вавилон 5

месте.

А что касается того, что мне от вас нужно, Вир, то я всего лишь требую

от вас того, на что вы способны. Ни больше и ни меньше.

Он чуть поклонился, а потом направился к двери.

— Подождите! — окликнул его Вир, но дверь уже захлопнулась за молодым

техномагом. Вир последовал за ним: дверь почти сразу открылась... но Вир

почему-то не удивился, увидев, что Кейн исчез.

В эту минуту Вир не был уверен в том, кого он больше всего ненавидел:

Кейна, Мэриел, дракха или себя.

Он вернулся в свою каюту и уселся на кровати. Подумал о прикосновении

ее теплого тела. Было ли в их отношениях хоть что-нибудь, чем она искренне

наслаждалась? Или все это было притворством? Испытывала ли она хоть малейшие

угрызения совести оттого, что ей приходилось делать? И что он скажет ей,

когда она вернется? Она придет, ожидая, что все будет как прежде, не зная о

том, что все изменилось. Если он заведет об этом речь, то она наверняка

будет все отрицать. Возможно, она начнет оправдываться, но все это будет

ложью. А быть может...

Нет. Нет, все это было правдой. Потому что чем больше Вир думал об

этом, тем больше чувствовал, что в этом гораздо больше смысла, нежели в том,

что такая женщина могла потерять голову от такого, как он.

Вир абсолютно не представлял, что ему делать дальше. Он в отчаянии

чувствовал, что ему необходимо хоть с кем-нибудь об этом поговорить, но

никого не было. Все, кому он мог хоть немного доверять, были далеко.

В эту ночь он так и не смог заснуть, и это было неудивительно. На

следующее утро он автоматически оделся. Вышел в коридор, столкнулся с двумя

послами, которые учтиво спросили про Мэриел, глядя на него с улыбкой,

которую он ранее принимал за искреннюю. Но теперь он увидел в этом насмешку.

Он развернулся и пошел обратно в свою каюту.

Он уселся на кушетку, дрожа от ярости и негодования, а потом

разрыдался. Это было не по-мужски, это было неподобающе, но сейчас он был

наедине с собой и не беспокоился о таких вещах. Вир обхватил руками подушку

и рыдал, уткнувшись в нее, чувствуя, будто в эту подушку изливается его

душа. Выплескивая свое горе и одиночество, он совершенно обессилел. Только

он начинал думать, что он больше не может так продолжать, новый приступ

рыданий охватывал его, и он снова начинал плакать. Когда же, наконец, он

излил все свое горе и жалость к себе, то обнаружил, что день подошел к

концу.

У него осталось лишь холодная и жгучая жажда мести. Ему захотелось

отомстить тем темным силам, которые год за годом отравляли ему жизнь. Он был

не в силах предотвратить появление кораблей Теней над Примой Центавра. Он

видел, как Лондо постепенно скатывается во тьму, из которой не было пути

назад, и он был бессилен это остановить. И ему пришлось пережить свой

собственный ад, когда он обагрил свои руки кровью императора.

Вир снова подумал о Мэриел. При одной мысли о ней он приходил в

бешенство. Обычно он быстро успокаивался. Жизнь, как ему всегда казалось,

была слишком коротка, чтобы тратить ее на размышления о мести. Но теперь все

было иначе. Сейчас это было личное, рана была слишком глубока. Теперь кто-то

или что-то должны были поплатиться за то, что они сделали с ним. Возможно,

впервые в жизни Вир не думал о себе. Хотя он по-прежнему испытывал жалость к

себе, теперь это чувство преобразовалось в что-то иное. Он не был подавлен.

Наоборот, он совершенно не беспокоился о себе. Теперь у него появилось

отношение, которое, как он подозревал, будет служить ему многие месяцы, а

возможно, и годы. Он не стремился к смерти, но и не цеплялся за жизнь. Месть

затмила в нем инстинкт самосохранения.

Вир поднялся, обратив свое внимание на компьютерный терминал. Проверил

расписание и увидел, что утром следующего дня на Приму Центавра улетает

транспортник. Он сказал себе, что такое совпадение — явный признак того, что

он стоит на верном пути.

Вир улегся в постель, твердо уверенный в том, что никогда больше не

сможет заснуть. К его удивлению, он заснул немедленно.

На следующее утро он отправился прямо в доки, шагая, как слепой, не

глядя по сторонам, почти не узнавая тех, мимо кого он проходил, даже если те

с ним здоровались. Он купил билет в один конец до Примы Центавра, размышляя

о том, что может случиться и так, что он никогда больше не вернется на

"Вавилон 5". И пришел к выводу о том, что это ему совершенно безразлично.

Уезжая с "Вавилона 5" , Вир не заметил, что за ним следил Кейн. Он

также не заметил еще две одинаково одетые фигуры, стоявшие рядом с Кейном:

мужчину и женщину.

— Ты затеял опасную игру, — произнесла женщина, — И втянул в нее Вира.

Он даже не понимает, с чем имеет дело.

— Так же, как и мы, — ответил Кейн.

— Но у нас, по крайней мере, есть хоть слабое представление об этом. А

у него нет ничего, кроме той жалкой информации, которую ты ему дал.

— Это необходимо сделать.

— Мне это не по нраву, — решительно сказала женщина.

Мужчина, стоявший рядом с ней, усмехнулся.

— Тебе все не по нраву, Гвинн. Но Кейн, по крайней мере, начал

действовать.

— Может быть и так. Нам остается только уповать на лучшее, — ответила

женщина, которую звали Гвинн, — и надеяться на то, что мы не поджаримся на

том же самом огне, который раздуем.

Обычно время, проводимое в космическом полете, казалось Виру вечностью.

Он недолюбливал подобные путешествия и всегда сидел на крайнем сидении,

ожидая, что что-нибудь пойдет не так: или прогнутся переборки, или начнется

утечка воздуха, или сломаются двигатели, или произойдет еще какая-нибудь

катастрофа. Вир всегда беспокоился оттого, что их окружает безжалостный

вакуум, и что между ним и ужасной смертью стоит весьма тонкая оболочка

корабля. Но сейчас все было по-другому

Он был поглощен мыслями о том, чем он займется по прибытию на Приму

Центавра.

К сожалению, он на самом деле не знал, что ему делать дальше. Он не был

уверен в том, удастся ли ему подступиться к Лондо, сумеет ли он справиться с

дракхом, или удастся ли ему вообще хоть что-нибудь сделать. Эти, и многие

другие мысли вертелись в его голове.

Когда он прибыл в космопорт Примы Центавра, его никто не встретил, и

это было здорово. Он никому не сообщил о своем прибытии. Вир хотел, чтобы

его прибытие стало сюрпризом. И он действительно собирался сделать сюрприз.

Ему хотелось, чтобы его действия и передвижения были непредсказуемыми.

Со временем он понял, что мало кому может по-настоящему довериться.

Виру очень хотелось довериться Лондо, но вряд ли он был способен на столь

фамильярное отношение к императору.

Но он не мог верить начинающему техномагу. Его первая встреча с

техномагами, произошедшая на "Вавилоне 5" во время их великого исхода,

привела его к мысли о том, что все они просто обманщики. Ужасные иллюзии,

создаваемые ими, все эти чудовища, от которых у Вира стыла кровь в жилах, до

сих пор преследовали его в ночных кошмарах.

Общество техномагов имело свои собственные мотивы и цели. Нельзя было

исключать возможность того, что Кейн все это подстроил. Взять, к примеру,

дракха. То, что было показано Виру, было таким недолгим, таким

незначительным, что Виру было очень трудно представить, чего стоит ждать от

Кейна. Он мог все подделать, включая одежду, чтобы заставить Вира приехать

на Приму Центавра, по причинам, о которых можно было только гадать. Может

быть, все, что касалось Мэриел, тоже было ложью...

Нет. Нет. Виру определенно так не казалось. Чем дальше он отходил от

"Вавилона 5", от арены, которую они вместе делили, тем больше в этом

убеждался.

По прибытии во дворец Вир был встречен вежливым удивлением личной

охраны Лондо. Его проводили в приемную, где он сидел, ожидая своей очереди.

— Если бы нас известили о вашем прибытии, то вас бы приняли быстрее, —

объяснили Виру. Он лишь пожал плечами в ответ. Ему было все равно.

Пока он сидел там, он постоянно думал о Мэриел. Ее образ все время

стоял перед его мысленным взором, и он не мог от этого отделаться. Зато он

решил, как ему поступить. Он представил ее лицо, презрительно намыленное, и

начал мысленно стирать его: черточку за черточкой. Вырвал глаза, уничтожил

нос, зубы, язык — все, — пока на месте, которое так долго занимала эта

женщина, не осталась пустота.

И, когда она исчезла, — или, по крайней мере, когда он поверил в ее

исчезновение, — Вир кое-что окончательно осознал. Он понял, что этого больше

не повторится, он никогда больше не увидит жену Лондо Моллари.

Дверь в приемную распахнулась... Вир автоматически начал вставать. Он

уже поднялся наполовину, а потом замер в этой позе.

В дверях стоял вовсе не Лондо. Это была миниатюрная круглолицая

центаврианка, ее губы неодобрительно скривились, она глядела на него холодно

и строго.

— А вы похудели, Вир. У вас истощенный вид. Вам нужно что-нибудь

есть, — произнесла Тимов, дочь Алгула, жена Лондо Моллари.

В этом миг Вир всерьез задумался о том, не стоит ли ему отгрызть

онемевшие ноги по самые колени, лишь бы только удрать.

Слухи о раскопках начали постепенно распространяться.

Конечно, все это были лишь догадки. Все знали эти истории. Но никто не

воспринимал их всерьез, по-настоящему всерьез. Об этом спорили каждый вечер,

но в первые дни раскопок эти споры были похожи на смех детей, ночующих на

свежем воздухе.

Но прошло время, и появилось ощущение, что они к чему-то приближаются.

Никто не знал, что это было, но все чувствовали это. Это чувствовалось в

самом воздухе, и даже те, кто всегда отличались трезвым складом ума и

никогда раньше не верили в подобные вещи, начали думать, что это место было

проклятым.

Потом начались эти загадочные исчезновения рабочих. Когда пропал один,

никто ничего не заподозрил. Но в течение последующих месяцев исчезло еще

несколько рабочих. Первого просто вычеркнули из списков, решив, что он,

скорей всего, сбежал. Но у прочих рабочих явно не было никакого повода для

отъезда. Фактически, один из них, парень по имени Нол, как раз перед

исчезновением говорил о том, что эти раскопки — лучшее, что он когда-либо

раньше встречал. Они дали ему возможность удрать от жены, которую он больше

не мог выносить, от детей, которых он не понимал, и от жизни, от которой он

получал лишь раздражение. Поэтому его исчезновение вызвало всеобщее

недоумение и пересуды.

В общем, никто не знал, что происходит. Начались разговоры и короткие

обсуждения этих массовых исчезновений, но представители Министерства

Внутренней Безопасности, прослышав об этом, приказали прекратить подобные

речи среди рабочих. И все-таки, ради собственной безопасности, рабочие

начали передвигаться группами по трое и более, и никогда не ходили в

одиночку, стараясь избегать тех мест, которые располагались за пределами

раскопок.

Также они стали проводить больше времени в городе. Забавно, но раньше о

вряд ли можно было так его назвать. Но, из-за последующего увеличения

жителей это поселение выросло в небольшой промышленный городок. Время от

времени там появлялись странные путешественники, но большинство из них были

обычными местными голодранцами. По крайней мере, они были настолько

обычными, насколько можно было считать, учитывая вышеупомянутые настроения,

овладевшие всеми.

Тем временем, раскопки все сильнее приближались к тому, что было

спрятано и забыто тысячу лет назад...

Глава 19

За два года до того, как Вир столкнулся с Тимов, Лондо Моллари взглянул

на лицо своего камердинера Дансени, который торопливо ворвался в тронный

зал, и сразу же обо всем догадался.

— Она ведь здесь, не так ли? — вот все, что произнес Лондо.

Дансени просто кивнул. Он долгое время выполнял для Лондо самые

разнообразные поручения, но никогда не испытывал страха от того, что ему

поручал Лондо. Но теперь он выглядел совершенно сбитым с толку, чуть ли не

испуганным, и это дало Лондо понять, что прибыл маленький кошмар в лице

Тимов.

Лондо тяжело вздохнул. Он знал, что это когда-нибудь произойдет. Он

просто не знал, когда именно это случится.

В каком-то отношении это напоминало смерть. Хотя, нет: на самом деле он

имел ясное представление о том, на что это будет похоже и когда это

случится. Это навело его на мысль о том, что Тимов более непредсказуема и

гораздо страшнее, чем смерть. Возможно, ее бы заинтересовала эта мысль, —

подумал Лондо.

— Пусть войдет, — это было все, что мог сказать Лондо. Камердинер

удовлетворенно кивнул. Лондо легко мог понять причину. Видимо, последнее,

чего хотел бедный малый — это вернуться к Тимов и сообщить ей о том, что у

императора нет времени для того, чтобы ее принять.

Спустя мгновение внутрь ворвалась Тимов, с явным презрением оглядывая

тронный зал, как будто она пыталась выяснить, как лучше его отремонтировать.

Затем она уставилась на Лондо.

— Здесь просто ужасные гардины. Тебе нужно больше света.

— Я так и знал, — пробормотал Лондо.

— Что?

— "Что" — определенно, этот вопрос бежит впереди нас, Тимов. Например:

"Что ты здесь делаешь?"

— И это все, что я слышу от тебя, Лондо? Грубый допрос? Волны

враждебности? А ведь я все-таки твоя жена.

— Да. Ты моя жена. Но я, — произнес Лондо, встав с трона, — твой

император. И ты должна относиться ко мне с должным уважением, как подобает

приличной женщине в присутствии высшего представителя власти на Приме

Центавра.

— Ох, подумаешь, — презрительно ответила Тимов.

Но Лондо шагнул с трона и медленно приблизился к ней.

— Преклони колено, женщина. Если бы ты сказала такое при императоре

Картажье, он бы немедленно отрубил тебе голову. Ты должна опуститься на

колени в моем присутствии и открывать рот только тогда, когда я позволю тебе

говорить, и повиноваться моим приказам, иначе, клянусь Великим Создателем...

я выгоню тебя и немедленно казню, а твоя голова будет насажена на кол в

качестве предупреждения другим непослушным женам! Ты поняла меня?!

Но Тимов даже не шелохнулась. Ее лицо оказалось всего в нескольких

дюймах от его лица. Потом она вынула из рукава носовой платок и вытерла

правый уголок рта.

— Что ты делаешь? — спросил Лондо.

— Ты плюнул мне прямо сюда. Вот, еще осталось.

Лондо просто не мог в это поверить. Он чувствовал, что попал в какой-то

кошмарный сон.

— Ты что, совсем спятила? Ты разве не слышала то, что я тебе сказал?

— Да. Если ты хочешь приказать гвардейцам войти и вывести меня отсюда,