Ответственность за это лежит на мне. Кроме того, я в ответе и за то, что не смог остановить "катастрофы", которые начались на следующий год. Вот почему я остался в школе. Я ушел с работы учителя и стал библиотекарем — что в какой-то степени было бегством.
— Бегством? — невольно перебил я. — А при чем тут бегство?
— Одна причина, почему я перестал преподавать, — чувство вины. Я считал, что недостоин быть учителем. Однако была и вторая причина — голый страх, что, если я вновь стану классным руководителем в классе три-три, "смерть" утащит и меня. Поэтому я сбежал.
— А что, учителя тоже умирают?
— Классные руководители и их помощники — да. Потому что они часть класса три-три. Те учителя, которые просто ведут занятия, в безопасности.
Аа, вот, значит, что... До меня вдруг кое-что дошло.
Постоянное беспокойство Юи Мотидзуки на тему самочувствия Миками-сэнсэй. Стало быть, это он не просто волнуется за здоровье учительницы, в которую влюбился. Он боится, что следующей жертвой станет она, поскольку она у нас помощник классного.
— Вот почему я сбежал, — повторил Тибики-сан. — Но я не хотел бросать школу совсем. К счастью, должность библиотекаря как раз освободилась, и я решил остаться здесь. И всегда быть здесь, чтобы наблюдать за тем, как разворачиваются события... Так, я забегаю вперед.
Губы Тибики-сана изогнулись в самоуничижительной усмешке, и он медленно покачал головой. Тогда я спросил:
— Мисаки двадцать шесть лет назад — это был парень или девушка?
— Это был парень, — тут же получил я ответ. — Мисаки — это было его имя. Кандзи "мыс", как в "мысе Эримо".
— А фамилия?
— Ёмияма.
— Что?
— Фамилия была Ёмияма. Такая же, как название нашего города. Полное имя — Мисаки Ёмияма.
Фамилия Ёмияма? Ну... все бывает. Типа как Адати-сан, живущий в районе Адати, или Мусасино-сан из города Мусасино.
Я взглянул на Мей. Она вернула взгляд, потом качнула головой. Видимо, она имела в виду: "Я тоже не знала, пока он сейчас не сказал".
— Этот Мисаки-кун, он разбился на самолете или что? — продолжил я выверять историю.
— Это был пожар, — ответ достался мне так же легко, как и предыдущий. — Подобные истории постоянно меняются и приукрашиваются, когда передаются из уст в уста. Почему-то популярной стала версия с авиакатастрофой, но на самом деле это был пожар. Одной майской ночью дом Мисаки Ёмиямы полностью сгорел. И вся его семья погибла. Он сам, его родители и брат на год младше его.
— А из-за чего он случился?
— Никто не знает. Во всяком случае, был сделан вывод, что это не поджог. Хотя версии этой истории есть разные, включая падение метеорита.
— Серьезно?
— Дом Мисаки был на западной окраине, близ Асамидая. Были свидетели, которые утверждали, что примерно в то время они видели там яркую падучую звезду. Поэтому некоторые считают, что она и вызвала пожар. Но я не слышал, чтобы хоть кусочек того метеорита нашли. Так что, полагаю, это не более чем слух.
— ...А.
— Таковы факты, связанные с гибелью Мисаки Ёмиямы двадцатишестилетней давности, как я их помню. Однако... — Тибики-сан уронил взгляд на руки и еще тише добавил: — Однако у меня нет полной уверенности, что мои воспоминания верны.
— Что?
— Не исключено, что где-то в них провал или что они частично изменены. А я даже не заметил. И я не имею в виду — просто за давностью лет. Как бы это сказать? Если я не стараюсь постоянно удерживать воспоминания о тех событиях в фокусе, они сами собой расплываются. Гораздо сильнее, чем прочий мусор у меня в голове. Не знаю, почему, но выглядит вот так. Хотя, возможно, вы двое не понимаете, даже несмотря на мое объяснение.
"Легенда наносит ответный удар" — такая мысль вдруг вспыхнула у меня в голове.
— А что насчет того группового фото после выпуска, на котором появился Мисаки-кун, хотя его там не должно было быть? — спросил я. — Сэнсэй... в смысле, Тибики-сан, вы его видели?
— Да, — кивнул Тибики-сан и на миг поднял взгляд к потолку. — Я тоже был на том фото — мы снялись в одном из кабинетов здесь, в тогдашнем школьном корпусе. Несколько дней спустя среди учеников поднялось беспокойство, и несколько человек принесли мне это фото. И показали — очень похоже было, что там стоит умерший мальчик. Мисаки Ёмияма. Кстати, насколько я помню, Рицко-кун была одной из тех, кто приходил тогда ко мне.
— Моя мама?
— Насколько я помню.
— А у вас осталось то фото?
— Нет, — Тибики-сан поджал губы. — Они напечатали карточку и для меня, но я ее выкинул. Глядя на то, что происходило после, я, честно говоря, струсил. Я даже думал, что беды продолжаются из-за существования фотографии.
— А... — я почувствовал, как по рукам у меня бегут мурашки.
— Пойдем дальше? — предложил Тибики-сан, вновь уткнувшись взглядом в собственные руки. — На следующий год я руководил первым классом, так что о событиях в классе три-три того года знаю только из третьих рук. Что им в начале первого триместра не хватило одной парты и стула. И что как минимум один ученик или родственник умирал каждый месяц. Но даже когда я это все слышал, я никак не связывал это с тем, что было годом ранее. Мне всего лишь было очень жалко людей, на которых обрушились такие несчастья.
В итоге за один тот учебный год скончалось шестнадцать человек, имевших отношение к классу. После выпускной церемонии руководитель класса три-три сообщил мне кое-что. Похоже, в том году в классе был один лишний ученик. "Лишний", которого просто не могло там быть, проник в класс. Так вот, он сказал, что, как только выпускная церемония завершилась, ученик исчез, и только тогда он это осознал.
— Младший брат Мисаки-куна и был тем самым "лишним, которого просто не могло там быть", потому что он уже умер в прошлом году?
— Очень похоже. Но... — уголки губ Тибики-сана дернулись; несколько секунд он колебался, потом наконец продолжил: — Честнее будет сказать — я не знаю. Мисаки-кун уже сказала тебе? Люди, непосредственно вовлеченные в этот "феномен" вокруг класса три-три, не могут долго удерживать воспоминания о том, кто именно "лишний". Эти воспоминания со временем тускнеют, потом стираются полностью.
Показательный факт: всего через месяц учитель, открывший мне всю ситуацию, полностью забыл все, что случилось, и меня тоже стала память подводить. Я хоть чуть-чуть вспоминаю об этом исключительно потому, что тогда делал записи.
"Представь себе, что река прорывает дамбу и затапливает город. Потом вода отступает..."
Метафора, которую привела Мей на прошлой неделе и которую она сама услышала от "одного человека".
"Сам факт наводнения в памяти остается, несомненно, но воспоминания о том, что именно было затоплено и насколько сильно, постепенно стираются. И здесь как-то так. Думаю, их не "заставляют забывать" — они просто "не могут не забывать"".
— Этот же "феномен" произошел и в следующем классе три-три, и снова многие умерли. Люди начали понимать, что это странно, что что-то непонятное творится. А потом... — Тибики-сан запустил правую пятерню в волосы и взъерошил их еще сильнее. — Через год, в 1976, я снова был назначен руководить классом три-три. И уже сам испытал на себе это. Как человек, имеющий прямое отношение к классу, который люди уже стали называть проклятым...
8
Предыдущий год, 1975, был "обычным". Надеясь, что, быть может, все закончилось, Тибики-сан взялся за руководство классом 3-3 1976 года. Однако.
Это был "такой" год.
В том году жизни лишились пять учеников класса 3-3 и девять их близких родственников — всего четырнадцать человек. Авария, болезнь, суицид, убийство... причин смерти было множество.
Быть может, "проклят" сам кабинет — так подумал Тибики-сан и попросил администрацию перевести класс в другое помещение. Это было сразу после летних каникул. Но беды не прекратились. После выпускной церемонии в марте "лишний, которого просто не могло там быть" (то есть "мертвый") исчез.
Тибики-сан, хоть и был классным руководителем, не мог вспомнить, кто же был этот "лишний". Позже он собрал информацию и нашел имя человека, который представлялся подходящим кандидатом, но воспоминаний о том, что он лично общался с ним, не было. Он забыл. Тогда Тибики-сан все еще не вполне уяснил всю глубину проблемы с воспоминаниями участников событий...
Пока мы слушали историю Тибики-сана, пятый урок закончился и начался классный час.
Снаружи по-прежнему лило. За этот час дождь заметно усилился. Старые, грязные окна библиотеки дрожали от ветра; капли барабанили по стеклам.
— ...Прошло три года, и снова подошла моя очередь руководить классом три-три. Я думал отказаться, но ситуация не позволила. Я молился, чтобы этот год оказался "обычным", однако молитвам не суждено было сбыться.
Тибики-сан продолжал рассказывать тихим голосом; мы с Мей слушали, не шевеля ни единым мускулом.
— В тот год мы впервые попробовали применить хоть какие-то контрмеры на уровне школы. Мы изменили обозначения классов с "первой параллели", "второй" и так далее на "А", "В"... Класс три-три стал третьим "С". Мы надеялись, что, возможно, если название "места" поменяется, проклятие спадет, но...
Но это не сработало.
Они придумывали и применяли самые разные "контрмеры", но ни одна из них не произвела хоть какой-то эффект. Это я уже знал. Потому что слышал от Мей, что лишь после этого всего был найден "эффективный способ борьбы с проклятием" — вот эта стратегия, "обращение с кем-то, как будто "его нет", ради компенсации "лишнего" в классе".
— ...Результат был тот же. В тот год тоже много человек умерло.
Тибики-сан испустил протяжный, полный досады вздох, потом взглянул на нас исподлобья, словно желая увидеть нашу реакцию. Я смог лишь молча кивнуть.
— Судя по всему, "лишней" в том году была девушка, умершая в классе три-три в 1976. Когда выпускная церемония завершилась и это стало ясно, я тут же записал ее имя. Поэтому, даже когда мои воспоминания о "лишнем" исчезли, я смог убедить себя, что "вот это действительно произошло". Примерно тогда же я начал осознавать, что "лишний" в классе, — это "мертвый", потерявший жизнь из-за "феномена" ранее.
Тибики-сан вновь протяжно вздохнул.
— После того года я ушел из учителей. Прошло уже восемнадцать лет. Директор твердо стоял на том, что разговоры о проклятии не должны стать достоянием общественности. Но со мной повел себя очень деликатно и позволил мне остаться в школе в качестве библиотекаря.
С тех самых пор я здесь. Все время здесь, и отсюда слежу за событиями. Я решил, что буду наблюдать со стороны за "феноменом" каждого года. И иногда ко мне заходят поговорить ученики, как вы двое зашли.
Тибики-сан замолчал и вновь глянул на нас, оценивая нашу реакцию. Судя по его лицу, напряжение, копившееся в нем все время, пока он рассказывал, исчезло бесследно.
— Это... — прервал молчание я. — Можно спросить?
— Что именно?
— Мисаки-сан сказала, что, пока "лишний" — то есть "мертвый" — прячется в классе, все записи и воспоминания меняются. Поэтому детали, которые должны казаться полной ерундой, выглядят осмысленными, и в результате никто не может вычислить, кто именно "мертвый". Это все на самом деле так?
— Да, это так, — ответил Тибики-сан без малейшей задержки. — Но спрашивать, как или почему это происходит, бесполезно. Потому что сколько вопросов ни задавай, ответить на них с помощью логики невозможно. Все, что ты можешь, — это сказать себе: "Вот так этот "феномен" работает".
— ...
— Возможно, ты не веришь.
— Ну, во всяком случае, я сомневаюсь не сильнее, чем сомневался раньше.
— Хмм...
Тибики-сан медленно снял очки, потом, порывшись в карманах брюк, достал мятый носовой платок. Принялся с усердием протирать линзы и наконец -
— Что ж... — подняв голову, он надел очки и снова посмотрел на нас. — Да, почему бы мне не показать вам. Полагаю, это самый быстрый способ.
После этих слов он выдвинул ящик стойки. Шумно порывшись в его содержимом, он что-то извлек.
Это была черная папка.
9
— Взгляните вот сюда. Здесь очень хорошая иллюстрация того, что происходит.
Тибики-сан через стойку протянул нам папку. Я взял ее в руки, нервно сжав пальцами.
— Здесь я храню копии списков всех классов три-три. Двадцать семь классов, с 1972 по нынешний год. Они выложены в обратном порядке — новые наверху, старые внизу.
Пока он объяснял систему, я раскрыл папку.
Действительно, первые два листа оказались списком класса 1998 года — иными словами, нашего класса. Наверху значились имена Кубодеры-сэнсэя и Миками-сэнсэй, классного руководителя и его помощника, а ниже в столбик выстроились имена и фамилии учеников.
Мое имя — Коити Сакакибара — было вписано от руки в самом конце, на второй странице. Потому что я перевелся после начала учебного года. Так, теперь -
Слева от имен "Юкари Сакураги" и "Икуо Такабаяси" красной ручкой были изображены косые кресты. Справа от имен была контактная информация, а еще правее я увидел надписи. Напротив Сакураги: "26 мая — несчастный случай в школе" и "в тот же день — мать (Миеко) — автокатастрофа". Напротив Такабаяси: "6 июня — болезнь". И еще: справа в строке Такеру Мидзуно значилось: "3 июня — старшая сестра (Санаэ) — авария на работе".
— Взгляни на позапрошлый год.
Прошлый год был "обычным". Видимо, поэтому Тибики-сан предложил посмотреть на позапрошлый. Я послушно открыл страницу, где был список класса 1996 года.
— Полагаю, ты уже понял: красные кресты стоят напротив имен тех, кто умер в тот год. Там же приведены даты и причины смерти. Аналогичная информация приведена и в случае смерти родственников, обратил внимание?
— Да...
Я подсчитал кресты напротив имен учеников; их было четыре. И три имени умерших родственников. Всего, значит, семь человек...
— Видишь имя, написанное синей ручкой в самом низу второй страницы?
— ...А, ага.
"Мами Асакура"
Вот какое имя там было.
— Это "мертвый" того года, — произнес Тибики-сан.
Мей рядом со мной дернулась, пододвигаясь ближе, чтобы посмотреть на листы у меня в руках. Я ощутил кожей ее дыхание, и мои мысли тут же испарились.
— Девочка по имени Мами Асакура проникла в класс в начале апреля и была там вплоть до выпускной церемонии в марте следующего года. И никто не догадался, что она — "лишняя" и просто не могла там быть.
— Ээ, Тибики-сан? — сказал я. — В том году умерло семь человек. Значит, не "как минимум один человек каждый месяц", да?
— Да. Потому что в том году применили "дополнительные меры".
— Применили?
— Тот самый талисман, с которым, полагаю, вы уже очень хорошо знакомы. Они обращались с одним из учеников, как будто его "не было".
— А, ага.
— Мера принесла успех — в первой половине года никто не умер. Однако вскоре после начала второго триместра случилось нечто неожиданное.
— Что именно?
— Ученик, которому досталась роль "несуществующего", не выдержал отчуждения и нарушил "решение" класса. Он начал умолять всех подряд: "Вы думаете, меня нет? Но я есть. Ребята, посмотрите как следует! Я же есть!"... Напряжение оказалось непосильным.
