Плююсь — открыто.
Бздынь!
Хм, а слюна взаправду замерзает на ветру. На будущее учту — непременно! А сделаю такую себе зарубку — и не только.
Ещё немного, и сам послужу морфам Удур-Ага при мне ледяным тараном. По другому с меня лёд им не отбить, а защита уже что надо — врагам прежде придётся отколоть наледь, а иначе никому из них не заколоть меня, Чудака.
Когда уже переговоры меж ними сдвинуться с мёртвой точки, а? Неужели сразу, как один из нас тут под стенами Югорма околеет до смерти, и мы вынесем им в качестве тарана врата?
Смотрю на Удур-Ага и не верю тому, что узнаю от него, копошась в его мыслях. Никак нам дали добро на вход — зелёный свет включили? Но не всем, а горстке морфов при мне, и меня с гномом внесли в список, выписывая пропуск — иным нашим морфам досталось камнями. Эти йети...ть их, а по жизни отморозки шапки мира, отогнали их глыбами, разбивающимися под лапами в щебень, и выбивающими лёд.
Делать нечего, приходится уступить. Но далеко морфы Удур-Ага не уходят, им дозволено поскучать подле врат. И то лады — когда всё для нас, могло выйти куда хуже, хотя и так уже некуда. Но так кажется мне, а вот морфам при мне — нет. Знать ничего страшного — переживём. И мне ещё не такое доводилось пережить в своё время. Тогда как я не сомневаюсь: Югорм мы отобьём у джигитов. Если не сами, то Желанна, а долго не сможет пробыть в одиночестве без меня.
Это ещё одна моя уловка, о которой я никому ничего не стал распространяться, поскольку в моём прежнем мире издревле известно: женщина — самое безобидное существо, от которого не возможно спастись! И если она чего-то хочет, ей надо это непременно дать, иначе она возьмёт сама — силой! Но тогда никому несдобровать!
Как говориться: от добра, добра не ищут. А что же я нашёл из-за гнома в Югорме? Стараюсь понять при проходе за врата.
Та же ледяная архитектура повсюду — снаружи. А что же внутри жилищ, какая там теплиться жизнь у горных йети?
Заглядываем внутрь и...
Ё-маё — всё тот же ледник — только на стенах вместо наледи иней. Вот и всё отличие дома от улицы.
И как тут можно жить? А выжить, даже из ума — не представляю, себе я, как Чудак!
Морфы удивили — и это ещё не самое страшное.
Гном не реагирует на меня, крутит тем по сторонам, что ему пока не открутили джигиты.
Ага, чего-то ищет!
— И чего же? — вопрошаю у него я.
Недомерок по-прежнему игнорирует меня. Мне же игнорировать его не с руки. Я распускаю руки — стучу кулаком гному по шлему: есть кто дома, али нет? У тебя мозги там али токмо мякина? Так меня на ней не проведёшь, Чудака! Чай, я не дурак!
Гном озирается на меня, как на... — мычит про себя недовольно, выпучив свои зенки.
Эко тебя, а, гноме! И чего не так? Ведь договаривались? Или ты снова затеял какую-то свою, сугубо личную игру, а я при тебе как балласт, от которого намерен избавиться в скором времени? Или нет? Отвечай!
Недомерок молчит, точнее мычит, фыркая недовольно в бороду.
— Говори, я слушаю, Яр-брат. Что не так?
— Всё — морфов тут мало!
— Значит отсюда ушла вся джигитова знать, уведя с собой свои ватаги с кодлами в земли тундры!
— Если бы, а то попрятались.
И как я понял: не в домах. Много глубже.
— В ледниках?
— Шибко сам всё узришь — своими очами, Чудак!
Хотелось бы.
Нас повели под конвоем дальше, и когда мы проникли в дом, очень схожий с турецкой баней при использовании в них термальных источников, сразу же отогрелись.
— Далече токмо жарче буде, — ликовал гном, разительно переменившись в лице.
— Ничего не понимаю, Яр-брат! Толком объясни, — изумил он меня.
А дальше — ещё больше.
— Мы на вулкане.
— Как так?! А чего ж тут холодно-то?
Вулкан, со слов гнома, оказался спящий.
А, ну да, чего это я, Чудак, затупил — всё ж очевидно! Сам мог догадаться, да новость не просто потрясла меня, а ошеломила, и дальнейшая от гнома, когда он недвусмысленно намекнул мне: нашего заряда, из-за которого оба напоминали шахидов с поясами смертников с ног до головы, должно хватить разбудить силы природы и обрушить гнев гор на йети!
Яр-Гонн, оказывается, выполнял священный долг перед предками, следуя точно словам пророчества, предрекавшим: ежели гномам уготована судьба утратить исконные земли — они не должны достаться врагу.
— Вообще никому?! — таращу я глаза на него.
— Угу, — подтвердил гном мою догадку.
Вот только я не собирался записываться в герои посмертно. Я — Чудак, а не... Ну да, что ещё можно было ожидать от тех, кто окружал меня?
— Баб пожалей, и детей! — попытался я надавить на жалость Яр-Гонну.
— Желанну что ль с Кукумэ? — хмыкнул язвительно гном. — Поди, обрюхатил обеих?
Нет, ну он нарывается, чтобы я взорвал его и себя много раньше. Видимо по этой самой причине недомерок смотрел на меня тогда так, когда я железной перчаткой мял ему шлем, едва ли не высекая искры. И нам здесь с ним стоило держаться подальше от термальных вод, а не только от открытого огня.
Час от часу нелегче. А сам сию кашу заварил на пару со смертником-недомерком. И хорошо, что не с узкоглазым, но кто знает, чего ещё придёт или прилетит в голову гному. Когда и так родился с ядром в голове вместо мозга!
Убийца, а не самоубийца. Я ж-то в смертники не записывался! Мог ведь предупредить меня по старой дружбе? А то братом стал, а оно вон, как всё оказалось: я записался в смертники, когда мне ранее казалось, что наёмники и есть они, и быть ими, уже ничего не может хуже.
Снова ошибся или опять, а постоянно.
Нет, пора мне выбираться отсюда. Да только кто подпустит меня к вратам? Прежде камнем получу вдогонку — и не раз. Тогда точно рвану — эти йети...ть их, выбьют из меня искру, и всё, сэр Чудак, срок вашего действия, как абонента 256-19-76, и лицензии за неуплату долга, прекращён. Вас изымут из числа счастливчиков, обладающих картой "вне зоны доступа" и...
А не пошли бы там эти операторы в лице светлого и с рожей тёмного? Сами ими не вышли! Так просто я вам не сдамся — ещё повоюю! Я буду, не я, ни сэр Чудак! А обещал достучаться до небес — так что не обессудьте, если самих из-за меня забросит ещё куда! Засим не прощаюсь — не камикадзе, хотя иду туда, где меня не станут использовать в качестве тарана, разве что только гном изъявит желание пободаться со мной! А он такой же, как и его козерог — упёртый! Ну и я упартый! Что ни говори, а нашли друг друга! Прямо как я — Желанну, ну и она — меня, Чудака! А два сапога — пара!
* * *
Восточная Диктатория. Дикий лес.
Тихо! Почему так тихо? — изумилась беглянка, погрузившись во тьму, и не заметила, как уснула, выбившись из сил. Они покинули её в тот самый момент, когда преследователи повернули вспять от леса, задав стрекоча. — И где это я?
Очнувшись, беглянка привычно расставила руки в поисках стен, наткнулась на деревянную основу ствола. Ощупала мох, коим поросло изнутри древо и земля под ногами, напоминая мягкий ковёр.
На рукотворную берлогу или нору, укрытие непохоже. Знать её сотворила сама природа-мать. Но могла оказаться и мачехой, как и дальнейшая судьба беглянки — незавидной.
Желудок предательски заурчал. Беглянка проголодалась страшно. Но ей самой было страшно от одной мысли: услышат из-за орущей утробы те, от кого бежала.
Прислушалась. Снаружи по-прежнему тихо. Лес словно вымёр. Ни тебе трели или верещания птиц, ни жужжания назойливо-противных букашек и прочего лесного гнуса — вообще ничего.
Куда же она залезла на свою беду, не желая верить: заодно и на погибель. Оставалась и дальше в бреду и неведении того, что ждало её снаружи. Да сидеть во тьме после узилища околотка Ордена и норы "водоплавающего" дольше не желала. Хватит с неё — намучилась. И будь, что будет! Если снаружи ничего хорошего её ни ждёт, то и в укрытии дерева — вне всякого сомнения.
Медленная и голодная смерть в муках не для неё. Она сделала изначально свой выбор в момент побега, и пока что не могла сказать: удачного.
Выглянула утайкой наружу.
Глава 14
Северин. Северная Диктатория.
С наступлением нового дня, настроение диктатора улучшилось, он наконец-то мог осесть на одном месте и нежиться в апартаментах Ордена, достойных его, как Иерарха. Уж что-что, а магистр севера Окраин постарался на славу. Да, не Болингар, ну так ведь и не военный магистр — его цели и задачи совсем иные: выслушивать, вызнавать, допрашивать, вешать, карать нерадивых поселенцев.
Вспомнив об этом, диктатор мгновенно переменился в лице. Дела, опять эти неотложные дела, как будто если он один день не станет заниматься ими — Империя развалиться. Окраины под надёжной защитой корпусов и легионов Гвардии. Да и пять когорт самого Ордена постоянно находились в боевой готовности: четыре в диктаториях, а одна резервная всегда с ним. И это на Окраинах, не считая ещё пяти когорт в запасе в землях Великой Империи, поделённых Тираном на провинции.
Диктатор уже подумывал: а не подвести ли ему в Северин ещё одну-другую когорту — на всякий случай?
За этими думами его и застал с докладом о положении дел в северной столице Окраин магистр Северина. Приотворилась дверь, и на пороге объявился слуга Ордена, облачённый в парадную мантию-плащ.
— Дозволите, сир?
Как ни хотелось диктатору отослать его долой с глаз, еле сдержался. Ему и впрямь не стоит вести себя беззаботно, а то неровен час, окажется окружён нелюдями с гор. И кто знает, чем тогда окончится для него осада Северина.
— Бумаги! — приказал Иерарх.
— Что прикажете отписать, сир, и куда, а кому? — мгновенно отреагировал магистр.
Диктатор призадумался. Беспокоить Кесаря, ему претило самолюбие, тогда брат зазнается и поймёт: имеет силу не только над ним, но и Гвардия над Орденом! Отринул данную мысль как неприемлемую для него — диктатора и Иерарха Ордена. Задумался об отце-Тиране, прикидывая, как сам будет выглядеть в его глазах, если также затребует помощи. Отмёл сию мысль, как и предшествующую. Третья пришла на ум сама собой.
— Поднять две когорты жнецов в северной и восточной провинции Центральной Диктатории Великой Империи и немедля направить сюда, в мою ставку! — объявил Ир-ра-Рих в качестве неё Северин.
— Будет исполнено, сир! Что ещё прикажете или пожелаете? Кого увидеть или чего? — проявил показное рвение по службе магистр Северина. — Может, заглянете в здешний околоток и поглазеете на то, как у нас томятся перед казнью халдеи? Или сами изъявите желание принять участие в иной экзекуции или при казни?
— Ты сказал — халдеи? — вспомнил ненароком диктатор про одного такого разбойника с Окраин.
— Да, сир, — подтвердил магистр, ожидая благосклонного ответа.
— Где Хват?
— Кто-кто, сир?
— Мой пленник! Куда вы подевали его? — опасался диктатор: с ним обошлись круто — и либо военный министр, умчавшийся ещё вчера к горам следуя к кордонам, либо этот здесь перед ним.
— Не извольте беспокоиться, сир! Отыщется — сей же час! Пропасть бесследно он не мог, тем паче у меня в Северине!
— А ну веди меня в свой околоток, палач, — осознал диктатор: ему придётся взяться всерьёз за дела, иначе, если пустит их на самотёк, беда неминуема — расплата последует тотчас.
— С радостью, сир, — не переставал лебезить магистр. — Стража!
Диктатора в сопровождении с магистром за пределами покоев окружили арбалетчики во главе с гвардом. Всего десяток, но это при них, а ещё не меньше сотни топталась на всём протяжении их не такого уж длинного пути. Застенки околотка располагались в подвальной части дворца, что было очень удобно. Зато в нос с порога ударил смрад. Диктатор сморщился, прикрыв лицо. Не помогло — вонь не отступала. Он уже не думал о том, что вся одежда на нём пропахнет вонью, и он сам, но дышать здесь было невыносимо. Его подташнивало.
Ладонь у носа сменил платок.
— Вы б прибрались здесь что ли... — выказал диктатор своё недовольство магистру.
— Сей момент, сир, — сопроводитель хлопнул в ладоши.
Его жест для здешней "публики" был красноречив, и для диктатора не стал чем-то необычным.
— Э-э... — возмутился он, когда понял, что ждёт разбойников в застенках околотка. — Я не это имел в виду!
Они требовались ему живьём, и то, что он задумал сотворить с ними, заинтересовало магистра.
— Просветите, сир!
— Не святоша! — сказал диктатор, как отрезал. И закричал: — Хват...
Закашлялся, хватив зловонного воздуха подземелий.
Магистр сам подхватил:
— Хват! Ты где, разбойник? Отзовись, халдей!
Засуетились надзиратели и экзекуторы.
— Сюда! Он здесь! — прилетело эхо из дальнего конца застенок околотка.
— Прошу за мной, сир, — залебезил магистр, указывая дорогу, и то, где надо кое-что переступить — лужу крови или кучу дерьма, а иной раз и неубранные обрубки конечностей, даже внутренние органы и прочие потроха, вынутые из охальников, поносящих Орден и Иерарха.
— Хват!? — не поверил диктатор своим глазам, наткнувшись на тело разбойника, подвешенного за рёбра на крюке. Ну и куда же без кандалов на руках и ногах.
При взгляде на него, диктатор разом позабыл про всё, что у него вызывало отвращение.
— Снимите его — сей же час!
Истязатель дёрнул за рычаг, и узник рухнул на каменный пол в лужу крови с нечистотами вперемежку.
— Он живой? — Диктатор злобно уставился на магистра.
— Отвечай, дубина, когда тебя вопрошает Иерарх Ордена! — сорвался в свою очередь магистр в крик на мучителя халдея.
— Да я ешо не зачинал ево пытать, аки след... — постарался оправдаться истязатель.
— Вот я тебя... — погрозил магистр ему кулачком, наказав привести пытаемого в чувство.
— Хват, — диктатор вновь обратился к нему. — Ты слышишь меня, халдей?
Разбойник застонал, не спеша открывать глаза.
— Жив, бродяга! — затарахтел магистр. — На воздух его — тащите во двор и отливайте водой!
Попутно пригласил туда пройти диктатора.
— Вам не след здесь доле оставаться, сир!
— Никого больше не мучить, пока я сам не прикажу! — бросил напоследок диктатор, задыхаясь. И уже на улице внутреннего двора заливал не только рот, но и нутро обычным крепким пойлом — проглотил добрую порцию. Ему это посоветовал сделать магистр — сам всегда поступал аналогичным образом, тем и спасался от отравления трупными запахами и быстро забывал о страхах, творящихся и царящих в застенках околотка.
— Полегчало, сир?
— Где... разбойн-Ик?
— Здеся он — вон...
Хват лежал на брусчатке совершенно голый, аки младенец после родов — его отмыли и отчистили от крови — фонтанировал, изрыгая из себя потоки воды.
— Тащите его сюда, — не закрывался рот у магистра. — Да шибче! Шибче...
— Си-и-ир... — проорал халдей при виде диктатора. — Почто меня заточили в околоток?
— Неужели? А, по-моему, мы на улице, — хитро сощурился Иерарх Ордена.
— Не мучьте меня, сир! Я — ваш верный слуга! Токмо прикажите и...
— Умрёшь за меня и Орден, халдей?
— Я не халдей, сир! Я...
— Мне не гони, разбойник! Но таким ты с собратьями по оружию и нужен мне, — призвал диктатор их всех к оружию. — Сослужишь мне верную службу и — считай: я миловал тебя, и всю вашу братию! Я доступно изъясняюсь?
