Так что Цыпленок — это звучало если и не гордо, то почти ласково. Поэтому Лиза сразу же приняла это прозвище. Инна, услышав в первый раз, как ее называет Джун, возмутилась вдвойне — и за нее, и за себя, заявив, что это звучит презрительно. Но Лиза никакого презрения в голосе соседки не слышала и не согласилась — просто Джун так ее отмечала, выделяла, делала одним-единственным Цыпленком.
За пять, нет уже почти шесть дней знакомства Лиза почувствовала, что как-то понемногу меняется. Было ли это связано с окружающей красотой — ошеломляющим морем, которое не сразу предстает в своем величии, когда ты воспринимаешь его, как большой бассейн без берегов или ванну, но стоит только всмотреться в пронзительно-синий горизонт, отвлечься от веселящихся здесь и там пловцов и купальщиц, — как душа трепещет перед его грозной и величественной глубиной, перед скрытой силой, то дремлющей под бирюзовой гладью, пахнущей арбузом, то вырывающийся к небу гривами морских коней. Было ли это связано с неброской, но трогательной покорной изящностью виноградных кустов, бесконечными рядами тянущихся вдоль дороги, по которой Лиза пару раз прошлась после ужина? Было ли это связано с криком чаек, то дерзким и требовательным, то больным и гнетущим? Раньше ее мало волновали запахи, или модная одежда, или красивые и разные голоса. Они были в ее мире, но где-то рядом с красками, цветами, формами. Лиза любила слушать спокойные песни, мелодичные композиции, но прекрасно обходилась и без звукового фона. И уж конечно ей в голову не приходило наслаждаться игрой интонаций чьей-либо речи.
Но, слушая иногда, как соседка разговаривает с кем-то по телефону по-корейски, или напевает под нос трогательно звучащие песенки, или просто у нее вырывается пара фраз на родном языке, Лиза чувствовала, что эта речь становится для нее самой приятной музыкой. Было ли дело в самом языке или в исполнительнице и носительнице?
Глядя на то, как хороша Джун в том или ином наряде, она сама хотела приодеться, причем так, чтобы заслужить одобрение соседки. Похвалы от нее, конечно, не дождешься. Но, может, взгляд загадочных черных очей потеплеет и... А пока теплело у Лизы на душе, когда она видела меняющую наряды соседку, только на их сеансы одевавшуюся каждый раз в одно и то же, слышала ее насмешливые слова или чувствовала острый, свежий, почти сияющий аромат туалетной воды с угловатыми иероглифами на бутылочке. Она потихоньку от соседки брала флакончик понюхать, но почему-то ощущение было не то. Не так приятно было, как при появлении из ванной в невидимой вуали благоуханий и в видимом халате цвета слоновой кожи стройной красавицы-кореянки. В тот момент, вчера, она не сдержалась и, встав на цыпочки, коснулась ее чуть влажных волос, кончиками пальцев провела по плечу и поднесла руку к носу, чтобы ближе разобрать этот волнующий запах.
— Это лучше, чем новые краски! — радостно сообщила Лиза о своем открытии — А волосы у тебя приятнее на ощупь, чем беличьи кисточки.
— Лестно, — хрипловато отозвалась ставшая на мгновение чуть более смуглой соседка, — лестно узнать, что пахну как гуашь, а волосы у меня как у грызуна. Мне повезло, что у тебя кисточек избыток. Не очень-то хочется лишиться волос вот так.
— Ну не смущайся, Джун, — ты меня прекрасно поняла, — улыбнулась Лиза и еще раз погладила кореянку по плечу. — Ты ведь умная.
— Эх, Цыпленок, боюсь, что я тебя слишком хорошо понимаю.
— А чего тут бояться? Получается, у нас полная гармония.
— Вот в этом вы с Хрюшей очень похожи — умеете бедных девушек убалтывать, — почему-то вспомнила Джун молодого человека своей однокурсницы, и Лиза еще раз убедилась в том, что ее догадка была верна: кореянка оказалась в сходной ситуации, но поступила более благородно. Она поняла, что ее любимому подойдет Жизель и жертвенно познакомила две половинки одного целого, забыв о своем покое и выгоде.
Лизе стало так в тот момент жаль свою сестру по несчастью, что она не сдержалась и обняла оторопевшую кореянку, утешающее похлопывая ее по спине. Джун, наверное, как тонко чувствующая натура, поняла ее порыв и тоже обняла ее в ответ, прижимая изящными руками ее голову к своей груди, но затем сразу же застеснялась, и, буркнув что-то по-корейски, скрылась опять в ванной, как будто это не она только что выплыла оттуда в душистом облаке.
А вблизи ее запах был еще более притягательным. И уютным, как и объятия. Все-таки она очаровательна, ее восточная модель!
— Что это были за цыплячьи нежности? — ворчала, выйдя некоторое время спустя, Джун. Лизе было неудобно говорить, что она догадалась о тайне соседки, поэтому она просто сказала, что подумала о том, как должно быть Джун одиноко вдалеке от семьи и родной страны. И это не было ложью — просто не всей правдой. В ответ ее погладили по голове и велели выметаться к подругам и не путаться под ногами.
И тем обиднее было для художницы ее неумение правильно изобразить красавицу-кореянку. Ведь она уже кое-что о ней знает, немного лучше понимает ее характер, наблюдает за ней почти неделю. Старательно представляет, как должна прорисовываться та или иная линия ее тела, продумывает каждый штрих. Если еще выражение лица Лиза уже могла время от времени верно передать, особенно когда отвлекалась и невольно отвечала на какие-то вопросы своей модели, то общий силуэт ей никак не давался — ну не то и все тут. Красавица на набросках была изумительная — но не Джун.
На базе жизнь шла своим чередом, и сегодня вечером, после ужина, как и было обещано тетушкой Лапикова, ожидались танцы. Да мало того! Студентам разрешили, раз уж в воскресенье прибывает новая партия отдыхающих, нагуляться в свое удовольствие и даже самим предлагать музыку. Понятное дело, что если бы не въедливый журналист с хорошими связями, никакого удовольствия от музыкальной коллекции времен молодости директрисы никто бы не получил, а тут можно было каждому принести свою любимую мелодию.
А еще Лиза с удивлением почувствовала, что, кажется, на нее снизошла часть обаяния ее восхитительной соседки. За ней стали ухаживать сразу два молодых человека! Во всяком случае, это выглядело именно как ухаживания.
Каждый вечер этих нескольких дней она проводила в обществе "бук", Джун и Василия. А где Василий, там и его "парни", которых "буки" прозвали "тремя кабанчиками".
Причем Женек, Сашок и Вовчик на прозвище не обижались, а тихонько переговаривались друг с другом, иногда прислушиваясь к тому, что изрекал их предводитель, иногда пытаясь рассказывать анекдоты. Это начинание Вася, правда, почему-то пресекал: достаточно было ему взглянуть в сторону друзей, как они тушевались и говорили: "Да ну, это не интересно вообще!"
Сначала Лиза подумала, что физкультурник не сдается и надеется добиться внимания ее соседки. Но он все свое внимание уделял Лизе — рассказывал про то, как он тренируется с парнями, как с батей на рыбалку ходит, как охотится с друзьями, а потом еще говорил что-то вроде "толковая ты девчонка, правильная", хотя Лиза ничего и не делала — только слушала. Вот ей и пришло в голову, что Вася испытывает к ней симпатию. Это было приятно, но не более. Удивительным было другое: еще один поклонник Джун, автор неизвестных им обеим по вкусовым качествам пирожков, тоже присоединялся к их компании и тоже чаще всего обращался к Лизе. Они даже какой-то рецепт наполеона обсуждали, а Аллочка и Жизель смотрели на них голодными глазами. И Федя похвалил ее идею для крема, даже сказал, что попробует сам так приготовить.
Вот девушка и думала: может, на этот раз ее кто-нибудь пригласит потанцевать. Она даже немножко с Джун повздорила: та ей без обидняков заявила, даже не намекнула, а прямо сказала, что эти ухажеры не для нее. Ну не для нее — и ладно, но потанцевать-то ей никто не запретит.
— А может быть, моя судьба сюда скоро приедет? — поделилась Лиза надеждой с соседкой.
А та почему-то рассердилась:
— Глупо, Цыпленок, искать того самого среди незнакомцев, к тому же из других городов.
— А как же судьба? Ты ведь сама скольких людей познакомила! Неужели все они были из одного города?
— Из двух, если точно говорить, — согласилась соседка и тут же уточнила. — Но татринцев с сеульцами мне в голову не приходило сводить — это же просто глупо, да и затруднительно.
— А у тебя случайно брата старшего нет? — поинтересовалась вдруг Лиза.
— Есть — двое, хоть и двоюродные, как у вас говорят. Они тебе точно не понравятся! — уверенно ответила Джун.
— Да я не в том смысле — просто интересно, что у тебя за семья, как ты живешь дома. Все-таки мы почти неделю вместе.
— Кстати! — Лиза вспомнила об обещании, которое выторговала в первый день у азиатской принцессы, когда та решила обзавестись компаньонкой в ее лице. — Джун, ты мне должна еще два желания. А можно тебя попросить — найди мне мою вторую половинку!
В ответ на ее просьбу Джун вскочила — они вчера сидели рядышком на скамейке под звездами и не торопились под крышу — отчего Лиза сразу почувствовала, что ночь-то, оказывается холодная, а ее до сих пор согревал теплый бок соседки, милостиво разрешившей к себе прислониться.
— Цыпленок, такие вещи в число желаний, которые я соглашусь выполнить, не входят!
— Почему это?
— Потому что это или есть или нет — я просто или вижу, что конкретные люди подходят друг другу, или не вижу. А искать кого-то — это не ко мне.
— Ладно, я поняла, — примирительно подняла руки ладонями к Джун девушка. — Но ты можешь хотя бы в качестве второго желания пообещать сказать мне, если увидишь моего того самого человека?
— Учти, если окажется, что это итальянский оперный певец или аргентинский космонавт — добираться до них ты будешь самостоятельно, а с меня только анализ и прогноз! — конечно, эта лукавая особа не могла не оставить последнее слово за собой.
А Лиза подумала, что надо бы ей озадачиться поиском парня — все-таки странно испытывать больше самых разных чувств, приятных и очень приятных, от коротания вечеров под звездами в обществе соседки, чем рядом с неплохими парнями. В общем-то внешне и по характеру и Василий, и Федор были ей симпатичны, но и только.
Для Инны эти три дня были полными забот. Здорово было, не скрываясь ходить с Ромочкой в обнимку, показывая всем, чей он парень. А то некоторые модницы ему такие взгляды призывные бросали, что просто неприлично. Некоторые приемчики девушка взяла на вооружение — ей-то можно испытывать их на любимом, когда они останутся наедине. Но из-за них Инна не так переживала, как из-за Лизы. Почему-то Рома на каждом сеансе большую часть времени смотрел на ее подругу. А ведь Лиза была одета как обычно, ничего особенного не делала — рисовала и все. Может, Роме нравится смотреть, как девушки рисуют? Так он это целыми днями и так на занятиях видит. Или нет? А когда ему по сторонам-то глядеть, когда и сам спешит выполнить очередное задание их профессора? Точно — ему просто нравятся девушки за работой. Ну так Инна согласна ради него раскрашивать бумагу сверхурочно!
Но было и кое-что хуже того! Любимый стал расспрашивать ее, не говорила ли ей Лиза что-нибудь странное про ее соседку! Как же тяжело охранять свою любовь от посторонних девиц, которые так и норовят вцепиться когтями в невинного милого Рому! Вот и корейская змея туда же — как-то проползла в его мысли.
Инна собиралась с особой тщательность на танцы — серебристое мини-платье, босоножки на огромных каблуках, звенящие браслеты. Она покажет этим всем захватчицам! Правда, Ромины расспросы задели еще одну больную тему. Ведь с Лизой она с тех самых пор так и не поговорила по-дружески. Они перекидывались парой слов на пляже и за столом — предвкушая организованную на завтра экскурсию. И все. Инна понятия не имела, о чем думает сейчас Лиза, какие у нее планы, как она относится к своей соседке. Кое-что, конечно, можно было и так сказать: эта змеюка Джун начинала у нее отнимать подругу. Лиза так ловила каждое ее слово, что Инна даже завидовала: к ней-то художница так не прислушивалась. Но когда между ними еще не было ее счастливой любви — Лиза делилась с ней почти всем — мечтами, снами, мыслями. И она в ответ тоже могла рассказать о том, что думает — позлиться на однокурсниц, которые ошибочно считают, что умнее и красивее ее, Инны, поворчать на занудных и заумных преподавателей, для которых ничего, кроме их предметов, не существует, поныть, какие строгие у нее предки. А с кем сейчас это обсуждать? С Ромой у них темы для разговоров другие.
Впрочем, что плакать над пролитым молоком? Зато теперь между ними нет никаких тайн, и Лиза постепенно все поймет. Она уже не так напряжена во время сеансов... И поэтому на нее так пялится Рома. Инна сама не понимала уже, хочет ли и дальше общаться с подругой, или ей страшно, что ее парень начнет на ту обращать слишком много внимания. Так или иначе — она должна сегодня всем им показать! Особенно Ромочке — чтобы и думать не мог смотреть на сторону!
А то эти ее соседки дорогие так приукрасили Лизу, что ей заранее не по себе. Нет, надо поспешить.
"Мне начинает казаться, что овчинка выделки не стоит", — ворчал про себя Джун. Конечно, он не собирался сдаваться, разоблачаться или что-то еще. Не на таких напали. Кто нападал — это еще вопрос.
Пока Цыпленок лечила свое ранимое сердечко и тешила свое артистическое "второе я", он занимался маленьким расследованием. И результаты ему нравились все меньше и меньше. Лапиков-то, оказывается, не был автором того сенсационного выпуска с их фотографиями.
Выяснилось это почти случайно. Позавчера утром, как обычно, Джун возвращался с пляжа и прокручивал в голове зацепившую его фразу журналиста.
"Что это значит: Доска объявлений — это открытая трибуна, а не желтый листок? А почему это мы такое показываем? Мы с Цыпленком лежали себе тихо-мирно и никого не звали нас фотографировать. И это называется "мы что-то показываем"? А подглядывать зачем? Нет... что-то тут не так"
В тот момент Джун и увидел, как Лапиков что-то приклеивает к доске.
— Невероятно, но факт. Вы, сударь, опять занимаетесь публичными сплетнями! — Джун полубрезгливо поскучал ногтем по стенду. — И что такого интересного в недавнем эпизоде с участием прекрасных дев со мной во главе, Цыпленка и поваренка? Как вы расстарались, однако, цветная полиграфия. Лестно, лестно ваше внимание, но следует от него воздержаться. Та-ак... Минуточку...
Джун ласково придержал под руку покрасневшего Лапикова и быстро спросил:
— Кто делал те, первые фотографии?
Качество снимков заметно отличалось. Видимо, для племянника щедрая тетушка не пожалела цветного фотопринтера, а их с Лизой жаркие объятия получились такими нечеткими, да еще и черно-белыми — явно работа обычного принтера, и не самого лучшего. Джун об этом даже жалел, потихоньку от Лизы разглядывая изъятые им картинки. Он их не решился выкинуть, а, напротив, в тот же вечер разгладил и спрятал под матрас.
— А то ты сама не знаешь? — бодрился племенник своей тети. Так как юноша тут же перестал его удерживать, Лапиков почувствовал себя более уверенно.
