— Рад знакомству. Владимир Михайлович, зайдите, пожалуйста, вон туда. В директорский 'аквариум'. Там вас ждут. Думаю, там и узнаете, кем вы сюда, да и зачем. А я к вам присоединюсь несколько позднее.

— Хорошо, Глеб Евгеньевич. До встречи.

— Всего хорошего, вам.

Войдя в расположенную у стены цеха большую бытовку с огромными стеклянными окнами, выходящими в цех, присмотрелся к негромко беседующим инженерам. Один из них, стоявший вполоборота, показался ему знакомым. Вот он, задумчиво, поджав губы, оглянулся по сторонам...

— Пашка! Елки-моталки!

— Вовка! Вы, что, уже приехали?!

— Приехали! Так это к тебе нас?! Гм...

— Ко мне! Хотя, не только ко мне...

Владимира переполняла радость. Если уж попал к Павлу, значит, тут дадут нормально поработать. Похлопав по плечам, бывшие коллеги по ЦКБ-29 стали, громко, перебивая друг друга, обсуждать насущные вопросы.

— Ты аппараты в здешних цехах видел?!

— Красавцы! Что, правда, реактивные?! Даже не верится!

— Правда, правда!

— Ну, ты, орел! Такую красоту сделал, да еще и в серию ее запустить успел!

— Вова, ты сейчас будешь много смеяться, но это вовсе не моя конструкция...

— Ха-ха! Шутишь, что ли?! Как так, не твоя?!

— А вот, так. Мы полгода назад построили аппарат 'Снегирь' с теми же моторами. И даже в Польше его испытать успели. Малую серию выпустили. И тут, как снег на голову...

— Что, как снег?! Не томи, давай, злыдень!

— Лицензия, Вова! Вместе с заделом для постройки сотни с лишним машин. Причем, лицензия не полная.

— Это как? Что еще за бред! Не бывает таких!

— Сам удивился. Оказалось, бывает. Британцы их видать хотели строить с толкающими винтами, в варианте разведчика. А разведка наша всю малину им взяла, да испортила. Мы уже месяц тут пыхтим, все переделываем, чтобы с нашими стандартами увязать.

— Хммм. Так британцы не реактивными его делали?!

— Не-а. Одно хорошо — тот 'умник', кто от британцев их увел, озаботился переводом всей документации в миллиметры, и шесть собранных прототипов готовыми привез. Даже размеры кабины с катапультными креслами увязал. Испытания с харьковскими реактивными 'Кальмарами' и мощными авиапушками, они уже, считай, прошли.

— И что, неужели, лучше, чем твои, которые 'полгода назад'?!

— Тут, видишь, какое дело... Я, когда тот свой проект делал, многого не знал еще. Все больше запредельными скоростями вместе с ребятами бредил. Как же, 'самолет-ракета'! Звучит? Ага. Скорость, у меня, кстати, 770 получилась, на 40 км больше, чем у этого 'британца'. А, вот, катапультные кресла только через год после начала нашей работы, в СССР появились. Да и управляемость у 'Снегиря' нашего была не особо. Но, у меня, тогда, уже все чертежи для малой серии были 'на мази'. Задел для постройки готовился. Перепроектирование-то на полгода тормознуло бы всю тему! Начальство сказало — решайте сами. Ну и пустили мы наших 'снегирей' в производство без переделок. А на испытаниях, два 'снегиря' разбились, и один испытатель погиб.

— М-да. Дела...

— Только тогда, я и понял, что слишком поспешил. Поэтому в Польше, на фронтовых, мои только в ближнюю разведку и летали. А у пацанов-то, их реактивные 'Грачи' двухбалочные на сто километров в глубину по вражеским тылам шустрили, и фашистов сбивали. У них-то, катапульты на борту стояли. Трое пилотов им жизнями обязаны. Так что, когда поглядел я на испытания этих 'Сапсанов' в Харькове и под Москвой... А они там поочередно из задней и передней кабины пилотов катапультировали, и из крупнокалиберных пушек буксируемые планеры глушили за пределами нормальной видимости цели, с помощью бортового радиуловителя... В общем, я сам, пошел к Давыдову, и предложил 'Снегиря' пока в большую серию не пускать. Выпушенные полтора десятка, вместе с оставшимся заделом материалов еще на двадцать машин, сразу переделывать под катапультные кресла, и в учебные реактивные полки отправлять. Хоть так польза выйдет. А меня с бригадой попросил на этот завод определить, чтобы с этими 'полубританскими' машинами, во время внедрения, разобраться тщательно, да научиться. Кстати, у этих 'Сапсанов' управляемость на всех скоростях существенно лучше. Вот, так вот, Вова.

— Да-а. Ну, а меня-то сюда, зачем, тогда, вызвал?

— Так за тем же самым, Володь. Вместе тут опыта с тобой наберемся, что-то ты подскажешь, что-то я, а потом уже, и новую машину лучше 'аглицкой' сделаем. Тем более что твой проект переделки 'сто третьего' я уже видел. Толково нарисовано! Правда, о реактивных моторах и катапультных крессах, ты тогда еще не знал, поэтому многое переделывать придется. Хотя и не полностью. Мой опыт, да к твоей бы светлой голове. А? Если к сорок второму мы с тобой его до ума доведем, то в серию их точно пустят. Согласятся твои парни с нами вместе работать?

— Спрашиваешь?! А Мясищев не здесь, часом?

— Нет, второго Вовы нам не досталось. Его вместе с Бартини, профессором Беляевым и Чижевским послали тяжелый тридцатитонный бомбер делать. Там крыло очень уж, особенное, да гермокабины, да вооружение дистанционное. Почти, как в Мясищевском 'сто втором'. Кстати, гермокабины, дело нужное и полезное, да и пулеметы с дистанционным управлением. Может, и нам на что сгодятся, хоть мы и фронтовой аппарат создавать с тобой будем.

— Так они успели свой 'шедевр' выпустить, или только рисуют еще?

— Гм. Да, вроде бы пару машин уже даже в ноябре-декабре выкатили (сам-то проект в январе 1940 утверждали), но про полеты пока не слышно...

Вот, так, и переключили группу Петлякова на новую задачу. Турбореактивные 'Кальмары' резко меняли представления инженеров о 'практически возможном' в новых проектах. А, с учетом, озвученных Сухим новостей, эта тема оказалась втрое перспективней 'сотки'. Вскоре Владимиру стало уже не до самокопаний. На чертежных досках еще детальнее проявился бомбардировщик с четырьмя 'кальмаровскими' движками на пилонах и со среднепланным стреловидным на двадцать пять градусов и довольно тонким крылом. А также с Т-образным и тоже стреловидным оперением. Хвостовую стрелковую точку, расположенную под пером вертикального руля, Владимир, решил делать почти как в четырехмоторном тяжелом АНТ-42, но с гермокабиной и с Березинскими 23-мм авиапушкой и 12,7-мм пулеметом в электрогидравлической турели. Вес самолета, по расчетам, получался около 12-13 тонн. Поднимать эта четырехместная машина должна была пару авиационных торпед, или одну двухтонную бомбу, или до трех с половиной тонн разных бомб на внутренней и внешней подвеске (в центроплане удалось даже устроить два бомбовых отсека под четыре ФАБ-50 каждый). Причем, как потом осознал Петляков, о многих моментах конструирования такой техники он бы даже не задумался, не окажись он здесь, на заводе, и не ознакомься с работами Павла Сухого, и с конструкцией этого странного британо-советского 'Сапсана'...

Черновое обновление от 25.08.19 / 'Все ближе звезды'. / — не вычитано //

* * *

По радио говорили о скором окончании всех военных действий в Европе. Хотелось в это верить. Но настроение было невеселым. Этим утром Сергей ехал на работу из служебной квартиры мрачнее тучи. Длящаяся уже третий день отвратительная склока между Глушко и Душкиным нервов у него извела не меньше, чем те давние допросы в НКВД. Пришлось даже неуважительно рявкнуть на подчиненных, и строго их предупредить. Мол, еще одна такая безобразная выходка, мешающая работать всему коллективу НИИ-3, и он отправит 'саботажников строить' ракетодром в Казахстане. А вместо них обещал к разработке ракетной техники привлечь более молодых и выдержанных специалистов. А еще намекнул спорщикам, что наша разведка сумела добыть сведения о новейших американских ЖРД, которые производят фирмы 'Рокетдайн', 'Близзард' и 'Дженерал-Электрик'. Мол, при наличии этих данных, и без двух советских инженеров с завышенным самомнением двигательные отсеки к первой и второй ступеням тяжелой жидкостной ракеты вскоре будут готовы. Пусть даже и месяцем позже, зато без дурных эксцессов! Последние угрозы Сергея прозвучали уже в звенящей тишине.

В общем, настроение вчера было окончательно испорчено на всю неделю, как испорчены им были и личные приятельские отношения с двумя этими 'огненными гениями'. Единственное, что хоть немного порадовало Сергея, так это спокойная и адекватная реакция других сотрудников НИИ. Никто вчера не встал на сторону спорщиков, и не был втянут в эту распрю. А Арвид Палло, даже сначала пытался их мирить, а потом громко приказал двум младшим сотрудникам принести пару ведер с холодной водой. Так, громко сказал, что услышали оба непримиримых противника. Правда, 'крикуны' сделали вид, что вовсе не испугались угрозы. Но Палло был настроен весьма решительно, и, не выступи тут Сергей 'диктатором-миротворцем', вероятно, мог бы случиться и иной вариант 'примирения'. Впрочем, 'хрен редьки не слаще'. И, вот, как теперь восстанавливать рабочую атмосферу в коллективе?! Может, вообще стоит создавать две отдельных группы двигателистов и устраивать меж ними конкуренцию? А, как обосновать перед комиссаром Давыдовым необходимость немалых дополнительных расходов? Э-эх! Из-за двух 'упрямых баранов', столько проблем на ровном месте! И главное, головы-то светлые у обоих!

Когда машина, слегка притормозив у поста охраны, заехала на территорию, никакого решения той задачи в голове у Сергея еще не было. Нужно было работать. Только успел собрать всех начальников отделов и групп на очередную планерку, как с фельдкурьером прибыл неожиданный приказ, отправить во Владивосток для приемки американских ракет целую бригаду с собой во главе. Дальше в приказе было еще страннее. Лететь им предстояло, тесно набившись в гермокабины шестимоторного носителя ракет ПС-124-РН, в сопровождении двух 'летающих' четырех моторных танкеров П-4 и еще двух таких же, но в грузовом варианте, с топливом для ракет, и с запчастями к ним же. Выяснилось, что ракеты построены заводом 'Фарлоу', а их начинка авторства лаборатории Лэнгли (правда, не вся). А, вот, основная задача, поставленная их бригаде, была обозначена так.

'Сводной группе НИИ-3 под руководством Королева, во взаимодействии с группой генерала Дулитлла и подполковника Моровского — на местных производствах Приморья произвести (при необходимости) доработку аппаратов, обеспечить до конца марта восемь (девять) безаварийных запусков с взлетающих с авиабазы Чаплин носителей трех готовых американских ракет. Два-три из запусков американской техники, произвести со смешанным составом экипажей, и порядка пяти-шести с чисто американскими экипажами. После чего обеспечить выполнение дополнительной советской программы...'.

Еще три пуска давно готовых собственных ракет НИИ-3 (отправляемых поездом во Владивосток и далее морем), нужно было произвести с той же Камчатской авиабазы, вообще без американцев. Причем первый полет, еще до начала полетов американских аппаратов, второй, как получится, а последний уже в самом конце, после отъезда американцев к себе домой. То есть вся программа запусков всего за месяц должна была сжечь топлива в количестве, запланированном более чем на год интенсивных полетов. Американцы, конечно, шли ва-банк, но зато и сами были готовы к взаимовыгодному бизнесу с русскими. Заключенное в начале февраля соглашение, включало отдельные программы сотрудничества с NASA, 'Дженерал Электрик', и 'Ethyl Gasoline Corporation'. В первую очередь выгода была в том, что у Страны Советов появлялся шанс быстро решить проблему с налаживанием производства высокооктанового авиационного горючего. В Сибири и в Поволжье строилось сразу три завода по выпуску недешевой топливной присадки — тетраэтилсвинца. И вдобавок, в Татарской АССР вовсю шла стройка нефтеперегонного завода и подземных нефте и бензохранилищ с небольшими трубопроводами к трем речным волжским нефтеналивным терминалам. Плюс на американскую сторону была возложена поставка труб, для трубопроводов, разной арматуры и много другого. За свои встречные услуги американцы получали в согласованных объемах различное сырье, по выгодной обеим сторонам цене. Правда, кое-что русским досталось вообще бесплатно. Так, при подписании февральского 'нефте-ракетного' соглашения, присутствовавший на встрече подполковник Моровский, лишь на минуту принял из рук генерала Дулитлла папку с подписанным договором и, подержав ее за спиной, с улыбкой передал главе советской делегации Молотову. А когда через полчаса Вячеслав Михайлович, решил проверить состав подписанных документов, то увидел под договорами, неизвестно откуда появившийся интересный доклад, явно переведенный с английского на русский (что было заметно по целому ряду стилистических ошибок). В этом документе описывались предполагаемые районы залегания богатых нефтеносных пластов недалеко от Казани. Как значилось из текста, еще в царское время в этом самом районе, нанятой на частные деньги американской геологической экспедицией, обнаружено гигантское месторождение нефти. В те времена, эту информацию удалось сохранить в тайне. Правда, в образцах найденного той экспедицией 'каменного масла' имелось немало примесей (серы и других веществ), но это открывало дополнительные возможности создания рядом с нефтеперегонным заводом еще и химического предприятия. Молотов сразу по возвращении информировал Сталина о нежданном подарке. А поскольку место постройки нефтеперегонного завода заранее в рамочном соглашении не оговаривалось, то советское правительство решило возводить его именно в районе, прилегающем к новому месторождению. Оставалось только проверить полученную информацию, к чему решили привлечь заокеанских партнеров. Американцы согласились поучаствовать в бурении и строить сразу два завода. Вопрос сотрудничества был на контроле у президента, так что на эти уступки они пошли легко, к тому же и выгода для САСШ имелась немалая. К началу 1941 никаких 'моральных эмбарго' уже не было, и этим оставалось вовремя воспользоваться.

Вскоре работа на доставленных из-за океана передвижных буровые установках подтвердила правоту дореволюционных геологов, и все дополнения к договору были тут же подписаны. Бизнесмены резину не тянули, поэтому стройки начались еще в середине февраля. Стремительно появлялись прямо на чуть выровненном грунте узкоколейные железнодорожные ветки. Завозились башенные краны, и мостовые фермы. Прокладывались просеки, уже по-настоящему ровнялся грунт, и отсыпались насыпи будущих полноценных железных и шоссейных дорог. Оборудование и стройматериалы везли через Тихий океан, чтобы не рисковать получить в борт торпеду от подводников Денница. Заводское оборудование выгружалось в основном во Владивостоке, и тут же уходило эшелонами по Транссибу. На Камчатку, к Петропавловску и к мысу Чаплин потянулись отдельные грузопассажирские пароходы и самоходные баржи. Для стройки аэродромов на вечной мерзлоте и на прибрежном шельфе прибыла масса сваебойной техники. Проект удлинения естественных насыпей мыса Чаплин для будущих ВПП был подготовлен в рекордные сроки. Вскоре, грохот от забиваемых копрами свай потревожил покой этого северо-восточного захолустья. Перепуганные северные птицы метались над мысом с громкими криками, осыпая шумных 'захватчиков побережья' бранью и собственным дерьмом, но работа не останавливалась. Для американцев было крайне важно доказать независимость их ракетных опытов, поэтому советское руководство, пусть и не слишком охотно, но все же, согласилось сдать на два года в аренду небольшой клочок камчатской земли, где могли быть размещены ангары на четыре В-17, и несколько построек для проживания людей. Сама же строящаяся авиабаза Чаплин де-юре оставалась советской, поэтому все полеты американской стороне в будущем пришлось бы согласовывать с хозяевами.