Изольда Великолепная. Общий файл. Главы 1-38

Кайя кивнул: он говорил себе то же самое. Почти этими же словами. Но время шло, а Изольда не возвращалась. Он ведь звал. Каждый день звал, уговаривал, требовал, кажется, однажды угрожал. Она не слышала. Или и вправду не боялась?

— Там... ее уже похоронили?

— Да. И Тайный Совет очень желает видеть тебя. Им нужна ясность.

Кайя не оставят в покое. И они имеют право знать.

— Я посижу с ней, — предложил Урфин. — А ты кинь старым мудакам кость. Пусть грызутся себе... и к дяде загляни. Он волнуется.

Уйти? Ненадолго. Оставить одну? Не одну — с Урфином. Он надежен и... если он не причастен. Надо решать. Верить? Нет?

— Одеяло спадает, — Кайя отошел от кровати. — И тогда она мерзнет. Можешь почитать что-нибудь. Правда, я не знаю, слышит ли она.

Если бы слышала, то вернулась бы. Наверное.

Книга лежала на столе, и Урфин перевернув, прочел заглавие. "Основы фортификационного оборудования местности".

— Гм, увлекательно, должно быть... — это уже насмешка, но не обидная. И Кайя признается:

— Я пробовал читать стихи, но засыпаю.

— Может, не от стихов, а просто потому, что надо поспать?

Он прав, Кайя спал урывками, всякий раз боясь пропустить тот момент, когда Изольда очнется. Или уйдет насовсем.

— Иди уже, — Урфин раскрыл книгу и тут же закрыл. — Давай я лучше приберусь, а то опять развел свинарню...

Каменный зал, вырубленный некогда в теле скалы, был холоден. Пожалуй, дядя мог бы устроить здесь еще одну мертвецкую, для которой и льда не понадобилось бы. Единственный камин, слишком маленький для помещения столь просторного, чадил. Дым поднимался к куполообразному потолку, скрывая трещины и проржавелые штыри, в которых некогда крепились факелы.

Тайный Совет собрался в на редкость полном составе. Одиннадцать из двенадцати благородных мормэров. Лорд-канцлер все еще отсутствовал, и это обстоятельство весьма порадовала Кайя.

Надо бы почаще усылать, благо, гарнизонов в протекторате много...

— Доброго дня, — Кайя занял место во главе стола.

Вырубленный из камня, тот был крайне неудобен, хотя и выглядел внушительно. Поговаривали, что некогда совещания проходили эмоционально, и советники не гнушались мебель рубить, оттого пришлось сделать стол попрочнее.

— Мы рады, наконец, увидеть вас, Ваша Светлость, — произнес лорд-казначей без особой радости в голосе.

Дядя, как обычно, скрывался в тени и канделябр с семеркой свечей отодвинул подальше. Его кресло с изогнутой спинкой и высокими подлокотниками весьма подходило для игр в прятки. Вот и сейчас виднелся лишь край пышных манжет и дядины пальцы, перебиравшие бусины. Они бесшумно скользили по длинной нити, не сталкиваясь друг с другом. Но лорд-казначей все равно был недоволен. Он морщился всякий раз, когда взгляду его случалось остановиться на Магнусе.

— ...и у нас имеются некоторые вопросы, требующие вашего высочайшего внимания.

Издевается? Нет, почтителен и едва ли ни подобострастен. Хотя все равно издевается. Но сегодня Кайя не в том настроении, чтобы отвечать вежливо.

— Задавайте.

Свечей слишком много, и от рыжих огоньков рябит в глазах. За ними не разглядеть лиц. Парики, кружево, драгоценные камни, роскошные ткани... не лица. Никогда не лица. И на другом плане та же шепчущая темнота. Каждый из этих людей достаточно опытен, чтобы запереть эмоции.

— Пожалуй, стоит начать с того крайне неприятного происшествия, — лорд-казначей поднялся, и тень его распласталась на стене, — которое многих смутило.

— Расследование проводится, — сказал Магнус.

— О да, конечно... мы не сомневаемся в том, что расследование будет проведено тщательно и досконально, но хотелось бы узнать...

Эти паузы в речи, что колдобины на дороге. Вроде бы и привыкнуть пора, но Кайя все равно дергается.

-...принимается ли во внимание очевидность возможности совершения данного преступления лицом, обладающим магическими способностями.

— Принимается.

— И мы можем рассчитывать на адекватные меры по отношению к... виновному.

— К виновному — определенно, — бусины замерли на нити. — Я понимаю, к чему вы клоните, любезный мормэр. Вам не терпится нацепить ошейник на одну крайне строптивую шею. Но этого не будет.

— Не слишком ли много берет на себя лорд-дознаватель?

— Не слишком, — ответил за дядю Кайя.

— Ваша Светлость, очевидно, что вы предвзято относитесь к данной истории, тогда как Хаот выразился однозначно: иных магов на листе нет.

— Хаот и раньше не спешил брать на себя ответственность.

Откуда в них эта ненависть, стайная, глухая, совершенно необъяснимая? Урфин никогда и никому не переходил дорогу. Он не претендовал на титулы, не просил земель, не рвался к власти. Может, в этом и причина? Его не понимают и боятся?

— Что ж... в этом случае нам остается лишь надеяться, что Ваша Светлость помнит о своих обязанностях по отношению к подданным. И не допустит повторения сей печальной истории.

— Не допустит, — пообещал Магнус, вновь отпуская жемчужины на привязь поводка.

Кайя в этом уверен не был. Маг все еще на свободе. Тень — в Замке. Изольда больна. Урфин под ударом. А сам он не представляет, что делать.

Лорд-казначей опустился в кресло, предоставляя слово другому. Впрочем, старик Оукли давным-давно говорил лишь то, что в опустошенную маразмом голову вкладывали шептуны Макферсона.

— Мы... — он огляделся, подслеповато щурясь. Некогда могучий, с годами Оукли ссохся, ссутулился, и даже корсет, который он носил под одеждой — полагая, что сие есть тайна — не в силах был исправить осанку. — Мы обеспокоены.

Вторая половина стола молчала.

Неужели в кои-то веки противоборствующие стороны заключили союз? Или те, кто поддерживал Кормаков не смели в отсутствие хозяев рта раскрыть?

— Мы весьма обеспокоены! — подхватил оборванную речь мормэр Грир. Не молод. Не стар. Не беден, но и не богат. Особых заслуг нет. На редкость непримечательная личность. Это даже подозрительно.

Не он ли Тень?

Или кто-то из этой дюжины?

Дядю можно вычеркнуть. Оукли — слишком стар. А вот остальные...

Кэден? Глуповат и жаден. Хватит ли его жадности, чтобы переступить запрет?

Грир? Слишком мало информации.

Макферсон? Или Кормак? Вечные соперники. Стерегут друг друга похлеще сторожевых псов, готовы вырвать глотки, был бы повод. Порох — хороший повод. Стали бы рисковать?

Остальная шестерка. Нокс честолюбив, но беден.

Саммэрлед слишком много внимания уделяет деяниям предков, говорят, каждый день пересчитывает листья на родовом древе.

Токуил... безвольный. Игрок, но не из тех, которые выигрывают. Если бы не каменоломни, которые дают хороший доход, давно бы разорился.

Баллард и Фингол, чьи семьи переплелись корнями столь тесно, что нельзя с уверенностью сказать, где проходит граница между кланами. Работорговцы. И новые законы пришлись им не по вкусу.

А если узнали, кто руку к этим законам приложил?

Хендерсон сам по себе. Лорд-палач редко удостаивает Тайный Совет посещением. Но сегодня пришел. Почему?

— Чем же вы обеспокоены? — ласково поинтересовался Магнус. — Не стесняйтесь. Излагайте, а мы послушаем.

Грир дернулся, а Оукли, выпав из полусна продолжил:

-...обеспокоены здоровьем той... девушки... как ее? Изольды.

Имя подсказали. И удивительное дело, Оукли расслышал его без своей слуховой трубки. Что если маразм его, дряхлость — притворство? Они все здесь умеют притворяться.

— Если ее болезнь действительно серьезна, — Грир вновь пришел на помощь, — то даже в случае излечения нельзя быть уверенным, что болезнь...

Они все хотят ее смерти. Естественный исход. Удобное решение неудобного вопроса. На Урфина не следовало обижаться — правду же сказал.

Только как-то очень обидно.

-...не воспрепятствует в последующем...

Зачем нужен этот Тайный совет?

Равновесие. Соблюдение прав.

Чьих? Эти люди готовы перервать друг другу глотки за малейшую выгоду. Им плевать на Протекторат. Они вспоминают о правах лишь тогда, когда их собственные нарушаются.

-...исполнению ее долга? Гильдия медиков готова составить консилиум, который...

— Этого не будет, — Кайя точно знал, что не подпустит к Изольде никого из тех, кому не доверяет. В первую очередь медиков.

— Кайя, — Макферсон жестом прервал Грира, и тот опустился на стул. Оукли так и остался стоять, веки его были прикрыты и, похоже, что старик дремал. — Я по-человечески понимаю вашу привязанность. Девушка мила. Непосредственна. И даже добра к моей несчастной беспутной дочери. Но это же еще не повод, чтобы жениться на ней.

Добрый Макферсон.

Расчетливый и однажды просчитавшийся. Ингрид достало наглости не возвращаться под заботливое отцовское крыло, но отстаивать право распоряжаться имуществом мужа самой. Знатная была тяжба. И Кайя с превеликим удовольствием вынес решение. Законное. Но с точки зрения Макферсона крайне несправедливое. У них всех здесь свои представления о справедливости.

Лорд-казначей же принял молчание за готовность слушать.

— Дайте ей титул, назначьте содержание... ваш отец умел улаживать подобные конфликты.

— Он умер в сорок два года.

— Печально, — с легкостью согласился Макферсон. — Однако это не повод, чтобы столь безответственно подходить к вопросу, от которого зависит будущее всего Протектората. Позвольте напомнить, Ваша Светлость, что ваш долг...

Эта словесная баталия могла длиться долго. У них у всех явный избыток свободного времени. А Кайя ждут.

— Я знаю, в чем заключается мой долг. Изольда — моя жена. Согласно договору. И по моему желанию. Свадьба состоится в назначенный срок. Надеюсь, что выразился ясно.

Оукли встрепенулся и полуслепым взглядом обвел комнату, кажется, он не понимал, где находится.

— А уверены, что девушка справится? — Макферсон не собирался отступать. Неужели они все не видят, что Кайя больше не семнадцать? Тогда Совет был нужен. Тогда он не знал, что ему делать. С Замком. С дядей, который обезумел от крови. С Урфином. Со всем этим растреклятым Протекторатом, разваливавшимся на части.

— Что однажды она не опозорит вас? И не заставит выбирать между вашим к ней чувством и долгом? Хватит ли совести сделать правильный выбор, Ваша Светлость?

— Вы подрядились прорицать? — дядя вмешался вовремя.

— О, здесь не нужен дар прорицателя. Опыта хватит.

Кайя разжал руку. На каменном краю остались отпечатки пальцев. Похоже, стол был не столь прочен, как казалось.

— Этот Совет, — Кайя поднялся, — существует лишь потому, что когда-то я действительно получал здесь разумные советы. Однако сейчас я не вижу в нем пользы. С сегодняшнего дня Тайный Совет распущен. Все возникающие вопросы будут решаться в обычном порядке.

— Что ж, — Макферсон поднялся первым. — Из-за женщин творили и куда большие глупости. Надеюсь, Кайя, ваша обойдется вам не слишком дорого.

Они покидали Каменный зал один за другим, неспешно, сохраняя достоинство. И когда за стариком Оукли — он ходил слишком медленно — закрылась дверь, дядя произнес:

— Неужели я дожил до этого счастливого момента? Ты учишься рычать, мой мальчик.

— Я поступил правильно?

В груди клекотала ярость. И Кайя пришлось сделать усилие, чтобы не допустить всплеска. Гранитные стены — надежная защита, но все же...

— Ты как-то поступил. А правильно или нет — время покажет.

— Почему у меня ощущение, что я среди врагов?

Дядя пожал плечами:

— Потому что здесь у тебя друзей точно нет.

Это верно. Когда-то Кайя все представлялось иначе. Здесь — свои. Там — чужие. С чужими воюют и все довольно просто. Воевать вообще просто, когда понятно, где враг.

— Как она?

— Спит. И... — Кайя со вздохом вынужден был признать. — Возможно, Макферсон прав. Она не справится.

— Подойди-ка сюда, дорогой племянничек. И наклонись. Скажу кое-что.

Рука дяди не утратила былой крепости. Подзатыльник вышел звонким.

— За что?!

— За дурость, — Магнус потер покрасневшую ладонь. — Запомни. Они все будут смотреть на тебя. И если ты начнешь в ней сомневаться — утопят. Радостно. С визгом. Если допустишь такое — вычеркну из Родовой книги. Ясно?

Дядя определенно не шутил.

Глава 27. Пробуждение

Стоит разок умереть и приоритеты тут же меняются.

Из откровений мошенника, которого трижды вешали и дважды топили, записанных перед восхождением на плаху.

Я лежала на спине, раскинув руки. И река несла меня... несла, несла... долго так несла. Мне, честно говоря, и лежать надоело. А потом все вдруг закончилось.

Солнце выключили. Небо перекрасили.

И во рту так мерзко, как будто я всю ночь спирт беломором закуривала. Нет, я, конечно, не пробовала, но предполагаю, что ощущения были бы сходными.

Голова гудит, что трансформаторная будка... Гудит, значит, существует. Вот с остальными частями тела вопрос. Спина чесалась, следовательно, тоже наличествовала. Руки? Не чувствую. Ноги? Аналогично. Какая-то мрачная картинка вырисовывается. Под цвет потолка. Кстати, смутно знакомого потолка.

Где это я?

У Машки?

Помню, кафе. И еще Вадика... вот скотина! Туфли... незнакомца с колечком... договор. Какой, однако, яркий и логичный бред. Даже жаль, что отпустило.

Нет, Иза, наркотики — это зло и повторять эксперимент мы не будем.

Сквозь гудение пробивался свист. Довольно мелодичный. И близкий. Я не одна?

Я не одна.

Вадик?

Нет! Меня стошнит, если это Вадик. Хотя меня и так сейчас стошнит, но это уже детали. Сделав усилие, я повернула голову влево. Перед носом возникла стена. Брутальная такая стена. С бугристыми валунами и серой прожилочкой строительного раствора. От нее даже пахло влажным камнем.

В моей квартире нет таких стен. В Машкиной, впрочем, тоже. А где есть? Ох, чувствую, жизнь готовит сюрпризы.

Поворачивать голову направо оказалось сложно, тем более, что лежала я на животе и, поворачиваясь, застряла носом в складке не то простыни, не то одеяла. Почему-то мехового, с длинным чесучим ворсом. Но все-таки у меня получилось.

Справа стены не было.

А комната была. Небольшая такая. Где-то видела я вон тот стол. И кресла, поставленные друг на друга. И доспех, который опасно накренился, и даже кота, забравшегося в шлем. И того типа, который, насвистывая, мыл пол.

Тип был полуголым, мускулистым и довольно симпатичным. Вот только спину его покрывали длинные тонкие шрамы. Если считать, что оные мужчину украшают, то тип был разукрашен, как президентская елка перед новогодними праздниками. А вот пол он драил профессионально и с немалым энтузиазмом. Хозяйственный, значит.

Вспомнить бы еще, как его зовут...

Незнакомый мужчина в незнакомой комнате — весьма интригующее начало дня.

Тип бросил тряпку в таз, поднялся, смачно потянулся — аж кости захрустели — и почесал пятерней светлый затылок. Вот тут-то память и вернулась. В полном объеме и немалых подробностях. Я не застонала — на стон силенок не хватало — но лишь заскрипела зубами. Надо полагать, достаточно громко, если он обернулся.