На большом поле за городом была сделана огромная площадь — вокруг нее сооружались длинные трибуны. С одной стороны располагались знатные люди, а с другой — простые жители города и окрестных мест.
Игры длились несколько дней, и посмотреть на них съезжалось множество народу.
В первые два дня соревновались рыцари. В оставшиеся два дня соревновались простые граждане.
Но трудно сказать, что больше привлекало людей — рыцарские турниры или соревнования среди сэллов.
Еще один день был посвящен карнавалу в масках, также заимствованному из других культур, похоже, что кроме старых культов у Ларотум не было ничего своего.
В завершение Золотой саллы, король устраивал грандиозный пир и бал во дворце. На все это стоило посмотреть: в Ларотум умели веселиться.
В столице готовились к праздникам. Мэриэг был хорош, как никогда: на высоких башнях развевались яркие знамена с гербами королей Ларотумских, город пестрел флагами и лентами желтого, голубого и зеленого цветов — все это цвета королевства.
Гостинцы были надраены до блеска и готовы к приему гостей. Цены на комнаты резко подскочили. Всем были выгодны праздники и состязания.
Лавочники забили свои лавки товаром, девушки вынимали из сундуков лучшие наряды, юноши чистили оружие и сапоги, ларотумцы готовили озорные куплеты — все с нетерпением ждали начала Золотой саллы.
Во дворце царил переполох не меньший, чем в городе. Королевская прислуга сбилась с ног. Мастер-повар боялся, что к концу состязаний он сойдет с ума, и грозный окрик его, то и дело, раздавался на кухне. Фрейлины были на грани истерики от своего возбуждения и многочисленных заговоров против соперниц. Главный конюший уже сам начинал пританцовывать, как королевские лошади; все были в предвкушении радостных событий и вкусной еды. Даже крестьяне, у которых к концу зимы зачастую не оставалось съестных припасов, задолго до игр затягивали пояса, но готовили хороший обед в праздничный день.
В плохие годы короли нередко устраивали раздачу муки и съестных припасов в эти дни для голодающих горожан, а в хорошие годы обходилось и без этого.
В день Олалы я вышел вместе с друзьями прогуляться по городу. Небо было по-весеннему ясное, и в воздухе чувствовался тонкий аромат наливающихся почек, запах первоцветов, которыми торговали старухи на оживленных улицах.
Акробаты, паяцы, дрессированные животные наводнили Мэриэг.
На Круглой площади стояла большая клетка с надизагром. Животное металось по клетке и периодически издавало грозное рычание. Выглядел он очень даже...не для слабонервных. Мощное тело хищника покрыто полосатой коричнево-белой шкурой, черная пасть с острыми клыками, из которой текут слюни. Красные зрачки, не мигая, взирают на всякого, кто осмелится подойти поближе к клетке.
Грозное рычание сотрясает всю площадь.
От зверя у всех мурашки бегали по коже. Вокруг клетки собралась толпа. И высокий загорелый мужчина, с повязкой на лбу и огромным безобразным шрамом на щеке, громко объявлял свой номер.
-Итак, граждане Ларотума, жители славного города Мэриэга, есть ли среди вас смельчаки? Кто осмелится войти в клетку к этому ласковому и доброму зверю?! Кто сумеет не наделать в штаны и накормит зверушку вкусным обедом?
Зрители посмеивались, но не спешили откликнуться. И он еще раз прокричал приглашение.
Много раз повторять ему не пришлось — нашелся смельчак. Невысокий, худощавый человек, тридцати — тридцати пяти лет, с бледным лицом. На нем был строгий костюм с придворными знаками,— такие обычно носят люди, которые служат во дворце: лакеи, горничные, художники, музыканты, учителя.
Я вспомнил, что видел его однажды в Дори-Ден. Кажется, он придворный учитель или что-то вроде того.
Теперь этот человек на моих глазах входит в клетку с надизагром. И протягивает зверю дрожащей рукой кусок мяса.
Животное мгновенно выхватывает у него лакомство и смачно проглатывает его. Наступает напряженная пауза.
Надизагр приковывает свой взгляд к самозванцу и буравит его своими выпуклыми и хищными глазами и, пожалуй, готовится проглотить и его.
Тут-то и происходит главный фокус: дрессировщик делает неожиданное движение и перед самым носом у добровольца опускает разноцветную ширму. Смельчак выскакивает из клетки, а на его место заступает дрессировщик с очередной порцией мяса и новым трюком.
Несмотря на огромную ловкость и мастерство дрессировщика, человек, входивший в клетку, должен был обладать изрядной храбростью. Все зрители поддержали учителя одобрительными криками.
Оторвавшись от толпы зачарованной зрелищем мы пошли далее. Но в тот же день я имел удовольствие еще раз наблюдать придворного учителя только в другом качестве.
Из города Барм приехали тимэрцы, у которых в обычае были различные фокусы с горящими углями. Они ходили босиком по ним, клали их в рот и выделывали прочие замечательные вещи, но самым эффектным номером, пожалуй, у них было хождение по высоко натянутому канату над огромным костром, разведенным на площади.
Насмотревшись вдоволь на огнеедов и их огненные пляски, я, вспомнив мое приключение в замке духа и хождение по огню, внутренне содрогнулся и захотел уже уходить, как тут объявляют новое чудо — житель Мэриэга, скромный учитель хочет блеснуть мастерством хождения по канату.
-Э-э! Да это же наш учитель из клетки! — воскликнул знакомый голос, — это Паркара и Влару, с которыми я разминулся оказались опять рядом со мной.
-Орджанг! Вы здесь?
-Вы тоже видели этого учителя?
-Смелый парень! И чего он в учителя подался?!
Мы начали смотреть представление.
От крепостной стены до столба вкопанного в землю был натянут канат на высоту десяти человеческих ростов. Со стены на канат осторожно ступил человек одетый в блестящую накидку — но мы сразу узнали его — это был он — учитель из Дори — Ден.
Затаив дыхание, мы смотрели, как он плавно скользит по канату над огромным костром, в который перед этим специально добавили дров, и пламя взметнулось высоко в небо.
Он прошелся два раза: до столба, поклонился всем, сорвал аплодисменты и дошел обратно.
После него на канат вышли тоненькие девочки и стали делать красивые прыжки и жонглировать мячиками, балансируя на высоте. Но все зрители понимали, что девочки долго учились этому, в отличие от учителя, который не был артистом. И его смелость вызывала восхищение.
Гуляния по городу немного затянулись. Но каким-то непостижимым образом я натыкался на одних и тех же людей.
На улице Внимания на меня набросился какой-то человек, сбил с ног, и громко объявил, что я неуклюж, как медведь.
-Что ты себе позволяешь, сэлл?!
-О, простите, хотя глупо просить прощение за то, что сделал намеренно!
-Что?!— я выпучил глаза на этого наглеца и уже собирался задать ему взбучку, но тут узнал его — это был тот смельчак из клетки с надизагром, и канатоходец.
-Это большая честь для меня — толкнуть такого храброго воина.
Меня так удивила наглость сэлла, что я невольно спросил:
-Зачем вам это?
-Видите ли, я изучаю природу страха. Но мало быть теоретиком — надо еще проверять свои теории на практике.
-Но погодите! Вы же придворный учитель и, если не ошибаюсь, учите принца и принцессу математике и логике.
-О, да! Моя сфера — гармония чисел. Но страх тоже можно рассчитать — он поддается логике, он объясним и предсказуем. Видите ли, по природе, я — трус. Жуткий! Мне всегда мешала моя трусость. Вот, поэтому я толкнул вас — хотел избавиться сразу от двух страхов — перед человеком благородным, перед человеком сильным, то есть воином, способным убить меня на месте, в третьих пред влиятельным человеком, а в-четвертых, страх перед самим страхом. Чаще всего люди бояться — не бояться. Они бояться так, на всякий случай.
Я рассуждал, что если вы спустите мне мою выходку, значит, в принципе, моя теория верна. Страх можно рассчитать.
-Что послужило основанием для вашей уверенности?
-Вы хладнокровны — я это знал, так... из подслушанных разговоров и собственных наблюдений, вы любопытны и умны— я наблюдал вашу беседу с Дишаром, вы обладаете юмором, ну и еще некоторые умозаключения. Я знал, что вы удивитесь: удивление иногда бывает сильнее гнева.
-Неужели я так предсказуем! Но если бы на моем месте оказался другой человек, — рассмеялся я, — вам бы не поздоровилось!
-Все предсказуемы. Моя теория основана на одном важном принципе — не зная броду, не суйся в воду. Один из первых постулатов учения о страхе.
-Есть и другие?
-Ну да.
-А если все-таки ситуация такова, что ты уже попал в воду?
-Расслабься и получай удовольствие. Быть может, десятка секунд тебе хватит на верное решение, а если будешь биться в панике, то уж точно — камнем на дно.
-Есть ли еще какие секреты?
-Ищи соломинку, она вытянет — для кого-то это любовь, для кого-то месть. От сильной любви люди готовы забыть самые жуткие страхи. Я проверял это на себе...в молодости.
-То есть вы хотите сказать, что более сильные чувства помогают справиться со страхом?
-Именно. Нужно научиться извлекать их в нужный момент.
-Как ширму в клетке с надизагром?
-Мгм.
-Но как объяснить ваш проход по канату над раскаленными углями?
-Проверка самых глубинных страхов — страх за жизнь, за свое тело. Я долгое время тренировался, — и знал, что по канату, натянутом на расстоянии одного метра от земли, я пройду легко, не напрягаясь. А, вот, как отреагирует мой мозг на возможность пройти на огромной высоте. Могу сказать — он с честью для меня справился с этой задачей. Вот вы! Часто рискуете собой. Но при этом всегда готовы к риску. Что-то подталкивает вас, заставляет забыть о страхе.
Или у вас его вовсе нет?
Я задумался. Да, мне часто приходится встречаться с опасностью, но что-то ведет меня. Гордость?
-Страх у меня есть, иначе бы я уже лежал в могиле. Но я стараюсь не думать о смерти. Сосредотачиваюсь на том, что делаю. Это успокаивает меня.
-Вот! Вот вы еще озвучили один тезис: 'сосредотачиваюсь на том, что делаю'.
-А еще, потрясающее чувство, которое настигает меня, когда опасность преодолена. Всегда хочется повторить это чувство.
-А вот это уже плохо — быть в плену у чувства. Но, как, ни странно, я с вами согласен — в крови у нас после пережитого и преодоленного страха выделяется некое вещество. Вот оно то и дает нам чувство эйфории.
-Ну не знаю, вещество или еще что, только я не могу жить по-другому. Я буду всегда стремиться к оправданному риску.
Для этого мне не нужно ходить по канату. Поверьте, есть много других возможностей проявить свой характер.
-Вы пристыдили меня, и поделом мне! Но навели меня еще на одну мысль — у человека должна быть цель.
Цель, как тот баланс, который не дает канатоходцу сорваться на землю — она уравновешивает и ведет его.
Мы еще некоторое время поговорили и расстались вполне мирно. В любом случае я думал, что этот человек заслуживает уважения.
Глава 4 Шествие
В день Олалы предпринималось праздничное шествие от ворот к воротам, переодетых разными чудищами людей, с зажженными факелами в руках, под музыку и грохот барабанов. В финале этого шествия на Королевской площади сжигалось чучело Суэлы — духа Зимы, и раскаивающийся Багадэр, ее вечный слуга, однажды предавший Весну — Олалу, уходит к реке, чтобы утопиться. Вся толпа с факелами валит следом за ним.
Таков сюжет этого праздника. Но, ни один еще год он не проходил, так чтобы чей-то костюм не занялся от неосторожного обращения с факелом, или кого-то не затоптали в толчее. Но даже эти досадные события не омрачали радостного предвкушения Весеннего карнавала.
Все несли первые весенние цветы: подснежники, бизерии, розовые веточки кхамутты.
Довольно пестрая толпа двигалась по коридору к воротам Ландины.
Основу ее составляли зажиточные горожане, люди одетые нарядно и празднично. Специально нанятые артисты, переодетые в диковинные костюмы, изображали разных мифических персонажей. Повозки везли большие фигуры, украшенные цветами, ветками и цветными лентами.
Музыканты оглашали это шествие воем труб, флейт и прочих инструментов, где-то слышалось бренчание гитар, но бой барабанов перекрывал все эти звуки и заводил толпу. Принц пожелал принять участие в этом. И мы, встретившись с ним и его пажами на плащади, направились по Коридору и догнали всех остальных участников карнавала. В отличие от сэлов, люди знатные ехали верхом. Но я, Паркара и Влару прогуливались пешком.
Мы присоединились к толпе и прошли по Коридору через весь город. Я заметил, что карнавал посетили некоторые люди из королевского лагеря. Меня удивило присутствие маркиза Гиводелло. Рядом с ним ехал веселый и подвыпивший граф Линд, его жена гарцевала, сбивая прохожих, на красвиой белой лошади в алом чепраке, и с роскошной уздечкой. Рядом, надменно задрав к небу голову, передвигалась на вороном, в золотом убранстве, жеребце маркиза Шалоэр — эти две подружки друг друга стоили.
Шествие остановилось у ворот Ландины: ворота обрызгали освященной водой и забросали зелеными ветками.
Вдруг я заметил одного человека — он кого-то напоминал мне, но я никак не мог вспомнить, где его видел — обычно у меня хорошая память на лица, хотя история с Юнжером заставила меня сомневаться в этом.
Человек, на которого я обратил внимание, делал странные вещи — он незаметно подкрадывался сзади к людям, внимательно следившим за действием у ворот, и касался их одежды рукой — меня это удивило.
Вдруг, ни с того ни с сего, из толпы стали выкрикивать имя принца: 'Орантон! Орантон! Истинный наследник никенгоров, преемник Ландины! Позор Тамелию'!
Принц, восседавший на своем гнедом жеребце, сначала заулыбался, но когда отдельные крики стали переходить в неистовые вопли всей толпы он уже досадливо поморщился. Но толпа уже завелась, принца окружили и, казалось, вот-вот они поднимут его вместе с лошадью на руки и начнут качать.
Брисот и Паркара пытались прорваться к Орантону. С другой стороны ворот за представлением наблюдали люди короля — сам он не пожаловал на это представление.
Странный человек шнырял в толпе, и она еще больше бесновалась, вдруг лошадь маркиза Гиводелло зажали, и его стали стаскивать с нее.
Я вдруг оказался совсем рядом с подозрительным человечком — и вспомнил его! Магистр Френье! Так называл его молодой маг. Однажды я заночевал в заброшенной деревне, и двое неизвестных расположились в соседней лачуге. Я тогда не показался им, а только понаблюдал за ними. И слышал очень странный разговор, кстати, они навели меня на мысль, что следует непременно ехать в замок Брэда.
Но зачем магистр Френье прикасался к этим людям? И не связано ли это с неожиданно изменившимся настроением толпы?
Если он маг, то вероятнее всего, он может влиять на чувства людей, так же, как Юнжеру удалось заколдовать профессоров из Файлено.
Но нужно ли это сейчас — беспорядки в городе, связанные с именем принца, лишь озлобят короля и призовут его к действиям. Я поймал руку магистра Френье, когда она приготовилась задеть очередного зрителя.
