Если требовались серьёзные расчёты, неподъемные для слабых вычислительных модулей в планшетах — пересылали данные краснопресненскому интеллекту Нэлли. Новосибирск заканчивал самовосстановление, да его ещё дополнительно нагрузили управлением производствами. Эра крайне занята освоением нелёгкой воинской наукой. Нэлли считала что-то серьёзное для физиков и для космиков, но всегда находила для "папы" Коня на своих распределённых процессорах несколько дополнительных миллиардов вычислительных тактов.
После того как из Краснопресненска приехали его "девочки", Конь так и рвался в бой, возмущаясь медленной работой монтажников, энергетиков, строителей — всех вокруг. Порой и Мотыльку доставалось за некоторую медлительность. Конь как будто стал жить в каком-то ускоренном ритме по сравнению с окружающим миром.
"Девочки" оказались молодыми, но вполне компетентными сотрудницами. Они часто заходили в гости пить чай в жилую ячейку, где жили Мотылёк и Наташа. Как правило: сначала приходил Конь, а они или вместе с ним, или подтягивались чуть позже. Иногда "девочки" приходили без Коня и тогда, окольными путями, начинали выспрашивать у Мотылька о том, кто из них двоих, по его мнению, больше нравится Коню. Как будто у него есть время расспрашивать друга о таких глупостях!
Поначалу Наташа встретила "девочек" холодно, но затем они подружились и, беззастенчиво используя численное преимущество, начали строить мужской коллектив. Причём больше доставалось, почему-то, Мотыльку. Конь, как утка в дождь, непонятым образом всё время выходил сухим из воды.
Ночные посиделки с планшетами вокруг костра заканчивались отчаянными зевками. Учёные расходились по жилым ячейкам. Перед сном Мотылёк невольно бросал долгий и молчаливый взгляд на луну. В степи она казалась больше и ближе. В новостях раз за разом повторялось: космические части красной армии ведут позиционные бои за обладание укреплёнными лунными базами. Очень сложно было совместить в сознании две крайности: он здесь, а на луне война.
На луне — война, а он здесь, где по утрам одуряющее пахнет весенняя степь и звонкий лай Тарлана собирает желающих на утреннюю разминку. Интеллект Эру перековывают в оружие, и не важно, что она сама того желает — так нельзя. Новосибирск выжимает последние проценты производительности, настраивая и управляя работающими на космос заводами и комплексами. Физики завалили Нэлли расчётами чего-то невообразимого. Тимофея Фёдоровича больше нет! А Мотылёк здесь, в строящемся городе, названном в честь первого директора института самоорганизующихся систем. В ещё не родившемся до конца городе, должен стать повитухой десятков молодых искусственных интеллектов за раз. Где-то и когда-то — весной, в степях советского Казахстана. На тонкой, как лезвие бритвы, грани переломного момента, разделяющего кардинально различающееся вчера и завтра. До появления интеллектов и начала лунной войны и после. Как и все люди — узник вечно заключённый в умирающей наносекунде по имени "сейчас".
Голова кружилась от мыслей. Или, может быть, от того, что опять засиделся до половины ночи? Наташа не дождалась, уснула. Но стоило закрыться входной двери, как она проснулась, включила свет, улыбнулась сонной и тёплой улыбкой.
-Разбудил?— расстроился Мотылёк: -Извини...
Наташа помотала головой. Её глаза сияли как звёзды. Да что там звёзды! Наташины глаза сияли куда как теплее и ярче.
Глава13
Нужно быть более высокого мнения о нашем коллективе, Екатерина Григорьевна. Мы здесь беспокоимся о ядре, а коллектив уже выделил ядро, вы даже и не заметили. Хорошее ядро размножается делением, запишите это в блокнот для будущей науки о воспитании.
Макаренко Антон. Педагогическая поэма
Никто не сомневался: красная армия победит в лунной войне. Это было само собой разумевшимся. Ведь красная армия. Не какая-нибудь, а красная! Та самая, которая всех сильней. Не только от тайги до британских морей, но и на луне — где угодно. Ну как она может проиграть: наша, советская.
Потерять луну? Это и вовсе невозможно. Также невозможно, как — сразу и сравнения не подберёшь — как если бы красная армия проиграла империалистам или святошам. Невозможно. Категорически!
Появляющиеся на новостных порталах редкие сводки обсуждались по несколько дней.
Война была далеко. Война была локальной и такой, несомненно, останется. Шёл пятый месяц с момента масштабных диверсий в Краснопресненске и Чернореченске. Наташа больше не начинала лихорадочно нащупывать во сне ладонь Мотылька, а найдя — цепляться за неё что есть сил, будто вытаскивая откуда-то или прося вытащить её саму. Или шептать сквозь сон, не просыпаясь: -Стой! Не подходи! У меня закончились шприц-пули, я не хочу стрелять в тебя настоящими!
За прошедшее время Красловск изрядно подрос, даже немного принарядился. Обзавёлся площадями и прямыми улицами-спицами. Садами и парками. Лабораториями и заводами. Вернее — одним заводом, объединяющим более мелкие части посредством единой общезаводской сети. На заводе должны будут собирать точную электронику и перерабатывать лежащие в шаговой доступности, под горой Жалфыз-Тик рудные залежи. Но производство высокоточной электроники и переработка рудных залежей не главное предназначение завода. Оно всего лишь приятное дополнение к основному назначению — массовому выращиванию искусственных интеллектов в слабосвязанных сетевых кластерах общезаводской сети. Потому монтажники день и ночь устанавливали новые раковины суперкомпьютеров, концентрируя в единой сети запредельную вычислительную мощность. Потому проложенная сеть была такой странной топологии и такой гибкой, программно настраиваемой архитектуры. Накопленный при рождении трёх существующих интеллектов опыт учтён в полной мере. Сто тридцать один слабосвязанный сетевой кластер (на больше не хватало совокупной вычислительной мощности). Если хотя бы в трети из них родится по интеллекту. Если хотя бы в пятой части. Да пусть даже девять из десяти кластеров окажутся пустоцветом, лишь бы в последнем, десятом, удалось бы зажечь крохотную искорку новорождённого разума. Полтора десятка искусственных интеллектов — приемлемый результат, многократно окупающий все затраченные труды.
-Что за безумный детский сад у нас получится— размышлял Мотылёк шагая по улицам будущего города. Города-колыбели.
Казахскую весну, буквально на глазах, сменяло казахское же лето. Оно другое, отличается от всех прошлых известных Мотыльку периодов лета. И даже пахнет как-то по-другому. Чем пахнет? А ёлки его знают! Всем на свете — солнцем, мелкими степными цветами, улыбками идущих навстречу людей. Город маленький, особенно после того как откочевали, закончив работу, часть строительных бригад и странствующий табор энергетиков. Каждого встречного если не вспомнишь по имени, то непременно узнаешь в лицо.
Небо высокое, глубокое и прозрачное — словно алмаз. На секунду синее небесное полотно рассекла утренняя пара истребителей. Безопасники и военные держали над Красловском плотный защитный зонтик. Явная перестраховка, на взгляд Мотылька, но в деле обеспечения безопасности лучше перестраховаться, чем потом кусать локти. Горький чернореченский (и других городов попавших под удар террористов) опыт не прошёл даром.
Город секретный и закрытый. Поэтому дальняя связь с выходом в общесоюзную информационную сеть возможно только из кабинок дальней связи расположенных на втором и третьем этажах почтового отделения. Середина дня, но часть кабинок на втором этаже занята. Пожав плечами, Мотылёк поднялся на третий. Здесь практически пусто. Выбрав первую свободную, он сначала позвонил родителям. Выслушал последние новости в пересказе младшего братишки. Им в школе изрядно перетасовали программу по "военке". Сейчас их класс изучал зенитную установку Ф-6 "Стрелец", которую по плану должны были бы проходить только в послеследующем учебном году. Мальчишки и девчонки пребывали в перманентном восторге. У брата глаза горели, когда он пересказывал тактико-технические характеристики "Стрельца". Мобильность. Ведение целей. Система маскировки. Там много чего ещё намешено. Само по себе управление зенитной установки не сложно и по силам паре старшеклассников. Учиться приходилось взаимодействовать в общей канве управления боем. Быть не одинокими воинами, а частями единого, непобедимого воинства. Это и есть самое сложное.
А ещё у брата, кажется, появилась девушка. Во всяком случае, он очень уж часто упоминал некую Татьяну. Таня это, Таня то. И произнося её имя, братишка будто бы улыбался. Немножко, едва заметно. И больше глазами, чем губами.
Поговорив с братом, Мотылёк набрал чернореченский номер комсомольского штаба. Увы, ни Малиновской Светы, ни Гончара Николая там не оказалось.
-Все на учениях— ответил незнакомый Мотыльку комсомолец представившийся Максимом Стрельцовым.
-Каких ещё учениях?— удивился Мотылёк.
-Углублённое изучение военного дела— объяснил чернореченский абонент: -После того, что было, на общем собрании решили подтянуть подготовку. Договорились с майором о выделении времени на полигоне и инструкторов. Теперь двенадцать часов в неделю все пропадают на полигоне, а я скучаю, пока рука не заживёт.
Голографическое изображение абонента продемонстрировало здоровую, на вид, руку и вздохнуло.
-Передам, что вы звонили— пообещал Максим.
-Не стоит. Я не по делу. Просто хотелось поговорить с оставшимися друзьями— смутился Мотылёк.
Он хотел прервать звонок, но тут комсомолец сказал кое-что привлекшее его внимание.
-Ещё этот интеллект...— пробормотал абонент.
-Эра?
-Играет в солдатики. Надоела уже.
-Хорошо играет?— спросил Мотылёк.
-Последнюю пару месяцев не проиграла ни одной игры— признался комсомолец: -Мы подумали, что она только в симуляторах хороша. Договорились провести зарницу на местности и оказались разбиты вдвое меньшими силами под её управлением. Теперь наши жаждут реванша. Привет от вас передавать?
-Передавай— согласился Мотылёк.
Голографическое изображение собеседника схлопнулось в точку.
В задумчивости Мотылёк барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Регулярные проверки Эры позволяли собирать любопытные данные по реакции интеллекта на обучение военному искусству. Если бы у него имелось достаточно времени, он бы обрабатывал их полнее, но и незаконченный анализ указывал на два факта: разум Эры остаётся стабильным и обучение изменяет её.
В последнем не было ничего необычного. Любая целенаправленная деятельность, особенно обучение чему-то новому, изменяет разум. Мотыльку не нравилось добровольное превращение Эры в оружие. Но что он мог поделать?
Мотылёк пытался говорить с Нэлли и Новосибирском — безрезультатно.
-Мы должны специализироваться— объяснила Нэлли: -Каждый в отдельной области. Так мы станем более эффективны.
-Не волнуйся— ободрил Новосибирск: -Каждый из нас держит на контроле состояние двух других.
-Всё будет хорошо, Денис— заверила Эра: -Береги себя, Наташу и Костю, а за меня не беспокойся.
Как будто он мог не беспокоиться! Однако не оставалось ничего иного как согласиться.
В степь приходило лето. Оно ещё не пришло, лишь заглянуло одним глазом, пустив вперёд себя ласковую весну. Из Москвы всё чаще приходили запросы, общий смысл которых склонялся к следующему: -Вы получили ресурсы и людей. Так когда уже будет результат?
Приходилось отвлекаться от работы и по многу раз объяснять одно и то же. Процесс идёт по плану. В ста девятнадцати сетевых кластеров завязались зародыши будущих интеллектов. Работа исследовательской группы направлена на манипулирование информационными потоками, чтобы не дать одному зародышу поглотить и включить в себя остальные, к чему каждый из них неосознанно стремится. Нет — зародыши ещё не разум. Это совокупность программного кода выделяющегося в информационной среде и реагирующего на информационное воздействие как единое целое. Нет — людей пока достаточно, новых придётся вводить в курс дела, учить и это только замедлит процесс. Нет — ресурсов тоже больше не надо. Топология сети и так безмерно сложна. Если усложнить её ещё больше, то для расчётов придётся отвлекать кого-нибудь из интеллектов. Да и не нужно этого. Нет — он не сможет выдать результат уже завтра. Вот хоть режьте — не сможет. Потому, что сроки и планы были взяты не с потолка. Нет — быстрее не получится. Процесс рождения вообще невозможно ускорить и дополнительное вливание в проект ресурсов или людей не поможет. Сколько интеллектов они смогут предоставить по завершению проекта? Ну, допустим, на десяток можно, наверное, рассчитывать. Мало? Увеличение существующего числа интеллектов более чем в четыре раза это мало? Он назвал нижнюю границу. Да, не меньше десяти. Скорее всего больше. Только их ещё нужно будет воспитывать и обучать, а это дело не одного месяца. И даже если к обучению подключится тройка интеллектов-старожилов, воспитание требует определённого времени. А выпускать в мир невоспитанных интеллектов он отказывается категорически. Человека-хама должен сдерживать и перевоспитывать коллектив. Перевоспитать интеллект гораздо сложнее. Просто дайте больше времени — единственного требующегося его группе ресурса. Дайте время и всё будет хорошо.
-Задолбался я быть администратором— жаловался Коню Мотылёк: -Со всеми отписками, ответами и решением бытовых вопросов не успеваю заниматься настоящим делом. Доходит до того, что я вынужден расспрашивать руководителей групп о последних изменениях и новостях. И это вместо того, чтобы непосредственно участвовать в процессе, самому творить новости и находиться на острие научного поиска. Надоело.
-Прорвёмся!— хлопал по плечу Конь.
-Слушай, как у тебя получается всё успевать?— поднял голову Мотылёк.
-Секрет крайне прост.
-Говори, ну?
-Игнорирование девяносто девяти процентов входящей корреспонденции— заржал Конь: -Если что-то важное, то напомнят второй раз или третий. Сосредоточься на главном, друг мой и со спокойной душой забивай на всё остальное. Жизнь слишком коротка и интересна, чтобы тратить её на всякую ерунду!
-Ты серьёзно?
-Ещё бы! Думаешь: почему последние две ночи ночевал в лаборатории, а не дома? Возле дома караулят какие-то личности жаждущие присосаться и отнять драгоценные мгновения моей жизни. Я им, видишь ли, не ответил на какие-то там запросы. Три четверти из них разойдётся самостоятельно, а если я по настоящему кому-то нужен, то найдут и в лаборатории. Конечно, лаборатории при заводе режимный объект, но я придерживаюсь принципа, что если кому-то что-то очень нужно, то он может это получить, сколько бы препятствий не стояло на пути. А если не получил, значит не очень-то и хотел.
-Я думал ты не ночуешь дома потому, что опять поссорился со своими девочками— удивился Мотылёк.
-Это тоже! У них весеннее любовное обострение. Снова требуют, чтобы я выбрал из двух одну. Сказали не приходить, пока не определюсь. Вот я и не прихожу. Жду, пока успокоятся.
-Об этом— Мотылёк кисло улыбнулся, будто по ошибке взял не засахаренную лимонную дольку, а самую обычную и теперь жевал её, стараясь не обращать внимание на вкус: -Ты бы уже определился, а? Сколько можно?
