— Бля! — отозвались с той стороны. — Че, в натуре?
— Падлой буду, Гвоздь, — громила аж выпрямился во весь свой немаленький рост. — Че делать-то с ним, а? Кончать или пускай подыхает?
— Ты охуел? — почти вежливо поинтересовался приблизившийся к месту столпотворения, вокруг которого уже начал собираться народ, Гвоздь. — Вертухаи эпидемку на неделе пригонят. Хочешь без пайки сидеть? Посадят ведь, если найдут... Апельсинчик, падла такая, гайки крутит только так.
— Я понял, Гвоздь, — помрачнел Брюс и обернулся к телу. — Звиняй, братуха.
Пудовые кулаки взметнулись вверх, и через мгновение тщедушное тело умирающего зависло над полом. Одно движение, тихий хруст, сдавленное сипение — и труп с выпученными глазами и переломанной трахеей падает на грязное рокритовое покрытие пола.
— Хули вылупились, бля? — грубо и зло поинтересовался Гвоздь, поднимая над головой культю и потрясая протезом, выполненным в форме полноценной кирки. — По местам, мрази, пока вертухай бакланит!
— Шухер, братва! — завопили со стороны прохода. — Атас цинкует, идут, падлы!
С матом и руганью нестройная толпа, спешно подхватывая те личные вещи и снарягу, которые разрешалось проносить с собой в жилые блоки, потянулась в сторону площадки, образуя перед входом кривоватый и куцый строй.
* * *
Сколько себя помнил здесь, на Слейде, Вега работал обычным молотильщиком. Рядовая должность в бригаде, вся суть работы на которой заключалась в том, чтобы лупить киркой по крупным кускам породы, которые выбивали из стены дробильщики, а затем выламывать руду и сбивать часть шлаковых отложений с кусков. Впрочем, последним также занимались и стоящие на подхвате доходяги, а также те заключенные, которые на данный момент болели или не могли без устали махать кирками.
Но вот сегодня естественная убыль привела к тому, что Вега был вынужден встать в пару к мрачному и неразговорчивому Брюсу, специализирующемуся на дроблении породы и выламывании её пластов прямо из забоя.
С любовью оглаживающий огромный автомолот-отбойник, дробильщик примерялся к полутемной стене и, выбрав одному ему известную точку, надавил на скобу запуска. Грохот агрегата ворвался в уши, и во все стороны брызнула мелкая каменная крошка и пыль. В один момент стало почти ничего не видно, а фигуры заключенных по обе стороны превратились в размытые силуэты. Где-то позади тускло светил установленный на дрезине прожектор, но он был не в силах пробиться своими лучами сюда, в эпицентр вакханалии.
Четверо дробильщиков встали так, чтобы не мешать друг другу, и теперь планомерно продвигались вперед, пробивая в породе глубокие шурфы и ослабляя камень. Наконец, пришли в себя те, кто должен был противодействовать такому сильному запылению, и в проход ударили потоки мутной технической воды, сбивая пылевое облако и обнажая будущий фронт работ.
Отдельные куски породы усеивали поверхность неровного пола забоя, часть стенки и вовсе рухнула вниз здоровенным пластом, слегка зацепив одного из нерасторопных дробильщиков, не успевших убраться из-под падающей вниз породы, и теперь мужик, Косяк, вроде, громко и красочно матерился, пока двое забойщиков со своими перфораторами начали освобождать его из каменного плена.
— Хера ты вылупился? — грубо поинтересовались слева, и обернувшийся Вега увидел мрачного Брюса, вновь, как и считаные минуты назад, взвалившего на плечо автомолот: — Сверли, бля, долдон.
Зэк приподнял в руках непривычный перфоратор и шагнул вперед, едва не цепляясь за провод, протянувшийся по полу. В отличие от бригад третьего участка, им автономных систем не полагалось, ибо работали зэки поближе к поверхности и не забуривались под слой жилы, стремясь найти богатые выходы родиуса. Все они хотели жить, а потому предпочитали протянуть чуть подольше, пусть и таская более тяжелые и неудобные инструменты.
Защитная маска, давным давно опущенная на лицо, слегка искажала картинку, но Вега смог отыскать выступающий из пролома уступ, после чего вжал сверло инструмента в выемку и надавил, зажимая клавишу. Тяжелый агрегат слегка затрясся и пронзительно засвистел, а через мгновение сильно завибрировал, пока толстое сверло вгрызалось в породу.
— Ты, етить, не Вега! Ты — клифт! — возмутился появившийся за плечом Гвоздь. — Хули ты тычешь? Воткни и надави! Вот сюда! Левее! Левее, м-мать твоя сороритка...
Он послушно выдернул из уже высверленного канала буровую головку, после чего сбросил обороты перфорационного сверла и сдвинулся левее, а затем, подчиняясь грубым командам старшего, резко всадил выведенный на полную мощность инструмент в неожиданно податливую породу. В забрало маски брызнула мелкая каменная крошка, а на пол посыпалась струйка пыли, но громкие и взбудораженные вопли Гвоздя над ухом не давали отвлекаться.
Авторитет размахивал своей культей, увенчанной тяжелой и весьма жуткой киркой с заточенным нижним лезвием. Обычно он применял свое оружие, чтобы карать непокорных или бунтарей, а также усмирять залетных, и изредка применял как оружие в стычках с другими бригадами, а потому пользоваться инструментом, ставшим продолжением собственной руки, умел очень хорошо. Уж в этом-то Вега убедился и не один раз.
Злить Гвоздя не хотелось, а потому новоиспеченный проходчик, а в прошлом обычный обитатель подулья, откликающийся на кличку Вега, лишь сильнее надавил на массивный железный корпус перфоратора, наплевав на радиацию, забитые фильтры и риск наглотаться фонящей пыли.
Сейчас он, наконец, впервые за три месяца с того момента, как его замели вертухаи на Моаве, чувствовал что-то, отдаленно похожее на извращенное удовлетворение от своей работы...
Глава 12
Варп...
Прекрасное и, вместе с тем, ужасное место. Хотя место ли?
Варп можно сравнить с бесконечным океаном энергии, свободно и постоянно перетекающей, завихряющейся, подверженной приливам и отливам. Варп и реальный космос — две взаимосвязанные параллельные вселенные.
Точно так же, как лист, упавший с дерева в ручей, будет унесён потоком и в конце концов пристанет к берегу, так же и космические корабли входят в Варп и плывут по волнам его энергии, в конце пути выбираясь в спокойный космос, но Эмпиреи гораздо более сложны, нежели обычный прямой поток, они бесконечно изменчивы, непредсказуемы и капризны.
А еще опасны. Очень опасны.
Лишь тонкая пленка поля Геллера защищает космический корабль, несущийся по волнам имматериума, от тех многочисленных ужасов, которые таит в себе царство Хаоса.
Неизвестно, когда точно появился варп. Скорее всего, он существует столько же, сколько и наша Галактика. Во времена древних, когда разумных живых организмов во Вселенной было мало, варп сильно отличался от его состояния на 41-е тысячелетие. Тогда это было относительно спокойное место, в котором не было как таковых варп сущностей и Тёмных Богов. Говорят, что предсказуемые и контролируемые течения Эмпиреев не несли тем, кто отправлялся по ним в путешествия, никакой угрозы.
Но шли миллионы лет, цивилизации появлялись и исчезали одна за другой, а наиболее сильные из эмоций триллионов разумных и неразумных существ проецировались в варпе и обретали форму, сказываясь не только на "наполнении" варпа специфическими оттенками, но и на его состоянии. И в итоге, наполняясь эмоциями павших и исчезнувших под пятой безжалостного времени цивилизаций, варп стал хаотичен и непредсказуем.
Из эмоций разумных существ со временем начали появляться существа, названные демонами, но завершающим аккордом в изменении и формировании Эмпиреев стало рождение так называемых Тёмных Богов: Кхорна, Тзинча и Нургла. Они олицетворяли разделенные по тональностям и окрасу эмоции тысяч цивилизаций, доведённые до абсурда и искажённые варпом, и именно они стали самыми могущественными существами в межреальности, обретя способность искажать сам варп под свои предпочтения.
Но даже тогда эти сферы не были и на десятую часть столь опасны, каковыми стали сейчас. Неразумные порождения таких эмоций, как первородная черная ярость и ненависть, страх смерти и отчаянное желание жить, жажда познания скрытого и стремление к запретному, не имели ни разума, ни смысла существования. Величайшие сущности океана эмоций спали, погруженные в вечный летаргический сон, и лишь череда чудовищных в своих масштабах случайностей, выстроившихся в цепь важнейших событий, привела к тому, что Галактика обрела свой нынешний облик, а человечество бессчетное число раз вновь и вновь оказывалось на грани уничтожения.
Кто бы мог подумать, что все случится именно так, как и случилось...
Душа любого разумного существа в момент смерти переходит границу физического царства и попадает в варп. Как правило, такое "отбытие" не влияет на реальность, но не в случае эльдар. Души этой психически одаренной расы намного ярче и оставляют в варпе куда более заметный след.
Смерть миллиардов эльдар чрезвычайно болезненными или приятными способами и следующее после этого путешествие души имели катастрофический побочный эффект — беспокойные души эльдар образовывали яростные варп-штормы, делавшие межзвёздные перелёты невозможными. Однако было и нечто куда более страшное. Каким-то образом эти души начали сливаться в нечто целое — нематериальное воплощение разврата и морального падения. Чем больше эльдар умирало, тем сильнее становилась эта сущность, и тем сильнее бушевали варп-штормы, погружая Галактику в Вечную Ночь.
В начале 30-го тысячелетия существо осознало себя. Всего за несколько лет до его полного рождения, эльдар окончательно утратили рассудок от неконтролируемых психических энергий. Немногие сохранившие крупицы благоразумия покинули приходящую в упадок империю на огромных космических кораблях, забирая с собой растения, животных и любые части культуры старой империи. Позже они станут известны как эльдар миров-кораблей.
Последним родившимся богом стало Слаанеш, которое воплотилось из эмоций триллиардов представителей расы эльдар в часы их Падения, и своим первым вздохом-криком практически полностью истребило эту цивилизацию и создало самый мощный разрыв между Материумом и Имматериумом в Галактике — Око Ужаса.
Но то были дела давно минувших дней, последствия которых привели к той ветви событий, которая росла здесь и сейчас на глазах миллиардов мужчин и женщин, отрезанных варп-штормом в Готическом секторе без подкреплений и помощи.
Четырехкилометровый, вытянутый корпус легкого крейсера класса "Неустрашимый", на базе которого и создана модификация "Защитника", бросает вихрями ветров варпа, периодически то увеличивающих, то уменьшающих нагрузку на поле Геллера. Вой страдающих душ, пожираемых демоническими тварями, сдерживают только намоленные обереги, да многочисленные щиты и адамантий брони, собственная пассивная психическая сила которых, ведомая Духом Машины, хранит огромный, почти что тридцатитысячный экипаж.
Люди и сервиторы, укрытые под многометровыми бронеплитами цитадели, живут в своем собственном, непохожем ни на что иное ритме. Они рождаются и умирают здесь, в полутьме узких отсеков, теряясь в тысячах ведомостей и отчетов, отправляемых в Администратум при каждом посещении сколь-нибудь крупного Имперского мира. Многие из них ни разу не увидят солнца и не ступят на поверхность планет. Более четверти будут подвергнуты определенным наказаниям и в конце концов пополнят собой полуживую часть экипажа, став сервиторами.
Кого-то распылит на атомы в сражениях с ксеносами и отступниками. Многих превратит в пыль попаданиями макроснарядов, всесокрушающих плазменных торпед и игнорирующих броню пучков энергии лэнс-излучателей. У каждого из этих людей своя трагедия и своя история, подчиненные единственной цели — служению Империуму Человечества и его бессменному Повелителю. Каждый из них пройдет своей дорогой, совершив такие разные и, в тоже время, такие похожие деяния, стремясь к тому, что было избрано ими в качестве великой цели.
Но перенесемся из такого надежного и крепкого пространства, укрытого многими десятками метров адамантия и ферропласта, туда, где бушуют в первородном хаосе концентрированные эмоциональные порывы. Со стороны кажется, будто в безумном буйстве красок и цветов, сводящем с ума любого разумного, тускло сияет облепленная со всех сторон темными тенями сфера света. То, что скрыто за тонкой пленкой этой сферы, является наиболее желанной и самой приятной пищей для тех, кто населяет это чудовищное место. А потому они стремятся любой ценой прорваться внутрь, уничтожить преграду, извратить или подчинить себе тех, кто находится там, внутри корабля. Иногда кажется, что этим размытым теням, направляющим тонкие потоки концентрированных энергий в сияние щитов Имперского космического корабля, удастся их черное дело, но поле Геллера все еще хранит экипаж, а отринувшие плоть Адептус Механикус возносят молитвы Машинному Богу — Омниссии, прося благословления и защиты для тех технологических чудес, которые функционируют в глубинах легкого крейсера.
За сиянием работающих сейчас на минимальном уровне плазменных двигателей мчатся, словно ошметки, мелкие падальщики Эмпиреев. Они пожирают энергию, которая остается после гибели своих старших товарищей, вцепляются один в другого, существуя только ради того, чтобы добыть очередную крупицу энергии, которая позволит им просуществовать чуть дольше.
Иногда здесь попадаются души. Тусклые искорки разных цветов несут вокруг себя характерный эмоциональный окрас тех, кем они были раньше. Немногие способны сколь-нибудь долго существовать в Имматериуме в таком состоянии, но лишь истинным героям удается противостоять тем опасностям, которые таит в себе варп.
Вокруг мерцающей пленки поля Геллера мечутся чудовищные порождения ночных кошмаров. Странные гротескные пародии на живых существ вызывают лишь безотчетную ненависть и страх, ибо, неспособные к осмысленной коммуникации, они распространяют вокруг себя эмоции жажды, голода и страданий.
Варп по-своему чудовищно прекрасен, сколь и ужасен, но простым смертным не суждено оценить истинную суть, размах и перспективу этой сферы бытия. Возможно, оно и к лучшему...
* * *
Пожалуй, наиболее частыми ассоциациями с варпом и передвижением в нем у офицеров и матросов Имперского Флота будут головная боль и постоянное подспудное напряжение, а также изматывающая неизвестность. Когда находишься на борту космического корабля, пересекающего кишащие мириадами демонов области подпространства, именно изматывающее ожидание и давящее напряжение являются теми факторами, которые открывают внешним силам пути внутрь защищенных многометровой броней исполинов.
Кто-то не может сдержаться от попыток расслабиться наиболее приятным способом из возможных, кто-то, не до конца осознавая, чем это грозит остальным, готов заигрывать с силами столь же могучими, сколь и коварными, ища в темных гримуарах и древних свитках имена созданий, способных даровать глупцам кратковременное ощущение всемогущества. Вот только расплата за такие деяния наступает очень быстро, а души неудачников усиливают извечных обитателей варпа, заодно позволяя демоническим отродьям просачиваться внутрь защищенных сиянием поля Геллера пространств.
