— Лучше расскажи, как вы здесь? Не скучали?
Зря он это спросил. Лэя честно призналась:
— Нам было очень одиноко. Все вокруг, словно остановилось и потеряло смысл, — она весело взъерошила его гриву и радостно добавила. — Но теперь ведь все в порядке? Ты не представляешь, как Элия обрадуется!
Женьке стало по-настоящему худо. Он резиново улыбался своей "любимой", а сам с ужасом пытался понять, как ему обо всем им рассказать? О том, что они — не они, и он бросит их одних в этом мире. Ведь не будет же он соединять их Сэйлар с якорями придуманной Земли. Им только еще ксенофобии со стороны "людей" не хватало. Или все же легче сойти с ума и радоваться здесь тихой и спокойной жизни? Он, действительно, не знал, что делать.
Женя с дрожью приобнял свою принцессу и, пряча разрывающие его чувства, пошел к дому. Надо было хотя бы простой ходьбой привести в порядок все защитные рубежи внутри себя. "Спокойно. Ничего необычного не произошло. Ты просто слишком близко принимаешь все к сердцу. Они только начинают самостоятельную жизнь. Тебе надо найти для них новый смысл в этой жизни... — он долбил себя холодной логикой, но ничего не мог поделать, так как тут же, с горечью понимал: Какой новый смысл жизни, если ты, в своем эгоизме, "выдумал" их, любящими тебя до полусмерти?"
Додумать эту горькую думу он не успел — навстречу с радостным криком выбежала их малышка:
— Эй, папка, ты чего так долго плопадал? Я даже сама пыталась лыбу ловить, но ничего не полусяется! — Элия с разбегу запрыгнула к нему на руки.
"Вот, попробуй после этого подумать, что она не настоящая!" — Женька на секунду расслабился и позволил отцовским чувствам взять вверх. Ведь в каком-то смысле Элия была даже двойным порождением его души. Сначала там, на настоящем Сэйларе, а теперь уже здесь...
Он чувствовал, что вот-вот окончательно сдастся. И, в общем-то, уже почти сдался. Как ему хотелось просто остаться и забыть обо всем: ведь он в состоянии выдумать себе здесь все, что ему нужно и что хранила память.
"Да, друзья у тебя уже есть!" — горько, сам себе усмехнулся Женька, понимая, что эти "друзья", в крайнем случае, тянули на детей: милых, забавных и еще только-только осознавших себя. Но в том-то и дело, что настоящим другом может стать лишь равный. Как равными ему были Буль со Славкой, как равной была Лэя, которая осталась в прошлом.
И только одна мысль сумела отрезвить начинающую сдаваться душу: "Ты останешься здесь, а что дальше?" Единственное, что устраивало в том, чтобы остаться, была возможность растить Элию. Она, действительно, являлась ребенком двух миров. Но все остальное? Подыгрывать ангелам, изображая любящего мужа и отца? Это было каким-то духовным извращением. "Что же делать и где искать выход?" — его мысли продолжали метаться в пустой голове...
— Милый, что случилось? — Женя понял, что сидит посреди комнаты и тупо смотрит в угол, а Лэя уже который раз пытается добиться у него ответа.
"Нет! Отсюда надо бежать, — возникла очевидная мысль, но тут же была задушена: Пока не придумаешь для них "светлого будущего", ты отсюда не уйдешь!" Он еще некоторое время пытался бороться сам с собой, но, не выдержав, сказал Лэе первое, что пришло на ум:
— Мне надо срочно сбегать к Илаиру. Вы пока собирайтесь к обеду, а я через часик подойду! — он сорвался с места, будто за ним гналась стая волков. Только ближе к дому старого ветерана он успокоился и стал немного соображать.
Илаир копошился на конюшне. Заслышав приветствие, старый сэйл крикнул:
— Зар, это ты?
Женька замер, словно громом пораженный. Потом, опомнившись, ответил:
— Да, я!
В голове у него пронесся целый ураган мыслей, перемешанных с гремучей смесью чувств. Женька зашел в конюшню и спросил у своего "отца":
— Пап, а ты помнишь Женю?
— Да уж, как не помнить, — озабоченно ответил Илаир, — Что, он опять к тебе в тело просится?
— Как тебе сказать... Он просил навсегда его заменить, так как больше не может приходить на Сэйлар.
— А как же Лэя?
— Женя предложил мне жить с Лэей и пока не говорить ей об этом.
— Хочешь обманом вернуть себе любовь? Не выйдет, — нахмурился отец.
— Это не мой обман — это останется на совести Жени. А я должен уберечь Лэю от душевной травмы, — у Женьки уже созрел план. Было, конечно, противно основывать счастье его "детей" на лжи, но лучшего выхода нельзя и придумать.
— Смотри сам. Я, конечно, промолчу, но если ты хоть чем-нибудь Лэю обидишь... не посмотрю, что мой сын, — тяжело вздохнул ветеран.
— Спасибо папа! Я не обижу! — Женя уже бежал обратно. Но не в свой дом, а немного в сторону — ближе к горам.
Он остановился на какой-то полянке и, увидев перед собой здоровенный пень, уселся на него думать думу долгую. Хотелось сразу же опробовать свою замечательную догадку. Пусть это будет грандиозная ложь, но чего уж плакать по утраченной невинности, когда ее и не было? Если этот обман удастся, то ему, по крайней мере, станет наполовину легче. Его здешние порождения обретут семейное счастье и, кто знает, может, еще какое интересное будущее.
Но чтобы все удалось, нужно продумать детали. Ведь на мелочах часто засыпаются и не такие жулики. Значит, первое, что не подлежит сомнению: в игру будет введен Зар. Второе: Зар должен до беспамятства любить Лэю, чем он и занимался до того, как в ее жизни и в его шкуре появился Женька. А вот с третьим, оказалось трудно, и эта трудность сейчас должна была вызреть в сознании: Зар должен сыграть роль Женьки, причем сыграть ее так, чтобы Лэя не почувствовала подмену.
Он даже подумал: может, скопировать себя, а не Зара? Но поиграв этой мыслью, откинул ее по двум причинам. Он просто не мог представить себя отдельно — в любом случае он будет воспроизводиться сам в себе. То есть, получалось, что придумать какой-нибудь персонаж можно было только раз, потом мысль или вызывала его из астрала или мыслитель сам перемещался к уже один раз выдуманному ангелу. И даже, если бы он мог выдумать слепок с себя, ему не улыбалось думать, что где-то останется существовать второй он. Хватит и той копии, что хранилась где-то в закромах СР.
И все же, надо вспомнить Зара, который уже знал Женьку, но еще был полностью влюблен в Лэю. Затем, нужно придумать его, если не умным, то хитрым. Доброты было у парня и так не занимать, но вот излишняя прямолинейность, до простоты, могла стать помехой. Здесь Женька надеялся на себя: он волей-неволей наделял всех "чад" своими свойствами, и Зар тоже должен выйти с более гибкой психикой, чем оригинал. Да и эта Лэя на порядок доверчивее своего прототипа, и ее легче убедить.
Какую же дать установку "новорожденному", чтобы он принял отцовство над Элией, как должное? Это было самое трудное. Женька и так, и сяк выдумывал, что бы приврать, пока не плюнул и бездумно уставился на какого-то лесного клопа, ползущего по травинке у него перед носом. Это помогло, так как нужная мысль сама пришла в устало дымящиеся от перегрева "мозги". Не постучавшись, она игриво махнула хвостиком его, вечно сомневающимся тараканам и хотела уже улизнуть из головы, но не тут-то было: верные насекомые гуртом навалились на гостью и быстро разделали по полочкам.
Не надо ничего врать! Это типичный прокол жуликов — врать там, где это совсем не требуется. Придуманный Зар, должен стать лучше оригинала и, надо признаться, лучше его создателя. Надо просто объяснить ему все, а любовь к Лэе и забота о ней сами подскажут Зару, когда и как потихонечку открыть ей глаза на окружающий мир. Ну и на всякий случай, Женька пока еще не уходит из этого астрала и всегда сможет помочь. Тут же пришла и мысль о возможном патронаже выдуманного Сэйлара со стороны столь же выдуманного Буля. Пусть ангелу будет лишняя забота — это полезно, и развивает личность.
Женька, снова воспрянув, лихорадочно пробегал мыслью по логическим цепочкам: все сходилось. Если Лэя помнит образ Лены, то сможет с Булем посетить человеческие миры, а там, глядишь, и Элия с Заром захотят. Здорово! Только нужно защитить придуманный Сэйлар гранитной стеной Женькиной астральной защиты от всякой нечисти.
Оставалось продумать порядок действий: сейчас он "выдумывает — вызывает — рожает" Зара, затем забирает его в астрал и с Булем рассказывает ему почти всю правду...
...Женя успел к приготовленному обеду. Он уже легче переносил свое общение с Лэей и Элией, но все равно, несмотря на натянутые шутки, внутри все грустило — нет, даже не грустило, все умирало, и только пустынный суховей гнал пожухлые остатки чувств по засохшей коросте на месте, где когда-то было сердце...
Это повторяющееся раз от раза дежавю, казалось, окончательно добивало все, что еще оставалось в нем человеческого. Он опять прощался с Лэей и Элией, пытаясь взять с собой эти ощущения и зная, что ничего не сможет по-настоящему забрать. Он бы не пришел сюда больше, но просто не смог бы потом мучиться мыслью, что что-нибудь пойдет не так. Сейчас он подготовил Лэю к мысли, что предпочитает в свой адрес слышать имя Зар, а не Женя, тем более что это легче и всей семье Илаира.
Новорожденный Зар уже ждал его в компании с Булем, подготавливаемый к своей роли, и уже зная все мелочи, вплоть до любимых ласк обеих девочек. "До чего не дойдешь во вранье, заботясь о ближних..." — Женька заботливо проверял психическое состояние своих самых любимых детей, которых ему больше не суждено увидеть просто потому, что он не сможет этого перенести.
И вот этот момент настал: Женя поблагодарил Лэю и попрощался с Элией, сказав, что ему надо опять отлучиться до вечера в предгорья... Они так и останутся в его памяти, стоящими на крыльце и весело машущими, в полной уверенности, что их расставание не продлиться и нескольких часов...
Только оказавшись в черноте астрала, он понял, что, в любом случае, он полностью влип в ловушку предательства: даже если он найдет дорогу домой, он уже никогда не сможет забыть этих, своих, немного наивных, но ласковых и заботливых "детей" — ангелов.
Зар сработал отлично. Он, действительно получился лучше настоящего Зара и лучше Жени. Ведь "папаша" совсем забыл, что "сыночек" станет таким же доверчивым, как и другие, созданные им мысленные проекции. Вечером Женька с завистью подглядывал, как Лэя встречала Зара. Он пытался сдержать себя, но чувствовал, как ревность и тоска опять начинают захлестывать разум. Поэтому, как только убедился, что на Сэйларе все в порядке, поспешил удалиться.
Наконец он мог сказать, что отдал все долги тем, кого по своей неосторожности успел породить в этом странном месте. Он дал себе слово не возвращаться к своим созданиям, если они сами его не позовут. А позовут его только в крайнем случае — так уж они договорились.
Он остался один, и перед ним простирался океан времени и бесконечность пустоты, из которой он должен найти выход. И чтобы понять, как это сделать, ему нужно пройти по мирам этого "ничто". То, что миры здесь обязаны быть, он не сомневался — должны же куда-то попадать тысячи душ, исчезнувших из реала Земли? Но все это могло подождать, а пока он спал. В этом странном сне его душа лечила свои раны и отдыхала вне времени и пространств...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВЫЖИТЬ СРЕДИ БРЕДА
ГЛАВА 12. ДОЛГ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО
Джон стоял в подъезде своего дома и думал: "Если сейчас очень быстро выбежать, то оно не успеет. Не может оно так быстро среагировать и проехать эти пятьдесят метров!" И все равно он боялся: "А вдруг, оно уже будет ехать, ведь тогда этой гадине достаточно только чуть прибавить газу". С другой стороны, в прошлый раз он пытался сначала оглядеть улицу и чуть-чуть не угодил под колеса. Единственное, что его спасло, это пешеход, которого он толкнул на желтый хищный капот. Ему было страшно стыдно за свой поступок — он никогда еще не опускался до преступления, но у него больше не хватало сил. Странно, но того нечастного пешехода эта тварь не сбила. Ее явно интересовал только один человек. Как такое могло происходить, Джон не понимал. Он спрашивал у коллеги, такого же задавленного работой среднего американца: что бы это могло значить, но тот только беспомощно пожимал плечами.
Все! Терпение иссякло, еще минута и он опоздает на работу, а в нынешние, тяжелые времена великой депрессии потерять работу клерка — означало обречь себя на полуголодное существование. Джон собрался в кулак и, была-небыла, бегом рванул вдоль улицы. На сей раз, желтая морда появилась ему навстречу, когда он успел пройти только пять метров. У него еще мелькнула мысль: "А может, это обычное такси? Мало ли какие тут ездят..." Но, видя, как машина с разворота начинает ускоряться, он пустился в бег. До метро оставалось двадцать метров, до такси — сто. Он бежал и смотрел в приближающееся лобовое стекло. Почему-то он никогда не мог разглядеть водителя. С другой стороны, разве тут разглядишь? До метро он не успевал. Поддал скорости еще, но дыхания не хватало — счет шел на доли секунды.
"Дерево!" — это лишних пять метров. Он юркнул за укрытие ствола, и желтая молния промелькнула мимо, возмущенно взвизгнув колесами.
Джон дрожащими руками достал дешевые Марлборо и судорожно затянулся. Здесь, у входа в подземку, он оставался в относительной безопасности. Унылые люди проходили чередой внутрь и обратно, не обращая на него никакого внимания.
Он не понимал, что творилось вокруг. Этот маньяк на машине доставал его чуть ли не каждый день и обязательно утром. Клерк с сожалением затушил недокуренную сигарету — на переживания времени не оставалось, нужно спешить на работу. Он привычно спустился по короткой лестнице (благо, метро находилось под самой землей) и стал ожидать поезда. На перроне собралось прилично народу. Это хорошо. Не то чтобы он любил толкаться, но последнее время двери вагонов почему-то старались побольнее ударить, когда он заходил — как будто он не успевал в вагон. В потоке людей этого не происходило.
Он успел на работу, но буквально минута в минуту, и о утреннем кофе пришлось забыть. На вопросительный взгляд Джека — такого же, потертого конторского служащего, Джон только жалостливо пожал плечами, мол: "Что поделаешь, даже парой слов не перекинуться до обеда". Клерк с тоской взглянул на стол: там уже ждала утренняя разнарядка. Он знал, что это опять будет текущий баланс "Трэйд Фалконс" — и почему у преуспевающих фирм такие идиотские названия? Торговые соколы — нет ничего глупее. Но пока они платили конторе за бухучет, нужно было радоваться успешным соколам и восторгаться их названием.
Когда неприступный, как скала, и готовый лопнуть от важности шеф прошествовал к себе в конторку за стеклянную дверь, Джон уже с деловым видом восседал за своим столом. Не важно, что он еще не мог отдышаться — на секунду дыхание можно и задержать — даже наоборот, вид выйдет подобострастней.
Он хорошо знал, что нужно шефу. Как любой начальник средней руки, тот любил лизоблюдство, четко выполненную работу и, естественно, не любил вопросов, особенно про зарплату и отпуска. Единственное, что его можно спросить: "Как поживает ваша супруга, и не болеют ли ваши очаровательные детишки?" Видел как-то раз он эту супругу с детишками — почти точная копия отца семейства, такие же бегемотообразные, разве что малолетки калибром чуть поменьше.
