Он не слез, но наклонился и поцеловал меня. Я плотно сжала губы, намереваясь не сдаваться, но и он сдаваться не собирался, и если уж он за что-то брался... Кожа его лица была теплой, плюшевая щетина слегка щекотала, а его широкий нежный рот... Мои ноги были широко раздвинуты, и он твердо лежал между ними, обнаженная грудь пахла мускусом и потом, древесная пыль задержалась в непокорных каштановых волосах... Я была все еще разгоряченной от борьбы, но трава была влажной и прохладной вокруг нас... Ладно, хорошо; еще минута и он уже мог взять меня прямо здесь, если бы захотел.
Он почувствовал, что я поддалась, и вздохнул, позволяя собственному телу расслабиться. Он уже не удерживал меня пленницей, а просто держал в объятиях. Он поднял голову и ладонью обхватил мое лицо.
— Ты действительно хочешь знать, какая именно? — спросил он, и я увидела в темно-синих глазах, насколько серьезен он был. Я молча кивнула. — Более чем кто бы то ни был на свете, — прошептал он, — ты преданная.
Я собиралась было сказать что-нибудь о сенбернарах, но в выражении его лица была такая нежность, что я промолчала, вместо этого просто смотрела на него, моргая от зеленого света, который просачивался сквозь хвойные иглы над нами.
— Что ж, — сказала я, наконец, в свою очередь глубоко вздохнув, — и ты тоже. Не так уж и плохо, в самом деле? Правда?
Глава 21. ЕСТЬ ИСКРА.
МИССИС БАГ ПРИГОТОВИЛА куриное фрикасе на ужин, но этого было недостаточно, чтобы объяснить едва сдерживаемое волнение в воздухе, которое Бри и Роджер принесли с собой, когда вошли. Оба улыбались, ее щеки раскраснелись, а его глаза сияли так же, как и ее.
Поэтому, когда Роджер объявил, что у них есть потрясающие новости, было, пожалуй, вполне естественно, что миссис Баг тотчас пришла к очевидному умозаключению.
— У вас снова будет ребенок! — воскликнула она, уронив от волнения ложку. Она хлопнула в ладоши, надувшись, как именинный воздушный шарик. — О, какая радость! И своевременная, к тому же, — добавила она, расцепив руки, и пригрозив Роджеру пальцем. — А я тут думала, что должна добавить немного имбиря и лимонницы в вашу кашу, молодой человек, чтобы привести вас в хорошую форму! Но, вижу, что вы свое дело знаете достаточно хорошо, в конце концов. А ты, bhailach, что ты думаешь? У тебя будет хорошенький маленький братец!
Джемми, к которому были обращены эти слова, уставился на нее, открыв рот.
— Ээ... — произнес Роджер, краснея.
— О, конечно, это может быть маленькая сестренка, я думаю, — признала миссис Баг. — Но хорошие новости — так или иначе, это хорошие новости. В общем, luaidh, тебе полагаются сладости, а все остальные выпьют за это!
Явно озадаченный, но обожающий сладости, Джемми схватил предложенный ему леденец из патоки и тут же сунул его в рот.
— Но он не... — начала Бри.
— Шпасибо, миссис Баг, — торопливо поблагодарил Джемми, закрыв рукой рот, чтобы его мать не попыталась отнять это явно запрещенное перед обедом угощение, ссылаясь на невежливость.
— О, малюсенькая конфетка не причинит ему вреда, — заверила ее миссис Баг, поднимая упавшую ложку и вытирая ее о собственный передник. — Позови Арчи, muirninn, и мы расскажем ему ваши новости. Пресвятая Дева, сохрани вас, девочка, я думала, вы никогда больше не сделаете этого! Тут всякие кумушки судачат, не остыли ли вы к своему мужу, или, может быть, у него недостаточно жизненной искры, но выходит, что...
— Ага, выходит, — сказал Роджер, повышая голос на порядок, чтобы быть услышанным.
— Я не беременна! — сказала Бри очень громко.
Последовавшая за этим тишина была подобна раскату грома.
— О, — мягко сказал Джейми. Он взял салфетку и сел, заправив ее за воротник рубашки. — Что ж, ладно. Теперь мы можем поесть? — он протянул руку к Джемми, который вскарабкался на скамью рядом с ним, по-прежнему энергично расправляясь со своим леденцом из патоки.
Миссис Баг, на мгновение обратившаяся в камень, ожила с замечанием "Хмпф!". Глубоко оскорбленная, она отвернулась к буфету и с грохотом опустила стопку оловянных тарелок.
Роджер, по-прежнему покрасневший, видимо, находил ситуацию забавной, судя по подергиванию его рта. Брианна раскалилась добела и громко сопела.
— Присядь, дорогая, — сказала я в той осторожной манере, в которой обращаются с большим взрывным устройством. — Ты... эм... сказала, что у тебя есть какие-то новости?
— Уже неважно! — она продолжала стоять, вся искрясь. — Всем наплевать, раз я не беременна. В конце концов, что еще я способна сделать, чтобы кто-нибудь посчитал это действительно стоящим? — она с силой запустила руку в волосы, и, наткнувшись на ленту, связывающую их сзади, сдернула ее и швырнула на землю.
— Постой, любимая... — начал Роджер. Я хотела сказать ему, что это было ошибкой: в бешенстве Фрейзеры, как правило, не слышат ласковых слов, вместо этого они склонны схватить за горло любого, кто достаточно неосмотрителен, чтобы заговорить с ними.
— Не "любимкай" мне! — она щелкнула зубами, поворачиваясь к нему. — Ты тоже так думаешь! Ты думаешь, что все, что я делаю — пустая трата времени, если это не стирка одежды, или готовка обеда, или починка твоих чертовых носков! И ты тоже винишь меня за то, что я не беременею, ты думаешь, что это моя вина! Так вот — НЕТ! И ты знаешь это!
— Нет, я так не думаю, ничего подобного. Брианна, пожалуйста... — он протянул к ней руку, потом передумал и отдернул ее, явно чувствуя, что она может оторвать его руку за запястье.
— Давай куфать, мамочка! — пропищал Джемми услужливо. Длинная нитка слюны с оттенком патоки потекла из уголка его рта и капнула на рубашку спереди. Видя это, его мать развернулась к миссис Баг как тигрица.
— Теперь вы видите, что вы наделали, вы, назойливая старая сплетница! Это была его последняя чистая рубашка! И как вы смеете обсуждать со всеми вокруг нашу личную жизнь, которая касается вас меньше всего, мерзкая старая болтушка!
Видя, что возражать бесполезно, Роджер обнял ее сзади, оторвал от пола и вынес через заднюю дверь. Это действие сопровождалось несвязными протестами Бри и мычанием от боли Роджера, поскольку она пнула его несколько раз по голеням со значительной силой и точностью.
Я подошла к двери и осторожно закрыла ее, отсекая звуки дальнейшей перепалки во дворе.
— Знаешь, этим она пошла в тебя, — укоризненно сказала я, садясь напротив Джейми. — Миссис Баг, пахнет замечательно. И правда, давайте есть!
В оскорбленном молчании миссис Баг подала фрикасе, но отказалась присоединиться к нам за столом, вместо этого схватила свой плащ и, впечатывая шаг, вышла в переднюю дверь, оставив нас справляться с разборками самостоятельно. Отличная сделка, если бы меня спросили.
Мы ели в блаженном спокойствии, тишину нарушали только стук ложек об оловянную посуду и редкие вопросы Джемми о том, почему патока липкая, как молоко попадает в корову и когда у него будет маленький брат.
— Что я должна сказать миссис Баг? — поинтересовалась я в кратком перерыве между вопросами.
— Почему ты должна что-то говорить, Сассенах? Это не ты обзывала ее.
— Вообще-то, нет. Но готова поспорить, что Брианна не пойдет извиняться...
— Почему она должна? — пожал он плечами. — В конце концов, ее спровоцировали. И я не думаю, что миссис Баг прожила так долго, и никто ни разу не назвал ее назойливой сплетницей. Она выпустит пар, рассказав Арчи об этом, и завтра снова все будет в порядке.
— Ну, — сказала я неуверенно. — Возможно и так. Но Бри и Роджер...
Он улыбнулся мне, темно-синие глаза сощурились в щелки.
— Не воспринимай все так, как будто каждое несчастье — это твоя забота, и не мучай себя, mo chridhe, — сказал он, затем дотянулся и погладил мою руку. — Роджер Мак и девочка должны разобраться в этом между собой, и мне кажется, парень показал, что контролирует ситуацию.
Он засмеялся, и я неохотно присоединилась к нему.
— Ну, это будет моей заботой, если она переломает ему ноги, — заметила я, вставая, чтобы достать сливки для кофе. — Скорее всего, ему придется добираться ползком обратно, чтобы исправить это.
В этот самый момент раздался стук в заднюю дверь. Удивляясь, почему Роджер стучит, я открыла ее и уставилась в удивлении на бледное лицо Томаса Кристи.
* * *
ОН БЫЛ НЕ ТОЛЬКО БЛЕДНЫМ, но и мокрым от пота, кисть одной его руки была обернута окровавленной тканью.
— Я не хотел причинять вам беспокойство, мистрис, — произнес он, держа себя прямо. — Я просто... подожду, когда вам будет удобно.
— Чепуха, — сказала я коротко. — Проходите в хирургическую, пока еще есть немного света.
Я избегала прямо встречаться глазами с Джейми, но взглянула на него, когда нагнулась, чтобы задвинуть скамью. Потянувшись вперед, чтобы накрыть блюдцем мой кофе, он смотрел на Тома Кристи с выражением глубокого размышления, в последний раз я видела такой взгляд у рыси, наблюдающей за полетом уток над головой. Не поспешный, но, безусловно, принимающий к сведению.
Кристи ничего не замечал, кроме своей раненой руки, что было вполне естественно. Окна моей хирургической выходили на юг и восток, что давало все преимущества утреннего света, но даже перед закатом комната удерживала мягкое сияние — заходящее солнце отражалось от блестящих листьев каштановой рощи. Все помещение было наполнено золотым светом, за исключением лица Тома Кристи, которое было заметно зеленым.
— Садитесь, — сказала я, поспешно подтолкнув табуретку позади него. Его колени подогнулись, когда он присел, и поэтому он приземлился тяжелее, чем предполагал, встряхнув свою руку и издав краткий возглас боли.
Я придавила пальцем большую вену на запястье, чтобы замедлить кровотечение, и размотала ткань. Судя по его состоянию, я ожидала увидеть отрезанный палец или два, но была удивлена, найдя только рану в мускуле у основания большого пальца, входящую под углом и выходящую на запястье. Она была достаточно глубока, и кровь все еще шла, но ни один серьезный сосуд перерезан не был. Он, к великому счастью, повредил только сухожилие большого пальца. Я могла зашить это, наложив пару швов.
Я взглянула на него, собираясь сообщить ему это, но обнаружила, что его глаза закатились.
— Помогите! — крикнула я, отпустив руку и хватая его за плечи, так как он повалился назад.
Падение перевернутой скамьи и топот бегущих ног были ответом на мой призыв, и Джейми ворвался в комнату в мгновение ока. Увидев, что под весом Кристи я почти падаю, он схватил мужчину за шиворот и толкнул его вперед как тряпичную куклу, наклоняя голову Кристи между его ног.
— Он совсем плох? — спросил Джейми, скосив глаза на поврежденную руку Кристи, которая покоилась на полу, кровь все еще текла из раны. — Может, мне положить его на стол?
— Я так не думаю, — приложив руку под челюсть Кристи, я нащупала пульс. — Он не сильно пострадал, просто потерял сознание. Вот, видишь, он приходит в себя. Держите голову немного наклоненной, сейчас с вами все будет в порядке, — с этим последним замечанием я обратилась к Кристи, который сопел как паровоз, но уже немного успокоился.
Джейми убрал свою руку с шеи Кристи и вытер ее о килт с выражением некоторого отвращения. Кристи бросило в обильный холодный пот, и я почувствовала, что моя собственная рука стала скользкой от этого, но подняла упавшую ткань и обтерла ею руку более тактичным образом.
— Может, вы приляжете? — спросила я, между тем, вглядываясь в лицо Кристи. Он был по-прежнему мертвенно-бледного цвета, но все же покачал головой.
— Нет, мистрис. Я в полном порядке. Только почувствовал себя странно на мгновение, — он говорил хрипло, но достаточно твердо, так что я удовольствовалась тем, что довольно крепко прижала ткань к ране, чтобы остановить капающую кровь.
Джем слонялся у входной двери, глядя широко раскрытыми глазами, но не выказывая особой тревоги: кровь не была для него чем-то необычным.
— Дать тебе глоток спиртного, Том? — спросил Джейми, осторожно разглядывая пациента. — Я знаю, что ты не пьешь крепкие напитки, но сейчас как раз тот самый случай, верно?
Рот Кристи чуть приоткрылся, но он покачал головой.
— Я... нет. Может быть... немного вина?
— "Употребишь немного вина ради желудка твоего", а? Ага, отлично. Держись, дружище, сейчас принесу, — Джейми ободряюще похлопал его по плечу и быстро пошел к выходу и, взяв Джемми за руку, вывел его.
Рот Кристи сжался в гримасе. Я и прежде замечала, что подобно некоторым протестантам, Том Кристи воспринимал Библию как документ, адресованный непосредственно ему и доверяющий ему лично заботу о распространении благоразумия в массах. Таким образом, ему совершенно не нравилось слышать как католики — то есть Джейми — упоминают цитаты Книги всуе. Я также замечала, что Джейми, будучи в курсе этого, не упускал ни одной возможности процитировать Библию при Томе.
— Что произошло? — спросила я, поскольку хотела отвлечь Кристи и потому, что хотела знать.
Кристи оторвал хмурый взгляд от пустого дверного проема и взглянул на свою левую руку, затем быстро отвел взгляд, снова бледнея.
— Несчастный случай, — сказал он резко. — Я резал тростник, нож соскользнул, — его правая рука слегка согнулась, когда он говорил, и я заметила это.
— Неудивительно, что столько крови! — сказала я. — Так, держите ее в воздухе, — я подняла травмированную, плотно перебинтованную левую руку над его головой, отпустила ее и потянулась за другой.
Он страдал от синдрома в правой руке, который называется контрактура Дюпюитрена, — или, по крайней мере, будет так назван, как только барон Дюпюитрен соберется описать его в следующие шестьдесят или семьдесят лет. Причина этого — утолщение и укорочение фиброзной ткани, которая удерживала сухожилия руки в положении, когда пальцы немного согнуты, в результате чего безымянный палец загибался в сторону ладони. В запущенных случаях подвергались изменениям также мизинец и средний палец. В случае Тома Кристи болезнь значительно продвинулась с тех пор, как я в последний раз имела шанс хорошо осмотреть его руку.
— Я же говорила вам? — задала я риторический вопрос, осторожно вытягивая скрюченные пальцы. Средний палец все еще мог наполовину разгибаться, безымянный и мизинец едва можно было поднять от ладони. — Я сказала, что будет еще хуже. Не удивительно, что нож выскользнул, я поражаюсь, как вы вообще могли его держать.
Легкий румянец проявился под коротко постриженной бородой с проседью, и он отвел взгляд.
— Я могла бы легко позаботиться об этом месяц назад, — сказала я, поворачивая руку, чтобы критически оценить угол контрактуры. — Это было бы очень простым делом. Теперь будет гораздо сложнее, но, думаю, я могу это исправить.
Если бы он не был настолько невозмутимым человеком, я описала бы его как "сгорающий от стыда". Как бы то ни было, он только незначительно дернулся, румянец еще больше залил его лицо.
— Я... я не желаю...
— Мне плевать, чего вы желаете, — сказала я ему, опуская скрюченную руку обратно ему на колено. — Если вы не позволите прооперировать эту руку, — это будет конец. В течение шести месяцев рука станет бесполезной. Вы с трудом можете писать сейчас, я права?
