Квартирный вопрос

— Целуй.

— За что это?

— Потому что я так хочу. Целуй.

Я поцеловала.

— Спокойнее стало? — поинтересовался Глеб.

— Почему ты остался?

Он пожал плечами.

— Вдруг подумал, что мне идти некуда. Садись за стол.

Я села и даже тарелку к себе придвинула, хотя понимала, что ни кусочка проглотить не смогу.

— Как это мило с твоей стороны... Значит, у тебя просто нет выбора?

— Выбор есть всегда. — Мартынов вино разлил, сел и на меня посмотрел. Сдвинул брови, вроде бы только что задумавшись над моими словами. — Мне кажется, или ты уже жалеешь?

Я уставилась на салат в своей тарелке.

— Глеб, я просто хочу...

— Слишком многого, я помню. И это правильно, себя нужно любить.

— Я себя люблю.

Он покачал головой.

— Пока только учишься.

Я сидела и смотрела, как он ест. Я же вилкой гоняла по тарелке листик салата и старалась игнорировать взгляды Глеба, который на мой салат посматривал весьма неодобрительно.

— Поешь что-нибудь, — попросил он.

— Не хочется.

— Не хочется, — передразнил он. Протянул через стол руку, я посмотрела на его раскрытую ладонь и вложила свою руку. — Помнишь, ты мне как-то сказала, что мне возвращаться некуда? Ну... что у меня дома нет, и не ждёт меня никто.

— Помню... кажется.

— А я очень хорошо. Может, не поверишь, но я полгода об этом думал.

— Мало, — ответственно заявила я.

Мартынов усмехнулся.

— Может быть.

Я руку свою освободила и взяла бокал с вином.

— Но тебе ведь есть куда возвращаться. Ты это доказал.

Глеб подумал, прежде чем ответить.

— У меня есть квартира в Москве. А ещё дача в Подмосковье. В приличном посёлке. Правда, я был там всего несколько раз, некогда.

Я нервно улыбнулась.

— А сейчас ты скажешь, что проблема в том, что тебя там никто не ждёт.

— Не ждёт. Ты ведь права, Галка от меня сбежала. И это после шести лет брака, и ко всему прочему к конкуренту, а это что-то да значит. А ты говоришь...

— Да ничего я не говорю, Глеб! Я просто не понимаю, как жить дальше. С тобой или без тебя... Я только свыклась с мыслью, что начинаю всё заново, к тому же одна. — Я схватила салфетку и скомкала её, сжав руку в кулак. — Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Мне!..

— А что с тобой не так?

Его спокойный, лишь с оттенком заинтересованности тон, меня бесил.

— А со мной всё не так. Потому что я — племянница Дорофеева. Знаешь, как меня за глаза называют? Принцесса на горошине.

Глеб попытался спрятать улыбку.

— Тебе кажется это обидным?

— Мне не на что обижаться. Грех жаловаться на то, что очень долго делало тебя счастливым. Просто когда я обо всём этом задумалась и захотела измениться... Очень тяжело было, — закончила я.

— Верю.

— Я никогда ничего сама не делала. Иногда пыталась, особенно когда повзрослела. Хотелось, как и всем, самостоятельности, поступков, широких жестов, но у меня ничего не получалось. Потому что за меня всегда думал дядя. Так было удобно и всем спокойнее, он всегда знал, как лучше.

— И ты мне хочешь сказать, что тебе это не нравилось?

Мы встретились взглядами, и у меня внутри разлилось тепло, я вздохнула свободнее. Сделала глоток вина.

— Наверное, мне даже в юности хватало здравомыслия, чтобы понять, когда он прав. Но людям ведь не объяснишь...

Мартынов кивнул.

— И ты выросла с печатью папиной дочки на лбу.

— Всё бы ничего, если бы меня не перестали воспринимать всерьёз.

Глеб покачал головой.

— Врёшь, Женька. Вот сейчас врёшь. Ты сама перестала себя всерьёз воспринимать, вот и весь ответ.

Я замолчала и только таращилась на Мартынова, а он вроде бы и не замечал. Был занят едой, и на меня взглянул только, когда за бокалом с вином потянулся. И поинтересовался, как ни в чём не бывало:

— Я ведь прав?

— Ты бы про себя всё так понимал.

— С собой сложнее.

— Я встречалась с твоей женой, — сказала я, желая хоть как-то сбить с него спесь.

Он напрягся, я заметила, но ни удивления, ни возмущения не высказал. Только усмехнулся:

— И что?

— Да ничего. Она наговорила мне всякой ерунды.

— Наверняка, гадостей про меня.

— Какие гадости, Мартынов? Хуже, чем ты есть, тебя уже трудно обрисовать.

— Тогда брось меня, — посоветовал он.

— Из-за твоего гадостного характера? Вот ещё. Это не достаточный повод.

Глеб от души рассмеялся.

— Решила держаться до последнего?

— А ты собираешься меня испытывать?

— Боюсь, что испытания грозят мне. За тобой ведь глаз да глаз. Вот как, например, ты до Галки добралась? Я её неделю искал.

— А я не искала. У меня Сонька есть... — Я пожала плечами. — Ей стало любопытно.

Мартынов перестал жевать. Потом хмыкнул.

— Да уж... Нет на свете ничего страшнее женского любопытства. Что она тебе рассказала?

— Я же говорю — ерунды всякой наговорила. Зато я с Русланом познакомилась.

— А-а! И этот сукин сын точно не постеснялся в выражениях.

— Он просто посоветовал гнать тебя в шею, когда появишься.

— Козёл...

— Глеб, мы же за столом!

— И что? Правду говорить не стыдно.

— Может, я, конечно, как-то невнятно изъясняюсь, но всё это к тому, что я хочу всё знать. Мне кажется, я это заслужила.

Этот мерзавец ухмыльнулся.

— Не забивала бы ты себе голову, пиончик.

Я показательно нахмурилась.

— На эту фразу ты прав пока не имеешь.

— Правда?

— Это дядина прерогатива.

— А после свадьбы?

— Там посмотрим. Ты рассказывать думаешь?

Он сомневался. Время тянул и продолжал мне улыбаться, видимо, надеясь, что я отступлю.

— Это всё немного сложно.

— Я пойму, — заверила я его.

Глеб вытер рот салфеткой, потом поднялся из-за стола и отнёс грязную тарелку в раковину.

— Может, стоило потребовать объяснений до предложения руки и сердца?

— Может быть, — согласилась я и сглотнула вдруг вставший в горле тугой комок. — Но что сделано, то сделано. Глеб, ну пожалуйста!.. — не выдержала я. — Мне не просто любопытно, мне нужно знать.

Глеб подошёл ко мне сзади, его ладони легли на мои плечи, и я, поддаваясь его рукам, отклонилась назад. Он гладил меня, потом наклонился и поцеловал. Поцелуй был странный, с намёком на продолжение, и я даже заподозрила Мартынова в коварстве, решила, что он хочет таким образом прекратить неприятный для него разговор. Но он неожиданно прервал поцелуй, поддержал меня под спину, чтобы я не потеряла равновесие, и сказал:

— Я в душ.

В ванную, спустя некоторое время, я пришла сама. Принесла большое полотенце и футболку Мартынова, позабытую им в моём шкафу, которую я хранила целых полгода, так и не решившись от неё избавиться. Повесила всё на крючок, и вместо того, чтобы выйти, присела на пуфик и стала за Глебом наблюдать. За матовыми стёклами душевой кабины, была видна только его голова, он подставил лицо под струю воды и почти тут же фыркнул и головой замотал. Я улыбнулась. Совершенно не понятно, но прошло всего несколько минут, а я уже не злюсь на него. Так бы сидела и смотрела на него. Может, на самом деле ни о чём не спрашивать? Ведь не зря же говорят — меньше знаешь, крепче спишь.

Глеб выключил воду, головой снова потряс по-собачьи и из душевой кабины вышел. Дотянулся до полотенца и первым делом лицо вытер, потом обернул полотенце вокруг бёдер.

— Ты чего здесь сидишь?

— На тебя смотрю и думаю.

Он улыбнулся.

— Интересно... А я тоже кое-что придумал.

— Что?

— Поедем на море? Ты же хотела.

— Я полгода назад хотела.

— А сейчас не хочешь, что ли?

— Не знаю... Я приехала недавно, да и выставка.

— Я не предлагаю завтра, у меня тоже дел по горло. — Он сдёрнул с крючка ещё одно полотенце и принялся им вытираться, бросил его в корзину для грязного белья. — Через месяц... Ты придумай, куда ты хочешь поехать.

Глеб подошёл и присел передо мной на корточки. В глаза заглянул, потом погладил по щеке.

— О чём думаешь?

— Когда ты уедешь? — спросила я, холодея.

Он задумался, потом сказал:

— Через неделю, может, через две. Пока не знаю точно.

Я молчала, и он меня затеребил.

— Жень, я вернусь. Уеду на несколько дней... — Я кивнула, пряча от него глаза. — Или со мной поедешь. Тебе же нужно с Витькой встретиться, галерею посмотреть.

— Это ты всё устроил, да? С выставкой.

— Нет. — Он поднялся и руку мне протянул. — Я только назвал ему имя одной очень талантливой молодой художницы... А всё остальное — это он.

Я стукнула его по голому плечу.

— Я так и знала.

— Просто я знаю, чем он может заинтересоваться.

— Всё равно получается, что я твоя протеже!

— Как ты сказала? Протеже? Надо же...

Он смеялся, и я тоже улыбнулась, успокоилась немного, когда удалось отвлечься от беспокойных мыслей.

— Расскажи мне о Европе, — попросил Глеб, устраиваясь рядом со мной на постели. — Тебе понравилась поездка?

— Я думала о тебе, — призналась я.

Глеб посмотрел на меня и вдруг спросил:

— Правда, не простишь?

Я провела пальцем по его плечу, по татуировке.

— Я не забуду.

— А вот это правильно. Забывать вообще ничего нельзя. — Он поцеловал меня и лукаво улыбнулся. — Принцесса на горошине.

Я вонзила ногти в его спину, и Мартынов смешно заохал.

— Больно, Жень, больно...

— Не называй меня так, я тебе не для этого рассказала.

— А мне нравится. Я, может, мечтал о принцессе. О самой настоящей.

Некоторое время спустя я села на постели, от Глеба отодвинулась и натянула на себя одеяло.

— Что ты не поделил с Русланом? — спросила я, не стерпев.

— Любопытная ты особа, Женька.

— Ты же сам сказал — забывать ничего нельзя.

Мартынов усмехнулся.

— Ты права.

— Он ведь опасный человек?

— Руслан? Да так... На побегушках.

Я обернулась через плечо и на Глеба посмотрела с беспокойством.

— То есть, над ним ещё кто-то есть?

— Жень, эта история давно закончилась. Иных уж нет, а те далече...

— Но ты нашёл, что искал?

— Нашёл.

— Деньги?

— Это тебе Галка проболталась?

— Нет. Я сама догадалась.

— Зря. А дяде рассказывала?

— Нет, — повторила я, чувствуя, как дурное предчувствие стремительно разрастается.

— Понятно, — протянул Глеб.

— Что именно тебе понятно? — насторожилась я.

— Если бы рассказала, он бы так спокоен не был. Наверное.

— Глеб, у тебя опять проблемы?

— Да нет у меня никаких проблем, успокойся. — Он погладил меня по спине. — Но может и слухов хватить за глаза.

— Два года назад завод ты собирался покупать?

— Это тоже Сонька постаралась?

— Нет, я сама справилась. Сложила два и два...

— Сколько вышло?

— Вот ты мне и скажи. Хватит дурацкими отговорками меня кормить, расскажи, как есть.

Он вздохнул.

— Про завод?

— Про всё. Расскажи про жену.

— А что про неё говорить? Познакомились, поженились. Я тогда только из армии пришёл, маме моей она очень нравилась.

— Мама умерла? — осторожно поинтересовалась я.

— Да, давно уже. Жили у Галкиных родителей, то ещё времечко было. Родители её меня не выносили.

Он замолчал, и я подозрительно на него покосилась.

— Почему?

Мартынов усмехнулся.

— Меня чуть не посадили тогда. Не повезло просто, попался.

Я кивнула.

— Конечно, не повезло, — повторила я за ним.

Глеб ущипнул меня за бок, за что получил по руке.

— Нужно было крутиться. Молодые, жить хотелось, а денег нет. И профессии нет. Витька тогда ещё ходил, вот мы с ним и пытались заработать, хоть где-нибудь, хоть как-нибудь.

— А что с ним случилось? Авария?

— Нет, болезнь какая-то заумная. Он ещё в школе заболел, и со временем ему всё хуже становилось. А пять лет назад в инвалидное кресло сел. Клиник объехал, и наших, и европейских, огромное количество, но результата пока нет. Да мне кажется, смирился он уже. По дому ещё ходит, и то хорошо. Зато голова у него, как компьютер. Как он сам говорит, если в одном месте прибыло, то в одном обязательно убудет.

— А ты её любил? — перебила я его. На Глеба посмотрела и заметила, как он морщится.

— Жень... Мы молодые были.

— Я тебя не об этом спрашиваю.

— Наверное, любил. Мы много лет прожили. И ссорились, и мирились. Радовались, когда деньги начали появляться, Галка меня поддерживала, когда всё крахом шло. Если честно, о любви мне было думать некогда. Была жена, была семья, как мне тесть вдалбливал постоянно в голову, хотелось денег и квартиру, чтобы от любимых родственников съехать, наконец. Хотелось другой жизни, и я многое принимал, как данность. Например, то, что она ждёт меня. Я мог уехать на месяц, пропасть на неделю, а она ждала. А мне, если честно, даже в голову не приходило, что по-другому может быть. А когда деньги появились, — реальные деньги, понимаешь? — я никак понять не мог, чем она недовольна. Теперь-то жаловаться не на что, даже дом строить начали, на зависть всей её родне, чтобы им пусто было, кровопийцам. А она всё равно находила, чем меня достать. У меня появились другие дела, бизнес ведь не может появиться и просто быть, им нужно заниматься, каждый день, и мне снова было некогда. А потом мы с Витькой ещё и расширяться решили. — Он замолчал, и мне снова пришлось к нему повернуться.

— О чём ты думаешь?

— Она ведь на меня обижена до сих пор.

Я глаза отвела. Я, если честно, была больше чем уверена, что дело совсем не в обиде. Галя его любит, до сих пор, я это видела по её глазам, когда она о Мартынове говорила. Язвила, злилась, руки машинально сжимались в кулаки, но в глазах было что-то затаённое и болезненное, но не холодное. Оно теплилось внутри, если не горело, и меня это ещё тогда за живое задело. А сейчас, когда Глеб рассказывал о ней, тоже без всякой злости, и вроде бы даже с сожалением, я была на грани паники.

— Когда завод решили покупать, пришлось сюда перебираться. Я рассчитывал на год, может больше, квартиру вот эту купили. Деньги с Витькой наскребли, что-то из оборота вынуть пришлось, но и заняли прилично... На ногах стояли тогда не так крепко, ставку как раз на завод делали, кто же знал, что так получится? В первые месяцы всё хорошо шло, я осматривался, почву зондировал, как говорится. Ничего никому старался не обещать, а потом вдруг закрутилось. Руслан тогда являлся владельцем завода, как выяснилось позже, владельцем весьма формальным. Они давно сети расставляли, всё лоха какого-нибудь ждали, который на приманку в виде заводика оборудованного и в таком удобном месте, поведётся, вот меня и дождались. А уж как он с Галкой сошёлся... Просто упустил я это из виду. Видимо, терпение у неё тогда кончилось или я окончательно допёк, не знаю.

— Она им помогала?

— Да вряд ли. Какой от неё толк?

— Тебя отвлечь, — сказала я, хотя самой за себя стыдно было в этот момент.

— Сейчас это уже не важно, — резковато проговорил он.

Не важно, так не важно, смирилась я, опасаясь Глеба злить.

— Что было дальше?

Мартынов закинул руку за голову, и вид принял уж слишком небрежный.