Часть вторая. Искусство вязать узлы

— Еще одна тонкость, — Теннейре назидательно поднял палец, — уведя флот в Архипелаг, они создали видимость, что их нет. Вполне достаточную видимость для того, чтобы идиот соблазнился.

— А вместо этого он получит мобилизованную, дисциплинированную, укомплектованную и даже мало— мальски обстрелянную армаду у своих берегов уже э-э-э...

— Примерно послезавтра.

— Благодарю вас... Примерно послезавтра. О, Путь! И ведь было б тут хоть что— нибудь заковыристое или хотя бы хитроумное, а то ведь нет ничего. Все просто, как мычание.

— Жизнь — она не тавлеи. В ней любая афера рассчитана на одно: фрайер видит вещи не такими, каковы они есть, а такими, какими он хочет их видеть. Не потому, что — глупый, а потому что — жа-адный

— Так что на этот раз в роли фрайеров, простите, — мы с вами?

— Нет, это вы простите: мы Рифат никогда никаких особенных гадостей не желали и ничего, кроме совершенно необходимого, не делали. От их вольта — ничего не потеряли, как бы наоборот. Так что оставайтесь уж в этом звании одни, без компании...

— Если разобраться, — мы тоже ничего особенного не теряем. Хотя и обидно. У нас говорят: "Путь — в конце концов всегда к благу". Хоть дипломатов со шпионами пошерстим да проредим. Тоже дело.

Теннейре молчал, тихонько попивая коньяк и осторожно глядя в глаза партнера. Наконец, он пошевелился:

— Есть и еще кое— кто, получивший весь выигрыш полностью. Это Наш Возвышенный Друг. Гениальный этюд на тему "Никогда Не Суди О Человеке По Первому Впечатлению"... Вот уж кто огреб, так огреб! Вот уж кто хапнул, так хапнул! По всем линиям и всеми способами...

— Слыхал кое-что. Вы еще говорили, что имели при общении с Владыкой Покровителем значительные затруднения... Психологического плана?

— Мы их разрешили, — проговорил адмирал поглядев на часы и щелкнув дистанционным пультом, после чего на экране появилось необычайно красочное, студийное изображение, а неимоверно сладкий, совершенно особый, только рекламе присущий голос пропел начав с середины фразы: "... сячи неповторимых предметов, выполненных в едином стиле! Единство технологий будущего и тысячелетнего мастерства! Безошибочный вкус и слово наследника одного из древнейших родов! Приобретайте интерьеры неповторимого и неподражаемого стиля "Черный Жемчуг"! Комплектация безукоризненных произведений искусства на любую цену! Коллекция туалетов стиля "Черный Жемчуг" — вещи вне моды! Принимаются заказы на промышленный дизайн в стиле "Черный Жемчуг". "Черный Жемчуг" — тысячи неповторимых предметов, единый стиль!"

Все это время на экране кружились, плавно сменяя друг друга, черные, рельефно плетеные ковры, отливающие радугой, черная мебель, словно скрученная из черно-радужных жгутов, манекенщицы в вечерних платьях и брючных костюмах, украшенных мрачноватыми драгоценными украшениями и тоже словно свитые из прихотливо переплетающихся черно-радужных жгутов. Надо сказать, — стиль производил впечатление. Пусть несколько зловещее, но это все-таки был стиль, и дополнительным его достоинством была универсальность: от одежды и до корпусов компьютеров, от чайной посуды и до автомобилей, от ковров и до книжных обложек.

— Проведи, Путь! — Пораженно проговорил имперец, — это когда ж он успел-то?

— Сильно спешил, наверно. Да вы погодите, погодите, сейчас его еще и собственной персоной увидите...

И точно. Как только докрутилась реклама, на экране, в элегантнейшем черном костюме и небольшой, аккуратной чалме, с ослепительной улыбкой во все крупные, сахарные зубы, возник, аки чертик из бутылки, высокий и стройный горбоносый красавец, — сам Его Императорское Величество, Владыка и Покровитель. Тот, кто видел его каких— нибудь три месяца тому назад, никогда не поверил бы, что это все тот же человек. Не говоря уж о прочем, от него сейчас прямо-таки исходила даже и по телевидению заметная аура энергии, как от работающего реактора. Прямо как и не королек бумажный, на ниточках, а какая-то ходячая реклама Успеха. Его Величество улыбнулось и еще шире, хотя это казалось совершенно невозможным, и начало хорошо поставленным голосом:

— Сегодня мне хотелось бы продолжить обзор интерьеров и образцов садово-парковой архитектуры, характерных именно для Северного Шиссана. Как и обычно на нашем канале, мы обязательно покажем современные преобразования этого стиля, проследим пути и варианты влияния, которое оказал Классический Северошиссанский стиль на интерьерно-архитектурную эстетику дня сегодняшнего. Прежде всего...

— Это что ж значит-то, Ваше Высокопревосходительство?

Теннейре некоторое время не отвечал, продолжая меланхолически следить за уверенными манерами и гладкими речевыми оборотами Возвышеннного, а потом вяло щелкнул пультом, отключая все разом.

— А значит это, господин мой, что в качестве платы за содействие Наш Возвышенный Друг изволил принять пятьдесят четвертый частотный канал Всемирной Информационной Лиги, и рейтинг его передач ниже пятнадцати ни разу не спускался, — он с досадой ударил себя по ладони костлявым кулаком, — и ведь все к-как нарочно, один к одному идет у г-гаденыша! Треть всех конфискованных судов ему была положена по договору, — так? Так! Треть он неожиданно для всех купил за наличные, — по дешевке, потому что в связи с известными событиями в Инсар Троп Комиссии было не до торгов. А еще третью часть он взял в лизинг.

— Деньги-то у него откуда?

— Так они с визирем все продумали! В отличие от нас — весь идиотизм ситуации поставили себе на пользу. А у нас, выходит, мозги зашоренные да заржавевшие... Вот вам и в голову не придет, откуда можно взять деньги, помимо казны и торговли, а Владыка и Покровитель — нутром знает. Голос крови ему шепчет, — отбери! Всех султанчиков, кои побогаче и повлиятельней, а также всех, кто его когда-нибудь обидел, а заодно и всех, кто ему по какой-то причине не нравится, он в два счета объявил пособниками пиратов и рассовал по концлагерям, описав именье в казну. Живые деньги — в сундук, а поместья уже вовсю гремят с аукционов. Остальных султанов, кроме немногих избранных, он заставил откупаться под тем предлогом, что они теперь — не владетели никакие, а управители, от Его Величества поставленные, а значит должны за ярлык платить. Так что с наличностью у него все в порядке. Еще та сволочь оказалась!

— А корабли-то ему зачем в таком количестве?

— А пиратов рядовых куда девать? Наш Возвышенный Друг поснимал в части концлагерей проволоку, разрешил селиться с семьями, но уходить без разрешения коменданта с обер-шпионом все равно нельзя, и номера у тружеников Его Величества Образцовых Морских Хозяйств остались прежние, а наши с вашими подрядились за соответствующее вознаграждение и долю в прибылях организовывать ему марекультуру с нефтедобычей, причем крабы— водоросли-трепанги-мидии — как раз и планируется размещаются в самых пиратских местах. А пираты бывшие, ныне честные труженики, при семьях— детях, при номерочках лагерных, при казенных кораблях и при обер-шпионах со старостами, как раз и будут честно на Его Величество работать. А еще он си— ильно продвинулся в строительстве сети мастерских и студий этого его "Торгового Дома Нового Типа "Стиль". И все одновременно, все, подлец, одновременно!

— Да. Человек исключительно удачно притворялся, что не сын своего отца и не внук своего деда. Редкое артистическое дарование... Слушайте, господин адмирал, — а давайте об заклад побьемся? Ставлю сто крон золотом, что теперь наш юный герой теперь посещает гарем не раз в десять дней, а ежедневно, невзирая даже на занятость...

— А, так вы и это знаете, — Теннейре с интересом глянул на собеседника, — а я-то перед ним распинаюсь... Нет. О велик заклад биться с вами я не буду, поскольку, услыхав вашу теорию, немедленно стал ее горячим сторонником.

— Здравствуй, сынок! Разобрался теперь, что твои исконные боги хотели сказать тебе, закрывающему глаза, чтобы не видеть и затыкающему уши, чтобы не слышать? Тебе, не желающему понимать слов, сказанных прямо в твои уши? Не понимаю, почему они покровительствуют тебе — такому? Разве что из каких— то расчетов на тебя в будущем.

— Разобрался, — угрюмо буркнул Дубтах, — недели не прошло, как все уже само собой объяснилось... Может, — оно еще и ничего?

— Может, — согласно кивнул чернокожий, — только тебе это все равно ни к чему. В любом случае.

— Это еще почему?

— Хотя бы из логики событий. А главное, — хотя бы потому что перед отъездом сюда говорил я с вашим покровителем, и мне даже вроде бы как страшно сделалось. А это редкость.

— Слушайте, доктор, — вы ни с кем, случайно, не сговаривались? Ну все, ну кому не лень только говорят мне в последнее время, что по окончании дела меня ликвидируют...

— Конкретно, — кто говорит— то?

— Друг мой Ансельм.

— Ты его слушай, — М`Фуза удовлетворенно кивнул седой головой, — страшный человек.

— Знаю. В деле видел. Так вот, — а если чушь все это?

— А если — нет? — М`Фуза твердо уставился ему в глаза. — Ты либо очень поглупел в последнее время, либо же валяешь тут со мной дурака... Я склонен больше ко второму допущению.

— Все верно. Обдумываю подробности. Всю голову изломал в конец... Вот только скажите, доктор, — вам-то что до моей судьбы?

— Вот это мне и впрямь трудненько будет тебе объяснить. Мы, чернокожие, в общем, понимаем, как думает ваша раса. Но ни один из ваших мудрецов никогда не мог понять Побуждения Черного. Вот вы же сами не знаете, чего добиваетесь, и потому иные из вас — добиваются денег, а деньги — сами по себе могут быть только средством, а другие накручивают вокруг какого-то там смысла жизни сто слоев всяких словес. У нас не так. Мы четко знаем, — зачем все это...

— Поделись, — Дубтах улыбнулся довольно-таки жутким манером, — я даже и не знал, что этот вопрос давным— давно разрешен Юго-Западной Мыслью.

— Я скажу. Только тебе будет стыдно. Мы — для того, чтобы выполнять волю богов. Как только мы ее ясно осознаем.

— А ты, значит, — осознаешь?

— В совершенно ясных случаях, подобных этому, — да. В других — нет. И мне совершенно все равно, что это — чужие боги. Наши мудрецы воспринимают волю богов тоньше, почти всю и всегда, и оттого вот уже семьдесят лет боги неизменно благосклонны к своим детям...

— А что делают те, кому высшая воля не открывается?

— Это совсем уж просто, — Дубтах увидел вдруг, что чернокожий говорит на полном серьезе и совершенно убежденно, — делают то, что говорят им воспринимающие ее.

— А злоупотреблений — не бывает?

— Кто осмелится подменять высшую волю своим куцым и лживым рассудком? Это плохо кончается для дерзнувшего. Всегда. Так или иначе. Даже если со стороны это выглядит по другому. Только и это в последнее время случается все реже и реже.

— А у меня-то в чем эта самая, как ее, — проявилась? В дурацкой истории с кето— птероламином?

— Нет. Это как раз маловажный эпизод. Если не он, то что-то подобное вполне могло бы быть наваждением или прозрением лживым. Дело не в том: задумывался ли ты хоть когда— нибудь, — а откуда у тебя это умение так летать? И — что есть это умение? Нам это куда важнее любых денег, хотя деньги, конечно, важное средство...

— Спасибо, доктор. Вы убедили меня, и я не буду предусматривать вас в своем плане так, как собирался сделать это до разговора.

М`Фуза, широко разулыбавшись, погрозил ему пальцем, после чего они распрощались.

Они сидели, молча пили "Глаз Дьявола" урожая девяносто первого и с одинаково мрачным видом наблюдали "Хронику Боевых Действий". И хоть и было все происходящее — далеко от них, и хоть были они вроде бы как обстреляны, а все равно — щемило сердце, холодело в животе, а в голове — бессмысленно крутился бессмысленный вопрос. Знаете, это? "Зачем? Ну зачем, сволочи?" Как обычно, для всех, затеявших войну, она оказалась не таким веселым событием, как выглядела для начала. Политики из Рифат ошиблись в том смысле, что недооценили полковника Муэльту, а полковник, в свою очередь, во всем остальном. Поначалу он отправил в южные департаменты Рифат пять тысяч боевиков-наемников. Они были хорошо вооружены и разбиты на пятерки, включавшие в себя двух стрелков, снайпера, гранатометчика и подрывника-радиста. Но и эта благодать отправилась через границу не сразу, а со смыслом. Десять групп шли впереди. Они просочились через пограничные кордоны порознь под видом мирных граждан и привычно собрались в заранее условленных местах. Ночью они перво— наперво подорвали магистральный газопровод Омала-Сидин-Гоорк, а когда туда собрались аварийные группы трех департаментов, одновременно взорвали стопятидесятитонную емкость с хлором на химическом заводе в Омале, две емкости с аммиаком в Риттене, готовую к отправке цистерну со сжиженным газом в Порт-Линнаре и распределительную подстанцию Суоза-Грана прямо в степи. Когда началась паника, когда количество пострадавших перевалило за три тысячи, начался и переход оставшихся девятисот девяноста групп. Они действовали, в общем, в том же стиле, дополнив взрывы на опаснейших производствах бойней на заставах пограничной стражи и минированием дорог. За какие-то сутки вся приграничная полоса на глубину трехсот километров, проходящая по территории трех департаментов превратилась в ад. На дорогах чадили многокилометровые пробки. Каждый взрыв на объектах энергоснабжения приводил к лавинообразному распространению аварийных отключений и сбоев в работе. Пылали нефтеперерабатывающие заводы, пожары распространялись, и их некому было тушить, потому что сил пожарной охраны катастрофически не хватало. На самом первом этапе у боевиков произошло всего два прокола, но касались они самых лакомых кусочков: ТЯЭС в Лигон-Бо и в Кросс-Ровер. Тут террористы попали в засаду и были полностью перебиты. Гениальный план господина полковника состоял в том, чтобы действиями диверсионных групп вызвать панику и полную дезорганизацию жизни в приграничной полосе, сорвать переброску войск из более северных департаментов и концентрацию их в приграничной полосе, после чего планировалось введение в дело "главных сил". Если первая часть плана удалась ежели и не на сто, так уж на девяносто пять процентов (В конце концов, — может и к лучшему, что не удалось взорвать восемь катализных реакторов со сверхпроводящей обмоткой? Ну их, в самом деле...), то с подводом главных сил получилось куда хуже. В вооруженных силах любой страны есть свой конек, свой традиционный крен, так вот для армии Рифат такого рода традицией была тактическая авиация. На протяжении довольно длительного периода без сколько-нибудь серьезной войны неоднократно раздавались голоса, что она — слишком уж многочисленна для мирного времени, что неплохо было бы убавить — "Сохранив, разумеется, качество", — но все эти предложения как— то сами собой тихонько снимались, и парк легких бомбардировщиков вкупе со штурмовиками только рос. И теперь вся эта благодать, дождавшись своего часа, вышла на позиции корпуса вторжения так, будто кто— то ее навел. Так оно, вообще говоря и было. Весь изготовившийся к броску контингент был стерт в порошок за одни страшные сутки, на протяжении которых одна волна наведенных со спутников машин сменяла другую. На президентский дворец в Катриве было сброшено две бомбы системы "Мегастер" и теперь на его месте красовалась дымящаяся круглая площадка, засыпанная оплавленным щебнем и достигавшая километра в диаметре. Разумеется — президента Муэльты там не было. Откровенно говоря — на это никто и не рассчитывал. На аэродромы в Шинга-Чу, Зимэрре и на базе ВВС Сигерс начали один за другим садиться громадные транспортные самолеты с медикаментами, продовольствием, строительной техникой, запчастями и солдатами. Один из них получил во время захода на посадку "Дритт — 4" в левый двигатель, врезался в аэродромные постройки и взорвался. Из двухсот двадцати пяти десантников и членов экипажа по имеющимся в настоящий момент сведениям не уцелел никто. Поисково-спасательные работы продолжаются. Это были хроники, уже слышанные вчера. Из новостей этого часа заслуживает внимания неожиданное появление у Западного Океанского Побережья Четвертого Флота Республики. После короткого боя на побережье Инсар Троп высажен крупный десант с тяжелым вооружением и средствами усиления. Друзья знали, кроме того, что силы, введенные в состав Четвертого Флота дополнительно, на время операций в Архипелаге, сами по себе стоят еще одного отмобилизованного флота. Что-то такое почти невидимое и доселе скромное метнуло с орбиты полтора десятка взрывных генераторов ЭМИ доселе неслыханной мощности, и в Роруге уже поднялся вой, что в качестве источника энергии для них была использована, в обход договора, "внутриядерная энергия в том или ином виде". Авианосное соединение Империи направилось в район ведения боевых действий, — для наблюдения и при строгом запрете на вмешательство. После того, как девяносто процентов радиоэлектронных устройств в районе предполагаемой высадки десанта было выведено из строя, а для электроснабжения пришлось перейти на резервные генераторы, перед позициями и над ними вспыхнули, превратив вечер — в ослепительный, непереносимый для глаз день, десятки фотодинамических боеголовок. Десант, начавший высадку спустя полчаса, начиная с экранопланов и вертолетов, потерь практически не имел.