Е.И.В. Часть 4

— Чёрт бы их побрал!

— Кого, сэр?

— Всех, Льюис, абсолютно всех. И тебя в том числе! — раздражённый премьер-министр подошёл к застеклённой только позавчера бойнице и выглянул наружу. — Сколько человек в гарнизоне Тауэра?

— Уже чуть больше трёхсот солдат и восемь офицеров.

— Немало. Ожидаются ещё подкрепления?

— Нет, сэр! Просто я хотел сказать, что до обстрела из этих страшных миномётов было около тысячи.

— И..?

— И когда русские начнут обстреливать Тауэр зажигательными ракетами, английские солдаты повесят вас на стене, чтобы таким образом заслужить снисхождение и право на жизнь. Или хотя бы на беспристрастный суд.

— Они посмеют это сделать?

— Да, сэр Персиваль, они посмеют. Собственно, я именно по этому вопросу и пришёл. Не соблаговолите пройти в подвал? Там уже всё готово...

Секретарь ошибался — обстрел Тауэра не прекратился после того, как тело премьер-министра повисло на крепкой верёвке в тридцати футах от земли. Приказ, отданный штурмующим войскам, двойных толкований не допускал: "Символы британского позорного прошлого не имеют права на существование".

А вместе с древним замком умирал и весь город. В нём горело всё, что только могло загореться, и ревущее пламя бежало впереди обозлённых французских стрелков, вскрывая оборону противника лучше пушек и ракет. В Лондоне царил хаос.

Так, во всяком случае, казалось со стороны. На самом же деле пожарами управляла опытная рука, и огонь исполнял торжественную и страшную симфонию подчиняясь невидимому дирижёру. Нескольким десяткам дирижёров, одетых в мундиры со щитом и мечом на петлицах. Чудесным образом в стороне от разгула стихии оказались банки, крупнейшие торговые дома, богатейшие особняки и дворцы...

— А это куда тащить, ваше благородие? — пожилой казачий урядник с седой бородой поставил перед капитаном Воробьицким мраморную статую, и предупредил. — Руки у неё не я отшиб! Так и было, ей-богу!

— Да прямо здесь пока и поставь. Как думаешь, грекам захочется вернуть свидетельства своей славной истории?

— Так они же сейчас под турком.

— Это пока, — усмехнулся Воробьицкий. — Или ты думаешь, что Лондоном всё и закончится? Нет, Василь Прокопьич, Россия только входит во вкус побед, и всё только ещё начинается!

— Вот оно как... опять война?

— Историческая необходимость.

— Тогда ладно, тогда повоюем, — кивнул старый казак. — Чего уж там... если оно надо.

Документ 18

"Вестник Священного Синода. 12 ноября 1808 г.

Победа!

Великая война русского народа против англо-саксонских захватчиков победоносно завершена! Настал для нас долгожданный Праздник Победы. Всеобщее ликование бурлит на улицах наших городов и деревень.

Победа! Как сладостно и волнующе звучит великое слово — Победа!

Ещё вчера государь-император призвал своих воинов бить вероломных и коварных британцев, пока они не прекратят сопротивления. Шел последний штурм разбойничьего логова. В завершающих боях русские войска при незначительной поддержке союзников доконали островного бульдога. Уже негде было немцам держаться: пал Лондон, пал Йорк, пал Дувр. Никакие жульнические трюки не помогли авантюристам. Как и предвидел Его Императорское Величество Павел Петрович, последние фокусы разбойничьей шайки, вроде заигрывания с союзниками, провалились. Главари разбойничьей британской банды частью повешены, частью убиты в боях, и совсем малое количество разбежалось, как крысы, закончив свое кровавое господство над половиной мира шутовским фарсом с переодеванием. Английскому военному командованию не оставалось ничего другого, как полностью и безоговорочно капитулировать.

Вчера еще гремели над Санкт-Петербургом победные салюты. Вчера еще Красная Гвардия в боях добывала победу. Сегодня замолкли пушки. Впервые после долгих лет молчат орудия. Победа добыта. Враг повержен, сложил оружие и отдал себя на милость победителей.

Сегодня доблестная Российская Армия вручает своему народу самую великую в истории победу.

Прими, героический русский народ, — ты заслужил ее с честью и славой!

В ней твой многолетний терпеливый труд, в ней твои самоотверженные усилия и лишения, в ней плод твоих воли, бесстрашия, мужества, в ней награда за горечь утрат и разрушений. Ты добыл ее в трудах и крови. Пусть радость придет в твое сердце: правое наше дело восторжествовало!

Навеки-веков войдет этот день в историю. Отныне 12 ноября для всех поколений станет днем всенародного торжества — Праздником Победы.

И в день безмерного счастья наша мысль обращена к доблестной нашей армии. С великой любовью под руководством Его Императорского Величества лелеяли наши люди армию, оплот родной страны, растили для нее своих сыновей, питали ее своей мыслью, ковали для нее верное, прочное, безотказное оружие. Все оправдала она — и труды, и лишения, и любовь нашу и наши надежды! И вот вынесла она на себе основную тяжесть войны с британским чудовищем. До последней минуты вела она сражения. Вчера еще она добивала немцев в Глазго и Эдинбурге. И то, что свершила она для России, для народов земли, для свободы и мира, навсегда останется в благодарной памяти человечества.

Непобедимое знамя великих полководцев прошлого осеняло нашу армию в сражениях. Непобедимый гений вел и привел се к победе. Нет слов, чтобы выразить всю глубину любви, благодарности, преданности всего народа великому императору и первому труженику страны, спасителю России, освободителю народов — государю Павлу Петровичу. Его ясной мыслью, его стальной волей, его вдохновляющей верой в народные силы, его безмерной любовью к нашей отчизне проложена дорога к нашему счастью. И сегодня, как всегда, во всех-испытаниях и радостях народ стоит за ним единой семьей, единой боевой ратью и повторяет, как самое заветное, самое верное, что есть на земле:

— Павел — это Победа!

Ничто не может сравниться с сегодняшним торжеством русского народа. Ведь ради этого дня мы жили, забывая о себе, ради того, чтобы уничтожить англо-саксонское государство, британскую армию, британский порядок, шла в свой бессмертный поход богатырская рать. Слава и доблесть сопутствовали ей в ее беспримерных подвигах. И вот — цель достигнута. Британская гадина издохла, раздавленная оружием справедливости. Великий, незабываемый урок вынесло для себя человечество — враги Российской Империи заклянут правнуков своих посягать на нашу землю и достояние. В прахе и пыли, в ничтожестве и позоре лежит бездыханное разбойное кубло, поверженное нашей мощью. Навстречу новому дню мира поднимается ликующий народ-исполин, народ-победитель в сияния бессмертной славы и непобедимого могущества.

Да живет и процветает наша могучая Родина!

Да здравствует великий народ, народ-победитель!

Да славится вовеки наша победоносная армия!

Да здравствует солнце нашей победы — великий император Павел!

С великим праздником — Праздником победы!"

Эпилог

С взятием Лондона война закончилась лишь на бумаге договоров и подписанных капитуляций, а на самом деле ещё три месяца русско-французские войска гоняли по островам недобитые остатки английской армии. Случилось даже одно полноценное сражение, несколько осад не пожелавших сдаться городов, пришлось подавить три восстания и два стихийных бунта, и только тогда жизнь вошла в мирное русло. Но опять ненадолго.

Самостоятельные государства, образованные из раздёрганного на мелкие части Соединённого Королевства, не смогли удержаться от искушения округлить территорию за счёт более слабого соседа, и тут же схватились между собой. По правде сказать, каждое из них считало сильнейшим именно себя, так что найти изначального агрессора не получилось. Кто там разберёт, чьи войска первыми пересекли свежую границу, и наткнулись на готовую к наступлению сопредельную армию?

Генерал-майор Тучков и не стал разбираться — дивизия Красной Гвардии одним своим появлением на поле боя заставляла противоборствующие стороны бросать оружие, и тут же провозглашать смену династии из-за скоропостижной кончины представителей предыдущей. Прямо мор какой-то напал — из новых монархов в живых остался лишь король Англии полковник Эшли Бредфорд, да и то не от великого благоразумия, а по причине ранения.

Пуля, доставшаяся командиру 13-го Ярмутского полка ещё при взятии Лондона, приковала старого разбойника к постели и не позволила пуститься в самоубийственную авантюру. Впрочем, Его Величество Эшли I никогда потом об этом не сожалел.

А сегодня его одолевали совсем другие заботы — Туманный Альбион готовился встречать императора Павла Петровича.

Звездопад, просыпавшийся на победителей, впечатлял оных щедростью и масштабностью. По итогам кампании в Российской Императорской армии появилось аж восемь новых генерал-майоров, и один из них в данный момент пребывал в наипрекраснейшем расположении духа. А как же, ведь перепрыгнуть через несколько чинов удаётся не каждому, и оказаться в числе счастливчиков — многого стоит.

Новоиспечённый генерал-майор Фёдор Иванович Толстой от избытка чувств так хлопнул Нечихаева по плечу, что тот едва не упал на колени:

— Ну как, ваше превосходительство, привыкаешь?

Мишка скосил взгляд на золотой эполет парадного мундира, и признался:

— Как-то оно не по себе. Будто и не я это.

— Ерунда! — Фёдор Иванович щёлкнул пальцами, подзывая разносящего цимлянское вестового, и предложил. — Выпьем, Миша, за наше с тобой генеральство. Честно признаться, оного я никак не ожидал так скоро.

— Государь-император сказал, что в меньших чинах расстреливать французских императоров неприлично. Поэтому нам с вами, и Ивану Михайловичу Лопухину... А ещё Павел Петрович предупредил — ежели нечто подобное учиним и в Стамбуле, то разжалует до полковников. Меня, во всяком случае, твёрдо обещал.

* * *

* * *

В первой книге упоминается улица в Царьграде, названная в честь полковника Нечихаева. Это не опечатка — император сдержал своё обещание, и Михаил Касьянович вернул себе генеральский чин только через два года, после Бомбейской экспедиции."

— Стамбул, значит? — задумался Толстой. — Прямо отсюда?

— Думаю, что пара лет у нас есть в запасе.

— Подождём. Мы же народ терпеливый, правда, Миша?

Конец четвёртой книги.