Выбирая судьбу

— Кьелл, опусти ее, пусть Мила посмотрит, что с ней, — вот этот голос я знаю, это Ингрид, и имена, которые она называет, мне знакомы.

— Что с мамой? — сквозь слезы говорит Дани, и меня как водой ледяной окатывает, как там мои дети, где Гнус, который тащит меня под землю, метель, где я?

— Хелли, ты как? — на меня смотрят самые прекрасные разноцветные глаза, в которых просто море паники, так и хочется растечься лужицей у него на руках.

— Я в норме. Тут Гнус, он меня тащил...

— Тсс, я знаю, уже все хорошо, — перебивает меня Кьелл и нежно целует в губы, мимолетно, но настолько приятно, что, по-моему, у меня внутри все запело, ох девки, что творится?

Оказывается, я многое пропустила, и пока я была без сознания, тут было весело. Спасла меня детвора, Дани с Юнасом, услышав, что я побежала к своему мужчине, помчали следом, собираясь поздороваться с Кьеллом, а увидели меня, упирающуюся, и волочившего меня какого-то мужика. Детвора запаниковала и подняла крик, с ними за компанию бежали остальные дети, вот они-то и решили попытаться меня отбить. Стоить сказать спасибо Мике, она недрогнувшей рукой из рогатки запустила в голову великана камнем, а остальные просто швыряли камни. Теперь понятно, почему у меня болит все тело, видимо с меткостью не у всех также хорошо, как и у Мики. Правда, Гнус успел открыть путь и попытался меня туда утащить, но к этому времени уже Кьелл спешил ко мне на помощь. Он то и успел перехватить меня на стыке путей и вернуть обратно, а муж Мари успел схватить Гнуса и не дать ему скрыться.

— Он, кстати, в заговоре с королем, — решила я выдать этого козла, вдруг они не знают.

Оказывается, они уже знают, за ним следили, когда поняли, что кто-то предатель. Просто как бы ни были умны люди, разобраться с оружием, которое можно активировать только кровью, причем, кровью карист, которую в свое время синтезировали ученые под предводительством творца, у них не получилось. Вот тогда Гнус и продал эту информацию в обмен на многие блага, и кровь достал он. А о том, что оружие все-таки попало в человеческое королевство, он узнал, поскольку, во-первых, был в отряде, преследующем жену Исака, а во-вторых, он давно шпионит на территории королевства и даже втерся в доверие во дворце.

— Мать, давай больше без приключений, а то мы с Дани поседеем раньше времени, — Юнас взял меня за руку и заглянул в глаза, а у меня глаза защипало, такой сентиментальный момент.

— Мам, все мамы как мамы, а ты вечно несешься куда-то, — бурчал Дани, требующий, чтобы Юнас поднял его посмотреть на меня, — а то Кьелл пока не в адеквате, он ее не отпустит, а я волнуюсь.

— Кьелл, надо купол замыкать, наши на позиции, и по твоему сигналу операция начнется, — Сокол стоял рядом с Кьеллом и пытался добиться от капитана понимания происходящего.

— Обещай, что ты не попадешь в беду, я постоянно боюсь, что не успею, — признался мне этот невероятный мужчина и чуть сильнее прижал меня к себе, хотя куда еще сильнее.

— Никто из женщин не сказал, кого Тиса назвала преемницей? — к нам подскочил Исак с горящими глазами, — сейчас бы замкнуть купол с помощью Хранительницы было бы идеально, тогда можно было бы не миндальничать.

— Нет, она не с кем перед смертью не разговаривала, — оказывается, на улице уже были все женщины, и говорила сейчас Линда, — я опросила всех.

— Так и будешь молчать? — я недоуменно пожала плечами, а что сказать я не знаю, — ты не хочешь ни в чем признаться?

— А что надо? — не поняла я.

— Тебе, кончено, виднее, но обманывать плохо, особенно, когда от твоего вранья зависит жизнь детей.

— Да я вообще не в курсе, о чем ты! — воскликнула я.

— День перестает быть томным... — шепотом проговорил мой сын, и до меня дошло, что сейчас на площади гробовая тишина, что-то явно не так.

— Хелли, радость моя, а с кем ты говоришь? — голосом каким нужно общаться с душевнобольными спросил у меня Кьелл.

— В смысле, с кем? — я заерзала у него на руках. Что за бред? — С тем, кто мне вопросы задает, и гадости всякие говорит! — абсолютно уверенная в своей адекватности, ответила я, еще и головой покрутила, ища этого подстрекателя.

— Мать сошла с ума, — трагично буркнул Юнас, а Дани тяжело вздохнул.

— Придется любить такую.

— Мы что, а вот Кьеллу как... — многозначительным шёпотом ответил Юнас, а я рыкнула на детей, призывая к порядку. Угу, помогло ровно на секунду.

— Люби меня любую и добрую, и злую, сам выбрал ты такую, — тихонько пропел Дани, творец мелкий!

— Не молчи, зараза разговорчивая, где ты? — грозно шипела я, крутя головой и пытаясь найти шутника.

— Я тут, — голос прозвучал у меня за головой.

Я извернулась, чтобы увидеть говорящего, и поняла, лучше бы и не видела, поскольку рядом со мной стояло привидение того говорливого великана. Я застонала и закрыла глаза.

— Признавайся, иначе не отстану! — насупился он, — и не уйду, буду доставать, пока не признаешься, а заметь мне отдых не нужен, — я опять застонала, ругая себя, на чем свет стоит, и решая, что лучше — прикинуться сумасшедшей или признаться в этом их хранительстве.

— Тебе доверилась Тиса, она верила, ты спасешь детей, а ты не хочешь даже попытаться. Что ты за женщина после этого, что за мать?

— Да заткнись ты уже! — не выдержала я, руки Кьелла превратились в камень, он что, сейчас что-то говорил и решил, что это я ему?

Мгновение чтобы взвесить все за и против. Пусть лучше буду этой хранительницей, чем Кьелл решит, что я к нему так отношусь и обращаюсь.

— У вас очень разговорчивые родственники, и я не знаю пока, чей он предок, но он меня уже достал, был бы жив, сама бы убила. Да не поможет, вот и после смерти говорит без остановок! — повысила я голос, просто это привидение продолжало стенать, что я безответственная и бесчувственная.

— Хелли, с тобой перед смертью говорила Тиса? — я убито кивнула. — И обещание какое-то с тебя взяла? — я еще раз кивнула, стараясь стать еще меньше, — И говорила, что ты станешь хранительницей? — почему мне кажется, что Кьелл так же не рад этому, как и я, кивнула снова, и он сквозь зубы ругнулся. Вот так, моя ледышка любимая, и ты стал эмоциональным и дерганным, а ведь я совсем недолго в твоей жизни. Что-то жалко стало и его, и себя, даже всхлипнуть захотелось.

— День перестает быть томным, — хором выдали мои дети, и я с ними абсолютно согласна.

— Кьелл, неси ее к куполу, пусть замыкает! — командует Исак, а я с надеждой смотрю на Кьелла, он опять тяжело вздыхает и извиняющимся голосом тихонько говорит:

— Я буду рядом, там ничего сложного, ты только постарайся сделать все в точности. И почему именно ты? — непонятно у кого спрашивает он, неся меня в центр площади, — тут энергетический центр, перейди на особое зрение.

Я прищурилась, вижу все отлично, просто площадь, мусор, камни, выбитые из площади, видим что-то тяжелое упало.

— Разфокусируй взгляд, — командует Исак, мы оказывается возле этого их 'энергетического центра' уже, ага, просто посреди площади стоим, а вокруг нас все остальные смотрят с надеждой. Я взгляд разфокусировала, чувствую себя юродивой, стою, глазами кошу в никуда, и по-прежнему вижу только площадь. Правда, коряво, да это и понятно, глазки в кучку, потом глазки в сторону, косой останусь!

— Поставь ее, пусть почувствует энергию, — Кьелл нехотя по команде Исака поставил меня на землю, чуть придерживая. Меня слегка шатает, — смотри сердцем!

Очень хотелось огрызнуться, что я нормальный человек, а не монстр, и смотрю глазами, а не другими органами, но не стала. На заднем фоне паникует Сокол и другие воины, он явно что-то передает тем, кто в засаде, и с надеждой смотрит на меня. Я неудачник...

— Ну как, энергию чувствуешь? — с сумасшедшей надеждой спрашивает Исак, и я убито машу головой, ну что они хотят? Я просто человек, и не обладаю никакими-то способностями, я не разбираюсь в травах, я не могу остановить коня на ходу, я обычная женщина, мать — и то я ненастоящая, так, недомать!

Все-таки жалко мне себя сегодня, может, женское недомогание скоро, поэтому и эмоции такие шальные скачут?

— Скажи, что бы ты сделала, если бы увидела, как на твоего ребенка поднимает меч враг? — я давно ушла в свои мысли и не реагировала на призывы Исака и волнение других, а вот этот спокойный рассудительный голос пробился сквозь мою зону отчуждения.

— Попыталась остановить, — ответила, не задумываясь.

— А если отвести меч не успевала бы, что сделала бы? — вот же дотошная тетка.

— Закрыла бы его собой, — ответ пришел легко, прислушалась к себе, думая, может, покривила душой и смалодушничала бы, говорить ведь легко, но нет, в сердце жила просто абсолютная уверенность, что так и поступила бы, просто не смога бы по-другому жить.

— А о каком ребенке ты сейчас подумала? Кого закрывала в своей голове своим телом и приняла смерть? Даниэль или Юнас, или, может, этот молчаливый ребенок Ральф, который так тянется хоть к кому-то, чтобы почувствовать себя в безопасности, на руках у мамы? — а вот этот вопрос был сложнее, ведь если быть честной с собой, то должна была я думать о Дани, все-таки именно с этим крохой я живу с первых дней его жизни.

Вот только представив на секунду, что от меча погибает Юнас, а я могу спасти, и все внутри просто кричит, закрой, отведи, не дай погибнуть, и слышится это его 'ма, мать'. А если бы это был Ральф, ребенок, которого я знаю всего пару дней, и это он будет тянуть ручки в диком ужасе, смотря на своего убийцу, неужели отвернусь и не сделаю ничего? Нет, не смогу просто стоять, не прощу себе смерти ни одного из них.

— А если это будет чей-то ребенок, и рядом будешь только ты, единственный взрослый человек, единственная женщина, единственная мать, пусть и не его, отвернешься? Не твой, значит, за него не болит? — голос стал требовательным, а у меня потекли слезы. Что за город, что за люди, тьфу, норманны, я тут только и делаю что плачу.

— Нет, не смогу уйти и отвернуться... — блин, я так и не увижу этот их энергетический центр, слезы мешают.

— Протяни вперед руку, — просит голос спокойно, и на мое плечо ложится рука, холодная, даже сквозь одежду ощущается, это как же надо замерзнуть, чтобы быть такой ледяной?

Руку я протянула, ничего так и не коснувшись.

— Чего бы ты хотела для своих сыновей? О какой жизни для них ты мечтаешь? Представь, какая она будет!

И я, послушавшись этого голоса, прикрыла глаза и так ярко увидела своего Даню, такого взрослого серьезного, с взъерошенными волосами и невероятными синими глазами. Он что-то уверенно рассказывает в какой-то лаборатории, и на него с интересом смотрят мужчины и женщины. Он что-то показывает, и его глаза горят восторгом, он делает любимое дело и это просто чудесно! Он творец, он смог найти решение, чтобы прекратить рождение только мальчиков для нашего народа, и теперь рождается практически равное количество мальчиков и девочек, народ перестал быть на грани вымирания. Он смог!

Вот Юнас, он взрослый мужчина, воин, один из ведущих нашей маленькой армии, он ведет переговоры с теперешним королем о взаимовыгодных отношениях и вовсю продвигает торговые союзы между нашими народами. Рядом с ним тонкая и гибкая как берёзка жена. Вот он, суровый воин, а смотрит на нее такими влюбленными глазами, в ответ на него смотрят такие же любящие глаза. В них больше нет взгляда загнанного волчонка, нет, теперь это уверенная женщина, мать двоих детей, Мика.

Ральф, мой самый маленький, он тоже вырос во взрослого мужчину, он так же молчалив, но не потому, что не может говорить, нет, он прекрасно говорит, просто он художник, изобретатель и ученый, верный помощник Исака, его преемник. За него говорят его достижения и разработки, а уже дома он из молчуна превращается в душу компании, и истории из него так и льются рекой, он тоже женат и счастлив, вот только его жену я никогда не видела ранее.

Мои дети счастливы и живут в мире, у них все хорошо, и здесь их дом, здесь их мир, эта Грань стала для них настоящим домом, тихим пристанищем.

— Ты умница, — откуда-то из далеких далей меня возвращает голос Кьелла, — ты сделала это! Начали! — Командует он и, поцеловав в макушку, уходит путем в тыл врага. А я ошарашено смотрю по сторонам, что сделала-то? Я так ничего и не вижу, что-то изменилось?

— Это мощнейший купол, ты сильная Хранительница, — шепчет Исак, а я готова психануть, я как ничего не видела, так и не вижу, и ничего я не сделала!

— Хранительница не всегда должна что-то уметь делать, ты просто проводник, а через тебя мы все смогли помочь нашим потомкам. Ты же помогла своими эмоциями, своей любовью к детям, надеждой на их светлое будущее, это очень много, иногда для чуда необходимо, чтобы кто-то в это верил!

— Мам, ты как? — хором спросили мои дети, пока еще маленькие, но ведь они вырастут в сильных и мужественных мужчин, я для этого очень постараюсь. Я раскрыла руки, готовая поймать их в свои объятья в любой момент их жизни.

И ко мне рванули три смерча, Юнас еще успел подхватить самого мелкого, который тихонько поскуливал. И вот я обнимаю их троих, давая себе, наверное, самое главное обещание в жизни, быть им мамой до последнего своего вдоха и сделать все возможное, чтобы их судьба была не хуже той, о какой для них мечтаю я, а уж какая именно она будет, решать только им.

27

Мы не стали заходить в Дом советов, а остались на площади, поэтому, когда Дани пискнул и сильно сжал мою руку, смотря в небо, я тоже внимательно посмотрела в это самое голубое и красивое небо. Ничего, пусто...

— Там что-то сейчас творится, да? — без всякой надежды спросила у сына, и он подтвердил:

— Мама, там сейчас невероятное творится, по куполу, как круги на воде, бегают голубые огни, красиво, хоть и жутко, — я заволновалась.

— Может, стоит спрятаться в здании, вдруг сейчас на нас что-то упадет.

— Нет, купол защищает хорошо, ты его сильно напитала, — ответила мне Линда. Все женщины и дети тоже смотрели в небо, правда, некоторые, как и я, смотрели в небо и видели небо. А некоторые нос задирают, вроде как они видят больше, значит, лучше.

Стою, в небо смотрю, красивое, где-то правда громыхает, а так ничего, можно любоваться. Вот вы давно поднимали голову и просто смотрели в небо? Я уже и не помню, когда последний раз до этого так делала.

— Они перестали бить по куполу, видимо, наши их теснят, — комментирует Юнас, и я киваю головой, хоть бы все закончилось без жертв.

Рядом дружно ахнула толпа детей, взвизгнув, надеюсь, что все-таки с восторгом, и поскольку они только таращились счастливыми глазами в небо, я запаниковала.

— Смотри, мам, просто смотри, — и я опять подняла голову и посмотрела в небо, сейчас там кружились смерчи, кажется, что вот еще несколько секунд, и они сметут все на своем пути.

Еще несколько секунд они кружатся в небе, а потом резко мчатся на нас. Каюсь, я завизжала. А кто бы не завизжал? Жутко, когда на тебя летят смерчи! Рефлекторно попыталась утянуть детей и прижать их к земле, не переставая визжать, но дети моих стараний не оценили. Один из смерчей приземлился точно передо мной и хоровод снежинок с глазами стал обретать четкость огромного снежного тела, а потом и стал этим телом, вот не зря он Ледяной. Визжать я перестала, резко захлопнув рот, и посмотрела укоризненно, а он стоял и смотрел на меня с хмельным видом. Выпил там что ли, на этой их войне? Еще мелькнула глупая мысль и была сметена осознанием — жив, здоров, вернулся.