Остров Луга

Филин отухал девять часов, мужчины встали на лыжи и двинулись вниз по ручью.

— Темнотища какая! — пожаловался Эдик.

Хозяин молча протянул ему квадратный навесной фонарик.

Шли долго, не торопясь, но и не задерживаясь. Там, где ручей вливался в Сок, Владимир остановил возглавляемый им отряд.

— Вам — туда, — сказал Ярославу, указывая на ничем не примечательный холм с редкими выходами природного камня. — Возьмете перевал и — направо. Вход ищите примерно на середине, там такая крапива, что никаким сугробом не завалить.

— Тогда — с Богом! — Ярослав с решимостью гладиатора протянул ладонь. Хозяин ответил крепким, сокрушительным рукопожатием.

— На сей раз — одни, — сказал хмуро. — Помощи не жди. И, если не хочешь всех за собой потянуть, серьгу не надевай!

— Причина?

— Что знал, то поведал. Удачи вам! Удачи!

Сингх кивнул и заспешил по следу своего более молодого и поворотливого напарника. Они не останавливались, пока не одолели перевал и не скатились к подножию нужного холма.

— Здесь! сказал Ярослав, кивая на пятно салатного цвета, расположившееся, как предупреждали, на высоте в четыре человеческих роста. — Вы курите, Абдарат?

— Благодарю, нет.

— А я закурю. Возможно, она будет последней.

— О чем вы говорили с риши?

— Никто ничего не знает. Кто знает хоть что-то — молчит. Одно ясно наверняка — нам предстоит хорошенькая встряска и помощи ждать не приходится. Никакой!

Он выпустил гигантский клуб дыма, неприязненно покосился на зеленый овал входа и мысленно застонал от ненависти к самому себе. Ну какая неладная несет его в эту заваруху, от которой даже нежить хоронится?

— Послушайте, Абдарат, — сказал осторожно. — Может, здесь меня подождете? Вам-то зачем в это логово лезть?

— Учитель наказывал, — Сингх держался свободно и естественно. — Не забывайте, я — кшатрий рода Сарслан. А вдруг пригожусь?

Ярослав расстегнул крепления, воткнул лыжные принадлежности в снег. И после мощной протяжной затяжки с размаху швырнул под ноги окурок. Веселая злоба гуляла по жилам, нагнетая энергию до кончиков пальцев.

— Ну, или грудь в крестах, иди голова в кустах, — выдохнул жарко.

И полез наверх, проваливаясь в плотные наметы сугробов выше колен. Позади слышалось сосредоточенное сопение Абдарата. Раздвинув и притоптав бурые охвостья крапивных стеблей, они втиснулись в узкий лаз пещеры. Обострившееся сознание сразу отметило искусственное заужение входа. Кто-то, вероятно, очень не слабый, соорудил внутреннюю арку из плотно пригнанных валунов и булыжников.

Следующее, что бросилось в глаза, было заградительное поле, искусно имитирующее сплошную каменную стену. Все было до того убедительно, что Ярослав озадаченно присвистнул. Но разрушительное заклинание сработало безотказно: "стена" приобрела прозрачность бутылочного стекла. Ведуны храбро шагнули в призрачную завесь и очутились в просторном туннеле. По самым скромным прикидам, в ширину он достигал шести-семи метров, при высоте нисколько не меньшей. Поверхность туннеля представляла собой неразрывную протяженность, гладкую, хотя и не полированную. Кое-где оставались некие неровности, как бы остатки поперечной вырубки монолита.

Ведуны переглянулись — в мерцающем зеленоватом пространстве как-то само собой возникло вдруг существо, отдаленно напоминающее гигантского паука. Существо прочно стояло на двух нижних конечностях, средняя пара, вытянутая вперед, поражала чудовищными когтями с загнутыми внутрь концами. Верхняя пара сжимала огромные блистающие мечи. На длинной дряблой шее была как-то небрежно насажена маленькая человеческая голова со злобными красноватыми глазами и непомерно растянутым ртом, главным украшением которого служил двойной ряд прекрасно заточенных зубок величиной в мизинец взрослого человека. На шее, на толстой "собачьей" цепи, при каждом вдохе-выдохе чудовища, с противным шорохом терлись друг о дружку желтые людские черепа.

— Это и есть ваша хваленая Кали? — съязвил Ярослав. — А ну, поглядим, какова она в деле!

Прежде чем Абдарат успел придумать достойный ответ, ведун русов метнул в противника пять молний с правой руки. Ослепительное сияние на миг озарило пещерный коридор, но ничего не произошло — стены хода втянули пучок энергетических нитей с тихим удовлетворенным причмоком. Тем не менее чудище попятилось с довольно-таки ошарашенным видом, молнии едва не достали его.

— Эй ты, вошь-переросток! — гаркнул Ярослав, растопыривая руки и надвигаясь на противника могучим, но компактным медведем. — Чего бежишь? Давай обнимемся!

— Может, лучше со мной? — послышалось слева.

Ярослав чуть отступил в пол-оборота, дабы не терять из виду пауколюда. Из бокового коридора показался здоровенный лохматый мужичище, облаченный в хромовые потертые сапоги, синие шаровары и малиновую рубаху пузырем, небрежно опоясанную куском толстого капронового шнура.

— Конечно, — пробасил мужичина, ухмыляясь и засучивая широкие рукава. — Каждый норовит бедную животину забидеть.

Ярослав, не произнеся ни слова, заехал "добровольцу" лыжным ботинком, целя в сонную артерию, но тот оказался куда разворотливее, чем выглядел, — стальные пальцы, точно клещи, впились в кожу ботинка, волосатый кувалдообразный кулачище с хрустом врезался ведуну в грудную клетку... Хорошо, что успел руки над головой вскинуть — кому нужен ведун со сплющенной об стену макушкой! Взревев от досады и боли, Ярослав вспрыгнул на ноги и ринулся в новую атаку.

Мужик оказался не только опытен, но и хитер изрядно — он просто скакнул навстречу, согнув руку в локте, и Ярослав почувствовал, что врезался в скалу, в лучшем случае. Его вновь отбросило настену. В этот раз — спиной. Да так, что в глазах потемнело. А под ложечкой застрял кусок торричеллевой пустоты.

С трудом отклеившись от удивительно теплого камня, кое-как переставляя вялые пружины ног, он прицелился в лицо супостата растопыренной пятерней. Абдарат Сингх — потомственный кшатрий из рода Сарслан, храбро вступивший в бой, продержался недолго. Получив сокрушительный удар прямо туда, где у брахмана красуется "третий глаз", он рухнул плашмя. В тот же миг Ярослав ткнул мужика пятерней в ухмыляющуюся бородатую рожу, угодив ему в глаз твердым мизинцем, и со всей радости пнул его в пах. В ушах ведуна прогремел короткий вой боли, его колено врезалось в поднятое противником бедро — видать, и этот прием был ему не в новинку, — а на голову будто потолок обвалился...

Сквозь плотную дымку тумана он видел искаженное от ярости мурло победителя, едва теплящееся сознание говорило ему, что в данный момент он находится в роли грушевого дерева, и с него вот-вот посыплются спелые сочные плоды.

— Оставить? — услышал он. — Да он мне чуть око не пронзил, нехристь поганый!

Внезапно его оставили в покое. Противник тяжело дышал ему прямо в лицо. "Щас я тебя на "калган", — мысленно пообещал Ярослав, собирая последние крохи, последние капельки сил.

— На "калган" лучше не надо, — раздался глубокий властный голос. Этак недолго до драки додраться. Потешились малость — и ладно.

"Мамочка родная! — подумал Ярослав. — Как же тут всерьез-то дерутся?"

Абдарат сидел на полу, одной рукой держась за голову, а второй бессознательно шаря вокруг себя. Мужичина, отцепившись от Ярослава, начал поднимать контуженного индуса.

— И лезут, и лезут! — бухтел он, страдальчески моргая.

— Хоть бы подготовились чуть, толику взматерели, должно бы и рюхались... Дак нет!

Ярослав, прислонившись к спасительной стенке туннеля, во все глаза разглядывал новое действующее лицо. Перед ним стоял древний старец с длинными космами совершенно белых волос, с длинной седой бородищей до пояса. Огромные высохшие ладони его опирались на большой дубовый посох, определенно смахивающий на хорошую дубину. Ростом старичок явно удался — даже будучи согнут бременем прожитых лет, он возвышался над Ярославом почти на голову.

Из одежды на нем была длиннополая рубаха с выцветшей каймой по подолу и вороту, опоясанная относительно новым ремнем "рафлом", полосатые штаны из какого-то непонятного материала и короткие катанки деревенской работы. Еще Ярослав заметил грубый серебряный перстень с редкостным яхонтом, вросший в указательный палец на правой руке, и серебряную же гривну на сморщенной временем шее.

Блекло-синие глаза старика глядели на Ярослава с холодным, каким-то цепким любопытством. От него и веяло Холодом.

— Ну, здорово, что ли, Ярослав не знаю уж как по батюшке! — произнес он неожиданно раскатистым баритоном. — Добро пожаловать в нашу убогую усыпальницу!

— Ну, мерси, — ответил Ярослав, растирая ладонью солнечное сплетение. — С кем, как говорится, честь имею?

— Александр Анастасов, представился старик. — Можешь Олексой звать, не заплачу. А напарника моего Степаном кличут. Степан Кручина. Крутой мужчина. И есть причина.

— Что-то вы не к добру, похоже, стихами заговорили, Александр...

— Анастасович, — подсказал Олекса. — Отчество мое для выговора затруднительно, так что можно просто — Попович. Тятька мой поповского звания.

— Так я насчет виршей ваших, Александр Попович... Погодите... я, кажется, что-то слышал про попа Анастаса!

— Батюшка — личность известная, — кивнул Олекса. — Его многие знают. Так что на снисхождение все одно не надейся. Мы тебя сюда силком не тащили, можно сказать, препятствовали всемерно, однако пролез. Будешь, стало быть, ответ держать.

Ярослав усмехнулся, но усмешка быстро погасла под жестким взором выцветших глаз.

— Так-то оно лучше, отрок, — тяжело промолвил Олекса. — Шуточки здесь помогают плохо. Зачем ты пришел, нам известно. Только Спящие — не зверьё в зоопарке, и плата за вход здесь весьма высока. Мары ты не испугался — добро. Кручине не поддался — зачтем. Теперича поглядим, как у тебя с Годовой. Идите за мной, отроки.

Ведуны переглянулись, но не успели и слова молвить, как пудовые лапищи Степана не очень гостеприимно подтолкнули их к боковому ходу. Валенки старика шаркали впереди.

— Слышь, Степан, — сказал Ярослав, чтоб хоть как-то разрядить гнетущую обстановку. — Олекса — он кто?

— Волхв.

— Да это я сам вижу! Откуда мне имя-то его знакомо?

Кручина хмыкнул, да так, что эхо по коридорам шарахнулось:

— Ну ты даешь, паря! Мозги-то прочнеть! Алешу — да не признать!

— Сам? — изумился Ярослав.

— Собственной персоной, — гордо ответствовал мужичище. — Твой Григорий ему во внуки годится! Да и то в младшенькие. А как ногой топнет — холм трясется! Вестимо — богатырь!

Ярослав обернулся к Сингху:

— Ну, Абдарат, можете гордиться — сподобились лицезреть историческую личность и персонаж русского фольклора в едином числе. Знаете, кто нас принимает в этих пещерах?

— Да я уже понял, — кивнул Сингх. — Вляпались мы с вами, Ярослав, дальше, по-моему, некуда!

Свернув в очередной раз, коридор привел их к небольшой комнатке. Метров девять — от силы. Квадратных, разумеется. Олекса Попович стоял у каменного порожка, по-прежнему опираясь на свой жезл-посох. Глаза под нависшими седыми бровями смотрели с безразличием поистине ледяным.

— Занятно, елки зеленые! — не выдержал Ярослав. — Тут тебе и храм, тут тебе и пещера Аладдина! Вы что, самоцветами приторговываете по совместительству?

Олекса приподнял тонкий конец своей дубовой слеги, равнодушно пошевелил им груду разноцветных камней, наваленных до высоты его собственного пояса. Ярославу с Абдаратом, соответственно, по надвздошную кость. Несколько крупных кристаллов с тихим треском скатились с верхушки, рассыпая во все стороны снопы радужных искр.

— Выбирай, чего хочешь, — сказал Олекса.

"Вот и сбылись твои заветные мечты! — подумал Ярослав, озирая немыслимые сокровища, брошенные к его ногам. — Парочки таких булыжников на всю жизнь хватит, да еще детям останется... если будут".

— Благодарю, воевода, — ответил вслух. — Мне ничего не нужно. Мне бы на Спящих посмотреть.

Широченные плечи Олексы передернула мгновенная судорога. Зрачки полыхнули испепеляющим огнем. И погасли...

— Что-то милосерден я нынче не в меру, — сказал он, покачивая головой. — Твое счастье, отрок, что нужное словцо ввернул, польстил старику! Выбирай, говорю. И остерегись оплошать вторично.

— Могу я с товарищем посоветоваться? — осторожно спросил Ярослав: он вдруг понял, что смерть прошла совсем рядом и стоит за спиной.

— Ежели желаешь и его под секиру приладить, валяй! — подал голос молчавший доныне Степан Кручина.

Сингх переступил с ноги на ногу, в глазах мелькнула бесовская сумасшедшинка:

— Я согласен рискнуть, — сказал с вызовом. — Сарсланы долги исправно платят.

Ярослав молча пожал ему руку; в горле першило. Отстранив индуса, переступил порог. Что бы такое выбрать?

— Богато живете, — одобрил с насмешкой. — А ходите в лохмотьях, тряпичники! Впрочем, неудивительно — сам у матери на иждивении, лось такой... Если камень правильный выберу, с собой отдадите?

— А то! — сказал Кручина. — У нас без обману! Только...

— Заткнись, ботало! — рыкнул Олекса.

Что бы такое выбрать? И что хотел сказать Кручина? Ход под "бескорыстие" провалился с треском, хорошо — сразу не пришибли. "Ищи! Ищи, браток!" — взмолился Ярослав к самому себе. Жить хотелось чертовски, а главное, любопытство заело. Что ж это за Спящие, ради которых порядочных людей норовят со свету сжить?! Вот бы со Стойчо посоветоваться.

Ему вдруг до стона захотелось увидеть своих кремневых побратимов. Они-то, небось, выбрали бы с закрытыми глазами. Его внимание сразу привлек не очень большой, в сравнении с другими, солнечно-желтый округлый камень. Ярослав дважды брал его в руки; любовался его живым светом, гладил нежданно холодную поверхность. "Будто Сварог, — мелькнуло в мозгу. — Вот бы подарочек нашим сделать! Из такого можно шутя семь вставок для перстня вырезать. А что? Сделать перстенек, да и подарить Сварогу. Ну, Лугу, на худой конец, если Сам не явится... "

К другим камням душа почему-то не лежала. В этой пещере, где поселилась глухая угроза, хотелось чего-то напоминающего тихий денек. Он еще раз зарылся в драгоценную свалку, пытаясь применить в дело довольно богатый в последнее время интеллектуально-ассоциативный багаж, но на ум ничего не шло! Ярослав снова потянулся к солнечному камню.

— Эй, душегубы! — окликнул он волхвов. — Вы последнее желание обреченного выполняете, или как?

— Да! — заорал Кручина.

Дубовый посох молниеносно крутанулся в воздухе и с треском сломался о спину

Степана.

— Ох, мама! — простонал здоровяк.

— Абдарат, — сказал Ярослав, сжимая в обеих ладонях тихо сияющий овал, — передайте его Чаупье, пусть сделает перстни для Семерых. Свой перстень завещаю вам. Извинитесь за меня перед Викой, а маме соврите что-нибудь. Ну, душегубы, встречайте! — и перешагнул порог.

— У-у-ра-а! — проревел Степан и облапил ведуна с таким пылом, что тот изготовился к неминуемой смерти.

— Вот же чертяка! Как угадал, скажи!

— Отпусти меня, медведь ненормальный! — засипел Ярослав. — Задавишь ведь!