Осознав это, сицилиец нагнулся и боднул меня головой в солнечное сплетение. Пока я разгибался, он сунул руку под шкаф, но до револьвера не дотянулся. Выругавшись, он перескочил через меня и загрохотал по лестнице вниз.
Восстановив нормальное дыхание, я огляделся. Ортенсия Пикколо сидела в углу, привязанная к стулу. Воспользовавшись ножом для бумаг, я освободил пленницу.
— Что произошло?
Избавившись от кляпа, она немедленно обрушила на меня поток информации.
— Они постучали утром. Я открыла, а они ворвались... Я едва успела набрать ваш номер, пока не оборвалась дверная цепочка. Это был кошмар! Они все разгромили!! Связали меня и ...
— Что они хотели?
— Хотели? Ах да. Они угрожали. Говорили, что я не должна ничего предпринимать, и если я обращусь в полицию, то они... они... Потом я попыталась сбежать и укусила главного. Они связали меня, оставили этого недомерка сторожить и ушли, сказав, что вернутся и куда-то отвезут.
Я присел на стул, и некоторое время глубокомысленно пялился в стену. Симпатичные обои... в цветочек... Ничего более полезного мне в голову не приходило.
— Вы же сможете что-то сделать? — робко спросила девушка.
Наконец мои мыслительные способности восстановились. Итак, в деле замешаны люди Никколо. Судя по нашей прошлой встрече, этот бывший мафиозо хоть и занял государственный пост, но прежних методов решения проблем не изменил. И если раньше я мог надеяться, что он полагает меня утонувшим, то сейчас это прикрытие рассеялось. В самое ближайшее время он узнает, что я как-то остался жив, и тогда... Лучше не думать, что "тогда". Однозначно ничего хорошего. Чем быстрее я окажусь в Марселе, тем больше у меня шансов остаться целым.
Я посмотрел на Ортенсию.
— У вас есть родственники? Желательно не в городе? Которые могут вас приютить?
— Только отец, но он...
— Ясно. Вы живете здесь одна? Почему вы вообще переехали в эти трущобы?
— Это не трущобы! Здесь живут почти все студенты. Мы с подругой сняли эту квартиру, чтобы...
— А где ваша подруга?
— Она уехала на пару недель в Милан. Еще три дня назад.
Я снова задумался.
— А что мы будем делать? — поинтересовалась синьорина Пикколо.
— "Мы? Однако, я ей, кажется, ничего еще не предлагал. Впрочем, не оставлять же ее здесь?"
— Мы едем в Марсель...
— Куда?
— Поезд через час.
— Так скоро? Хорошо, сейчас я буду готова...
— "Она не так безнадежна, как кажется на первый взгляд. Большинство известных мне дам немедленно стали бы убеждать меня, что без минимум суточных сборов никакой отъезд невозможен"
Кондуктор с большим сомнением осмотрел мое успевшее слегка подсохнуть одеяние, но ограничился тем, что указал номер нашего купе.
Оно было в середине вагона. Попутчиками оказались два молодых человека в серых полуспортивных костюмах с гольфами и одинаковых кепках.
— Моя фамилия Файнзильбер, — представился тот, что выглядел чуть постарше, — журналист. А это мой коллега Евгений.
— Очень приятно, Танкред Бронн, лингвист и археолог. А вы, судя по акценту, из России?
— Именно так. А вы хорошо разбираетесь в акцентах.
— Это моя профессия, — улыбнулся я.
О том, что русский язык я изучал в плену, я предпочел умолчать.
Поезд отправился. Постепенно мы разговорились.
— Вы сказали, что едете в Англию? — поинтересовалась Ортенсия.
— Не совсем, мы с коллегой планируем совершить поездку по континенту и островам, и совместно написать о ней очерк. Показать, так сказать, малоэтажную Европу, без древних замков и современных небоскребов, мир простых и обычных людей, не так уж и часто попадающих на страницы прессы.
— Интересный подход. Мне всегда казалось, что читателя привлекают пафос и сенсации — светская хроника, личная жизнь кинозвезд, преступления и катастрофы.
— Естественно. Но за ними не видно реального мира. Ведь не состоит же он исключительно из аристократов, политиков, кинозвезд, маньяков и уголовников?
Я рассмеялся.
— Великолепный набор профессий...
— Тем более интересно писать о совсем других людях, — горячо продолжил журналист, — даже роман можно посвятить казалось бы малозаметным персонам, не принцам и королям, а провинциальным чиновникам, шоферам, бухгалтерам... И мелкий аферист ничуть не менее эффектен в роли главного героя, нежели благородный грабитель, столь обыденный на страницах современных детективов. В конце концов, уважение к уголовному законодательству не такая уж и плохая вещь для литературного персонажа.
— Пограничный контроль, — прервал нашу беседу, возникший в дверях купе человек в униформе, — ваши паспорта.
Я сразу вспомнил про взятый с собой револьвер сицилийца. Два раза за сутки я уже оказался в положении безоружного человека, в которого тычут пистолетом. Оба раза мне повезло. Но повторять это в третий раз я был не намерен. Везение рано или поздно кончится.
К счастью французский пограничник был достаточно беспечен, чтобы не обратить внимания на содержимое моего чемодана, избавив меня от необходимости объяснять происхождение оружия и цель его ввоза во Францию.
Вечером мы прибыли в Марсель. Ортенсия с интересом осматривалась по сторонам.
— Интересный город. Я еще ни разу не была во Франции. Когда я была маленькой, отец брал меня с собой в экспедиции на Восток и в Грецию. Но там все совсем другое.
— Садитесь в трамвай, — прервал я ее воспоминания.
— Куда мы едем?
— Скоро узнаете.
Ортенсия надулась и замолчала.
Вот и нужная дверь.
— Здравствуй, Элен, это я, Танкред. Ничего, что так поздно?
— О боже, что с тобой случилось? Тебя окунули в чан в прачечной?
— Почти. Можно войти?
Она пошире распахнула дверь, пропуская нас в дом.
— Элен, моя кузина; Ортенсия — студент-медик, — представил я женщин друг другу, — девушке нужно где-то пожить несколько дней.
Кузина насупилась.
— Все совершенно невинно, Элен. Просто я не хочу, чтобы о ее и моем пребывании в Марселе трубили на каждом углу...
— Ты опять за старое? А я то была уверена, что ты стал, наконец, солидным человеком.
— Это совсем другое. Просто... просто... В общем, так сложилось. Приюти ее, пожалуйста, на пару дней, а мне еще нужно сегодня кое с кем встретиться.
Элен осуждающе вздохнула и повела Ортенсию внутрь.
— Только костюм смени, выглядишь как клошар. Сейчас я что-нибудь подыщу.
— Инспектор Шарль Леман дома? — поинтересовался я у пожилой консьержки.
— Комиссар Леман, — поправила она, — а кто его спрашивает?
Я протянул визитку.
Пять минут спустя она вернулась.
— Мсье Леман вас ждет.
С нашей последней встречи Шарль Леман существенно пополнел и приобрел, как бы это поточнее выразить, законченно буржуазный вид. Но хватки не потерял, на что указывала предусмотрительно опущенная ниже уровня столешницы правая рука.
— С повышением, Шарль.
— Спасибо. С каких это пор ты стал ходить при оружии?
Глаз у него тоже не притупился, не всякий обратит внимание на небольшую оттопыренность над карманом моего пиджака.
— С тех пор как на мою жизнь не менее пяти раз покушались, не считая пары крушений и катастроф. И это только за месяц.
— Ты всегда был везунчиком... Присаживайся.
Я воспользовался приглашением и демонстративно разместил ладони на столешнице. Леман поднял руку из под стола, и отложил бывший в ней пистолет.
— Что тебе надо? — поинтересовался он.
— Пару дней назад из Марселя было отправлено вот это, — я протянул ему конверт.
Комиссар бегло пробежал его глазами.
— И что?
— В конверте было письмо, из которого следовало, что его автор похищен.
— Он сам об этом написал?
— Нет, но можно было догадаться.
Леман неопределенно пожал обтянутыми белой рубашкой плечами.
— Кроме того на адресата письма на следующий день напали...
— Это уже более весомо, чем твои догадки. Но причем здесь я? Хочешь сделать официальное заявление? Двери полиции всегда открыты.
— Если бы я хотел сделать официальное заявление, я бы не пришел к тебе домой. Мне нужен человек от чьего имени было послано это письмо. Очень нужен. Его зовут профессор Гульельмо Пикколо.
— Почему ты думаешь, я буду тебе помогать?
— Когда-то давно один молодой человек, вытащил другого, раненого, из горящего склада...
— ... и другой, тогда даже не арестовал первого, — продолжил мои слова комиссар, — но не будем предаваться воспоминаниям. Много лет прошло. Тогда я тебя знал, а сейчас... Многое могло случиться за это время.
— Ты полагаешь, я сильно изменился?
— Я опасаюсь, что ты мог измениться. Я слишком долго работал в полиции, и почти перестал верить людям.
— Как знаешь, — ответил я.
— Я должен подумать, — после недолгой паузы сказал Леман.
Колеблется. Значит, не совсем он перестал верить людям. Я всегда знал, что ты хороший парень, Шарль.
— Если надумаешь, ты сообразишь, где меня искать, — я встал, — и еще. Похитители — люди, нанятые итальянскими властями для "неофициальных поручений". И как минимум одного из них ты знаешь. Это "счастливчик" Феличетти. Адриано Феличетти.
Мне показалось, что в бесстрастных глазах Лемана что-то мелькнуло. Он откинулся на спинку стула и заложил большие пальцы рук за подтяжки
— Я подумаю, — повторил он.
Я взял шляпу, попрощался и вышел на улицу. Был теплый летний вечер. По тротуарам брела разношерстная толпа. Горели витрины развлекательных заведений, где-то неподалеку надрывался свисток постового. Не так уж много поменялось в Марселе, с тех пор как я покинул его семь лет назад.
То было суматошное послевоенное время, когда рассыпавшиеся армии выбросили на улицы европейских городов бесчисленных молодых людей мало что смысливших в мирной жизни. И одним из них был я. Наверное, год жизни я посвятил тогда этим улицам. Эх, да что вспоминать...
Я аккуратно подцепил ложечкой верхушку сваренного всмятку яйца. Утреннее солнце пересекло клеенку стола ослепительно яркими лучами. В дверь постучали. Выглянувшая в окно Ортенсия сообщила:
— Там какой-то усатый господин, похожий на лавочника.
— Это Леман, — насторожилась Элен, — что ты еще натворил Танкред?
— Просто встреча старых знакомых, — я отложил ложечку, — я сам открою.
— Передачи готовить? — сухо спросила кузина.
Я грустно рассмеялся.
— И почему никто не верит, что я начал новую жизнь...
Вошедший комиссар снял канотье и церемонно раскланялся с дамами.
— Рад вас видеть в добром здравии, мадам Элен. Мадемуазель?
— Ортенсия
— Очень приятно. Шарль Леман, — он поцеловал ей руку, чем ввел девушку в некоторое смущение, подобная старомодная церемонность явно не была принята в студенческой среде Турина.
— Полагаю, вы хотели поговорить со мной? — спросил я.
— Вы поразительно догадливы, мой друг...
Мы поднялись во временно выделенную мне спальню. Делать всеобщим достоянием то, что мог мне рассказать комиссар, я не собирался.
— Ты надумал? — спросил я, закрывая дверь.
— Честно?
— Честно.
— Я навел о тебе справки. Не буду скрывать, я не был в тебе уверен, Танкред. Да, семь лет назад ты сделал правильный выбор. Не пошел с теми, кто стрелять начал. Но люди меняются. Надо было проверить. Уж не обижайся...
— Я не обижаюсь. На твоем месте я бы поступил точно также. А бандитом я и тогда не был, и сейчас быть не собираюсь.
— Знаю. И я рад, что ты действительно стал уважаемым и солидным человеком. Даже статьи издаешь в умных журналах. Не то что старый Леман, который как ловил жуликов, так и ловит их до сих пор.
— Не прибедняйся, Шарль. От тебя людям пользы куда больше, чем от моих умствований.
— Ты еще студентов учишь. А это большое дело. Дураков нам и так хватает, а тут глядишь умными станут.
— Ладно, давай ближе к делу.
— Завидую я тебе, Танкред, — хитро усмехнулся Леман.
— Ну уж... Так ты что-то выяснил?
— Значит так. Письмо отправил с почтамта сам Феличетти. Естественно под чужим именем. Мои люди уже его ищут, но не обещаю, что найдут. Похоже он уже в Италии.
— Не стоило поднимать шум по этому поводу, профессор мне нужен живым и здоровым.
— Я же не вчера родился. Адриано в розыске с тех пор как ухитрился удрать из поезда, который вез его в порт для отправки на каторжные работы. То что его опознали и начали искать вполне естественно. Никто ничего не заподозрит.
— Это хорошо... Но ничем мне не поможет.
Леман хитро прищурился.
— Тебе поможет другое. За день до отправки письма в Марсель прибыл некий итальянец, предъявивший на границе документы на имя Джулио Гарпаго, но при этом поразительно похожий на вашего профессора. С ним было трое спутников. Один — Феличетти, двое других в нашей картотеке, похоже, не значатся. Знаю лишь, что их имена Филиппо и Родольфо.
— Что было дальше?
— Последний раз этого Гарпаго видели вот здесь, — он протянул мне листочек с адресом, — это достаточно фешенебельный квартал, агентуры у меня там нет, а чтобы влезть туда, нужны какие-то основания. Ордера, судебные решения и так далее. Сам понимаешь, это можно только официально. И тогда за жизнь и здоровье твоего итальянца я и ломаного гроша не дам. Так что дальше ты сам.
— Что ж, спасибо, Шарль. Ты мне очень помог.
— Уж извини, что не до конца. Но если что, я буду начеку. У тебя есть к кому обратиться?
— Да.
— Хорошо.
Он сделал паузу.
— Но не лезь на рожон. Не хочется, чтобы твои студенты остались без преподавателя... и студентки тоже, — он подмигнул.
Кажется, я покраснел...
— Студентки непричем, Ортенсия — дочь профессора. Ее тоже пытались схватить.
— Я ни на что не намекаю, — Леман поднялся со стула, — но все-таки будь осторожнее. Судя по всему это достаточно серьезные ребята.
Мы с комиссаром спустились вниз. Элен провожала Лемана настороженным взглядом. Судя по нему, твердой уверенности, что наша с комиссаром беседа не завершится предложением захватить пижаму, мыло, зубную щетку и отправиться в дом предварительного заключения у нее не было до последнего момента.
Попрощавшись с комиссаром, я еще раз прочитал адрес и задумался к кому из старых знакомых я могу обратиться. Приняв решение, я снял с крючка шляпу.
— Пожалуй, мне сегодня надо будет нанести еще один визит.
— Подождите минуту! — ко мне подбежала Ортенсия, — я... я... в общем, я слышала кое-что из вашего разговора... случайно.
Я осуждающе посмотрел на девушку. Она выдержала мой взгляд, почти не смутившись.
— Вы ничего не слышали, синьорина. Решительно ничего. Это дело не предназначено для юных барышень. Просто ждите, и все будет хорошо.
Ее глаза вспыхнули.
— Почему это не для барышень! Оно касается моего отца, и тоже хочу...
— Просто ждите, — я постарался вложить в эту фразу всю убедительность, на которую был способен.
Ортенсия чуть попятилась.
— Ждать. Да, конечно, женщина должна сидеть и ждать. Ждать пока ее спасут, ждать пока ее осчастливят, пока за нее все решат... Ожидание это наше основное занятие. Не считая, конечно, исправления ваших ошибок.
