Следующим выступал опять гвардеец. После него был местный, имень Торел. Зрители долго и восторженно ревели, а один мальчишка на городской стене — Ардай видел — пустился в пляс. Все правильно — "свой" оказался не хуже, а может, и лучше именитых гостей. А именно этого ждали, на это надеялись те тысячи людей, что собрались посмотреть на зрелище.
Следующий — Асамал Шаран. Вот с него Ардай точно не сводил глаз. Если бы взгляд мог помешать — Шаран свалился бы с руха уже на взлете.
Нет, он не свалился. И выступил лучше, да, определенно лучше всех. Кувырки и петли, пролеты в кольца, и под горизонтальными жердями, затейливый танец вокруг столбов, потом — просто свободный, в вышине. И когда уже ожидалось, что он полетит вниз, Шаран вдруг послал руха вверх и проделал ту самую, "обратную" петлю... Еще раз, и еще... Три раза. Легко и непринужденно — по крайней мере, так это казалось снизу. И, выйдя из петли, сразу легко слетел вниз. Толпа как-то разом вздохнула и зашумела — оживленно и восторженно, и одновременно как-то осуждающе, разочарованно. Именно так: все чувства сразу были в этом человеческом гуле. Выступление отличное, да, этому нельзя было не отдать должное. Это оценили. Но — у Приграничья только что отобрали тот самый шанс победить, что еще оставался.
Ардай в сердцах стиснул зубы. Что ж, Шаран не совершил ничего недозволенного. То, что в цепочке инспектора Дана не было этого упражнения, лишь означает, что оно не обязательно. Но ведь и не запрещено. Рассчитывать следует на свои силы, а не на чужую снисходительность — да, это так, а что, кто-то сомневался? Во втором туре надо превзойти всех, и точка. А теперь без этого упражнения превзойти невозможно. Все оставшиеся гвардейцы, кто может, будут крутить эту петлю...
Он поискал взглядом Шарана, и — глаза их опять встретились. Да что за демоны! Ардай поспешно отвернулся.
Он ведь все это может. Он это делал. Никто здесь не умеет того, что делал он!
Только не на рухе. На драконе.
Ардай тряхнул головой и мысленно обозвал себя идиотом.
Сон — это сон. Всего лишь. К сожалению.
Он потер ладонью вспотевший лоб.
Это все потом! У него еще будет время предаваться грезам, да хоть до первого снега! А сейчас, вот прямо сейчас, надо как-нибудь — эх, знать бы, как! — победить Шарана, иначе потом долго будет тошно. Кому другому можно бы и проиграть. Но проиграть Шарану, опять?..
О, Провидение, ну, сжалься же, помоги! Только сегодня, один единственный раз!
Почему-то кружилась голова. Белый драконий хвост мелькнул перед глазами, хотя Ардай и не думал их закрывать. А так хотелось закрыть и представить, как они несутся навстречу упругому, прохладному ветру — они, Ардай Эстерел и дракон. А белая чтобы летела рядом. И это желание — какое-то до болезненного настойчивое. Что наделал с ним сегодняшний сон, свел с ума, что ли?
Его флаг уже на мачте, полощется на ветру, сине-серебряный флаг Эстерелов. Надо садиться на Бака, и взлетать. На них обращены все взгляды, это для них сейчас — рокот толпы и ее сдержанное ожидание.
Как недавно имень Эсплет, Ардай потрепал по крылу своего руха — не сердись, дескать, — и, сделав пару шагов вперед, крикнул:
— Я желаю поменять птицу! — и показал на призового руха, сидевшего на положенном ему месте.
Эта птица сегодня чуть не убила наездника, пусть не по своей вине. Но она же — шанс, которым не смог воспользоваться Эсплет.
Ардай видел, как инспектор заговорил о чем-то с наместником, и лишь спустя несколько томительно долгих минут махнул рукой, разрешая взять птицу.
Вот и все. Теперь — пропустить свою очередь, и у него есть минимум два часа, чтобы приручить руха. Он будет выступать последним, если, конечно, больше никто не пропустит очередь...
Земля мелькала внизу, Ардай на нее не смотрел. Не до того. Он летел на рухе инспектора вокруг Аша, и наслаждался полетом. На призовой птице, которую никто еще не заслужил! Они были высоко, так высоко, как редко поднимаются рухи. Зачем? Да просто так. Поистине, удивительный сегодня день, будет потом, что вспомнить.
Он видел, как спустили его флаг и подняли чей-то еще. И знал точно — не все сейчас следят за выступлением. Многие смотрят на него, как он парит в небесной выси, и гадают — какой еще сюрприз их ожидает. И, конечно, заключают пари. Интересно, ставят ли жители Аша деньги за его победу?
Пусть их. Ардай полетел прочь.
Рух... он так послушен, что это даже странно. И не подумал артачиться, когда Ардай сел в седло. Слушается так, словно Ардай летает на нем уже сто лет. Даже Бак не бывает столь совершенен. Если эта птица достанется кому-то другому — пожалуй, будет несправедливо.
Странный дурман, колдовское наваждение не отступали. Как будто это все происходит с ним — и не с ним одновременно. И при том же — необычайная легкость и ясность в голове, и зрение — что случилось зрением? Словно он видит на много-много солей вокруг, и может разглядеть каждый камень внизу, на далекой земле — да только к чему их, камни, разглядывать?
Его дракон... нет, рух... Хотя, какая разница?
Ардай прикрыл на секунду глаза и представил, что белая — здесь.
Пусть будет рядом. С ней проще.
Кувырок. Получилось. Петля. Получилось. Он снизился, пронесся над самой дорогой, резко взмыл вверх, снова петля, петля, петля, кувырок, вниз, вверх...
Ардай почувствовал, как дрожит под ладонями шея его дракона. Нет, его... дракона! Пусть! Кому какое дело?
Кувырок. Петля. Выровняться, отдохнуть. Обратная петля. Та самая. Получилось! Еще раз. Есть!
Хватит, хватит. Не хватало еще, чтобы дракон устал...
Нет, рух. Нельзя, чтобы рух утомился раньше времени.
Похоже, ему посчастливилось вернуться удивительно вовремя — заканчивал выступление предпоследний участник. Последний — он, Ардай.
Хотелось не привлекать внимания — куда там. Лишь Ардай появился в пределах видимости, все взгляды обратились на него. Выступление больше никто не смотрел.
И неудивительно. Во-первых, Ардай в этот день оказался главным блюдом для голодной до зрелищ толпы. Редко бывало, чтобы один смотр кардинально отличался от другого, а в этот раз получилось именно так: наездник заменил руха, тот его чуть не покалечил, а теперь — совсем небывалое дело — на той же птице будет выступать другой наездник. Совсем зеленый мальчишка. Настырный и задиристый, уже показавший себя в стычке, пусть словесной, с самим инспектором из Ита. Но главное — "свой".
А во вторых... Да вот это и было "во-вторых". "Свой" победит или "чужой". Победы "своему" неистово желали все. Дескать, мы все равно лучше, вы просто этого еще не поняли! И жители Аша, да и не только они, далеко не только, получат право так думать, если вот этот нахальный парень, именьский сынок, вдруг победит! И деньги ставили, а как же. Ардай был бы потрясен, узнай он общую сумму заключенных на него пари. Это был своего рода бездумный порыв, охвативший каждого второго: "Пусть я проиграю, но поставлю на этого Эстерела, он покажет на что способен, и знай наших!!" На тех, кто ставил деньги на победу чужака, смотрели нелюбезно. Это было почти сумасшествие.
Флейта проиграла несколько тягучих нот — маг выполнил свою работу. А как же, наездник летал где-то далеко, мало ли, чего он там нахватался! Флаг Эстерелов затрепетал на мачте, поднимаясь...
Вверх!
Если думать, что под ним дракон, все получается легче. Значит, кому какое дело до его мыслей?..
Круг над полем. Теперь — начали.
Кувырок, еще один, еще... два.
Одна за другой три петли.
Кольца.
Теперь вниз, пронестись над всеми жердями сразу — а почему нет?
Вверх. Короткий танец в вышине, похожий на затейливое порхание бабочки.
Вниз! Кольца.
Вверх. Петля назад, еще, еще... Еще! Ей, Шаран, ты умеешь делать такое десять раз подряд? А пятнадцать?..
... тринадцать, четырнадцать, пятнадцать!
Ардай не думал и не рассуждал, был не способен. Он просто жил этим коротким полетом на пределе всего. Как будто после... неважно, что будет после.
Если бы он просто прислушался, он бы немало удивился. Потому что над полем стояла тишина, такая тишина, какой при подобном скоплении народа не бывает никогда. Для этого нужно, чтобы все, как один, молчали — а часто ли случается подобное?
А если бы Ардай видел себя со стороны, если бы он был там, внизу, среди зрителей — у него самого от удивления отвисла бы челюсть. При выполнении любого трюка имеет значение и скорость, и размах движений — то, что получалось у Ардая, выходило за все допустимые пределы. Было быстрее, больше, четче. И потом, рух — это все-таки птица, он не может летать по перекрученной ломаной. Но на этот раз выходило именно так. Тут не один трюк был "невозможным" — невозможным казалось почти все.
О демоны, да что вытворяет этот мальчишка?!
Ардай сообразил, наконец, что, пожалуй, хватит. Он не видел предыдущих полетов, но явно того, что сделано, достаточно. Среди последних он уже не будет.
И вот еще что: он устал. Кровь в жилах уже не пенилась, как молодое пиво, сердце стучало гулко и часто. Он устал очень. Надо вниз.
Послушная птица стала снижаться.
Э, нет, не так! Не так резко!
Плавнее.
Не хватало еще врезаться в землю.
Рух выровнялся, спланировал...
Хорошо.
Ардай привычно расстегнул пристежные ремни уже на подлете, поэтому успел соскочить, а рух, приземлившись, тут же упал на бок. Ардай неловко сел рядом, прямо на землю — ноги почему-то не держали.
Он еще успел услышать ту самую тишину, перед тем, как она разорвалась ревом, топотом, гоготом. Кругом творилось что-то несусветное.
Протопало множество ног в сапогах — Ардая и упавшего руха окружило двойное кольцо стражи. Но он смотрел только на птицу. Воспитанный как наездник, он привык не оставлять без внимания птицу, на которой только что летал. Невероятно: рух лежал ничком, вытянув шею и странно вывернув кудлатую голову, из приоткрытого клюва вытекала, собираясь в лужицу, темная кровь.
Лиолина, которая смотрела полет издалека, из своей коляски, этого видеть не могла. Когда наездник с птицей исчезли из ее поля зрения, она, донельзя удивленная, оглянулась на старика.
— Дедушка?..
Потому что большую часть действа старик дремал.
— Значит, эти курицы даже так могут, кто бы мог подумать, — парень, все еще сидящий у ступени коляски, удивленно присвистнул. — Это ведь был Эстерел? Из тех самых?
— Его отец, получается, наш родич, да? — неуверенно спросила девушка.
— С какой стати? — пробормотал старик. — Тот факт, что одна из моих внучек умерла на его кровати, не делает его моим родичем. Крис, трогаем.
Парень тут же взобрался на козлы, взял вожжи, и коляска споро съехала с холма и покатила по направлению к тракту.
— И все-таки, ты должен знать. Как это так получилось? — в который раз спросил Крей. — Наверняка ведь хотя бы догадываешься...
Ардай уже ответил ему, что не знает. На все остальные вопросы, которые крутились вокруг да около, он просто пожимал плечами. Ну, да, не знает!
Только Крей все равно спрашивал, и еще, наверное, спросит.
— Твой ход, — сказал Ардай.
Они играли в "сражение". Сидели на одеяле, разостланном прямо на полу, и переставляли фигурки на клетчатой доске. Только получалась ерунда, а не игра. Оба забывали ходить вовремя, оба немилосердно "зевали" фигуры, и "бить" фигуры иногда забывали тоже. Ардай вот только сейчас случайно заметил, что его большой дракон давно стоит "под боем", и Крею, по-хорошему, давно пора его "слопать". Иначе этот дракон "побьет" парусник Крея, и правильно сделает.
— Забираю твой парусник, — Ардай поставил на место белого костяного кораблика своего золоченого дракончика.
Крей рассеянно кивнул. Обычно выиграть у него бывало непросто. Ардай не так хорошо играл, как Крей.
Просто на этот раз они больше делали вид, что играли. Так им было проще.
Инспектор Дантан тоже спросил: как это понимать? Там, на поле. Сперва постоял над мертвой птицей, внимательно ее разглядывая, и губы его при этом горестно сжались. Потом помог Ардаю встать, и пожал ему руку, и сказал:
— Знаешь, я такого еще не видел. Не ожидал.
— Я не хотел, господин инспектор, — ровным голосом сказал Ардай.
Никакого волнения он не испытывал. Он, вообще говоря, ничего тогда не испытывал. Когда увидел стражу, подумал: его, что же, отведут в тюрьму? За что? Но не волновался. Отведут — ну и ладно. Он сядет где-нибудь у стены и будет молчать, и пусть бы там было тихо и темно. Сил не было ни на что, даже смотреть.
В глубине души он знал, что виноват. Из-за дракона. Ясно же, что это все случилось из-за дракона, другой причины просто быть не могло. Но почему, и как, и надо ли за это слишком себя винить? За то, что дракон был в его мыслях? В мечтах, можно сказать? Смешно, да...
Это же каждый так может — представить себе дракона.
Он насмерть загнал руха. А это невозможно. Это не по правилам. Он загнал руха просто потому, что дракон был в его мыслях. Это, в сущности... просто страшно.
— Как такое могло случиться? — спросил его Дантан. — Как тебе удалось... так?
Ардай верно понял неловкий вопрос: как случилось, что погиб рух, и как тебе удалось так отлетать?
И только тогда он понял — кажется, у него не просто получилось, а получилось чересчур хорошо.
— Я не знаю, — сказал он. — Я просто хотел выступить не хуже других. На этот раз тут много сильных соперников, господин Дантан. Больше ничего. Жаль, я не видел, как получилось...
— Да уж, жаль! — Дантан рассмеялся. — Просто хотел быть не хуже! Да ты и доли шанса никому не оставил, герой Приграничья!
И, заметив косой взгляд Ардая в сторону стражников, за спинами которых просвета было не разглядеть — столько народу собралось на поле, — пояснил:
— Это наместник велел, чтобы благодарные земляки от избытка чувств тебя не помяли.
Вот оно что. Ардай чуть улыбнулся. Он победил, получается.
— Зачем ты заменил птицу? — Дантан продолжал крепко сжимать его руку. — Свою пожалел?
— Нет, конечно. Мне нужен был рух, который умеет делать петлю назад. Мой не смог бы, его этому не учили.
— А сам на каком учился?
— На своем. Точнее, он отцовский. У меня своего нет пока.
— Ты, что же, никогда эту петлю не делал? — голос капитана-инспектора непонятно дрогнул.
— Нет. Но я решил, что раз птица обучена, можно попытаться. Точнее, мне подсказал имень Эсплет. Он бы тоже, наверное, смог, просто поторопился.
Хотелось разделить этот непонятный успех да хотя бы с Эсплетом. Слишком большим он казался для одного. А Эсплет — все верно, без его примера Ардаю и в голову бы не пришло менять птицу.
Дантан кивнул.
— Ну, что ж, Ардай Эстерел, иди и получай свои почести.
Он их получил. Сполна. Ликование и рев толпы. Его имя — из тысяч глоток. Гирлянду из отборных роз — роз, у которых заботливо удалили шипы, — ему на шею повесила Шала.
Она еще шепнула:
— Не пугайся. Это все — твоя родословная.
Объяснила, вот спасибо.
Наместник прицепил ему на грудную цепь заветную бляшку, которой действительно можно гордиться, вручил объемистый призовой кошель с серебром и произнес речь, а городничий, также поздравив, добавил:
