили, из рук в руки начали переходить монеты.
Я вырвалась из рук Севета, бросаясь к Карису, но не успела: он пошатнулся и, с коротким стоном, осел на ближайшую лавку. Я упала рядом, вглядываясь в побелевшее лицо с расширенными зрачками: 'Опять!'
Глубокий вдох, посторонние мысли отброшены прочь, нет ничего — только Ари. Ладони уже привычно легли ему на виски, одно, почти незаметное усилие, и я погружаюсь в омут боли...
— Чево это с ними?!! Окаменели, что ль?!!
— Да кто ж разберёт! Богиня Всеблагая, никак колдовство!
— Эй, отойди-ка от греха подальше!
Солнечный свет больно резанул по глазам, вокруг роились смутные, расплывчатые пятна. Я моргнула, встретившись взглядом с Карисом, и опустила ладони.
— Как ты?
Он попытался улыбнуться, но вышло неубедительно:
— Если честно, то паршиво.
— Давай, попробуем потихоньку, — я придвинулась ближе, привычно подставляя плечо.
Карис слабо усмехнулся и обнял меня за плечи. Мы медленно поднялись, и рука сама легла ему на пояс.
Рядом, как-то совсем незаметно, появился почтенный Шалис:
— Рон, растяпа, марш сюда, помоги Даре. Ей одной не справиться.
Рон, с уважительным изумлением гляnbsp;девший на Кариса, осторожно подошёл с другой стороны, став, очень кстати, ещё одной точкой опоры.
До моей комнаты мы добрались благополучно, а дальше всё пошло как обычно — браслеты и, для полной надёжности, зелье. Немного посомневавшись, я добавила в лечебную 'пакость', ещё и сонный отвар.
Впрочем, Карис сопротивляться и не думал — выпил всё без единого слова, и через пару минут уже спал. Я тихонько стянула с брата сапоги и рубашку, укрыла одеялом и присела было на лавку, но чуть подумав, вернулась и осторожно легnbsp;
&ла рядом, прижав ладони к браслетам на его плечах. Кто эти магические штучки знает, вдруг не справятся, так пусть уж лучше мою Силу берут, если этот трижды клятый маг ещё что-нибудь мне оставил. Я его вытащу — если понадобится, выжму до капли и себя, и Тень.
...Богиня! И с какой это радости, я так напилась?! — голова просто раскалывалась. Не то, что встать, даже шевелиться почти не было сил и я попыталась поглубже зарыться в подушку. Вот nbsp;
&только подушка почему-то оказалась подозрительно тёплой и очень знакомо пахла. Я с трудом разлепила веки — спала я, ни больше ни меньше, как на груди у Кариса, а он меня ещё и обнимал.
Высвободиться я даже не пыталась — хватка у него железная, бесполезно трепыхаться, пока сам не отпустит.
М-да, и что же вчера было? Ох... драка... приступ... Мать Милосердная!
Я подняла руку, скользнув ладонью по россыпи каштановых прядей и коснулась кончиками пальцев его виска — ровное спокойное биение пролилось бальзамом на мою измученную душу. От нахлынувшего облегчения в глазах защипало, и по щекам тут же пролегли влажные дорожки.
— Что стряслось?
Я вскинула на него глаза и попыталась отодвинуться:
— Ничего.
— Извини. Сейчас. — Карис расцепил сомкнутые на моей талии руки, отстранился и соскользнул с кровати.
Я приподнялась, сдавленно застонала и снова упала на кровать:
'Да что ж такое-то?!'
'Чуть не убила и меня, и себя и ещё удивляешься!' — ехидно заметила Тень.
'Так было надо!' — отчеканила я. — 'И не смей ничего говорить!'
'Ты знаешь, сколько ты ему отдала?!!' — завопила Волчица. — 'Два месяца оборачиваться не сможешь!'
'Хоть год! Замолчи, наконец!'
Тень возмущённо фыркнула и исчезла.
Кажется, я не просто остановила приступ, а перетянула его на себя. Мама! Как же мне плохо!
Я сползла с кровати, но тут же мягко и очень решительно была уложена обратно.
— Даже не пытайся, а то привяжу, — когда в голосе Ари появлялись такие ноты, спорить было так же разумно, как биться головой о стену.
Возражать я, конечно, не стала и улеглась поудобнее, незаметно наблюдая за Карисом. В отличие от меня, он выглядел и, к счастью, чувствовал себя как обычно — словно это не из него вчера пытались сделать отбивную.
— Я в зал, закажу ужин. Что тебе принести?
— Всё, что есть на кухне, — сейчас я была готова съесть даже слона, целиком и в сыром виде.
Но, предпочла бы мерзавца, угостившего меня сегодня или уже вчера? 'Пламенем Дракона'.
Карис, видимо, встревожился не на шутку, потому что притащил еды на целую роту королевских гвардейцев.
Только немного подкрепившись — всего полподноса — я смогла слезть с кровати.
— Ари...
— Да?
— А сколько мы проспали?
— Ну, похоже, целый день.
Я чуть не свалилась на пол:
— Хозяин нас съест.
— Не бойся, — усмехнулся Карис, — не съест. Я его только что видел. Справились без нас. Ну что, теперь легче?
— Да. Я, пожалуй, пойду, мне надо прогуляться.
— Я с тобой, — подхватился брат.
— Хорошо.
Выйдя на крыльцо, я тихонько вздохнула. На небе расстилала нежно-сиреневую, затканную серебряными звёздами, вуаль Дева Сумерек.
День — время Дары, ночь — время Тени, а сумерки — для обеих. Выйдя за ворота, мы направились вниз по улице, и, не сговариваясь, решили убраться подальше. Несмотря на довольно поздний час, в округе главной площади было ещё много народу, а сегодня нам совсем не хотелось привлекать внимание.
Вдоволь покружив по улицам, я вытащила Кариса на небольшую безлюдную улочку. Судя по скромным опрятным домам, здесь жили, большей частью, мастеровые средней руки.
В окнах домов, за отбелёнными занавесками, уютно мерцали огоньки свечей или масляных светильников. Я неожиданно задумалась, какой могла бы стать моя жизнь, выбери я простую и понятную судьбу — дом, мужа и детей.
Особенно напрягать воображение не пришлось: наша семья странствовала не так уж и долго, только первые несколько лет моей жизни прошли в дороге. Потом, когда пришёл успех, мы прочно осели в Вельте. Наверное, если очень постараться, я могла бы даже отыскать наш дом, но зачем? Что может быть больнее, чем видеть в когда-то родных стенах чужих людей?
С домом и детьми всё понятно, а вот муж... Воображение, злорадно усмехаясь, выдало картинку, едва не заставившую меня застонать от боли, от того, что это никогда не станет явью.
Пройдя ещё немного, Ари остановился около огромного куста белых роз, отломил одну и бережно вдел мне в волосы.
— Тебе очень идёт.
— Спасибо, — я улыбнулась и поняла, что кем бы Карис ни был — братом или любимым — дороже человека для меня нет и не будет.
Он, словно угадав мои мысли, улыбнулся в ответ, обняв меня за плечи. Я прильнула щекой к его руке, и содрогнулась от озноба, а мгновением позже завопило чутьё, предупреждая об опасности. О близкой опасности.
Я инстинктивно бросилась вперёд, резко оттолкнув Кариса... миг пронзительной боли, и мир исчез во мраке беспамятства.
Темно и тихо. Ничего не хочется и ничего не нужно. Сквозь плотный кокон вдруг пробивается что-то знакомое — слабые, еле слышные голоса:
— Лен, что делать?!! Она же почти не дышит?!!
— Отойди, я попробую.
Лен резко дернув вверх рукав рубашки, вытащил из ножен на боку кинжал, и глубоко, от души, рассёк себе запястье. Вниз по руке тут же проложила извилистую дорожку кровавая струйка.
Эллент склонился над Дарой, и прежде, чем Карис смог что-то сказать, её запястье тоже перечеркнула алая полоса. Бросив кинжал, Лен прижал свою руку к руке Дары, чтобы порезы соприкасались.
Через чёрную завесу робко, почти незаметно просачивается крошечная капелька пламени, ещё одна... ещё... ещё... Тьма, огрызаясь, уходит прочь, неохотно уступая место огненно-алому полотну. Где-то в глубине меня начинает пробуждаться Серебряная Тень. Пламя Крови, Зов Вожака. Волчица рвётся наружу, и я не могу сопротивляться.
Казалось, время остановилось...
Лен, до рези в глазах, всматривался в застывшее, почти прозрачное лицо Дары, неестественную бледность которого подчеркивали разметавшиеся по подушке каштановые кудри, но ничего не происходило, хотя их руки были по-прежнему соединены.
Карис, стоявший рядом, за несколько дней изменился до неузнаваемости и выглядел не более живым, чем бережно укутанная одеялом девушка.
У Лена уже кружилась голова, а перед глазами плыли тёмные круги, когда Дара неожиданно выгнулась дугой, застонала, открыв блеснувшие янтарём глаза, но почти сразу же упала обратно на подушки.
Лен, облегчённо вздохнул, отнял руку и, перетягивая запястье платком, обронил:
— Я разбудил Волчицу, а Дару должен вернуть ты.
Карис, накладывавший на запястье cестры повязку из льняной ленты, не оборачиваясь, глухо произнёс:
— Спасибо, — и опустился на колени рядом с изголовьем кровати. Лен молча вышел, закрыв за собой дверь. — Дара, родная, любимая... счастье моё... не уходи... только не уходи... ради меня...
Я пытаюсь пойти навстречу голосу, но темнота берёт своё, окутывая непроницаемым чёрным покрывалом...
В горле плотным комом стояли слёзы, мешая говорить, поэтому Карис мог лишь надломленно шептать, держа Дару за руку:
— Любимая, вернись, пожалуйста, вернись! Не оставляй меня, Дара!
Никакого отклика. Казалось, вместо девушки перед Карисом лежала мраморная надгробная статуя. Почти отчаявшись, Карис склонил голову на край кровати, не выпуская ладонь Дары, и вдруг ощутил острый укол.
Серебряные браслеты Дары — теперь она носила их, не снимая — замерцали мягким серебристым светом и словно вплавились в полыхающие золотисто-лиловым сиянием браслеты Кариса, переместившиеся с предплечий на запястья.
Яркая трехцветная вспышка заставила Кариса закрыть глаза...
Он не понял, что произошло, но в следующее мгновение словно шагнул сквозь плотную чёрную завесу, и оказался... в той же самой комнате, только окутанной серым туманом, лишь посередине остался свободный островок — кровать Дары.
Но, облик девушки был каким-то расплывчатым: время от времени на её месте возникала крупная серебристо-белая волчица.
Справа от стены тумана бесшумно отделилась фигура в сером плаще с капюшоном и направилась к замершей на кровати Даре.
Она остановилась в нескольких шагах от девушки, плавно откинув капюшон. Иссиня-чёрные волосы, стянутые в тугой узел, тёплые карие глаза, такое знакомое лицо...
— Мама! — Дара, не думая ни о чём, вскочила и бросилась навстречу.
— Идём, — произнёс чужой, вкрадчивый голос. — Твой Путь завершён.
Словно зачарованная, Дара протянула ладонь, но тут же упала обратно на кровать, сбитая с ног резким ударом.
— Нет, Уводящая! Забери меня вместо неё!
— Тебя? — Уводящая бросила на Кариса холодный, пронизывающий взгляд. — Твоё время ещё не настало. Отойди, я пришла за ней.
— Не отдам!! — сейчас Карис был готов сразиться с кем угодно.
— Пойми, человек, она давно моя. Её жизнь уже выкупили однажды, не пытайся сделать это снова.
— Почему нет? Я готов.
— Не надо, — лёгкая ладонь легла Карису на плечо. Он обернулся: в глазах Дары светилась печальная нежность. — Я ухожу. Я люблю тебя.
Не дав Карису времени для ответа, девушка решительно шагнула вперёд.
Руки Дары и Уводящей почти соприкоснулись, как вдруг серый туман испуганно разлетелся неровными клочьями, и в образовавшийся просвет ударил узкий и острый, как клинок, ослепительно-яркий луч жемчужного света.
Карис невольно зажмурился, а когда открыл глаза, напротив Уводящей стояла юная белокурая девушка в нежно-зелёном платье, с васильковым венком на голове.
— Второй Выкуп за одну жизнь? Как интересно! — Богиня Судьбы насмешливо-оценивающе взглянула на Дару. — Что же в ней такого особенного?
Карис молча опустился на колени, с мольбой глядя на девушку:
'Дева Пресветлая, позволь ей вернуться!!!'
Дева отвернулась от Дары и встретилась взглядом с Карисом. Синие, внезапно ставшие бездонными, глаза читали в его душе, как в открытой книге.
'Прошу тебя, Пресветлая!!!'
'Ты понимаешь, о чём ты просишь?'
'Да, Пресветлая! Если её нельзя вернуть, то позволь нам уйти вместе!'
'Что ты готов отдать в обмен на её жизнь?'
'Свою жизнь, Пресветлая!'
'Этого мало'.
Карис не колебался ни секунды.
'И посмертие, (3) Пресветлая'.
Напряжённая тишина, то убивающая отчаянием, то воскрешающая надеждой. Пристальный взгляд, пронзающий душу насквозь. И... вечность спустя, слегка удивлённый ответ:
'Ты выдержал испытание. Она вернётся, но даже я не могу отменить закон: Второй Выкуп равен Первому. Третьего не будет'.
'Благодарю тебя, Пресветлая!'
Карис опустил глаза, и в тот же миг на него обрушилась тьма.
Сознание возвращалось с трудом. Виски огненным обручем стянула боль, но, сдавленно застонав, он всё же сумел открыть глаза.
Карис плашмя лежал на полу, уставившись в потолок, явно решивший поменяться местами с полом. Пришлось снова закрыть глаза и немного подождать. Наконец, комната обрела привычный вид, но несколько шагов до кровати Дары пришлось преодолевать ползком. Карис обессиленно прислонился к изголовью, чувствуя себя только что выстиранной, на совесть выжатой и выкрученной рубашкой.
Кое-как повернув голову, он впился взглядом в лицо Дары. Мертвенная прозрачность, так пугавшая его, ушла, сменившись обычной бледностью, а дыхание девушки было хоть и слабым, но уверенным и ровным.
Кажется, пора просыпаться. Я попыталась открыть глаза, но мгновенно навалилась такая тяжесть, что я смогла только слабо трепыхнуть ресницами.
Всё тот же настойчивый голос, влажная прохлада на лице и... мне на щёку падает что-то горячее.
Я, еле собравшись с силами, разлепляю словно склеенные веки.
Совсем рядом знакомое и в то же время незнакомое лицо. Глаза, как 'два озера боли на бледном лице' — всплыла из глубин памяти строка баллады. Жёсткие складки у губ, широкая седая прядь у левого виска.
