Зовите меня Клах

— Кхм!.. Воин, ты бы определился, — не выдержал я, — И стрельба открывается БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ и НА ПОРАЖЕНИЕ.

Все-таки детство и юность, проведенные с мамой-филологом дали о себе знать и в такой экстремальной ситуации.

Ответ невидимого защитника военного имущества меня потряс:

— Ой, пан лейтенант, простите! Я думал, враги напали!

Луч фонаря вильнул в сторону. Я опустил руки и принялся усиленно промаргиваться.

— Враги напали! Обзовись, боец! И, эта, не наставляй на живых людей разводной ключ. Бывает, и палка стреляет!

— Ой, простите, пан лейтенант! — разочарованно брякнула брошенная железяка, у которой опять не получилось, а солдатик, к счастью, не выпустив фонарь, вытянулся по стойке смирно, — Рядовой Петр Солнышкин!...

Боец продолжал докладывать куцую историю своей армейской жизни, а я, потупив очи, с грустью наблюдал, как на сухую землю из канистры вытекают последние капли горючки.

— Эх, Петя, Петя! — прервал я воина на самом интересном месте, — И что мы теперь делать будем?

— Мы? — удивился рядовой Солнышкин, по-видимому, не причисляя себя к тем, кто может "что-то сделать".

"Или это он изображает туповатого неумеху?" — подумал я и решил проверить.

— Мы, боец, мы. Эх, знал бы ты, какую секретную операцию своим разводным ключом нам сорвал!

— Нам? — переспросил солдатик, нервно переминаясь.

— Хм, боец, ты что, в туалет, что ли, хочешь? Так скажи члено раздельно. Или ты слишком скромный?

Хо! Как я ловко на армейском жаргоне фразы строю — просто сердце радуется. Ну, а что? Книжки-то читам, курок с кровостоком не путаем!

— Никак нет, пан лейтенант! То есть, так точно. Хочу.

— Ну, так иди, воин, оправься, — разрешил я, — Загадь природу — мать нашу.

Однако Солнышкин только лишний раз переступил с ноги на ногу.

— Пан лейтенант, а у вас что-нибудь покушать есть? И попить?

— Опять определиться не можешь, боец? — я сокрушенно покачал головой, — И где только вас таких военкомы рожают? Иди, решу вопрос... Эй, фонарь оставь!

И дождавшись, когда изнемогший рядовой молодым лосем вломился в подлесок, негромко сказал в темноту:

— Пыхась, вылазь.

— Ну, чо хотел, Клах? — выглянул тот из-за колеса.

Сначала я хотел всласть потоптаться на Пыхасе за обман и подставу насчет "ничейного грузовоза", но, разглядев в рассеянном свете фонаря сконфуженную физиономию, передумал. Сам-то тоже хорош: только предложили, как я радостно двинул угонять военную технику. Хм, может мне чего в чай подсыпали?

— Пыхась, я у тебя за спиной торбу видел...

— Где? — мелкий пакостник весьма натурально заозирался.

— Не зли меня, Пыхась. Доставай воду — или что там у тебя? — и перекусить солдатику сообрази.

— Чой-то?

— Той-то!

Пыхась поскрипел, поупирался, но все же согласился поделиться харчами. Однако, не успел он скинуть на землю торбу, как вернулся Солнышкин. Он, наверное, далеко отбежал из скромности, там и на дорогу выбрался — вот мы и не расслышали, как он подошел.

— Па-па-па-пан лейтенант! — зазаикался Солнышкин, тыкая пальцем в сторону Пыхася.

— Чего тебе, боец?

— Э-это кто?

Пока я раздумывал над формулировкой ответа, Пыхась, приблизившись, сунул рядовому в отставленную руку пластиковую полторашку.

— Хлебни, болезный... И, эта, кусни ишшо, — во вторую руку Солнышкина Пыхась вложил одуряюще пахнущий рыбой расстегай.

Интересно, ложь во спасение здравого рассудка улучшает карму? Если да, то я должен неплохо приподняться на Солнышкине, благо, его лопоухие ухи были словно созданы для развешивания лапши. Впрочем, Пыхась тоже помог, своевременно пресекая попытки задать вопрос очередным пирожком из бездонной торбы. Петя каждый раз и с такой радостью удивлялся вдруг появившемуся в опустевшем кулачке новому печеву, что забывал о возникших сомнениях напрочь.

Увы, наши идиллические посиделки долго не продлились. Откуда-то издалека донеслось сиплое прерывистое стрекотание, словно кто-то среди ночи решил прострочить пододеяльник на простывшей швейной машинке. Затем на просеке показалось бледное желтоватое пятнышко света. Мелкое и дрожащее, будто кто-то ехал, держа перед собой керосиновую лампу.

— Ой, эфо фа мфой! — подскочил Солнышкин.

— Прожуй, боец. Подавишься, — отечески пожурил я рядового, нехотя вставая с канистры. (А что, удобная сидушка получилась — я же теперь легкий.)

Тем временем неизвестный драндулет приблизился и был мною опознан, как мотороллер с кузовом. У нас такие назывались "Муравей", кажется. Или "Вятка"? Впрочем, и то, и другое — антиквариат голимый. Не знал, что тут подобное еще встречается.

Водитель мотороллера, долговязый парень в подобном моему "партизанском" камуфляже с парными зелеными звездочками на погонах и улыбкой в поллица, лихо подполз к нашей компании и, рыкнув газом напоследок, заглушил свою газонокосилку.

— Здорово, бойцы! Хнал, как мох!

Как старший по званию я, было, собрался слегка "построить" лейтеху, но, оглянувшись, передумал. Таким неизбывным счастьем горели глаза рядового Солнышкина, узревшего в кузове мотороллера вожделенные канистры с горючкой. Но Пыхась поразил меня еще сильнее: с такой алчностью он пялился на несчастный "Муравей". Казалось, сейчас слюной захлебнется. Хм, он на грузовоз так не смотрел...

— Здорово, старшОй, — лейтенат выбрался из-за руля и подошел, протягивая руку, — А мне казали, шо тут токо солдат захорает. Один-одинешенек... Опа! А это хто?! — увидел он, наконец, Пыхася.

— Спокойно, лейтенант, спокойно, — произнес я, — Сейчас все тебе расскажу... Солнышкин, отставить вуайеризм! Схватил канистры и произвел заправку топливного бака вверенной тебе техники!.. Давай, отойдем, лейтенант, а то затопчут нас на радостях. Тебя как зовут-то? — я прихватил лейтенанта за локоть и повлек прочь, поддергивая, когда он подтормаживал, оглядываясь на вьющегося вокруг мотороллера Пыхася. — Але, служивый!

— А?

— Я Клах. Кирил Клах. А тебя как называть?

— Добжа. Махей. Слышь, а хто это там, у мотороллеру? Домовой?

— У-у, лейтенант, это долгая история...

Глава 3

POV Юзик и Марик парни в черном

— Ну, и чего ты этим добился? — спросил Юзик у брата, бинтуя ему голову.

— А то ты не понял, — поморщился Марик и скосил глаза, пытаясь рассмотреть лацкан пиджака. — Костюм сильно кровью заляпало?

— Угу. Там, где не порвано, все залито кровью, — успокоил добрый Юзик.

— Это не только моя, между прочим, — уточнил Марик.

— Угу. Из резинки дубиновой и приклада автомата тоже немало натекло, — согласился Юзик и раздраженно прикрикнул, — Сиди спокойно! Сейчас перевяжу, и можешь опять в бой бросаться. Дверь там пободать или стены.

Раздражение Юзика было понятно. Какого лешего Марик кинулся избивать урода, облапавшего Лану Мрузецкую, когда ни его, Юзика, ни парня Ланы, Стаса, еще не выпустили из КУНГа. Итог удручающ: у Марика изорван костюм, разбита голова и костяшки пальцев, плюс синяк на пол-лица в форме затыльника приклада; у него, Юзика, шишка на затылке (опытный гад за спиной оказался — с одного удара вырубил, не удалось даже из мобиля выбраться); Стас до сих пор без сознания. Он, в отличие от Юзика, был около дверей и сумел прорваться наружу. Где, в конце концов, и огреб по полной. Вояки, кинув в камеру "губы" (гауптической вахты) парочку индпакетов, обещали, что сейчас подойдет доктор, но что-то долго эскулап добирается...

Но сильнее раздражения было чувство вины и досады от того, что они с братом, по сути, об-ла-жа-лись. Угрозы жизни или хотя бы чести Мрузецкой от распустившего руки похотливого вояки не было. И ломать ему эти самые руки не стоило. Нужно было просто сжать зубы и перетерпеть. Или нельзя? Или, не получив по зубам, эти уроды в конец бы обнаглели? А что им мешает "обнаглеть" сейчас? Когда, вопреки уверениям пани Берты, их компанию все-таки разделили... Хотя... К отелю прибыло явно две разные команды на одном мобиле... Точно! Дриада ведь говорила, что первый мобиль остановился: сломался, или топливо кончилось. Вот вояк оттуда во второй мобиль и пересадили, который как раз и добрался до отеля.

Юзик закончил перевязку, прибрал остатки бинта в карман и, заставив брата прилечь на койку, продолжил свои невеселые размышления.

Итак. Было две команды. Причем, в одной были явно кадровые спецы (что было понятно с первого взгляда), а во второй... тоже не полные лохи и когда-то определенно отслужили в непростых частях, но в данный момент — это призванные на сборы резервисты. "Партизаны", как их называют. И с дисциплиной у них было соответственно названию. Хорошо, командовали кадровые. Их капитан и решил не оставлять пост в отеле, а просто опечатать двери. И личные мобили перегнать в ту воинскую часть, куда ему приказали доставить пани Берту и тех, кто окажется рядом... Начальник партизан (а на "командира" этот "запасной офицер" не тянул даже по блату) пытался возмущаться, но его, как и остальных, капитан быстро окоротил и загнал в КУНГ. Потребовал только выделить четверых в напарники его людям, озадаченным перегоном трех джипов и одной красной машинки.

Юзик, вспоминая недавние события, намеренно отсекал разные эмоциональные сцены. Точнее, разбирал их на предмет "странного" или "неестественного", но ничего так и не обнаружил. Вояки просто исполняли приказ. Без ненужного этузиазма и отсебятины. Единственный, кто дергался не по делу, был начальник партизан, но и его почему-то больше интересовали не "пленники", а сам отель. И еще! Он старался не попадаться на глаза пани Берте. И это по его предложению Лану и пани Берту повезли в джипе Ланы, а не в КУНГе. Чем это закончилось — вон, лежат на койках. Аники-воины!

Юзик тоже присел на свободную кровать, опять поразившись убранству губы в пристоличной части. Там, где они с Мариком служили, на губе были грубые деревянные откидные полки, на день притягиваемые к стене. Цепями. А тут курорт просто. Круглосуточный. Даже уходить не хочется... Но придется. С шумом или без. Со Стасом или вдвоем. Но уходить. И искать, куда увезли Лану с пани Бертой. Да где этот Пилюлькин?! И когда у них завтрак интересно? Или в ночь рвануть? Нет, надо дождаться доктора и плясать от его вердикта. Что ж, подождем "айболита".

Лязг дверного запора прозвучал неожиданно для задремавшего Юзика. Приподнявшись с койки, он поморщился от прострелившей затылок боли и с интересом уставился на входящих в камеру: одного из спецназеров с утомленным гражданским миром лицом и полноватого и расхристанного капитана медицинской службы с пузатым пластиковым кейсом в руке. Поправка: судя по степени утомленности спецназера и расхристанности доктора, последний не просто капитан, а капитан запаса.

Кадровый вояка зловредно застыл в дверях, вынуждая доктора протискиваться между каменным плечом и стальным косяком. Прорвавшись в застенки, врач неожиданно цепким взглядом окинул сидящего на "шконке" Юзика, все еще пребывающего без сознания Стаса и притворяющегося спящим Марика, после чего повернулся к спецназеру и, ткнув пальцем в сторону Стаса, спросил:

— Этому что вкололи?

— Двоечку. Полкубика, — лениво ответил вояка и пояснил, — Буянил.

"Ага, — сообразил Юзик, — Стас, значит, не без сознания, а под дозой. Хорошо, если так."

"Двоечкой", как помнил Юзик, называли седативное "спецсредство номер два" или "снотворное со слабительным". Наверное, решили, что Стаса легче усыпить, чем успокоить.

Тем временем, доктор подошел к Юзику, потребовал подвинуться и водрузил свой чемодан на койку.

— Ну-с, посмотрим, что тут у нас есть!

Из раскрывшегося, наподобие инструментального ящика, чемодана доктор первым делом достал... вагинальный расширитель Куско. — О, а это тут зачем?

С удовольствием пощелкав блестящим клювом расширителя, запасной военный медик задумчиво взглянул на Юзика, словно собрался произнести: "Скажите а-а!"

— Эй-эй, док, это не для мужчин! — на всякий случай уведомил Юзик.

Спецназер глумливо хмыкнул.

— Да знаю я! — с отчетливо прозвучавшей в голосе досадой отмахнулся доктор и убрал "девайс" в чемодан со словами, — Как всегда: все лучшее женщинам и детям. Ладно, показывай, где болит.

Марик, прекратив притворяться, тоже принял сидячее положение, а Юзик просто наклонил голову. Осторожно пальпируя шишку Юзика, отмачивая перекисью водорода и разматывая вдохновенную чалму Марика, доктор негромко и монотонно рассказал, что ему не нравится принцип организации курсов повышения квалификации для офицеров запаса медицинской службы. Что проводить их надо не в полевых госпиталях при воинских частях, где за месяц можно окончательно одичать, а в нормальных цивилизованных условиях. Что это у него манера такая — говорить с пациентами во время работы, но отвечать не надо, потому что в нормальном цивилизованном мире он патологоанатом, поэтому с непривычки сильно пугается. Что...

— У вас с внутренним кругом как? Говорите, говорите — сейчас можно.

— Нормально у нас с внутренним кругом, — ответил Юзик за себя и брата, — Мы так-то в охране работаем.

Умение управлять энергией внутреннего круга позволяло укреплять тело, подстегивать регенерацию, управлять контактными артефактами (а это и щиты, и маскировка, и разнообразные "лечилки"), что, ясное дело, совсем нелишнее в их профессии.

— Отлично! — обрадовался доктор, — Значит, сами активировать и удержать сумеете?

Юзик взял протянутый блистр с парой десятков пластиковых кругляшей одноразовых лечилок. Знакомая штучка, только вариант армейский, форсированный, что даже лучше.

— Сотрясения мозгов у вас нет. Только шишки, рассечения и гематомы. Впрочем, вы же охранники, у вас сотрясы редкость...

Лениво греющий уши спецназер опять позволил себе мерзкое хмыканье.

— ...с другой стороны, у вас интуиция и предвидение неприятностей работает нормальным цивилизованным образом, без анальной фиксации, как у большинства армейцев, — невозмутимо продолжил доктор, заставив спецназера подавиться смешком, — Ладно, с вами все. Сидите, держите "блинчики" на пораженных участках, впрочем, сами знаете. Я пока вашего приятеля посмотрю...

Док переместился к койке Стаса, но сделать ничего не успел. В коридоре громыхнула дверь и чей-то нарочито уверенный ("командирский") голос потребовал:

— Где его расположили? Показывайте!

И без того не особо просторная камера гауптвахты через мгновение оказалась набита людьми в форме, как банка — шпротами. Только, в отличие от вызывающих аппетит коричневых рыбьих тушек, гости щеголяли в тошнотно-зеленоватом камуфляже. Главенствовал среди новоприпершихся плотный мужчина лет пятидесяти в полувоенном френче и с брюзгливым выражением лица, кое он наверняка полагал "волевым" или даже "властным".

— Который? — вопросил главный гость, уставившись почему-то на доктора.

— Кто из них Петров? — правильно репетовал вопрос спецназеру подполковник свиты.

Вояка лениво мотнул головой в сторону спящего Стаса. Главгость среагировал на кивок, словно какая-то экзотическая жаба*:

(* — лягушки и жабы видят только движущиеся объекты)