Не для истории

Прихрамывая, я двинулась к деревьям, туда, где пытался встать на ноги Видар. Проходя мимо места, где должен был бы лежать труп, я задержалась. Тела не было. Одежда и снаряжение, целые и невредимые, валялись на земле. Равнодушно скользнув взглядом по этой занятной картине, я похромала дальше. Видар успел подняться и критично осматривал поле боя. Его правое крыло обвисло следствием столкновения с деревом.

— Больно? — сочувственно осведомилась я.

— Не очень, — подозрительно ответил он.

Я прикинула, что его самочувствие вполне позволяет принимать дельную критику.

— Ты с ума сошел?! Разве можно отвлекаться в самый ответственный момент?!! Будь ты человеком, сломал бы не крыло, а шею!

— Я подумал, что тебя сейчас загрызут, и этот факт меня, знаешь ли, несколько взволновал! — огрызнулся вампир.

— Нашел из-за чего волноваться... Спасибо!

— За волнение?!

— Да, знаешь ли! За помощь, конечно. А где, кстати, ты научился владеть хинтом? Насколько я знаю, никто, кроме наемных убийц, не использует такое оружие.

— Меня учили владеть всевозможным оружием. Могу стрелять из лука, арбалета, использовать любые виды холодного оружия, в том числе пары, подстроиться под любую технику ведения боя. За профнепригодностью меня хотели отправить в регулярную армию. Это, кстати, еще одна причина того, что мне захотелось покинуть "родину".

— У вас есть регулярная армия?! Зачем??!

— Представь себе, есть. Зачем, никто не знает.

Видар подошел к кучке одежды, оставшейся от оборотня.

— А где тело?

— Его впитала вторая ипостась. Оборотень восстановится дня через четыре. Трофеи можешь забрать. Не придется тратиться на новый меч: этот, насколько я вижу, весьма неплох.

Видар обрадовался такой возможности и прихватил весь пояс вместе с набором ножей и оба кинжала, валяющиеся рядом. Вид у него от этого стал довольно хулиганский.

— Смотри, чтобы тебя с такими трофеями в первом же городе в яму не посадили, — усмехнулась я.

— Пусть попробуют!

Оставив Видара мародерствовать по карманам жилета убийцы, я направилась к Каське. Вампир выгреб с десяток миниатюрных сюрикенов, длинный гибкий шнур, россыпь мелких стальных шариков малопонятного назначения, узкую трубку и три дротика в кожаном футлярчике (отравленные, небось), горстку маленьких стеклянных пузырьков с разноцветными жидкостями и кучу другого барахла. Большую часть находок Видар бессовестно прикарманил, мешочек с мелкими монетками выбросил в кусты, а прочее оставил валяться на прежнем месте. Распихав наконец все трофеи по собственным карманам, он соизволил оседлать лошадь, болезненно поморщившись при посадке.

— А долго происходит регенерация?

— К утру заживет, — не очень уверенно ответил Видар.

— Надо бы лубок наложить, а то неправильно срастется — летать не сможешь.

— Неправильно срастется? У меня?! Глупости!

— Ну, смотри. Будешь инвалидом, и Юля с чистой совестью уточнит, что не только мне с тобой, но и тебе со мной оставаться наедине чревато. Травматизм!

2 глава

— Отстань, дай поспать!

Я натянула одеяло на голову и отвернулась. Мое плечо затряслось в ритме схватившейся за него руки.

— Уже утро! Подъем!

— К черту! Я спать хочу.

Сквозь сон я слышала похожую возню рядом. Видар, похоже, отбрыкивался молча, но активно, пару раз ощутимо пихнув ногой меня вместо Юли.

Наступившее было затишье длилось недолго. Что-то холодное потекло по щеке, попало в ухо, в нос, в глаза. Я захлебнулась потоком ледяной воды, закашлялась, уперлась в землю, чтобы отплеваться. Когда мне это удалось, я с несвойственной мне по утрам прыткостью вскочила. Юля стояла рядом с почти что полным котелком воды.

— Юлечка, почему тебе не спится в столь ранний час? — сахарным голосом спросила я, указывая на солнце, стоявшее в районе семи часов.

— Выспалась, — осторожно ответила девушка, ища подвох.

— А я, — начала я, мягко отбирая котелок, — нет.

Я резко выплеснула остатки воды на Юлю. Та взвизгнула, а подумав, закричала в голос, вытянув руки вдоль тела. Я второй раз за утро чертыхнулась и заткнула уши. Видар буквально подскочил на лежанке и ошалело уставился на девушку. Спорить, кто из нас был разбужен более садистским методом, я бы не рискнула...

Редкие солнечные лучи чередовались с мелкими дождевыми каплями. Восстановив резерв в том же лесочке, я основательно уселась на лошадь и теперь дремала в седле. Видар был несколько пободрее, но хорошим настроением тоже не отличался. Юля так и не решила, имеет ли смысл на меня обижаться, если я, в общем-то, не обращаю на это внимания, поэтому коротала время, со скучающим видом разглядывая окрестности.

Время текло, как кислое молоко: медленно и комками. Даже Нюська бежала неспешно и как-то сонно. Сквозь дрему я вяло следила за однообразным пейзажем: бесконечная сухая долина слева и нескончаемый дикий лес справа. Дорога почти не виляла, но часто взбиралась на невысокие холмы, затем с них же спускаясь. Небо глядело пасмурной хмурью, серебрилось ниточками белых облаков в огромных остовах синих. Я прикрыла глаза, поддаваясь сонному оцепенению. Каська легко взбиралась на очередной холм, да и остальные лошади, судя по стуку копыт, шли ходко.

Забравшись на вершину, Каська вдруг остановилась. Малинка и Гром тоже. Это меня разбудило. А еще тишина. Видар присвистнул. Я открыла глаза. У подножия холма стояли кованые ворота, соединяющие две половинки далеко уходящей в обе стороны ограды. Левая их створка висела лишь на одной петле. За воротами начиналось кладбище. Оно тянулось до самого горизонта, как впереди, так и по обе стороны от дороги. Могилы примостились даже в лесу, в прогалинах между деревьями. Я тоже выразила своё удивление нехудожественным свистом.

— Откуда здесь мог взяться такой погост?

— Может быть, на этом месте произошла какая-то битва? — предположил Видар.

— Сомнительно. В этом районе, насколько я помню, никаких серьезных боевых действий не велось. Да если б и так, что же, всю армию здесь закопали?

— Другой дороги всё равно ведь нет, — на удивление рассудительно заметила Юля. — Какая разница, откуда здесь кладбище. Поедем вперед, может, где-нибудь будет мемориальная табличка...

— Ага! Типа "Осторожно, злые упыри".

Юля испуганно на меня покосилась, но решив, что я шучу, фыркнула и припустила с холма. Знать бы мне, шучу ли я...

Определить возраст погоста было трудновато. Часть памятников и крестов покосилась, другие же выглядели так, будто их поставили вчера. Некоторые холмики совсем вросли в землю, но встречались и весьма рельефные могилки, почти не заросшие травой. Сонливость как рукой сняло, мы прибавили ходу. Да и не хотелось задерживаться на кладбище, благо, в таком месте задержаться еще успеем. Нюська разделяла наше беспокойство; она тревожно озиралась и жалась к лошадям. Солнце, иногда выглядывающее из облачной завесы, стояло практически в зените — близился полдень. Видар закопался в своей сумке в поисках маскировочного плаща: впереди показались какие-то постройки. Удивленно переглянуться мне было не с кем: мои спутники карты не знали и внезапное появление человеческого жилья вряд ли могло их поразить. В общем-то, ничего необычного не было в том, что средних размеров поселок не нанесен на карту. Да и старая она у меня... Странно то, что подозрительная деревенька начиналась прямо от ограды не менее подозрительного кладбища. Такие же ворота, что и на въезде, перекрывали дорогу, а прямо за ними узкой полоской тянулось поле: куда-то вдаль на запад и на восток и всего на две сажени на юг. Несколько расхлябанных мужиков увлеченно косили аршинную траву по правую сторону дороги, по левую же пара коз и коров до дерна выгрызали растительность неровными кусками. От кромки поля начинались разношерстные деревенские домики с кривенькими заборчиками, окнами, затянутыми бычьим пузырем и — иногда — слюдой, узкими крылечками, широкими закопченными трубами.

— Верь, мы переночуем сегодня здесь, правда? — заканючила Юля, умилительно глядя на меня своими глазищами.

Я пожала плечами.

— Как пожелает коллектив.

Коллектив единодушно пожелал найти постоялый двор. Я, впрочем, не возражала: торопиться мне было некуда и провести денек среди цивилизации... (две крупные пегие свиньи, покрытые грязью и навозом, с визгом и хрюком выскочили из глубокой лужи, занимавшей большую часть дороги, и упрыгали за угол, спасаясь от облаявшей их собаки)...казалось неплохой идеей.

Постоялый двор найти было легко. Единственное в деревне двухэтажное здание расположилось у дороги, за пару домов до центра селения. Красивая большая вывеска с витыми узорами гласила: "В гостях у гуля". При виде столь многообещающей надписи я нервно икнула. Деревенские обычно и слов-то таких не знают! У них что не нечисть — то упырь, вампир или черт какой. Я спрыгнула с Каськи, привязала ее к коновязи, задумчиво посмотрела вперед. Дорогу к крыльцу преграждала огромная грязная лужа. Я воровато оглянулась и быстренько слевитировала через нее. Сохранить секретность мне, как обычно, не удалось.

— Тетенька колдунья, вас мама зовет! — раздался звонкий детский голосок от ближнего забора.

Я оглянулась. Из калитки выглядывал веснушчатый мальчуган с коротко остриженными соломенными волосами. Ему было от силы лет семь, и он так серьезно и требовательно на меня смотрел, что меня пробрал смех.

— Хм... Ну ладно. Видар, Юля, договоритесь пока о комнатах. Да и поесть надо. Я приду скоро... наверно.

Я уверенно направилась к калитке.

— И зачем же я твоей маме понадобилась? — добродушно осведомилась я.

— Не знаю. Она из огорода увидала, как вы колдуете, и тотчас сказала: "Иди-ка, Паська, позови".

В огороде копалась дородная женщина в красно-синей юбке до пят, неопределенного цвета льняном фартуке и выцветшей рубашке. Она подняла на меня серые водянистые глаза и сошла с грядки, утирая лоб свободной рукой (в другой печально обвисал пучок какой-то зелени).

— День добрый. Дело у меня есть, госпожа.

— Добрый или нет — как знать. А раз дело есть, так и делали вы б его, я-то тут причем?

— Э-э, — растерялась женщина, — ну... э-э... я-нито... м-м... сама не могу.

— Говорите же скорее, в чем дело! И без всяких "э-э" и "м-м".

— Понимаете, госпожа, мой брат, Сомыч, кажись, из ума выжил. Думает, что он — великий колдун! И называть себя требует "Великим Мерином" иль как-то так.

— И что же, по-вашему, я должна с ним сделать, — возмутилась я.

— Обленился совсем! Работать не желаить, носу из дому не кажет. Цельными днями сидит на печи, мет... метид... метидирует. Да я б его давно на поле скалкой аль сковородой выгнала. Но стоит мне ему хоть словечко поперек сказать, как в небе страшенный гром гремит и молоньи вспыхивают. Страшно, аж жуть! Так вы его присмирите как-нибудь, шоб на работу вышел, бездельник! Сидит на шее, а мне детишек малых скоро кормить нечем будет.

— Я тоже за спасибо не работаю, — честно предупредила я.

— И скоко же вы потребуете с бедной матери троих детей??! — тоном, достойным самого профессионального нищего с базарной площади, спросила она.

— Пять кедрасов, — подумав, уверенно ответила я.

Ведь, что ни говори в деньгах я сейчас нуждалась.

— Детишки-и малыя-а...

— Четыре, — сдалась я, а при переходе на особо высокую ноту, вздохнула, — три, и ни полтесрика меньше! Деньги вперед!

С неповторимыми охами и ахами женщина направилась в дом и с видом "от сердца отрываю" вынесла три полновесные золотые монеты.

— Он тама, — шепотом указала она на дверь позади себя.

Женщина быстро схватила сынишку и выбежала за околицу. Я осторожно поднялась на крыльцо, медленно потянула дверь. Щеки обожгло потоком теплого воздуха, выплюнутого домом. Внутри было... обычно. Точно так, как в любом деревенском доме: большая печь с занавешенной лежанкой источала жар, большой деревянный стол был обрамлен двумя длинными лавками, в красном углу тлела лампада. Из-за занавеси высовывалась нога в шерстяном носке (на мой вкус, в избе и так чересчур жарко!). Я небрежно махнула рукой перед носом — и шторка отъехала с присущим ей скрежетом.

— Сомыч, я полагаю?

Ворох тряпок и шкурок, занимавший всю поверхность лежанки, зашевелился, из-под него материализовалась вторая нога, почему-то без носка, и две лопатовидные руки. Спутанный клубок всякого мусора с торчащими из него конечностями венчала крупная круглая голова. О, что это была за голова! Копна ярко-рыжих волос до плеч торчала во все стороны; длинная окладистая борода того же цвета скрывалась где-то в складках тряпья; маленькие болотные глаза не страдали от проблесков интеллекта. Рыжие кустистые брови и раскидистые усы уже попросту терялись на лице. В этом шерстяном колтуне открылось темное отверстие и оттуда — о чудо! — донеслись звуки членораздельной речи:

— Так называли меня ране, кода я не знал своей истинной сути! Теперь меня надобно величать не иначе как Великим Мерином!

— Насчет мерина спорить не буду, это вопрос личный, а мы, к счастью, не так близко знакомы, — усмехнулась я. — А Великий Мерлин, к вашему сведению, это лишь звание главы Магического Сообщества, и я что-то не помню, чтобы вас туда избирали.

— Я — ВЕЛИКИЙ колдун!!! Коль дело есть, надыть говорить, а не рассусоливать, — обиженно заверещал мужик.

— К делу, так к делу, — ответила я мгновенно похолодевшим голосом. — Вы обвиняетесь в том, что длительное время выдавали себя за известного человека, тем самым подрывая авторитет МС. О том, что вы столь постыдным образом увиливаете от работы, я вообще молчу — меня это не касается. Так что пройдемте-ка со мной.

— Кудай-то?!

— Как куда? В Приокеанск, конечно, в знаменитые подвалы Делайфа.

— В башню колдунов??? Зачем?!

— Сначала вы должны будете пройти испытания...

— Какие-такие испытания?!

— Если не перебивать меня ежесекундно, то объяснение займет гораздо меньше времени, — строго отчитала я и, выдержав паузу, продолжила импровизировать. — Испытания должны показать, обладаете ли вы магическими способностями и, если да, в какой степени. Если вы всё же маг, то вас отпустят, сделав строгий выговор на первый раз. Если же нет, в чем я лично не сомневаюсь, то вас лет на пять-шесть посадят в темницу. Но вы будете сидеть там не просто так, а с пользой для МС: на вас будут производить всяческие эксперименты...

— Я — колдун! Я свой! Я никуда не поеду-у! Я вызову гром, и молния ударит туда, куда я пожелаю!

Жуткий грохот, призванный изображать гром, действительно прозвучал, да и яркая вспышка, напоминающая молнию, озарила комнату.

— Ха! — неестественно выкрикнула я. — И вы думаете, что Я не смогу забрать вас с собой?!

Я картинно взмахнула руками, и слева от меня эффектной воронкой раскрылся иллюзорный вход портала. Я прикрыла глаза, окрашивая его в сине-красный цвет. Мужик широко раскрыл рот и попытался меня устрашить новым приступом грома. В ответ я внимательно на него посмотрела и телекинезом потащила его за ногу. Он дико заверещал, смешно заболтал руками и ногой. Я ухмыльнулась настолько зловеще, насколько хватило актерского таланта, а мужик повис вниз головой, удерживаемый поперек лодыжки невидимой петлей. Большая часть тряпья и шкурок при этом повалилась на пол, и на Сомыче осталось что-то вроде драного тулупа на голое тело и излишне короткие штаны, площадь прорех на которых была явно больше площади целого материала. С печи со страшным грохотом упала большая чугунная сковорода и железная палка, которые вкупе с эхом подозрительно напоминали гром. Происхождение молнии тоже стало ясно. Из кармана тулупа вывалилось и мерно покатилось по полу огниво. Я тут же заметила хитро расположенные по всей комнате кусочки металла — бесполезные уже обрезки из кузницы. Они отражали вспышку искорки в огниве и передавали ее свет, точно зеркала. Я ухмыльнулась еще злорадней и сделала вид, что собираюсь закинуть мужика в окошко портала.