Но Седой успокоил, увидев мой вопросительный взгляд:
— Это драконы прилетели.
— Ну, сейчас начнётся! — Пашка даже поудобнее устроился на своём валуне.
Как ни странно, он оказался прав. Проблемы начались ещё на подступах к экрану. Площадка оказалась мала для таких гигантов. Погонщики до седьмого пота пытались объяснить бестолковой скотине, как надо расположить свой необъёмный фюзеляж, чтобы потом протиснуться в светящийся проём. Заход на посадку приходилось проделывать по нескольку раз, пока желаемый результат, хоть и с горем пополам, но был достигнут. Для этого пришлось в срочном порядке оттащить драгоценный труп подальше от "взлётно-посадочной полосы", которую теперь изображал несчастный пятачок, на котором мы все ютились.
— Одного не пойму, — дребезжал ядовитый Пашка, — чего они с этой вонючей бабушкой так нянчатся? Ну втащили бы её на ту сторону, притулили куда-нибудь под кустик, да и дело с концом! Щас эти толстозадые заденут драгоценный катафалк и не будет у них никакого Мавзолея.
И опять Пашка оказался прав. Не успел он закрыть рот, как очередная скотина с разбегу саданула хвостом по импровизированному постаменту, на котором покоилось разлагающееся тело Мелисы. Естественно, труп аккуратно был размазан по стенке. Поднялся невообразимый крик! Если до этого события шумовой фон мигрирующего населения как-то можно было переносить, то теперь это было выше всяких сил. Досталось бедному погонщику по первое число! Экзекуция происходила не отходя от кассы в жуткой тесноте и давке. Я даже пожалел Седого. Каково ему было управлять этой неистовствующей толпой.
— "Остались от козлика рожки да ножки"! — резюмировал "пророк". — А я вам что говорил?! А?! Теперь её со стенок будут соскребать!
Игорь только морщился, как от зубной боли:
— Пусть сами своё дерьмо вылизывают. Тебе-то что?
— Ну тормоза же первостатейные! Нет, чтоб умных людей послушать! Я же говорил!
— А они тебя так сразу и поняли! Ты ж по ихнему — ни бельмеса.
— Своя голова-то на что?
Короче, вышла непредвиденная задержка. Пока распределяли обязанности, кому выполнять почётное задание собирать то, что осталось от "козлика", поток миграции пришёл в совершенный хаос. Каждому проходящему было любопытно, что ж там такое стряслось? Они привставали на цыпочки, пытаясь заглянуть через головы, даже подпрыгивали. Но места в партере были плотно заняты и "на галёрке" только строили предположения, кого там так отчаянно мутузят?
Второй акт представления начался, когда одна из крупногабаритных животин наотрез отказалась переступить светящийся порог. Она вставала на дыбы, пятилась назад, тесня своим утыканным шипами телом всю честную компанию мигрантов. Я уже сильно жалел, что позволил аборигенам проворачивать такое опасное мероприятие. Можете себе представить весь кайф происходящего: шум, крики, рёв испуганной скотины — и всё это в полумраке, в неверном свете факелов. От костра остались только чёрные головёшки. Единственным стабильным источником света был мир за пределами экрана. Там в тот момент одно солнце только карабкалось к зениту, а другое уже клонилось к закату. Вот оно-то и бросало кроваво-красный отсвет на происходящее с этой стороны, придавая ему прямо-таки инфернальный колорит!
— Вовчик, может, вмешаешься? — с тревогой в голосе прокричал мне Пашка. — Чует моя задница: добром это не кончится!
Я пожал плечами:
— А чем я могу помочь? Здесь браслет не помощник. Тут бы нам самим уцелеть!
Поле браслетов до этого уже приняло на себя несколько чувствительных ударов. Иначе нас, как и Мелису, давно бы размазало по камням. Зверюги от электрических ударов ещё пуще взбеленились и яростно молотили шипастыми хвостами налево и направо. Каменистая почва крупно вздрагивала под многотонными тушами драконов.
Помогай тронул меня за плечо:
— Моя хочет говорить на дракон.
Я сразу понял, что он собирался сделать и согласно кивнул:
— Давай, Помогаюшка, уводи их отсюда. Иначе нам вовек не управиться.
Тот слегка показал свои острые зубы и прикрыл веки. Некоторое время результата от его усилий заметно не было. Толстозадые создания передавили уже немало народу, когда вдруг, как по команде, разом успокоились и гуськом, друг за другом двинулись в предусмотрительно раздвинутый для них проём.
— Однако, силён, бродяга! — восторженно цыкнул Пашка, краем глаза наблюдавший за медитацией Помогая. — Что б мы без тебя делали?! Теперь этих, — он показал на жмущихся к каменным стенам аборигенов, — тоже по быстрому туда отправь! Надоел этот балаган до смерти!
Но Помогай пожал плечами:
— Моя не может. Нет такая закон.
— Чего? — не расслышал тот.
— Он не может нарушить закон, — вступился я.
— Ах, ну да! — тут же скривился неблагодарный "пророк". — Принципы у нас!
Помогай вопросительно воззрился на него.
— Пашка уважает твой закон, — поспешил я сгладить грубую выходку.
— О да! — осклабился ничего не понявший "грубиян". — Пашка очень уважает твоя закон! Так уважает, дарагой, что даже кущить не может! Вах, как уважает!
Пока мы таким образом коротали время, последний из драконов втянул свой хвост на ту сторону. Вздохнули с облегчением не только мы. Аборигены тоже радостно загомонили, восхваляя искусных погонщиков и, подхватив свои многочисленные пожитки, тоже ринулись следом за основной массой.
— А их не так уж и мало! — заметил Игорь.
Я согласился. Мне тоже сгоряча показалось, что их остались жалкие крохи. А народ всё валил и конца-краю видно не было. Если я не ошибаюсь, то перед нами уже продефилировали тысяч пять. А то как бы и не больше.
— Слышь, уважаемый! — обратился Игорь к Седому, когда тот вновь нарисовался возле нас. — А где же те отвязные дамы, что спёрли наш лимузин? Сколько смотрю, эти домохозяйки с пожитками мало на них похожи.
Когда я перевёл тому вопрос, он только заинтересованно посмотрел:
— О ком речь? Какие женщины?
Я вкратце поведал ему, как нас приветливо встретили амазонки сразу после прибытия в их мир. Седой внимательно выслушал и пожал плечами:
— Не знаю. А далеко это отсюда?
— Часа два-три на драконах летели.
Седой удивлённо выпучил глаза, а Пашка встрял, не дав тому высказаться:
— Та ну, на фиг! Полдня летели! Я задубел тогда, как цуцик!
Я, видимо, незаметно для себя, стал отвечать Седому вслух.
— Паш, задубеть можно и за пять минут. Тем более — при нашей-то подготовке.
— А чем тебя наша подготовка не устраивает?
Игорь фыркнул, а я покачал головой:
— Сунулись, будто на курорт. Даже одеждой не озаботились.
— Ну да, ну да... — задумчиво согласился тот. — Тулупчик точно не помешал бы. Да только прошли те времена.
— Это почему же?
— Ну как "почему"? Раньше-то как было? "Вовчик! Вынь да положь!" И Вовчик вынул и положил. А теперь нет того Вовчика. Одно МЧС золотопогонное.
Я даже рассмеялся:
— Ничего они не "прошли"! Сейчас всю команду отправим по назначению и рванём домой.
— Да неужто? — всплеснул Пашка руками. — А я уж грешным делом...
— Полагаешь, меня туда не тянет? Не к кому?
— А как же Санёк? — опять подступился Игорь. — Бросим?
— За кого ты меня принимаешь?! — вдруг вспыхнул я.
— Ну, а всё-таки?
Я подавил в себе всплеск негодования и холодно пояснил:
— Дома у меня, то бишь у браслета, больше возможностей. Прокрутим по времени туда-сюда, посмотрим, что можно сделать...
— А на кой... д-деревянный... мы сюда-то припёрлись? Можно было сразу, не слезая с печи...
— Да кто ж знал-то?! — взбрыкнул я. — По-моему, это первейшее дело: стряслась беда — беги на выручку! Разве не так?
— Так-то оно так... Да как-то всё бестолково, непродуманно...
— Предложи! — вконец обозлился я. — Предложи! Ну? Что? Слабо? Критиковать-то — оно легче всего! Например, случись с тобой беда, я бы так же, не раздумывая, ринулся на выручку! А потом бы уже соображать начал: логично это или нет! Думаешь, мне самому нравится, что у нас получается? Представь себе — нет!
Я отвернулся от него и стал смотреть на пейзаж по ту сторону экрана, стараясь взять себя в руки. Спутники мои притихли и некоторое время их было не слышно. Шумел только людской поток. Потом я почувствовал, что кто-то тянет меня за рукав. Я оглянулся. Игорь смотрел, как побитая собака:
— Прости дурака...
Я тяжело вздохнул:
— Ладно... Проехали...
А Пашка тут же обрадованно ввернул:
— Вот такая, понимаешь, за-го-гу-лина!
Седой наклонился ко мне:
— Я могу чем-то помочь? Нехорошо, когда боги ссорятся.
— Уводи побыстрее своих людей, — дёрнул я подбородком в сторону экрана. — Больше ничем. Много вас ещё?
Он посмотрел в темноту за пределы площадки и кому-то крикнул:
— Даньяр своих привёл?
Я не разобрал, что ему ответили, только он недовольно поморщился:
— Ну сказал же... — И он пошёл на голос, бросив мне через плечо: — Я скоро...
Опять потекли томительные минуты ожидания.
— Глянь-ка, — указал Пашка в угол, где сопели от усердия особо доверенные лица. — Бабушку-то нашу отскребли от асфальта! О! Чую! Настаёт самый главный момент!
Но в этот раз интуиция ему явно изменила. Фанфары не прозвучали и торжество не состоялось. Аборигены просто завернули в тёмную ткань горшок, куда упаковали "бабушку" и тихо ушли за пределы экрана.
— Бли-и-ин! — скособочило нашего "пророка". — Хучь бы слезу пустили напоследок. Мол, жила, верой и правдой служила!.. Прощайте, мол, сады и огороды!.. Э-эх! — махнул он безнадёжно. — Одно слово — "колхозники"!
— Сами-то слиняли, а запах остался, — хмыкнул Игорь.
— Видать, в назидание потомкам!
Ждать долго не пришлось. К тому времени, когда вернулся Седой, толпа сильно поредела. Мимо нас, опасливо оглядываясь, проскальзывали какие-то серые тени сверкая белками глаз. Привратники из числа охраны Седого, которых он снарядил стоять у кромки экрана для указания направления разношёрстной толпе, поторапливали отставших, призывно махая руками и всем своим видом выказывая нетерпение.
Седой появился в сопровождении четырёх дюжих молодцов, которые тащили на себе довольно тяжёлые с виду носилки. Сам Седой подволакивал ногу и вёл за руку ту самую девчушку, что я так неудачно спугнул перед самым расстрелом. А, может, оно и к лучшему? Неизвестно, осталась ли она в живых после той мясорубки несколько минут спустя после её бегства? Может, именно моё вмешательство и спасло ей жизнь. Нет, как говорится, худа без добра. Поди знай, что мною двигало в тот момент. Как будто наитие какое...
— Что с тобой? — обратился я к Седому.
Он только отмахнулся:
— Ничего серьёзного. Лигирда напала.
— А кто это?
Он удивлённо посмотрел на меня, не шучу ли я?
— Червяк такой. В скалах живёт.
Я поёжился:
— И много их тут?
— Да какая разница? — пожал он плечами. — Они не опасны.
— Ну да! А нога?
— Она защищалась. Я наступил на неё.
Потом он посмотрел на девчушку и сказал мне:
— Это последние люди. Больше никого нет. Спасибо тебе! — И он согнулся в поклоне, приложив свободную руку к груди. Потом выпрямился, опять мельком глянул на спутницу и произнёс: — Прощай. О тебе у нас будут слагать легенды.
— Ну! Это уж совсем лишнее, — покраснел я. Хорошо, что Пашка с Игорем не понимали его речь! — Счастливо вам обосноваться на новом месте!
Седой улыбнулся и потянул за собой девчушку, которая всё это время молча смотрела на меня во все глаза. Мужики с носилками проследовали за ними в полном молчании.
Они переступили через кромку экрана, и я дал Сезаму отбой. Экран схлопнулся и мы оказались в кромешной темноте. Только ветер трепал наши одежды и волосы. И запах никуда не делся.
— Ну вот! — послышался недовольный Пашкин голос. — Как у негра в заднице! Хоть бы один догадался нам свой факел оставить! Ну, народ!
18. Возвращение
— Бабуля отбросила кони, а сюрпризы-то продолжаются!.. — Пашка с любопытством косился на меня. — Может, нам не ту бабулю подбросили?! А мы и уши развесили!.. Наша-то не так воняла!.. Только прыгала, аки блоха подковёрная!..
Терзаемые ураганным ветром, мы стояли на краю обрыва и пялились в пропасть. Буквально несколько часов назад браслет показывал нам, что на этом месте была более-менее ровная площадка, на которую мы так самонадеянно десантировались в этот мир. И теперь тот же браслет утверждает, что точка перехода в наш мир находится в пяти метрах от обрыва! То есть — прямо в воздухе!
— Говорил же, трусы надо было на палке повесить! — прокричал Игорь. — Теперь не маялись бы, гадаючи, у кого из нас крыша едет: у браслета твоего, или у нас!
Разговаривать можно было только так. И то не всё разберёшь.
— Где бы они щас были, трусы твои при таком-то ветре? — фыркнул Пашка. — В каком-нибудь местном Занзибаре-Калахаре!
Но Игорь, похоже, не расслышал.
— Чего молчишь? — крикнул он мне на ухо. — Как уходить будем?
Я пожал плечами:
— Понятия не имею...
— Давай хоть спрячемся куда-нибудь, что ли?! — с другой стороны заорал Пашка. — А то этот грёбаный сквознячок спит и видит, как бы нас летать научить! Да и тряхануть опять может! Скала-то, видишь, не выдержала критики!
После непродолжительных поисков, мы укрылись за группой оплавленных булыжников, приткнувшихся к такой же оплывшей скале. Здесь ветер хоть и не оставил нас в покое, но был уже не так настырен.
— Ну что, господа хорошие? — начал Пашка импровизированный совет. — Похоже, нет нам отседова никакого ходу-выходу? Застряли, мать его яти!..
— Моя такой не думай, — подал голос молчавший до этих пор Помогай.
— Да ну? — подался к нему Пашка, преувеличенно изображая внимание. — Поделись, поделись, какой-такой твоя-моя думай?
Я незаметно толкнул его в бок: не юродствуй.
— Моя думай, уходить можно тута здеся.
— Ага-ага! — с готовностью закивал Пашка. — Как раз к пенсии внуков поспеем!
Помогай недоумённо завертел головой:
— Какой такая пенсий? Какая поют?
— Да-да, самое время песни петь! — цыкнул Пашка и отвернулся.
Я пришёл на выручку Помогаю:
— Ты помнишь о том, что уходить надо в той же точке, где и прошли сюда?
— Моя помнишь. Моя думай не страшно.
— Ну конечно! — фыркнул Пашка. — Нам терять нечего! Особенно тебе!
— Паш! — осадил я его. — Хватит! Всем плохо. Не надо на других зло срывать.
Он подскочил и скрылся за гладким боком валуна.
— Ты куда?
— В сказку! — донеслось оттуда недовольное.
— А всё-таки?..
— Да до ветру...
— А... Ну-ну... Этого добра здесь... Так что ты хотел сказать? — повернулся я к Помогаю.
— Моя говорил на браслет. Она сказал, где земля кончай, время много не ходи.
Я потряс головой, соображая:
— Если мы уйдём прямо с обрыва, то временной разрыв будет маленьким?
— Интересно бы знать, насколько он будет "маленьким", — хмуро поинтересовался Игорь.
— Да года три, — высунул голову из-за поворота Пашка, заправляя рубашку в штаны — если не больше!
— Два раза два рука, — спокойно ответил Помогай. И уточнил: — Мой рука.
