| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Пока што нет.
-Не пока што, а всю жизню так-то и будет!!!
-Всё, Забавушка, подруженькая моя разлюбезная, побегла я, мы кой чего не доделали ещё.
И настал день, нет, не так — ДЕНЬ!
С самого раннего утра стали прибывать гости приглашенные, а возле того места, где целую седмицу велися какие-то тайны работы, уже толпилися любопытнаи весчане.
-Как жа, им надоть первым увидеть каку-то чуду, што сотворили работны люди и робятишки средина.
-Ай, Забавушка, умна, навроде просты детки, а сколь пользы принесли ужо! — переговаривались в толпе в ожидании чуды.
И не прогадали те, кто встал поранее и прибёг до любопытнова места.
Гости званые не подвели — прибыли во время, никово и ждать не пришлося. Весчане ахали, когда появлялся очередной из приглашенных — было на што и посмотреть. Поначалу прилетел Змей-Горыныч, да такой нарядной, што глаза слепило. А в трех пастях-то — зоркие углядели, в кажной по сундуку приличному, знать, подарки дороги принесли. Горынычу место указывал сурьёзнай такой мальчонка, Лишка — у Досифеи в служивых ужо числился, не смотри, што возрасту не сильно великова. Змей было чево-то ворчанул, да слышно было ответ Лишки:
-Горыныч, у тебя шеи вона каки длиннючи, все и увидишь!
Из недалёкова лесу враз повалили всяки зверюшки... весчане некоторы испужалися, но едущий на высоченном лосе — "Лоня, Лоня — энто, который ерой!" — признали в толпе-то, нарядной, такой сухонькай мужичок, шумнул громко — откель в таком тощщом и силушка-то?
-Не бойтеся, у меня все разумны, и нихто не станет вас забижать!
А за им-то, батюшки!!! Ведьмедь — гора цела, да с ведьмедицею и мелконьким сынком — Михайлою.
Представил их Лешай-то, как не узнать такова охальника, помнили весчане ихи загульны попролёты-проходы в недавни времена, видать не видали, а голос-то знавали, да. Вот и сказал Лешай:
-Ведьмедь Михайло Потапыч, ведьмедица Пелагея Дормидонтовна и сынок ихий — Мишутка в гости вот пришли.
А как детишкам Мишутка-то пондравился враз, облепили они ево, да успокоил их Лешай, сказав, што посля торжества-то и покатат всех пожелавших на себе и папа-ведьмедь, и Мишутка. Возля Лоньки-то и змеюки красивы пристроилися, и зайчонки, и волчаты — ухха, сколь зверюшков увидали.
Из вот ниоткуда появилися два невиданных мужика, великой да малой. Невысокай-то — круглай такой, нарядной, зеленоватой... зачесали во затылках весчане-то, хто энто могёт быть, да Лишка же и скажи:
-Добро дошли, Царь Морской Тритон и болотник Велим, будьте у нас гостями почетными!!
Синева-то и признали все:
-Ух ты, царь морской явилси!
Потом с неба стали птицы опускаться, две-то пестреньки, больши совы, обернулися людьми, и прошел шепоток по весчанам:
-Совушка мудра энто с сынком своим, еройским! А две-то, огромны — золотисты, энто ужо понятно — Феля один-то, Петяньки — сынка Кощеева вернай друг и батяня евонай — Ферапонт.
Потом што-то совсем невероятно вышло, как-то враз показалася странна така процессия, на каких-то диковинных животинах — высоких, тонконогих, с горбами, появилися чудны люди — закутаны в цветны одёжи, на башках намотано много белова матерьялу, с большими торбами по бокам энтих животин. Оне, не дойдя до всего народу, остановилися, а из-за их важно выехали на красивущщих лошадках одетые в каки-то сверкающи одёжи косоглазы люди.
Лишка, вот ить постерлёнок, первай понял, кто энто явилси, подскочил к самому разряженному (шепталися потом тихохонько весчане языкаты: "Чисто петух Маланькин, такова же окрасу!"),низко поклонился и проговорил так-то:
-Приветствуем тебя, господин Солнцеликай, Правитель земель восточных, и просим занять почетно место!
Солнцеликай — чем он на солнушко и помахиват, так энто рожей — круглым блином, важно кивнул, набежавши ево прислужники, осторожно сняли ево с красавца-коня и понесли на почетно место.
Следом появилися совсем невиданны люди, василиски — худоваты, каки-то замкнуты, но весчане и не испужалися — в веселье-то все одинаки, развеселим ужо!
Враз зазвенели колокольцы, стало тихо, потом случилося перво чудо — вышел из ниоткуда красивой торжественнай Костий, царь Кощеева царства, а с им верный друг Вэйр-дракон, сынок Кощеев — Петяня, кот Василь Баюныч и робятишки ево — красива така кумпания.
И сказал негромко Костий:
-Встречаем мы суженую мою, Забаву свет Елисевну, батюшку её, гостей всех на новом месте в княжестве Весчанском, и прозвали мы его — Гостинно место, вот, смотрите. Только издаля, встретим суженую мою как полагается, тогда и смотрите-знакомтесь со всем, что тут напридумывали Василь Баюныч с детишками! А помогали им в этом славны каменотесы, каменьщики, плотники и столяры! Всем им огромная благодарность за такое чудо!
И снял морок-то. Ох и закричали все вокруг: диво-дивно же — кругла такая большая площадка, во середине небольша как-то каменна фигурка, а вокруг всяки лавки и лавчонки. Да все изукрашено -цветы, ленты разноцветны, на крышах всяки вырезаны малкие деревянны фигурки, а на прилавках-то товару видимо невидимо и тянет со многих мест вкусными запахами.
Эко диво!
Но разглядывать стало некогда: какой-то хрустальной звон пронесся, и увидели люди, как от терему к Костию враз раскручиватся красива дорожка. А по ней идут князюшко их Елисей с дочкою, Забавушкою. Отец-то торжественно и важно вышагиват, а Забавушка чисто лебедушкою плывет.
-Ай царевна-Лебедь! — воскликнул Васька, знавший много сказов-то, вот и подхватил народ тако названье для своей Забавушки, она ж и впрямь теперь царевна, в Кощеевом-то царстве. Пусть и не совсем правильно, но царица — энто как-то тяжеловато для их нежной Забавушки — решили так-то люди.
А за Забавою идет Досифея — верная подруженька, а за нею и нянькою принаряженной, каки-то красивы девицы. Сначала и не поняли хто, а потом углядели старшу-то:
-Ведьмы самы главны с Яфильею явилися!
Елисей с Забавушкою дошли до Костия, и сказал князь:
-Отдаю тебе, Костий из рода Кощеева, дочь свою единственну — Забаву, поклянися, што не станешь её забижать и всяко притеснять, при всем народе-то ещё раз!
Костий бережно взял ручки Забавы в свои и, не видя никого вокруг, глядя в ясны очи лебёдушки своей, сказанул:
-Что клятвы — пустые слова, когда говорят глаза, руки, сердце. Я без тебя дышу вполовину, день кажется серым, если не вижу тебя!! Не жил я вовсе, пока тебя не встретил, лебёдушка моя нежная!Теперь, суженая моя, я могу дышать полной грудью, могу радоваться всему, даже всяким неприятностям не поддамся — ты рядом. Нет для меня без тебя жизни, люблю бесконечно!
Засияла от таких-то слов Забавушка и стала ещё краше, и не углядели заслушавшиеся весчане и гости всяки, как махнул лапой кот, а робятишки из средина враз запустили в небо всяки красивы молоньи.
Потом ужо дозналися — придумали те таку красу — шутихи прозваньем, которы полетели вверх и с шумом разорвалися над головами Костия и Забавушки. И посыпалися на всех красивы таки разноцветны мелки кружочки, и осыпали они всех, особенно красиву таку пару — Костия и Забавушку. Со всех слетали кружочки, на молодых-то враз как приклеилися, и сверкали оба чисто радуга на небушке.
Подхватил Костян свою невесому Забавушку и тако и пошел с нею во Гостинно место, а тама... за лавчонками-то только теперя и углядели все: качели-карусели, всяки горки изукрашены, помост с разноцветными смешливыми рожицами, и столы накрыты с угощеньями.
Ох и веселилися все, закружило веселье-то и суровых василисков, и шебутного Лешака. Горынычевы головы рвалися пуститься в пляс, да только Лонька и сдёрживал их, приговаривая:
-Есть во лесу больша поляна, тама мы и попляшем, здеся людишков передавим.
-Лоня, только ты нас и понимаш! — горестно воздыхали головы.
Досифея отплясывала в окруженьи трех зараз мужчин — Устинушки свово, болотника и волчком кружился возля неё развеселай Тритон.
Даже Солнецеликова местны бабенки растормошили, куды и важность ево делася — плясал. Мелковат мужик супротив павами плывущих вокруг ево, крупных таких, как вона Досифея, женчин. Упарился, поскидовал с себя ажно два длиннополых кафтана, али как там оне прозываются, остался в одной рубахе, но не сдавалси, вертелся волчком, утирал пот рукавом рубахи — совсем как вона простые мужики, и плясал. Потом ужо, выпив целу братину квасу, отдышался и воскликнул:
-А што, павы весчански, пойдете ко мне в жонки?
Павы-то в ответ сказали одинаково:
-Не, повелитель чужой страны, мы привыкши быть завсегда первыми и единственными, а у тебя тама их немеряно, зачем нам всяки свары и пакости от прочих жонок?! Мы же на руку чижолы, беспорядку не терпим, прибить можем во гневе-то! Нет уж, ты лучше к нам почаще наведывайсь, веселья-то, сам видишь, хватат!
И осталися незаметными в толчее и веселье две таки встречи.
Ардин нашел и поговорил с Даньшею, Петянька, конешно же, был неподалеку.
-Даньша, Росица совсем в себя пришла, вспоминает всё, понемногу встаёт, ходит недалече, я... я... зову её в жены — не желает! А мальчонки мои, братики твои которые, малые, они за ней хвостом ходят! Мы Росице не говорили пока про тебя, слаба она, вот немного окрепнет, тогда! Лекари сказали — пока не надо, потрясение может быть сильным, и она... опять заболеет.
-Вот как совсем в себя придет и явимся!
Углядел-таки в толпе Альку размягченный от веселья и искреннего вниманья папашка.
-Иди сюда, шш...!
Алька подошел, держа за руку симпатичную, крепеньку таку, немного конопату деушку.
-Чево хотел, государь иномирский?
-Ты как со мною разговаривашь, сын ишака? — зашипел было Солнцеликай, да закатилася конопата звонким таким смехом:
-Алька, так значит, отечество твое Ишаков? Имя похоже есть Ишак — Исак, станешь ты тогда Исаков по батюшке!
Оторопел Солнцеликий, хотел было возопить, да подбежали к ему бабенки — потащили было опять в пляс. Он вежливо так попросил несколько минок обождать, а Альке и скажи:
-Пондравилася мне невестка — смела да смешлива, справно с ей станет тебе — даю добро своё!
-А кто в ем нуждатса? — Нарывался этот... сын...
Солнцеликий и обругал ево на своем языке-то, потом добавил ужо как надо:
-Народам всяким надоть дружно проживать, а с весчанами породниться — велика честь. Свадьбу станем играть и тута, и у нас.
-Ты меня прогнал и проклял, не жалаю!
-Неет, только прогнал, да с пользою вышло — ума набрался, и без колдовства жить научился!
-Ишь ты, — начал было Алька, да деушка ево и не дала договорить-то:
-Аль, пошли-ка лучче в пляс, вона батюшка мой, Черний сюда направлятся, пусть отцы и сговариваются, пошли! — она потянула Альку за руку, тот и просиял.
Убежали молодежь в круг-хоровод, а Солнцеликому што-то так завидно стало...
— Вот ведь конопата, но така приятна, да и любовь промеж ими видна сразу! Така-то любит не за подарки-драгоценности, повезло совсем ещё недавно бывшему негодным и злобным отпрыску.
Качели, карусели, столб с сапогами расписными на макушке, горки всяки совсем и не пустовали, народ висел на их чисто гроздьями, вона как самородина уродилася.
Сновали в толпе бойки коробейники, покупали у их всяку мелочь — зеркальцы, ленты-банты, петушков сахарных на палочках. Все по повеленью князя и зятя ево стоило одну копейку, доступно для всех, и многие деушки заимели простеньки колечки на пальчиках своих, любовалися ими — подаренье ведь!
А перед спектаклей-то собралися дарить подарки молодым и родителям, вот тут-то и случилося обще удивленье.
Сел Елисей на родительско место, а Костяновых родителев пустоваше место и задернися дымкою, а через минку на месте-то оказалися родители, столь лет невиданные Костием и всеми протчими — Адам да Лукерия.
Ахнули все-то, а Адам, прищурившись, вгляделся в супружников-то и позвал:
-Сын мой, Костий, пошто без родительскова благословения жениться надумал?
-Вас дождесси, — по стариковски буркнул сын, — звал я вас сколько раз?
-То наша вина, подойдите-ка!
Костий, так и не отпускавший руки своей Забавушки, неспешно подошёл, батюшка с матушкой и благословили их, надев обоим маленьки таки, сверкающи ободочки на голову!
-Вот теперь совсем все правильно! Приветствуйте люди истинного правителя со правительницей царства Кощеева! — и поперхнулся Адам, увидев неподалеку тако знакомо лицо — чисто сын Костий, вьюнош только.
-Этто же, Лушенька, этто же наш внучок? — дед вскочил, куда делась его солидность, и понесся к Петяньке. — Маленький мой, да как ты вырос-то!
-А я тебя и не помню навовсе! — обнял его переросший деда Петяня.
-Баушка! — обнял и её тоже, потом позвал:
-Дядечка, Феля, Даньш, ребяты — идитя сюды, знакомьтеся!
-Энто вот мой первейшай друг — Феля, энто чисто мамка моя — дядечка Васечка, энто все мои первейшаи посля Фельки — друзья. А энто, — достал из-за пазухи, — Черныш мой, я без их совсем и не смогу как-то проживать! Ну еще, конешно, папка с Забавою, да Досифея, да все вот энти робяты со средина, да зверяты... — начал перечислять остальных Петянька.
А дед чево-то завис, молчал и смотрел на внука изумленно.
-Деда, ты чево так-то замер?
-Луша, видишь у него на поясе ножны?
-Да!
-Это же, это же...
-Да, дед, так оно и есть, ты только вослух не шуми, обскажем потом про всё. Вона, подарками родителев моих наделять станут, все собралися!
Подарков надорили столь, пришлося энтих диковинных зверей с горбами-то всклянь нагружать, и погнали их людишки Солнцеликова к Костию во дворец.
Воспротивился он не тому, што подарки могут увезть ко князю, а тому, што от своёва дворца станет он у тестя приживалом! Князюшко и согласимшись с таким делом — жена, она должна в дом мужа хозяйкою войтить!
А подарки-то весчане столь и не видели николи, половину, правда, и не показали — одни сундуки Горыныча надо было цельный день разглядывать, понятно же, што не соломою набиты для блезиру! А Лешай-то, Лешай — удивил, куклов-неразлучников преподнес, да ажно две пары. Одне-то, больши таки, тряпошны куклы, чуть поменее Забавушки, а другия из матерьялу леснова, а и хороши! Баюныч было съехидничал нащет тово, хто делал таку красу-то, а Лешай всурьез и отвествовал:
-Вась, я не всегда старой и дурной был, бывалоча, по младости много чево умел, вот и вспомнилося. Да для таких славных друзьев руки-то сами все выводили, вот и получилися неразлучники навечно. Пущай у Костия стоять, как напоминанье, што любовь иха продолжится в детях, внуках, правнуках и потом ишшо!
Забавушка и расцелуй ево, как засмущался энтот изменившийся Лешак-то.
А в толпе стояла чудная старушка и горько лила слёзы. Немая баушка-то, сочувствовали ей жители, не признавая в энтой чистенькой, бедно одетой, с жиденькими волосами, выбивающимися из под чепца, страшну-противну Ягу. Приглядывали княжьи молодцы за ею, мало ли каку пакость задумала, с её станется, и немая нагадит! Но пока уливалася слезьми старушка, глядючи на своих бывших приятелей по всякому непотребству.
Потапыч притащил в пасти красиво тако полотенце, расшито, поначалу-то и не понЯли, што тако, а потом и ахнул кот:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
