В комнату ввалились Кишеня и Лысый.
— Ты представляешь?! — заорал Лысый. — Он с ножом кинулся! Такого у нас ещё не было.
— Толи ещё будет, — сообщил Кишеня.
— Давай, наливай! — потребовал Лысый. — Это дело надо обмыть.
Мы выпили. В комнату вломился Костя Клюев, пьяный вдрызг.
— Мужики, освежиться у вас не найдётся? А то в горле пересохло, — еле ворочая языком, пожаловался он.
— Держи, Клюв, только не разливай! — сунул ему стакан Кишеня.
— Давай. — Предложил лысый, берясь за свой стакан.
— Поехали! — Согласился Кишеня, делая вид, будто пьёт из горла.
— Мужики, вы представляете?! — Принялся вещать Клюв, высосав водку и вытирая губы. — Эта сука кинулась с ножом.
— Постой, Клюв, кто на кого кинулся? Ты можешь по порядку? — Уточнил Кишеня, отбирая пустой стакан.
— А вы что? Ваще ничего не слыхали? — удивился Клюв.
— Если б слыхали, не спрашивали бы, — заржал Лысый, запихиваясь колбасой.
— А-а! — неопределённо протянул Клюв. — Стоим мы, курим. Точнее, я курю, а Тимур воду из-под крана хлещет. Коршун про свою Надьку рассказывает. Тут вдруг кто-то ногой дверь как пнёт! Вламывается Герасим и орёт: "Я тебя, падла, зарежу!" И тыкает Коршуна ножом в бок. Тот как заверещит! Ну, точь-в-точь свинья...
Тут раскрылась дверь, и вошёл Шахид.
— Клюв, ты здесь! — заорал он. — Пошли, Тимур там от жажды умирает.
— Да погоди ты, — принялся вырываться из объятий кореша Клюв. — Я тут про драку рассказываю.
— Потом расскажешь, когда протрезвеешь, — посоветовал Шахид, вытаскивая дружка в коридор.
— А кто такой Герасим? — спросил я.
— Да Колька Герасименко с четвёртого, — пояснил Лысый.
— Так, надо выпить, — заявил Кишеня, и полез под кровать за бутылкой.
Мы снова выпили. Эта порция пошла как-то криво, и я принялся за закуску более основательно. Шпроты, что до сих пор культурно отдыхали прямо в банке, практически полностью перекочевали в мою тарелку. Туда же последовали солёненький огурчик и здоровенная картофелина. Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская Ваньку Коршунова.
— Радик, — обратился он к Лысому. — Пошли со мной.
— Куда? — удивился парень с блестящими глазами.
— Снимать побои.
— Ты сдурел! В двенадцать ночи-то?! Ты ж не трезвый! Кому, на фиг, придёт в голову снимать побои с пьяного дурака?! — искренне заржал он.
— Ну, пошли, ну, пожалуйста! — заныл Коршун.
— Мужики, погодите, я сейчас его отведу, уложу отдыхать, — крикнул Лысый, скрываясь за дверью.
— Ладно, тогда выпьем, что ли? — спросил Кишеня.
— Давай, ну их всех!.. — согласился я.
Кишеня разлил остатки водки и закатил пустую бутылку поглубже под кровать. Только мы пригубили, как вошёл Васька Левенсон. Во, Бог фамилией одарил!..
— Зюня, пошли, — мрачно потребовал он.
— Куда? — спросил Кишеня, хоть по голосу было ясно: знает куда и знает зачем.
— Пошли, Зиновий, там узнаешь, — потребовал Левенсон.
— Я никуда не пойду. Я хочу знать, что тут затевается? — очень неубедительно запротестовал Кишеня.
— Пошли, пошли. Я тебе всё сам расскажу.
Левенсон схватил Кишеню за шиворот и поволок прочь из комнаты. Я почувствовал какой-то холодок. Всё происходящее вдруг стало проявляться с совершенно дикой стороны. Меня явно оставляли одного. Значит!.. Додумать я не успел, вошли пятеро.
"Ну, вот и ответ", — понял я.
— Мы пришли с тобой поговорить, — начал Юзик Фидюлин, длинный, нескладный, худой и очень неприятный тип.
— Со мной?! — я встал из-за стола.
— С тобой, козёл, с тобой, — пьяно подтвердил Семён, хилый шкет, едва держащийся на ногах.
— Ну, ты долго там будешь вылезать? — спросил третий, Лёнька Шептунов.
Ещё двое стояли в дверях — это были Похуненко и Огребян. Я вышел на середину комнаты, но меня тут же оттеснили к кровати.
— Стой спокойно, — посоветовал Фидюлин.
— Я не понял. Если вы пришли со мной говорить, то почему я должен стоять так, как вы того изволите? — возмутился я и, видимо, зря это сделал.
— Бить будем. — Пьяно сообщил Семён, едва держась на ногах.
— Не твоё собачье дело, — вдруг заорал Фидюлин и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.
Я всё-таки успел совсем немного уклониться, а потому его кулак лишь скользнул по моей скуле.
— Дай я его! — зарычал Похуненко, но Огребян неожиданно легко сгрёб его в охапку и потащил к двери.
— Да пусти же ты меня! — ещё громче заорал Похуненко, яростно вырываясь.
— Не надо, дорогой, не надо. Я не хотел с ним драться, — увещевал того Огребян.
Меня ткнули слева в бок. Я отвлёкся от сцены друзей и заметил новый замах Кулака. Хиляк Семён пытался ударить меня по почкам.
— Слышь, Фидюля, убери этого сопляка, или я переломаю ему рёбра, — предупредил я.
— Ах ты, сука! — Семён взвился и врезал, как ему показалось, меня под дых. Я, конечно, увернулся, но пропустил плюху от Шептунова и тут же от Фидюлина.
— Не-е, та-ак дело не будет. — Закипая, прорычал я и хлопнул с размаху открытой ладонью Семёна по лбу.
Тот взмахнул руками и, сдвигая стол, повалился навзничь.
— Ну, б... Держись! — заявил Фидюлин, пытаясь достать меня своим коронным. Не на того напал. Уйти от него мне удалось, но скотина Шептунов зацепил меня по уху, и я, не сдержавшись, двинул его в подбородок. Тот взмыл в воздух, перелетел через стол и рухнул между тумбочкой и кроватью, по пути обо что-то глухо ударившись. Тут-то Юзик меня и достал.
Когда я пришёл в себя, вокруг стояла полная тишина и серая темнота. Голова гудела, как Новгородский колокол. Слегка саднила верхняя губа и левое ухо. Открыв глаза, сел. Оказывается, я лежал на той же кровати с голым матрацем. Стол с закуской и прочими принадлежностями продолжал стоять на том же месте, где и был до драки. Правда, слегка сдвинут в сторону. Пошатываясь, я поднялся на ноги. Надо было уходить. Невольно взгляд скользнул по ковру. Яшкин кинжал оставался на месте. Справа под столом темнело чёрное пятно.
"Вчера, кажется, его не было. Интересно, чем это меня так огрели? — подумал я, отворяя дверь и выходя на лестничную площадку. — Вроде бы у них в руках ничего не было. Да и двое уже были не в игре, а ещё двое разбирались меж собой. Может быть, это была уловка? Специально отвлекли моё внимание? Бред. Если б я был трезв, тогда другое дело. А так!.. Я ж был почти в таком же опьянении, как и все они!".
На площадке, как и на лестнице, никого не было. Спустившись на первый этаж, побрёл к выходу. Вахтёрши на месте не было. Телефонный аппарат, тщательно оберегаемый вахтой, прятался за, запертой на малюсенький навесной замочек, дверцей рядом стоящей тумбочки. Распахнув по шире дверь, вышел во двор. На крыльце за колонной кто-то стоял, или мне показалось?.. Не знаю. Не вдаваясь в подробности, отправился к себе на квартиру.
Дома слегка привёл себя в порядок. Меня особо и не били. Не знаю, чего им надо было, но синяков на теле я не обнаружил, кроме разбитой губы, сбитых костяшек на пальцах и гудящей головы. На затылке явно прощупывалась здоровенная шишка.
"Неужели у них кастет? — предположил я. — Вряд ли. Откуда? Хотя чёрт их знает!.."
Умывшись и осушив громадную чашку чаю, отправился на кафедру. Только уже взявшись за ручку двери административного корпуса, вдруг сообразил, что у меня сегодня выходной. Торчать в распахнутом проёме было глупо. Пришлось войти. Справа, в дальнем углу подле окна, почти скрытый крюками вешалок, на которых кое-где висели дождевики, стоял Жора Сатилакис. Его вид меня насторожил. Пробираясь сквозь лабиринт железных монстров, мне удалось подойти к нему почти незамеченным.
— Привет! — поздоровался я, опуская руку ему на плечо. — Ты чего тут торчишь, как портовая шлюха в витрине борделя?
— Жду, — коротко ответил он, поворачиваясь.
— Бог ты мой!!! — аж отшатнулся я. — Кто это тебя так разукрасил? И за что?
Его лицо трудно было бы назвать лицом, сплошной синяк. Вспухшая нижняя губа, кровоподтёки под левым глазом, чуть ли не в лепёшку разбитый нос, приклеенная мочка левого уха.
— Фидюлин, — опять коротко сообщил Григорий.
— Ни хрена себе! Да я ему!.. — начал было я и осёкся.
— Ты бы на себя посмотрел, — предложил Сатилакис.
— И что?
— Да твоя рожа ничуть не хуже моей выглядит. Разве что слегка побрита!.. — горько усмехнулся он. — Что, то же они?
— Кто они?
— Фидюлин и компания?
— Почти.
— Почему почти?
— Потому, что я двоих отрезвил, двое сами помешали друг другу, а вот Фидюлин!.. Ладно, придёт время, мы с ним ещё потолкуем.
— Не хвались. Я перед тобой ещё троих уговорил отдохнуть.
— Ты хочешь сказать, что на тебя напали восьмеро? — искренне удивился и восхитился я.
— Слабо считаешь. Одиннадцать.
— Кто? — немного резковато поинтересовался я.
— Что, побежишь морду бить? — усмехнулся Жорик.
— Побегу, — подтвердил я.
— Не надо. Я сам с ними разберусь.
— Так чего ж ты сразу не разобрался? Или они трезвы были?
— Да нет. Просто кое-кто из них с ножом был, что усложняло дело.
— Ты хочешь сказать, что там был Яшка якут? — осторожно поинтересовался я.
— Нет, Яша парень с головой, зря в драку лезть не станет. Да и не надо ему это. К тому же он вчера в театре был.
— Жора, что за хрень вчера была? Сначала навалились на Герасима, потом тебя?..
— Неверно. Сначала Котикова попытались утихомирить, потом меня, потом Герасима, а ты на закуску. Видать силёнок-то и не хватило.
— В каком смысле? — Уточнил я.
— А в самом прямом. Ты им морды-то понабил. Серьёзно набил.
— Не. Фидюлин, сука, сзади меня вырубил. Дальше я не помню.
— Ага. Вырубил. — Усмехнулся Сатилакис. — Ты будто с катушек слетел. Такой разгром учудил. Набил морды всем. И Зюне досталось, за предательство, и Радику.
— Не понял? А Радику-то за какие грехи?
— А чего там понимать? Не торопись. Выслушай сначала. Ты, когда этот придурок тебя по башке кастетом пытался пригладить, увернулся. Он другой рукой тебя достал. А ты ему ногой в пах. Скорую вызывали. Не видать ему детей.
— А-а! Вот что за тёмное пятно в комнате! — Предположил я.
— Где?
— За столом у кровати.
— Не, это ты Шептуна приголубил. Башку ему раскроило о перила.
— Так вот обо что он грохнулся?!
— Семёна мужики утащили. Но это потом. Перед этим Кишеня с Левенсоном появились. Ну ты и отмутузил обоих. Сначала хохлопитека, потом жидопитека. А тут ввалился лысый, ну, ты и ему добавил чуток. Правда, тот оказался не приделах.
— Ты хочешь сказать, что я пятерых утихомирил?
— Ну, можно так сказать. Правда, Похуненко Огребян утащил немного раньше. Так ты Вместо Похуненко пошёл Коршуну ещё морду набил. Он ведь был в курсе, что тебя идут бить. Потому и убрал Радика.
— Ага. Значит, о Радике он позаботился, а обо мне нет?
— Во! Именно так ты и сказал, когда лысый тебе обрисовал обстановку.
— Чёрт. Ничего не помню. Такое у меня впервые.
— Всё в жизни бывает впервые. И морду бьют впервые. — Философски заметил Жора.
— А Котикова за что?
— А Герасима за что? — Вопросом на вопрос ответил Сатилакис.
— Ладно. Чёрт с ними. Тебя-то за что?
— Смотри, — ткнул он пальцем в окно.
Там по аллейке через парк к крыльцу административного здания студенческого городка шла девушка с золотыми волосами, фигуркой богини и походкой Афродиты.
— Потрясно! — согласился я.
— Это первокурсница Олеся. А рядом с ней идёт её подружка, третьекурсница. Так вот из-за неё меня и решили немножко проучить, чтоб не разевал роток!..
— Бред. Тебе-то что до неё?
— Нравится она мне, — грустно ответил Сатилакис.
По правде сказать, я подружки не заметил, так как всё внимание обратил исключительно на золотоволосую.
— М-да. Девчонка потрясная, — согласился я, имея в виду, конечно, не подружку.
— Да, Олеся девчонка классная. Но Эминат!.. — он аж зажмурился от удовольствия.
— Так я не понял, кому какое дело? Ты чо, не имеешь право любить? Почему какая-то тварь указывает тебе, кого любить, а кого ненавидеть?
— Дело в том, что Фидюлин решил взять себе эту красотку. Золотоволосую — На всякий случай уточнил Сатилакис. — А добраться до неё не так-то просто. Она девочка с характером. Послала его подальше. Вот он и начал приударять за её подружкой. Рассчитывает таким макаром войти в доверие, а я на пути оказался.
— Ну, теперь почти понятно, — помрачнел я. — Значит, они решили на всякий пожарный и меня припугнуть, чтоб за тебя не вступился.
— Правильно мыслите, восходящая звезда и надежда вы наша, — улыбнулся Жора.
— Не издевайся. Лучше скажи, ты-то чего тут торчишь?
— А что прикажешь мне делать? Идти с такой рожей пред очи студенческие?
— Ба-а! Да у тебя сегодня пары?!
— Ой, какой ты догадливый.
— Так найди замену! — посоветовал я.
— А я дурачок, без тебя не догадался.
— Тогда я не понимаю, чего ты тут торчишь? Хочешь убедиться, что смена придёт?
— Нет, смена, увы, не придёт, — тяжело вздохнул Сатилакис. — Я, честно говоря, на тебя надеялся, но как увидел твою рожу, сразу понял, не выйдет.
— Да!.. Я вряд ли сегодня смогу тебя заменить. А Норе ты звонил?
— Ей я позвонил в первую очередь.
— Ну?
— Что нукаешь, не запряг. Потом позвонил Фриде. Думал, может, войдёт в положение. Потом Альбине, Ерехону, Кошельку, Пальчикову... Перечислять дальше?
— А Самсону?
— Звонил. — Отмахнулся Жора.
— А что у них за отговорки? Почему отказываются? — недоумевал я.
— Потому, что всем им деньги понадобились вперёд.
— Какие деньги? — не понял я.
— За часы.
— Ни фига не понимаю, — развёл руками я.
— Мальчики, дайте-ка мне здесь убрать, — Из-за ближайшего ряда вешалок, выглянула голова бабы Марфы, уборщицы, и вахтёра в одном лице.
— Ой, Марфа Фроловна, ради Бога, здесь же полчаса назад убирала ваша сменщица, — попробовал возразить Жора.
— Милок, то она убирала, а это я. Понимаешь разницу? — она многозначительно погремела ведром.
— Ладно, пошли, — буркнул мой приятель по несчастью, направляясь к выходу.
Я вышел на крыльцо и оглянулся. Сатилакиса не было. Наверное, всё же решил поискать счастья уже не по телефону.
Спустившись на площадь перед зданием, я некоторое время стоял, раздумывая, куда идти, и решил отправиться домой отсыпаться. Наиболее короткий путь был через парковую зону студенческого городка. Правда, в конце придётся лезть через дыру в заборе, зато не надо будет давать крюк, обходя почти два квартала по улицам города. Приняв решение, я побрёл по аллейке в глубь парка. Здесь стояла тишина и прохлада. Студенты по большей части в это время находились на парах, поэтому голос, раздавшийся в этом раю, был как гром с ясного неба.
— Здравствуйте профессор!
— Мисс, это плохая шутка, — отозвался я, поднимая голову.
Передо мной стояла невысокая, довольно смазливая девчонка. Удивительным было то, что она была в платье, а не джинсах, как нынче модно.
— А я и не шучу, — улыбнулась она. — Вы меня не помните?
