-Вам не помешает, если я закурю? — блондинка вдруг обратилась к Зорке и та от неожиданности на секунду тормознула с ответом.
-Да нет, пожалуйста, курите.
Зорка присмотрелась к соседке, и теперь та показалась ей старше.
-Вот, отмечаем первый день на курорте. Меня зовут Сибила, — блондинка представилась, расплывшись в дружелюбной улыбке, и Зорке ничего не оставалось, как тоже сообщить своё имя.
Глаза собеседницы ожили, она словно прочла мысли соседки, почувствовала её заинтересованность.
-Вы издалека? — лицо молодой женщины внезапно изменилось, взгляд стал распутным, скользнул по обнажённым рукам Зорки, губы вначале почти сомкнулись, словно освежая помаду, а потом снова предстали во всей своей двусмысленной красоте.
-Мы? В общем, да, ехали шесть часов без остановки. А вы?
-Мы из Рамании...
-Приезжаем сюда каждый год, — это уже вступил спутник блондинки. -Недурное место, правда?
-А мы впервые, — сознался Петар.
-Именно здесь или вообще у моря? — прищурилась Сибила.
-Здесь... — пришлось соврать, чтобы не выглядеть уж вовсе дремучей деревенщиной.
Разговор завязывался всё более оживлённый, вскоре обе пары оказались за одним столиком, а когда выяснилось, что в средствах новые знакомые не стеснены, затянувшееся до позднего вечера общение было подкреплено некоторым количеством вина.
Напиток оказался чертовски приятен на вкус, и убоен по действию — в какой-то миг Зорка ощутила странную раздражительность, а муж приревновал её к слишком близко, по его мнению, сидящему соседу, вдруг попытался ударить его ногой.
Конечно, в таком состоянии из попытки ничего хорошего не вышло — только опрокинулся столик со всей находившейся на нём посудой.
Дальнейшее супруги помнили смутно: какие-то люди хватали за руки, потом появились полицейские...
Они встретили утро следующего дня в совершенно незнакомой крошечной комнатке неестественного вида. Свет проникал через маленькое и единственное оконце под самым потолком, да к тому же забранное толстыми железными прутьями. Настораживало уже только это, хотя и всё остальное было не лучше. Обстановочка вообще напоминала кошмарный сон.
Оба лежали на деревянных нарах, в помещении не наблюдалось более никакой мебели и никаких предметов, кроме металлического ведра с крышкой, о назначении которого можно было догадаться. Ни Петар ни Зорка в тюремных камерах никогда не были, но, полагаясь на знания, почерпнутые из книг и фильмов, считали, что и тамошним обитателям полагаются хоть какие-то постельные принадлежности.
Помимо прочего, супруги ужасно страдали от головной боли — и, возможно, поэтому никак не могли понять — что произошло, где они сейчас находятся...
-Ты помнишь, как мы сюда попали? — простонала Зорка.
-Нет, а ты?
-Я тоже... Что это за сумасшедший дом?
Муж промолчал. Вероятно, никаких правдоподобных догадок и у него не было.
Вместо слов Петар решил перейти к делу — поднялся на ноги, охнув от боли в голове, и подошёл к двери. Ручки с внутренней стороны не обнаружилось, попробовал толкнуть плечом — бесполезно. Обследовал стены — кругом прочно. Попытался подпрыгнуть, чтобы выглянуть в окно, да только заработал новый приступ головной боли.
Вот пол, разве что, земляной — в принципе можно вырыть подкоп, но чем, голыми руками, что ли?
Тут только он заметил, что бос — и нигде никакой обуви. С Зоркой — то же самое. Понятное дело, ни часов, ни денег, ни документов.
-Да что ж такое-то, а?! — в бессильной злобе треснул кулаком в стену.
Примерно через минуту входная дверь открылась, вошёл рослый, здоровый керкир, мрачно оглядел притихших супругов:
-Со мной пошли! — и показал пальцем в коридор.
Зорка тоже поднялась на ноги, оба вскоре оказались в типичном сельском дворе. Народу там собралось немало — десятка три душ. Седобородый старик со зверским взглядом из-под кустистых бровей, несколько взрослых мужчин, с пяток парней, с десяток женщин и девушек, а остальные — подрастающая черноголовая мелкота. Все до единого — керкиры.
-Раздевайся, — буднично кивнул супругам здоровяк.
Оба опешили — это что, выходит, всё местное население собралось поглядеть на их голые задницы? И чего ради они будут выполнять идиотские приказания этой деревенщины?
-Глухие? — нехорошо ухмыльнулся керкир. -Будем лечить...
Мужчины схватили Петара, подтащили к столбу, привязали. Зорку толкнули к его ногам, заставив встать на колени. В руках амбала появилась плётка, и в следующую секунду ягодицы Петара обожгло, словно огнём. Вскрикнув от боли, он дёрнулся, и следующий удар не заставил себя долго ждать. Толпа хохотала, дети визжали, наслаждаясь зрелищем. Петар попробовал было терпеть молча, но он никогда не думал, что удары плети способны причинять такую сильную боль.
-Ты раб, будешь подчиняться? — скучным голосом осведомился керкир, отсчитав десять ударов.
-Я не раб!! — Петар скрипнул зубами.
За всю свою жизнь он никогда не испытывал подобного унижения.
Плеть свистнула снова, и синк опять закричал от боли...
Ещё десять ударов. Несчастная Зорка смотрела вниз, видя лишь запылённые стоптанные башмаки керкира. Мужа развязали, шатаясь, он сделал два шага назад.
-Раздевайся! — снова кивнул керкир, поигрывая плетью.
Синк не пошевелился.
-Хорошо, — с угрозой произнёс палач.
Керкиры схватили Зорку, она испуганно закричала, но мужчины молча принялись привязывать её к столбу.
-Зачем? Почему? — забеспокоился Петар.
-Пока ты не научишься подчиняться, я буду пороть её.
Синк стал расстёгиваться...
Старейшина сделал шаг вперёд, возвысил голос, одновременно указывая пальцем на пленника:
-Смотрите и запоминайте! Только вера в Истинного Бога даёт нам силу духа, которой лишены неверные! Скоро так будет на всей земле — они падут ниц, а мы поднимемся ещё выше!
Старик немного помолчал, с удовольствием наблюдая, как загораются глаза односельчан, сдвигаются густые чёрные брови, твердеют подбородки...
-Им не помогут все их машины, потому что у них нет главного — веры! — продолжил бородач. -И они всегда будут сдаваться, потому что им не за что умирать. Могут ли эти двуногие твари вообще называться людьми? Эти рабы по рождению, неспособные сражаться, умеющие только тупо исполнять чужие приказы!
Войдя в раж и мня себя великим визирем, старейшина уже откровенно брызгал слюной, а голос его начал срываться на визг:
-Мы дадим им такую возможность!! Скоро мы придём на их земли и будем жить там, как хозяева, а эти неверные станут нашими рабами! Или умрут — невелика потеря...
Петар не понял, конечно, ни единого слова, ведь патетический монолог прозвучал на керкирском. Но презрение в глазах окружающих он видел прекрасно...
Синк думал о побеге ежедневно, ежечасно, ежесекундно.
Мысль Петара работала быстрее и быстрее каждый раз, когда приходилось видеть, что делают керкиры с рабынями. Бог пока миловал его — ни разу не довелось видеть в подобной роли Зорку. Но, зная, как обращаются с другими, Петар понимал — вряд ли его жена находится в лучших условиях.
Конечно, и к рабам-мужчинам отношение было отвратительное — тяжкий труд в каменоломнях, то и дело палочные удары надсмотрщиков, окрики, брань. А скудная еда лишь ранним утром, да поздним вечером. Но, по крайней мере, ко всему этому не добавлялись унизительные обязанности особого рода. Керкиры не стеснялись даже детей, проделывали всё прямо на улице, как животные. Особенно досаждали синкам местные подростки — здесь считалось, если какой-нибудь щенок нацепил на пояс кинжал, он уже "мужчина" и рабыня не вправе ему отказать, если не хочет подвергнуться жестоким побоям.
В семнадцатый день рабской жизни Петару представился шанс. Конечно, за две с небольшим недели синк не мог выучить язык рабовладельцев, но он хорошо понял интонацию, с которой один из местных, зевая, хлопнул дверцей ржавого джипа.
Бросив кирку и лопату, через три секунды Петар оказался в кабине, повернул ключ зажигания — и, поминай, как звали... Позади крики, стрельба — он даже не пригибал голову, давя на газ и удерживая рулём машину, едва не встававшую на два колеса при поворотах. Беглец вырвался из селения на дорогу вниз, гоня высокую неустойчивую "тойоту" по каменистому серпантину.
Петару повезло.
Спустя две или три минуты он не вписался в незнакомый поворот, и вместе с "лэнд крузером" рухнул в двухсотметровую пропасть.
Ему повезло, ведь Петар не знал, что горючего в баке оставалось максимум на два-три километра, а внизу, на его пути ещё целых три керкирских деревни.
Ему повезло намного больше, чем его товарищу по несчастью, двадцатилетнему студенту-филологу, воспользовавшемуся суматохой и тоже попытавшемуся бежать. Уже через четверть часа в горах он был настигнут рослыми длинношёрстными псами. Овчарки не сделали парню ничего плохого, просто повалили наземь и не давали подняться, пока не пришли керкиры...
Эти люди умели держать рабов в узде, они хорошо знали — ничто не укрепляет дисциплину лучше, чем наглядный пример. Беглец угодил на пыточный столб, а через три часа беспрерывных изощрённых терзаний был аккуратно посажен на кол.
Все остальные рабы, стоя на площади, смотрели, как корчится от боли молодой парень. Слушали, как он стонет и просить пить весь следующий день и вечер, проходя мимо. И ничем не могли помочь — пока раб был жив, его сторожили керкиры.
Минувшие века человеческой истории породили тьму квалифицированных палачей, садистская страсть в душах которых гнездилась, вероятно, где-то на генетическом уровне.
Породили тёмные века и бизнесменов, в конце второго тысячелетия бойко сколачивавших капиталы на торговле заложниками. Понявших, что государство, панически боясь обвинений в "тоталитаризме", бросилось в противоположные крайности — безнаказанность и вседозволенность. Быстро оценив преимущества новых экономических условий, керкирские предприниматели развернулись вовсю, посылая родителям уши и пальцы похищенных детей. Годами содержа бесперспективных с точки зрения выкупа рабов на цепи, словно зверей, и обращаясь с этими людьми гораздо хуже, чем со своим скотом.
Психика керкиров оставалась средневековой настолько, что пожилые горянки имели наглость являться к командирам Народной армии Сауты и требовать возвращения невольников, освобождённых солдатами. Ведь этих рабов дарили своим бабушкам любящие внуки...
* * *
ПЕПЕЛ СТУЧИТ В СЕРДЦА
Однажды на рассвете, когда до конца дежурства оставалось часа четыре, Кора заметила сквозь стеклянную стену вестибюля подлетающий к пустой стоянке автомобиль. Солидный такой, серый "вольво". Он будто собрался протаранить бетонную стену, но в последний момент взвизгнул тормозами, отвернул вправо, выскочил на газон и зарылся передними колесами в землю.
Насмотревшись уже ночных развлечений здешних обитателей, Кора только покачала головой и продолжала наблюдать за сумасшедшей машиной. Её водитель, казалось, заснул, или вообще умер. Младшая сестра досчитала до сорока шести, прежде чем увидела, как передняя дверца медленно приоткрылась. Наружу высунулась красная, с широким белым кантом, штанина, из которой торчала босая ступня.
Коснувшись земли, ступня дрогнула и убралась обратно. Вскоре она появилась опять, теперь украшенная резиновым шлёпанцем — такие надевают в сауну или бассейн. Из "вольво" поднялась высокая девушка — при определённом усилии в ней можно было узнать местную тренершу по фехтованию. Повиснув на открытой дверце, блондинка в спортивном костюме с размаху вставила в рот сигарету, попыталась прикурить, потом выплюнула "палочку здоровья" далеко на газон и кулаком погрозила кому-то невидимому.
Несколько секунд собиралась с силами, пока не решилась, наконец, оторвать руки от машины. Даже Кора со своим сомнительным зрением ясно видела, как отчаянно фехтовальщица боролась с гравитацией. Утвердившись в вертикальном положении, та повернулась к входу в спорткомплекс, сделала шаг, другой, и подставляя под падающее тело нетвёрдые ноги, частыми шажками побежала на дверь.
Пожарнице показалось, что девушка сейчас с размаху ударится о толстое стекло и разобьётся, как ночная бабочка о раскалённую лампу. Сестра успела распахнуть сантиметровой толщины дверь — ранняя гостья, распространяя крепкий запах спиртного, вихрем пронеслась мимо. Оказавшись в просторном вестибюле, Горана дала левый крен, и словно судно с заклинившим рулём, стала описывать неровные большие круги.
Отпустив дверь, Кора подбежала к едва держащейся на ногах блондинке и ухватила её под руку. Почувствовав опору, вусмерть пьяная девица тотчас подломила колени. Наверное, только регулярные тренировки в течение последних месяцев позволили полусонной пожарнице удержать неуправляемое тело, направить его к ближайшему дивану и помочь совершить там мягкую посадку.
Ощутив под собою ложе, фехтовальщица откинулась на спинку и облегчённо сомкнула веки. С минуту Кора рассматривала бледное лицо. Типаж французской кинозвезды начала семидесятых. Даже расслабленные алкоголем мышцы не портили ярких, выразительных черт.
С трудом оторвавшись от созерцания, младшая сестра вышла на улицу, заглянула в настежь распахнутую дверь машины.
Никого. Только на правом сиденье пустая бутылка из-под дорогого виски.
Вытащила ключи, захлопнула дверцу и даже поставила стильное авто на сигнализацию. Коре нравились угловатые "вольво" — не те, что принялись делать позднее — зализанно-бочкообразных форм, а именно эти, сохранявшие ещё индивидуальность дизайнерской школы. Новые европейские модели издали было непросто узнать — они отличались одна от другой разве что решёткой радиатора, фарами и эмблемой. Сами же кузова стали практически одинаковыми.
Возвратившись в вестибюль, вместо ожидаемого храпа Кора с удивлением услыхала голос. Подошла ближе. Глаза тренерши были закрыты, но при этом изо рта вылетали довольно ясные слова.
-Какого же х.. вы зовёте себя его друзьями, если даже на это неспособны?
Её правая рука опустилась на диван, пальцы пошарили там, убедились в отсутствии искомого, успокоились.
Времени до конца дежурства было навалом, в комплексе царила полная тишина, и Кора от нечего делать рассматривала то "S-90", то его бесчувственную хозяйку.
В голове сами собою появлялись мысли, о которых сестре она бы уж точно не рассказала.
Каждые несколько минут, словно испортившиеся часы с кукушкой, Горана повторяла короткий текст, матерно клеймивший неких "друзей" непонятно за что. Фразы не всегда воспроизводились с дословной точностью, и внимательно прислушивавшаяся пожарница по крупицам черпала информацию о таинственном событии, так волновавшем сидящую перед ней девушку.
-Да будь я мужиком, так и сама...
Количество непечатных выражений варьировалось тоже, но слова эти вызывали у Коры, владевшей беранским, не более чем снисходительную улыбку. Её снедало любопытство — "В чём причина таких эмоций?"
Солнце не спеша поднималось из-за гигантского купола манежа. Девушка открыла окно, впустив внутрь свежесть уходящего лета. Охранник всё ещё спал, дежурная смена эксплуатационников — тем более. Они чуть ли не до трёх ночи развлекались с девицами, оглашавшими пустые своды залов жизнерадостным визгом. Дай Бог проснуться хотя бы к восьми.
