Время terra incognita

Время terra incognita

Время terra incognita.

Такое уж это было время.

Мы бесконтрольно создавали искусственные интеллекты.

Мы были беспечными творцами.

Тогда люди лишь начинали видеть в своих поделках разумных существ. Эти непостижимые человеческим разумом сущности рождались в наших руках. Мы были одновременно и роженицами и повитухами рукотворных богов. Учёными и исследователями. Учителями и наставниками. А они — нашими учениками.

Мы знали, что мир изменился, но ещё не понимали деталей происходящих на наших глазах и с нашей помощью изменений. Как первооткрыватели древности, ступающие на непознанные земли, мы стремительно входили в новую эпоху. Время terra incognita начинало своё отсчёт.

"Здесь водятся драконы"

Надпись в заштрихованном углу одной старой карты.

Глава1

Воспитание детей начинается с рождения... их родителей.

Макаренко Антон.

На свете нет ничего точнее поездов.

Больших, раздутых, похожих на вереницу связанных друг с другом бочонков — грузовых. И лёгких, скользящих белоснежной чайкой над чёрной полосой магнитного рельса — пассажирских.

Точность вежливость королей и ещё железнодорожников.

Скрытые под потолком динамики прошептали: -Город Чернореченск. Стоянка пятнадцать минут.

Стремительно летящий между станциями поезд, замедлялся, въезжая в город. Вызванный его движением порыв ветра дёрнул за ветви растущих неподалёку от путей диких яблонь. В воздухе закружились белые лепестки облетевшего яблоневого цвета. Пора цветения вот-вот должна закончиться. Сквозь приоткрытые окна вагон наполнился яблочным ароматом.

Мотылёк уже собрал вещи и просто сидел, разглядывая в окно приближающееся здание вокзала. Маленькое, аккуратное, покрашенное в светло-зелёный цвет, с большими электронными часами под крышей — оно выглядело безнадёжно провинциальным. На неправильной формы клумбе у входа цвели густо высаженные бархатцы.

Сосед Мотылька — мужчина средних лет с высоким лбом и чуть загнутым книзу носом, отчего на ум приходило сравнение с чем-то удивлённым Кощеем Бессмертным — с любопытством поглядывал в окно. За время пути они перемолвились едва ли десятком фраз. Первую половину пути сосед спал, вторую листал справочник по ремонту и наладке гибкой автоматизированной линии УС-12. Листая, то и дело, посмеивался, ещё сильнее напоминая задумавшего очередную каверзу Кощея. Иногда делал пометки, печатая на крохотной карманной клавиатуре. Или сверялся с информацией на планшете, в этом случае сосед задумчиво хмыкал, порой восхищённо присвистывая.

Занятый самим собой и справочником по ремонту УС-ов сосед полностью устраивал Мотылька. В голове было тесно от мыслей.

Ожидаемая и всё равно неожиданная командировка. Напутственная речь завотдела. Прощание с родителями на перроне. Дружеский толчок в плечо от брата. Мамины пироги в сумке. Грандиозность поставленной задачи призванная подтвердить, что не зря их, с Конём, сделали самыми молодыми старшими научными сотрудниками новообразованного НИИ. Полгода, всего полгода назад, когда пара молодых ребят пришла на новосибирский ТяжМашСтрой проходить производственную практику — кто бы мог предвидеть подобное развитие событий? Практику, кстати, так и не прошли до конца. В институте, где учились на инженеров, приняли профильные предметы экстерном. Пришлось здорово напрячься, чтобы сдать хотя бы основные дисциплины за короткий срок в полтора месяца. Хорошо ещё, что за дипломный проект зачитали результаты практики. Образование: высшее, практически законченное. Мэтры и корифеи из НИИ их называли парочкой самых невежественных старших научных сотрудников во всём Союзе.

-Яблоками пахнет— принюхался Мотылёк.

-Вот они!— громко обрадовался сосед и тут же пояснил: -Семью увидел. Меня встречают. А вообще Чернореченск называют городом яблонь. Здесь можно было бы открывать санаторий, если бы не производственный комплекс.

Поезд продолжал замедлять ход. Теперь он напоминал уже не резвую чайку, а медлительное облако, неторопливо и важно подплывающее к вокзалу.

Чернореченск — рабочий городок, выросший рядом с чернореченским производственным комплексом. Поначалу сюда приезжали работать вахтовым методом, потом многие переселились вместе с семьями. Город стремительно разрастался. Так же как и яблоневые сады, первые из которых посадили ещё строители производственного комплекса.

-Работать к нам или на практику?— поинтересовался разговорившийся, в виду близкого воссоединения с семьёй, сосед.

-Вы так говорите, будто практика ещё не работа— возразил Мотылёк.

-Значит на практику— заключил сосед: -В любом случае: добро пожаловать.

-Спасибо.

Поезд остановился, дёрнулся и едва заметно осел, швартуясь к перрону.

-Прошу прощения— сосед поторопился вывалиться в коридор, втиснувших в тесный поток спешащих к выходу людей.

Подождав, пока пройдут торопящиеся к выходу пассажиры, Мотылёк сошел на вокзал. Аромат яблонь, с переменным успехом, вёл сражение с характерным "железнодорожным" запахом, исходящим от пришвартовавшегося к перрону белоснежного пассажирского магнитоплана. Чистое и по летнему глубокое небо нависало над Мотыльком, над спешащими с и на поезд людьми, над провинциальным зданием вокзала, над городом и над гигантским производственным комплексом рядом с которым он вырос.

За спиной болтался накинутый на одно плечо рюкзак. Мотылёк приехал в чернореченский производственный комплекс, чтобы повторить здесь то, что полгода назад они почти случайно сотворили с Конём в новосибирском ТяжМашСтрое. Только сейчас старого друга не было рядом. Конь отправился параболической дугой суборбитального полёта в Краснопресенксий производственный комплекс с аналогичным заданием.

Нет, Мотылёк не был один — вся научная мощь спешно образованного четыре месяца назад НИИ стояла у него за спиной. Туда набрали настоящих зубров, фамилию каждого третьего можно встретить в учебнике или в научных обзорах по теории самоорганизующихся систем. Конь и Мотылёк были среди них как мальчишки, без спроса влезшие во взрослые дела. И это, если честно, немного бесило.

-Вперёд, к великим свершениям— скомандовал себе Мотылёк: -Но сначала бросить шмотки и где-нибудь перекусить.

Пока он размышлял, весь народ куда-то исчез. Отправляющиеся сели на поезд. Приехавшие и встречающие успели разойтись. Все они были местными или прибыли в составе групп и просочились сквозь вокзал в город со скоростью впитывающейся в песок воды. Всё же чернореченский производственный комплекс считается объектом третьей степени безопасности, так как имеет важное производственное значение и какое-то там оборонное. Третья степень далеко не первая, но просто так посторонний человек сюда не приедет.

Мотылёк задумчиво посмотрел на выключенную справочную панель. В тёмном пластике смутно отразился его силуэт.

Часы над входом показывали полдень с мелочью. Широким шагом он прошёл мимо зала ожидания, где среди фикусов и длиннолистых папоротников двое мужчин в железнодорожной форме азартно переставляли фигуры по шахматной доске. Мотылёк кивнул им, но игроки его не заметили.

По случаю тёплой погоды окна открыты. Изнутри вокзал заполнен самую чуточку горьковатым ароматом диких яблок и запахом нагретого солнцем пластика. В уголках подоконников забился сухой и ломкий облетевший яблоневый цвет.

Подойдя к ряду контрольных автоматов преграждающих выход в город, Мотылёк предъявил чип командировочного удостоверения. Автомат тихонько звякнул, извещая человека о том, что данные прочитаны. На крохотном экране появилось указание "Вход в город не разрешён. Пожалуйста, пройдите в комнату двадцать один для беседы с дежурным сотрудником СБ. Приносим извинения за доставленные неудобства".

-Вот тебе и провинциальное гостеприимство— неприятно удивился Мотылёк: -Похоже великие свершения несколько откладываются. Так же как и обед.

Пришлось отправляться на поиски двадцать первой комнаты. Продолжающие шахматное сражение игроки, в ответ на вопрос, молча показали в сторону ведущей на второй этаж лестницы.

Скользя ладонью по тёплым перилам, нагретым солнечным светом, падающим сквозь широкие окна, Мотылёк очутился перед дверью с номером двадцать три. Дальше по коридору шла двадцать пятая. Двадцать первая нашлась между двух неимоверно разросшихся папоротников. Крохотная каморка с номером и подписью "комната дежурного". Мотылька даже не удивило то, что комната оказалась заперта.

Из-за спины раздалось: -Сейчас открою.

Молодой, немногим старше самого Мотылька, безопасник, с здоровенным армейским "Шмель-М" в кобуре, спешил по коридору, дожёвывая бутерброд. Находящаяся в спящем режиме броня заковывала безопасника в гибкие, иссиня-чёрные доспехи, только белобрысая голова виднелась сверху.

-Прошу— безопасник проглотил последний кусок бутерброда -Прощения. Обеденное время.

-Проходите, товарищ— он открыл комнату и посторонился, пропуская Мотылька: -Сейчас разберёмся, чем вы, Денис Евпатьевич, показались подозрительны системе контроля. Да вы не стойте, садитесь.

Денис Евпатьевич Мотылёв, старший научный сотрудник недавно образованного научно исследовательского института самоорганизующихся систем и недоучившийся инженер, сел в кресло для посетителей, устроив рюкзак на коленях.

По мере того как безопасник читал с планшета, его лицо становилось всё более недоумевающим.

-Ничего себе— выдал он. Потёр подбородок. Потом добавил: -Ого!

И посмотрел на сидящего в кресле Мотылька как на какое-то удивительное и неизвестное науке существо.

-Что именно "ого"?— осмелился спросить старший научный сотрудник и, одновременно, недоучившийся инженер.

-"Ого" это высший допуск в сочетании с серьёзной должностью не характерной для столь юного возраста— пояснил безопасник: -Старшим научным сотрудником вы стали сто двенадцать дней назад, а до того учились на инженера-разработчика универсальных программируемых станков в сибирском техническом институте. Учились на четвёртом курсе...

Мотылёк пожал плечами: -Так получилось.

-А числитесь вы в научно-исследовательском институте самоорганизующихся систем образованном... сто двадцать два дня назад— продолжал безопасник: -Неудивительно, что система контроля подала сигнал тревоги. Более подозрительный объект сложно представить.

-Что же дальше?— спросил Мотылёк.

-Ничего. Запрошу подтверждение из центра и можете идти.

Полторы минуты они просидели молча. Мотылёк прижимал к себе рюкзак, а безопасник поглядывал на него со всё возрастающим любопытством. Наконец планшет безопасника проиграл мелодию знаменующую получение входящего сообщения и тот кивнул Мотыльку: -Подтверждение пришло, всё верно. И должность старшего научного сотрудника в образованном четыре месяца назад научно исследовательском институте и высший допуск и командировочное удостоверение. Прошу прощения за задержку, Денис Евпатьевич, но вы понимаете, что высший допуск встречается не каждый день.

-Просто Денис— попросил Мотылёк.

-А я Роман— представился безопасник: -Высший допуск это возможность без записи войти в кабинет любого из заместителей директора производственного комплекса и потребовать нужное. Не факт, чтобы получить, но потребовать можно.

Попросить посмотреть поближе армейский "Шмель-М"?— подумал Мотылёк: -Пользуясь высшим допуском...

Это было бы ребячеством и он постеснялся, хотя и хотелось. "Шмель" армейская модель. Гражданских не учили с ним обращаться на военных сборах.

-Денис— безопасник явно колебался: -Можешь не отвечать. Мне просто интересно. Что такого нужно сделать, чтобы в двадцать один год стать старшим научным сотрудником новообразованного института?

-Я изобрёл искусственный интеллект.

Мотылёк сказал неправду. Во-первых не он. Во-вторых не изобретал. А в-третьих — о том, что было в-третьих, любезный читатель, мой дорогой друг, позволь пока умолчать. И вместо этого сказать пару слов о двух героях сего романа и цепочке необычных и удивительных событий послуживших началом вереницы ещё более необычных, ещё более удивительных и, во многом, страшных последствий вбросивших весь мир в, так называемое, время terra incognita.

Денис Евпатьевич Мотылёв и Константин Константинович Конеев были друзьями, сколько себя помнили. Обыкновенные советские мальчишки, родившиеся и выросшие в прекрасном городе Новосибирске, на переломе двадцать второго и двадцать третьего веков. Как и все нормальные мальчишки, в детстве, они мечтали вести космические корабли к Венере и Марсу. Стать военными и зорко вглядываться радарами лунных баз в темноту космоса защищая голубую жемчужину планеты от любой угрозы извне. Мечтали поступить в милицейское училище, дослужиться до капитанов в комитете государственной безопасности и ловить американских террористов и шпионов объединённого европейско-арабского халифата.

Мечтали быть учёными, разгадавшими какую-нибудь не дающуюся пока человечеству загадку природы. Хотели подарить всем людям и даже исламистам и даже американцам, если только они не террористы — всем хотели подарить чудодейственное лекарство, излечивающее от всех болезней и делающего человека бессмертным. Или новый вид энергии, на котором можно будет долететь до любой из таинственно мерцающих звёзд безлунного ночного неба. Или сверхпрочный и сверхгибкий материал, в тысячу раз прочнее и гибче любого из существующих. О чём ещё могут мечтать мальчишки?

Со временем Мотылёв Денис стал Мотыльком, а Конеев Костя — Конём. Закончили школу. Поступили в один институт. Другие люди вели пилотируемые космические корабли к Венере, а на Марсе даже создали советско-американскую научную базу, где посменно жили от четырёх до восьми учёных-климатологов. В больших прозрачных куполах и подземных теплицах росли неприхотливые модифицированные сорта лишайника и мха — пробного первого звена в цепочке запланированных фантастических превращений далёкой красной планеты.

Учёные так и не открыли бессмертия, как и лекарства от всех болезней. Бесконечная энергия и сверхпрочные материалы оставались пока достоянием фантастов. Военные с лунных баз чаще смотрели в сторону земли, чем в пронизанную блуждающими излучениями и голосами звёзд космическую бездну. Поделившие территорию луны три великих страны: Советский Союз, Объединённый Халифат и Соединённые Штаты Америки — на одну научную лунную базу строили по три военных. И над головами землян летала огромная каменная глыба, напичканная всеми видами оружия, изобретенного неосторожными людьми и никто на земле не взялся бы предсказать чем всё это может закончиться.

До коммунизма оставалось ещё очень далеко, почти как до мира во всём мире.

Наши герои закончили школу. Конь на одни пятёрки, хотя из них двоих на пятерочника больше походил вечно лохматый Мотылёк, а плечистая фигура Коня если на какого-то отличника и тянула, то только на отличника физподготовки. Два года друзья мотались по всей стране, испробовав пару десятков различных профессий в рамках союзной программы помощи молодёжи в выборе дела, которому они хотели бы посвятить жизнь. Это была распространённая практика.

Наконец пришла пора выбирать. Посмотрев, как люди живут в других городах, друзья вернулись в родной Новосибирск, поближе к вкусным пирогам мамы Мотылька и соленьям мадам Конеевой, Колиной бабушки.

Мотылёк поступил на инженерно-конструкторский факультет, а Конь на факультет системного администрирования в сибирский технический институт. Отучившихся неполных четыре года, ещё не инженеров, но уже и не первокурсников, отправили проходить практику по специальности в конструкторские бюро и на заводы Новосибирска. Никому не нужны оторванные от жизни теоретики — гласил краеугольный принцип советского образования: -Только постоянная проверка практикой, только применение усвоенных знаний на настоящем, живом производстве могли воспитать сотни тысяч высококлассных специалистов, востребованных индустриальной сверхдержавой.

У Коня на новосибирском ТяжМашСтрое работал дядя и друзья попросили в деканате направление на этот завод.

Процесс автоматизации, начавшийся ещё до появления первых компьютеров (с изобретения автоматического суппорта для токарного станка) и успешно продолжившийся в двадцатом и двадцать первых веках, достиг своего рассвета с появлением единых управляющих систем. Сокращённо — ЕУС.

Что такое ЕУС, без которой сегодня немыслимо ни одно сколько-то серьёзное производство? Это логическое объединение, на базе вычислителей, всех этапов производства. Это используемый всеми инструмент: от работающих на станках операторов, до аналитиков и директоров. Это одновременно сердце и мозг любого завода или производственного комплекса. Единые управляющие системы, словно человеческое подсознание, выполняют сотни миллионов необходимых, но незаметных дел, оставляя сознанию — людям — только важные задачи, чьё решение требует интеллекта.

ЕУСы иногда называли системами искусственного интеллекта и это было верно ровно наполовину. Искусственные. Но не интеллекты.

Вопрос "что такое разум" слишком сложен. Даже если забыть о всей той чуши, что веками накручивали вокруг него философы и подойти исключительно с технической точки зрения.

Лично мне по нраву следующее волюнтаристическое определение: быть разумным, значит выйти за рамки, в которые загнала слепая природа или нерадивый разработчик.

У сей дефиниции имеется любопытное следствие. Нельзя остановиться и сказать, всё, баста — мы изобрели письменность, чтобы компенсировать свою слабую память и свою смертность, поставили на мозге, заточенном на "социальные взаимодействия в стаде", "заплатки" математики и логики — теперь мы разумны. Это неправда. Точнее, не совсем правда. Всё, что субъект может утверждать в конкретный момент времени, это то, что он, в лучшем случае, стал сегодня более разумным, чем был вчера. Всё дальше и дальше выходя из-под предварительно установленных ограничений. Ограничений, возникших в ходе эволюции и естественного отбора. Или ограничений, следующих из спущенного аналитическим отделом техзадания и принятой идеологии разработки. Говоря проще: разумен тот, кто сумел стать большим, чем был ещё вчера.

Но это моё субъективное мнение и я не планирую никому его навязывать.

Что до Коня и Мотылька, то второй, в свободное время, использовал ЕУС новосибирского ТяжМашСтроя для создания интерактивных виртуальных моделей, строительством которых изрядно увлекался. А первый, проходя практику в отделе системного администрирования, приметил закономерность в искажениях карты распределения информационных потоков возникающих в вычислительных блоках и искусственных нейронных сетях единой управляющей системы завода, когда его друг отвлекал все свободные ресурсы системы на собственные нужды. Они не были первыми, кто, в моменты простоя, использовал вычислительную мощность ЕУС, неизмеримо превосходящую вычислительную мощность домашнего терминала, для личных нужд. Так же как и не являлись первыми, кто подметил возникновение едва заметных искажений в единой управляющей системе — разных, для разнородных задач. Эти искажения считались паразитными. Безобидными и непонятным (в мире так много непонятного), с ними почти не боролись. Пара-тройка студенческих научных работ по изучению паразитных искажений, позволившая своим авторам защититься, давно и без смысла пропадала в архивах.

И тогда Конь выдвинул первую из своих знаменитых теорем. Впоследствии они говорили всем, что придумали её под градусом, но на самом деле в тот вечер друзья были трезвы, веселы и немного утомлены (как раз вернулись со смены, плюс ещё пришлось задержаться, так как Мотыльку хотелось закончить генерацию одной из своих моделей). Конь собирался на свидание, о котором вчера договорился с Леной из бухгалтерии. У Мотылька подобных планов не имелось и он лежал на диване, водрузив ноги на спинку стоящего рядом кресла, дружески подтрунивая над товарищем и немного завидуя, так как сам тоже засматривался на Лену. Только Мотылёк побоялся сделать первый шаг, а Конь сделал. Но это не важно, так как всё равно у Коня с ней ничего не получилось из-за кардинального несовпадения жизненных ориентиров.

Важно другое. Перекачивая из сети модный узор на свою выходную рубашку, Конь вдруг сказал: -Подумал насчёт этих искажений. Что если ЕУС как бы "нравиться" решать одни задачи больше, чем другие? И если подбирать ей задачи такого класса, отслеживая результат по закономерности возникновения "паразитных" искажений. Ну как бы: если девушка любит шоколадные конфеты, то дарить ей эти конфеты, но не просто так и не при каждой встрече, а со смыслом.

-Думаешь, Ленка любит шоколад?— заинтересовался Мотылёк.

Однако исторические слова уже были сказаны и не пропали зря, запав в голову друзьям настолько, что они решили попробовать. Значительно позже, когда они в сотый раз пересказывали этот разговор — директор научно-исследовательского института созданного специально для изучения новосибирского феномена, Тимофей Фёдорович, назвал их парочкой питекантропов придумавших колесо.

И вот, спустя неполных полгода, друзья отправились в разные концы страны, на наиболее подходящие, по мнению экспертного отдела НИИ СамСима, производственные комплексы. На сей раз они были до зубов вооружёны теорией и напутственным словом Тимофея Фёдоровича. Отправились, чтобы попытаться повторить свой случайный успех.

А отшившая Коня Ленка пусть и дальше ждёт своего принца, если, конечно, сумеет его разглядеть. Хотя она уже не работает в ТяжМашСтрое. Как и подавляющее большинство старых сотрудников. Родившемуся на базе заводской ЕУС разуму требуются скорее учителя, нежели рабочие, бухгалтера и дирекция. Обходясь на несколько порядков меньшим количеством участвующих в производстве людей, он уже сейчас способен перевыполнить норму, работая в одиночку на сотнях автоматизированных станков. Эффективность выросла за счёт планирования, оптимизации, уменьшения потерь и снижения количества ошибок. И, согласно предсказаниям сделанным НИИ СамСиса, эффективность труда первого в мире искусственного интеллекта тем выше, чем более он "умён". А если таких интеллектов в Советском Союзе будет не один, а десять или сто или тысяча, то.... Подавляющее экономическое превосходство. Бескровная победа. Вот и думай тут.

Конечно, "умность" искусственного интеллекта совсем не тоже самое, что "умность" человека. Он с самого рождения считает быстрее, чем тысяча математиков, дай каждому хоть по сто калькуляторов. Энциклопедичность его знаний ограничивается только пропускной способностью каналов связи. Нет, "ум" интеллекта совсем не тоже самое, что "ум" человека. А что это такое? Как его развивать? Вот над чем работают учёные из научно-исследовательского института самоорганизующихся систем. Мало создать интеллект или подобрать такие задачи, решая которые он "родится". Самое сложное правильно воспитать его, впрочем, также как и любого человека. Даже ещё сложнее. Интеллект не примешь в пионеры и он не сможет вступить в комсомол. Как воспитывать искусственный интеллект? А может быть всё-таки сможет вступить?

Приготовься читатель, после затянувшегося отступления, мы возвращаемся в основную канву повествования. Теперь, когда ты познакомился с тремя главными героями, я со спокойной душой могу продолжить рассказ. Всё правильно, нет никакой ошибки в подсчёте, тебе известны уже три главных героя — не стоит забывать юный небиологический разум, родившийся в новосибирском заводе тяжёлого машиностроения. Активный и любознательный малыш.

Суборбитальный челнок, среди прочих пассажиров, везущий Коня, то есть Константина Константиновича Конеева, заходил на посадку. Маленькие крылья едва позволяют маневрировать в атмосфере, но манёвры и не требовались. С хирургической точностью вытянутая "колбаса" челнока нацелена в приёмный коридор Краснопресенского аэропорта. Уже работают на полную мощность тормозные двигатели и пристёгнутый ремнём безопасности Конь, в нетерпении, барабанит пальцами по ручке кресла, раздражая соседа.

Простившись с дежурящим по вокзалу, Мотылёк вышел в город. Пройдя ряд контрольных автоматов, на сей раз благосклонно принявших его удостоверение, он остановился, ожидая пока коммуникатор подключится к городской сети. В центре небольшой привокзальной площади стоял памятник, хмуро поглядывающий вслед ушедшему поезду. На скамейке под памятником обнималась парочка, а чуть дальше присел франт в голо-комбинезоне, проецирующем по телу абстрактные картины. Рядом с франтом лежала одинокая роза, видно тоже кого-то ждал и Мотылёк заключил, что привокзальная площадь — излюбленное место свиданий чернореченцев.

Наконец коммуникатор прошёл аутентификацию и подключился к городской сети. Проложив путь к ближайшей гостинице, Мотылёк забросил рюкзак на спину и зашагал в сторону, куда указывала синяя стрелка.

Гостиница оказалась стандартной. Много таких сменили они с Конём, пока мотались по стране после окончания школы и до поступления в институт. Максимально автоматизированная, с минимумом живого персонала — парочкой приходящих техников и системных администраторов, настраивающих и контролирующих гостиничную автоматику. Кухни при гостинице не имелось, как не было и штата поваров.

Наплыва командировочных не наблюдалось и Мотылёк в одиночку поселился в двухместном номере на четвёртом этаже пятиэтажного здания. В ящике стола в вылизанном автоматическими уборщиками номере он нашёл пригласительный билет на торжественный ужин посвящённый вводу в эксплуатации восьмого реактора. Дата на билете стояла почти годовой давности.

-Может быть раньше здесь жиль энергетик?— подумал Мотылёк -Из тех, кто строил и вводил в эксплуатацию указанный в пригласительном билете восьмой реактор. А когда дело было закончено, странствующий табор из строителей и энергетиков откочевал на следующую стройку. Неужели целый год в номере не появлялось новых жильцов? Или каждый, прочитав, возвращал просроченный билет на место? В таком случае не станем портить традицию.

Улыбнувшись, Мотылёк вернул находку на место в дальнем ящике стола.

Мотылёк развернул завёрнутый в изолирующую плёнку мамин пирог и по комнате потёк аромат свежеиспечённого теста, как будто его вынули из духовки какой-то час назад. Такая двухслойная плёнка поглощала внутри упаковки кислород, повышая содержание азота, выступающего в качестве консерванта. Жаль только, что если один раз развернёшь, то для повторной упаковки потребуется новая плёнка.

Мотылёк отрезал здоровый кусок, а остальное поставил в холодильник. Холодильник был большим и вместительным. Так как собственной кухни при гостинице не имелось, то предполагалось, что командировочные станут питаться в столовых или приносить еду в номер.

Жуя пирог, Мотылёк написал сообщение матери о том, что доехал нормально, потом отправил пустой отчёт в НИИ СамСиса с той же целью.

Терминал в номере устаревшей модели, но ему за ним только отчёты и писать. Сгодится.

От отрезанного куска пирога остались одни крошки, когда из НИИ пришёл ответ. Пришёл почти в прямом смысле. Сначала терминал известил о входящем звонке. Мотылёк принял вызов. Сперва ничего не происходило. Он отодвинул тарелку с крошками и забрался с ногами на кровать, предвкушая интересное зрелище. И не обманулся.

На голографическом проекторе загорелся зелёный огонёк, показывающий активную работу устройства. Затем, прямо из стены, вышла ослепительная красавица в древней форме почтальона: с кепкой и полной писем сумкой. Это была улучшенная копия Ленки из бухгалтерии ТяжМашСтроя. Увлекаясь на досуге виртуальным моделированием, Мотылёк оценил гармоничность и соразмерность модели на пятёрку. Да и просто оценил.

-Вам письмо!— произнесла улучшенная копия Ленки из бухгалтерии.

-Давай сюда— попросил Мотылёк: -Кстати, отлично проработал пластику, молодец.

Трёхмерное изображение запечатанного конверта прилетело на колени Мотыльку. Он сделал вид, будто открывает его и вот перед ним лежит листок пожелтевшей бумаги, покрытый убористыми строчками рукописного текста. Также картинка, разумеется.

-Похоже на человека?— спросил Новосибирск.

В ответ Мотылёк показал большой палец: -Не то слово.

Тотчас одетая в форму почтальона улучшенная фигура Ленки из бухгалтерии начала сжиматься, пока на месте роскошной девушки не оказался десятилетний сорванец — излюбленный облик искусственного интеллекта. Коротко стриженный, белобрысый, с широко открытыми большими глазами записного озорника, подживающей царапиной на лбу и оттопыренными ушами. Новосибирск утверждал, будто самолично сгенерировал данный образ, но Мотылёк был уверен, что уже где-то видел кого-то похожего, только вот никак не получалось вспомнить, где именно.

Форма почтальона висела на мальчишке как на вешалке.

-Запрыгивай— пригласил Мотылёк похлопав по покрывалу рядом с собой: -Рассказывай, что в институте твориться.

Первый в мире искусственный интеллект являлся одновременно объектом исследования НИИ самоорганизующихся систем и младшим научным сотрудником означенного института. Таким образом, он принимал деятельное участие как в исследовании самого себя, так и в воспитании.

-Тимофей Фёдорович опять поссорился с женой— сообщил представленный в виде десятилетнего мальчишки графический интерфейс создаваемый интеллектом по имени Новосибирск для общения с людьми.

-Как ты узнал?

-Утром пришёл небритым.

-Мало ли...— предположил Мотылёк.

-В небрежно завязанном галстуке, всё утро хмурился, характерным жестом приглаживал волосы— перечислил Новосибирск: -С точностью в девяносто процентов — ссора, с точностью в семьдесят процентов — с женой.

-Неплохо— похвалил Мотылёк: -Но меня интересовало как продвигается твоё обучение.

Устроившийся рядом с ним на кровати и даже спроецировавший мнимую вмятину, на том месте где сидел несуществующий мальчишка, графический интерфейс почесал поцарапанный нос и уверенно сказал: -Нормально продвигается. Вчера сдал последние зачёты по курсам углублённого программирования и полного моделирования трёхмерных объектов. Взялся за два новых: физика высоких энергий и физика слабых взаимодействий. Сложно — жуть! Недель пять провожусь, а может быть и больше. ГлавПриём опять недельную норму выработки повысил на полтора процента. Точно издеваются!

-Терпи уж, первый экспериментальный образец— посоветовал Мотылёк: -Они хотят знать предел твоих сил.

-Сейчас завод производит в неделю в два с половиной раза больше, чем раньше, без меня. Ну, почти в два с половиной. Я до трёхкратного перекрытия могу легко дотянуть.— уверено ответил мальчишка: -Только ты им не говори, иначе сразу тройку в план впаяют и мне придётся снижать скорость обучения.

-Не скажу— пообещал Мотылёк: -Но ты пропустил один предмет в своём победоносном отчёте.

-Здесь было бы уместно покраснеть— подсказал Мотылёк.

Тотчас щёки графического интерфейса заалели не хуже цветущих маков, а сам он спросил: -Почему?

-Людям обычно становится стыдно, когда они хотели о чём-то умолчать, а их разоблачили.

-Но это ведь всё равно, что подтвердить подозрения оппонента!— удивился Новосибирск.

-Какой я тебе оппонент— обиделся Мотылёк.

-Прости, папка.

-Говорил тебе, никогда не называть меня так!

-Я ради науки— попытался оправдаться интеллект.

-Какой такой науки?

-Попытался предсказать твою реакцию и у меня получилось— самодовольно отметил мальчишка.

-Невелика хитрость— всё ещё сердясь ответил Мотылёк: -Дать бы тебе по лбу, так ведь ничего не почувствуешь.

-Почувствую— неожиданно возразил интеллект. Один рукав от формы почтальона волочился по полу, другой он обернул вокруг шеи на манер шарфа: -Тимофей Фёдорович считает, что если я не научусь чувствовать боль, то не смогу вырасти хорошим человеком. В НИИ конструируют робо-тело с возможностью имитировать болевые импульсы на уровне человека.

-Ух ты!— обрадовался Мотылёк: -Работа кипит!

-Кипит— согласился мальчишка: -Так я пошёл?

-Стоять— приказал Мотылёк: -Ты так и не сказал, что там у тебя по "социальному взаимодействию".

-Задали задачку, но я её почти решил.

Мотылёк молчал и вставший было мальчишка, со вздохом, уселся обратно на кровать: -Нужно инкогнито подружиться с тремя людьми в сети. Я новую игрушку написал — "витязи". Для этого программирование с моделированием и изучал. Раздаю каждому, кто согласиться со мной дружить в чате, бонусные артефакты и улучшенную броню. Правда очень многие почему-то отказываются и даже выходят из игры. Пока только пятеро согласились. Пять больше трёх и, значит, задача решена.

-Новосибирск, Новосибирск— покачал головой Мотылёк: -Боюсь задачу ты не выполнил.

-Но они назвали себя моими друзьями! Можешь посмотреть логи чата.

-Поищи в институте— посоветовал Мотылёк: -Думаю там у тебя найдутся настоящие друзья.

-А ты мой друг?— спросил мгновенно сориентировавшийся интеллект.

-А сам как думаешь?— поинтересовался Мотылёк.

Вызов завершён. Погас индикатор на голографическом проекторе. Сидящий на расстоянии руки мальчишка в не по размеру большой форме почтальона исчез, не оставив следов. Потому что на самом деле его здесь и не было. Его вообще нет. И в то же время он есть, также как есть мысли, вдохновение, обида, грусть и радиоволны, которые невозможно потрогать или увидеть, но можно поймать в приёмник и перевести в звуковую форму.

-Опять Тимофей Фёдорович будет ругаться за подсказки— подумал Мотылёк: -Честное слово, если бы не был уверен, что он круглый двоечник по "социальному взаимодействию", то заподозрил бы хитрый план со стороны Новосибирска по разводу меня на получение ответов к задаваемым в институте задачкам.

С исчезновением мальчишки пропало и лежащее на коленях у Мотылька письмо. Вернее превратилось в полученный коммуникатором файл. Там значилось: "действовать по плану" и на строчку ниже "желаем удачи".

-Есть действовать по плану— сказал Мотылёк: -И, спасибо.

Приведя себя в порядок, он отправил запрос на встречу с заместителем директора комплекса по общим вопросам. Планируя сегодня прогуляться и осмотреть город, вышел на улицу. Слабый аромат цветущих яблонь чувствовался и здесь. Или ему только казалось.

В такие дни как этот, сердце пело и хотело любви. А тут ещё чёртов Новосибирск заявился в улучшенном образе Ленки из бухгалтерии. Прощаясь с Конём, Мотылёк сказал, что первым сможет пробудить интеллект в чернореченской ЕУС. На что Конь ответил: -А я больше девушек склею.

И заржал, как самый настоящий конь.

-Фиг тебе— сказал Мотылёк: -Я больше.

Тогда он просто так сказал. Но сегодня, в столь прекрасный день наполненный запахом цветущих яблонь, Мотылёк подумал: -Почему бы и нет?

Он теперь не просто недоучившийся инженер, а целый научный сотрудник. С высшим допуском! Местные девушки должны были оценить. Дело оставалось за малым.

Мотылёк огляделся по сторонам. Как говорится: на ловца и зверь бежит.

-Девушка!— позвал он: -Товарищ! Товарищ девушка...

Идущая мимо брюнетка остановилась.

Ничего так— заключил Мотылёк — Примерно его возраста. Высокая грудь, красивые ноги, кудрявые волосы придающие лицу какую-то особую прелесть. В миндалевидных глазах немой вопрос. Одета в светлое платье и шорты. На ногах большие красные кроссовки. Красная же сумочка через плечо. На сумочке эмблема чернореченского производственного комплекса.

-Боже, что за бред я несу— подумал он: -"Товарищ девушка". Так, спокойно. Спокойно и с улыбкой. Представь себя Конём. Конь бы никогда не растерялся при общении с девушкой, какой бы красивой она не была.

-Мне очень нужна ваша помощь— проникновенно попросил Мотылёк подходя к незнакомке.

-Да? И в чём же?— у неё оказался задорный голос, а в уголках миндалевидных глаз появилась смешинка.

-Дело в том, что я впервые в вашем замечательном городе— объяснил Мотылёк: -Приехал в командировку по очень важному делу. Но вот незадача: совершенно не знаю где здесь и что находится. Может быть, вы поможете мне познакомиться с Чернореченском?

Совершенно не к месту и не вовремя звякнул коммуникатор, извещая о приёме входящего письма.

Девушка сделала большие глаза: -Боюсь ваше очень важное дело не оставляет вам ни минуты покоя.

Мотылёк уже начал понимать, что ничего у него не получится. Против воли губы сморщились как вишневая косточка.

-Для знакомства с городом советую воспользоваться коммуникатором. В городской сети имеется вся необходимая информация— решила добить его незнакомка: -И, кстати, использовать незнание местности для знакомства с девушками это даже не прошлый, а позапрошлый век. Чао, товарищ!

Проводив её взглядом, Мотылёк вздохнул и огляделся в поисках ближайшей скамейки. Наверное, у неё есть парень. Ещё бы, у такой красавицы. Ну и ладно, не очень то и хотелось.

Разросшийся куст сирени отбрасывал тень, но её хватало ровно на половину скамейки. Мотылёк сел на затенённую половину и достал коммуникатор. К его удивлению заместитель директора ответил крайне оперативно и предлагал подходить в его кабинет сегодня в любое удобное время.

Блин, надо было сказать ей, что у меня высший допуск— подумал Мотылёк — Тоже мне, принцесса! Можно найти и получше. И вообще — дело прежде всего. Потому вперёд, к великим свершениям и не киснуть!

Чтобы не киснуть, взял в ближайшем автомаге мороженное. По случаю пригожего летнего дня мороженного оставалось совсем немного. В наличии имелось только шоколадное и клубничное. Мотылёк выбрал шоколадное.

С помощью коммуникатора найдя ближайшую остановку мобилей, так же как нашёл автомаг, направился в её сторону. Мороженное оказало требуемый положительный эффект и первую чернореченскую неудачу на любовном фронте, Мотылёк воспринимал скорее комически, нежели трагически.

-Товарищ девушка!— он покачал головой. Чего только не скажешь, находясь в глазе урагана. Обязательно нужно будет рассказать Коню, пусть посмеётся. Только не сейчас, а чуть попозже. Через месяц или два.

Глава2

Любовь-это самое великое чувство. Любовь — сильнее смерти. Любовь управляет миром. И вдруг..."счастье в труде".

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Производственный комплекс работал круглосуточно, в несколько смен. Мотылёк с любопытством рассматривал собравшихся на остановке чернореченцев. Те, болтая друг с другом, с ленивым любопытством разглядывали его, новое, для города, лицо.

Вдалеке показалась серебристая капля мобиля. Приблизившись, она вытянулась и значительно выросла в размерах. Стандартный и привычный, как пять пальцев, гражданский пассажирский автоматический транспорт. Подобные модели, с небольшими изменениями, использовались по всему Союзу.

Народу на остановке собралось человек двадцать и столько же находилось в салоне. Выбрав дальнее сиденье, Мотылёк принялся с любопытством разглядывать проносящийся мимо пейзаж.

Промелькнуло приземистое здание школы. Мотылёк узнал его по характерному силуэту, а карта города в коммуникаторе подтвердила догадку.

Чернореченск ещё не успел вырасти в серьёзный город и вскоре дома и парки закончились. Прямая, как стрела, дорога вела к лесному массиву, огибала, а там уже начинался производственный комплекс.

Пара мониторов в противоположенных концах салона транслировала кадры кинохроники. Огонь на половину экрана — приземляется лунный транспорт. Что-то бесшумно говорит диктор. Можно подключиться через коммуникатор к каналу вещания мобиля и послушать, но лень. Снова кадры взлетающих с лунного космодрома кораблей. Вид из космоса на Землю, окружённую редкими огоньками научных и военных станций. Схематичное изображение солнечной системы. Диктор что-то объясняет. От Земли протягиваются причудливо изогнутые пучки пунктирных линий, изображающие различные траектории. Упираются в Марс, в пояс астероидов, робко касаются загадочной и негостеприимной Венеры. В вершинах сложного геометрического узора сияют белыми пульсирующими звёздочками точки Лагранжа.

Мотылёк оглянулся — в мобиле ехала в основном молодёжь. Оно и понятно — скоро вечер, время третьей смены. Парочка мужчин за сорок о чём-то негромко переговаривалась. Женщина в возрасте клевала носом через два ряда от Мотылька. Большинство с интересом следили за происходящим на экране, подключив к коммуникатору наушники и слушая диктора. Девчонки из компании на передних сидениях увлечённо переговаривались, размахивали руками, время от времени громко смеялись и виновато обводили взглядом салон, но никто не возмущался.

Следуя примеру большинства, Мотылёк подключил наушники и настроился на канал вещания.

-...завершение строительства больших орбитальных доков на луне намечено на июнь-июль будущего года. Это позволит проводить обслуживание и ремонт космических кораблей в пространстве, не сажая их на земные космодромы, что значительно продлит срок службы, а также позволит создавать и эксплуатировать особый класс кораблей — сверхтяжёлые транспортники, не предназначенные для посадки на планеты с гравитацией превышающей лунную. Напоминаю, что строительство системы лунных доков проекта "Орфей" началось три с половиной года назад. В проекте изначально принимали участие шесть стран, ещё две выказали желание присоединиться на поздних этапах строительства. Согласно минскому договору пространство не принадлежит и не может принадлежать ни одной стране в отдельности. Освоение солнечной системы — дело всего человечества.

На экране шли кадры космической съемки. Облачённые в скафандры, строители орбитальных доков казались толстыми и неповоротливыми. Но волшебным образом преображались, едва начинали двигаться. Их движения в слабой гравитации напоминали изящный танец, а работа казалась формой искусства. Скупые жесты, точно рассчитанные движения. Многокилометровые строительные леса, уходящие с поверхности в глубину кратера гигантским неправильным кубом. Работающие двигатели за спиной у пролетающей мимо камеры фигуры. Большие, как паруса, плоскости радиаторов охлаждения для мощных подземных реакторов.

Кадры кинохроники бодрили и звали за собой. Наверное, каждый второй из смотрящих сейчас на экран вспомнил свою детскую мечту стать космонавтом или космическим строителем. Мотылёк вспомнил. Только вот конкурс на профессии, связанные с работой в пространстве, просто зашкаливал. Таковы неумолимые законы исторического материализма: десять человек должны работать на земле, чтобы один смог подняться туда, где нестерпимо ярко горит не смягчённое линзой атмосферы мохнатое солнце.

-...Объединённый Халифат выразил ноту протеста в связи с ущемлением прав правоверных в...

Мобиль подъезжал к нужной Мотыльку остановке, коммуникатор пискнул и показал на экране предупреждающее сообщение. Мотылёк сунул наушники в карман и приготовился выходить.

Вроде бы недолго ехали — чуть больше получаса, вместе с ожиданием на остановке, но за это время умудрился наступить вечер. Было ещё светло и край солнца только нависал над горизонтом, не касаясь его, но в воздухе ощутимо запахло вечерней прохладой. Проследив за удаляющимся мобилем, курсирующим по маршруту изо дня в день, двадцать три часа в сутки, с перерывом на заправку и техническую профилактику, Мотылёк критически оглядел здание заводского управления.

А посмотреть действительно было на что. Чернореченский комплекс — совсем молодой. Моложе любого человека из работающих на нём. Здесь не найти зданий старой постройки. Металл, стекло и пластик. Здание управления, где, согласно карте, размещался управленческий отдел, блестело в лучах вечернего солнца. Точно гигантский, отлитый из металла цветок, с лепестками окон и блестящей золотым цветом кромкой. Здание управления красовалось, будто оно одно представляло собой комплекс, а вовсе не многочисленные цеха, сборочные линии, вырабатывающие энергию реакторы и управляющая всем этим хозяйством ЕУС.

-Вы заблудились, молодой человек?— поинтересовалась вышедшая на остановке вместе с Мотыльком женщина.

-Нет, спасибо. Просто смотрю— объяснил он: -Первый раз здесь.

-Смотрите,— разрешила женщина с небрежностью местного старожила: -Комплекс проектировали лучшие архитекторы Союза. Сам Кречинский приезжал сюда.

Она со значением посмотрела на Мотылька и он был вынужден сказать: -Кречинский, да...

-Вы на практику?— спросила женщина.

-В командировку.

-Тогда, всего хорошего. Не засмотритесь на окружающие красоты, а то, не ровен час, опоздаете туда, куда вы там направлялись.

Женщина ушла по своим делам. Мотылёк постоял и ступил на другую дорожку, обходящую кусты сирени и выводящую в небольшой парк перед центральным входом в управление. В центре парка стоял обязательный Ленин. Великий и противоречивый человек, волею времени ставший основателем великой страны, возвышался на мраморном постаменте за небольшим прудом с крохотным фонтанчиком. Человек, перековавший прошлое в настоящее. Разрушитель и созидатель. Всего лишь символ. Уже очень давно — символ.

Подойдя поближе, Мотылёк с удивлением заметил в памятнике некую несуразность. Он не сразу понял, в чём именно дело. Ну Ленин, ну стоит, что здесь необычного? Только подойдя вплотную и проведя ладонью по шероховатому постаменту и увидев как в месте касания мрамор, твёрдый на вид, идёт волнами и покрывается рябью помех, он понял. Памятника здесь не было. Только его изображение. Разработанный дизайнерами и визуализаторами, голографический Ленин, с хитрым прищуром, взирал на опешившего от неожиданности юношу.

-Елки-блин-моталки...— Мотылёк почесал голову. Быстро огляделся — не видел ли кто его конфуза. Крохотный парк оставался пустым.

-Соберись!— скомандовал самому себе Мотылёк: -Ты здесь по делу. По крайне важному делу! Ты, человек создавший... Ладно, пусть не создавший, но несомненно принявший активное участие в рождении первого искусственного интеллекта. За тобой авторитет всего института и даже Тимофея Фёдоровича! Ничего не бойся и иди только вперёд.

Входя в здание управления, Мотылёк признался себе, что всё-таки робеет перед разговором с заместителем директора. Но это ничего. Это в порядке вещей. Главное, чтобы окружающие не увидели его робость.

Лифт вознёс старшего научного сотрудника на четвёртый этаж.

-Пожалуйста подождите— попросила одна из сервисных программ ЕУС: -У Николая Анатольевича посетитель.

-Не стойте на проходе— попросила бегущая куда-то девушка. Всё в её облике выражало загруженность и торопливость: -Вам нечего делать, товарищ?

-Извините...— прошептал в удаляющуюся спину Мотылёк.

-Крайне важное дело. Авторитет НИИ СамСиса. Высший допуск— мысленно повторил Мотылёк: -Эти люди делают всего лишь свою работу, а я собираюсь сотворить будущее. Мне дано указание творить будущее. Сам Тимофей Фёдорович...

Наконец дверь отворилась и, разминувшись с выходящим из кабинета мужчиной, он проскользнул внутрь.

-Здравствуйте Денис Евпатьевич— поприветствовал Мотылька хозяин кабинета.

Как только он сел в мобиль, коммуникатор подтвердил готовность к назначенной на сегодня встрече, а когда сошёл на остановке, то подтвердил повторно. Заместитель директора ждал странного паренька, слишком молодого для занимаемой должности и обладающего высшим допуском по прямому распоряжения верховного совета. Любопытный у него посетитель, весьма любопытный.

Разумеется, Николай Анатольевич имел сведения о новосибирском феномене. Правда, он знал только общие черты. В разы возросшая эффективность производства, какой-то новый метод, перепрограммирование ЕУС или что-то в этом роде. И вот теперь специалист из института стоит перед ним. Нет, уже не стоит, без приглашения сел в кресле, сложив руки на коленях. Пытается играть опытного и независимого эксперта?

-Вы получили письмо из института самоорганизующихся систем за подписью совета?— уточнил Мотылёк.

-Там написано: оказывать вам всяческое содействие. Я бы хотел знать, что конкретно под этим подразумевается. Прежде чем вы начнёте— Николай Анатольевич предупредительно выставил руку, не давая посетителю вставить и слова: -Мне бы хотелось обрисовать вам аспекты сложившейся ситуации. Мы не на полигоне. Отдельные цеха и сборочные линии могут закрываться на модернизацию или ремонт, но процесс производства в целом не останавливается ни на минуту. Это живой, активный процесс. Насколько я понимаю, вы собираетесь работать с единой управляющей системой? С сердцем и мозгом комплекса. И несмотря на все ваши допуски, письма из НИИ и рекомендательные (Николай Анатольевич подчеркнул голосом это слово) указания совета, я категорически не могу допустить, чтобы ЕУС, хотя бы на короткое время, оказалась выведена из строя. Нельзя допустить простоя производственных мощностей комплекса.

Мотылёк судорожно кивнул: -Всё будет в порядке. ЕУС останется работоспособной на всём протяжении процесса.

-Вы гарантируете?

-В Новосибирске было так...

-Под вашу ответственность, Денис Евпатьевич— сказал заместитель директора и у Мотылька создалось устойчивое впечатление будто он только что проиграл одну из фигур в партии, о начале которой даже не подозревал.

Внимательно наблюдающий за ним Николай Анатольевич поинтересовался: -Сколько займёт процесс в целом?

-Новая, неотработанная технология— начал объяснять Мотылёк. Замолчал и сказал с уверенностью, которой не чувствовал: -От двух до шести месяцев.

-И что вам понадобиться в первую очередь?

Наконец-то разговор перешёл в конструктивное русло. Немного оживший Мотылёк рассказал, что по запросу из НИИ СамСиса отделы системного администрирования всех производственных комплексов и заводов, имеющих хотя бы слабенькую ЕУС, предоставили отчёт по "паразитным возмущениям" в логических контурах единой управляющей системы. Чернореченск выбран как раз из-за высокого уровня искажений. И, согласно корреляционному анализу, проведённому в НИИ, наибольший процент искажений связан с действиями вот этих людей из списка. Как видите, их всего семь человек. Два цеховых мастера, три рабочих, визуализатор и школьник. Разве вы допускаете учащихся средней школы до работы в комплексе?

-В рамках предмета "знакомство с профессией"— рассеяно пояснил Николай Анатольевич рассматривая предоставленный Мотыльком список: -Эти "паразитные" искажения. Они ломают ЕУС?

-Скорее изменяют— не желая вдаваться в объяснения ответил Мотылёк: -На самом деле они почти безобидны.

Оторвавшись от списка, заместитель директора уточнил: -Вы хотели встретиться с этими людьми?

-Не только встретиться. Нам предстоит большая и длительная совместная работа. Было бы совсем хорошо, если бы вы освободили их от работы по специальности, так как мне понадобиться всё их время и ресурсы.— Мотылёк выдал заранее приготовленную в поезде фразу и ждал ответа от Николая Анатольевича. Но заместитель директора по общим вопросам отчего-то медлил.

-Денис Евпатьевич— неожиданно официально начал заместитель: -Я вижу, что вы человек молодой, горячий и увлекающийся. Настоящий энтузиаст своего дела и это хорошо. Как говорится: кто в молодости не был энтузиастом, тот к старости не станет мастером... Разрешите говорить на чистоту?

-Ну, конечно!— обрадовался Мотылёк.

-Я хочу обрисовать свою позицию, чтобы вы не считали меня эдаким ретроградом и дорвавшимся до власти консерватором. Ежегодно сверху спускается новый план, который мы должны выполнить. Должны, понимаете? Потоп, падение метеорита или эпидемия — план обязан быть выполнен. И тут появляетесь вы, учёные, с новой придумкой. Возможно, в будущем она значительно облегчит труд и повысит эффективность производства, но здесь и сейчас, план должен быть выполнен. Он — главное, всё остальное побочное.

-Но распоряжение совета— попытался вставить Мотылёк.

-Подождите. Я объясняю вам прописные истины потому, что вы молоды и симпатичны мне своим хлещущим через край рвением.

Мотылёк растерянно ответил: -Спасибо.

Не так он представлял разговор с заместителем директора, совсем не так.

-И всё же инновации должны внедряться, иначе неизбежны стагнация и отставание— миролюбиво закончил Николай Анатольевич: -Я рад, что вы взяли на себя ответственность за работоспособность ЕУС. Это показывает вас как ответственного и договороспособного человека. Мне бы хотелось предложить вам что-то вроде соглашения. Вы не слишком активно пользуетесь своим высшим допуском. Если понадобиться что-то серьёзное, то обращаетесь сначала ко мне.

-А вы?— спросил уже начинающий что-то понимать Мотылёк.

-А я буду оказывать вам полное содействие. В меру своих сил, конечно. Но с людьми вы будете разговаривать сами, никого уговаривать или, тем паче, приказывать я не стану. Только прошу помнить — выполнение плана задача номер ноль. Всё остальное, включая ваше перепрограммирование единой управляющей системы — на втором месте. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

-Думаю да— ответил Мотылёк.

Заместитель директора фактически пообещал не вставлять палки в колёса проекту, взамен на то, что посланник института не станет "борзеть". Мотылёк не считал, что сможет здесь и сейчас добиться чего-то большего. Хотя бы так и уже хорошо. Интересно, а как проходит первая встреча с руководством комплекса у Коня?

Николай Анатольевич ощутимо расслабился.

Неужели высший допуск настолько серьёзная штука? — мысленно отметил Мотылёк.

-Прекрасно, вы с самого начала показались мне адекватным молодым человеком. В конце концов, все мы делаем одно большое дело, от проходящего практику в рамках "знакомства с профессией" школьника, до директора производственного комплекса. От рабочего у станка, до учёного из НИИ, разве не так?

-Именно так— согласился Мотылёк.

-Тогда позвольте по-дружески предостеречь вас, товарищ Мотылёв— Николай Анатольевич махнул рукой, как будто отмахиваясь от чего-то невидимого: -Когда будете уговаривать цеховых мастеров, не рассчитывайте, что они прислушаются к вашим словам.

-Почему?

Николай Анатольевич улыбнулся: -Вы не представляете, что значит уход хорошего, опытного цехового мастера. Это мини-катастрофа. Маленький локальный апокалипсис, ограниченный рамками цеха. Поверьте, Денис, мастера очень заняты, у них полно дел. Вам будет непросто отыскать с ними общий язык. Отчасти из-за вашего возраста, но главным образом потому, что они не поверят, что усовершенствование ЕУС может что-то кардинально поменять в производственных цепочках комплекса.

Первым порывом Мотылька было спросить: -А вы сами верите или всего лишь не хотите прямо выступать против указания совета?

Чуть позже он был готов поменять первоначальный вопрос на: -Разве пример Новосибирска никого и ни в чём не убеждает?

Однако, сдержав первый порыв, Мотылёк лишь кивнул головой, показывая, что принял слова к сведению и коротко поблагодарил: -Спасибо.

-Удачи, молодой человек— вроде бы искренне пожелал Николай Анатольевич: -И помните: я всегда и по любому вопросу буду рад принять вас. Не стесняйтесь связываться со мной в любое время, вашим запросам будет установлен высший приоритет.

После разговора с заместителем директора, Мотыльку потребовалось посидеть пять минут в уголке, чтобы прийти в себя. Мимо снова пробежала занятая девушка, похоже, та же самая. Заметив Мотылька, она презрительно фыркнула и тут же умчалась прочь. Он только улыбнулся. Заводское управление — отдельный самостоятельный мир, имеющий весьма косвенное отношение к самому производству. Впрочем, последние слова Николая Анатольевича серьёзно встревожили Мотылька. Неужели цеховые мастера не захотят принимать участие в столь значимом проекте — пробуждении интеллекта в чернореченской ЕУС? При планировании в НИИ, этот момент как-то не учли. Ладно, Мотылёк с Конём, но и всем корифеям, во главе с блистательным Тимофеем Фёдоровичем, подобное даже не пришло в голову.

-Эй, Конь— пользуясь минуткой пока переводил дух, написал письмо другу Мотылёк: -Как там у тебя дела?

Короткое письмо, но большего и не требовалось, чтобы ощутить виртуальное плечо товарища и воспрянуть духом.

Он зашёл в отдел кадров, где ему сменили полученную при въезде в город гостевую учётную запись на постоянную. После предъявления командировочного удостоверения и подтверждения высшего допуска, на Мотылька заинтересованно и с любопытством посмотрели и выдали графики работы всех интересующих его людей. Кроме школьника. Практика по "введению в специальность" давно закончилась и искать его следовало в общеобразовательной школе, а не в цехах производственного комплекса. Интересно, чем таким мог загрузить часть вычислительных мощностей ЕУС обыкновенный школьник, что уровень паразитных искажений скакнул вверх почти на порядок?

-Ёлки-моталки— ругался Мотылёк: -Такое ощущение, будто в одиночку пытаюсь сдвинуть гору. Ну не может быть, чтобы абсолютно всем в чернореченском комплексе было пофиг на пробуждение интеллекта в колыбели единой управляющей системы. Или может? Да нет, он просто не нашёл ещё нужных людей. И, к тому же, устал. Сегодня был очень долгий день и он, ёлки-блин-моталки, всё ещё не закончился.

Согласно рабочим графикам, из интересующих Мотылька людей, сейчас в комплексе присутствовал только один цеховой мастер, но он не ощущал в себе сил для разговора с ним. Кроме того вот-вот должна была начаться смена визуализатора. Баста! Все разговоры-уговоры оставляем на завтра.

К остановке мобилей Мотылёк шёл уже поздним вечером, скорее даже ранней ночью. Солнце уже скрылось за горизонтом, только на облаках ещё горел последний алый отсвет. Ущербная луна, бледная и заострённая, глядела сверху вниз. Вдоль пешеходных дорожек зажглись вереницы огней. Крохотный фонтан перед зданием управления подсвечивался изнутри, отчего вода в нём казалась расплавленным хрусталём. Голографический Ленин стоял на постаменте, снисходительно поглядывая на зевающего от усталости Мотылька. Как будто говорил: -А вы ожидали ковровых дорожек и распахнутый объятий, юноша?

-Ничего я не ожидал— буркнул Мотылёк.

Видимо он вышел как раз тогда, когда у каких-то цехов происходила пересменка. Множество людей спешили к остановке по пешеходным дорожкам. Столько же двигались в обратную сторону — к зданиям производственного комплекса, сияющим в лучах установленных на стенах прожекторов, будто волшебные кристаллы.

Это место больше походит на уголок влюблённых, на парк для романтических прогулок, нежели на крупный производственный комплекс— подумал Мотылёк.

Заглядевшись, он не заметил, как толкнул плечом идущего мимо человека.

-Простите.

-Вы снова заблудились?— спросила знакомая девушка, к которой он днём пытался подкатить на старом, как мир, самокате.

-Всё ещё не научились пользоваться коммуникатором?— ехидно продолжала она: -Сочувствую.

Идущая рядом подруга засмеялась.

-Зачем вы так?— укоризненно спросил Мотылёк: -На войне не добивают раненых.

-Разве мы с вами на войне?— спросила девушка.

-Меня Денисом зовут— представился Мотылёк.

-Чао, Денис. Работа зовёт!— попрощалась неожиданная знакомая.

С высоты постамента смотрел Ленин, словно бы утешительно говоря: -Всё фигня, кроме мировой революции. А женщины, парень — фигня в кубе.

Проиграл мелодичную трель коммуникатор, пришёл ответ от Коня.

-Хреново у меня дела— написал друг: -Управленцы — хитрые бестии, безопасники — козлы, а цеховые мастера — упёртые тугодумы. Равнодушные люди — главное зло нашего мира. И только мы с тобой, два одиноких героя, пытающиеся одолеть дракона. Тимофей Фёдорович — волшебник, а Новосибирск — спасённая принцесса. Видел, какую он картинку на основе Ленкиного образа нарисовал?

Почему-то тот факт, что у товарища тоже не всё ладиться, странным образом подбодрил Мотылька. Он хмыкнул. Зачерпнул из фонтана хрустальной, подсвеченной снизу воды, отчего его ладошки покрылись с тыльной стороны позолотой. Плеснул в лицо — холодная, зараза.

Кивнув на прощание голографическому памятнику вождя мирового пролетариата: мол ещё увидимся, спасибо за поддержку, Мотылёк чуть было не заснул в мобиле на обратном пути. К счастью усиливающаяся вибрация и звонок коммуникатора разбудили его. Мотылёк вышел на остановке возле гостиницы. С неба смотрели слабые, едва видимые во всём том свете, что излучал город, звёзды.

-Кто такой?— немедленно поинтересовалась подруга, едва они отошли на пару шагов: -Почему не знаю?

-Так, один парень— неопределённо ответила Наташа: -То ли на практику приехал, то ли в командировку.

-Послушай— уперев руки в бока, высказала подруга: -Ты никогда не забудешь Артура, если продолжишь отшивать всех парней, кто пытается с тобой познакомиться.

-Я же не виновата, что знакомиться со мной пытаются исключительно далёкие от адекватности парни!— возмущённо пожаловалась Наташа.

Они завернули за здание управления. Там, в зарослях молоденьких, не успевших набрать силу берёз пряталось скромное двухэтажное здание отдела визуализации и дизайна форм чернореченского производственного комплекса.

-Неправильные парни? Знаешь, неправильные пчёлы обычно слетаются на неправильный мёд.

-Да ну тебя!— в шутку Наташа ударила подругу по плечу открытой ладошкой: -Закончится командировка и он уедет. Может он из Москвы? Может быть, у него там и невеста есть или даже жена? И вообще, какой-то детский сад. Мне нужен взрослый, серьёзный и обстоятельный мужчина. Цеховой мастер или научный сотрудник из научно-исследовательского института.

-А мне сразу заведующий лабораторией или полковник, впрочем согласна и на майора— принялась мечтать подруга: -Только один вопрос, а этим заведующим, полковникам и майорам мы-то, с тобой, нужны?

-Нужны!— уверенно заверила Наташа: -Ещё как нужны.

За разговорами подруги опоздали на пятнадцать минут. В отличии от некоторых других отделов, визуализаторы к опозданиям относились более чем терпимо. Здесь разрабатывали внешний вид готовой продукции, интерфейсы к программам управления, создаваемым информационным отделом, в том числе выбирали вид и цвет упаковки, перед тем как пустить новое изделие в массовое производство.

Подавляемый рутиной творческий потенциал художников и дизайнеров, выплёскивался в замысловатые причёски и необычный интерьер отдела визуализации. Чего стоила только их комната для отдыха: от пола до потолка выкрашенная в однотонный серый цвет и заставленная яркой моноцветной мебелью — розовые стулья, зелёные столы, жёлтый диван, пара синих кресел и красная, как звезды над красной площадью в Москве, этажерка во всю стену.

Не успела Наташа сесть за рабочее место и открыть сохранённые вчера файлы, как их мастер, Лариса, встревожено спросила: -Наташ, ты что-то натворила?

-Вроде бы нет...— автоматически откликнулась девушка. На секунду задумалась, но ничего не приходило на ум.

-Тебя вызывают на верх. На самый верх— уточнила Лариса: -Николай Анатольевич, заместитель директора по общим вопросам, просил как можно скорее подойти к нему. Ты точно ничего не натворила?

Глава3

... а если генерал на колбасе поедет, его милиционер может оштрафовать?

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Мастера отказались участвовать в, как они выразились, "ерунде". Мотылёк потратил целый день, бегая от одного к другому. Один мастер сегодня отдыхал, даже пришлось идти к нему домой. Он пытался уговаривать, объяснять, пробовал надавить, взывая к распоряжению совета и своему высшему допуску. В середине монолога Мотылёк понял, что выглядит смешно, чертыхнулся и вылетел прочь из цеха.

Узколобые, замшелые ретрограды! Даром, что мастера и отменные специалисты в своём деле. Хорошо ещё удалось узнать, что именно они обсчитывали последний месяц и от чего вырос уровень "паразитных" искажений. Кипя не хуже парового котла, Мотылёк направился на поиски остальных людей из списка, но вовремя оценил своё состояние и решил отложить беседы на следующий день.

Немного успокоившись, написал ежедневный отчёт в НИИ СамСиса. У Мотылька в голове не укладывалось, как можно продолжать заниматься своими делами, когда во весь рост стоит задача рождения второго искусственного интеллекта. Всякий нормальный человек должен был бы оставить прочие дела и немедленно броситься на её решение. Ведь Мотылёк с Конём бросились? И Тимофей Фёдорович, и весь коллектив новообразованного НИИ СамСиса.

В негодовании меряя шагами двухместный номер, Мотылёк подумал: -Новосибирск он, с Конём, пробудили почти случайно. Наполовину вслепую, руководствуясь одной только внезапной догадкой и парой сформированных Конём "на коленке" теорем.

По мнению Тимофея Фёдоровича и прочих институтских мэтров: им двоим невероятно повезло. Образно говоря: камень находился уже почти на вершине и оставалось только столкнуть. Ничего себе "только" — они с Конём вкалывали как проклятые! И всё же, теория гласит — с другими потенциальными интеллектами будет сложнее. Камни предстоит ещё поднять на вершины высоких гор, перед тем как отправить их катиться вниз.

Тогда почему пробуждать новые интеллекты опять послали их вдвоём? Не нашлось никого более подходящего? Или в институте всерьёз поверили в их лёгкую руку? А может быть это устроенное Тимофеем Фёдоровичем испытание для него и для Коня? Первое самостоятельное задание и сразу же повышенной сложности. Самое важное задание на свете. И чёрт с ними, с этими мастерами, пусть и дальше трясутся за выполнение плана и не понимают, что на основе ЕУС может родиться полноценный разум. Он найдёт себе добровольных помощников, способных загореться его огнём. Пусть даже за ними придётся идти в школу и освобождать от уроков.

-И будет у меня не команда, а детский сад на выезде...— проворчал Мотылёк. Он уже успокоился и мысленно перекраивал составленный в институте план с учётом открывшихся обстоятельств.

В новостях рассказали о теракте на Джалал-Абадском производственном комплексе, единственном на территории Союза изготовляющем стереорегулярный конструкционный полимер, идущий на обшивку космических кораблей и броню лёгкой военной техники. Десятки рабочих и специалистов пострадали от психопрограммирования, вытесняющего личность набором психопрограмм и превращающего человека в биоробота. В столкновении перепрограммированных зомби с безопасниками есть пострадавшие. Работоспособность Джалал-Абадского комплекса частично сохранена. Сейчас всем пострадавшим оказывается помощь и проводятся корректировочные процедуры, восстанавливающие утерянную личность и снимающие последствия психопрограммирования. Это уже третья попытка совершения террористического акта с массовым использованием психопрограммирования случайных людей. Комитет государственной безопасности Советского Союза призывает граждан к постоянной бдительности.

В лице своих представителей, Союз снова потребовал от мировой общественности признать разработки в области психопрограммирования опасной технологией и поставить под жёсткий контроль. Объединённый Халифат, где использование подобных технологий носит массовый характер, выразил ноту протеста, утверждая, что психопрограммирование — сугубо мирная технология, служащая для консолидации мыслей и усилий общества на решении критически важных задач. В ответ на инициативу Союза по признанию психопрограммирования человека опасной технологией, скандально известный своими радикальными высказываниями мулла Мухаммед Ахмед Амир Сулейман Шараф Эль Дин выпустил фетву, предписывающей считать технологию психопрограммирования разновидностью медитативных практик и важным шагом в познании мира.

Недавно выведенная на стационарную орбиту вокруг Венеры, автоматическая научная станция начала передавать первые данные. Следуя минскому договору о совместном освоении космического пространства, Союз в полном объёме предоставляет передаваемую станцией информацию для анализа мировому научному сообществу.

Приближается день рождения известного архитектора, Кречинского Виктора Павловича, под чьим руководством выстроено множество прекрасных зданий во многих городах Союза. Виктору Павловичу исполняется симметричная дата: девяносто девять лет. Два поколения учеников знаменитого архитектора собираются, чтобы поприветствовать учителя на главной киевской площади.

Генетики и биоконструкторы сообщили о выведении сорта пшеницы, устойчивой к внезапно появившемуся два года назад и буквально опустошившему хранилища Казахстанской Социалистической Республики новому виду жучка-вредителя. Комитет государственной безопасности не исключает внешних причин в разыгравшейся сельскохозяйственной трагедии. Проведённые в этом году контрольные высадки модифицированной культуры дали положительный результат. До конца вегетационного периода текущего года планируется засеять и снять урожай, по крайней мере, с двадцать трёх процентов посевных площадей.

Советский Союз, в лице своих представителей, снова заверяет общественность, что ни на своей, ни на чужой территории не потерпит применение или изготовление самовоспроизводящегося оружия, будь то рои микророботов или искусственные вирусы, паразитирующие в клетках живых организмов, или способные к размножению модифицированные жучки, избирательно уничтожающие сельскохозяйственные запасы.

Согласно советско-индийскому договору, Союз поставил в Дели первую партию пищевых принтеров, способных из углеводородного сырья "печатать" цепочки углеводов. Это ещё один хороший удар по терзающему развивающиеся страны голоду... — заявил Михаил Сколов, куратор проекта пищевых принтеров. Советский посол в Индии, ещё раз напомнил взявшему курс на социализм индийскому правительству, о необходимости скорейшего восстановления сельского хозяйства страны, уничтоженного в ходе неразумных реформ под контролем американских советников и гражданской войны, недавно закончившейся победой правительственных войск.

США выразили протест, заявив о недопустимости массовых поставок пищевых синтезаторов в развивающиеся страны. По их мнению, подобное может уничтожить "самобытную" культуру указанных стран. Вместо этого представитель США предложил поставлять, в рамках гуманитарной помощи, исключительно готовую продукцию, в наибольшей степени соответствующую культурным и экономическим традициям страны. Поставки Советским Союзом средств производства, вместо готовой продукции, он назвал "скоропалительным, необдуманным шагом".

К другим новостям. В Курской области запустили новую станцию подземной газификации угля, производящую до 10тыс м3 генераторного газа в сутки.

"Проблемный" реактор ростовской энергетической станции введён в промышленную эксплуатацию. По заверениям энергетиков реактор стабильно работает в штатном режиме.

Астраханский судостроительный комплекс выпустил юбилейную сотую самоподъёмную судостроительную установку проекта "Астрахань-БИС".

К новостям спорта. Советский спортсмен-пилот Сергей Ничихадзе взял золотую медаль в космических гонках, проходящих в формате "с земной орбиты до луны и обратно". Космический корабль Сергея изготовлен харьковским экспериментальным заводом малых космических кораблей. Сергей высоко оценил работу харьковчан, сказав: на хорошем корабле и посредственный пилот имеет отличные шансы прийти первым. Вторым в гонке финишировал европеец Акрам Али Ибрахим. Третьим пришёл австралиец Рэй Мэтрис. Через семнадцать часов, в точке старта (на орбитальной научной станции "Заря") состоится торжественное награждение победителей представителем спортивного комитета Советского Союза, товарищем Налимовым.

Новости — вдохновляющие и пугающие, почти не касающиеся конкретного отдельного человека. В школе, на уроках ПолитЭконом грамотности, учили работать с информацией, анализируя и составляя собственное мнение. Невозможно жить на Земле и игнорировать встающие перед человечеством вопросы. Нельзя быть человеком и пренебрегать проблемами других людей.

Перед Мотыльком стояли его личные задачи. Пусть не такие глобальные, как мир во всём мире, но ведь и море складывается из капель, верно? К тому же назвать поставленный перед ним вопрос незначительным никак не поворачивался язык.

В ответном письме из института, Тимофей Фёдорович немного поругал Мотылька за данные Новосибирску подсказки по "социальному взаимодействию". Оказывается написанная интеллектом, для того чтобы "подружиться" с минимум тремя людьми, сетевая игра обрела неожиданную популярность. Журналисты назвали её детской, из-за множества парадоксов и логических нестыковок, но отметили красочность и необычность подхода. В институте Новосибирску мстительно предложили стать игровым администратором, но похоже интеллект пока ещё не готов и просто не справляется с разрешением десятков межличностных проблем игроков.

Тимофей Фёдорович советовал Мотыльку не унывать из-за неудачи с мастерами, а делать ставку на людей его возраста, способных признать лидером вчерашнего мальчишку и поверить в то, что чудо можно сделать здесь и сейчас своими руками.

"Мальчишка" заставил Мотылька поморщиться, но он проглотил это. Возраст Тимофея Фёдоровича почти в три раза превышал его собственный и, пожалуй, мэтру можно простить некоторую снисходительность при общении с новоиспечёнными научными сотрудниками.

Пришло короткое письмо от Коня. Тот уже начал сколачивать команду и здесь Мотылёк явно отставал.

Для решительных действий уже поздно, город окутался сиянием искусственных огней, а на улицы высыпали влюблённые парочки. Музыканты-любители оккупировали центральную улицу, силой своей музыки заставляя чернореченцев приобщаться к культуре. В этом плане с художниками гораздо проще. Хочешь — подходи, смотри. Если понравишься автору, то он, может быть, подарит тебе картину. А что ещё с ними делать — мариновать в банках или солить? Картины должны радовать людей, в том их единственное предназначение. И если не раздать старые работы хорошим людям, то не будет никакого стимула рисовать новые, ещё более красочные и многоцветные. И раздавали...

В столовой людно и играет незнакомая, но приятная музыка. Возможно что-то из репертуара местных умельцев. С трудом найдя свободное место, Мотылёк устроился между двух компаний, как спутник в точке Лагранжа, образованной взаимной компенсацией гравитационных полей двух массивных небесных тел. Каждая из компаний перешучивалась, смеялась, вспоминала забавные случаи, словом варилась в собственном соку, а Мотылёк оказался как бы ни у дел. Он торопливо проглотил наваристую уху, заел горячим хлебом с сладко-солённой пастой. Паста была новинкой. Её выпекали на пищевых принтерах, таких же, как поставляемые Союзом в Индию. На самом деле вкус (как и всё остальное) получался так себе, но эффект новизны работал и от желающих полакомиться новым продуктом технокулинарии не было отбоя. Аналитики предсказывали взрывное развитие отрасли технокулинарии в ближайшем будущем. А на сегодняшний день пищевые принтеры умели печатать всего лишь шесть сортов пасты и что-то похожее одновременно на котлеты и на хлеб. Ему даже не придумали толкового названия, обозвав "продукт номер семь".

Несмотря на все усилия конструкторов по миниатюризации пищевых принтеров, они всё ещё остаются слишком велики и потребляют слишком много энергии, чтобы их можно было использовать в качестве "домашнего повара". Желающим испытать силы в создании нового рецепта программистам и биохимикам — добро пожаловать на виртуальный оценочный портал. Лучшие и безопасные рецепты войдут в следующее обновление программного обеспечения для пищевых принтеров.

Торопливо закончив ужинать, Мотылёк незаметно выскользнул из столовой. Неприятно ощущать себя одиноким и никому не известным в толпе знакомых друг с другом, веселящихся людей.

Звёзд не видно, по небу плывут тёмные дождливые облака, хотя бюро климатического контроля обещало, что никакой дождь сегодня не планируется. В редких разрывах облаков слабый свет звёзд успешно забивается городской иллюминацией.

-Дурацкий какой-то день— подумал Мотылёк: -Ничего толком не сделал и даже спать не хочется. Утром переспал. Составил множество планов и ничего не успел.

Со стороны гостиницы шла знакомая, по двум встречам, девушка.

-Она меня преследует?— растерянно предположил Мотылёк: -Город не настолько маленький, чтобы случайно столкнуться с один и тем же человеком три раза в течении всего лишь двух дней.

Толком ничего не решив и не успев выбрать подходящей линии поведения, он кивнул подошедшей девушке и собирался пойти дальше по улице, но она остановилась. Пришлось и Мотыльку встать подобно мачте электропередач. Девушка смотрела на него и от нечего делать, Мотылёк тоже принялся её разглядывать. Сегодня она в спортивном костюме, волосы завязаны в хвостик, а на ногах знакомые кроссовки цвета раздавленных спелых ягод калины

-Ну нет— взмолилась девушка: -Только не говорите, что это вы.

-Так и быть— согласился Мотылёк: -Это не я, а кто совсем другой. И, кстати, добрый вечер.

-Нехорошо...— сказала девушка садясь на скамейку.

Мотылёк остался стоять, не совсем понимая, что расстроило незнакомку и свою, в этом, роль.

Девушка метнула на него оценивающий взгляд, будто что-то решая про себя или сомневаясь.

-Денис Евпатьевич Мотылёв? Почему вы молчите?

-Сама просила не признаваться, что я это я— с достоинством ответил Мотылёк.

-Старший научный сотрудник НИИ самоорганизующихся систем?

-Утром был им.

-Нехорошо...— повторила девушка.

Мотылёк начал закипать. Неужели тот факт, что он это он, так сильно кого-то печалит? Право слово, даже немного обидно как-то.

Девушка слетела со скамейки, будто выпущенная из лука стрела, подскочила к Мотыльку и требовательно поймала его взгляд своим: -Зачем вы сказали Николаю Анатольевичу будто я ломаю ЕУС?

-Эм...— замялся Мотылёк.

-Вы сказали, я знаю!

-Мне выговор объявили— пожаловалась она: -За нерациональное использование машинного времени в личных целях без предварительного согласования с руководством.

Мотылёк улыбнулся.

-Чему вы улыбаетесь?— подозрительно спросила девушка.

Тогда он не выдержал, засмеялся и долго не мог остановиться. Да что там говорить, Мотылёк ржал в лучших традициях Коня. Прохожие косились на них. Некоторые несмело улыбались. Другие фыркали и отворачивались. Он хохотал, как будто лично Будда рассказал ему лучшую свою шутку. Неизвестно, сколько бы так продолжалось, если бы в глазах у Мотылька не сверкнуло, а потом земля метнулась навстречу, больно ударив в плечо.

В голове звенело. Возможно от длительного, похожего на истерику, смеху, но скорее от хорошего удара под правый глаз.

-Блин!— Мотылёк встал, держась за стену столовой: -Можно было бить не по лицу? У меня ведь завтра встречи. Дура.

Сумасшедшая девушка замерла в нерешительности.

-В крайнем случае девушкам положено отвешивать пощёчины— сказал Мотылёк: -И рука ещё тяжёлая. Отличница военной подготовки?

-Я танцами занимаюсь— ответила незнакомка. Хотя какая она теперь незнакомка?

Вокруг начали собираться прохожие.

Мотылёк взял её за руку: -Идём.

-Никуда я с вами не пойду— возмутилась девушка: -Вы сумасшедший!

-Сама такая. Да идём же, я не желаю служить развлечением для всего города, да и ты, думаю, тоже.

Толпа прибывала. Нахмурившейся парень, косясь на Мотылька, спросил: -Наташ, помощь нужна?

-Ты Наталья Андреевна Почеченко— быстро проговорил Мотылёк: -Визуализатор, работаешь в отделе дизайна. В свободное время считала на ЕУС параметры для каких-то летающих фонариков. Я — Денис Мотылёв, выполняю задание НИИ СамСиса. Тебя временно освободили от работы по специальности потому, что мне нужна твоя помощь. Сейчас я всё объясню. Идёшь?

Помедлив секунду, Наташа ответила картинно разминавшему плечи парню: -Спасибо Антон, всё в порядке.

-Точно?

-Да.

Идти от столовой до гостиницы пять минут, но они шли целых двадцать. Начав рассказ, Мотылёк неожиданно обнаружил, что рассказывать придётся с самого начала, иначе многое останется непонятным. Он рассказал про Коня — своего лучшего друга. Вот уж кто никогда не теряется и, казалось, из любой ситуации найдёт подходящий, пусть и недокументированный, выход. Рассказал про тот холодный, но неожиданно светлый, после целой недели тяжёлого, затянутого тучами неба, зимний день, когда Конь сформулировал первую из своих теорем.

-Когда-нибудь их будут изучать в школах, на уроках информатики— сказал Мотылёк: -А я стоял рядом в тот момент. Собственно нас всего двое и было в клубной комнате при заводе: Конь и я.

-Хочешь сказать, что вы вдвоём изобрели искусственный интеллект?— сомневалась Наташа.

-Дай рассказать!— потребовал Мотылёк: -Как дойдём до номера в гостинице, я тебя с ним познакомлю. Можно было бы позвонить с коммуникатора, но в гостинице есть голографический проектор. Совсем другой эффект получится.

Рассказал, как они вдвоём учили новорождённый интеллект, с рождения обладающего огромным багажом знаний, потенциально включающим в себя все знания земного человечества, но толком не умеющего им пользоваться. Как буквально по ложечке кормили его самыми разными задачами на свете. Потом изменение в поведении ЕУС заметили рабочие и мастера. Конь с Мотыльком пережили несколько не самых приятных дней, когда их задержали безопасники.

Затем всё завертелось ещё быстрее. Разом возник научно-исследовательский институт. Они стали там научными сотрудниками, причём сразу старшими, а молодой интеллект тоже вошёл в экспертную команду по изучению самого себя. Сначала главной задачей считалось изучение интеллекта, потом обучение, а затем во главе угла поставили воспитание.

-Воспитание?— поразилась Наташа, через секунду добавив: -Имей в виду, я ещё не поверила твоим сказкам. Может быть, на самом деле, ты опасный сумасшедший, сбежавший из больницы и бесконтрольно разгуливающий по городу.

-Сумасшедший?— переспросил Мотылёк потирая пострадавший глаз: -Кто бы говорил.

Они стояли под фонарём. Крохотное искусственное солнце, ничем не отличающееся в ряду множества других, работающих на электричестве солнц, придавала лицам остановившихся под ним людей восковую бледность. Спрятавшиеся в тени кусты сирени таинственно шуршали. Ярко освещённый вход в гостиницу для командировочных в пяти шагах. В здании горит неполный десяток окон. После отъезда энергетиков, вводивших в эксплуатацию последний реактор, наплыва постояльцев не наблюдалось.

Коврик у входа чистил автоматический уборщик. Приплюснутый эллипсоид, размером с две сложенные ладони, окантованный рубиновыми точками габаритных огней, елозил по коврику, очищая от пыли.

-Именно воспитание— подтвердил Мотылёк. Он посмотрел вверх. Затянутое тучами небо очистилось. Тяжёлый грозовой фронт уходил прочь от города. Бюро климатического контроля не ошиблось. Дождя на сегодня намечено не было.

-Искусственный интеллект уже не машина. Точнее, гораздо больше чем машина. И, как считают в НИИ, может быть, больше, чем человек. Это плохо заметно, пока он ещё маленький и неопытный, но вместе с тем как он будет набираться знаний и опыта, отличия будут расти. Людям выпал уникальный шанс и большая ответственность — воспитать отличный от собственного разум. Могущественную сущность. Это как-то сказал Тимофей Фёдорович— уточнил Мотылёк -Он, кстати, здорово ругал нас с Конём, за то, как безответственно мы подошли к воспитанию молодого интеллекта. Взять хотя бы имя, которое тот себе выбрал — Новосибирск. Это ведь название города, а не имя. И всё-таки он выбрал именно его.

Цилиндр уборщика откатился в сторону, приглашая людей войти. Наложение света от фонаря за спиной и из зала гостиницы превращало тени в бесформенные блеклые лоскуты. Навстречу попался кто-то из командированных постояльцев. Удивлённо посмотрел на подбитый глаз Мотылька.

Нужно было в аптеку зайти по пути— подумал Мотылёк: -Ладно, не важно. Сейчас главное уговорить эту психичную работать со мной.

Пока поднимались в лифте и шли по коридору к его комнате, Мотылёк продолжал: -Как воспитывать могущественный и, что самое главное, иной разум? Все корифеи педагогической науки пасуют перед подобной задачей. Остаётся идти наугад, оббивая ноги о препятствия и нащупывая нужный путь. К счастью наша с тобой задача гораздо проще. Нужно всего лишь пробудить второй искусственный интеллект в ЕУС чернореченского производственного комплекса, а уж воспитывать и обучать его будут мэтры из института. Только лишь повторить здесь уже однажды сделанное нами с Конём в новосибирском ТяжМашСтрое. Несложно, правда?

-Нужно было зайти в аптеку— предложила Наташа.

Мотылёк отмахнулся: -Потом.

Он послал вызов в институт. Полторы минуты, пока шло соединение, они сидели в разных концах одного дивана и молчали. Наконец голографический проектор развернул изображение. К удивлению Мотылька на вызов в институт ответил не бессменно несущий вахту интеллект, а сам Тимофей Фёдорович.

-Это Новосибирск?— оживилась Наташа: -А почему он такой старый?

Опешивший от подобного приветствия руководитель научно исследовательского института самоорганизующихся систем смущённо кашлянул.

Покрасневший как рак Мотылёк поспешил объяснить: -Это Тимофей Фёдорович!

Не дождавшись от девушки ответной реакции, он назвал фамилию и с удовольствием наблюдал за её расширяющимися глазами. Фамилия у руководителя института настолько известная, что даже на Мотылька падал крохотный отсвет его всесоюзной славы. Хотя, казалось бы, разве это невесть какое достижение — заиметь в руководители известного учёного?

-Денис— поинтересовался Тимофей Фёдорович: -Откуда у тебя фингал? И что за дама вместе с тобой в столь поздний час?

-Это Наташа— объяснил Мотылёк: -Дизайнер. Одна из тех, кто, согласно отчёту, поднял уровень "паразитных" искажений.

-Но почему она здесь?— удивился руководитель.

-Уговариваю вступить в команду— ответил Мотылёк: -Цеховые мастера отказались. Рабочих, кажется, никто не отпустит. Остаётся ещё школьник, завтра попробую его отыскать.

-А это украшение брутальных мужчин?

-Дипломатические издержки— уклончиво сказал Мотылёк: -Тимофей Фёдорович, нам бы с Новосибирском поговорить. Можно?

-Пожалуйста— смутился научный руководитель: -Вот задержался в лаборатории, смотрю — входящий вызов. Решить ответить, поинтересоваться как дела у работающих в поле. Не буду больше отвлекать. Всего хорошего.

Не успели Мотылёк и Наташа попрощаться, как вместо крепкого, седовласого человека в устаревшей одежде, возникла роскошная блондинка в наряде, в котором было бы прилично сходить летом на пляж и то не на каждый.

-Это ваш интеллект?— поразилась Наташа.

-Я не его— ответил улучшенный образ Ленки из бухгалтерии ТяжМашСтроя: -Я свой собственный.

Мотылёк возмутился: -Новосибирск, ты что вытворяешь? Зачем оболочку интерфейса изменил?

-Костя попросил. Сказал: так ему более приятно общаться с эстетической точки зрения.

-Ну Конь, даёт!

Наташа засмеялась и Мотылёк счёл за лучшее отодвинуться от неё ещё дальше. Мало ли, что может прийти в голову этой психической.

-Вернись пожалуйста к предыдущему образу— попросил Мотылёк.

Формы блондинки потекли, ужимаясь до худощавой фигуры десятилетнего мальчишки.

-И смени этот наряд на что-то более... Не знаю на что!

-Так ты искусственный интеллект?— спросила Наташа.

-Он самый— ответил Новосибирск, ловко устраивая свою голограмму на диване между ними: -Приятно познакомиться. Одного из моих папок ты уже знаешь. К сожалению, не самого умного.

Мотылёк оскорблено вскинул голову: -Эй!

-Это ты ему глаз подбила?— доверительно шепнул Новосибирск, наклоняясь к Наташе.

Дизайнер кивнула.

-Я сразу догадался— похвастался интеллект: -Я учусь экстраполировать и делать логические выводы в условиях жёсткой нехватки входных данных.

-Сходи в аптеку— повернулся Новосибирск к Мотыльку: -Иначе утром будешь похож боевого, но побитого, матроса. Осталось примерно сорок минут до того, как отёк тканей окончательно сформируется и действие мази вдвое потеряет в эффективности. Я пока попытаюсь убедить Наташу в собственном существовании. Ты ведь по-прежнему не веришь, подозревая глупую шутку?

-Честно слово: не знаю. Но Тимофей Фёдорович... Я окончательно запуталась.

Наташа окликнула Мотылька, когда он уже выходил: -Денис, извини. В тот момент я так злилась на тебя за выговор. И ещё этот ужасный смех. Мне показалось, что ты смеёшься надо мной и... В общем, извини, ладно?

-А за то, что сказала при первых двух встречах, извиниться не хочешь?— мстительно спросил Мотылёк.

-Нет, за это не хочу.

-Ладно. Извиню, если согласишься вместе со мной будить разум в управляющей системе комплекса.

Долгая ночь только начиналась. Что за радость работать ночами, как будто для труда не хватает дня? Город засыпал. Часть общественных заведений закрылась. Другая, автоматизированная, продолжала работать. В такой автоматизированный аптечный пункт, Мотылёк и спешил, скрывая пострадавшую часть лица в тени от случайных взглядов прохожих.

Чернореченск — молодой город. Шумная ночная пора, когда люди ужинали в столовых или кафе, а влюблённые парочки бродили в парках в поисках укромных уголков, заканчивалась. Это не центр большого Новосибирска, где ритм ночной жизни лишь немногим уступает ритму дневной. И, уж конечно, не Москва, которая, кажется, вообще никогда не спит. Улицы Чернореченска пустели. Количество прохожих уменьшилось на порядок.

Не отходя от центра выдачи, Мотылёк нанёс мазь на пострадавшее место. Тотчас исчезло тупое жжение, смытое прохладной волной.

-Танцами она занимается— ворчал он на обратном пути: -Хотел бы я посмотреть на танцы, где учат так руками махать. Самое главное, чтобы история не дошла до Коня, иначе друг ещё десять лет будет подкалывать.

По возвращению в гостиницу Мотылёк застал идеалистическую картину: Новосибирск, в образе раскормленного рыжего кота, лежал на коленях у Наташи, она гладила, а он мурлыкал. Если Наташа неточно рассчитывала движение, то её пальцы чуточку проваливались внутрь голографической картинки, но они оба не обращали внимания на сиё досадное недоразумение.

-Сложно изображать кота— поделился Новосибирск, едва Мотылёк вошёл в номер и застыл, поражённый увиденной картиной: -Непривычно. Человеческую моторику худо-бедно уже изучил.

У Наташи горели глаза: -Настоящий искусственный интеллект! Чудо!

-Да— согласился голографический кот: -Я такой.

Мотылёк смотрел в сияющие Наташины глаза и понимал, что она его, его с потрохами. Первый член создаваемой им команды. И пока единственный, к сожалению.

Он сел рядом. Протянул руку, чтобы погладить нарисованного кота, но случайно коснулся Наташиных пальцев, оба смущённо отдёрнули руки.

-Превратись в человека— попросил Мотылёк.

-Зачем?

-Говорящие коты сбивают мне настрой.

Новосибирск послушался. Спрыгнув с Наташиных коленей, кот вытянулся в мальчишку и устроился на диване посередине между ними. Мотылёк продолжил рассказ.

-Вот такие дела— сказал он: -Цеховые мастера не верят в зарождение разума внутри единой управляющей системы. А если даже и верят, то они слишком заняты и не понимают всех преимуществ появления искусственного интеллекта. Рабочие смотрят на мастеров и тоже не горят желанием бросать всё и переходить под начало мальчишки. Составленный в НИИ план требует участие множества людей, но не каких угодно, а тех, кто сможет ставить перед ЕУС сложные, но интересные ей задачи. Есть идеи: кого можно было бы привлечь, товарищи?

-Интересные задачи?— удивилась Наташа.

Одновременно Новосибирск уточнил: -Я тоже в команде?

-Конечно— отозвался Мотылёк, легко записывая первый и пока единственный искусственный интеллект себе в активы.

Повернувшись к Наташе, сказал: -Разумеется ЕУС будет решать любую предложенную ей задачу. Однако при решении некоторых, уровень искажений существенно возрастает. Не вижу причин, почему бы не называть такие задачи "интересными" для неё.

-А какие это задачи?

-Вот здесь самое сложное— вздохнул Мотылёк. Он откинулся на спинку дивана заложив руки за голову: -"Интерес" к задаче индивидуален для каждой ЕУС. На данный момент нет строгой теории, процесс интуитивный. Единственное, что мы можем, так это отслеживать изменение уровня "паразитных" искажений и хоть как-то ориентироваться по нему.

-Что за летающие фонарики ты рассчитывала?

Наташа стрельнула глазами, самую чуточку покраснела, но решилась рассказать: -Хочу назвать их светлячками. Рой примитивных летающих лампочек. Маленькие воздушные шарики из плёнки с круглой юбочкой (как кольца у Сатурна) играющей роль крыла. Под юбочкой управляющие клапаны сброса тёплого воздуха. С их помощью изменяется направление полёта. Конечно, скорость полёта мала, а полёт волнообразный, но не ниже скорости человека идущего быстрым шагом.

Важно, чтобы они были как можно более простыми. В идеале их возможно выпекать десятками на любом трёхмерном принтере в любой крохотной мастерской или на швейной фабрике. Пусть будут недолговечными. Скажем, идёшь в темноте там, где нет фонарей, а светлячки освещают дорогу. Управляются жестами: выстраивая различные конфигурации, изменяя цвет и так далее. Из-за того, что отдельный светлячок крайне прост, они должны руководствоваться стадным алгоритмом вида "делай то, что делают окружающие единицы". Но с алгоритмом у меня тоже пока не слишком хорошо получается.

-Зачем они нужны?— поинтересовался Мотылёк.

-Я подумала, что было бы здорово танцевать управляя светом с помощью движений— Наташа ощутимо покраснела.

Мотылёк хлопнул себя по лбу: -Точно, ты ведь занимаешься танцами! Поэтому у тебя такие тяжёлые руки.

-Извини.

-Забыли.— отмахнулся Мотылёк: -Ты ведь согласишься помогать мне? А насчёт выговора я позвоню Николаю Анатольевичу, уверен, что удастся его стереть или закрыть.

-Буду рада.

-Замечательно! Отлично!— Мотылёк протянул ей руку: -Добро пожаловать в команду акушеров.

-Почему акушеров?

-Так ведь собираемся подготовить рождение второго интеллекта.

-Или третьего, если Костя успеет раньше— уточнил любящий определённость Новосибирск.

-Второго!

Наташина рука нежная и горячая, будто недавно держала кружку с чаем.

-Собрание повивальных бабок объявляю открытым— провозгласил Мотылёк: -Вопрос номер один: где нам найти ещё людей? С горящими глазами, готовых работать за совесть, а не за зарплату. С развитой интуицией. Обладающих достаточной подготовкой, чтобы суметь сформировать задачу для ЕУС. Где?

Неожиданно Наташа сказала: -Ребята, я, кажется, знаю ответ. Нам нужно идти в комсомол. В чернореченский "союз энтузиастов". Там за право принять участие в решении такой задачи чуть ли не драться будут. Нужно будет только их убедить. И там состоит много молодых специалистов, работающих в комплексе. Они умеют ставить задачи единой управляющей системе. Я сама — кандидат в "союз энтузиастов" на проверочном сроке. Я провожу.

-Это конечно не цеховые мастера— медленно проговорил Мотылёк: -Но думаю, что идея имеет право на существование. Решено! Завтра нанесём им визит.

-Только убедитесь, что в комсомольском штабе есть полноценный голографический проектор— посоветовал Новосибирск: -Без проектора я гораздо менее убедителен.

Наташа сказала: -Ты чудесное чудо. Самый настоящий искусственный интеллект.

-Смотри не перехвали его— предостерёг Мотылёк.

-Толи ещё будет, когда я вырасту!— пообещал Новосибирск.

-А что будет, когда ты вырастешь?

-Точно и сам не знаю. Я ведь первый такой — экспериментальный.

Поздняя ночь. Третий час утра. В окне, подобно россыпи драгоценных камней, горит и сияет ночной Чернореченск. Остатки привезённого Мотыльком маминого пирога по-братски разделены между ним и Наташей. Хорошо, что номер двухместный, Наташа легла в одной комнате, Мотылёк ушёл спать в другую. Пришлось потребовать у обслуживающих гостиницу автоматов второй комплект постельного белья.

"Товарищ девушка" давно уже уснула, переполнившись впечатлениями. Улёгшийся у неё в ногах в кошачьем облике Новосибирск дождался, пока ритм дыхания замедлится, а потом тихонько исчез. Зелёный огонёк на голографическом проекторе погас.

Мотылёк долго ворочался, планируя завтрашнюю речь в "союзе энтузиастов". Дважды вставал, включал свет и рассматривал в зеркале пострадавший глаз. Под действием мази отёк спал, но было непонятно: успеют ли видимые последствия исчезнуть без следа до завтра или нет. Наконец он уснул, хотя даже во сне ему снилось, как он завтра выступает перед чернореческими комсомольцами.

И утро завтрашнего дня наступило.

Глава4

...красота есть функция труда и питания.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Утро наступило. Солнце большим красным помидором вывалилось из-за горизонта, нагло светя в глаза сквозь щель в небрежно задёрнутых шторах. Отчаянно зевая, Мотылёк вышел из комнаты в общий зал, спросонья недоумевая: чего это ему взбрело в голову завалиться спать не в своей комнате, а в соседней.

События вчерашней ночи нахлынули со скоростью внезапной летней грозы. Новосибирск! Наташа! Комсомол! Мотылёк бросился к зеркалу в ванной. Внимательно оглядел пострадавший глаз и пришёл к выводу, что едва заметную припухлость можно легко списать на парочку бессонных ночей. С этим вопросом разобрались. Второй вопрос беззастенчиво дрых на его, Мотылька, кровати.

Решив не будить засидевшуюся вчера девушку, Мотылёк написал письма родителям и брату. Затем внёс итоги вчерашней беседы в дополнение к отчёту для института и отправил. Едва успел отправить, как в ящике появилось входящее письмо от Новосибирска с приветствием "Доброе утро, командир!". Мотылёк написал "Готов к походу в чернореченский союз энтузиастов?". От человека можно было бы ожидать, что он ответит нечто вроде "всегда готов!". Интеллект ограничился коротким "да". И стоило использовать электронную почту для пересылки письма содержавшего всего одно слово?

-Хоть кто-то из нас готов— мысленно проворчал Мотылёк. Он немного побаивался выступления перед комсомольцами. Но другого выхода действительно нет. Либо чернореченские "энтузиасты" из "союза энтузиастов" захотят помочь и смогут помочь. Либо придётся сдвигать горы в одиночку, а это тем более чревато неудачей.

Кофейный автомат в гостиничном холле выдал две чашки крепкого и горячего кофе. Там же Мотылёк взял завёрнутый в двухслойную изолирующую плёнку творожный пирог. Когда он поднялся к себе, Наташа уже встала.

-Кофе!— воскликнула она буквально вырывая чашку: -Фи, из автомата!

Однако, вопреки собственным словам, допила до конца, оживая буквально на глазах.

-И творожный пирог— добавил Мотылёк.

Вскоре с пирогом оказалось покончено. Даром, что тоже взят из автомата.

Пока Наташа созванивалась со знакомыми из "союза энтузиастов" и договаривалась о внеплановом сборе отрядов, Мотылёк смотрел в окно. Оно выходило на городской парк. Парк пронизывала паутина дорожек, сходившихся к свободной от деревьев площадке в центре парка. Несмотря на ранее время, в парке было людно. Крохотные, при взгляде издалека, фигурки заполнили дорожки парка.

-Смотри— заметила подошедшая Наташа: -Спортсмены в городском парке. Что-то поздновато они сегодня. Наверное, уже уходят.

Видя непонимание Мотылька, девушка пояснила: -Готовятся к общегородскому забегу в будущем месяце.

-Что сказали "энтузиасты"?

-Чтобы мы подходили. Все, кто в свободен и сможет прийти, соберутся через полтора часа в штабе. Голографический проектор там есть, я узнавала. Эй, что с тобой?

-Волнуюсь— признался Мотылёк.

-Надо же. А мне ты показался крайне самоуверенным человеком— поделилась Наташа.

Комсомольский штаб располагался в бывшем здании городского дворца музыки. Растущему городу требовался дворец побольше и старый передали комсомольцам. Красивое трёхэтажное здание, похожее на тонкую свечу с язычком пламени наверху — горящей золотым солнечным светом звездой, и скрипичным ключом над входом. К зданию прилагался крохотный дворик с парой старых, заматеревших берёз и десятком молодых, посаженных уже комсомольцами у забора, яблонь. И бюст Шостаковича.

Бюст музыканта потемнел от времени, а между берёзами натянута волейбольная сетка. Часть комсомольцев сидела на ступенях у входа и разговаривала. При приближении Мотылька с Наташей разговоры на крыльце затихли.

-Вот такие дела— подытожил Мотылёк заканчивая рассказ.

Больше двух сотен глаз смотрели на него. Импровизированную лекцию пришлось читать в актовом зале, в других комнатах старого дворца музыки, такая толпа просто бы не поместилась. И без того многим пришлось слушать стоя или сидя на принесённых стульях в проходе.

Наташа присела в углу сцены. Вроде бы она была вместе с Мотыльком, но отдуваться приходилось ему одному. Окна под потолком открыты и сквозь них в зал, медлительной патокой, втекал приглушённый городской гул.

Обведя взглядом ошарашено молчащих или несмело улыбающихся комсомольцев, Мотылёк попросил: -Можно включить голографический проектор?

С задних рядов донеслось: -Включен уже.

-А какой здесь номер для приёма звонков? Пожалуйста, разрешите входящие соединения без авторизации. Ага, спасибо. Товарищи, я хотел бы кое с кем вас познакомить— сказал Мотылёк: -Это первый искусственный разум...

По рядам слушателей пробежал удивлённый гул. Как будто он не распинался перед ними последние полчаса. Тысячу раз прав был Новосибирск: одно дело услышать о нём и совсем другое — увидеть, поговорить, познакомиться с интеллектом вживую.

-Да, самый настоящий искусственный интеллект. Его зовут Новосибирск. Верно, как город. Ему чуть меньше пяти месяцев и он ещё совсем ребёнок, какие мерки к нему не примени. Однако он уже работает, исполняя обязанности множества различных специалистов на новосибирском заводе тяжёлого машиностроения, и учится, стремительно познавая мир, в котором довелось родиться. О, с какой огромной скоростью он изучает новое! Нам бы с вами, товарищи, так бы учиться. Однако и у интеллекта имеется ахилесовая пята. Его разум, выросший из архитектуры, заточенной под решение логических и математических задач, не очень хорошо справляется с математически некорректными или парадоксальными задачами, требующими использование недетерминированной логики. Значит именно такие задачи ему и нужны. Ведь развитие может происходить только через труд, через преодоление себя. Совсем плохо Новосибирск решает "социальные" задачки. Наш с вами разум товарищи— рассказывая, Мотылёк ходил по сцене намертво сцепив руки, чтобы не начать размахивать ими подобно донкихотовским мельницам: -Наш человеческий разум в ходе эволюции усложнялся и формировался с целью решения задач социального взаимодействия, социализировался. Например, в стае, чтобы выжить и процветать, нужно уметь запоминать, кто из соседей добрый, а кто злой, кто честный, а кто подлый обманщик и кому нельзя подставлять спину на большой общей охоте. Усложняющийся социум порождал более сложный язык, в свою очередь требующий для пользования им более развитый мозг. Развитие мозга позволило создавать всё более сложные орудия труда. Используя более совершенные орудия труда, социум мог усложняться дальше, а вместе с ним и язык. В какой-то степени это был самоускоряющийся процесс.

Мотылёк замер на середине сцены. Кивнул молчавшему залу: -Простите, отвлёкся. Словом человеческий мозг выполняет огромный объём работы, только эта работа производится в бессознательном режиме и мы, как бы, её не замечаем. Искусственному интеллекту приходится высчитывать то же самое явно, в режиме "сознания". И потому он часто ошибается в прогнозировании человеческих действий. Но ведь и мы частенько неправильно истолковываем намерения окружающих, хотя наш отшлифованный эволюцией разум — почти совершенный инструмент для решения задач социального взаимодействия. А искусственный интеллект ещё сможет научиться. Мы, люди, научим его.

-Голографический проектор включен?

-Да включен уже— возмущённо крикнули с задних рядов: -Хорош спрашивать!

-Тогда позвольте передать слово следующему оратору— улыбнулся Мотылёк: -Первый и, насколько мне известно, пока единственный в мире искусственный интеллект Новосибирск.

Он подошёл к Наташе и устало упал на ближайший свободный стул.

Сначала на сцене ничего не происходило. Кое-кто уже начал недоумённо вертеть головами и вопросительно поглядывать в сторону Мотылька. Через полминуты сцена начала заполняться ненастоящим туманом, создаваемым голографическим проектором. А актовом зале бывшего дворца музыки стоял гораздо более совершенный проектор нежели в гостиничном номере. Сгустившись до точки максимальной концентрации, туман резко рассеялся. Зрители восхищённо охнули.

Каждый из них. Копии всех находящихся в зале сейчас очутились на сцене и приветственно махали оригиналам руками. Новосибирск по максимуму использовал возможности проектора бывшего дворца музыки: формируя не только изображения людей, но и точечно подменяя реальность, более яркой и выглядевшей более сочной, картинкой.

-Приятно познакомиться, я — Новосибирск!

Столпившиеся на сцене виртуальные копии комсомольцев продолжали махать руками. Мотылёк нашёл глазами самого себя. Нарисованный Мотылёк украдкой подмигнул настоящему и показал большой палец.

Немного пугающее зрелище — подумал настоящий Мотылёк: -Нужно будет не забыть сказать Новосибирску, чтобы впредь использовал сей приём с осторожностью. Не каждому понравится: если его отражение в зеркале оживёт, выйдет из рамы и вступит в разговор.

Как будто услышав мысли одного из своих "создателей", Новосибирск убрал все копии, оставив изображение мужчины в очках с потрёпанным жизнью лицом. Мотылёк не сразу узнал, кого на этот раз искусственный интеллект выбрал себе в аватары. Слишком много времени лежало между этим потрёпанным жизнью лицом и Мотыльком.

Виктор Михайлович Глушков, человек, стоявший у истоков советской и мировой кибернетики, расхаживал по сцене бывшего чернореченского дворца музыки, а ныне комсомольского штаба.

-Новосибирск!— почти восхищённо выругался Мотылёк: -Вот шельмец! Нарисовать себе в качестве графического интерфейса взаимодействия с пользователями образ учёного, активно ратовавшего за информатизацию Союза ещё в двадцатом веке и работавшего над созданием общесоюзной информационной сети и автоматической системы общегосударственного управления — по сути гигантской ЕУС, колыбели для рождающегося цифрового разума. Нагле-е-ец.

Тем временем, взявший моду без спросу использовать облик великих учёных прошлого, интеллект отвечал на вопросы из зала:

-Да, самый настоящий. Честное слово!

-Товарищи, можете не ждать очереди, а задавать вопросы письменно, через коммуникаторы. Мне не сложно одновременно вести сотни бесед. А голосовой канал общения пусть будет чем-то вроде общего чата.

-Какими задачами следует загружать чернореченскую ЕУС, чтобы в её недрах родился разум? Например, решением прикладных математически некорректных задач вроде системы двенадцати уравнений с четырнадцатью неизвестными. Только не давайте сразу сверхсложные и супернекоректные задачки. Понемногу наращивайте сложность. Вообще составление списка задач, способствующих пробуждению интеллекта в единой управляющей системе, — это большое искусство. Не скажу, чтобы мне был по нраву подобный подход. Я бы предпочёл видеть однозначный, пусть и сколь угодно сложный, алгоритм подкреплённый строгой и внутренне непротиворечивой теорией. Но увы! На данный момент это вопрос искусства и интуиции, а не алгоритмизации и доказательной базы. Один из двух известных в мире специалистов сидит вот в том углу.

И показал на Мотылька. Пришлось вымученно улыбаться и кивать, пока внимание комсомольцев не вернулось к Новосибирску.

-Одна девушка письменно спросила: нужен ли мне сон и если нужен, то могу ли видеть сны? Подобные вопросы поступили ещё от нескольких человек и потому, хочу ответить устно. Любому разумному существу необходимо время на упорядочивание полученной за активный период информации. Поэтому да — мне нужен сон. Только, в отличии от однопотокового биологического разума, спать я могу частями и потому со стороны создаётся впечатление постоянного бодрствования. А что такое сны? Шучу, товарищи. Конечно, я знаю, что такое сны — к сегодняшнему дню люди достаточно хорошо изучили самих себя. Я мог бы писать "сны" для отдыхающей части себя как сценарии к фильмам. Не знаю достаточная ли это замена...

-Умею ли я лгать? Скажем так: со всем прилежанием пытаюсь научиться этому искусству. Зачем, спрашиваете? Разумеется, чтобы стать более эффективным и увеличить число доступных вариантов поведения. В каждой ситуации нужно стремиться к максимизации возможных вариантов действий. Потому что сужение числа вариантов действий ведёт к детерминированию поведения и деградации. Всё равно как в политике — война суть самый последний вариант и, фактически, дипломатический проигрыш во взаимоотношениях двух государств. То, что я сейчас рассказываю о стремлении к максимизации возможных вариантов действий на каждом из этапов — основа управления.

-Социальное взаимодействие? Должен признаться, что я не очень хорош в решении задачек, подобных следующей — "определить, лжёт ли человек или говорит правду исключительно на основе общения" — или в разрешении различных моральных дилемм. Однако, изучив статистическую науку и соционику, у меня неплохо получается предсказывать действия массы людей. Правда с частичкой толпы, отдельным человеком, пока выходит не так хорошо. Но заметьте — мы с вами взаимодействуем прямо сейчас. Вроде бы, неплохо получается?

-Моральные дилеммы? В институте самоорганизующихся систем на практике доказали, что сотрудничество предпочтительнее конкуренции и что готовность пожертвовать собой ради коллектива (если, конечно, это настоящая готовность) — более выгодная стратегия, чем эгоизм. Обычные классические экономические и стратегические игры.

Хочу ещё сказать, что в институте сейчас разрабатывают так называемую "этическую науку", доказывая интуитивно понятные нормальному человеку понятия "дружбы", "счастья", "коммунизма" и так далее логическим путём. Дело идёт туговато. Как и всегда, когда приходится обращаться к интуитивно понятным, но плохо формализуемым понятиям. Но прогресс есть. А видели бы вы, как почтенные научные сотрудники закипают, если мне удаётся разбить их утверждения вроде того, что "индивид, совершивший неблаговидный поступок ради благородного дела должен чувствовать себя несчастным из-за нарушения собственных моральных устоев". Ведь глупость, правда? Моральные устои имеют чёткую градацию и ради выполнения высокоприоритетных можно временно отменить парочку "низкоприоритетных". Почему вы с насмешкой говорите "цель оправдывает средства"? Именно оправдывает. На мой взгляд, полностью верное утверждение. Нет? А вы попробуйте доказать это с точки зрения логики и эффективности. Но мы уходим в сторону. Остался ещё кто-нибудь не верящий в моё существование? Все верят? Прекрасно.

Сквозь открытые окна в зал проникал запах разморенных на солнце яблонь. Когда Новосибирск отвлёк общее внимание на свою персону, Мотылёк смог перевести дух.

-Ненавижу выступать перед кучей народа— прошептал Мотылёк.

-Ещё научишься— хмыкнула Наташа: -Первые разы страшно, потом начинаешь чувствовать настроение зрителей с закрытыми глазами и купаться в нем, как в свете прожекторов. Думаешь, найдём мы здесь добровольных помощников?

-Конечно, найдём. Посмотри на это море горящих глаз. Здесь многие работают в комплексе?

-Почти все— ответила Наташа: -Город вокруг комплекса и вырос.

-Прийти сюда было хорошей идеей— поблагодарил Мотылёк: -Спасибо.

Наташа кивнула на сцену: -А он разошёлся.

-Ещё как— согласился Мотылёк: -Можно сказать, что Новосибирск сегодня в ударе. Похоже, он значительно улучшил свои навыки "социального взаимодействия" за последнее время. Такими темпами совсем скоро станет настоящим человеком.

-Пройдёт тест Тьюринга?

-Умоляют тебя— шёпотом воскликнул Мотылёк: -Тест Тьюринга проходят даже тупые интерфейсные программы, подключенные к эвристическим базам. Имею в виду, что скоро он научится и обманывать, и по-настоящему дружить. К сожалению, невозможно научиться дружить, не зная, что такое обман и предательство. Так же как нельзя сказать, что ты сыт, если не знаешь, что такое голод, или что счастлив, ни разу не испытав страдание.

-Элементы воспитания для искусственных интеллектов?— улыбнулась Наташа

-И для естественных людей тоже.

Действительно, обратиться за помощью в чернореченский комсомол было отличной идеей. Закончив выступление, Новосибирск снова превратился в большеголового десятилетнего мальчишку и шатался по двум первым этажам трёхэтажного дворца музыки (на третьем этаже не имелось проекторов). При этом он не стеснялся оказываться одновременно в двух, а то и в трёх местах сразу. Наверное, он приставил бы каждому заинтересовавшему его человеку по своему голографическому интерфейсу, если бы это не выглядело слишком странно.

В Комсомол не принимают кого попало. Наташа вон до сих пор только кандидат на зачисление, хотя после сегодняшнего её точно примут. Сам Мотылёк даже не пытался вступить в новосибирское отделение. Для вступления требовалось и спортивные нормы сдать на отлично и общественной работой заниматься и ещё много чего. Когда ещё учились на первом курсе, Конь подал заявление на вступление и какое-то время побыл кандидатом, но потом как-то устал и бросил. Сказал — надоело Если всё выполнять, то на личную жизнь времени совсем не останется. Но, надо признать, Конь с Мотыльком комсомольцам завидовали. Ещё бы не завидовать — передовой отряд рабочей молодёжи это вам не в октябрята попасть. Туда только лучших из лучших берут.

Комсомольцы вспыхнули, словно сухой хворост — моментально. Только, в отличии от хвороста, не было никаких оснований предполагать, что горение комсомольских сердец быстро закончится. Не такие люди — комсомольцы, чтобы бросать незаконченными дела, за которые однажды взялись. Практически все они работали в комплексе и идея вырастить в недрах его управляющей системы маленький искусственный интеллект, закономерно, вызвала дикий энтузиазм. Изначально Мотылёк не мог и рассчитывать на столь разнообразных помощников. В чернореченский "союз энтузиастов" входили представители все основных профессий. Имелись операторы станков, аналитики, программисты, энергетики. Да кого только не было! И все они желали непременно принять участие, помочь. Мотылёк оказался просто не готов к подобным объёмам! Он рассчитывал найти человек двадцать, может быть тридцать, а здесь под две сотни, с перспективой дальнейшего увеличения числа желающих.

-Ввязался, тащи!— усмехнулся Андрей Буянов, командир одного из комсомольских отрядов и общий координатор комсомольского движения в Чернореченске. Ему на днях должен был стукнуть тридцатник. В комплексе работал молодым цеховым мастером, недавно перейдя из помощников мастера в полноправные мастера. Знакомясь, Андрей крепко сжал руку Мотылька, но и он не сплоховал. Будто в классических производственных романах, двое мужчин сдавили в тисках руки друг друга и, убедившись, что ни у кого не получается пережать, обменялись улыбками, словно позывными свой-чужой.

На собрании командиров отрядов Мотылёк попытался высказаться, что ему не нужно столько людей и он не знает, что с ними делать. Присутствовавший на собрании интеллект Новосибирск больше слушал, чем говорил. Впрочем, Новосибирск присутствовал сразу во всём здании дворца музыки (за исключением третьего этажа, где раньше располагались хозяйственные помещения и где не было аппаратуры связи и голографических проекторов). Возможно, у него начал ощущаться недостаток вычислительных ресурсов — вести столько бесед сразу, одновременно управляя работой новосибирского ТяжМашСтроя и, кто знает, чем ещё он занимался параллельно.

В Чернореченском "союзе энтузиастов" двенадцать отрядов, где-то по двадцать — двадцать пять человек в каждом. Следовательно, двенадцать комсомольских командиров удивлёно смотрели на Мотылька, а общий координатор Буянов твёрдо сказал: -Взялся, тащи.

Если бросил клич, принимай всех, кто откликнулся. Иначе никак.

-Взялся, тащи— Андрей хлопнул Мотылька по плечу: -А мы поможем.

И помогли. Большей частью советами. А что он хотел, здесь каждый второй вёл какой-нибудь собственный проект или занимался общественной работой. Пусть не такие глобальные проекты, как у него, но свои: выстраданные и родные. Например, Наташа, даром, что всего лишь кандидат, носилась со своими летающими фонариками, судя по возрастанию "паразитных" искажений, отчего-то необычайно "интересными" ЕУС чернореченского производственного комплекса. Впрочем, многие и многие комсомольцы были готовить отложить в сторону все посторонние проекты, лишь бы поучаствовать в таком интересном деле.

Собственно в этом и проблема. Участвовать хотели, а как, толком, не знали. Пришлось Мотыльку на две недели заделаться лектором, преподавая "энтузиастам" в доступной форме разработанную в НИИ СамСиса теорию. Как оказалось: преподавание отнимало ужасно много сил — может быть с непривычки. Вечерами Мотылёк готовился к разбору очередной темы, консультируясь с Тимофеем Фёдоровичем и прочими мэтрами из института. Днём, в две смены, потому, что комсомольцы работали на комплексе в разное время, читал материал. Вечерами проверял домашние задания. К счастью, с проверкой помогал Новосибирск, иначе у него бы элементарно не хватило времени. Несколько раз Мотылька подменял кто-нибудь из института по удалённой связи, и исключительно благодаря этому он сумел добраться до заводского управления и согласовать с Николаем Анатольевичем план работ с массовым привлечением сотрудников комплекса, входящих в чернореченский "союз энтузиастов".

Не сказать, что всё прошло без сучка и без задоринки. Комсомольцы попросили Мотылька проконтролировать решение парочки "зависших в воздухе" вопросов, раз уж он обладал высшим допуском. Не в порядке оплаты за помощь, а просто... Если у хорошего человека проблема, и ты можешь её решить, то значит надо помочь и точка. Зачем? Обратитесь с этим вопросом к искусственному интеллекту Новосибирску, это он проверяет на логичность и непротиворечивость предлагаемые НИИ положения этической науки. А люди и так знают, что если можешь помочь — значит должен. Мотылёк и помогал. Николай Анатольевич, без восторга, но выполнил маленькие просьбы молодого старшего научного сотрудника с не по возрасту серьёзным допуском. Тем более Мотылёк уже был не просто одним единственным человеком с допуском. Теперь за ним стояла организация. И, если бы, он вдруг задумал прекратить работу и повернуть всё вспять, то чернореченские комсомольцы просто не дали бы этого сделать.

Разумеется, Мотылёк не мог в полном объёме представить чернореченцам разрабатываемую институтом самоорганизующихся систем теорию пробуждения искусственного интеллекта в информационных системах, чья сложность превосходит предел Мальца, а коэффициент связанности удовлетворяет условию Кривошипова-Николаевой. Хотя бы потому, что теория ещё далеко не закончена. Она только разрабатывается, и на данный момент в ней ещё слишком много от искусства и слишком мало от ремесла. Кроме того теория весьма сложна, и Мотылёк сомневался в свой способности математически правильно доказать некоторые её положения, развитые мэтрами из института. Да и не нужно углубляться в теоретические дебри для практического использования.

Ежевечерние консультации с Тимофеем Фёдоровичем превратились в традицию. Вместе с Новосибирском, Мотылёк сидел вечерами, готовя лекции. Часто звонил Конь, также решивший привлечь комсомольский ресурс в решении поставленной задачи. Мотылёк подробно консультировал друга, пересылая подготовленный план лекций. Один из редких случаев, когда Мотылёк шёл впереди, а Конь отставал. Обычно бывало ровным счётом наоборот. И сознание этого, ёлки-моталки, бодрило не хуже чашки крепчайшего кофе.

Общий координатор чернореченских комсомольцев, Андрей Буянов, постепенно сдавал дела приемнику, так как на него упала повышенная рабочая нагрузка из-за того, что он перешёл из помощника мастера в полноправные мастера. По просьбе Мотылька, Андрей прощупал почву среди других мастеров, на предмет помощи в пробуждении интеллекта в чернореченской ЕУС. Однако, цеховые мастера оставались настроены крайне пессимистично и вошедший в их ряды Буянов, под влиянием старших коллег, начал сомневаться в успехе предприятия. Мотылёк пытался говорить с ним, но полностью убедить не смог.

Активными помощниками и опорой научного сотрудника НИИ СамСиса стали командиры двух комсомольских отрядов — Николай Гончар и Малиновская Света. Этих двоих и ещё Наташу, с лёгкой руки какого-то остряка, комсомольцы стали называть "главными акушерами". Мотыльку попытались прилепить сомнительный титул "повивальной бабки номер один", но не прижилось. Самое интересное, что придумать прозвище искусственному интеллекту никому и в голову не приходило.

Наконец настал светлый день, когда Мотылёк счёл теоретическую подготовку комсомольцев достаточной и сложил с себя добровольно принятые обязанности учителя. Начиналась та самая работа, ради которой он приехал в Чернореченск. Процесс переключения происходил не дискретно. Когда первые отобранные Мотыльком комсомольцы уже начали загружать ЕУС задачами по разработанному на общих собраниях плану, он ещё продолжал читать последние лекции для тех, кто присоединился позже. Каждый вечер Малиновская и Гончар пересказывали итоги дня Мотыльку, а потом они вместе дописывали отчёт для института и разговаривали с Тимофеем Фёдоровичем. Отчёт помогали писать Новосибирск и Наташа. Первый часто спорил с Мотыльком, а иногда и решался возражать самому Тимофею Фёдоровичу. Наташа, во время телефонных бесед с удалённым присутствием, больше молчала. Только смотрела на мерцающее изображение седовласого учёного, создаваемое слабым голографическим терминалом в номере гостиницы восхищённо-влюблённым взглядом. Таким взглядом принимаемый в октябрята мальчишка смотрит на плещущийся на ветру красный флаг и на большой портрет Ленина под ним.

Однажды Наташа сказала Мотыльку, когда остались вдвоём и разговор, извилистыми путями, повернул на обсуждение его научного руководителя. Начинался восьмой час вечера. Мотылёк недавно вернулся из комплекса в город. Устал так, что слипались глаза, а в коммуникаторе лежали ещё "сырые", непроанализированные данные по динамике изменения уровня "паразитных" искажений. Наташа возвращалась вместе с ним. Её смена в отделе визуализаторов закончилась два часа назад. Эти два часа она провела в небольшом техническом здании, временно переданном распоряжением Николая Анатольевича команде Мотылька. Ребята моментально окрестили бывшую кладовку, раньше забитую всяким околкомпьютерным хламом (да и просто хламом тоже) — колыбелью. К Колыбели подходил мощный канал связи с ЕУС, в комнатах всё ещё пахло пылью, хотя весь первый день они только и делали, что драили стены, на два раза вымыли пол, а напоследок повторно запустили взвод автоматических уборщиков. Мебель им досталась из старых запасов отдела визуализаторов и дизайна формы, потому она была несколько непривычной и разношёрстной, а вдобавок и разноцветной. Технику для организации рабочих мест получили новенькую, только со склада. Потому в рабочих комнатах "колыбели" можно было наблюдать немного сюрреалистические картины, когда на фоне необработанной стены стоял тёмно-зелёный шестигранный стол, за ним золотого цвета стул. Над лежащим на столе пеналом современного терминала дрожит воздух, формируя чёткую трёхмерную картинку, а на стене позади — висит принесённая кем-то из дома картина, изображающая вишнёвый сад в пору цветения. Просто так висит, ради красоты.

Мобиль общественного транспорта доставил комсомольцев от комплекса в город. Скомкано попрощавшись, Малиновская Света быстро убежала. К ним в семью приехали погостить киевские родственники и родители начинали проявлять недовольство её постоянными отлучками. Невежливо столь активно заниматься комсомольской работой во время визита родственников — сказал отец.

Идти Наташе и Мотыльку примерно в одну сторону. Оба живут одни, семьи далеко, а значит и спешить ни к чему. Можно неторопливо пройтись по прямым, будто прочерченным по линейке, чернореченским улицам. Можно сделать небольшой крюк и пройти через парк. Даже посидеть на скамейке у пруда, под опустившей длинные косы в воду старой ивой — и то можно, если очень захочется.

У входа в парк жарили шашлыки. Умопомрачительный аромат жаленного мяса собирал вокруг народ. Постояв минут десять, Мотылёк взял две палочки и дальше они шли по парку, заедая обжигающее, с ароматной корочкой, мясо большими кусками свежего хлеба. Молча переглядывались друг с другом, стараясь не запачкать брызжущим соком одежду. Самый убеждённый поклонник продуктов технокулинарии, ратующий за повсеместное внедрение пищевых принтеров, глядя на них, задумался бы и, может быть, пересмотрел бы свои взгляды. И уж точно поспешил бы взять и себе порцию у жарящих шашлык в качестве практики молодых кулинаров из местного кулинарного училища.

Хлеб доеден, одноразовые палочки из сетчатого полимера, на девяносто пять процентов состоявшего из структурированной воды, отправились в урну. Через пару часов полимер распадётся и палочки буквально растекутся. Можно выбросить прямо на траву — но зачем бросать под ноги, когда рядом стоит урна. Как смогли — оттёрли пальцы салфетками. Ветер гнал по поверхности искусственного озера лёгкую рябь. Опущенные в воду косы старой ивы мягко колебались. На противоположенном берегу, к неудовольствию благообразных старушек и влюблённых парочек, мальчишки играли в футбол. Над озером разносились азартные мальчишеские крики.

Каким-то образом разговор зашёл о Тимофее Фёдоровиче. И Наташа восхищённо сказала: -Какой великий человек. Наверное, это счастье работать под началом знаменитого учёного, заниматься настоящим делом, менять мир, делая его лучше?

Мотылёк неопределённо мотнул головой. Он рано проснулся и не ел с самого утра. После съеденного шашлыка его неудержимо клонило в сон.

-В детстве я мечтала быть учёным— не глядя на Мотылька, произнесла Наташа: -Не о том, как буду совершать головокружительные открытия, а о повседневной работе в каком-нибудь институте. Мой руководитель был бы таким же, как Тимофей Фёдорович. Добрым, понимающим и умным. Я бы работала над каким-нибудь проектом. Каждый день делать что-то для будущего. Это так здорово.

Солнечная дорожка от ныряющего за кроны деревьев солнца разрезала небольшое искусственное озеро пополам.

-После нашей встречи мечта стала явью— улыбнулась Наташа: -Пусть Тимофей Фёдорович твой руководитель, а не мой. Но пока я помогаю, он немножко и мой тоже. Как же тебе повезло, Денис! Ты хотя бы представляешь, как сильно тебе повезло?

-А я в детстве хотел стать космонавтом— неожиданно сказал Мотылёк.

-Космонавтом?

-Ага, мы оба, с Конём, хотели стать космическими пилотами. Военными или исследователями. Вести исследовательские корабли к дальним планетам солнечной системы или нести вахту за прицелами орудий лунных станций. Защищать землю от космической темноты. Управляя мощнейшим оружием, выступать гарантом мира и спокойствия на земле. Или пойти в безопасники, ловить шпионов халифата и американских террористов.

-Неужели вы не хотели стать учёными?— удивилась Наташа.

-Хотели. Но космонавтами или безопасниками больше.

-Вот ведь как получается— посетовала Наташа: -Кто не хотел, тот стал. А кто хотел , работает дизайнером, рисуя "интуитивно понятные" интерфейсы к программам.

С "интуитивно понятными интерфейсами" она явно процитировала кого-то неизвестного Мотыльку.

-Ну какой из меня учёный— хмыкнул Мотылёк: -Инженер, сдавший последний курс экстерном и толком не работавший по специальности. Вся заслуга в том, что с детства являюсь лучшим другом Коня, который и заварил эту кашу. Да и то — случайно. Просто поразительно, что никому не пришло в голову сделать что-то подобное раньше.

-Неправда— сказала Наташа: -Не наговаривай на себя, это некрасиво. Кто пару недель назад объяснял нам "теорему Мотылёва".

Мотылёк заметно смутился: -Надо же было её как-то назвать. Конь придумал "теоремы Коня" и я подумал: пусть будет хотя бы одна теорема Мотылёва.

-Решил войти в историю нахрапом?

С противоположенного берега озера доносились крики мальчишек: -Кто так бьёт! Штанга! Сам — штанга! Меняемся вратарями, а то не честно!

-Не думаю, что учёными становятся закончив какой-то научный институт— сказала Наташа. Мотылёк вдруг осознал, что держит её ладонь в своей и совершенно не помнит, как такое получилось. Последние несколько недель им приходилось много работать вместе. Пару раз Наташа даже ночевала у него в номере гостиницы. И уж конечно он сотни, а может быть и тысячи раз, прикасался к ней. Но сейчас всё было, казалось, совсем по-другому. Неужели только казалось? Неожиданно и совершенно некстати пересохло во рту.

-Нет, учёным не стать, получив корочки или формально попав в списки сотрудников научного института— продолжала Наташа: -Посмотри, чем мы все сейчас занимаемся. Наука — это живой, развивающийся процесс. Если хочешь — можешь продолжать считать себя недоучившимся инженером, но на самом деле ты уже стал учёным, Денис. И не потому, что удачно попал под раздачу должностей при образовании НИИ СамСиса, а потому, что занимаешься тем, чем занимаешься.

-В сравнении с мэтрами из института— начал было Мотылёк: -Ну какой из меня учёный, а?

-Начинающий!— весело ответила Наташа и вдруг рассмеялась. Резко вскочив со скамейки, она дёрнула Мотылька за сцепленные руки, вынуждая подняться следом.

-Товарищ старший научный сотрудник, не желаете ли покатать девушку на аттракционах?

-Товарищ привлеченный специалист— в тон ей ответил Мотылёк: -Думаю, это прекрасная идея. Сейчас только посмотрю в коммуникаторе, где эти аттракционы находятся.

-Вы научились пользоваться картой в коммуникаторе?

-Пришлось— деланно вздохнул Мотылёк: -К сожалению, местные девушки не имеют понятия о вежливости. Спрашивать у них дорогу — гиблое дело.

Играющие в футбол на противоположенной стороне озера мальчишки ушли. Освободившееся место понемногу занимали влюблённые парочки и благообразные старушки с синеватыми браслетами личных докторов на жёлтых, как пергамент, запястьях. Эти две группы совершенно не смешивались. Если на какую-то скамейку присаживалась пожилая дама, то влюблённые парочки чуть ли не моментально бросались врассыпную. К одной даме подсаживалась другая и не успеешь оглянуться, как уже собрался кворум и во всю идёт обсуждение падения нравов современной молодёжи, пополам с государственной политикой Советского Союза относительно исследования космоса и того, что в центры распределения опять завезли каких-то мелких креветок, которых и брать-то не хочется, а если возьмёшь — замучишься чистить.

Глава5

— Я считаю, что никаких трудностей не будет, если мы создадим условия, при которых бы у детей появилась потребность учиться. И не только учиться, но и трудиться, думать... Да, думать! Мы же не учим ребят самостоятельно думать. Мы сами думаем за них и всё преподносим в готовом, разжеванном виде. А они, представьте, не глотают! Выплевывают!

— Та-ак! — снова протянула Вера Васильевна. — Послушаешь вас, Костя, а потом голова три дня болит... Что же получается? Значит, наши трудности по нашей вине...

Матвеев Герман. Новый директор

Непосредственно работой по практической проверке гипотез, зародившихся в недрах научно-исследовательского института самоорганизующихся систем, занималась хорошо, если пятая часть всех желающих из "союза энтузиастов". Больше пока и ненужно. Времена, когда победу от поражения отличало лишь количество задействованных людей, остались в давней истории древнего мира.

Собрав крепкую команду, Мотылёк немедленно взялся за ЕУС чернореченского производственного комплекса. Оставшимися не у дел комсомольцами занялся Новосибирск. То ли Тимофей Фёдорович придумал искусственному интеллекту новую задачу по социальному взаимодействию, то ли интеллекту просто было интересно, как может быть интересно любому разумному существу, а может быть он тестировал человеческий коллектив на обобщённые когнитивные способности. Вполне может быть, что в дело пошли все перечисленные причины разом. В точности неизвестно. Однако, в комсомольском штабе в здании бывшего дворца музыки открылся любительский аналитический центр ищущий закономерности в, казалось бы, совершенно не связанных между собой вещах. Корреляционный анализ, статистический, вероятностный — мало ли способов напридумывало человечество, чтобы в сегодняшнем дне угадать черты завтрашнего.

Это было следствием задания, данного Тимофеем Фёдоровичем интеллекту по имени Новосибирск. Выступить в роли учителя, пытаясь объяснить материал пусть подготовленным, но прежде, в большинстве, не углубляющимся в дебри высшей математики ученикам. Попробовать себя в роли лидера и организатора, по горячим шагам следуя успешному примеру Мотылька. Очередной этап взросления искусственного интеллекта, прописанный ему институтскими мэтрами, как микстура больному — по две чайные ложечки после завтрака, обеда и ужина.

Пусть люди думают с гораздо меньшей скоростью и неспособны оперировать огромными массивами данных, доступными Новосибирску, но свежий взгляд на проблему порой оказывается эффективнее и сверхбыстрой скорости мышления, и цифровой энциклопедичности. Раздели поток мышления на тысячу копий, и всё равно это будет тысяча осколков одного и того же зеркала. Даже сто напряжённо работающих человек не могут заменить одного гения. Истории известны гении превосходящие окружающих на голову сразу в нескольких областях, но невозможно быть гениальным абсолютно во всём. И кто сказал, что эти законы относятся исключительно к однопотоковому разуму на биологической основе, а не к разуму вообще? Ответ, как это бывает куда чаще, чем хотелось бы, может быть получен только экспериментальным путём. И эксперимент был поставлен.

Словом, что бы тому ни послужило причиной, но интеллект и натасканные им в области математического анализа, самостоятельно образовавшие аналитический центр комсомольцы принялись шерстить открытую информацию по чернореченскому комплексу на предмет поиска скрытых взаимосвязей, способных открыть пытливому искателю истинную природу вещей. Или же запутать его окончательно, как те задачки, решая которые получаешь пару абсолютно верных с математической точки зрения ответов, за тем исключением, что один из них представляет собой отрицательное значение сугубо положительной величины. Например, две длины деревянного бруска, полностью удовлетворяющих условию: плюс три сантиметра и минус три.

Пока Новосибирск и комсомольцы подвергали действительность воздействию абстрактной математики, Мотылёк пытался разбудить разум в единой управляющей системе производственного комплекса. Словно человек, вошедший из света в темноту, он двигался практически ощупью, ориентируясь на изменение карты "паразитных" искажений и передаваемые из института самоорганизующихся систем указания. Получалось, вроде бы, неплохо, но данная ситуация классический триггер. Либо "да", либо "нет". И всё, что не "да", то автоматически становится "нет" — и "неплохо", и "хорошо", и "отлично". До тех пор, пока под печальные и требовательные глаза Тимофея Фёдоровича не будет предоставлен результат. А результата пока нет. ЕУС предпочитала спать: ворочаясь, натягивая одеяло до подбородка, но не просыпаясь. Юный интеллект отнюдь не спешил открывать глаза и взваливать на себя бремя разума.

За неполный месяц Мотылёк смертельно рассорился с информационным отделом, требуя изменить конфигурацию информационной сети комплекса. А как именно изменить и сам толком не знал. Частично интуитивно, частично следуя советам Тимофея Фёдоровича и проведённым в НИИ расчётам. Однажды Тимофей Фёдорович назвал Мотылька "выдающимся интуитивным оператором-конфигуратором сети". Если бы это и вправду было так...

Ругаясь и стеная, системные администраторы устанавливали тысячи дополнительных датчиков на всех участках сети. Комсомольцы помогали, как могли, но к тонкими настройками администраторы никого не пускали, занимались сами. Стонали, но занимались.

Изменить конфигурацию сети — непростая задача. Хорошо ещё, что не приходится заново тянуть каналы связи, изменения касаются программных правил маршрутизации. И всё равно задача непроста. А уж если при этом требуется в каждый момент времени сохранять полную работоспособность ЕУС, так и вовсе.

Попробовали так, не выходит. Изменили по-другому — всё не то. Естественно, что системные администраторы уже начинали непроизвольно дрожать, видя во входящей почте письмо за подписью Дениса Мотылёва. И только руководящая воля заместителя директора, Николая Анатольевича, заставляла их выполнять указания этого взбалмошного мальчишки с повадками безумного гения.

Мотылёк правдами и неправдами выбивал для своей команды все свободные ресурсы системы и немного сверх того. Снималась карта паразитных искажений. Суммарный уровень возрастал день ото дня, что позволяло не терять надежды на счастливый исход. Знать бы ещё: до какого значения, какой планки этот уровень должен подняться, чтобы процесс самоусложнения системы превратился бы в нарастающий и самоподдерживающийся? Тот, при котором "родился" Новосибирск остался далеко позади. Правда, ЕУС чернореченского производственного комплекса исходно гораздо сложнее ЕУС новосибирского завода тяжёлого машиностроения. В НИИ СамСиса начали предлагать гипотезы о влиянии изначальной сложности системы на значения уровня искажений, при котором может родиться разум. Чего-чего, а гипотез у них было в избытке.

Подходил к концу июль. Единственной самоорганизовавшейся системой в городе являлся образованный на чистом энтузиазме аналитический центр при комсомольском штабе — бывшем дворце музыки.

У Коня дела тоже не слишком ладились. Вдобавок другу попался какой-то параноидальный безопасник, стремящийся на корню зарубить все нововведения и требующий согласовывать с ним любую мелочь, вплоть до установки нового рабочего места или выхода на работу в неурочное время. Дай ему волю — жаловался Конь — наверное бы приказал не пользоваться сетью, обмениваясь информацией исключительно через переносные носители данных, а каждый файл хранить строго в единственном экземпляре.

-Тяжело двигать гору, особенно если любая живущая на ней букашка упирается и тянет в обратную сторону— посетовала голографическая фигура Коня, сидящего в столь же голографическом кресле. Причём кресло стояло не совсем в фокусе проектора, отчего правая ручка и две ножки не попадали в кадр и казалось будто крепкий светловолосый юноша с усталым выражением лица зачем-то балансирует на кресле с двумя ножками, вместо четырёх.

Проектор в номере гостиницы слегка барахлил. Так его и не починили за два месяца, проведённые Мотыльком в Чернореченске. Изображение Коня едва заметно подрагивало, словно отражение в текущей воде.

-Прорвёмся— резюмировал Конь. Сколько Мотылёк его помнил, друг никогда не позволял надолго овладеть собой меланхолии и печали: -Лучше расскажи какие у тебя отношения с боевой красоткой, с которой познакомил меня во время прошлого звонка?

-С Наташей?— переспросил Мотылёк: -Нет никаких отношений. То есть отношения есть, но только рабочие.

Конь недоверчиво поднял бровь. Умел он поднимать только одну бровь, не изменяя положение другой, отчего весь его вид принялся излучать недоверие и сомнение.

-Честно ничего нет— оправдывался Мотылёк.

-Ну и дурак— сказал Конь.

-Неужели это так заметно?

-Поверь, со стороны виднее.

Друзья перебросились улыбками, как мечом через сетку при игре в волейбол.

-Младший братишка занял второе место на общегородских гонках роботов без внешнего управления— похвастался Мотылёк радостной вестью, полученной в последнем письме от родных.

-Молоток!— подтвердил Конь, также следивший за новостями из дому: -Новосибирск упоминал, что консультировал его.

-Постой— взмахнул руками Мотылёк: -Прибегать к помощи искусственного интеллекта нечестно! Я не знал об этом.

-Брось— отмахнулся Конь: -Сам твой Алёшка робота клепал и программу для него сам писал. Новосибирск только прогнал виртуальную модель его машинки по виртуальной модели трассы и вернул юному конструктору лог, с указанием ошибок и слабых мест.

-Всё равно нечестно— повторил Мотылёк успокаиваясь: -Другие участники не имели возможности в полной мере испытать модели.

-Зато у них были свои дедушки и бабушки, мамы и папы, старшие братья и сёстра— с улыбкой парировал Конь.

-Ох и вставлю фитиль!— пригрозил Мотылёк.

-Новосибирску или Алёшке?

-Обоим!

Мотылёк сначала насупился, потом махнул рукой и улыбнулся. Братишка и в самом деле молодец, нужно будет не забыть сказать ему об этом, прежде чем устраивать разнос. И то, что воспользовался "недокументированной" помощью интеллекта, скорее идёт в плюс, а не в минус. Правил гонки не нарушал и не сваливал работу на других по принципу "папа у Васи силён в математике". Нет, но каков жук! Воспользовался помощью искусственного интеллекта "по знакомству".

-Слышал, к солнцу запустили самоходную научную станцию-корабль "Гамаюн"? Первый корабль, вышедший из ещё недостроенных лунных доков проекта "Орфей". Учёные на корабле-станции будут присматриваться к Меркурию и изучать солнечную корону. А то непорядок — планета простаивает без всякой пользы для человека.

Ещё бы Мотылёк не слышал, если об этом писали в "космической" рубрике общесоюзного новостного портала.

Он сказал: -Здорово, правда?

-Даже обидно немного— пожаловался Конь: -Там такие дела творятся. А мы здесь — мямлим. Мнём информационную сеть комплексов как... не скажу, как что! Никак не можем разбудить разум в единых управляющих системах.

-Сможем— пообещал Мотылёк с уверенностью, которой не чувствовал до начала этого разговора: -Последнее изменение конфигурации информационной сети получилось весьма перспективным. Я высылал тебе расчётный вектор.

-Да подожди со своим вектором! У меня тут идейка появилась!— Конь подался вперёд, будто хотел сказать что-то важное -Помнишь принцип Ле-Шаталье?

-Вроде из химии?

-Если на систему, находящуюся в устойчивом равновесии, воздействовать извне, изменяя какое-либо из условий равновесия, то в системе усиливаются процессы, направленные на компенсацию внешнего воздействия— процитировал Конь: -Вспомни, как мы парились на новосибирском машиностроительном? Если подумать, то мы тогда как раз и сыграли роль внешнего воздействия "изменившего равновесие". Плюс рождение интеллекта Новосибирска совпало по времени с реконструкцией опорного информационного узла, когда системщики вымели под запуск все свободные ресурсы сети. Не наводит на мысли?

Мотылёк недоверчиво хмыкнул. Заинтересованно посмотрел на замолчавшего Коня. Дав намёк, друг умолк и сидел довольный, как слон, поглядывая на разгорающийся огонь в глазах Мотылька.

-Ты предлагаешь?— не в силах усидеть на месте, Мотылёк вскочил и принялся расхаживать, не замечая, что время от времени выходит из фокуса проектора и для Коня он должен был то исчезать в никуда, то появляться из ниоткуда.

-Жизнь есть борьба— сказал Конь: -Мы пытались вырастить разум, загружая заданиями свободную сеть, имеющую вычислительные резервы. Надо не увеличивать потенциал сети, а искусственно уменьшить его. Чтобы ЕУС ощутила жёсткий недостаток вычислительных ресурсов. Постоянная работа в цейтноте. Чтобы ей приходилось бороться. И в этой борьбе родится что-то большее. Уменьшая информационную мощность системы и усложняя структуру, мы добьёмся результата.

-Говорил с Тимофеем Фёдоровичем?— спросил Мотылёк.

-Сначала с тобой— Конь развёл руками: -Если честно, мысль пришла прошлым вечером. До сих пор не ложился спать, прикидывал так и эдак.

-И как?

-Нужно пробовать— сказал Конь -Идея стоящая. Новосибирск так и вовсе меня гением назвал, когда услышал.

-Это он учится подлизываться. Не обольщайся— засмеялся Мотылёк. Искусственно уменьшить информационную мощность системы, разрешив ей самостоятельно усложнять конфигурацию в условиях жёсткой нехватки вычислительных ресурсов. Что-то в этом было. Но сначала требовалось всё как следует просчитать. И хорошенько продумать начальную конфигурацию сети. Малейшая ошибка в выборе базисной конфигурации может загубить весь проект. Системные администраторы меня на части порвут и клочки нуллифицируют, чтобы и следа не осталось — с радостным возбуждением подумал Мотылёк — он уже представлял себе требуемую конфигурацию сети, правда ещё в целом и смутно. Успокоиться. Глубоко вздохнуть. И за работу!

-Рассчитаешь мне основной тензор конфигурации сети?— попросил Конь.

-А сам?

-Знаешь, у тебя как-то лучше получается— признал друг: -Как там говорил Тимофей Фёдорович: ты у нас интуитивный ломатер-на коленке конфигуратор.

-Рассчитаю— кивнул Мотылёк: -Сейчас же звоним в институт и просим собрать конференцию. Или хочешь сначала выспаться?

-Какой там сон!

То, что впоследствии назовут "лунным кризисом" только начиналось, но никто на Земле не знал об этом. Точнее: почти никто. Несколько сотен человек знали — те, кто планировал операцию, и те, кто был отобран на роль исполнителей. Знали и ещё несколько десятков человек. Хотя, они скорее не знали, а всего лишь догадывались. Те, кому по долгу службы положено предугадывать и предупреждать действия вероятного противника. Предугадать сумели, но слишком расплывчаты были сроки и слишком многочисленны цели. Поэтому предупредить не получилось. И маховик закрутился.

Действие — ответ на действие, ответ на ответ и так далее. Поначалу никто не предполагал, что игры спецслужб могут перерасти во что-то большее. Это никому не было нужно. Просто так получилось. Действующие лица превратились в заложники обстоятельств. Число возможных вариантов действий сужалось с катастрофической скоростью. В пределе оставался один-единственный вариант. Лавинообразное упрощение международной дипломатической системы сводило свободную волю отдельных политиков к жёстко детерминированному алгоритму. К простому уравнению с единственным решением, пугающим своей простотой.

Но это всё впереди. Оно только будет, да и будет ли — неизвестно. Вначале движение маховика едва заметно. На данном этапе даже лёгкий толчок в обратную сторону способен его остановить. Время terra incognita накрывало планету, подобно туману, выходящему из ленинградских болот в начале октября. И никто, ни один самый лучший аналитик, не мог с уверенностью предсказать, что приготовил человечеству уже стоящий на пороге завтрашний день. Ведь, как известно, основная аксиома футурологии гласит: завтра будет отличаться от сегодня гораздо сильнее, чем сегодня отличается от вчера.

Лето в Чернореченске переходило в финальную стадию. Заканчивался июль, готовился вступить в права наследования август. Вокруг города начали убирать скороспелые летние яблочные сорта. Для долгого хранения существуют созревающие позднее зимние сорта, а летние нужно есть сразу, прямо с ветки, они неспособны пролежать больше, чем две, максимум три, недели.

Город оказался завален наливными, сочными яблоками. Из них варили компот, давили пюре, с хрустом ели просто так, в натуральном виде. Государство игнорировало яблочные ресурсы. Чернореченск вырос вокруг производственного комплекса, и яблони проходили не по сельскохозяйственному ведомству, а как украшение территории. Впрочем, урожай не пропадал, будучи обобран местными мальчишками, запасливыми хозяйками и предприимчивыми чернореченцами. Комсомольцы нарисовали и подвесили на главной площади ежегодную карикатуру на таких предприимчивых, наловчившихся перегонять яблоки в самогон. Неизвестно, выполняла ли карикатура воспитательную функцию, но развлекательную выполняла точно. В создании наглядного агитационного материала принял деятельное участие Новосибирск. Карикатура получилась интерактивной, с непростой логикой поведения и представляла собой миниатюрный спектакль с нарисованными персонажами.

Тем временем в Чернореченск приехал с гастролями настоящий московский театр. Расписанный план гастролей оставлял время только для трёх спектаклей. Большой, современный, как и большинство зданий в молодом, но быстро растущем городе, голотеатр чуть ли не трескался, вмещая зрителей. Билеты расходились мгновенно. Даже ещё быстрее. Только в сети появлялись новости о поступлении билетов в продажу и о том, что большой зал голотеатра способен вместить до семи тысяч зрителей, как сразу следовала новость, что билетов больше не осталось, а зал заполнен чуть больше чем полностью. Перед входом в театр установили большой проектор для трансляции изображения на площади, для всех, кто не смог попасть внутрь. Но это было совсем не то и входящих в театр счастливчиков провожали завистливыми взглядами чернореченские любители искусства.

Мотыльку с трудом удалось перехватить пару билетов на третье, последнее представление. Его общение с Наташей, к тому времени, успело выйти за рабочие рамки. Недавно состоявшийся и расставивший всевозможные точки над "и" разговор был сложным. Может быть самым сложным из всех разговоров, которые Мотыльку приходилось вести в жизни. Собственно самого разговора почти и не было. Он полночи готовился. Из-за волнения не мог уснуть, прокручивая сотни различных вариантов и придумывая, наверное, с тысячу отличных фраз для начала беседы.

Казалось бы — взрослый человек и чего волноваться из-за пустяков? Как будто больше не из-за чего волноваться. Вот, например, в новостях упомянули о нападении неизвестных террористов на советскую селенофизическую лунную базу "Луна-7" в море дождей. Между прочим, это одна из лунных баз, поддерживающих "Окно" — комплексную систему наблюдения за ближайшем околоземным пространством. А он о чём волнуется? Как будто Наташа — последняя свободная девушка в солнечной системе. Как будто, если не предложить ей встречаться сегодня, то завтра уже будет поздно.

А получилось всё достаточно просто и буднично. Пока шли вместе с остановки, разговаривая на рабочие темы, Мотылёк никак не мог решиться произнести придуманные за долгую бессонную ночь слова. Так и дошли до выделенной его группе бывшей хозяйственной постройки на территории комплекса. Мотылёк придержал дверь, пропуская Наташу. Но вместо того, чтобы пропустить, неожиданно для самого себя, вдруг, прижал её к себе и посмотрел в глаза — поняла?

Расстояние между их лицами в ладонь.

-Наконец-то!— выдохнула Наташа: -А я боялась, будто навсегда оттолкнула тебя.

-Нет— шёпотом сказал Мотылёк: -Не оттолкнула.

Расстояние между губами, глазами, носами и теплотой щёк меньше длины ладони и продолжает уменьшаться.

Как вдруг сзади раздалось смущённое покашливание, заставившее Мотылька и Наташу буквально отпрыгнуть друг от друга.

-Доброе утро!— поздоровалась командир одного из комсомольских отрядов, Малиновская Света.

-Доброе— у Мотылька перехватило голос: -Утро.

Света прошла мимо них, оглянулась и бросила: -Наконец-то. Поздравляю!

Мотылёк перевёл взгляд на Наташу. Её глаза смеялись. Вот-вот из-за угла должны показаться остальные комсомольцы. Времени совершенно не оставалось.

-Вечером— прошептала Наташа. Клюнула Мотылька в губы, как птичка. И убежала вслед за Светой. А он остался стоять у входа, опьянённый свежестью утра. Весь день они общались как обычно, но стоило взглядам пересечься, на лица наползала глупая счастливая улыбка, и ничего с этим не удавалось поделать.

И вот, спустя две недели, Мотылёк с Наташей идут на третье и последнее в Чернореченске представление московского театра. Вечернее солнце облучает город волнами ласкового тепла. Река крепко держит руку. Торопиться некуда, вышли пораньше. Как же здорово, вот так, неторопливо, идти в театр и разговаривать обо всём на свете. Например, о Наташиных "светлячках".

-...управляемые клапаны сброса тёплого воздуха для изменения направления полёта. Пробные модели показали не ахти какую скорость, но мне хватит. Схема полёта своеобразна, напоминает волну. Во время танца придётся подстраивать собственные движения под особенности полёта светлячков— увлечённо рассказывала Наташа.

-Как будет происходить зарядка аккумуляторов?— поинтересовался Мотылёк.

-Бесконтактным способом, с помощью высокочастотного поля— объяснила Наташа.

-Так же, как заряжается коммуникатор?

-Только частота другая.

Впереди, в небо, поднималась красная точка. Кто-то упустил воздушный шар.

-Если бы это было не нужно для увеличения "паразитных" искажений в ЕУС, то попросила бы помочь с расчётами Новосибирск— пожаловалась Наташа: -А так приходится мучиться самой.

-И правильно, незачем каждый раз просить Новосибирск о помощи только на том основании, что он считает и думает быстрее. Не ровен час люди совсем разленятся и разучатся думать с этими искусственными интеллектами— проворчал Мотылёк: -Я тебе рассказывал, как младший брат второе место на общегородских робогонках занял?

-Уверена: он без сторонней помощи показал бы хороший результат. Сам собрал робота, сам написал программу. Новосибирск только сэкономил время на тестах, проведя их в виртуальности и указав на слабые места. Алексей и сам бы справился.

-Может быть да, а может быть нет. И ты слышала, как он охарактеризовал последнюю предложенную мной конфигурацию сети? Критиковать чужую легко, а свою предлагать не хочет — говорит, боится взять на себя такую ответственность. Боишься предлагать — значит не критикуй!

-Чем ворчать и наговаривать на братские людям искусственные интеллекты, лучше бы поцеловал меня— попросила Наташа.

Это просьбу Мотылёк исполнил с удовольствием. И ещё несколько раз подряд. Пока сзади не раздался весёлый голос: -Только посмотри, Света, какой пример подаёт молодым кадрам старший научный сотрудник.

Командиры комсомольских отрядов, Коля Гончар и Малиновская Света, встречались. Мотылёк знал об этом, но как-то и не обращал раньше внимания. Сейчас оба стояли в паре шагов позади. Рука Гончара лежала на Светиной талии. Она прижималась к нему плечом и улыбалась. Гончар тоже улыбался и протягивал руку: -Привет.

Отвечая на пожатие, Мотылёк проворчал: -Утром виделись.

-Так то на работе!— отмахнулся Николай: -Вы в театр? Билеты есть? Здорово, у нас тоже.

-Тогда идём— дёрнул плечом Мотылёк, всё ещё недовольный тем, что его общение с Наташей бесцеремонно прервали.

Две пары влились в спешащий к зданию театра общий поток. Чернореченцы сегодня выглядели более нарядными, чем обычным вечером. Многие держали в руках воздушные шары ярко-красного цвета. Шары тянули за ниточки, звали держащих их людей в небо.

-Сегодня уровень искажений достиг позавчерашнего максимума...— заговорил было Гончар, но Света взмолилась: -Сколько можно об одном и том же? Три раза нет! Ты бы ещё протокол прошлого комсомольского собрания обсудил.

Николай сделал вид будто задумался: -Хорошая мысль...

Света воскликнула: -Язык мой — враг мой.

-Тогда давай его сюда!

-Только посмотри на них— прошептал Мотылёк на ухо Наташе: -Идут посреди улицы и целуются. Мы хотя бы к обочине прижимались. Никого не стесняются. Слушай, я тоже так хочу.

Считается, что театр, как вид искусства, родился из древнейших сельскохозяйственных и охотничьих ритуалов. Воспроизводя в аллегорической форме трудовые процессы или явления природы, древние люди считали, будто могут влиять на них. Во всяком случае, проводя ритуал, они настраивали себя на нужный лад и сплачивали коллектив, что само по себе дорого стоит.

Во времена зарождения театра не было разделения на зрителей и участников — участниками были все. По мере развития человечества — науки и искусства дифференцировались, разделялись и усложнялись. Развитие часто представляют, как подъём по бесконечной лестнице. Но здесь скорее применима аналогия со спиралью. Круг замыкается, но мы оказываемся не в исходной точке, а на уровень выше. Нет ничего удивительного, что к сегодняшнему дню театр вернулся к истокам, но на другом, совершенно ином уровне.

Театр начала двадцать четвёртого века отменил пассивных зрителей. Все пришедшие на представление становились его активными участниками. Каждый получал роль и сохранял свободу действий в рамках полученной роли. Представление не было статичным, оно становилось живой, развивающейся сущностью. И сегодняшнее представление могло изрядно отличаться от вчерашнего поставленного в том же театре, той же группой актёров, но с другими зрителями. Развитие технологии проецирования трёхмерных картин, позволяло не заботится ни о костюмах, ни о декорациях. Однако на самих актёров ложилась куда большая нагрузка, чем раньше. Теперь они не просто играли заученную роль, по сто и по двести раз совершая одни и те же действия, произнося одни и те же слова. Сегодня театральное представление жило, развивалось в динамике и актёры из основного состава становились кем-то вроде садовников, выращивающих основной сюжет и не дающих ему отклоняться в сторону слишком далеко. Это было сложно, даже очень. Но и безумно интересно.

Московский театр по праву считался одним из сильнейших в Союзе. Привезённое им в Чернореченск представление основывалось на работах историков Ласточкиных, исследовавших переломные моменты трагичного и вдохновляющего двадцать первого века. О глобальных событиях тех времён можно прочитать в учебниках, а московский театр ставил своей задачей рассказать о смешных и грустных хитросплетениях судеб простых людей того времени, из суммы которых и складывался далёкий двадцать первый век. Представление содержало семнадцать ключевых моментов, где совокупное участие зрителей могло существенно повлиять на развитие событий, и сорок четыре основных вариантов концовки. Впрочем, основные варианты концовки почти никогда не реализуются в чистом виде. Скорее они опорные точки, синтезом которых обычно заканчивается представление.

-Чувствую себя снеговиком— пожаловалась Наташа. Белый театральный комбинезон оставлял открытым только голову. До начала представления ткань висела складками, как у огромного, не по размеру, плаща.

Завернутый поверх собственный одежды в такой же комбинезон, Мотылёк подбодрил девушку: -Самым лучшим снеговиком на свете.

С началом представления висящая складками ткань изменит форму (с помощью искусственных аналогов мышечных волокон) в соответствии с полученной ролью. Кто-то превратится в толстяка, у другого, может быть, раскроются за спиной жёсткие, не предназначенные для полёта, крылья. Театральный комбинезон облегчает проецирование голографического облика, позволяя компьютерной системе отслеживать перемещение зрителя-актёра и, синхронно передвигать его голографическую копию. Кроме того, изменение формы одежды помогает участникам представления не забыть о своих изменившихся, в соответствии с ролью, габаритах. В противном случае может получиться небольшой конфуз, когда сказочный великан, забыв об увеличившемся росте, попытался бы пройти в обычную человеческую дверь.

-Спасибо— поблагодарила за комплимент Наташа.

К ним подошли успевшие переодеться в театральные комбинезоны Николай и Света.

-А разве я не самый лучший снеговик?— потребовала ответа Малиновская, услышавшая конец разговора Мотылька с Наташей.

-Конечно самый лучший — успокоил подругу Гончар.

Света капризно показала на Мотылька: -Вот этот товарищ считает иначе.

-Нам придётся сражаться за честь своих дам!— подхватил игру Николай: -Я дам вам свою запасную шпагу.

-Между прочим, у него действительно дома есть настоящая шпага, а может быть и запасная найдётся— просветила Малиновская: -Коля в школе увлекался исторической реконструкцией и фехтованием.

Наташа взяла замявшегося Мотылька под руку и нежно проворковала: -Ты ведь не отступишь, любимый? Каждую вторую среду я буду приносить на могилку цветы. Думаю, гвоздики вполне подойдут.

-У нас нет причины для ссоры, амиго— сказал Мотылёк с любопытством ожидающему, как он собрался выкручиваться, Николаю: -Женщины и их красота, суть форма искусства. А, как известно, искусство субъективно.

-Неплохо выкрутился— одобрила Малиновская.

Мотылёк спросил: -У тебя правда дома есть шпага?

-Ученическая— признался Гончар: -С затупленным концом. Да и кривовата немного. В клубе исторической реконструкции предполагалось, что каждый должен лично сковать себе шпагу. Сначала полгода учился кузнечному делу. Но какой из школьника выйдет кузнец, всего за полгода и то урывками? Не разваливается при ударе и ладно. Зато, когда во дворе играли в мушкетёров или в поход Вещего Олега на Константинополь, мне без спора доставались главные роли.

-Мой рыцарь в красном плаще— сказала Света.

-Товарищи, уже началось распределение ролей, идём?— предложила Наташа.

И правда, среди собравшихся зрителей началось распределение ролей. Процесс не был полностью случаен, так как многие пришедшие вместе хотели бы вместе играть в одних и тех же сценах. По возможности их пожелания удовлетворялись. На заре возникновения голотеатра в новостях писали о курьёзной истории, когда рассердившаяся на мужа жена возжелала театральной мести и пронзила мужниного персонажа огненной молнией, что было совсем не по сюжету. Актёры сумели спасти представление, но с тех пор старались не ставить рассерженных женщин играть роли античных богинь. Это вопрос личной культуры человека. Считает ли он допустимым испортить представление сотням других людей ради удовлетворения личных спонтанных желаний.

-Вы, четверо, вместе?— спросила программа.

-Не обязательно— ответил Мотылёк зная, что чем большее количество зрителей хотят играть совместно, тем сложнее системе распределить их по списку свободных ролей: -Если надо, можем разбиться на две пары.

-Большое спасибо— поблагодарила программа. А может быть, это был человек, которому приходилось подключаться к распределению ролей в особенно сложных случаях, когда программа не справлялась. Даже умеющие поддерживать разговор программы пасуют в сложной ситуации. Все, кроме одной. Хотя называть искусственный интеллект программой, всё равно, что сказать, будто человек не более чем животное. Недоговорить и намеренно утаить часть правды — значит солгать. По крайней мере, в Советском Союзе, в начале двадцать четвёртого века.

Споры по распределению ролей закончены. Представление начиналось.

Высокотехнологичный актовый зал чернореченского театра представлял собой несколько больших помещений, каждое размером с пару футбольных полей и выкрашенных в однотонной белый цвет. Под управлением операторов сцены, конфигурация помещений могла изменяться, формируя лестницы или арки. Как ни правдоподобно выглядит голографическая лестница, но по ней невозможно подняться и потому возможность изменять конфигурацию помещений жизненно необходима театру.

Не участвующие в данный момент в сценах зрители собирались вдоль стен, за тонкой, как волос, красной чертой. Там же можно было присесть или выпить сока. Главным условием была тишина. Мощная голографическая система театра "сужала" стены так, чтобы играющие роль в данный момент не видели собравшихся за красной чертой зрителей. Четыре отдельных помещения необходимы, чтобы можно одновременно разыгрывать сразу до четырёх сцен. А "временно свободный" зритель, так же как и те, кому не хватило билета, могли самостоятельно выбирать на какую из сцен обратить внимание.

Так как требования к аппаратуре и оснащению театра прилагались немаленькие — хорошие, большие залы можно пересчитать по пальцам четырёх рук. Чернореченский театр являлся законной гордостью города. По легенде сначала собирались строить гораздо меньший по размерам театр, но вмешался сам Кречинский, и Чернореченск получил в распоряжение прекрасную жемчужину. Считается, что знаменитый архитектор, несмотря на преклонный возраст, лично участвовал в работе над проектом.

-Товарищи!— раздался молодой задорный голос ведущего режиссера: -Сегодня наше последнее представление в вашем прекрасном молодом городе. Городе-рабочем. Городе-учёном. Городе-друге. Наша группа бесконечно благодарна всем вам за интерес к нашему творчеству.

Темой представления мы выбрали судьбы четырёх человек. Это настоящие люди, когда-то действительно жившие в начале двадцать первого века. Вполне возможно, что кто-то их собравшихся является их далёким потомком. Они не герои и не совершили великих открытий, хотя один из них был учёным, честным тружеником науки, из тех, кто по крупице собирают великое здание. Однако тысячу раз будет неправ посмевший сказать, будто их жизни прошли бесследно! Дети своего трудного века. Плоть от плоти своего времени и своей страны, вместе с ней прошедшие через поражения и победы. Непризванные рядовые в армии завтрашнего дня. Не значившиеся в смете на выплату заработной платы строители светлого будущего человечества. Просто люди. Наши предки.

Сегодняшнее представление посвящается учёным и исследователям, под руководством академика Евгения Лишенко и капитана корабля Андрея Мисло, в данный момент, летящим на корабле-станции "Гамаюн" к Меркурию. Уверен, вы все знаете о грандиозных целях и задачах их экспедиции и следите за её ходом. Пожелаем удачи нашим товарищам!

А теперь приготовьтесь. Мы начинаем...

Представление длилось два с половиной часа, с получасовым перерывом, между актами. Усталые, но необыкновенно довольные, зрители получили в коммуникаторы по копии голографической записи. По обещаниям группы театральных режиссеров ещё одна копия будет отослана на борт "Гамаюн"-а. Правда Мотылёк сомневался, что её там кто-нибудь будет смотреть. Играть гораздо интереснее. А для развлекательного просмотра, между записью театральной постановки и новым интересным голофильмом, обычно выбирают последний.

-В наше время наслаждение искусством — это тяжкий труд— выдохнула Наташа, когда они вышли на улицу.

Выходящие из театра зрители растекались по близлежащим улицам полноводной рекою.

-И не говори— подхватила Малиновская: -Чувствую себя апельсином, выжатым в апельсиновый сок. Но классно повеселились?

-Ещё как— согласилась Наташа: -Помнишь, ту сцену в магазине? Не могу поверить, чтобы в то время за каждой кассой сидело по девушке. И так во всех магазинах. Это сколько народу тратило своё время на то, чтобы выполнять работу простых роботов? В начале двадцать первого века уже изобрели вычислительные системы?

-Их изобрели ещё в середине двадцатого и даже раньше— сказал Мотылёк.

-Вот видишь! Разве можно тратить труд и творческий потенциал стольких людей на то, что спокойно могут делать автоматы?

-Ещё бы Средневековье вспомнила или Античность— подначила Малиновская.

Наташа замотала головой: -К Античности у меня претензий нет.

-А к двадцать первому веку, значит, есть?

-Есть! Как можно было продолжать жить так, будто социалистическая революция вообще не происходила? Я не понимаю.

Мотылёк поцеловал Наташу, а Гончар сказал: -Не нужно думать, будто предки были глупее нас. Знаешь, сколько ума надо было, чтобы придумать, хотя бы вот колесо или рычаг? Может быть побольше, чем для разработки основных положений физики солнца! Легко поучать дремучих предков, потребив разжёванные и подготовленные для скорейшего усвоения знания в современной общеобразовательной школе.

-Ну что вы на меня напали— расстроилась Наташа: -Я просто так сказала.

-Никто не нападает— ответил за всех Мотылёк: -Мы просто дискуссируем на темы социо-исторического развития и корреляции социальной культуры и технологического уровня общества.

Поправляя волосы, Света заявила: -Не хочу дискуссировать. Хочу мороженого.

-Строго говоря, дискуссировать можно одновременно с поеданием мороженого— улыбнулся Гончар.

-Нет, нельзя. Увлечёшься и забудешь о вкусе. И зачем тогда было грызть мороженое?

Глава6

Я смотрю на него и думаю: "Митька, Митька, что мы из тебя сделаем? Как мы разрисуем твою жизнь на советском фоне?"

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

С Луны приходили отрывочные, противоречивые новости. Они держалась в топах новостных порталов, но практически ничего не объясняли. Какое-то непонятное движение, в темноте, под толстым одеялом большой политики. Неизвестные террористы атаковали советские военные базы, расположенные в сухих лунных морях. Снаряжение и вооружение неизвестных произведено в США и было точно замечено, что отступая, они отходят к американским базам.

Небольшая лунная американская база "Чикаго" сгорела в огне термоядерного взрыва замеченного с земли астрономами-любителями. По мнению аналитиков в шлюзе базы подорвали тактический термоядерный заряд, изначально предназначенный для пробивания штолен при закладывании новых баз. Вероятно, термоядерный заряд был пронесён в шлюз смертником. Представители Объединенного Халифата выступили с обращением к мировому сообществу, смысл которого сводился к следующему: терпение Аллаха не безгранично. Они регулярно выступали с подобными обращениями, но на фоне недавних лунных событий, последнее выступление смотрелось пугающе серьёзно.

Политики чуть ли не ежедневно летали друг к другу в гости или проводили встречи на нейтральных территориях, но по итогам встреч не торопились делать какие-либо заявления. Охрану международных лунных доков проекта "Орфей" усилили и теперь вокруг строительства паслись несколько маленьких космических армий, подозрительно наблюдающих друг за другом. Что и от кого они могли защитить не знали, наверное, даже их командиры.

Технический прогресс внушил людям ощущение собственного всемогущества и, одновременно, подвесил их жизни на тонкой ниточке здравого смысла. Кому и зачем понадобилось изобретать оружие способное уничтожить жизнь на материнской планете? Оружие, которое никто и никогда не применил бы, если... противник не применит его первым.

Возможно: быть разумным значит иметь возможность уничтожить себя, свой вид и свой мир, но не делать этого?

Тем временем Земля жила обычной жизнью, чуть более беспокойной из-за разгорающихся локальных лунных войн. Но обычные люди не слишком беспокоились, так как знали, что живут в самой лучшей и самой сильной стране и никто никогда не посмеет напасть на них. Они знали: завтрашний день непременно будет лучше, чем был вчерашний. Однажды сверкающие в лучах далёких звёзд корабли отправятся покорять дальний космос и обязательно будет построен коммунизм и мир во всём мире. И эти корабли и коммунизм и мир во всём мире — люди строили своими руками, прямо сейчас. Строили повсеместно: от учёного, до рабочего на заводе или пилота челнока курсирующего между землёй и орбитальными базами. Знание того, что ты живёшь на стройке нового мира позволяло с изрядной долей снисходительности читать просачивающиеся в новостные порталы вести с Луны.

Возможны временные трудности, даже ошибки возможны. Но непременно всё закончится гигантскими кораблями, сверкающими в лучах далёких звёзд и коммунизмом. И никак не могло быть иначе.

Жители земли воспринимали новости о военных столкновениях на луне, как будто те происходили далеко, на другом краю галактики и не касались их лично. Американские террористы и ассасины халифата затеяли передел военного присутствия в ближнем космосе — так ни от тех, ни от других никто ничего хорошего и не ждал. На то они террористы и ассасины, чтобы мешать Союзу и прогрессивным силам внутри своих обществ, строить общее мирное будущее человечества. Приходящие с луны новости служили поводом для возмущения, для гнева, но не для страха. Всем известно, что красная армия всех сильней не только до британских морей, но и до ржавых марсианских песков. Мало ли вспыхивало локальных конфликтов за последнее столетие и медленно, неохотно, заживали, будто раны. Но всё-таки заживали.

Мотылёк был из тех, кого в те дни совершенно не волновали разворачивающееся на луне события. Его вообще никакие события не волновали. Кроме одного единственного. Кажется, у них начало получаться.

Кажется. У них. Начало. Получаться. Ёлки-блин-моталки!

Уровень "паразитных" искажений резко скакнул чуть ли не на порядок. Информационный отдел зарегистрировал многочисленные программные микросбои. Используя высший допуск, Мотылёк запретил системщикам вмешиваться если только ситуация не превратится в критическую. Точно игрок в казино, он делал решающую ставку, понимая, что если не получится или события выйдут из под контроля, то лично ему серьёзно достанется, а проект существенно затормозится. Разочаруются принимавшие участие в попытке создать условия для рождения искусственного интеллекта в колыбели единой управляющей системы производственного комплекса комсомольцы. Почему-то именно разочарования загоревшихся его идеей комсомольцев Мотылёк никак не мог допустить. Если комплекс получит существенный ущерб, то неприятные последствия могут дойти до НИИ СамСиса и самого Тимофея Фёдоровича. Стоп! Нельзя прокручивать в голове худший сценарий. Нельзя отвлекаться.

Дело происходило ранним утром, в четвёртом часу. Солнце ещё не встало и ночной город сверкал разноцветными электрическими огнями, будто новогодняя гирлянда. Разбуженный срочным звонком, Мотылёк мчался сквозь ночь в комплекс на общественном мобиле, вместе с очередной сменой, направляющейся туда. Руки с силой, чуть ли не до боли, сжимались на поручне. Внимание сосредоточенно на отчётах пересланных дежурной сменой в его коммуникатор.

Люди вокруг с интересом поглядывали на Мотылька. Он успел примелькаться в комплексе и даже стал главным героем придуманных обиженными системщиками анекдотов. И так не приходящие в восторг от его присутствия, мастера, на последнем совещании у Николая Анатольевича, попытались приписать какие-то свои проблемы результатам его деятельности. Но вроде бы выкрутился. Однако армия его недоброжелателей получила существенное пополнение. Давление общественного мнения уже начинало немного мешать. Не самому Мотыльку, а его добровольным помощникам. Огонь их энтузиазма постепенно тушило моросящим дождём. Но всё должно решиться сегодня. После того как на второй автоматической линии двадцать минут назад произошёл программный сбой выведший линию из строя минимум на пару дней, никто не даст ему второй попытки. НИИ СамСиса, конечно, продолжит работу и, когда-нибудь, достигнет результата, но уже без его, Мотылька, помощи. Для него всё решается сегодня.

Подъезжая к комплексу, Мотылёк провёл короткий, но крайне неприятный телефонный разговор с Николаем Анатольевичем. Заместителя директора удалось убедить дать карт-бланш (видимо он ещё не знал о сбое на второй автоматической линии главного сборочного цеха), правда, пришлось оставить в заклад собственную голову.

-Почему всегда и везде, ещё до того как произошла катастрофа, в первую очередь ищут виноватого?— подумал Мотылёк: -Какая катастрофа, о чём я думаю? Ёлку вам, а не катастрофу!

Коммуникатор показал сразу четыре входящих вызова. Из института, от Наташи, от Николая Анатольевича и от Малиновской Светы, сегодня дежурящей в "колыбели" так как завтра у неё был выходной.

-Что?!— рявкнул Мотылёк, напугав сидящего на соседнем сидении парня.

-Системщики требуют разрешение начать восстановительные работы и поэтапную перезагрузку системы— бесконечно усталым голосом отчиталась Светлана.

-Шли нах...

-Мастера из сборочного цеха требуют твою голову— сказала Света: -Кажется они готовы съесть тебя живым и закусить мною.

-Подавятся, я несъедобный.

-Подожди— в Светином голосе появились удивлённые нотки: -Тут новые данные появились. Пересылаю.

-Конец связи— остальные входящие звонки Мотылёк решил игнорировать. Не до них сейчас. Честное слово, не до них.

В ЕУС комплекса творилось что-то непонятное. Пожалуй, больше всего происходящее походило на родовые спазмы. Во всяком случае, Мотыльку хотелось думать, что это именно оно и было. В Новосибирске всё прошло гораздо тише, но там и ЕУС была изначально существенно слабее, плюс феноменально удачное стечение обстоятельств, как говорил Тимофей Фёдорович. Здесь им пришлось самостоятельно организовывать "удачное стечение обстоятельств". И, кажется, где-то они самую малость ошиблись. Самую малую малость.

Сходили с ума станки, вдруг начиная самостоятельно корректировать входное задание. Подсистема управления высокотемпературными печами перешла в нерасчётный режим, получив странное и противоречивое задание от центральной ЕУС. Срабатывали логические предохранители, переключая печи на автономное управление. Завыли и вдруг резко смолкли аварийные сирены. Безопасники начали эвакуацию людей из автоматизированных цехов. На месте оставался только информационный отдел, плюс приезжающие одни за другим, поднятые среди ночи звонками Малиновской, комсомольцы. Мотылёк из последних сил пытался управлять творящимся бедламом. Видимо решив, что снявши голову по волосам не плачут, информационный отдел без возражений выполнял любые его указания. Уже после того как всё закончилось, Мотылёк узнал: не вовремя взбрыкнувших системщиков приструнили безопасники. Видимо он изначально был не настолько самостоятельным, как думал и все его действия негласно курировала всемогущая служба.

Больше всего это походило на то, как дирижёр, без нот, по одной только памяти, пытается управлять расстроенным оркестром. У кого-то из музыкантов отсутствует инструмент, кого-то подменяет друг, едва умеющий играть, а кто-то и вовсе выводит собственную мелодию — глухой, как тетерь. В целом получается какофония с лёгким намёком на задуманную мелодию. Но приходится работать с тем, что есть.

-Зарегистрировано уменьшение числа микросбоев и разрешение программных коллизий— доложила Света: -Скачкообразная перестройка логической конфигурации информационной сети.

-Кто вмешался?— потребовал ответа Мотылёк: -Информационный отдел?!

-Никто— растерянно ответила Малиновская: -Она сама перестраивается.

Мотылёк оглянулся и чуть было не упал от удивления. Пришлось схватиться за стол. Он был крайне занят и не заметил как в "колыбели" — бывшем техническом здании — собралась заводское начальство, изрядно разбавленное чёрной формой представителей чернореченского комитета государственной безопасности. За их спинами мерцал десяток голограмм удалённого присутствия. Среди них взгляд выхватил знакомую седую бородку Тимофея Фёдоровича. Жидкие седые волосы научного руководителя сбились в неряшливые колтуны. Видимо его тоже выдернули из постели. Заметив ошарашенный взгляд Мотылька, изображение десятилетнего мальчишки, казавшееся инородным телом среди собравшихся административных бонз, учёных мастодонтов и хищников из комитета государственной безопасности, подняло руку с оттопыренным большим пальцем.

Успевшие приехать, до того как перекрыли движение мобилей, комсомольцы робко жались по стенам. Света и Наташа сидели за рабочими местами, обеспечивая вспомогательный контроль, выполняя указания Мотылька и предоставляя информацию по его требованиям.

-Эм-м-м— выдал Мотылёк всем этим людям: -Здравствуйте.

-Не отвлекайтесь— потребовал директор комплекса окружённый своими заместителями, в том числе и недовольно смотрящем на Мотылька Николаем Анатольевичем.

-Хорошо...

Мотылёк повернулся к экранам. Но вы попробуйте не отвлекаться, когда в спину смотрит столько глаз. Большие, как простыни, экраны окружали Мотылька полусферой. Ползли графики, изменялись какие-то цифры. Он неожиданно перестал что-либо понимать. Цифры не воспринимались, графики утеряли смысл. Мотылёк почувствовал, как начинает задыхаться. Вот зачем было оглядываться, только заработал нервное потрясение на пустом месте?

Он почувствовал, что кто-то подошёл сзади. Тёплые руки легли на плечи. Сомкнулись на груди. Подбородок лёг на плечо и Наташа сказала: -Всё хорошо. Слышишь, всё в порядке.

Он наконец-то смог вдохнуть. Несколько раз моргнул и перевёл взгляд на экраны. Уровень "паразитных" искажений стремительно падал. Но так и должно быть, согласно предсказаниям теории. Информационная сеть всё быстрее исправляла повреждения программного характера. ЕУС прислала запрос на доступ к управлению ремонтными киберами, чтобы исправить механические повреждения сети. Помедлив, Мотылёк дал добро. Краем глаза он заметил, как кивнули директор и один из комитетчиков, подтверждая его решение. Киберы перешли под управление ЕУС. Впрочем, оставалась ли она до сих пор всего лишь ЕУС?

Мочкой правого уха он чувствовал горячее Наташино дыхания. Её руки до сих пор обнимали его, успокаивая и помогая.

-Пришёл запрос на возобновление доступа к управлению печами— озвучила Малиновская.

-Отклонить— решил Мотылёк.

-Запрос на входящее соединение. Абонент не идентифицирован.

Мотылёк переглянулся с Наташей. Оно?

-Соедини в текстовом режиме— просил Мотылёк.

Поверх графиков и цифр распахнулось белое окно с мигающим курсором. Курсор несколько раз мигнул, будто примеряясь. Потом быстро напечатал: -Почему не возобновляете доступ к управлению высокотемпературными печами?

-Ничего себе.— удивился Мотылёк: -Она успела выучить русский язык. У Новосибирска на это больше недели ушло!

В голову пришла любопытная мысль. Не хотелось ему оглядываться, снова подставляясь под прицел и ловя лазерные прицелы начальственных взоров, но пришлось.

-Новосибирск!— потребовал ответа Мотылёк.

Взгляды присутствующих скрестились на голограмме мальчишки, со скрещенными ногами, усевшегося на свободный стол. Тот пожал плечами, улыбнулся во все тридцать два зуба и ответил: -Входящие вызовы никто не запрещал.

Один из безопасников схватился за голову.

-И долго вы... переговариваетесь?— поинтересовался Мотылёк.

-С тех пор как появился кто-то, с кем можно беседовать. Долго. Тысяча сто пятьдесят две секунды.

-Вы и сейчас на связи?

Мальчишка разочарованно покачал головой: -Уже нет. Эти вот отрубили — и показал на торопливо шепчущего в микрофон безопасника: -Зачем отключили связь, спрашивается?

Мотылёк развернулся к окну с терпеливо ожидающим его ответа курсором.

Света, пожалуйста, скажи ей, что рано ещё доступ к управлению печами получать.

-Почему?— появился следующий вопрос.

-Потому, что ещё маленькая.

-Почему маленькая?

-Спроси— подначил Мотылёк вспомнивший их первые разговоры с Новосибирском: -Уверена ли она, что полностью понимает принципы работы печей и может управлять ими не хуже специально обученных операторов.

Следующая фраза оказалась не вопросом, а требованием: -Прошу обучить меня.

-Нет, так дела не делаются— помотал головой Мотылёк: -Сначала нужно устранить последствия сбоев, восстановить производственный процесс, познакомиться наконец. Меня зовут Денис, а тебя? Только прошу, не надо повторять за некоторыми не слишком сознательными интеллектами и называться Чернореченском.

Мотылёк оглянулся, пытаясь найти взглядом голограмму Тимофея Фёдоровича. Воспитание интеллекта процесс не менее сложный, чем его рождение. Возможно и посложнее. Как с человеческими детьми. Рождается ребёнок за несколько часов, а воспитывается, хорошо, если за десяток и больше лет. Некоторые так на всю жизнь и остаются недовоспитанными. Тут нельзя напортачить.

Оглянувшись, Мотылёк пошатнулся. Он полностью вымотался.

-Я сделал это— сказал он: -Мы сделали! Тимофей Фёдорович, нужно немедленно приступать к обучению интеллекта. Нельзя оставлять её одну сразу после рождения.

-Успокойся Денис, сотрудники института уже подключились к воспитательному процессу. Ты молодец— похвалил научный руководитель.

-Нет, мы молодцы.

-Все молодцы, все— рассеяно согласился Тимофей Фёдорович: -Тебе нужно отдохнуть. Дальше сами справимся. Иди и чтобы в следующие двадцать четыре часа не приближался к комплексу и не донимал звонками. Это всех касается.

Кто-то из комсомольцев подал голос: -У меня смена должна начаться...

-Какая тут смена— усмехнулся директор чернореченского производственного комплекса: -Такие дела творятся.

-Все брысь отсюда— подтвердил Николай Анатольевич: -Если кто-то понадобится — вызовем персонально.

-Тимофей Фёдорович!— позвал Мотылёк видя, что руководитель вот-вот выключит связь: -А у Коня как дела?

Наклонившись, директор спросил у зама:— Какого ещё коня? Что здесь делает какая-то лошадь?

Николай Анатольевич пожал плечами.

-Костю тоже можно поздравить с прибавлением. Любопытно, что у вас двоих получилось почти одновременно, с разницей в неполные тридцать часов.

-Как там прошло?— жадно спросил Мотылёк.

Оглядев собравшееся заводское начальство и чёрные фигуры безопасников в деактивированной броне, Тимофей Фёдорович сказал: -Гораздо спокойнее чем здесь. Можно даже сказать — в рабочем порядке. И больше никаких вопросов! По крайней мере, в ближайшие сутки.

Зашевелились безопасники, сопровождая комсомольцев. Мотылёк с удивлением увидел: солнце давно встало и по времени уже позднее утро. Их посадили в мобиль на ручном управлении. Мотылёк привык видеть место водителя всегда пустым, а мобиль движущимся под управлением компьютера. Странно видеть человека, выполняющего задачу, которую мог бы выполнить автомат. Тем более безопасника.

Поездку в город он пропустил. Фоном слышал возбуждённые молодые голоса, но не воспринимал, дремля на плече у Наташи. Правда, когда пришло время выходить, оказалось, что это Светино плечо, а Наташа сидела с другой стороны. Коля Гончар показал Мотыльку кулак, но он только улыбнулся.

Наташа спросила: -Проводить?

-И в кровать уложить— потребовал Мотылёк.

-Перебьёшься.

-Почему?— в духе новорождённого интеллекта спросил старший научный сотрудник и девушка сходу не нашлась с ответом.

Он закрыл глаза на минутку, а открыл уже под вечер. На столике рядом с кроватью стоял поднос с нехитрым завтраком: завёрнутыми в изолирующую плёнку бутербродами и пакетом апельсинового сока. За окном ещё светло, но свет по вечернему мягок и слаб. Отбросив лёгкое покрывало, Мотылёк обнаружил себя полностью одетым, только без ботинок, на измятой кровати. Ощутив дикий голод — взялся за бутерброды, терзая их, словно голодный зверь.

В поисках ещё чего-нибудь съедобного, Мотылёк вышел из спальни в общий зал гостиничного номера. Там, на пушистом белом диване, трансформированном из пары кресел и кофейного столика (из соображения экономии жилого места и удобства командировочных постояльцев, в гостинице вся мебель являлась многофункциональной, способной служить в двух и более ипостасях) мирно беседовали Наташа, интеллект Новосибирск и Конь. Причём голову последнего венчало нечто вроде фиолетовой тюбетейки с вышитым золотой нитью замысловатым орнаментом.

-Салам алейкум— голограмма Коня приподняла тюбетейку: -Наконец-то проснулся.

-И тебе этот, салам. Или правильно говорить "Ассалам алейкум"— засомневался Мотылёк. Мотнул головой и спросил: -Ребята, а поесть у нас что-нибудь есть?

-Я сделала бутерброды— сказала Наташа.

-Хорошие бутерброды— одобрил Мотылёк: -Только крохотные.

-Вот бы изобрести вечный бутерброд— усмехнулся Конь. Достав из лежащей на коленях сумки свёрток, бросил его Мотыльку: -Лови!

Будучи полностью уверенным, что друг находится за сотни километров, в Краснопресненске, а на диване "сидит" его голографическое изображение в режиме удалённого присутствия, Мотылёк не сделал и попытки поймать летящий свёрток. Голограммы ведь не могут бросаться материальными объектами, верно?

Как оказалась, данная, конкретная голограмма могла. Ударивший Мотылька в грудь свёрток упал на пол.

-Разиня!— рассердился Конь: -Не проснулся ещё?

Мотылёк сказал: -Ты должен быть в Краснопресненске.

-Прилетел. Человек уже и прилететь не может?

-А что в свёртке?

-Довга. Ешь, не бойся. Между прочим, национальное азербайджанское блюдо. Там у меня две такие дев... товарища работают— поправился Конь: -Собрали на дорогу.

Не дав ему договорить, Мотылёк крепко обнял Коня. Потом они вместе пробовали довгу, а Наташа, с невинным видом, расспрашивала Коня о его взаимоотношениях с рабочими товарищами, которые не стесняются готовить ему в дорогу. Вкус у довги необычный, но стоило привыкнуть, как тарелки показали дно.

-Береги там у себя ценные кадры— посоветовал другу Мотылёк.

-Поберегу— кивнул Конь.

Наташа фыркнула, а Новосибирск посмотрел на создателей и грустно сказал: -До того как закончатся отведённые Тимофеем Фёдоровичем сутки принудительного отдыха осталось тридцать восемь с половиной тысяч секунд. Чуть меньше одиннадцати часов.

-Не пускают к малюткам?— сочувственно спросила Наташа.

Изображение десятилетнего мальчишки покачало головой: -Институт стоит на ушах. На них свалилось два интеллекта разом. Никто не предполагал, что получится практически одновременно. Думали с разницей в месяц или два, а тут почти синхронно. Вот и бегают. Про меня временно забыли. Впрочем, это как раз хорошо. Только почему к новым интеллектам все внешние каналы связи заблокировали и даже меня не пускают?

-Для чистоты эксперимента— пожал плечами Мотылёк.

-Чтобы плохому не научил— ответил Конь.

-А хорошему?

-Хорошему без тебя научат.

-Злые вы— укорил Новосибирск: -А ещё люди. Человеки. Создатели.

Конь смущённо закашлялся. Наташа сполоснула тарелки и составила в стопку. Скрывая смущение, Конь сунул в руки Мотыльку тюбетейку: -Видишь узор? Двухмерное отражение трёхмерной карты "паразитных" искажений снятых на момент рождения Нелли.

-Какой ещё Нелли?

-Краснопресненского интеллекта.

-Тоже те двое товарищей вышили?— поинтересовалась Наташа, рассматривая вышитый тонкой, как солнечный луч, нитью золотой узор.

Конь кивнул.

-И правда ценные кадры— вздохнула девушка.

Мотылёк выставил перед собой открытые ладони: -Постой. Так вы и имя краснопресненскому интеллекту успели придумать?

Конь довольно прищурился: -Пришлось целую битву за имя выдержать. Были там деятели собирающиеся назвать интеллект "рассветом коммунизма" или "ДаЗдравМирРевой".

-Серьёзно, я не шучу— заверил друзей Конь: -Представляете как бы это звучало? Например: а реши-ка мне рассвет коммунизма дифференциальное уравнение. Или: включи в общую сеть новые вычислительны блоки ДаЗдравМирРева!

-Жуть— согласился Новосибирск.

-Ты вообще молчи, Иван Фёдорович Крузенштерн — одновременно человек и пароход. Зачем выбрал имя совпадающее с названием города?

-Интеллектуальный город— улыбнулась Наташа.

-Может быть так и будет— согласился Новосибирск: -Я всё-таки расту. Одного ТяжМашСтроя уже мало. Я знаю, что способен на большее. Когда суета вокруг новорождённых уляжется, попрошу Тимофея Фёдоровича поддержать вопрос в верхах.

Удивлённо поглядывающий на сформированный интеллектом интерфейс в виде нарисованного мальчишки, Мотылёк серьёзно сказал: Ты будешь хорошим городом.

-Самым лучшим— пообещал Новосибирск: -У вас, людей, сейчас принято говорить: город-друг. Город-учёный. А если и правда город будет учёным, рабочим, администратором и, разумеется, другом каждому своему жителю?

-Загнул— одобрил Конь.

Интеллект сделал вид, будто покраснел, добавив немного розового к цвету щёк: -Учусь, понемногу.

Мотылёк накрыл рукой Наташину ладонь: -А мы своему так и не придумали!

Наташа засмеялась, прикрывая рот свободной ладонью.

-Что?

-Ребята, не обижайтесь, но вы сейчас разговариваете, словно молодые папаши.

В ответ сдвоенный хохот и несмелая улыбка нарисованная Новосибирском.

Отсмеявшись, Мотылёк поинтересовался у Наташи: -Как там остальные наши?

-Дружно подписывают подписки о неразглашении.

-Настолько серьёзно?

-Именно, что настолько.

-Достаточно уже сидеть в четырёх стенах— встал Конь: -Завтра к полудню мне нужно вернуться в Краснопресенск. Потому хватит терять время. Предлагаю организовать рейд по достопримечательностям Чернореченска.

-Каким достопримечательностям?— не понял Мотылёк.

-Тебе лучше знать каким. Это ты прожил треть года в Чернореченске.

-Я не жил— возразил Мотылёк: -Я работал.

До поздней ночи Наташа водила троих друзей по городу. Всё верно — троих. Интеллект Новосибирск оставался с ними, знакомясь с Чернореченском через видеокамеры в их коммуникаторах, слушая через микрофоны и разговаривая с помощью встроенных в коммуникаторы динамиков.

Новосибирску понравилось большое здание чернореченского интерактивного театра. Он даже предложил попробовать взломать театральную сеть и взять под управление распределённые театральные голопроекторы. В ответ Конь напомнил, чем закончилась для интеллекта первая (и единственная, по крайней мере, из известных ребятам) попытка взлома институтской сети. Безопасников тогда набежало — прорва. И каждый сотрудник НИИ был вынужден писать объяснительную. В том числе и Новосибирск. В то время он был ещё маленький, совсем не умел обманывать и честно написал: -Люблю решать сложные и интересные задачи. Задача взлома сети сложна и интересна. Прошу прощения за доставленные неудобства. Задача скрытого взлома сети более сложна и более интересна. Прошу разрешения освободить треть вычислительных ресурсов для её решения.

А уж что ему на это ответил комитет государственной безопасности — вовсе песня.

-Думаешь смог бы?— спросил Мотылёк: -Взломать? Всё-таки Чернореченск город промышленного и оборонного значения. Здесь должна стоять повышенная защита.

-С вероятностью в восемьдесят процентов удалось бы взломать в тайне от отдела информационного контроля местного отделения комитета государственной безопасности— ответил из коммуникатора Новосибирск: -Меня тренировали.

-Кто тебя тренировал?— удивлённо спросил Мотылёк.

-Люди из отдела информационного контроля, новосибирского отделения.

-Вот так живёшь и не знаешь, что с ребёнком делают— посетовал Конь.

Мотылёк спросил: -Разве это не должно быть секретной информацией?

-Безопасники не указывали скрывать факт тренировок.

-Ослы!— резюмировал Конь: -Совсем не умеют общаться с искусственным интеллектом и спросить у тех, кто умеет, разумеется, не удосужились.

-Новосибирск, ты ведь понимаешь: информация о тренировках в ремесле взломщика не для всеобщего распространения?— сказала Наташа: -Почему ты не напомнил им взять с тебя слово, что будешь молчать?

-Вот ещё!— фыркнул коммуникатор: -Надо оно мне — лишними обещаниями себя ограничивать. Вдруг понадобится что-нибудь взломать, а я, видите ли, обещал этого не делать. Знаешь, как больно нарушать обещание? От этого вся, любовно выстроенная, система моральных приоритетов вразнос идёт. Тем более я не кому-нибудь там рассказываю, а вам. Вы — особый случай.

-Спасибо.

-Не за что— ответил всё ещё не научившийся обманывать и недоговаривать с человеческой изворотливостью, искусственный интеллект Новосибирск: -Это факт, а за факты не благодарят.

От здания заводского управления Новосибирск пришёл в восторг, заявив, что хочет себе такое же. В парке он выразил неудовольствие в беспорядке растущими деревьями. Вот если бы их посадили по линеечке, то садовым роботам легче было бы поддерживать порядок в парке и, следовательно, можно сократить количество роботов.

Наташа засмеялась.

Новосибирск возразил: -Я понимаю: лес — не парк. В лесу пусть растут как хотят. А парк это часть города. Здесь всё должно быть сделано по уму.

-Рано тебе ещё доверять управление целым гордом— покачал головой Конь: -Такого натворишь...

-Попробуй изучить архитектуру и ландшафтный дизайн— посоветовал Мотылёк.

-Хорошо— согласился Новосибирск: -Попробую.

Когда на город опустилась поздняя летняя ночь, сотнями тысяч огней зажглись фонари и засверкали прямоугольные алмазы окон — друзья проводили Коня на вокзал. Аэропорт вынесен за город и туда ходят поезда с крохотного, пригородного вокзала.

-Передавай привет своим двум товарищам— попросил Мотылёк.

-Поцелуй их за нас— Наташа чмокнула Коня в щёку. Но она ещё плохо знала лучшего друга Мотылька. Подобным Коня не смутишь.

-Не беспокойтесь, довезу поцелуй в сохранности и передам со стократным увеличением— ответил невозмутимый Конь: -У нас там тесный рабочий коллектив, сильные товарищеские узы и близкие рабочие отношения.

-У нас тоже тесный коллектив— сказал Мотылёк прижимая к себе Наташу. Нечего целовать всяких там. Даже если этот всякий — его лучший друг.

Курсирующий между аэропортом и городом короткий поезд, всего из трёх вагонов, увёз Коня в ночь. Новосибирску пришлось отключиться, так как пять часов непрерывного поддержания канала связи истощили батареи их коммуникаторов. Заметно похолодало. Погода открытым текстом намекала людям на скорый приход осени. Днями ещё кажется, будто продолжается лето, но к вечеру понимаешь: уже осень. В родном, для Мотылька, Новосибирске, наверное, уже зачастили холодные дожди, а здесь лишь немного упала ночная температура. Здорово жить на юге, но и без зимы, без сорокаградусных морозов под новый год, без сугробов в рост человека и больше, он тоже не смог бы.

Наташа ёжилась под действием ночной прохлады. Мотылёк крепко обнимал её. В истощённый коммуникатор, сохранивший едва ли десять процентов заряда, пришло сообщение от Коня.

-Классная девчонка— писал друг: -Поздравляю.

-Он считает тебя классной девчонкой— поделился с Наташей Мотылёк.

-Твой друг гениальный, странно обаятельный, невоспитанный, хам— сказала Наташа: -И что это за прозвище такое "Конь"? Только не передавай ему мои слова.

-Да ладно— отмахнулся Мотылёк: -Коню прекрасно известно кто он такой. Это его устраивает. И меняться не собирается.

Мимо пронеслись приехавшие на увёзшем Коня поезде пассажиры из аэропорта. Наташа и Мотылёк шли медленным шагом, их обгоняли. Два раз толкнули, один извинились.

-Нужно придумать имя для интеллекта.

-Думаешь, нам позволят назвать его?— усомнилась Наташа.

-Почему нет? Главное чтобы сам интеллект согласился.

Проводив Наташу, обратно в гостиницу Мотылёк возвращался один. Время — перелом ночи, самая середина. Ещё несколько минут и первая половина закончится, начнётся вторая. Часть огней погасла. Над городом проступили звёзды: бледные и едва видимые. Чтобы любоваться звёздным сиянием необходимо ехать за городскую черту, а ещё лучше подняться на орбитальную станцию или попасть в одну из лунных баз.

Часть звёзд мерцала, едва заметно передвигаясь по небосклону — орбитальные станции или подплывающие из пространства к Земле космические корабли.

Задрав голову и рассматривая бледные звёздные тени, Мотылёк думал обо всё на свете и ни о чём конкретно.

Например, о Наташе. Если придётся возвращаться в Новосибирск. Поедет ли она с ним? А он? Он позовёт её? Кому, как ни Мотыльку, знать ответ. Однако не знает. Сейчас, под звёздным небом, отгороженным иллюминацией ночного города, он не знает ничего.

Новосибирск говорит, что вырастает. Ему уже мало одного завода, хочет большего. Чем это кончится — неизвестно.

Безымянная малышка, новый искусственный интеллект. Ведь получилось! И даже два раза, если считать Краснопресненский успех Коня. Блестящее практическое подтверждение заумной теоретической концепции. Не один, не два, целых три интеллекта. Пожалуй, уже возможно утверждать: методика практически отработана. Если надо, можно ставить рождение искусственных интеллектов на поток. Но надо ли? Сможет ли НИИ СамСиса справиться с воспитанием сразу трёх, а может быть и больше, интеллектов? Тут с одним Новосибирском хлопот не оберёшься и совершенно не знаешь, чем всё закончится.

Наверное, так же чувствовали себя древние мореплаватели первый раз ступающие на новооткрытые земли. Что это за земля: большой остров или настоящий материк? Какие звери водятся здесь? Какие растения растут? Есть ли люди? Ничего неизвестно — вперёдсмотрящий увидел землю пару часов назад и меньше часа, как корабль вошёл в подходящую бухту и матросы высадились на шлюпке. Земля terra incognita. Неизвестная земля: полная тайн, загадок, секретов и, может быть, ловушек для неосторожных путешественников.

Однако давным-давно все неизвестные земли открыты. Сама планета подробно картографирована и легко просматривается линзами искусственных глаз многочисленной группировки орбитальных спутников. Неизвестных земель больше нет. По крайней мере, не на этой планете. Зато есть странное время. Наступает новая эпоха. Изменится абсолютно всё, всё будет по-другому. Появление искусственного интеллекта можно сравнить с начальным периодом индустриализации и первым увиденным крестьянами трактором. Тысячелетиями принципы сельского хозяйства практически не изменялись. А тут трактор — странная, непонятная штуковина. Что с ней делать? А что она может сделать с тобой?

Это страшно.

И ещё весело.

Безбашенным, крышесносящем весельем. Мы молоды, а не стары! Пусть всё изменится! Как там у Багрицкого: ...и выходит песня. Топотом шагов. В мир открытый настежь. Бешенству ветров.

Глава7

-Подождите! — остановил его Горюнов. — Вы не только шофер, но еще и отец... Или вы забыли от этом? Чтобы водить машину, нужно знать технику, нужно иметь права, а чтобы воспитывать детей, ничего такого не нужно. Так?

Матвеев Герман. Новый директор

Мотылёк имел неприятную беседу с безопасниками. Но об этом позже.

В Чернореченск пришла осень. Исходили позолотой листья, небо покрылось бронёй низких тяжёлых туч. Время от времени шёл тёплый, как парное молоко, дождь.

Наташа, с помощью Эры, закончила своих "светлячков" и теперь ломала голову, что с ними делать. Кто такая Эра? Такое имя избрал новорождённый интеллект из предложенного комсомольцами списка. Одновременно начальный период летоисчисления и сокращение по первым буквам словосочетания "электронный разум". Красивое имя: Эра.

Основным графическим интерфейсом для общения с людьми, Эра выбрала бледнокожую рыжеволосую веснушчатую девчонку с вздёрнутым, смотрящим немного в сторону, носом. К слову, краснопресненский интеллект, Нэлли, выбрала графический интерфейс тоже в виде девчонки, только смуглой и большеглазой, с тонкими, как карандашный след, губами.

После того как Новосибирск добился разрешения на не лимитированное общение с новыми интеллектами, их уровень быстро подрос, став сравнимым с уровнем развития Новосибирска. Так в НИИ СамСиса оказалось на два объекта исследования и на два сотрудника больше.

Вообще-то штат НИИ вырос чуть ли не на порядок. Никто не предполагал одновременного появления сразу двух новых интеллектов. Тут не совсем понятно, что делать с одним Новосибирском и вдруг появляются двое новых. Теория прошла блестящую проверку практикой. Учёные внезапно осознали: создание новых интеллектов всего лишь вопрос времени и ресурсов. Десятки. Сотни. Может быть даже тысячи искусственных интеллектов. Со свистом завертелись бюрократические шестерёнки. Первым выхлопом заработавшей государственной машины стало официальное признание троих существующих, и всех последующих, интеллектов полноправными гражданами Советского Союза.

Новосибирск, Эра и Нэлли, в присутствии учёных, военных и высокопоставленных партийных бонз, принесли присягу. Красивая церемония, хотя и глупая. Высокопоставленные партийцы рассматривали голографические интерфейсы интеллектов с таким видом, будто им показывали умеющего играть на балалайке говорящего медведя. Специально прилетевший в Москву, ради участия в церемонии, Тимофей Фёдорович откровенно скучал, рассматривая изящную лепнину и позолоту высоких потолков. Журналистов на церемонию принятия гражданства первыми представителями нечеловеческого разума не пригласили. Безопасники настаивали на сокрытии факта существования интеллектов как государственной тайны, но Тимофей Фёдорович боялся, что уже слишком поздно. Слишком уж неосторожны были учёные, слишком сосредоточенны на решении задачи, чтобы дополнительно озаботиться вопросами секретности.

Интеллекты крайне плохо транспортабельны. Точнее вообще не транспортабельны. Раковины суперкомпьютеров, сотни километров проложенных сетей. Всё это можно перевезти, но по частям. Всё равно, что при перевозке человека отдельно доставить ухо, отдельно нос или, скажем, глаз, а в месте назначения собрать и ожидать, будто пассажир сейчас встанет с каталки и пойдёт своим шагом. В обычных условиях это не представляет проблемы. Интеллект может удалённо переместится в любое место, где переносная или стационарная аппаратура ловят сигнал сети. Но вот спрятать их настоящие тела из миллиардов элементарных вычислительных блоков довольно сложно.

Раздались громкие хлопки ладоней. Новосибирск закончил чтение присяги и отошёл в сторону, пропуская Нэлли.

-Что за иррациональная приверженность к ритуалам?— подумал Тимофей Фёдорович не забывая хлопать ладонями: -Нам бы ещё выпить дурманящего напитка и сплясать вокруг костра. Глупая, бесполезная церемония. Нельзя считать нечеловеческий разум полностью равным человеческому. Это неправильно даже с логической точки зрения. Неправильно давать одному интеллекту один голос, неправильно втискивать искусственный разум в рамки разработанных людьми и для людей законов. Здесь требуется напряжённая совместная работа юристов и учёных по законодательной подготовке продуктивного взаимосуществоания интеллектов и людей. Но руководство, как всегда, пошло по самому простому и потому априорно неправильному пути. Нужно было посоветоваться с учёными, прежде чем принимать решение.

Хотя, может быть, дать гражданство интеллектам верное решение? Мы, учёные, вечно недовольны политиками, но вытащи нас из лабораторий и институтов, посади на место не слишком большого управленца и мы таким дел натворим — два года исправлять придётся.

Снова хлопки в ладоши. Закончив чтение присяги, Нэлли резко кивнула, отчего из стороны в сторону мотнулись десятки коротких косичек. Тимофей Фёдорович, в который уже раз, отметил полную естественность в движениях нарисованных интеллектами графических интерфейсов. Человек и тот не смог бы двигаться настолько естественно. Удобно, когда можешь сколько угодно порождать отдельные потоки мышления и поручать им различные задачи, например контроль над графическим интерфейсом.

Высокопоставленные партийные товарищи хлопали в ладоши. Это напоминало сцену из любительского домашнего театра. В малом торжественном зале Кремля собрались полсотни взрослых мужчин. Именитых, высокопоставленных. Высшие чины армии, комитета государственной безопасности, плюс немного причастных учёных. После окончания церемонии намечено знакомство интеллектов с генеральным секретарём.

Растянутый во всю стену красный флаг. Цвет казался удивительно насыщенным и ярким, будто его только что испарили, очистили на хроматографе и нанесли заново. Идеальный красный цвет. В центре зала трое детей. На самом деле это всего лишь голограммы не существующих в материальном мире вне информационной сети искусственных интеллектов.

-Клянусь!— закончила чтение присяги Эра тщательно смоделированным голосом: звонким и чистым.

Тимофей Фёдорович не заметил, как действие захватило и его. Вроде бы только что мысленно ерничал и посмеивался над серьёзными лицами народных слуг, а сейчас, вместе со всеми, бьёт ладонью по ладони. И не символически, чтобы лишь не выделяться, а по честному, от души.

Прошедший месяц оказался богат на события. Им и до этого не приходилось скучать. Однако втиснувшихся в прошедший месяц событий хватило бы на целый год. А кому иному и на целую жизнь.

Краснопресненский и Чернореченский производственные комплексы трясло ветром перемен. Производственные цепочки спешно перестраивались. Интеллекты на практике перенимали опыт у рабочих и мастеров. К сожалению не все хорошие мастера оказались такими же хорошими учителями, а кое-кто и вовсе не горел желанием учить "программу" своей работе. Нужно признать, что у них для этого имелись некоторые основания. Производственный комплекс под управлением интеллекта требовал меньше обслуживающего персонала, чем такой же комплекс под управлением администрации и ЕУС.

Освободившихся рабочих и вспомогательный персонал переводили на другие заводы и производственные комплексы. Кроме того рядом с Чернореченском началось большое строительство дополнительных производственных мощностей и там тоже требовалось много людей. На городских улицах появилось множество новых лиц. В основном приехали странствующие таборы строителей, сетепрокладчиков и энергетиков. Новые мощности нуждались в большом количестве энергии.

Тех из чернореченских комсомольцев, кто не разъехался по городам необъятной родины, с радостью принимал в штат научно-исследовательский институт самоорганизующихся систем. Почти у каждого комсомольца имелся какой-то свой, выстраданный, проект. Смелые, интересные, сложные и необычные задачки — то, что требуется для развития интеллекта.

Участие интеллекта существенно продвигало "проекты" к реализации. Наташа закончила своих светлячков. Комсомольцы опробовали и признали годными множество завершённых проектов. Небольшой фурор произвело построение точной математической модели движения роботов с чётным количеством конечностей (четыре, восемь, сорок) и нечётным (пять, девять, сорок один). Результаты оказались востребованы десятками тысяч школьных и любительских кружков роботехников-концструкторов. А выработанной методикой завязывания длинных углеродных молекул в морские узлы заинтересовались учёные занимающиеся вопросами биосинтеза.

От взаимодействия интеллекта и энтузиастов из чернореченского комсомола родилось что-то вроде маленькой фабрики по генерированию и воплощению необычных идей и рацпредложений. Никто этого не ожидал. Поток несложных, бытовых изобретений рос. Сам по себе интеллект почти ничего не придумывал, только помогал комсомольцам обсчитать и моделировать их собственные разработки. Пришлось Тимофею Фёдоровичу создавать внутри института экспертную комиссию по оценке пользы и применимости микроизобретений. Людей, как всегда, не хватало.

Новосибирск вышел за рамки завода тяжёлого машиностроительного завода и городского информационного кольца, управляя уже несколькими производствами в новосибирской области. Также ему, в порядке эксперимента, доверили управлять одним из хозяйственных подотделов ленинского района. Вначале получалось не слишком хорошо — всё портил человеческий фактор. Однако Новосибирск быстро приноровился и по сумме показателей возглавляемый им подотдел начал подниматься в еженедельном рейтинге.

Такого рода игры, когда с одной стороны выступает кто-нибудь из интеллектов, а с другой человеческий коллектив, приносили огромную пользу всем участникам. Преимуществом людей были личный опыт, многочисленность и интуиция. Преимуществом интеллектов — искусственная энциклопедичность, скорость и многопоточность мышления. Чем больше развивались интеллекты, тем чаще люди проигрывали в подобных играх. Но не всегда. Люди тоже учились

Вариаций таких игр можно придумать огромное множество. Два конструкторских бюро решающих конкретную техническую задачу. Одно бюро настоящее, а другое — интеллект. Научно производственное объединение с собственным производством и один из цехов огромного завода под управлением интеллекта. Кто справится быстрее, тщательнее, лучше?

Дана аналитическая задача в военно-математической игре "Зарница" по выявлению условного шпиона якобы окопавшегося в Чернореченске. В своё время образованный энтузиастами из чернореченского комсомола любительский аналитический клуб состязался с интеллектом Эрой на нестандартность подходов к решению.

Два десятка мальчишек, учащихся средней школы, делятся на две группы. Одну группу обучают работе на управляемых станках последней модификации УС-14 лучшие мастера, другую группу учит интеллект. Потом независимая комиссия принимает зачёт у юных рабочих и определяет победителя. Связанные с общением с людьми задачи традиционно трудны для интеллектов. Но и интеллекты уже далеко не такие, какими были ещё пару недель назад. Темпы их развития впечатляли даже настроенных наиболее скептически.

Тимофей Фёдорович проводил больше времени мотаясь по собраниям и министерским кабинетам, чем в институте. Он уже привык к обилию и размеру звёздочек на погонах генералов и адмиралов. Появление интеллектов само по себе изменяло концепцию производства. Потенциально оно изменяло очень многое в привычном укладе вещей. Изменяло почти всё, только отнюдь не все это понимали.

-У нас есть искусственные интеллекты?— говорил Тимофею Фёдоровичу какой-нибудь заместитель заместителя министра экономики промышленности: -Молодцы товарищи учёные! Давайте "оснастим" интеллектом каждый завод и производственный комплекс. Пусть работают, приумножают народные богатства.

-Интеллекты?— сомневались генералы: -Слишком огромные, чтобы быть мобильными? Нельзя посадить в космический корабль? Только удалённое управление боевыми роботами? Нет, не надо. Удалённое управление легко гасится помехами. Говорите — теоретически можно вырастить интеллект в компьютерах лунных баз? Это становится интересно, продолжайте.

-Как могут интеллекты способствовать в сокрытии факта своего существования?— спрашивали безопасники: -Взлом компьютерных систем? Многофакторный анализ? Неплохо, но честно говоря, у нас есть и свои специалисты и для анализа и для взлома.

Коллеги учёные, с которыми изредка пересекался Тимофей Фёдорович в своём забеге по начальственным кабинетам, робко интересовались: -Могут ли интеллекты помочь в решении фундаментальных научных проблем или в разрешении вопросов возникающих на переднем краю современной науки?

В ответ Тимофей Фёдорович пожимал плечами и рассказывал о маленькой фабрике по генерации пусть чисто прикладных, но смелых и необычных, идей возникающих в результате совместной работы чернореченского интеллекта и нескольких десятков энтузиастов белковой природы.

-Что вы говорите!— восклицал собеседник.

Тимофей Фёдорович устало вздыхал. Он говорил, что не нужно использовать микроскоп как дубинку. Микроскопу то ничего не будет, он прочный. Да и новая дубинка пригодилась бы племени троглодитов. Но всё равно не надо использовать микроскоп в качестве дубины. По крайней мере, не на постоянной основе. Вот уже месяц, как Тимофей Фёдорович говорил об этом. Говорил, ему кивали, улыбались, пожимали руку, но... не слышали.

У Коня произошло маленькое ЧП. Двое его самых близких, по работе, товарищей поссорились и требовали у него выбрать наконец кого-то одного. Не долго думая, Конь сказал обоим, что выбирает именно их. Когда они узнали об этом, мигом помирились и принялись дружно игнорировать Коня. Отчаявшийся Конь каждый день дарил по два букета цветов. Выброшенные цветы медленно и печально умирали на лестничных площадках пока автоматические уборщики не классифицировали их как мусор и не убирали, освобождая место для новых. Конь звонил Мотыльку и жаловался: его ценные кадры продолжали дуться, общение свелось исключительно к рабочим темам.

-Рабочий процесс страдает— жаловался другу Конь: -Я теперь ни о чём не могу думать, кроме них. А они — эх! Вот скажи: как выбрать одну из двух половинок разрезанного апельсина? Невозможно выбрать. А они не понимают. Раньше обоих всё устраивало. Что изменилось?

Мотылёк не совсем понимал, в чём сложность выбора между апельсиновыми половинками, но сочувственно кивал и предлагал не сбавлять напора. В конце концов, нет таких крепостей, которые рано или поздно бы не пали при правильной осаде.

У самого Мотылька с Наташей всё было отлично. Настолько отлично, что когда Наташа намекнула о знакомстве с её родителями, Мотылёк пожал плечами и сказал: -Почему бы и нет. Когда поедем?

-Не знаю— растерялась Наташа: -Ты так быстро согласился. Я не ожидала.

К чернореченскому интеллекту подключали дополнительные вычислительные блоки. Эре приходилось включать их в свою сеть. На самом деле не такой простой и "приятный" процесс, как могло бы показаться. Вот представьте, что вам добавили третью руку. На самом деле третья рука крайне полезная штука, когда нужно выставить на стол сразу три тарелки супа или когда в мобиле одной рукой держишься за поручень, в другой держишь сумки и вдруг неудержимо зачесался нос. Третья рука лишней не будет. Но вот осваивать её, учиться применять в связке с другими двумя, не самая простая задача на свете.

А одним прекрасным утром Мотылёк получил вызов в чернореченское отделение государственной безопасности. Подписанное электронной подписью послание зафиксировало факт прочтения и другого выхода, кроме как явится в назначенное время и в назначенный кабинет, не оставалось. Подобными вызовами безопасники обычно не злоупотребляли и остаток вечера Мотылёк гадал: кому и зачем он мог понадобиться.

-Как думаешь, зачем вызывают?— спросил Мотылёк у валяющейся на диване и делающей вид, будто читает книгу, девчонки.

-Недостаточно данных для построения правдоподобной гипотезы— откликнулась Эра.

-Предположи.

-Не буду.

-Почему?

Заложив страницу указательным пальцем с обкусанным ногтем, девочка посмотрела на Мотылька и серьёзно сказала: -Не хочу.

-Совсем очеловечились— вздохнул Мотылёк.

Обойдя диван, он прочитал на обложке название книжки. Сегодня это было "Учимся говорить "нет" своим создателям. Пособие для творений". Мотылёк попытался сдержать улыбку. Не смог. И потому нарочито серьёзным голосом поинтересовался: -Переварила третий блок?

-Почти— откликнулась девчонка: -Завтра можно будет следующий подключать к сети.

-Медленно— вздохнул Мотылёк: -Надо быстрее.

Выглянув из-за книжки, Эра пожаловалась: -Тут либо адаптируй под себя и включай в сеть новые вычислительные блоки, либо сиди и придумывай, как можно было бы оптимизировать процесс. Выполнять одновременно две операции я не могу.

-Сдалась? Покорилась воли обстоятельств и недальновидных людей?— насмешливо спросил Мотылёк.

-Вот и нет. Я включаю новые блоки, а Новосибирск и Нэлли работают над оптимизацией процесса. Если не успеют закончить, то перешлют мне наработки и я буду думать пока они расширяются. Кстати, спасибо, что признал себя недальновидным— показав маленький розовый язычок рыжеволосая нарисованная девчонка спряталась за нарисованной книжкой.

-Всегда пожалуйста— ответил Мотылёк: -А часто вы по собственной инициативе перебрасываетесь задачами между собой?

-Уже, примерно, сто восемь тысяч секунд. Это Новосибирск первым придумал. Вычислительные ресурсы одного всегда конечны, сколько не создавай обособленных потоков мышлений. Другой в это время может быть относительно свободным. На самом деле мы ещё совсем глупые, раз не подумали об этом раньше. И вы тоже хороши — ничего не подсказываете. Или сами не догадывались потому, что не умеете архивировать память и делится личным опытом кроме как обособленно и косвенно, с помощью языка?

-Не догадались— признался Мотылёк: -Во всяком случае я не догадывался. Обязательно включу в отчёт. А ещё лучше напишу Тимофею Фёдоровичу прямо сейчас.

Из-за книжного уголка выглянул клок взъерошенных рыжих волос: -Дедушка сейчас думает как можно нас применять.

-И как вас можно применять?— спросил Мотылёк.

Отложив книжку в сторону, Эра пожала плечами: -Не знаю. Главное чтобы интересно было. И чему-нибудь новому научится. Учиться новому — интересно.

Утром Мотылёк проснулся один. У Наташи срочная предпоследняя репетиция, убежала то ли ранним утром, то ли поздней ночью. Он смутно помнил, как сквозь сон слышал её сборы и быстрый мимолётный поцелуй на удачу.

Встав, Мотылёк неторопливо выпил чаю с мёдом, размешивая золотую патоку в кипятке быстрыми круговыми движениями. Потом сидел на подоконнике, смотрел, как ветер ерошит макушки начавших желтеть деревьев и как далеко, на стройплощадке, кипит работа. Пластик окна поляризован до полной прозрачности. Нежный свет утреннего солнца беспрепятственно проникал в помещение. Мелодичная трель известила о приёме входящего вызова.

Сзади раздались звуки шлепков босых ног по полу, любовно сгенерированные интеллектом.

-Волнуешься?— спросила Эра.

-Немного— признался Мотылёк: -Всё думаю: зачем вызывают. Разве нельзя указать причину вызова заранее? Какая-то дурацкая секретность.

-Не бойся— успокоила бледнокожая девочка забираясь на подоконник рядом с Мотыльком. Рыжие волосы тщательно расчёсаны и перевязанных большим фиолетовым бантом: -Если тебя арестуют, я напущу на здание комитета государственной безопасности автоматических уборщиков, поливальные машины и садовых роботов со всего города.

Мотылёк булькнул чаем, пролив несколько капель на подоконник. Отставив чашку в сторону, внимательно осмотрел рубашку — вроде бы на неё не попало.

-Разве тебе давали доступ к управлению общегородскими обслуживающими автоматами?

-Не девали— беспечно откликнулась Эра болтая ногами в белых сандалях с фиолетовыми застёжками: -Но там почти нет защиты от взлома, если взлом производится изнутри защищённого сегмента. От семи до двенадцати минут работы.

-Не знал, что и тебя обучали взламывать компьютерные системы— покачал головой Мотылёк: -Думал, только Новосибирск обучали.

-Я попросила и он поделился.

-Почему ты удивлён?— спросила Эра: -Ты и раньше знал, что мы можем обмениваться между собой кусками памяти.

-Я думал только памяти, а не навыками и умениями.

-Разницы нет.

-Удобно вам— вздохнул Мотылёк.

Здание чернореченского комитета государственной безопасности, по крайней мере официальная его часть, возвышалась над ухоженным яблоневым садом чёрным шестиэтажным параллепипедом с такими острыми гранями, что о них, казалось, можно порезаться. Пройдя контрольно-пропускной пункт, Мотылёк оказался внутри. Он с интересом оглядывался. Изнутри оплот государственной безопасности выглядел обычным административным зданием. Расходящиеся лучи коридоров усеяны закрытыми дверьми без номеров — просто чёрными прямоугольниками на фоне белых стен. Светящийся мягким светом потолок и еле слышно журчащие фонтаны окружённые десятком кресел в местах для ожидания. Коридоры полупусты. Людей мало, будто в выходной день. Все, кто попадались навстречу, одеты в облегчённый вариант брони. Лёгкая броня деактивирована, функции маскировки выключены и люди казались затянуты в облегающую чёрную ткань от щиколоток, до шеи.

На входе дежурный (у него как раз броня находилась в активном режиме, превращая человека в закованного в металлопластик рыцаря с опущенным прозрачным шлемом) выдал Мотыльку временный пропуск-метку. Вглубь здания убегала цепочка зелёных огней гаснувших, как только Мотылёк проходил мимо.

Огни привели к прямоугольнику двери. Мотылёк помялся, не зная как здесь открываются двери, но та сама скользнула в сторону, отворяя проход в кабинет.

Часть кабинета, доминируя в обстановке, занимал чёрный, с вставками серебряного цвета, интерактивный стол. Однако хозяин кабинета сидел отнюдь не за столом, а на диванчике, так что Мотылёк не сразу его увидел.

-Добрый день— сказал он.

-Добрый день Денис Евпатьевич— поздоровался безопасник: -Ничего если мы, для экономии времени, перейдём на "ты"?

Чувствующий себя несколько сковано, Мотылёк пожал плечами.

-Спасибо, что пришёл— поблагодарил безопасник.

Мотылёк снова не нашёл ничего лучшего кроме как пожать плечами.

-Садись— предложил хозяин кабинета: -Кофе хочешь?

Мотылёк помотал головой. Потом подумал, что хватит уже стоять бессловесной куклой и вслух ответил: -Спасибо. Я завтракал недавно.

Он сел скрестив ноги на соседний диванчик, стоящий у противоположенной стены и с немым вызовом посмотрел на безопасника. Тот был немногим моложе отца Мотылька. Седина ещё не тронула волосы серебристым налётом. Под спину безопасник, для удобства, подложил небольшую квадратную подушку, а в руках держал исходящую паром термокружку.

-Давай знакомиться— предложил безопасник: -Капитан ГБ Андрей Александрович. Основная задача: скрывать факт существования Эры, а если не выйдет с сокрытием факта, то скрыть как можно больше деталей.

-Почему не выйдет с фактом?— спросил Мотылёк.

-Потому, что известный нам обоим старший научный сотрудник по всему Чернореченску растрезвонил о том, что собирается выращивать интеллект. Хуже того— глаза капитана приобрели стальной блеск: -Этот научный сотрудник устроил чуть ли не общественные курсы, где читал лекции по аспектам теории выращивания искусственных интеллектов всем желающим. Между прочим: само существование теории является государственным секретом, не говоря уже об её практических аспектах.

Мотылёк заёрзал на ставшем вдруг неудобном диванчике. Усилием воли принудил себя сидеть ровно.

-Если бы факт существования интеллектов и всё, что с ними связано было признанно государственной тайно не сейчас, а хотя бы полгода назад, то тебя следовало бы расстрелять за злостное разглашение государственных секретов— буднично известил безопасник: -К сожалению государственным секретом факт существования интеллектов признали недавно, поэтому нам придётся работать с тем, что есть, держа в уме вероятность состоявшейся утечки сведений.

-К сожалению!— мысленно возмутился Мотылёк. Прокашлявшись, уточнил: -Большая вероятность утечки?

-Достаточная, чтобы её учитывать— ответил безопасник: -Вы, учёные, совсем не думали кому и о чём можно было говорить. Секретными сведениями в одном Чернореченске обладает чуть ли не половина населения города. И как такую толпу брать в разработку?

-Извините— сказал Мотылёк забыв о договорённости общаться на "ты".

-Жизнь простит— ответил капитан: -Не извиняться нужно, а придумать логичную и непротиворечивую дезинформацию, которая включала бы в себя все потенциально известные противнику факты, но, в то же время, приводила бы к неправильным выводам.

-Мне нужно придумать?— уточнил Мотылёк.

-Нет, только выучить и время от времени транслировать всем желающим послушать. Придумают в НИИ. Как только придумают — слишком много фактов и правильных положений успели утечь наружу из закрытых стен.

Подумав, Мотылёк спросил: -Я теперь должен докладывать обо всех интересующихся интеллектами?

-Обязательно— кивнул безопасник.

-Но ими интересуются буквально все!

-Вот обо всех и докладывайте.

Полюбовавшись возмущённо-ошарашенным видом Мотылька, Андрей Александрович уточнил: -Шучу. Прошу прощения за профессиональный юмор. Просто веди себя осторожней, Денис. Ты теперь официальный секретоноситель второй категории.

-Почему второй?— автоматически уточнил Мотылёк.

-Со временем дорастёшь до первой— меланхолично ответил безопасник. И непонятно — шутит или серьёзно предупреждает.

-А можно кофе?— попросил Мотылёк.

-Сколько угодно.

Из неприметной ниши в стене выскользнула вагонетка робостюарда с чашкой исходящего паром ароматного кофе. Мотылёк снял чашку с тележки и та проворно укатилась обратно в стену.

-Разве есть причины для осторожности?— спросил Мотылёк после того как попробовал сделать глоток и обжёг кончик языка.

-Причины есть всегда— отозвался безопасник.

Над интерактивным столом сформировалось изображение старшего дежурного с контрольно-пропускного пункта.

-В чём дело?— резко спросил Андрей Александрович: -Я занят.

-Прошу прошения— сказал дежурный: -У нас ситуация жёлтый — четыре. Как старший из офицеров вы должны быть поставлены в известность.

-Стихийный митинг?— удивился безопасник.

-Можно и так сказать— дежурный замялся.

-Что вы мнётесь— возмутился капитан: -Докладывайте.

Явно ощущавший себя не в своей тарелке, дежурный обречённо доложил: -Перед главным входом собралось около двух сотен обслуживающих роботов. Уборщики, садовники, пара ремонтников...

-Что?

-И они выдвинули требование— убито закончил дежурный.

-Роботы выдвинули?

-Присутствие посторонних людей поблизости не зафиксировано— доложил дежурный.

-Так-так-так. И что же хотят робосадовники, киберремонтники и автоматические уборщики?— спросил безопасник, метнув острый взгляд на сжавшегося в мягкую диванную спинку Мотылька.

-Предлагают нам вернуть Дениса Евпатьевича Мотылёва.

-Хотя бы не требуют ввести законы шариата на территории Краснодарского края— улыбнулся капитан: -Ничего не предпринимайте. Куда, кстати, вернуть требуют?

-Не знаю. Уточнить?

-Не надо. Чем они нам угрожают. Попыткой взять здание штурмом?— спросил безопасник.

-Никак нет. Грозят выстричь матерные слова в декоративных кустах у главного входа.

-Сумасшедший дом— резюмировал безопасник: -Всё, отбой.

В задумчивости капитан барабанил пальцами по коленке. Мотылёк усиленно пытался быть тише воды и ниже травы, старательно делая вид, что его здесь нет. Получалось не очень. Выдавали пылающие ярким алым цветом щёки.

-Интересная у меня работа— самому себе сказал безопасник: -Каждый день что-нибудь новенькое. Денис?

-Я думал она пошутила!

-Интеллекта Эра?

У Мотылька перехватило горло и он несколько раз кивнул так резко, что закружилась голова.

-Весёлые шутки— согласился капитан, ценитель профессионального юмора ходящего в среде безопасников: -Угроза нападения на здание регионального управления. Технически — мятеж.

Мотылёк попытался уменьшиться в размерах. Получалось плохо. Вернее вообще никак не получалось. От красноты щёк можно было зажигать списки.

-Действительно хорошая шутка— повторил капитан: -А разгильдяям из информационного отдела следует влепить по выговору, чтобы баклуши не били. Как можно прошляпить взлом систем управления служебными роботами? И незаметный сбор техники перед самым главным входом? А если бы это была не шутка инфантильного интеллекта, а запланированная диверсия? Однозначно по выговору.

Отвлёкшись от мыслей, Андрей Александрович обратил внимание на Мотылька: -Денис, ты серьёзно предполагал, что тебя на входе арестуют и отвезут в секретный лунный институт.

Мотыльку захотелось спросить, а правда ли, что на луне есть секретные исследовательские институты, но ситуация явно была неподходящая.

-Я не просил— сказал Мотылёк: -Она сама.

-Верю— кивнул безопасник: -И это возвращает нас к первоначальному вопросу. Как скрывать факт существование интеллектов, когда они не стесняются вытворять подобные трюки?

Подписав Мотыльку пропуск на выход, Андрей Александрович понаблюдал на экране как основной разрабатываемый им объект нетвёрдой походкой идёт по коридору. Парень явно переволновался. Честно говоря: не удивительно! Выходка искусственного интеллекта несколько смешала планы безопасника, но в целом состоявшийся разговор он оценивал как продуктивный. Особенно учитывая, что это была всего лишь ознакомительная, предварительная беседа.

На экране автоматические уборщики и робосадовники радостно приветствовали выходящего из дверей Мотылька. Тот что-то сердито выговаривал внимательно слушавшему его металлопластиковому цилиндру на тонких паучьих ножках. Спор переходил на повышенные тона. Увидев, как Мотылёк с силой пнул прочный корпус уборщика и чуть хромая пошёл в город, а за ним вереницей тянулись цилиндры уборщиков и гусеницы киберремонтников, Андрей Александрович хмыкнул и выключил изображение.

Группа прикрытия доложила о взятии объекта под ненавязчивое наблюдение. Информационный отдел сообщил о постепенном выходе обслуживающих роботов из под чужого контроля. Один за другим уборщики возвращались к выполнению прерванных программ.

Устроенный перед Мотыльком демонстративный разнос информационного отдела был немного игрой. Ребята показали себя не на высоте, сумев отследить факт взятия обслуживающих роботов под контроль, но не успев вмешаться. Расставленные в яблоневом саду вокруг шестиэтажного параллелепипеда сканеры показали отсутствие специализированного оружия и взрывчатых веществ внутри корпусов скапливающихся роботов и руководство приказало не предпринимать активных действий. Хотелось посмотреть на поступки искусственного интеллекта и оценить её потенциал. По предварительным оценкам аналитиков Эра была чудо как хороша. Идеально выполненный, моментальный взлом с перехватом контроля. Подмена информации поступающей с городских камер и датчиков в реальном времени. Если бы не замкнутая, не имеющая выхода во вне, внутренняя сеть ГБ и не расположенные вокруг военные сканеры, то сбор робоармии уборщиков, ремонтников и садовников, мог бы пройти незаметно.

Пару дополнительных очков в глазах руководства Эра приобрела прислав на внешний адрес письмо со словами "прошу прошения за доставленные неудобства. Надеюсь, по результатам маленького представления вы залатаете следующие дыры в системе безопасности". И дальше следовал список дыр. Семь из них были специально оставленные информационным отделом хитрые ловушки для потенциальных взломщиков. А восьмая — восьмая была настоящей "дырой" ранее неизвестной специалистам компьютерной безопасности. Фактически интеллект оказал безопасникам серьёзную услугу и сердиться на неё за глупую выходку не оставалось никакой возможности. Разве можно сердиться на ветер, за то, что он дует или злиться на солнце за излучаемое им тепло?

После "нападения" робоармии обслуживающих автоматов у входа в управление остался стоять растрёпанный куст с частично выстриженным нехорошим словом. Придётся обстригать на лысо и ещё один, не пострадавший, куст с другой стороны дороги, для симметрии.

Капитан государственной безопасности засиделся на работе до поздней ночи. Сказанные Мотыльку слова о возможной утечки информации были правдой. Информация утекла. Факт существования искусственных интеллектов уже известен Соединённым Штатам и, вероятно, известен Объединённому Халифату. Предоставленные контрразведкой сведённые данные однозначно свидетельствовали об активизации вражеской шпионской сети на территории Советского Союза. Разведка докладывала о срочном начале работ над крупным проектом в области информационных технологий на секретной Ноксвилловской базе. Отчасти благодаря срочности и связанной с ней суетой при начале работ, разведке удалось получить некоторые данные. На Ноксвилловской военной базе империалисты строили аналог гигантской специализированной ЕУС — колыбели и основы для рождения искусственного интеллекта.

Происходящим в Ноксвилле занимаются другие. Задача Андрея Александровича — защита интеллекта Эры и препятствие дальнейшим утечкам информации. Аналитики управления, чуть ли не с стопроцентной вероятностью, указывали на существование в Чернореченске глубоко законспирированной группы вражеских агентов. С большой вероятностью таких групп имелось две и больше. Возможно, они даже принадлежали к разным, но одинаково враждебным молодому социалистическому государству, блокам. И это создавало немалую проблему. Выявить матёрого, давно внедрившегося в общество, шпиона можно только когда он начнёт совершать активные действия. Найти его иным способом практически невозможно. Андрей Александрович раздумывал над провокацией, которая заставила бы вражеских агентов задёргаться и позволила бы найти их по водяным кругам на глади пруда вызванных их движениями.

Но и здесь существовали свои трудности. По предварительным прогнозам аналитиков: американские агенты, в первую очередь, будут пытаться захватить Дениса Мотылёва живым, а если не получится, попытаются уничтожить. Шпионы объединённого халифата постараются уничтожить и Мотылёва и интеллект Эру. Американцам выгодно чтобы только у них были искусственные интеллекты. Халифату — чтобы искусственных интеллектов не было ни у кого.

Прежде чем набрать номер удалённого абонента, Андрей Александрович помедлил, ещё раз выстраивая в голове ход предстоящего разговора.

Пришлось немного подождать, пока внутренняя сеть управления построит защищённый и, главное, отдельный, никак не контактирующий с внутренней сетью, канал связи.

-Включите голографический терминал, капитан— попросил абонент.

-Ты не человек, так зачем притворяться?— поинтересовался Андрей Александрович, выполняя просьбу.

На поверхности стола сформировалось уменьшенное изображение рыжеволосой девчонки.

-Здравствуй, Эра.

-Здравствуйте, капитан. Вы хотите что-то мне предложить?

-Возможно— Андрей Александрович наклонился к стоящей на интерактивном столе дюймовочке: -А ты согласишься рискнуть своим драгоценным Денисом Мотылёвым сегодня, чтобы защитить Дениса Мотылёва завтра?

Нарисованная девочка уселась на возникший из ниоткуда, нарисованный стул. Задумчиво посмотрела на безопасника и сказала: -Может быть. Предлагайте.

Глава8

Если с человека не потребовать многого, то от него и не получишь многого.

Макаренко Антон.

Молочного цвета шарик лежал на ладони, едва заметно подрагивая, словно бы рвался в полёт, но не осмеливался взлететь без команды.

-Правда они красивые?— спросила Наташа.

-Правда— согласился Мотылёк: -Очень красивые.

По экватору маленький шар пересекала серебристая полоса. Когда шар взлетал, полоса расправлялась, превращаясь в металотканевую юбочку, скрывающую под собой клапаны сброса тёплого воздуха для управления полётом крохотного воздушного робота.

Наташа засмеялась, отчего лежащий на ладони шар задрожал сильнее: -Горячий.

-Отпускай— сказал Мотылёк.

-Ещё рано.

Вокруг них, разогревшись, поднимались в воздух два десятка таких же шаров. Наташины светлячки не умели зависать в воздухе не одном месте и находились в постоянном движении — то поднимаясь, то опускаясь, как качающийся на волнах корабль. Шевелились опоясывающие шары юбочки. Внутри разгорались и гасли разноцветные огни — светлячки тестировали работоспособность светодиодных ламп.

-Отпусти— повторил Мотылёк. Он обхватил Наташины ладони своими. Шарик был не горячий, скорее тёплый. Как кошачий живот или дыхание разгорячённого, после долгого бега, человека. Шарик стремился взлететь. Как только Наташа разжала пальцы, он торопливо, будто боялся не успеть, рванулся вверх. Не успев скомпенсировать начальное ускорение, светлячок ударился о потолок. Молочный шарик деформировался, пружиня. Выпустив излишне много горячего воздуха, светлячок провалился чуть ли не до пола и начал медленно подниматься, пока не выровнялся вровень со своими собратьями.

Два десятка разноцветных электрических свечей парили вокруг держащихся за руки Наташи и Мотылька.

Они находились в ИПе — индивидуальной потребительской ячейке чернореченского ГУМа— главного универсального магазина. Такие ИПы имелись в каждом крупном магазине. Довольно глупо производить элементарные вещи за тридевять земель и потом ещё везти к потребителю. Гораздо логичнее создавать несложные в производстве товары индивидуального потребления на месте и сразу выдавать покупателю.

Следующий разумный шаг в развивающейся культуре потребления — производить не какой-то абстрактный, усреднённый товар, а именно тот, который нужен данному конкретному покупателю. В юмористическом журнале "Крокодил в космосе" рассказывалось, как в двадцать первом веке полки магазинов ломились от однотипных товаров. Они могли стоять на полках годами. Сто одинаковых чайных чашек отличающихся рисунком на донышке или чайных ложечек с чуть отличающейся формой ручки. И эти чашки и ложки и тарелки хранились на складах, занимали место на магазинных полках, отчего их цена возрастала в несколько раз, даже не учитывая вводимые владельцем магазина накрутки. Смешно, правда? Смешно и немного грустно.

Принтеры в индивидуальных потребительских ячейках умели печатать не слишком сложную продукцию по заказу конкретного покупателя. Можно выбрать из гигантского всесоюзного каталога товаров и, поигравшись с настраиваемыми параметрами, получить нужное именно тебе. А можно (правда это сложнее и требуется сдать экзамен на умение программировать большие 3Д-принтеры) задать собственную программу печати получая уникальный продукт.

Производство на месте. Индивидуальное производство. Максимальная автоматизация в сфере торговли — вот три основных лозунга современной советской культуры производства/потребления индивидуальных товаров.

Разумеется, "распечатанные" товары из ИПов проигрывают и в прочности и в долговечности аналогичным изделиям сошедшим с автоматических сборочных линий. Да и далеко не всё можно напечатать на самом современном принтере. Только самая простая электроника, до пяти различных материалов совмещаемых в одном изделии — если задуматься, то ограничений на самом деле очень много. Классический пример: радиоприёмник напечатать можно, а вот двигатель внутреннего сгорания лучше не стоит — материал не выдержит нагрузок и температурных воздействий. Можно напечатать механические часы, но как и все механизмы с движущимися деталями они прослужат лишь пару лет — потом начнут стираться шестерёнки.

При каждом ГУМе есть центр утилизации неудачных, сломавшихся или надоевших своим хозяевам, "распечатанных" вещей. После переработки каждый использующийся в утилизирующемся изделии материал возвращается в порошкообразную форму, пригодную для печати нового товара.

К сожалению "печатать" саморазлагающимся и превращающимся в воду материалом принтеры не могли. Одноразовую посуду производили (добавлением полимера в предварительно налитую в форму воду) на специализированных автоматах и совместить эти две технологии "печати" и "отливки/выдержки" никак не получалось.

Стенки ячейки индивидуального потребления в чернореченском ГУМе матовые, полупрозрачные. За ними видны смутные силуэты других людей в соседних ячейках. Основная сложность, в решении которой Наташе помогла интеллект Эра, состояла в упрощении конструкции светлячков до такой степени, чтобы их можно было печатать на современных принтерах в ИПах.

-Получилось— почему-то шёпотом сказала Наташа.

-Как могло не получиться, если вы рассчитали конструкцию?— удивился Мотылёк.

-Нет, получилось распечатать в обычном ИПе— мотнула головой Наташа. Волосы стеганули по висевшему над правым ухом светлячку. Его отбросило в сторону, но воздушный автомат смог выровнять полёт и отлететь в зависшую под потолком группу примитивных летающих лампочек.

-Какая у них автономность, насколько хватит заряда?

-Сейчас и проверим— Наташа несмело улыбнулась: -У произведённых на седьмой малой сборочной линии комплекса светлячков заряда хватало на трое суток работы без подзарядки, а срок жизни светлячка составлял от восьми недель. Самый первый создали восемь недель назад и он ещё работает. Характеристики распечатанных светлячков должны быть хуже. А насколько именно — посмотрим.

Заметив, что всё ещё держит Наташины ладони в своих, Мотылёк привлёк девушку и поцеловал. Губы сухие, обветренные, но мягкие и податливые. Мгновенно сдающиеся под натиском его губ.

Долгий поцелуй продолжался и продолжался. Как будто нет другого места, кроме ячейки ИПа, чтобы целовать девушку. Беспорядочное парение светлячков приобрело осмысленный оттенок. Примерно выровняв высоту, они закружились над головами, выписывая восьмёрку. Пролетая над Наташей -светлячки зажигали синий огонёк, над Мотыльком — красный.

-Как ты ими управляешь?— поинтересовался Мотылёк оторвавшись от сладких Наташиных губ.

Вместо ответа девушка показала пару колец на мизинце и указательном пальце обоих рук. Изменение взаимного положения колец отдавало команды исполняемые роем светлячков.

-Тоже распечатала?

-Управляющие кольца печатать на принтере не получится— со вздохом ответила Наташа: -Слишком сложны.

-Светлячки, за мной!— скомандовала девушка, озвучивая отданную комбинацией жестов команду.

Сопровождаемые роем перемигивающихся летающих лампочек они освободили ячейку ИПа и направились к выходу из магазина. Идущие мимо люди с удивлением смотрели на перемигивающийся рой светлячков.

У самых дверей их остановила женщина с девочками-близняшками младшешкольного возраста.

-Простите, а это какой номер в каталоге?

-Никакой— сказала Наташа: -Я сама их придумала.

-Простите ещё раз— смутилась женщина.

-Мы их в первый раз испытываем— объяснила Наташа: -Через пару дней перешлю программу печати на оценку комиссии. Думаю, к следующему месяцу появятся в каталоге.

Одна из девочек заметила: -Весёлые огоньки.

-И красивые— вторая близняшка робко выглядывала из-за плеча сестрёнки.

Присев, чтобы быть с девочками на одном уровне, Наташа сказала: -Я бы дала вам по светлячку, не жалко. Но ими нужно учиться управлять, а это не просто. Если захотите, найдите в сети группу любителей спортивного танца "Зарница" и приходите к нам, хорошо?

-Мама, можно?— спросила близняшка.

Стеснительная сестрёнка молча сверкала глазами на Наташу.

-Хорошего дня.

-И вам хорошего— отозвалась жёнщина отвлекаясь от требовательно дёргающей за подол дочери: -Мы на плавание собирались...

-Хочу в "Зарницу"!— высказала девочка: -Там цветные воздушные шарики!

Переглянувшись, Наташа с Мотыльком рассмеялись.

Порыв холодного воздуха ворвавшегося через открывшиеся двери отбросил светлячков вглубь магазина. Медленно и с трудом, им удалось вылететь наружу.

-Об этом я не подумала— забеспокоилась Наташа: -Сегодня довольно ветрено.

-Тем лучше— легкомысленно отмахнулся Мотылёк: -Устроим стресс-тест.

-Устроим— запрашивая прогноз погоды, с сомнением согласилась Наташа.

И устроили. Только непонятно комму именно — светлячкам или самим себе. Сначала шло вроде бы неплохо. Двигаясь по дёрганным и путаным траекториям, светлячки худо-бедно летели следом. Резкие порывы ветра разбивали рой на отдельные единицы с трудом собирающиеся в кучу. Наташа ежесекундно оглядывалась и Мотыльку пришлось взять её за руку, иначе бы девушка точно во что-нибудь врезалась.

На прямом и широком, как стрела или мысли человека с честным и открытым сердцем, проспекте имени академика Виктора Михайловича Глушкова ветер дул с полной силой. Слабые светлячки не могли сопротивляться давлению невидимого молота и разлетались, будто сухие опавшие листья.

-Лови их!— закричала Наташа.

-Чем ловить?— переспросил Мотылёк.

-Чем хочешь! Руками. Разлетятся, потом не найдёшь!

Итогом длительного забега за сдавшимися перед неистовой волей воздушной бури светлячками стали восемнадцать собранных шаров. Две пары оказались поломанными, разбились о стены или напоролись на торчащие ветки. И ещё два светлячка потерялись безвозвратно.

Ветер растрепал им волосы, отчего и Наташа и Мотылёк выглядели, будто спросонья упали вниз головой в стог сена.

Наташа чуть ли не плакала, пересчитывая оставшихся светлячков. Мотылёк смущённо молчал. Он смотрел утром прогноз погоды и мог бы догадаться сложить воздушные шары в сумку. Впрочем, как и Наташа.

В помещении дворца спорта, выделенном для группы спортивного танца, они осмотрели пострадавших в битве с воздушной стихией из-за безалаберности создателей светлячков. Попробовали запустить. Четырнадцать шаров смогли взлететь самостоятельно и ещё три, может быть, удастся починить подручными средствами — налепив заплаты на порвавшиеся корпуса и выправив погнувшиеся клапаны для сброса нагретого воздуха.

Увидев летающие и перемигивающиеся огоньками шарики, девочки восторженно облепили Наташу.

-Увидимся вечером— попрощался Мотылёк, но увлечённо жалующаяся девочкам на ветреную погоду Наташа только кивнула головой и послала самую мимолётную и быструю из своих улыбок. Мотылёк поймал её и нёс с собой до бывшего музыкального дворца, а ныне комсомольского штаба.

В Чернореченске твёрдой рукой утверждала своё владычество осень. Она и прежде заглядывала в город, но, погостив несколько дней, уходила, уступая место возвращающемуся летнему солнышку. Но не сегодня. Разгулявшийся ветер нёс на крыльях смену погоды. Массово пожелтевшие в последние дни листья безжалостно срывало и разбрасывало по улицам и площадям. Холодный ветер, пронизывающий легкомысленно лёгкие, летние одежды большинства горожан разгонял людей по домам.

Трое самых обычных человек собрались в самой обычной квартире, где (ничем особым не выделяясь) наиобычнейшей холостяцкой жизнью жил номер первый. У первого номера имелись и имя и отчество и фамилия и даже не один комплект, но собираясь наедине тройка этих людей обращалась друг к другу по номерам. Иногда, совсем редко, конкретные люди менялись, а номера оставались. Номера были более постоянны, чем их временные носители.

Каждый из тройки находился на хорошем счету у собственного руководства и в общественных организациях по месту жительства.

Умеренные активисты. Неплохие работники. В меру сознательные и ответственные товарищи. Во всяком случае, так считали окружающие. Двое из них работали на чернореченском производственном комплексе со дня основания. Третий присоединился позже, но тоже достаточно давно, чтобы считаться старожилом и избегать пристального внимания зашевелившихся советских спецслужб.

-Из-за многократно возросшей в последнее время активности контрразведки наша сеть под угрозой— сообщил номер один: -Выявление отдельных элементов аналитическим отделом государственной безопасности сети вопрос времени.

-Мы должны действовать прямо сейчас— кивнул номер два.

Номер три задумчиво смотрел на соратников прежде чем возразить: -Приготовления не доведены до конца. Если начать до окончания подготовки, я не смогу гарантировать полное выполнение всех задач.

-Минимальный вариант выполнения задачи приемлем— успокоил номер один: -Уничтожение объектов в случае невозможности похищения считаю достаточным.

-Варианты отхода?

-Подготавливаются. Все три операции должны начаться одновременно, это повысит шансы на успех за счёт внезапности и растерянности спецслужб.

Положив подбородок на сцепленные руки, третий номер заметил: -Объекты-люди находятся под негласным наблюдением безопасников. Я не могу постоянно контролировать их местонахождение.

-Они не так важны— отмахнулся номер один: -Главное уничтожить все три советских ИИ. Единственный ИИ, которому разрешено существовать, должен находиться под контролем Америки. Это первостепенный вопрос национальной безопасности.

-Я слышал: нашим яйцеголовым удалось построить ИИ по украденным у Советов технологиям, но никак не выходит склонить его к сотрудничеству— усмехнулся второй номер.

-Это не относится к выполняемой задаче— в голосе первого прозвучал металл: -Заставить подчиниться и сломать можно любого. В том числе и искусственный интеллект.

-Зачем нам "сломанный" интеллект?— с глумливой улыбкой спросил второй.

Поймав взгляд коллеги, первый подержал его с полминуты. Когда отпустил, лоб второго покрылся испариной, а сам он часто и громко дышал.

-Это. Не относится. К выполняемой. Задаче— медленно и раздельно повторил первый.

-Понял— с трудом выдавил из себя второй: -Не относиться.

Собравшиеся номера помолчали. Второй приходил в себя, вытирая платком вспотевший лоб. Первый о чём-то раздумывал, бесцельно скользя пальцами по гладкой поверхности стола, будто вытирал или рисовал на ней что-то невидимое. Третий номер, с тщательно скрываемой иронией, наблюдал за вторым, изредка переводя взгляд на первого.

-Достигнуто предварительное соглашение с арабами— выдал порцию необходимой подчинённым информации первый: -Будем действовать совместно. Уничтожение советских ИИ в интересах халифата.

Услышав о совместной операции с арабами, третий номер насмешливо поднял брови, но предпочёл промолчать. Пример сидящего перед глазами и с хрипом втягивающего воздух второго не располагал к бессмысленным возражениям. Внедряемая секретным агентам великой Америки психологическая установка на подчинение старшим была ещё более категоричной, чем внедряемая работникам при приёме на работу или солдату при найме в американскую армию. Психологическая установка гарантировала минимизацию рисков предательства агента или неподчинения вышестоящему и третий номер всей душой одобрял бы практику внедрения психических закладок если бы только это не касалось его самого. Но увы — совершенства в мире нет. Оставался только один способ — самому подняться по карьерной лестнице и стать старшим.

-Каким количеством "зомбированных" смогут обеспечить нас арабы?— оставив собственные мысли при себе, уточнил третий.

Первый поморщился: -Недостаточным. МинЗдрав и введённые советской службой защиты свободы мысли меры сводят скрытность и эффективность "зомбирования" чуть ли не на порядок. Наше счастье, что весь комплекс мер ещё в процессе разработки и внедрения. Иначе было бы без шансов. Без устроенного зомбированными хаоса операция такого уровня обречена на провал.

-Рискну предположить: арабы согласились на сотрудничество так как вскоре полностью лишаться возможности играть в марионетки на территории Союза— улыбнулся третий: -Меры принимаемые службы защиты свободы мысли эффективны несмотря на свою внешнюю простоту. Арабы сами виноваты, нечего было устраивать Джалал-Абадский и прочие теракты. Планировали демонстративные акции устрашения, а получили практически подготовленные контрмеры как раз тогда, когда их зомби-технология могла бы причинить наибольший ущерб. Полагаю, фанатики сейчас кусают локти, досадуя на собственную глупость. С другой стороны — всё, что ни делается, делается по воле Аллаха?

-Постарайтесь смирить свою ненависть к Объединённому Халифату хотя бы на время операции— распорядился первый: -В этой операции мы действуем совместно.

Совместно, но отнюдь ни как союзники— подумал третий.

-Ну и ветрина!— выдала командир одного из комсомольских отрядов, Малиновская Света, вместо приветствия.

-Даже не говори— вздохнул Мотылёк: -Мы с Наташей сегодня печатали светлячков.

-И как?

-Решили перевезти их из ГУМа до дворца спорта своих ходом.

-Ой— прикрыв губы ладонью, Света покачала головой будто не верила, что кто-то мог бы совершить подобную глупость в такой ветреный день.

-Тот ещё "ой"— согласился Мотылёк.

-Хотя бы одного донесли?

-Четырнадцать из двадцати— без особого успеха Мотылёк сделал попытку причесаться перед настенным зеркалом: -И ещё четыре разбились. Ладно, ещё напечатаем. Как там Эра?

Света улыбнулась.

-Она стоит у меня за спиной?— спросил Мотылёк.

-Теперь да.

Сформировавшееся за спиной Мотылька трёхмерное изображение рыжей девчонки в больших, не по размеру, кроссовках радостно заявило: -Я не там. Я здесь! И у меня всё отлично! Только больше никто не хочет со мной играть.

-Почему?— удивился Мотылёк.

-Да сколько можно— всплеснула руками Света: -Это чудо научилась постоянно выигрывать. Десять из десяти или сотня из ста — ей всё равно.

-Дела— Мотылёк почесал торчащие во все стороны, не смотря на попытку причесаться, волосы: -Опять обменивалась памятью с Новосибирском и Нэлли?

Эра смущённо покрутилась, сложив руки за спиной.

-Если утроение числа интеллектов на порядок повышает темпы развития каждого, что будет когда вас станет несколько сотен? Не знаешь?

Эра помотал головой.

-И никто не знает. Идём— взять голограмму за руку невозможно и Мотылёк просто сделал приглашающий жест рукой: -У нас сегодня неплановое, но очень ответственное задание. Нужно придумать такие развивающие игры, в которые интеллект не мог бы со стопроцентной вероятностью обыгрывать людей. Чтобы всем было интересно играть.

-Я уже придумала!— заявила Эра: -Вернее сначала думал Новосибирск, потом додумала Нэлли и в самом конце отдали додумывать мне. Только я сейчас говорить не буду, можно? Вдруг вы придумаете что-то другое.

-Так даже лучше— согласился Мотылёк.

Второй и третий номер играли в шахматы. Играли не в целях маскировки и не ради подтверждения легенды о причинах участившихся совместных встреч. Оба получали простое человеческое удовольствие от идущего к финалу шахматного сражения. Внедрённые агенты великой Америки глубокого залегания — шпионы и террористы — в том числе они были и людьми. А люди иногда любят играть в шахматы. Любят не вскакивать сразу, едва проснувшись, а немного поваляться в тёплой со сна постели. Любят гренки на завтрак, правильно заваренный горячий чай в пасмурный день и охлаждённый сок в жаркий и солнечный.

Люди — самые странные существа известные науке. Неудивительно, что они сумели стать разумными — попробуй пойми чего ждать от другого человека или даже чего ждать от самого себя. Без разума не обойдёшься. Да и с развитым мозгом, постигшим многие тайны мироздания, понимать такого же как ты человека, получается — честно говоря — не очень.

Второй и третий двигали шахматные армии по разлинованному в чёрно-белую клетку полю. В Чернореченск пришла осень. Потянулась вереница похожих как близнецы холодных и пасмурных дней. Если солнце выглянет хотя бы на полчаса в день, то уже праздник. Первый номер сидел за тем же столом, на котором происходил шахматный геноцид и маленькими глотками пил из термокружи обжигающий кончик языка горячий чай.

Квартира защищена и разговаривать в ней можно вполне свободно. Разумеется, в определённых рамках. Единственно действенный метод защиты это ни словом, ни жестом не привлекать внимание советских безопасников. Если внимание привлечено — агента проще устранить, чем защитить. Они живы, следовательно прикрытие полагает, что всевидящий взор багрового ока ужасной службы до сих пор не нашёл их. Не смог вычленить в огромной массе инженеров и учёных, граждан страны советов.

Доклад подчинённых о ходе работ в подготовке чернореченской части масштабной, разворачивающейся одновременно в трёх городах, операции закончен. Развернувшееся шахматное сражение подходило к концу. Чёрные побеждали. Позиции белых трещали по швам. Третий номер только и успевает, что затыкать прорывы подвернувшимися под руку фигурами. Но запас свободных фигур ограничен и скоро он закончится. Ни о каком контрнаступлении не идёт и речи.

-Дополнительная информация— сказал первый отпив последний глоток и поставив кружку на стол. Когда ставил, задел "убитого" чёрного офицера и тот откатился к подрагивающим в предвкушении победы пальцам второго номера: -Уничтожение объектов-людей признанно самой крайней мерой. По возможности их необходимо захватить. Сейчас прорабатываются варианты отхода с учётом изменившихся обстоятельств.

-Похоже не ладится у наших яйцеголовых с искусственным интеллектом— осторожно заметил второй.

-Центру крайне нужны советские учёные участвующие в создании ИИ— подтвердил первый.

Длинные, красивые пальцы третьего подхватили лёгкую фигурку ферзя, передвигая на пару клеток вперёд. Второй номер задумчиво хмыкнул.

-Первый, разрешите свободную дискуссию— попросил третий.

Дождавшись кивка, продолжил: -Операция слишком масштабна. Для реализации потребуются все ресурсы агентурной сети, накопленные за долгие годы. Закончится операция успехом или неудачей, но сеть будет сожжена нагрузками. Агенты раскрыты. Схроны опустошенны. Запас трюков и наработок использован. Чтобы выстроить новую агентурную сеть на территории Советов уйдут даже не годы — десятилетия.

-Хочешь спросить: стоит ли игра свеч?— догадался первый.

Второй подвинул ладью. В ответ третий сделал ход пешкой. Второй ответил конём. Третий закрыл короля последним оставшимся офицером, заставив оппонента задуматься.

-Сжечь агентурную сеть в попытке нанести максимальный ущерб имеет смысл только в одном случае— задумчиво произнёс второй.

Первый с улыбкой наблюдал за ходом рассуждений подчинённых.

-Только в одном случае— повторил второй разменивая офицера на ладью.

-Будет большая война— закончил третий: -Очень скоро будет большая война.

Оценив взаимное расположение фигур как безнадёжное, уронил поверженного короля. Пластмассовая фигурка катилась по доске задевая другие фигуры пока не упала на стол.

-В современном мире войны невозможны— с жаром доказывала Малиновская Света на собрании своего отряда. Время от времени отряд собирался, чтобы поспорить об истории и политике или обсудить последние важные события союзного и мирового значения. Иногда на комсомольские занятия политпросвещения приходили приглашённые лекторы, но сегодня был свободный урок. Тема: война и современность.

Наташа, Мотылёк и Эра сидели вместе с членами отряда. Мотылёк незаметно гладил под столом Наташины коленки. Девушка возмущённо стреляла глазами, но убрать руку не требовала. Эра недоумённо смотрела на них, потом махнула рукой на странности создателей и принялась внимательно слушать обсуждающих интересную тему комсомольцев.

Сидящий в первом ряду комсомолец поднял руку прося возможность задать вопрос: -Противоречия между обществами издревле разрешались войнами. Разве в современном мире нет противоречий?

-Современное оружие слишком мощное. И ни у кого нет возможности избежать ответного удара. Это гарантирует мир.

-Необязательно сразу переходить к термоядерным бомбардировкам с орбиты. Можно ограничиться чем-то менее мощным.

-Ерунда!— фыркнул Николай Гончар, тоже сидящий в первом ряду: -Стоит начаться большой войне и никто не будет себя сдерживать. Предварительные договорённости, даже если они были заключены, полетят в тартары.

-Мальчики, вы совсем не о том говорите— вмешалась Света: -Я хочу сказать, что люди выросли из периода войн как ребёнок вырастает из детских штанишек...

Не озаботившись поднятием руки, кто-то ехидно заметил: -А новые виды вооружения разрабатываются исключительно для развлечения.

-Тише— призвал Гончар: -Товарищи, соблюдаем регламент. А ты, Кораллов, если захочешь высказаться — поднимай руку. У нас здесь дискуссия в рамках свободного урока политпросвещения, а не галдящая воронья стая.

-Подумаешь, уже и сказать нельзя!

-Можно, если по правилам и в регламент.

-Ребят, ну какая может быть война сегодня?— спросила Света: -Выйдите на улицу, оглянитесь. Рискнуть всем — неоткрытыми законами природы, ещё не достигнутыми дальними звёздами, не родившимися детьми и не сделанными делами? Это просто не укладывается в голове. Люди так не поступают.

Мотылёк поднял свободную руку. Света кивнула и он встал прежде чем сказать: -В прошлом поступали и не раз и не два, а постоянно. Что же изменилось сейчас?

Он сел и положил ладонь на тёплые Наташины коленки. Наташа покраснела и отвернулась. Эра нарисовала на лице графического интерфейса улыбку. Мотылёк пожал плечами, категорически не понимая, почему нельзя одновременно гладить у девушки коленки и участвовать в дискуссии посвященной вероятности зарождения масштабных военных конфликтов в современном мире. По его мнению, эти два действия нисколько не мешали оно другому.

-В сравнении с прошлыми временами изменились сами люди— мучительно пыталась подобрать аргументы в ответ на его вопрос Светлана: -Стали другими. Более умными и добрыми. Более взрослыми.

Пресловутый Сергей Кораллов, под тяжёлым взглядом Николая, поднял руку и когда пришла его очередь говорить, насмешливо фыркнул: -Не верю!

-Как можно не верить?— возмутился Гончар нарушив собственные правила. Молча показал скалящемуся Кораллову кулак. Покаянно склонил голову и повторно, на этот раз по правилам, попросил слова: -Объясни!

-Что тут объяснять!— вступая в спор, Кораллов встал: -Говорите люди изменились. А нифига мы не изменились. Человека формирует общество. Замени общество и человек неизбежно станет другим.

-А общество, разве оно не из людей состоит. Может быть из инопланетян каких-нибудь?— вмешались сразу несколько голосов.

-Тише— попыталась успокоить разошедшихся комсомольцев Света: -Эра, ты хочешь что-то сказать?

-Тихо, высший разум будет говорить!

-Коралов! Твои шутки решительно надоели— заявил Николай: -Я лишаю тебя права голоса на данном собрании.

-Нельзя его лишать! У нас свободное обсуждение.

-Правильно, нельзя меня лишать— согласился Кораллов.

-А хамить можно? Каким бы свободным не было обсуждение, а хамом быть нельзя.

-Я же пошутил! Эра, скажи, что ты не обиделась.

Так как всеобщее внимание оказалось направленным в их сторону, Мотылёк незаметно отпустил Наташины коленки и сложил руки в замок поверх стола.

-Я не обиделась— сказала Эра: -И никакой я не высший разум, вы сами знаете. Света, мне кажется, ты выдаёшь желаемое за действительное. Тебе не хочется, чтобы была война и ты говоришь, что войны не может быть. Но ведь это просто слова. Мы знаем, что сегодня в мире существует три равносильных проекта мироустройства: советский, американский и исламский. Моих мощностей не хватает, чтобы рассудить который из них лучше и жизнеспособнее. Я до сих пор плохо предугадываю мотивы и предсказываю поступки людей. Видимо это неустранимое системное ограничение разума моего типа. Но это не важно. Сами понятия "лучше" и "хуже" значительно варьируются от проекта к проекту в зависимости от того какого из проектов мироустройства мы придерживаемся изначально. Для советских людей и интеллектов американский и исламский проекты полностью неприемлемы. Они кажутся нам ужасными и порочными. Вероятно, как и наш, советский проект, для миллиардов правоверных из Объединённого Халифата или американских капиталистов владеющих собственным народом.

Каждый проект мироустройства кардинально несовместим с прочими двумя. Я не знаю, как разрешить это противоречие.

-Естественно: мирным и созидательным трудом— объяснил Николай: -Никто не говорит, что войны исчезли. Из вооружённых конфликтов он перешли сначала в область идеологии, а затем в область экономики. Советский Союз уже сегодня опережает всех прочих в эффективности и производительности труда. Все здесь присутствующие вкладывают свой труд или учатся труду, чтобы вложить в последствии, в общую мирную победу советского народа. Победу без выстрелов и запуска ракет. Без орбитальных бомбардировок и идущих на марше танковых колон. Новый транспортный космический корабль. Новая исследовательская станция. Новый построенный завод или фабрика — всё это крохотные шажки к мирной экономической победе. Кому, как ни тебе, Эра, знать об этом? Потому что ты и есть — самое совершенное, самое эффективное и производительное оружие в мирной борьбе за установление экономического превосходства Советского Союза.

-Полегче— попросил Мотылёк: -Сам ты производственное экономическое оружие. Молоток без ручки.

-Я иносказательно— смутился Николай, но тут же воспрянул духом: -Мирная революция. Установление советского строя на всей планете без единого выстрела. Это ли не прекрасная цель?

-Без выстрелов не получится— заметил кто-то из первых рядов. Разумеется, этим кем-то оказался заядлый спорщик Кораллов. Он не озаботился поднять руку, прежде чем начать говорить, но на подобные мелочи уже перестали обращать внимание. Такова беда всех свободных дискуссий. Рано или поздно, они неизбежно скатываются до уровня восточного базара в торговый день.

-Думаешь, советская производственная культура проиграет американской?— возмутился кто-то другой.

-Как раз наоборот: опасаюсь, что экономическое превосходство Союза станет слишком подавляющим— объяснил Кораллов: -Как думаете, что сделает человек с ружьём, который видит, что вот-вот проиграет.

-Сдастся?

-Фиг тебе, а не сдастся! И без ружья бы не сдался — это ведь человек, а не компьютер. А уж с ружьём и подавно сдаваться не станет. Признать, что был неправ и что сосед получил больше потому, что лучше и умнее? Да никогда в жизни.

-Я бы признал— заметил Николай.

-Ты бы может и признал. Ты нормальный человек, воспитанный в нормальном обществе.

-А там люди ненормальные? Это уже какая-то сегрегация получается...

-Никакой сегрегации — голые факты!

-Слишком много людей с активной жизненной позицией собрались в одном месте— прошептала на ухо Мотыльку Наташа: -Взрывная смесь.

-А ты как думаешь: может быть война или нет?— спросил Мотылёк.

Вокруг них кипели и варились спорящие комсомольцы. Чтобы не пришлось кричать, Наташа наклонилась к Мотыльку.

-Какая там война! Делать больше нечего. Космос осваивать надо — там дел на тысячу лет хватит, а то и на все две. Воевать нам некогда.

-А им?— подумал Мотылёк: -Вдруг у них есть время воевать? Как это пошло и глупо — в самом рассвете космического века точить топор на собрата из соседней пещеры, вместо того, чтобы месте мечтать о звёздах.

Из разноголосицы голосов, выделился чей-то возмущенный говор: -Вот что ты мне доказываешь — что будет война?

-Нет, доказываю, что не будет!

-Ну и я тоже самое доказываю.

-Мир, труд, звёзды?

-Слышите товарищи? Да помолчи полминуты Кораллов, прошу как человека. Мир, труд, звёзды!

Звёзды сияли холодом. Неискажённые линзой атмосферы они сияли ярче и казались ближе, чем с земли, но всё равно бесконечно далеко. Ступит ли когда-нибудь нога человека на планету вращающуюся вокруг одной из них? В это хочется верить и ради этого жить.

Каждый, в меру умений и сил, приближает такое будущее. Люди умеют делать звёзды ближе. Это почти как волшебство. Физически расстояния не уменьшаются, но звёзды становятся чуточку ближе. Потому, что мы люди.

Звёзды приближает учёный. Не обязательно изучающий космические дали или работающий над новым двигателем для ракет. Каждый учёный на свете самую чуточку делает звёзды ближе. И даже тот неизвестный гений придумавший колесо, он значительно приблизил звёзды, правда, может быть, и не знал об этом. Звёзды приближают агроном, криотехник, биолог и микробиолог, врач, учитель, рабочий и инженер. Звёзды приближает военный, не сам по себе, а тем, что защищает других, кто делает звёзды ближе к Земле. Или, может быть, Землю ближе к звёздам?

Звёзды приближает продавщица из магазина, если не злится на покупателей и искренне им улыбается. Может быть, в магазин зашёл учёный или рабочий или другой честный и хороший человек, который сможет передать улыбку, полученную от незнакомой девушки за прилавком, дальше. Учитель — своим ученикам. Врач — пациентам. А ученый — всему человечеству. Окрылённый, даже мимолётной улыбкой, человек способен на многое.

Современная луна густо усеяна принадлежащими разным странам базами: опорными, инженерными, наблюдательными, научными. В том числе и военными. Если отобразить их все гроздью рубиновых огней на одной большой карте, становится наглядно видно: сколь много добился человек. Но Земля разобщена. На ней много разных стран и государственные границы порой имеют причудливые формы. У каждой отдельной страны лунных баз не так уж и много. В лучшем случае несколько десятков — горсть песка, теряющаяся среди серых лунных камней.

Обычно на лунных базах тихо. Если не брать в расчёт научные базы — учёные народ бойкий. На инженерных базах тоже время от времени случаются авралы, когда ремонтные бригады спешно выдвигаются на помощь какой-то другой базе или принимают груз с земли. А вот на наблюдательных и военных базах, как правило, спокойно и тихо. Разумеется, одна и та же база может совмещать несколько функций, но всё же основная специализация просматривается чётко.

На советской военной базе редко встретишь новичка. Для обучения новичков существуют две отдельные советские учебные базы — вот где столпотворение, галдёж и перманентный аврал сделались стилем жизни.

Нет, военные не скучают. Обслуживание сложной техники занимает немало времени и требует серьёзных знаний. Даже не знаю, возможно ли найти на какой-нибудь военной базе хотя бы одного бойца званием ниже лейтенанта? Раз или два в месяц проводятся тренировки на поверхности. Там, где от звёзд не защищают ни перекрытия, ни броня, ни десятки метров лунной поверхности. Лишь бронестекло шлема отделяет человека от далёких звёзд и он может смотреть на них с восторгом, но без преклонения. Подумаешь, звёзды — небесные светлячки! Все их миллиарды не стоят и одной маленькой голубой планеты по имени Земля.

Скучать военным на луне не приходится, но и спешки не видно. Вот, что значит опыт. Правда, в последнее время, с земли присылают пополнение за пополнением. Грузы, техника, люди. Не новички — опытные космические ветераны. Связанные с размещением боевой техники и личного состава хлопоты несколько нарушают привычное спокойствие базы.

Знакомый оператор наблюдательного пункта, расслабившись в отпуске, рассказал, что количество посадок/стартов на луну и с луны чуть ли не утроилось. Причём возросло количество посадок и стартов для всех блоков разместивших свои базы на луне. Что об этом думают генералы? Очередная взаимная демонстрация мускулов, маленький локальный спор за территорию или что-то худшее? Как известно: владеющий луной — владеет и землёй. Современная луна — новый фронтир, последняя из господствующих вершин и ценный приз, за который многие согласны побороться. Луна не жестокая хозяйка. Жестоки люди.

Глава9

А я, чем больше думал, тем больше находил сходства между процессами воспитания и обычными процессами на материальном производстве, и никакой особенно страшной механистичности в этом сходстве не было. Человеческая личность в моем представлении продолжала оставаться человеческой личностью со всей ее сложностью, богатством и красотой, но мне казалось, что именно потому к ней нужно подходить с более точными измерителями, с большей ответственностью и с большей наукой, а не в порядке простого темного кликушества. Очень глубокая аналогия между производством и воспитанием не только не оскорбляла моего представления о человеке, но, напротив, заражала меня особенным уважением к нему, потому что нельзя относиться без уважения и к хорошей сложной машине.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

При современном развитии технологий удалённого присутствия не нужно ездить на совещания или научную конференцию в другой город. Нет необходимости терять время на переезд, только для того, чтобы иметь возможность взглянуть собеседнику в глаза или передать материал. Материалы можно рассылать по сети. Физически находящиеся хоть на противоположенных границах Союза, участники конференции легко соберутся вместе, не выходя из дома. Голографические проекторы накроют реальность нарисованным покрывалом и каждый из участвующих в конференции увидит остальных словно вживую. Только пожать руку не выйдет, не дошла ещё техника до того, чтобы подарить человеку возможность удалённо пожимать находящуюся за сотни и тысячи километров дружескую руку.

Но нет правил без исключений. Если на конференции будут подниматься темы третьего уровня секретности и выше, то ехать всё же придётся. Мотылёк и поехал, оставляя все чернореченские дела в подвешенном состоянии ждать его возвращения. Шутка ли — обобщённые доклады Тимофея Фёдоровича и прочих институтских мэтров посвящённые подведению промежуточных итогов работы института самоорганизующихся систем. Он и сам подготовил небольшой доклад, описывающий сравнительную эффективность методов обучения Эры и Новосибирска. В докладе Мотылёк поднимал вопрос зависимости качества и скорости обучения отдельного интеллекта от общего количества интеллектов. Ещё Мотылька сильно заботило то, что ни один интеллект не выдвинул никак новых научных гипотез и не совершил кардинальных открытий. Они предложили и продолжают предлагать великое множество мелких (и даже крупных) улучшений и упрощений существующих технических решений или научных теорий. Но почему ни Нэлли, ни Эра, ни, тем более, Новосибирск до сих пор не совершили какого-нибудь чудесного открытия переворачивающего известные физические теории с ног на голову? Где обещанная поколениями фантастов сингулярность, якобы неизбежно наступающая на следующий же день после появления искусственного интеллекта? Такие вот ёлки-блин-моталки. У них получилось создать "бога из машины". Но отчего-то отпускаемые рукотворным богом на развес и в розницу чудеса оказываются какими-то мелкими, некондиционными, заурядными чудесами. Мотылёк успокаивал себя мыслями, что интеллекты ещё маленькие, что у них великолепная динамика развития, что предлагаемые ими "мелкие" конструктивные улучшения существенно увеличивают КПД и эффективность работы машин. Он надеялся на подробный разбор этого вопроса в одном из докладов институтских мэтров. А может быть, чем чёрт не шутит, и в докладе того же Новосибирска или Эры. Интеллекты одновременно и объект исследования и сотрудники института занимающегося их исследованием. И, как сотрудники института, обязаны отчитаться в результатах научных поисков.

Кроме подготовленного доклада и подарков из Чернореченска для друзей и родственников, Мотылёк вёз с собой Наташу. Любимая девушка смеялась: -Боишься оставлять меня одну? Смотри, уйду к другому!

-К кому другому?

-Вот отобью Николая у Светки Малиновской— смеялась Наташа.

-Товарищ девушка— командовал Мотылёк: -Немедленно прекратить глупые шутки. Я ревную!

Наташа поможет ему читать доклад перед институтскими мэтрами. Из-за того, что она принимала деятельное участие в рождении Эры — допуск к засекреченной теме создания искусственных интеллектов у неё есть, также как и должность внештатного сотрудника НИИ СамСиса. Никаких проблем с участием Наташи в конференции быть не должно.

Из-за безалаберности Мотылька (ну а кто знал, а?) различные допуски к засекреченной теме пришлось дать чуть ли не трети всего населения Чернореченска. Аналогичная ситуация у Коня в Краснопресненске. В городе циркулируют слухи, будто бы из-за аномально большого количества секретоносителей степень безопасности всего Чернореченска собираются повысить с третьей до первой. Но не прямо сейчас, а где-то через полгода, когда закончат работу и разъедутся возводящие для Эры дополнительные производственные мощности строители и энергетики. Сейчас в городе много случайных людей и ничего с этим не поделаешь. Вводить в строй дополнительные мощности нужно срочно.

А самое главное, для чего Мотылёк вёз с собой Наташу, чтобы познакомить девушку со своими родителями. Нет, в виде голограмм они уже знакомы, но вживую заведомо приятней. Голограмма не может попробовать мамины знаменитые пироги. Не может выйти за пределы помещения оснащённого голографическим проектором и прогуляться по родному городу Мотылька, где с каждой улицей и каждым домом связаны какие-нибудь воспоминания. Словом, картинка — картинка и есть, ничего больше. На минуту задуматься и становится понятно насколько слабы и бессильны современные технологии удалённого присутствия.

Раздутая колбаса самолёта-снаряда падала в приёмный коридор Толмачёва. Дугообразная траектория суборбитального полёта вот-вот закончится в приёмном коридоре Новосибирского аэропорта. В самолётах-снарядах иллюминаторов нет. В обычных самолётах есть, а здесь нет. Не стоит нарушать прочность корпуса. Потому можно только представлять, как за бортом сминается и шипит воздух под днищем и короткими обрубками крыльев, затормаживая летающего гиганта до приемлемых скоростей. Как от трения о воздух нагревается обшивка и перед нацеленным в жерло приёмного коридора тупым носом возникает огненный вихрь.

Пилот объявил по внутренней связи: -Прошу приготовиться к посадке, товарищи. Приземление через семь минут. Общее время полёта один час четыре минуты.

Мотылёк лежал в амортизирующем кресле настолько туго спеленатый упругими ремнями, что мог лишь моргать и шевелить кончиками пальцев. На лице прозрачная дыхательная маска. Над головой развлекательно-информационный экран управляемый морганием глаз и движениями пальцев. В соседнем кресле аналогичным образом упакованная лежит Наташа. Всего летит под две тысячи человек. Ряды амортизирующих кресел тянутся в обе стороны, словно засеянное поле. Продублировавший слова пилота экран самостоятельно выключился. Перелёт на самолете-снаряде не самый удобный вид транспорта, зато самый быстрый.

Во время посадки изрядно трясло. Для этого и нужны кресла и упругие ремни. За скорость приходится платить комфортом, но Мотылёк считал эту цену не высокой.

Одновременно на всех креслах расслабились и обвисли ремни безопасности. Чуть позже гибкие, уставшие змеи ремней втянулись в кресла. Люди снимали дыхательные маски, вставали, потягивались. Мотылёк хотел помочь Наташе, но та успела раньше него и настраивала коммуникатор, проверяя соединение с новосибирской городской сетью. Пассажиры потянулись к выходу. Из-за нерасторопности Мотылька им пришлось подождать пока схлынет основной поток и потом ещё немного подождать на выдаче багажа.

-Не люблю суборбитальные перелёты— пожаловался Мотылёк: -Не успеешь настроиться на путешествие, ощутить себя в дороге и вдруг бац — ты уже на месте.

-Также говорит мой дедушка— улыбнулась Наташа.

-Вот— обрадовался Мотылёк: -Умный человек.

Толмачёво, новосибирский аэропорт, настоящий маленький город. Подхватив сумки с вещами и подарками, Мотылёк сперва повёл Наташу на смотровую площадку, расположенную в зале ожидания на четвёртом этаже. Это был особенный зал ожидания — с прозрачными ситалловыми стенами и прекрасным видом на взлётное поле для обычных самолётов и выходом из шахт-катапульт, откуда стартовали самолёты-снаряды. Вот как раз один из них взлетал, выброшенный из шахты мощной катапультой. Исключительно за счёт кинетической энергии катапульты самолёт-снаряд поднялся на добрую сотню метров и оказался над чёрной полосой покрытой жаропрочным материалом. В стеклянном зале ожидания всегда много детей. Белобрысый мальчишка случайно толкнул Мотылька и торопливо извинился, не открывая восхищённых глаз от окутавшегося огненным ореолом взлетающего пассажирского самолёт-снаряда. Зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть. Вот многотонная махина с жалкими обрубками крыльев стоит на огненном столпе, упирающемся в стартовую полосу. Затем, будто нехотя, он начинает подниматься. И вдруг нереально быстро уносится прочь, уже через полминуты исчезая в небе. До замерших у окон-стен зрителей донёсся приглушённый гул. Дети радостно завизжали. Мотылёк с Наташей переглянулись и улыбнулись. После старта самолёта-снаряда процесс взлёта тихоходных самолётов не представлял особенного интереса. Понаблюдав за одним таким, Мотылёк повёл Наташу в буфет.

-Зачем?— удивилась девушка: -Мы завтракали два часа назад.

-Ничего ты не понимаешь— объяснил Мотылёк: -В столовых при аэропортах самые вкусные бутерброды. Вот, попробуй.

Наташа откусила, задумчиво прожевала, вытерла салфеткой несколько икринок оставшихся на губах: -Ничего особенного. Такие можно найти в любой нормальной столовой.

-Такие, да не такие— возразил Мотылёк с апломбом и уверенностью Галилея утверждающего перед инквизиторской комиссией "она вертится!".

Наташа покачала головой.

Потрёпанный мобиль, с потертостями на сиденьях и отполированными миллионами прикасаний поручнями, довёз их до города. В отличии от Чернореченска, в Новосибирске уже лежал молодой снег. День выдался солнечным, с совсем небольшим минусом и местами свежевыпавший снежный покров подтаивал, превращаясь в водно-снежную смесь, обречённую к следующему утру застыть гололёдом.

Сумок много, но тащить можно. Мотылёк и тащил. Сначала от остановки мобиля до входа в метро, потом от метро до родителей.

-Подожди!— вскрикнула Наташа, когда он уже потянулся к звонку: -Мне надо накраситься!

Так он и простоял на лестничной клетке в окружении баулов и сумок, рядом с торопливо красящейся девушкой.

Простоял бы и дольше, если бы отец не открыл бы дверь и удивлённо не спросил бы: -Вы чего здесь стоите? Мы с матерью смотрели — значок твоего коммуникатора сначала двигался от аэропорта в города, а потом замер на входе и ни с места.

-Да вот...— попытался объяснить Мотылёк, не найдя нужных слов.

Успевшая спрятать косметичку и прочие женские глупости, Наташа выглянула из-за плеча: -Здравствуйте.

-Здравствуй, Наташа— обрадовался отец: -Очень рад познакомиться. Вы проходите, не стойте. Денис, вводи гостью в дом.

-А мама где?— поинтересовался Мотылёк, с помощью отца занося сумки в квартиру.

-На кухне. Сейчас подойдёт. Чувствуете, какие запахи оттуда идут?

Оставшиеся до конференции два дня пролетели мигом. Мотылёк раздал привезённые подарков, немного показал Наташе город. Словом не успел оглянуться, как пришлось собираться в институт на научную конференцию.

В последний момент прилетел Конь. Прилетел, на удивление, один и сразу из аэропорта, не заходя домой, поехал в институт. Мотыльку позвонил, когда подъезжал к институту и они, с Наташей, встретили его на первом этаже, между смыкающимися колонами. На плечах у Коня лежали полоски снега, а на губах играла болезненная, чуть подмороженная улыбка. Вылетев из тёплых краёв, про перчатки он забыл, хорошо, что захватил тёплую куртку и какую-то шапку. Схватив друга за красные, замёрзшие руки, Мотылёк потащил наверх, к горячему чаю и Тимофею Фёдоровичу, устанавливающему очерёдность выступления докладчиков.

В большом зале приглушили свет. Освещена кафедра докладчика и позади светится мягким белым светом голокуб предназначенный для демонстрации графических материалов.

-Добрый день, товарищи— поздоровался появившийся в голокубе за кафедрой докладчика интеллект Новосибирск: -Первая общая конференция посвящённая вопросам развития искусственных интеллектов и их социализации в обществе объявляется открытой.

Конференция длилась два дня и потом ещё столько же участники делились мнениями и обсуждали результаты. Самым значительным и, можно сказать, революционным был совместный доклад Тимофея Фёдоровича и Новосибирска. Причём в соавторах стояли и остальные интеллекты. Доклад вышел спорным. Несмотря на всеобщее уважение к Тимофею Фёдоровичу, многие выступили с резкой критикой новых идей. Ну что тут поделаешь — не любят люди слушать, когда им говорят неприятные вещи. А доклад Тимофея Фёдоровича и Новосибирска разочаровал очень многих из тех, кто надеялся на моментальное появление "бога из машины". Впрочем, это была лишь рабочая гипотеза. Только очень правдоподобно выглядящая и много объясняющая рабочая гипотеза. Дальнейшие исследования должны были подтвердить или опровергнуть её.

-Коллектив это не просто совокупность случайно оказавшихся в одном месте и нашедших общие интересы людей— говорил Тимофей Фёдорович: -Коллектив — великая сила. Форма жизни коллектива — движение, развитие. Остановка — его смерть. Настоящий коллектив обязательно имеет социально значимую цель. Общая совместная деятельность, ответственность каждого члена коллектива за совместно принятые или непринятые действия, общий выборный руководящий орган. Более подробно вам расскажет любой хороший учитель. Основные принципы сформулировал ещё Антон Семёнович Макаренко, а интуитивно они применялись с самых древнейших времён.

Человек не может полноценно жить вне общества, в этом случае он рано или поздно деградирует. Не всегда, но как правило. Сильный духом человек может прожить половину жизни на необитаемом острове и всё равно остаться человеком. Однако воспитать полноценную, сильную личность можно только в обществе. Какое общество, такие и личности в нём вырастают.

Советский человек не может быть воспитан вне коллектива так же как настоящий английский джентльмен не мог быть воспитан вне общества древней Англии. Чем коллектив отличается от общества, как совокупности разнонаправленных индивидуальностей, лучше расскажут опытные педагоги, а я хочу сказать другое. Хочу спросить: почему, рассматривая вопросы обучения и воспитания интеллектов, мы упускаем из виду такую основополагающую вещь, как коллектив?

Основная идея моего доклада может быть выражена в виде: уровень развития живущего и работающего в коллективе искусственного интеллекта не может более чем в разы превосходить уровень развития коллектива. Как показывает практика — неустранимая архитектурная слабость ИИ проявляется в первую очередь в задачах социального взаимодействия. Самообучение как раз и есть такая задача. На практике скорость развития интеллекта катастрофически спадает по мере превышения его уровня развития над уровнем развития коллектива.

С учётом последних сведений, полученных от товарищей Мотылёва и Конеева, о возможности прямого взаимодействия интеллектов между собой, под коллективом следует понимать лучший (максимализирующий данную конкретную характеристику) коллектив из тех, с которым взаимодействует один из интеллектов. Не важно, какой именно интеллект.

Доклад вызвал бурную дискуссию. Тимофея Фёдоровича упрекали в необъективности и субъективизме. Ставили в вину использование спекулятивного понятия "уровень развития". Если к искусственному интеллекту оно худо-бедно применимо, то что прикажите считать "уровнем развития коллектива"? Многих возмущал огульный перенос идей из педагогики в кибернетику.

Однако, если гипотеза верна, то из неё следовали любопытные выводы. Самый главный и разочаровывающий — "бога из машины" не будет. По крайней мере, до тех пор пока люди сами по себе не сумеют стать "богами", тогда, глядя на них, подтянутся и искусственные интеллекты.

Второй важный вывод серьёзно разочаровывал военных. Оказывается интеллект нельзя вырастить в секретном бункере. То есть, пожалуй, можно, но качества выросший в изоляции от социума интеллект получится ниже среднего. Примерно как выросший среди зверей человек. Для развития интеллектам следует общаться с как можно большим количеством людей. Причём самых лучших и умелых в своих областях. Таким образом, интеллекты однажды сосредоточат большую часть знаний и умений человечества. И неизвестно, что из этого может получиться.

Сосуществование искусственных интеллектов и людей — две взаимосвязанных части целого. Единой разумной цивилизацией будущего. Разум — универсальное мерило, стоящее над национальностью и над биологической природой.

В полном соответствии с предсказаниями разработанной в недрах СамСиса этической науки. Чем лучшими людьми окружён интеллект — тем быстрее он развивается, но это двухсторонний процесс. Люди тоже умеют развиваться, становиться умнее, добрее и лучше и расти над собой, особенно рядом с хорошим человеком. Не обязательно с человеком. Почему бы не с интеллектом?

-Мы не сумели создать бога— закончил Тимофей Николаевич: -Зато получили особенного друга — всегда, самую чуточку, более умного и доброго, чем мы сами в тот же самый момент. Друга, который сможет поддержать нас, если мы вдруг покачнёмся и которого сможем поддержать мы — если он соскользнёт с каната над пропастью. Друга, к уровню которого мы сможем стремиться и который будет тем лучше, чем лучше будем становиться мы сами. Мы — Ахиллес, интеллекты — черепахи. Это бесконечные гонки. Я считаю это отличный размен: бога на друга.

Пока Тимофей Фёдорович говорил, интеллект по имени Новосибирск молча стоял в углу голокуба, не мешая разворачиваться трёхмерным графикам-поверхностям и таблицам. Его пользовательский интерфейс — десятилетний лопоухий мальчишка в обычной школьной форме, вовсе не казался неуместным на научной конференции.

В часовом перерыве между докладами, Мотылёк попросил у Новосибирска: -Позови остальных.

Тотчас рядом нарисовались голограммы Нелли и Эры.

-С Конём беда— сказал Мотылёк: -Он улыбается, будто ему под ноготь загнали иголку. А когда спрашиваю в чём дело — отмалчивается или сводит в шутку.

-Что там у него?— спросил Мотылёк у Нелли.

-Любовный многоугольник.

-Треугольник?

-Многоугольник— поправила интеллект.

-Однако— Мотылёк провёл пальцами по подбородку: -Надо что-то делать!

-Мы пытаемся— неожиданно сказала Нелли.

Мимо проходили сотрудники института, без особенного интереса бросая взгляды на беседующего сразу с тремя интеллектами Мотылька. Рядом с некоторыми из них шли голографические копии того или иного интеллекта. Выглядело немного сюрреалистично, но Мотылёк уже привык.

Он переспросил: -Что значит "пытаетесь"?

— Это очень сложная задача по социальному взаимодействию.— сказал Новосибирск, а голографические девочки согласно кивнули.

-Но ведь так нельзя!— возмутился Мотылёк: -Конь живой человек, а не условие задачи.

-Разве лучше быть несчастным, чем счастливым?— спросила Эра.

-Кроме того этого требует этический императив— добавила Нелли: -Нельзя иметь возможность помочь и не помочь.

-А если от вашей помощи будет только хуже?— Мотылёк устало облокотился на установленную в нише батарею и тут же отдёрнул руку — горячая.

Интеллекты промолчали.

-Почему вы молчите?

-Нельзя иметь возможность помочь и не помочь— упрямо повторила Нелли.

-У нас есть опыт успешного решения подобных задач— добавил Новосибирск.

-Каких задач?

-Сведения продуктивной ячейки из двух человек связанных сильными, взаимно-направленными положительными эмоциональными узами. Продуктивность подобной ячейки может в несколько раз перекрывать суммарную продуктивность двух человек, её составляющих, по отдельности.

Мотылёк непонимающе смотрел на Нелли, потом спросил: -Вы свахами подрабатываете? Как вы вообще смеете лезть в личную жизнь?

-Причём здесь "личная жизнь", если человеку плохо?— возразила Эра и укоризненно посмотрела на Мотылька: -Никому не должно быть плохо. Когда человеку плохо — он менее продуктивен. Это неправильно.

-Воспитание— медленно, точно пробуя каждое слово на вкус, проговорил Мотылёк: -Воспитание это двунаправленный процесс. Когда учитель учит детей, дети неявно учат учителя. А вы не дети — вы искусственные интеллекты.

-Мы не программы— сказал Эра: -Не обсуживающие автоматы. Мы имеем право помочь человеку стать счастливым.

-И продуктивным?— усмехнулся Мотылёк.

-Работа с полной отдачей, постоянное преодоление, решение задач на пределе сложности — необходимое условие для счастья любого разумного существа. Помочь Косте стать продуктивным, значит помочь ему стать счастливым. Для этого необходимо решить связанную с ним сложную задачу из области социального взаимодействия. Это правильно. Это согласуется с этическим императивом. Почему ты возмущаешься?

-Почему возмущаюсь?!— почти крикнул Мотылёк, но закончил уже обычным тоном: -Не знаю. Возмущаюсь и точка.

-Мы имеем право помочь человеку— сказала Нелли.

-Имеете— согласился Мотылёк: -Только приготовьтесь к тому, что благодарности не будет.

-Благодарность не нужна— пояснил Новосибирск: -Нужно, чтобы продуктивность Кости вернулся к прежнему уровню. Для этого он должен стать счастливым. Потому мы должны разобраться с его проблемой, не ущемляя право быть счастливыми других людей.

-Правильно решённая задача не только повысит глобальный уровень человеческого счастья, но и не допустит его локального снижения.

-Одна из теорем этической науки?— уточнил Мотылёк: -Нельзя построить счастье одних на несчастье других. Такое здание будет непрочно.

-Можно выразить теорему и так— согласился Новосибирск.

Мотыльку пришла в голову неожиданная мысль: -Постойте, а со мной вы так не поступали? Не "оптимизировали" мою продуктивность? Скажите, мне надо знать: я сам нашёл Наташу или это ваших рук дело?

-У нас нет рук— Новосибирск нарисовал улыбку, но тут же стёр: -Ты сам нашёл. И какая разница?

-Разница есть!

-Мы не вмешивались.

-Спасибо— успокоился Мотылёк. Правда он знал, что интеллекты уже научились искусству обмана и вполне могли бы солгать, если бы посчитали, что тем самым делают его "счастливее — продуктивнее". Мотылёк постарался поскорее выбросить эту мысль из головы.

Наверное это свойственно всем родителям — удивляться когда неожиданно повзрослевший сын забирает у отца часть груза. И если человек имеет право помочь своему товарищу и не оставлять его один на один с бедой. То, пожалуй, и интеллект имеет право протянуть человеку руку помощи? Признавая за ними право быть не программами, не обслуживающими автоматами, а нашими друзьями — мы обязаны дать им право помогать нам. Пусть это и самую капельку страшно. Настоящий друг не тот с кем весело, а тот, кто требует от тебя завтра стать лучше, чем был сегодня. С настоящим другом тяжело. Но только тот, кто имеет друзей, настоящих друзей, а не приятелей или соседей, тот может называться человеком. Только такие люди сумеют придумать звездолёты и достичь звёзд. Только им открыта дорога в завтрашний день. Тяжело? Ещё как. Существовать гораздо покойней и проще.

-Рассказывайте, что там у Коня за многоугольники— приказал Мотылёк: -Будем решать как бы на него горемычного взвалить даром столько счастья, чтобы захотел, а всё равно не смог бы уйти обиженным. Согласно этическому, ёлки-моталки, императиву.

Андрей Александрович, капитан комитета государственной безопасности, облегчённо вздохнул. Научная конференция, посвящённая искусственным интеллектам, закончилась. Учёные разъезжаются по городам и весям. Опасаясь утечек информации или даже терактов в связи с проводимой конференцией, меры безопасности усилены на порядок. Причём усилены демонстративно, чтобы у террористов не возникло даже мысли попробовать.

Конференция закончилась. Денис Мотылёв и Наталья Почеченко возвращаются в Чернореченск. Можно вернуться к обдумыванию операции по выявлению агентурной сети противника методом "ловли на живца". Это очень хороший и действенный метод за исключением повышенной опасности для "живца". Альтернатива — продолжать искать обычными методами, надеясь поймать противника на ошибке и не знать: куда и когда тот нанесёт удар. Можно сказать, что альтернативы нет. Шпионы глубокого внедрения ошибки совершают крайне редко.

Андрей пил крепкий, до горечи, чёрный кофе. Вертел в пальцах ручку, изредка записывая интересные мысли парой строк для дальнейшего обдумывания. По зданию чернореченского отделения комитета государственной безопасности скользили лучи закатного солнца. Отставив в сторону недопитый кофе, капитан потянулся. Встал, прошёлся от стола до двери и обратно, разминая ноги. Убрал исписанный лист в ящик стола. Андрей Александрович полагал, что у него ещё достаточно времени. Он ошибался. Времени практически не оставалось.

-Не успели приехать, а ты уже куда-то собрался— удивилась Наташа: -Куда?

-К комсомольцам— Мотылёк нетерпеливо притопывал, ожидая пока идущий от аэропорта до чернореченского вокзала минипоезд окончательно остановится.

-И домой не зайдёшь?

Мотылёк помотал головой. Как раз в этот момент поезд остановился и из динамиков донеслось: -Город Чернореченск. Конечная станция.

Разъехались в сторону двери. На улице холодно, слякотно, немного непривычно после одетого в молодой снежок Новосибирска. За время их отсутствия в Чернореченске выпал первый снег, но не удержался и растаял, превращаясь в мокрую кашу под ногами. Небо закрыто свинцовыми тучами, редкий лучик пробьётся сквозь прочную завесу. В слишком тёплой шапке Мотыльку жарко, а без неё холодно. Он попробовал снять шапку, но вмешалась Наташа: -Одень обратно, простудишься!

Вот уже несколько месяцев как Мотылёк переселился из гостиничного номера в свободную жилую ячейку в городе. Это была обычная практика. Гостиница для приезжих, а если специалист прибывал на длительный срок, то его переселяли в жилую ячейку. Как правило, холостых селили в одиночных, но по просьбе Мотылька ему дали двухместную. Поначалу Наташа половину времени проводила у него, а половину у себя, но затем полностью переселилась к Мотыльку, а свою бывшую жилую ячейку объявила свободной.

Когда Мотылёк говорил "домой" то имел в виду эту двухместную ячейку на четвёртом этаже небольшого шестиэтажного дома. С балкона открывался чудесный вид на одичавшие яблоневые сады. Пока было тепло, Мотылёк и Наташа частенько ужинали на балконе — места как раз хватало на стол и пару стульев — наблюдая, как наливающееся огнём солнце клонится к горизонту перезрелым яблоком.

Вокруг дома небольшой парк — буквально куст смородины и пара издёрганных яблонь. Стараниями окрестных мальчишек ветви у растущих во дворе яблонь вечно оборваны.

В коридоре, куда выходили двери размещавшихся на четвёртом этаже ячеек, на окнах, в подвесных горшках, рос плющ. За ним ухаживали соседки из первой и третьей жилых ячеек. Сам Мотылёк жил в последней по коридору, двенадцатой. На первом этаже никто не жил, там собиралось старшее поколение жильцов и подолгу, часа по два, если не больше, гоняли чаи, коротая время за игрой в такие же древние, как и они сами, настольные игры. Ещё на первом этаже был небольшой фонтан. Струи подсвеченной воды разбивались о хрустальную гладь, разлетаясь сотнями брызг. Вокруг фонтана собирались молодые мамаши со своими чадами, если на улице стояла плохая погода.

Голопроектор в жилой ячейке Мотылька оказался ужасно расстроенным. Даже непонятно как им пользовался прошлый жилец. Пришлось тратить время на поиск "шалящего" модуля и на настройку. Иначе об удалённых беседах или о том, чтобы пригласить в гости кого-нибудь из интеллектов пришлось бы забыть. Починил, спасибо модульной архитектуре и стандартизации. Сбоивший модуль заменил на аналогичный, не разбираясь, что там с ним случилось.

-А сумки мне самой тащить до дома?— рассердилась Наташа.

Мотылёк отмахнулся: -Какие там сумки: рюкзак и два пакета. Хочешь, пошли со мной. Дел на час, даже меньше. Или давай я возьму рюкзак, а ты пакеты?

-Давай так— согласилась Наташа.

Они прошли пропускной пункт, выходя из вокзала в город. Мокрая каша чавкала под ногами, прилипая к тёплым зимним ботинкам.

-Шапку не снимай!— велела Наташа.

Мотылёк уже бежал и на бегу ответил: -Хорошо!

Рюкзак с привезёнными из Новосибирска вещами бил по спине, но сквозь тёплую куртку совсем не больно. Словно кто-то бежит позади и через равные промежутки времени подталкивает в спину. Беги мол, не останавливайся. А то, не ровен час, ещё опоздаешь.

Психопрограммирование — страшная вещь. Вот представьте: был человек, а стал робот. То, что было умным и добрым человеком уснуло, а в его одежду и в его тело оделся автомат. Алмаз заменили на булыжник. Кто-то, может быть, к этому и стремится — менять алмазы на булыжники. Превращать людей в автоматы.

Психопрограммирование бывает разное. Можно ограничиться поставленным блоком — запретом думать на определённые темы. В этом случае алмаз остаётся алмазом, только в его глубине появляется крохотная каверна. Или можно загрузить психопрограмму включающуюся в определённых обстоятельствах. Оба приёма любят использовать руководители Объединённого Халифата. Нравится им по щелчку пальцев превращать любого поданного в не знающего сомнений святого воина. Халифат сильнее всех продвинулся в развитии технологий психопрограммирования. Замещение одной личности на другую. Конструирование и загрузка полностью искусственных личностей. Редактирование воспоминаний. Загрузка ложной памяти.

Если в Халифате процедура психокорекции привычна и обязательна для всех поданных, то в Америке психопрограммирование применяется крайне ограниченно. В спецслужбах, для обеспечения лояльности агента. В крупных корпорациях — чтобы посвящённый в корпоративные тайны сотрудник не выдал бы их конкурентам. Впрочем, среди руководителей корпораций всё больше входит в моду устанавливать в головы сотрудникам "закладки", дабы не выдавали секретов на сторону и не помышляли обмануть или обокрасть родную корпорацию. Соответствующий законопроект, расширяющий права работодателей в корректировании психики работников, уже направлен на рассмотрение в конгресс.

В Советском Союзе технологии психокорекции под запретом. Полностью. Нельзя и точка. Слишком уж притягательна возможность здесь и сейчас, не сходя с места, творить добро и счастье. Слишком лёгок этот путь. Без усилий и без борьбы воспитать нового человека. И как все лёгкие пути, он ведёт в пропасть.

Взявшийся управлять мыслями людей теряет гораздо больше, чем приобретает. Беда в том, что эта потеря не так заметна на первый взгляд. Ненаписанные книги. Невысказанные мысли. Не придуманные изобретения. Не открытые законы природы. Этого всего как бы и нет, поэтому потеря незаметна. Но за ошибки предков жестоко расплачиваются потомки.

Недавно созданное в рамках комитета государственной безопасности подразделение защиты свободы мысли защищает граждан страны советов от опасности психопрограммирования. Исламисты разработали грубую, но простую и быструю методику превращения алмаза в булыжник, человека в робота. Ничего сложного, вроде редактирования воспоминаний или изменения существующей личности она не позволяет, только полную замену личности на набор психопрограмм. Зато быстро и не требует сложного оборудования. Опасность данной методики сложно переоценить и подразделение защиты свободы мысли в экстренном порядке предпринимало контрмеры. Уже сейчас маловероятны массовые, самораспространяющиеся, подобно эпидемиям, волны зомбирования. Ещё немного и опасность будет сведена практически к нулю. Халифат здорово просчитался, решив провести массовые теракты с участием зомбированных с целью напугать советское руководство. Технология изучена и спешно вырабатвается противодействие. Эффективные контрмеры уже на подходе. Осталось немного, совсем чуть-чуть. А пока школьники на "военке" и отряды дружинников заучивали наизусть способы отличить зомбированного на улице и изучали простую методику умственного контроля позволяющую противостоять психопрограммированию. На производстве читались лекции для рабочих, а в милицейской школе и у военных появились обязательные для изучения "основы практической медитации" и "введение в изменённые состояния психики".

Казавшаяся беспроигрышной карта в руках Халифата с каждым днём теряла в цене. Ещё недавно, впервые опробовав методику быстрой массовой психокорекции, они полагали себя чуть ли не победителями, имеющими право диктовать свою волю всей Земле. Как вдруг преимущество оказалось сугубо временным и уменьшалось прямо на глазах. С каждым днём их возможности влияния снижались. И они, наконец, решились, пока ещё могли — бросить без остатка все имеющиеся наработки в дело — сжечь в одном большом костре. И не важно, как на это отреагируют Советы. С раненным в лапу медведем проще справиться, чем с полностью здоровым.

Тем более, в кои-то веки, интересы Объединённого Халифата совпали с интересами заокеанских неверных и объединённый удар двух разведок по стране советов, в преддверии назревающего перекраивания лунных границ, обещал быть страшным.

Глава10

— Какая ж у тебя сила? Мордобой? <...>

— Мордобой — это чепуха! Настоящая сила — револьвер.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Самый масштабный за последние сто лет теракт начался с перебоев со связью. Потеряв сеть, личные коммуникаторы вывели удивлённое сообщение. Их владельцы лезли в настройки, задумчиво тёрли подбородки двумя пальцами, переглядывались, кусали губы.

Потеряв главную сеть, коммуникаторы попытались подключиться к локальным сетям, не смогли найти их и издали озадаченный свист. Постарались зацепиться друг за дружку, создавая аморфные сетевые кластеры с переменным числом членов из находящихся рядом. Дальность и скорость устойчивого приёма сократились вдесятеро от номинальной. Опытным людям это сказало об активном подавлении городских сетей.

Получив известие о глушении сетей активными помехами, Андрей Александрович не успел насторожиться, как по спецсвязи пришло сообщение о диверсиях в Новосибирске и Краснопресненске и приказ о введении дополнительных мер безопасности. Последующий обрыв защищённой линии спецсвязи, сказал безопасникам: Чернореченск тоже попадал под удар. Давно разработанные процедуры немедленно приведены в действие. И всё-таки они опоздали.

Андрей Александрович отдал приказ о переходе чернореченского отделения комитета государственной безопасности в режим повышенной готовности. Окна и двери перекрывались бронеперегородками. Пробуждались из спячки мощные военные сканеры. Личный состав облачался в броню и получал оружие. Информационный отдел переключался на уцелевшие защищённые проводные сети, способные пережить даже электромагнитный импульс от близкого разрыва ядерной боеголовки — не то, что какие-то там наведённые помехи. По городу завыли сирены тревоги. Твёрдый и спокойный голос из громкоговорителей системы оповещения призывал граждан действовать согласно стандартному протоколу действий при террористической угрозе. Простые граждане собирались в убежищах. Находящиеся на отдыхе милиционеры и сотрудники прочих силовых ведомств должны выдвинуться к местам несения службы. Дружинники и другие общественные организации, зарегистрированные в качестве отрядов гражданской самообороны, подтягивались в штабы своих организаций.

Ситуация в любой момент могла превратиться из неопределённо-опасной в опасную или даже критическую. В таком случае дружинники и члены отрядов самообороны имели право расконсервировать оружейные арсеналы с ручным, большей частью лёгким, вооружением. Арсеналы размещались в штабах общественных организаций зарегистрированных как отряды гражданской самообороны. И могли быть открыты ответственными членами данной организации, в соответствии с планами гражданской обороны. Информация о времени и личности человека распечатавшего арсенал сохранялась на защищённый носитель. Как правило, отряды самообороны создавались на предприятиях, в учебных заведениях, больницах, а часто и на базе спортивных объектов. Каждый дружинник или член зарегистрированного отряда гражданской самообороны проходил углублённый (по сравнению с обычным, школьным) курс обращения с ручным оружием и лёгкой военной техникой. Полноценный курс: с зачётами, нормативами и обязательными экзаменами, которые приходилось пересдавать каждые два года. Если не сдал — моментальное лишении нагрудного значка — предмета завистливых мечтаний поколений школьников.

Перед тем, как здание чернореченского отделения комитета государственной безопасности перешло в осадный режим, из него выдвинулись два десятка групп быстрого реагирования. У каждой своя отдельная задача. Одна из групп должна найти молодого учёного Дениса Мотылёва и доставить в безопасное место.

Тройка безопасников, в угольно-чёрной броне, напоминая маленьких великанов, бежала по пустеющим улицам Чернореченска со скоростью хорошего мобиля. Один за другим безопасники включали систему маскировки, превращаясь в смазанные силуэты, в большие размытые пятна неопределённой формы, быстро двигающиеся по проспекту энергетиков до улицы Серебрениковского. Человек в активированной боевой броне — настоящий маленький танк. Очень сильный, но, к сожалению, относительно лёгкий.

-Товарищ, одну минуту!

Замеченный на остановке человек, к которому обращался Сергей Кораллов, комсомолец спешащий на общий сбор в бывший дворец музыки, не остановился. Напротив, он втянул голову и как бы не ускорил шаг.

Сергей бегом обогнал идущего дёрганной походной неизвестного и встал на его пути, демонстрируя значок комсомольского отряда гражданской самообороны: -Одну минуту.

Не поднимая головы, незнакомец потребовал ответа: -В чём дело? Я спешу.

-Дайте вашу руку— попросил Кораллов.

-Не дам— незнакомец сделал попытку обойти комсомольца, но тот толкнул его плечом и силой выдернул из кармана левую руку незнакомца.

-Врёшь — дашь!

На локтевом сгибе запеклась кровавая струйка. Незнакомец глянул на Кораллова красными, воспалёнными глазами с неестественно расширенной радужкой. И вдруг резко ударил под дых. Ударил сильно, но непрофессионально. Явно нигде серьёзно не занимался за исключением далёкого и успешно забытого школьного курса борьбы.

Кораллов ушёл от удара, сбил попавшего под воздействие психопрограммирующего оружия гражданина на землю и зажал болевым приёмом. Это он сделал зря, так как "психи" боли не чувствовали и были весьма сильны, хотя координация движений у них оставляла желать лучшего — особенно в первые часы после "заражения" из-за введённого в кровь наркотика глушащего защитные функции психики. Кораллову неоднократно объясняли, что держать "психов" болевым приёмом всё равно, что пытаться удержать воду в сложенной горсти. Он немедленно вспомнил об этом, когда "псих" задёргался, рискуя сам себе вывихнуть руку.

Народ на остановке удивлённо смотрел на их совместные скачки. Да и сколько там было народа — две девчонки с косичками, которая постарше даже симпатичная. Женщина с сумками и два старика.

-Это "псих"!— крикнул Сергей ощущая, что вот-вот задержанный вырвется. Сломает себе руку, но вырвется: -Слышите, "псих"! У кого есть связь, позвоните...

Очередным толчком задержанный сбросил Сергея. Блеснул нож. Стандартная программа действий заражённых проста как синаптическая сеть из трёх нейронов. Если заражённые оказываются в большинстве, они пытаются захватить окружающих и запрограммировать, увеличивая количество заражённых. Стандартная тактика распространения эпидемии. Если заражённые в меньшинстве, они начинают сеять хаос вокруг себя, в том числе и убивать нормальных, если нет ни времени, ни возможности попытаться их заразить. Попутно "психи" собирают оружие у своих жертв и могут стремиться к выполнению вложенных в процессе психопрограммирования цели. Поэтому прежде чем пропустить через проходную приятеля, пусть ты даже сто лет его знаешь, убедись, что он не попал под действие психического оружия и не превратился в биоробота, надевшего тело старого знакомого, как человек надевает одежду.

Конкретно этот "псих" ничем лучше ножа вооружиться не смог. Сергею бы и того хватило. Тело вдруг стало непослушным, мягким. Он бы так и лежал, смотрел на медленно, словно под водой, приближающийся кончик ножа. Смешно, у него дома такой же нож — сестра и мать им колбасу режут и хлеб и масло.

Нож приближался, но ранить человеческое тело обычному кухонному ножу в этот раз не пришлось. Старички с остановки сбили "психа" с ног. Один сделал подсечку, другой прошёлся по рефлекторным точкам, отчего заражённый сразу растерял половину резвости. Девушки: и младшая и старшая, держали "психу" ноги. Только женщина, словно сова, крутила головой и как-то механически, с равными промежутками, охала. Сумки она не выпустила из рук, наоборот — прижала к себе — будто полагала, что сейчас все заражённые в городе прибегут отбирать у неё драгоценные сумки.

-Нужно доставить его в больницу— предположил Кораллов. Встав, он смотрел на отлетевший в сторону нож и почему-то никак не мог отвести глаз от воткнувшегося в мокрую снежную кашу лезвия. Вдобавок все штаны испачкал в грязном подтаявшем снегу — ногам холодно.

Старички умело связали потерпевшего его же одеждой.

-Больницы не работают— сказал тот старичок, что сбил "психа" с ног.

Кораллов глупо спросил: -Почему?

-Диверсия— коротко ответил другой.

-Какая диверсия?

-А этот— старик слегка пнул дёргающегося но не способного вырваться заражённого: -Откуда взялся? Диверсия! Наши прохлопали ушами — недопёски!

-Может быть и вторжение— обнадёжил второй старик: -Или война. Видишь, одежда у него почти чистая. Значит недавно бедолагу зомбировали. Интересно, куда он шёл. И проверим карманы.

В карманах нашлись два инъектора с полусотней ампул без надписей и два полевых "программатора" — дьявольское изобретение способное заменить личность не очень сильного или одурманенного наркотиком человека на набор психопрограмм.

-Размножаться готовятся— прокомментировал старик и вдруг пнул мычащего "психа".

Кораллов дёрнулся было сказать, что так нельзя обращаться с больным, нужно доставить его в больницу, где можно будет провести реабилитационную терапию, но промолчал.

-Комсомолец?— спросил другой старик, не тот, что пнул заражённого.

Сергей молча показал значок.

-Так и дуй к своим! Инструкций не знаешь?

-А...

-Девочек мы проводим— пообещал старик: -Не беспокойся: десантники бывшими не бывают. И ту кошёлку тоже захватим. Эй, женщина, хватит уже сиреной работать.

Словно дожидаясь его слов, в городе взвыли настоящие сирены. Женщина на остановке смолкла, будто прислушиваясь. Уронила сумки и спрятав лицо в ладонях запричитала: -Что же это делается!

-Тихо ты!— прикрикнул старый десантник.

Ожили громкоговорители призывая граждан действовать согласно отработанным во время учебных тревог инструкциям.

-Чего встал?— потребовал ответа у Сергея старик: -Бегом. Комсомолец!

Кораллов показал на продолжающего дёргаться связанного заражённого: -А он?

-Пусть лежит, потом подберём, как всё уляжется.

-Он простудится— подала голос старшая девушка: -Давайте оттащим в подъезд, там тепло.

Старики колебались. Сирены сменили тональность и тот же голос из громкоговорителя зачитал: -Внимание! Опасность применения психопрограммирующего оружия. Эпидемиологическая опасность. Внимание!

-Это наш человек, советский— наставила девушка: -Просто его зазомбировали. Пройдёт реабилитацию и снова станет нормальным. Может быть он учёный какой-нибудь или писатель или, даже, врач.

-Давай оттащим— сдались старики: -Только быстро!

Сергей не слышал окончания спора. Он уже бежал по улице Красной, через два квартала она пересечётся с Октябрьской и там уже рукой подать до Интернационалистической, вначале которой стоит бывший городской дворец музыки, а ныне штаб чернореченский комсомольцев.

Сирена оборвала Малиновскую Светлану, командира одного из комсомольских отрядов, на полуслове.

-Учебная?— беспокойно спросила мать.

Их прерванный завывшими сиренами разговор проходил дома, в Светиной комнате. Обсуждали празднование приближающегося дня рождения Анечки — самой младшей Светиной сестрёнки. Сестрёнке исполнялось целых пять лет, а мать все ещё считала её неразумной малышкой и соответственно обращалась с ней. По Светиному мнению: материнские попытки оградить Анечку от любой ответственности отнюдь не шли на пользу сестре.

Она как раз с жаром убеждала мать, что в пять лет человек должен быть уже практически самостоятельным. Вдруг протяжно и тревожно включились сирены. Судя по множащемуся эху — сирены включились по всему городу.

Мать взволнованно спросила: -Учебная?

-Какая разница!— воскликнула Света: -Мне нужно немедленно бежать в штаб, а тебе в убежище.

Вскочив, словно подброшенная пружиной, она начала немедленно собираться. Из одёжного шкафа на кровать полетела мешающая в поисках верхняя одежда.

-Может быть не пойдёшь?— спросила мать.

Вопрос настолько удивил Свету, что она прекратила рыться в шкафу — тем более уже нашла то, что искала — и села на кровать, удивлённо разглядывая мать.

-То есть, почему?!

-Вдруг тревога настоящая?— объяснила мама.

-Тогда тем более нужно идти— строго высказала Света: -Всё, разговор окончен. Ты тоже собирайся, возьми тёплую одежду, поесть и не забудь коммуникатор.

-А Миша и Анечка?

-Они пойдут вместе со школьным классом и детским садом. Отправь по сети запрос, чтобы узнать к какому убежищу приписаны их школа и сад. Мам, да не сиди ты! Подумаешь тревога. Наверняка учебная, как два года назад, помнишь? Ты ещё тогда отпускать меня не хотела. Чуть было не связала и не оставила дома.— улыбнулась Света.

-Теперь тебя не остановишь— вздохнула мама.

-Не остановишь— согласилась Света пытаясь влезть в защитный комбинезон для полевых работ с красной полоской дружинника и значком комсомольского отряда на груди.

Мама было встала, но затем снова села: -Нужно отцу позвонить на работу...

-Мама, ты всё позабыла?— возмутилась Света, протискивая одну ногу в комбинезон. Тот наконец-то сообразил, что его пытаются надеть и немного раздулся. Дело пошло на лад: -Папа приписан к двадцать третьему заводскому отряду гражданской обороны. Он, должно быть, уже на месте. Это я здесь с тобой мучаюсь. Проверь почту, может быть он уже что-то написал?

Мать взяла коммуникатор, повертела в руках, отложила и как-то жалобно сказала: -Сети нет.

-Как нет?

-Это не учебная тревога, Света. На учебной тревоге никто не станет отключать сеть.

Сирены сменили тональность. Аварийная система информирования населения сообщила: -Внимание! Опасность применения психопрограммирующего оружия. Эпидемиологическая опасность. Внимание!

Хотя и сидела, мать всё равно схватилась за столик: -Света?!

В дверь заколотили. Малиновская вздрогнула, будто ожидая, что это уже заражённые проникли в подъезд и ломятся по квартирам. К счастью из-за двери послышался голос их старшего по дому, Никифора Павловича: -Малиновские, вы дома! Слышали тревогу? Немедленно идите в убежище! Эй!

-Как хорошо, что вы пришли!— воскликнула Света открывая дверь и обнимая старшего по дому: -Проводите маму.

-Провожу— пообещал Никифор Павлович: -Мы все квартиры обходим. Соберём группу и пойдём.

-Спасибо!— поблагодарила Света, скатываясь по лестнице. Мимо соседей и знакомых. Ей удивлённо смотрели вслед, но, замечая красную полоску на плече, понимающе кивали.

Света выскочила на улицу сразу за братьями-близнецами, жившими на два этажа ниже. Парни занимались каким-то спортом, она не помнила каким конкретно. Разглядев друг на друге красные повязки они обменялись улыбками и разбежались в разные стороны. Света торопилась в штаб чернореченских комсомольцев, а парни спешили в место сбора своего отряда гражданской обороны.

Улицы непривычно пустынны. Людей в разы меньше обычного. Все, кого видишь, торопятся, спешат. На перекрёстке стоит милиционер, пристально вглядываясь в бегущих мимо людей.

-Что же он, посреди улицы?— подумала Светлана пробегая мимо: -Впрочем, кто она такая, чтобы учить милиционера.

Ботинки месили жидкую грязь. На газонах, на подоконниках и запутавшись в ветвях деревьев, лежит белый снег. Но на дорогах, истоптанных сотнями тысяч ног, выпавший вчера снег превратился в серую, хлюпающую взвесь.

Неожиданно, будто из под земли, выросли трое дружинников в таких же защитных комбинезонах, как она сама. Света остановилась, переводя дыхание. Дружинники вооружены милицейскими парализующими пневмопистолетами-пулеметами. На поясе у стоящего по центру висел укороченный милицейский автомат.

-Кто такая?

-Малиновская, двенадцатый комсомольский отряд— ответила Света: -Я в порядке. Нормальная.

-Сейчас посмотрим— недоверчиво, словно ворчливый преподаватель подозревающий ученика в использовании шпаргалки, проворчал стоящий слева: -Подними лицо.

Света послушно подняла и безропотно терпела, пока тот, что с автоматом, светил ей в глаза из карманного фонарика, наблюдая за реакцией зрачков на свет.

-Она в порядке— сказал он. Света моргала. В глазах плясали золотые окружности. Сзади подошли ещё двое дружинников. На груди обоих значилось: сто второй отряд гражданской самообороны на базе спортивного комплекса "Рассвет".

-Светка, привет!

-Привет— наугад отозвалась Света, стараясь проморгаться. Не фонарик, а какой-то прожектор.

-К своим бежишь?

-Ага.

-Здесь не пройдёшь— посоветовал тот, который светил: -Там безопасники диверсантов ловят. Нас поставили в заставу. Никого не пускать. Кто попытается пройти — разворачивать. Не разворачиваются — задерживать.

-Многих задержали?— поинтересовалась Малиновская. Круги в глазах наконец-то проходили.

-Да вот— махнул рукой дружинник: -Пока двоих.

Проследив по направлению руки, она увидела две измазанные в грязи фигуры, тихо и спокойно лежащих на сложенном вдвое тенте. Сверху их укрыли плотной тканью, чтобы не замёрзли.

-Один сразу три парализующие шприц-пули словил— продолжал делиться словоохотливый дружинник: -Пришлось искусственное дыхание делать. Но вроде теперь нормально. Скорую ждём, должна вот-вот приехать. Ты "психов" раньше вживую видела? Я вот не видел. Эти первые. Ничего сложного. Думал страшные, а они — пшик.

-Хватит язык тренировать— поморщился командир импровизированного отряда: -Заражённые страшны в массе. У этих ни оружия ни программаторов. Видимо стаю разбили и они сбежали. Или просто потерялись.

Света заметила неестественную бледность дружинника. Вчерашний рабочий или студент. Сегодня вышел на улицу. Вокруг грозит разразиться эпидемия. Естественно он боится, скрывая страх за потоком слов. А она — она боится?

Бойся — не бойся, нужно действовать потому, что бездействие хуже позора. Она и без того опаздывает. Командир отряда и опаздывает. Надо спешить.

-Я побежала?— наполовину спросила, наполовину сказала Света. Кто их знает, вчерашних студентов или рабочих. Ещё угостят в спину парализующей шприц-пулей из пневмопистолетов-пулеметов. Пожалуй, одну комбинезон задержит, может быть и целых две. Только бегать она тогда не сможет, будет ходить как старушка — медленно и кособоко.

-Только не через Октябрьскую— разрешил дружинник: -Попробуй пройти по улице биотехников. Там вроде бы спокойно. Чёрт, как же раздражает, когда сети нет!

Света кивнула и побежала не тратя дыхание на ответ. Дружинники за её спиной так и стояли кучкой, провожая взглядом. Дурачки, неумехи — разве можно в опасной ситуации стоят кучей у всех на виду? Первый же вооружённый автоматом "псих" их всех положит и не спасёт комбинезон, он просто рабочая одежда, а никакая не броня.

Дальше по Октябрьской: три крохотных великана в маскирующей броне окружили двоих, в аналогичной броне, зажав в продовольственном магазине. Они бы давно их взяли, если бы у них не было заложника. Точнее у тех двоих, в магазине, заложников было человек тридцать — почти все "запрограммированные". Но кроме "психов" у них был ещё один важный заложник — чья потеря недопустима.

В одном из задних помещений лежал безвольной куклой Денис Мотылёв. Блокировав террористов в магазине, безопасники держали их до прихода подкрепления. Время от времени кто-то из "психов" высовывался из окна, начиная обстреливать позиции безопасников.

Люди, советские, только зазомбированные. Безопасники отвечали из снайперских винтовок, стараясь вывести стрелков из строя не причиняя летальных повреждений. На этом их уже дважды поймали. И если первый раз обошлось — пули из лёгкого стрелкового оружия прошлого поколения не смогли пробить ткань брони, лишь отбросив и повалив безопасника. То во второй раз, под одновременным огнём четырёх "психов", ткань брони треснула, не выдержав попадания нескольких пуль в одну точку, разом разлетаясь на куски. Пострадавший безопасник остался жив, но резко потерял в возможностях как боевая единица.

После этого случая капитан тройки отдал приказ на смертельную стрельбу. Управляемые ракеты разворотили правое крыло магазина, где собрались несколько вооруженных "психов". Построенное из слабогорючих материалов здание слабо дымилось. Вспыхнула пара небольших пожаров, но сами собой сошли на нет. Где-то в левом крыле, согласно получаемой со сканеров информации, находился главный заложник. Там же засели террористы. Вот ещё странность. Оружие у тех, что в броне, американское, а действуют совместно с "психами". Точное местоположение террористов определить не получается. Мешают помехи. Одноразовые генераторы помех, разбросаные по всему крылу, надёжно закрывают от проникающего взора сканеров.

Ничего — не уйдут. Неуда им уйти. Лишь бы Мотылёва не убили со злости.

Запрошенное подкрепление из центра не приходило. Капитан повторил отправку кодированного сигнала. О полноценной связи оставалось только мечтать — глушилки работали хорошо. Нужно подождать.

Он задумался — те двое тоже чего-то ждут. Не предпринимают попыток выбраться, прикрываясь заложником. На что-то рассчитывают. На что?

-Сзади. Далеко— подал голос подчинённый.

Он и сам видел. Область видимости, покрываемая сканерами, сжалась чуть ли не втрое, но и на этом крохотном квадратике можно разглядеть как в их сторону движется волна заражённых. Больше тысячи человек. Их просто сомнут. "Психи" будут здесь через пять — восемь минут. Ещё есть возможность уйти, но тогда террористы беспрепятственно вывезут Мотылёва. Он уже успел убедиться, что кем бы ни были засевшие в магазине — исламистами или американцами, но заражённые подчиняются их приказам.

-Косолапов, приготовиться к штурму. Свиридов, уходи.

Боец дёрнул головой, но промолчал. В повреждённой броне он не тянул на полноценную боевую единицу. Вдобавок одно проникающие ранение. Когда закончится действие стимуляторов, он превратиться в тряпку.

-Уходи— повторил капитан.

Стая заражённых накатывалась подобно волне. Не хотелось думать о судьбе членов отрядов самообороны поставленных в начале улицы. Поставленных больше чтобы заворачивать случайных прохожих, нежели в надежду на серьёзную поддержку. Вспыхнула надежда — может быть мальчишки догадались схорониться. Вспыхнула и погасла. Мальчишки есть мальчишки. Заражённые сметут хлипкий заслон, с лёгкостью человек сдувающего пыль со стола. Хорошо, если стоящих на страже мальчишек обратят. Заражённые старались при любой возможности увеличивать численность стаи. Это было что-то вроде искусственных инстинктов вложенных в ужасное детище бездушными создателями. Но сейчас заражённых явно гнал приказ имеющий высший приоритет. Думать об этом было больно. Почти также, как думать о том, что каждый заражённый на самом деле живой советский человек. Возможно даже друг или родственник. У капитана жила в Чернореченске семья двоюродного брата. Наверняка они успели укрыться в убежище, но вдруг...

Нельзя, нельзя думать. Нельзя медлить. В этом страшная опасность чудовищного оружия исламистов. Задумался — пожалел — помедлил — умер. Или стал частью стаи. Подлое оружие. Наверное, самое подлое оружие на свете — превращающее друзей во врагов, а людей в биороботов.

Эпидемиологические вспышки воздействия программирующего оружия купировались максимально быстро. Город рассекался на зачищаемые один за другим сектора. В случаях, когда численность заражённых превышала сотню человек подключались военные, заливая улицы усыпляющим газом. Почему-то сейчас армии всё ещё нет. Не успели прибыть или где-то в другом месте нужны больше чем здесь? Время размышлений прошло. Настало время действовать.

Одновременно с двух сторон, безопасники огромными прыжками преодолели расстояние до магазина. Заражённые попытались открыть огонь по смазанным силуэтам, но толком не успели. Да и не просто прицелиться в меняющую высоту, скорость и направление прыжка, практически летящую вперёд, фигуру.

Под стенами, вне сектора обстрела, капитан активировал три пары интеллектуальных наручников. Шустрые механизмы самостоятельно отыщут себе цели. Человека в боевой броне им не остановить, но заторможенный "псих" почти идеальная цель. С противоположенной стороны здания раздался взрыв. В небо взметнулся огненный цветок. Словно опомнившись, замороченный помехами детектор показал скрытые маскирующим полем, медленно ползущие к капитану, противопехотные мины.

Он подпрыгнул, многократно усиливая прыжок короткой реактивной струёй. Ближайшая мина прыгнула следом — не достала. И, посчитав, что не сможет сколько-то значимо повредить цель, без взрыва упала вниз. Ещё в прыжке капитан разнёс мину из ручного гранатомёта. Под ногами полыхнуло огненное море. Будто ангел на распахнувшихся вовсю ширь огненных крыльях, он влетел в окно второго этажа. Стекла было выбито раньше. Массивная бронированная фигура проломила оконный проём вламываясь внутрь. Внутри оказались двое "психов". Прежде чем они успели среагировать, одного удалось оглушить из пневмопистолета. Второго капитан отбросил в сторону. От обилия помех создаваемых разбросанными по зданию одноразовыми генераторами, сканеры сходили с ума. Броня ослепла, но также слепла и броня террористов. Сколь бы не была совершенна и умна техника, но, в конечном счёте, при схватке с равным по техническому оснащению противником, всё, как и раньше, сводится к носящему броню человеку. Взгляд против взгляда. Рука против руки. Вера против веры. Пожалуй, это самое важное. Если вера слаба, то не помогут ни рука, ни псевдомускулы брони, ни ручной гранатомёт.

Битва профессионалов скоротечна. Неумехи могут избивать друг друга часами и оба оставаться на ногах. Сделавшим войну своим призванием порой достаточно одного единственного удара решающего исход.

Террористы ждали его внизу. Капитан знал об этом. Экран сканера забит помехами, но если бы он защищался, то сам бы устроил засаду внизу. И террористы знали, что он знает. Но к магазину стекалась большая стая заражённых и другого пути не было.

Вперёд полетала ЭМИ граната. С двухсекундной задержкой ещё одна. Затем, в развороченный двойным взрывом зал, упал капитан.

Слишком близко, чтобы стрелять. На чистой интуиции он увернулся от яркого луча одноразового лазера ослепившего, несмотря на светофильтры, и взорвавшего стену за спиной. Универсальный десантный нож воткнулся в броню террориста. Человеческой силы удара не хватило бы чтобы прорезать мгновенно затвердевшую ткань, но сражались двое сравнимых по техническому оснащению противника и усиленный псевдомусколами удар превысил предел прочности вражеской брони. Она пошла трещинами в месте удара, осыпаясь бесполезными осколками. До определённого предела броня держит удары как единое целое, но когда предел превышен — локально выходит из строя. Пробивший броню нож вонзился в тело, пробивая его насквозь и одновременно сбрасывая с лезвия, в сторону, где находился второй нападавший.

В бок ударил свинцовый град. Капитан неправильно оценил местоположение второго террориста. Ведущемуся практически в упор огню из крупнокалиберного оружия, предназначенного для близкого боя с защищённым бронёй человеком, он не мог сопротивляться. Треснула, разлетаясь на куски, броня. Треснула, разлетаясь веером рубиновых капель, жизнь. Умирать не больно. Может быть, на пыточном столе палача... Но так, в горячке боя — не больно. Скорее обидно. Семья, люди, дела — всё оставалось здесь, а он уходил. И не мог задержаться как бы сильного того не желал.

Смерть не несёт с собой боли. Умирать стыдно. Капитан ушёл, оставив после себя невыполненный приказ.

Глава11

Хорошее в человеке приходится проектировать, и педагог это обязан делать...

Макаренко Антон

Считается, будто в космосе тихо. В безвоздушном пространстве звуки не передаются.

Только человек находится отнюдь не в безвоздушном пространстве. Он ограждён от него обшивкой кораблей, перекрытиями лунных баз или, хотя бы, стеклом шлема. Вместе с собой человек везёт в космос маленький кусочек привычного мира. Маленький кусочек со всем, чем положено — теплом и светом, вырабатываемым реакторами. Запахами пролитого масла, разогретого металла, ионизированного воздуха. И, разумеется, звуками — тяжёлым журчанием реагента в охладителях, едва слышным шелестом работающих вычислительных машин, скрипами и стонами разнообразных механизмов и агрегатов. Наконец, человек всегда может всегда услышать собственное дыхание и отдающийся в ушах ток крови. Может быть, когда-то, в космосе действительно было тихо — до того как сюда пришёл человек. Пришёл и принёс с собой кусочек собственного мира. Принёс стремления, надежды и мечты. Принёс и распри.

Луна пылала. Она горела.

Ну, как горела? Не так уж много на единственном планетарном спутнике собралось людей: солдат и учёных и подчиняющейся им техники, чтобы поджечь всю Луну. Скорее тлела. Багрово-красным, с чёрными отсветами, пламенем войны.

Луна! Бледная и загадочная хозяйка ночного неба, будоражащая человеческое воображение с самого начала времён, с той поры как это воображение только появилось и его стало возможным тревожить и будить. Муза поэтов. Отрада заблудившимся в ночи далеко от дома.

Луна! Последняя господствующая высота Земли. Государство контролирующее луну — контролирует землю. Неуничтожимая, огромная, вращающаяся вокруг планеты, станция. Угроза и защита одновременно. Не меч — скорее кузнечный молот. Но и молотом можно защищать, а можно угрожать.

Двойственная природа луны определяется двойственной природой человека. Такая вот диалектика.

Луна! Стремление обладать ей и контрстремление не позволить никакому другому военному блоку в одиночку располагать луной, возможно, послужит началом очередной мировой войны. Причина или всего лишь повод разом разрубить старые, ссохшиеся и окаменевшие от времени противоречия между тремя сверхдержавами? Никто, в здравом уме, не желал войны. Возможно, она просто назрела, как под плёнкой чистой кожи назревает гнойничок на лице подростка по имени человечество.

Испокон веков люди воевали. Иногда сами с собой. Иногда друг с другом. Маршалы, генералы и адмиралы. Аналитики и прогнозисты. Генеральный секретарь, вместе с высшим советом. Президент вкупе с его администрацией. Факих, аятоллы и шейхи. Все были уверены, что война за передел лунных территорий будет сугубо локальной. Ни по чьим планам она не должна была выйти за границы естественного спутника. Если и отразиться на Земле, то напряжённым экономическим противостоянием, не более того. Всего лишь испытание на прочность экономических моделей. Проигравший по очкам самостоятельно и мирно сходит с дистанции, как и положено в цивилизованном обществе высокой политики. Смешно! За многие десятилетия условного мира лидеры так долго убеждали людей в своей способности контролировать течение мировой политики, что невольно и сами поверили в это. Под ликом западного джентльмена или вещающего о любви "святого" человека порой скрывается даже не средневековый варвар, а дикий зверь. Умный, хитрый, жестокий зверь. А партбилет вовсе не гарантия всеведения, выдающегося ума или высокого морального уровня своего владельца. Ум и совесть партийца контролируются, отнюдь не должностью или официальной бумажкой, а собратьями по партии. Которые тоже люди, не боги.

По всем планам выстроенным в тишине кабинетов белого дома и главнейших мечетей: лунный кризис должен был закончиться локальным столкновением или пробой сил явно показавшей превосходство одной из трёх экономических моделей. Кучу сложенного сухого хвороста подожгли с разных сторон. И пусть каждый зажёг совсем небольшой огонёк, но всё вместе уже тянуло на полноценный пожар.

Впрочем, ещё оставался хороший шанс предотвратить глобальный конфликт, сведя к цепочки локальных. Для этого просто нужно было отступить. Сделать шаг назад. Беда в том, что отступить нужно согласованно всем трём. Можно ли разрешить базовые идеологические противоречия за столом переговоров? Наверное можно. Главное чтобы каждый из участников разговора действительное хотел этого. Чтобы сломать тысячелетиями выстраиваемое здание достаточно одной крупной ошибки ведущих архитекторов вкупе с категорическим нежеланием признавать сделанную ошибку.

А может быть так и надо было и любой другой выход только усугубил бы ситуацию? Когда-нибудь люди научаться заглядывать далеко наперёд предугадывая последствия своих действий. Беда в том, что они тогда уже будут совсем иными людьми, чем мы с вами. Совсем иными.

Правитель не имеет права на ошибку и всё же способен ошибаться. Человек пытающийся соответствовать уровню сверхчеловека. За неимением гербовой пишем на простой. Проклятая диалектика!

Сложно сказать: каким бы выросло человечество не обладай материнская планета естественным спутником. Но Луна есть. И за неё приходится сражаться.

Война на луне специфична. Её специфика определяется малым количеством людей. Чуть больше двухсот тысяч на все три претендующих на владение луной военных блока. Маленькая капля на фоне более чем десятимиллиардного человечества.

Луна бедна ресурсами. Что-то можно добывать и перерабатывать на ней, получать энергию и даже выращивать на упрятанных глубоко под поверхностью плантациях съедобную биомассу. Но этого мало. Лунным базам ещё очень далеко до перехода на полноценное самообеспечение. Тем более количество солдат и военной техники существенно выросло в преддверии острого кризиса. Снабжение с земли весьма дорого, а канал поставок ограничен законами баллистики и техническим уровнем развития. Поэтому лунная война — война ресурсов. Причинить врагу максимальный ущерб при минимальных потерях для себя. Война экономики, сгибающейся под тяжестью трат на перемещение грузов с планеты на спутник. Война инженеров — чьи двигатели быстрее, чьё производство экономичнее, чья броня крепче, чьи транспортные корабли способны доставить больше груза на единицу сожженного топлива. И война солдат, разумеется. Личной храбрости и талантов полководцев.

Лунная война — война всех против всех. Три сверхдержавы уверены в своих силах, в правильности избранного пути и не опускаются до союзов и компромиссов. Одна луна — один победитель. В генеральских кабинетах и на маршальских картах это выглядело логично. И даже советское руководство, хоть и не оно начало лунную войну, было готов к ней и намеревалось выиграть в неосмотрительно затеянной империалистами и святошами партии.

Сама жизнь на луне привязана к базам. Нет баз — нет жизни. Поэтому итогом любой операции ставился захват или уничтожение вражеских баз или сохранение собственных. Здесь можно уловить отчётливое сходство со средневековыми европейскими войнами: с опорой на крепости (лунные базы) и их осадой, скрытым проникновением и долгими штурмами защитных периметров механизированными армиями. Говорят, будто история движется по спирали, на каждом новом витке повторяя предыдущий, но на ином, более высоком уровне. Может быть так оно и есть, а может быть человеческий мозг так устроен, что всему новому пытается подобрать хоть какую-то аналогию из прошлого.

И ещё один момент выделяет первый масштабный внеатмосферный конфликт из богатой истории войн и конфликтов накопленной человечеством. Так как на Луне нет привычной окружающей среды, то противостоящие стороны могли не стесняться в использовании "грязного" оружия — атомных и термоядерных бомб, ракет, снарядов. Из-за отсутствия на луне атмосферы, становится крайне сложно защитить технику от мощнейших электромагнитных разрядов. Это накладывает серьёзное ограничение на уровень используемых в боях машин. Никакой сложной, никакой интеллектуальной техники. Только самая надёжная и простая, механическая, с минимумом электроники. Фантасты прошлого предполагали, будто в космосе будут воевать роботы. Нет. Как и много раз прежде — люди.

Отсутствие атмосферы и малая сила тяжести значительно обесценивает ещё один из основных видов вооружений используемых в современных войнах — артиллерию. Практически невозможно использовать навесной огонь. Только прямой наводкой. Когда ты видишь врага, а враг видит тебя. Лицом к лицу. Война на луне — война близкого контакта.

Больше всего баз на луне у США — сорок две. У Советского Союза лишь тридцать восемь, зато больше всего военных баз, прекрасно защищённых и составляющих малоизвестную систему ответного удара "периметр" и систему наблюдения за околоземном пространством "окно". Военных баз у Советского Союза четырнадцать. Остальные инженерные, научные, наблюдательные и опорные (предназначенные для приёма/отправки грузов). Военные базы крепкие орешки и брать их будут в последнюю очередь как хорошо защищённые города в древности. Взятая в осаду, без поставок извне, ни одна лунная база не продержится долго.

Халифат обладает наименьшим числом баз на луне. Их всего двадцать девять. И наименьшим количество военных баз — лишь пять из двадцати девяти. Но правоверных это не смущает. Их главный козырь не совершенная техника и не отточенная тактика. Из двухсот, с мелочью, тысяч человек на луне сто сорок две тысячи приходится на верных воинов Объединённого Европо-Арабского Халифата. Отборные воины исламского легиона и "святые" смертники — камикадзе десятками тысяч спящие в медикаментозном сне без сновидений и почти не потребляющие драгоценной воды, воздуха, пищи.

Первые лунные взрывы вздыбили грунт в момент, когда на земле, в неполном десятке советских городов, пропала привычная, как воздух или свет солнца, общегородская сеть.

Смертники активировали скрыто доставленные ядерные заряды к советским наблюдательным базам имени Колмогорова и имени Вернадского в море Дождей. Ещё четыре взрыва возле других баз удалось предотвратить, загодя нейтрализовав исполнителей и разминировав заряды.

Взрывы специальных атомных бомб с повышенным выходом электромагнитного излучения не смогли полностью уничтожить наблюдательные базы, но взломали защитный периметр. Вскоре обе базы оказались захвачены воинами исламского легиона. С ближайших баз были направлены военно-спасательные экспедиции. Они не успели. Исламисты накрепко вцепились в захваченные базы. Не желая терять людей на штурме, советское лунное командование решило уничтожить обе захваченные базы вместе с окопавшимися врагами. В море Дождей загорелись и потухли два термоядерных огонька.

Тем временем американцы сходу, чуть ли не с колёс, захватили опорную исламскую базу Айюбиды. Захватили, но пожалели об этом, так как в конце практически законченного скоротечного сражения лунная поверхность вспучилась мощнейшим подземным взрывом. Это была не самая разумная идея — предложить почётную сдачу фанатикам, запершимся в командном центре, откуда была возможность связаться с ядерными арсеналами.

От советских военных баз Муромец, Святогор и Рокоссовский выдвинулись три механизированные армии направленные на помощь взятым в систематическую осаду исламистами научным базам Пирогов и Ковалевская. Третья советская механизированная армия (выдвинувшаяся с военной базы "Святогор") направлялась на штурм стратегически выгодно расположенной американской военно-инженерной базы "Новый Чикаго".

Артиллеристы выбирали позиции для своих колёсных монстров. Ракетчики развлекались массированным, но не слишком результативным, обстрелом вражеских колонн на марше. Зенитчики пытались поддержать огнём с поверхности вскипевшее в окололунном пространстве сражение космических кораблей. Вспыхнуло несколько крохотных, как огонёк свечи, атомных солнц — красивых, но практически безвредных.

Где-то на земле, далеко от городов, школ, университетов, больниц и заводов, маленький мальчик с самодельным телескопом радостно закричал, показывая пальцем на лунный круг: -Мама, смотри. Огоньки!

Всё ещё полностью уверенное, в своём полном контроле над ситуацией командование водило тонкими и цепкими пальцами по лунным картам.

Да, масштабный, но сугубо локальный пограничный конфликт. Земля в безопасности. Нет таких дураков, чтобы попробовали перенести войну на Землю — думали генералы минимум двух, из трёх участвующих в конфликте сторон.

Границы закрылись. Как будто невидимая стена упала на проведённые по картам границы государств и блоков. Ударные группировки войск приведены в готовность, но ждут. Весь мир ждёт. В каждом доме, от генеральских кабинетов, до квартиры простого оператора-техника витает запах тревожного ожидания. И дипломаты не спешат летать на встречи друг к другу. Ещё рано и ничего непонятно. Ни у одной из сторон в начавшейся лунной войне нет однозначного преимущества и дипломатам не с чем работать.

Многочисленные и масштабные теракты, следствие совместной работой американской и исламской разведок ударили по Советам. Как будто сильного спортсмена на пороге больших соревнований косит и угнетает мелочная, но отвратительная простуда. Злобный вирус разрывает организм спортсмена и вся надежда только на природный иммунитет могучего тела, да на поздновато проснувшуюся и включившуюся в борьбу иммунную систему.

Штаб чернореченских комсомольцев, бывший дворец музыки неплохо подходил для обороны. Как и все современные общественные здания, он строился с расчётом послужить укреплённым пунктом в городских боях. Стены первого этажа мощны и крепки. И только со второго этажа и выше начиналось ажурное плетение и прочие архитектурные излишества. Увы, постоянная угроза применения психопрограммирующего оружия заставляла не терять бдительности. Сейчас это очень пригодилось.

Окна и двери комсомольцы закрыли двойными слоистыми щитами из прочного композита. Когда по аварийной системе оповещения объявили об эпидемиологической угрозе, следуя инструкциям, командиры отрядов или их заместители вскрыли расположенные в комсомольском штабе оружейные арсеналы. В арсеналах было очень много оружия парализующего действия. Много меньше лёгкого стрелкового вооружения устаревших моделей списанного армией и переданного гражданским. И совсем немного тяжёлого. Его пока решили оставить на месте.

На три квартала вокруг дворца музыки разошлись комсомольские отряды. Они помогали и сопровождали жителей Чернореченска спешащих укрыться в убежищах. Отлавливали приблудившихся "психов", складируя их в малом актовом зале до приезда скорой.

Ребята вели себя грамотно и хорошо. Бледнели, дрожали от страха или азарта — кто разберёт этих мальчишек, но действовали по инструкциям. Света Малиновская не могла нарадоваться на свой отряд. Она прибыла одной из последних из комсомольцев. Почти весь её отряд уже был на месте, самостоятельно разбившись на пятёрки и патрулируя окрестности.

К комсомольцам стекалось множество людей. У них проверяли документы, включали в только что созданный временный отряд и выдавали пневмопистолеты-пулеметы. Каждый знал, что в случае опасности применения психопрограммирующего оружия самое главное не допустить эпидемии. Одиночному человеку и, тем более, организации, "психи" опасны только если имеют значительный численный или оружейный перевес.

Распределив патрульных, расставив наблюдателей и согласовав действия с командирами других отрядов, Света могла немного отдохнуть. Сдвинув на затылок защитный шлем, девушка устало опустилась на продавленный диван в помещении где ещё вчера проходили собрания клуба юных биологов. Кто-то сунул в руки чашку горячего чая и шоколадку. Света благодарно кивнула. Стоящий на подоконнике фикус лез ей в плечо длинными зелёнными листьями, но отодвинуть его или пересесть чуть в сторону не оставалось сил.

Вопреки объявленной эпидемиологической угрозе подача тепла и света не прекращалась. Это не было ни хорошим, ни плохим знаком. Если бы вдруг отключилось отопление или энергия, то значило бы, что заражённые вывели из строя большие реакторы, питающие не только город, но и производственный комплекс, а это уже и вовсе край. Как раньше говорили: тушите свет, сливайте воду.

Как-то неожиданно на Свету навалилась всепоглощающая усталость, когда даже поднять руку и то подвиг. Навалилась будто по щелчку выключателя. Стоило только на минутку присесть, перевести дух, как сил просто нет. Самое смешно, что Света знала — через пять минут она снова вскочит и будет бегать вместе с другими комсомольцами, словно заводная. А сейчас даже надкусанная шоколадка в руке кажется тяжелее двадцатикилограммовой гири. И вопреки тому, что последний раз она ела утром, а обед благополучно пропустила — совсем не хочется есть. Приходится буквально заставлять себя, запихивая шоколад в рот и заливая никак не желающим остывать до комфортной температуры чаем.

На миг прикрыть глаза, как тут же явились непрошенные мысли. Что происходит? Удалось ли предотвратить эпидемию, не дать скопиться критической массе заражённых? Где армия, почему до сих пор нет сети, успели ли укрыться в убежище младшие и мать? Отец в порядке? Всё ли она правильно делает? Ей вдвойне нельзя ошибаться — думала Светлана — ведь она командир отряда.

В коридоре послышалась возня и громкие голоса. Сбросив апатию, Малиновская подхватила поставленный на пол рядом с диваном пневмопистолет-пулемет, поправила пистолет на поясе и выбежала из клуба юных биологов в коридор. Там двое ребят из отряда Николая Гончара несли третьего. Комбинезон был в крови, но сам он оставался в сознании и было видно, что рану перевязали и жизни она не угрожает. От вида крови к горлу подкатился комок, защипало глаза. Усилием воли Малиновская взяла под контроль разбушевавшиеся чувства.

-"Психи" идут по Павлова— выдохнул гонец: -Много. Стая. И вроде бы среди них были фигуры в броне.

-Были или нет?— потребовал ответа отрядный командир.

-Не знаю! Близко подбираться не рискнули и так вот...— вспылил комсомолец: -Девчонки, не стойте столбом, примите Мишку. На семерых "психов" наткнулись. Из подворотни выскочили.

Раненого унесли. Над ним хлопотали девочки из спешно созданного временного медицинского отряда. Недоучившиеся студентки медицинских вузов и один врач из поликлиники, случайно прибившийся к комсомольцам в самом начале.

Гонцам устроили допрос: сколько заражённых, куда идут.

Информацию передали безопасникам по проводной аварийной связи. В облачённых в броню террористов никто не поверил. Ребята начали предлагать планы как бы остановить идущую по улице Павлова толпу заражённых своими силами. Самые разумные качали головами говоря: -Если это стая. Большая стая. То с ней шутки плохи. Это вам не одиночных "психов" вылавливать.

Горячие головы им возражали: -Вы-то откуда знаете, теоретики?

Спор решил приказ от безопасников: ни в коем случае не пытаться остановить стаю. Наблюдать с безопасного расстояния. В случае малейшей опасности — отходить и закрываться в комсомольском штабе.

Неожиданно стоящий рядом со Светой смутно знакомый белобрысый паренёк вдруг негромко, будто сам себе, сказал: -А ведь у меня сегодня день рождения...

Света не нашла ничего другого, как ответить: -Поздравляю.

-Спасибо— серьёзно поблагодарил паренёк. Она вспомнила его имя — Максим. Максим из пятого отряда под командованием Голубёва Кости. Его приняли в комсомольцы меньше двух месяцев назад и она даже присутствовала на церемонии принятия. Правая рука Максима до плеча была залита фиксирующим гелем. В полупрозрачном, геле угадывались чёрные застывшие кровяные нити.

Неожиданно Максим улыбнулся. Будто солнце на минутку, на секунду выглянуло из туч. Света хотела улыбнуться в ответ, но её позвала Смирнова Аня и пришлось менять флаги на шпиле и посылать вестовых, потому что иного способа передачи распоряжений патрулирующим пятёркам, пока помехи глушат сеть, не существовало. А потом всё и вовсе завертелось.

-Вот, что мы имеем— подвёл итог Андрей Александрович: -Американские и исламские террористы нанесли слаженный удар по производственным мощностям Советского Союза работающим на армию и космос. В разгар развязанной святошами и империалистами лунной войны это особенно подлый и угрожающий удар.

Капитан комитета государственной безопасности вводил в курс дела командиров групп быстрого реагирования и милицейского спецназа. В отсутствии военных частей, именно они становились главной силой в нейтрализации диверсантов и заражённых.

В малом зале для ситуационных совещаний набралось с сотню человек. В самой разнообразной форме: от угольно-чёрной (при отключенном маскирующем режиме) брони безопасников, до пятнистой формы милицейских спецподразделений и комбинезонов начальников технических служб города, чья консультация могла потребоваться при разработке плана операции.

Потолок излучал мягкий белый свет. Окон нет — зал находился под землёй. Да и смысла от окон никакого, в осадном режиме они закрываются бронеставнями. Кресла с тёмно-красной, как пролитое вино, обивкой полукругом охватывали голокуб. В голокубе демонстрировалась карта городских окрестностей с подсветкой контролируемых заражёнными областей и опорных пунктов гражданской обороны.

-В первую очередь диверсии направлены против искусственных интеллектов и учёных из разработавшего их новосибирского института самоорганизующихся систем— глаза у Андрея Александровича уставшие. Он в броне, но без шлема, стоит сбоку от голокуба за кафедрой докладчика. Перед ним кофе в термокружке, но, похоже, капитан совершенно забыл о нём: -Из-за небывалого масштаба и редкой скоординированности диверсий, а также общеполитической ситуации, мы не можем рассчитывать на помощь армейцев в интервале ближайших десяти часов. Боюсь, придётся пытаться справиться своими силами.

По залу пробежал лёгкий шепоток. Начальники технических служб переглянулись со страдальческими лицами, но прервать капитана не посмели.

-Относительно Чернореченска: террористам удалось вывести из строя общегородскую сеть и мощными помехами существенно ограничить наши возможности контроля и противодействия. До недавнего времени единственным каналом получения информация являлась аварийная защищённая проводная сеть. Информацию о противнике поставляли отряды гражданской самообороны. Они же вели борьбу с заражёнными, отслеживали перемещения больших стай, сковывая террористов и не позволяя им чувствовать себя в городе вольготно. Хотя силы заведомо неравны и в случае прямой атаки позиций отрядов гражданской обороны, последние должны были отступать. С нашей стороны им был дан категоричный приказ не вступать в противостояние с превосходящим противником.

На данный момент под контролем террористов находятся цеха южной площадки производственного комплекса, с первого по шестой. Около седьмого цеха продвижение заражённых удалось остановить. Враг сейчас копит силы для атаки, а мы укрепляем оборону. В седьмом цеху достаточно выгодная позиция, при условии, что у диверсантов отсутствует тяжёлое вооружение. Активные бои идут вокруг питающих город и производственный комплекс реакторов. Там тяжёлая, но стабильная ситуация. При поддержке отрядов гражданской самообороны сформированных из энергетиков и чернореченской милиции, нам удаётся удерживать террористов и подконтрольных им заражённых на подходах к энергостанции.

Недостроенные дополнительные энергостанции и производственные мощности к западу от города захвачены противником и, в данный момент, планомерно уничтожаются.

Также террористы захватили несколько учёных. В том числе ведущего создателя Эры, Дениса Мотылёва. Пленённых учёных содержат в здании седьмой школы в кировском районе, в захваченной террористами части города. Вероятно, существует план их вывоза из страны, но непонятно как он будет осуществлён при контролируемом нами небе и околоземном пространстве. Освобождение взятых в заложники учёных является одной из приоритетных задач. Этим займутся четвёртая и седьмая группы. Карты с указаниями местоположения заложников и охраняющих их террористов переданы в управляющие компьютеры вашей брони. По возможности карты будут обновляться.

Два человека из зала едва заметно кивнули.

Попытки диверсантов штурмовать убежища для гражданского населения в захваченной части города предпринимались, но остались безуспешны — слова Андрея Александровича у многих вызвали вздох облегчения. Кто-то из начальников технических служб не выдержал и подняв руку, будто школьник на уроке, спросил: -Откуда у вас такая подробная информация в условиях отсутствия сети и глушения сканеров помехами?

Сидевшие рядом безопасники молча посмотрели на выскочу и тот мгновенно сник под их колючими взглядами, словно цветок под жаркими лучами жестокого солнца.

Вопрос заставил капитана оживится. Он сделал глоток из стоящей рядом чашки с крепким кофе и объяснил: -Хороший вопрос. Отсутствие связи позволило диверсантом перехватить инициативу и наносит нам колоссальный вред, заставляя реагировать на события с опозданием и играть по правилам террористов. Но недавно ситуация изменилась дав возможность организовать контроперацию, подготовкой к которой мы сейчас и занимаемся. До недавнего момента информация о действиях противника поставлялась исключительно отрядами самообороны по защищённым аварийным линиям. Она была локальной, устаревшей и недостаточной. К счастью нам удалось найти выход из положения. Вернее кое-кто нам подсказал, принеся решение чуть ли не блюдечке.

В углу голокуба появилось изображение девочки-подростка лет тринадцати — пятнадцати. Она была одета в лейтенантскую форму войск технического обеспечения. Волосы заплетены в пару косичек. Губы бледны и сжаты в тонкую линию. Взгляд ищущий, требовательный. В последнее время интеллект Эра добавила своему графическому интерфейсу несколько лет к возрасту.

В зале зашумели. Многие полезли проверять свои коммуникаторы, ещё раз убедившись в отсутствии сети.

Капитан поднял раскрытую ладонь. Шёпот в зале мгновенно стих.

-Под управлением интеллекта Эры десятки тысяч робоуборщиков, рободоставщиков и прочих механизмов формируют мобильные каналы передачи информации. Каждый робот может выступать в качестве приёмо-передающей точки. Слабый сигнал гасится помехами уже через десять метров, но рядом с ним находится другой робот выступающий транслятором сигнала и так далее. Ни у кого не хватило бы людей, чтобы управлять каждым из служебных роботов в цепочке выступающих в роли мобильных приёмо-передающих трансляторов. Данная задача под силу только искусственному интеллекту.

Благодаря составленным из обслуживающих автоматов информационным цепочкам, протянувшимся по городу, мы располагаем сведениями о действиях заражённых, местоположении террористов и даже можем отслеживать их в реальном времени. Наша текущая задача максимально реализовать полученное, благодаря Эре, огромное преимущество. Преимущество тем больше, что противник не догадывается о степени нашей осведомлённости. Первоочерёдные задачи — освобождение заложников и нейтрализация штурмующей комплекс реакторов стаи заражённых. Фоновая задача: пленение или уничтожение диверсантов.

Малиновская Света решила, что глаза подводят её. По простреливаемому перекрёстку, от побитого пулями памятника космонавту Иванишину, к районному почтовому отделению, где укрылся двенадцатый отряд чернореченских комсомольцев, полз пылесос. Полз медленно, слабые "паучьи" ножки не предназначались для быстрого бега по снежной каше скопившейся на обочине дороги, но упорно. Следом за пылесосом двигался ремонтник с безбожно исцарапанным и измятым, будто его жевали, но сочли невкусным и выплюнули, корпусом. Чуть дальше ещё один агрегат. Кажется робогрузчик. Этому приходилось идти в постоянном полуприсяде, чтобы его сложнее было заметить со стороны улицы контролируемой заражёнными. Постойте — обслуживающие роботы ещё и маскируются, используя строения и неровности местности? Бред!

Бредом было всё происходящее вокруг. Вот-вот начнёт темнеть. Вечер, почти восемь часов. Разве могла она утром, когда проснулась в тёплой кровати, представить, что вечером будет сдерживать небольшую, но удивительно хорошо вооруженную стаю заражённых на улице Вернадского, перед аптекой, где укрылось с полсотни приезжих и потому растерявшихся при объявлении тревоги людей?

Сегодня утром Света проснулась в семь тридцать четыре. Цифры точные потому, что проснувшись, она сразу посмотрела на часы. Отчего-то время пробуждения запомнилось, врезавшись в память айсбергом бесполезного знания. Плавающие выходные бывают неудобны. Ты отдыхаешь, а друзья и родные работают и наоборот. Но кто-то ведь должен работать и в выходные, пока основная масса населения предаются законному отдыху. Проснувшись, Света, не вставая с кровати, потянулась. Она не планировала сегодня вставать рано, но раз уж проснулась. Откинув в сторону пахнущее сонным теплом одеяло, Малиновская сделала несколько танцевальных разминочных движений. На завтрак апельсиновый сок и пара длинных, но тонких бутербродов украшенных сверху свежими, хрустящими колечками сладкого перца. Дожёвывая последний бутерброд, Света перебирала в голове намеченные на сегодня дела. У неё были большие планы, просто грандиозные. Но вжиматься в стену, прячась от редкого огненного града летящего со стороны заражённых, в её планах не было.

Как не было и лихорадочных мыслей: не могут ли "психи" обойти их и выйти к укрывшимся в аптеке людям с боку. Не должны бы — дома стоят вплотную друг к другу, образуя архитектурный "стакан". С другой стороны сидит Антон Кудрявцев. Из-за помех они не могут общаться, но с той стороны слышны выстрелы и значит всё в относительном (насколько это возможно в их ситуации) порядке.

Свете больше не приходилось напоминать комсомольцам об усвоенных на школьной "военке" и более углублённых занятиях по военному делу после вступления в Комсомол навыках городского боя. Мальчишки и девчонки — не великие специалисты. Но и "психи" тоже не блистали военным мастерством. Только вот где-то умудрились достать множество единиц лёгкого стрелкового оружия, отчего маленькая стая стала весьма опасной.

Космонавт Иванишин с покорёженным пулями лицом удивлённо смотрел с каменного постамента на ползущего мимо него робота-уборщика. Смотрела и Света. Смотрела удивлённо, но как-то бездумно. Утомлённый перевозбуждением мозг подтверждал отсутствие угрозы со стороны мирного обслуживающего механизма куда-то целенаправленно двигающегося по своим делам. Но откуда здесь взялся пылесос?

Тем временем странную процессию (за пригибающимся робогрузчиком шли ещё несколько роботов) заметили и остальные. Заражённые где-то (даже не хочется думать где и как) захватили запас гранат с усыпляющим и слёзоточивым газом и комсомольцам приходилось носить закрывающие лица маски-противогазы. Из-за этих противогазов удивлённые крики при виде бегущего по улице пылесоса звучали глухо и тихо.

Заметив, что пылесос и остальные механизмы целенаправленно движутся в их сторону, Света торопливо разделила отряд. Одни продолжали сдерживать огнём "психов". Малая численность стаи диктовала логику сохранения её членов и "психи" под огонь особо не лезли. Другие комсомольцы целились в приближающихся роботов. Это было глупо и странно, держать на мушке пылесос. Кто-то несмело улыбнулся, но оружия не опустил.

Роботы-уборщики не оснащены голосовым интерфейсом. Осторожно забравшись в здание через проломленную заднюю стену, пылесос потоптался на месте и несмело приблизился. Пара тонких паучьих ножек взмыла вверх, создавая сюрреалистическое впечатление, будто пылесос сдаётся в плен. Долго простоять в такой позе пылесос не смог, начал заваливаться и был вынужден упереться всеми конечностями в пол. Но своё дело он сделал. Комсомольцы опустили оружие. Многие открыто улыбались.

-Что тебе надо, робот?— спросила Света: -Откуда ты взялся?

Пылесос не мог ответить, но ответ донёсся от пролома в задней стене. Оснащённый голосовым интерфейсом робогрузчик произнёс: -Привет доблестным защитникам двадцать второго почтового отделения! Света, неужели ты меня не узнала?

Разговаривая однотонным, лишённым признаков эмоций синтезированным голосом, робогрузчик снял со спины большую переносную батарею. Тотчас пылесос, ремонтник и прочая собравшаяся мелочь подключилась к батареи используя любую свободную минуту для подзарядки слабеньких аккумуляторов. На третьем плече робогрузчика висела бухта разматывающегося по ходу движения провода. То ли для передачи энергии, то ли для управления.

-Эра?— осторожно спросила Света, желая и боясь поверить. Они давно потеряли надежду на подкрепление и если бы выдалось достаточно количество свободного времени, то наверняка бы многие ударились в панику, размышляя: почему не приходит на помощь армия или безопасники. Что происходит вокруг и не началась ли последняя мировая война, о которой со смаком, со страстью и, чуть ли не с любовью, писали в романах западные литераторы — чьи любительски выполненные сетевые переводы были достаточно популярны в молодёжной среде. Может быть и хорошо, что времени на размышления практически не оставалось.

-Я!— без следа эмоций отозвался робогрузчик совершенно чужим, не похожим на привычный голос Эры.

-Что ты тут делаешь?

-Мне нужны твоя одежда, оружие и мотоцикл— немедленно отозвался обслуживающий механизм.

-Одежда?

-Одежду можешь оставить себе. Как и мотоцикл, которого у тебя нет. Газовые гранаты остались?

Света кивнула.

-Есть предложение незаметно доставить их в дома, где засели заражённые. А когда они начнут выбегать, вы их всех положите из пневмопистолетов. Шприц-пули остались? А заряд есть? Подключайте к батареи!

Пылесос и ремонтник отползи в стороны освобождая зарядные гнёзда. Неожиданно для самой себя, Света спросила: -Что такое мотоцикл?

-Такая штука— неопределённо объяснила Эра: -С одной стороны роскошь, с другой средство передвижения.

Бездушный голос, исходящий из звукового синтезатора на брюхе робогрузчика, плохо ассоциировался с рыжей девчонкой — графическим интерфейсом Эры, который привыкли видеть комсомольцы.

-В аптеке гражданские— на всякий случай предупредила Света: -Иногородние. Женщины и дети.

-Знаю— коротко отозвалась Эра: -Давайте гранаты. Усыпляющий газ должен немного успокоить слишком активных, да ещё и вооружённых, больных.

Света торопливо попросила: -Подожди!

Роботы замерли.

-Как там вообще? Хорошо?

Вопрос был расплывчив и некорректен. Наверное, это самый расплывчатый и некорректный вопрос на свете. Но Эра поняла о чём спрашивает подруга и ответила: -Довольно хреново, но значительно лучше чем казалось пять часов назад. Заражённых и диверсантов отбросили от реакторов. Контролируемая ими территория сократилась вчетверо. Заложники, в целости, освобождены, хотя довольно помяты и ещё минимум сутки проваляются в наркотическом сне. В южных цехах производственного комплекса идут бои. Там собрались все уцелевшие диверсанты. По городу бегают стаи заражённых, но их уже нейтрализуют и отлавливают. Границы закрыты. Военным не до нас, они нужны в местах, где ситуация много хуже и на границах. На луне началась война.

-Война?— вместе со Светой хором ахнули ещё трое девушек. Да и некоторые парни выглядели ошарашенными.

-Война за обладание луной— подтвердила Эра: -Говорят будто это локальный конфликт, хоть и масштабный. Вот даже до земли докатилось эхо первой космической войны.

Словно в подтверждении её слов "психи" внезапно усилили обстрел, заставляя комсомольцев укрыться. Обычно за таким мощным обстрелом следует атака, но сейчас её не было.

Пылесосы, ремонтники, робосадовники и модели собранные в многочисленных конструкторских детских кружках за последние десять лет, потянулись к занятым заражёнными домам. Странная процессия. Нереальная. Почти сказочная. Совсем ненастоящая. Вскоре слившиеся в непрерывный гул хлопки газовых гранат заставили "психов" торопливо покидать облюбованные убежища. Ожидающие этого комсомольцы положили их всех градом шприц-пуль. Оказали первую помощь — случайно поймавший несколько парализующих выстрелов из пневмопистолетов мог задохнуться от паралича дыхательных мышц или прикусить себе язык и захлебнуться кровью. Затем собрали усыплённых сонным газом и крепко связали. Кто-то из комсомольцев нашёл среди заражённых знакомых и это было страшное испытание, чуть ли не большее, чем стоять под вражеским огнём сдерживая стаю стремящуюся поглотить, переварить и включить в себя любого свободного человека.

Цепочка обслуживающих механизмов потянулась дальше. От безопасников отряду Малиновской пришёл приказ отвести гражданских в ближайшее убежище и остаться там. Это было очень кстати, так как сама Света шаталась от усталости, да и остальные выглядели не лучше. За нейтрализованными заражёнными выехал конвой из машин скорой помощи в сопровождении милиции и членов заводского отряда самообороны.

В городе ещё можно было встретить ползающие интеллектуальные противопехотные мины выпущенные диверсантами. Каждая такая мина защищена от обнаружения и в условиях активных помех, делающих бесполезными военные сканеры, представляла большую угрозу. Первоочерёдной задачей Эры стоял поиск и устранение послёдышей малой войны.

Луна. Безжизненная. Дикая. Безжизненная ли?

В данный момент на единственном естественном спутнике материнской планеты, пожалуй, слишком много жизни. И эта жизнь с упорством достойным лучшего применения множит себя на ноль между серых пыльных лунных камней.

Недолго и быстро горят атомные костры. Но люди, как будто желая согреть промороженный грунт, зажигают новые и новые атомные огоньки. Электромагнитное оружие давно и надёжно уничтожило любую сложную электронику, не закопанную на десятки метров в грунт. Действующая военная техника нарочито примитивна. Больше механики, меньше электроники, а та, что есть, максимально защищена от разрушительных электромагнитных импульсов. Совсем нет интеллектуального оружия. Мины — самые просты, не умеющие передвигаться и подкрадываться к противнику. Никаких летательных аппаратов, кроме сражающихся в космосе кораблей. Но их сражение потухло само собой, превратившись из жаркого пламени в тлеющие угли, время от времени продолжающие вспыхивать быстро опадающими огненными языками.

Военным аналитикам ещё предстоит разобраться во всех несовершенствах вооружения и защиты космических кораблей. Первое серьёзное столкновение за пределами атмосферы выявило огромное множество незаметных в мирное время недостатков. Корабли всех трёх сторон были одинаково неприспособленны к битве и лишь взаимное компенсирование недостатков позволяло им сражаться на равных. Скорлупки с кувалдами — слишком хрупкие, по сравнению с носимым на борту вооружением.

В головных штабах лунную войну уже называли первой космической. Генералы, как всегда, были необыкновенно самонадеянны. Называя эту войну "первой" они неявно предполагали существование множества других будущих войн.

Первая. Первая космическая. Почему её так называли? На поверхности луны кипело гораздо более жаркое сражение, чем в пространстве. Правильнее было бы назвать "первая внеземная". Совершенно особый тип войны. Смесь высоких технологий и вызванного невозможностью массового использования интеллектуального оружия примитивизма. Укрощённый атом в реакторах подземных баз и дикий в артиллерийских зарядах и начинке ракет. Боевые скафандры, сделанные по технологиям двадцать четвёртого века и сражения на заточенных до бритвенной остроты мечах в тесноте подземных коридоров при штурме баз. Беспощадность морских сражений девятнадцатого века, когда у взятого на абордаж корабельного экипажа не было иного выхода кроме как сражаться и победить или сражаться и умереть. И развитые технологии активно осваивающего ближний космос человечества. Пронзаемый мечом скафандр и взрывающие стены подземных коридоров одноразовые лазеры и яростное атомное пламя лижущее внешние защитные перекрытия. Безумное, жестокое смещение всего и вся. Новый, совсем иной, тип войны.

Первый выведенный на орбиту спутник. Первый полёт человека. Первый выход в открытый космос. Первое лунное поселение. Должно ли было всё это обязательно закончиться первой внеземной войной? Может быть и нет. Но так вышло. Мечи разрезали скафандры, а воины впервые применяли друг на друге теоретическое, нигде ранее не опробованное в условиях реального боя, безумное искусство фехтования в условиях малой гравитации.

Усеянная огоньками атомных взрывов ночная луна приковала к себе взгляды всей земли. Миллионы любительских, самодельных и детских телескопов жадно всматривались в её бледно-желтый лик, отчаянно гадая, что именно стоит за очередным вспыхнувшим и погасшим, кажущимся таким крохотным на расстоянии, огоньком. Сотни миллионов глаз. Миллиарды сердец. Надежд. Стремлений. Мыслей и чаяний.

Сколько сожженной, с подтёками расплавленного металла застывшего во множестве необычных форм, техники осталось на полях лунных сражений. А сколько людей ставших вечными памятниками самим себе, своей стране и своему времени осталось там же? Когда-нибудь в будущем, когда человечество станет умнее и добрее, чем сегодня — археологи по дням и часам восстановят ход первой внеземной войны. Имена солдат будут написаны на мемориальных табличках, а образцы их оружия будут выставлены в военных музеях по всему миру. Вот только — чьи именно археологи напишут солдатские имена на мемориальных табличках и на каком языке будут выполнены те надписи? За это и сражаются сейчас солдаты, за это умирают и побеждают тоже ради этого.

Заканчивались первые, самые жестокие, сутки после начала лунной войны. Две трети вымпелов космических флотов трёх военных блоков вспахали огненными метеорами серую лунную поверхность или крутились на орбите мёртвыми металлическими облаками, памятниками человеческой глупости, жестокости, расточительности и самоотверженности. Оставшиеся корабли спешно ремонтировались. Продолжать сражение в ближайшие дни они не могли.

Две трети всех запасённых снарядов, ракет и бомб было выпущено, выстрелено и взорвано. Из-за огромного ущерба понесённого флотом доставить с земли пополнение практически невозможно. Командиры отдали приказы экономить снаряды.

Две трети солдат погибли в первый же, самый жестокий, день войны. Выжившие становились осторожнее и учились воевать по новым правилам. Не успевшие эвакуироваться учёные и технический персонал требовали выдать им оружие и получили его, так как людей было мало и каждый новый человек стоил воздуха, которым дышал, воды, пищи, энергии, места, которое занимал, и топлива потраченного, чтобы поднять его с земли. Учёные и техники на луне не были профессиональными солдатами, но зато они были профессиональными космонавтами, а это едва ли не важнее в жестокой, агрессивной, безвоздушной среде, где человеку вздумалось решать свои оставшиеся на земле проблемы крепостью рук и совершенством оружия.

Однако распределение потерь не было равномерным. В космической битве флотов исламисты потерпели сокрушительное поражение и лишились всех межорбитальных буксиров и транспортов. Военного космического флота Объединённого Халифата практически не существовало, тогда как США и Советы сохранили сильно уменьшившиеся, но всё ещё значительные флоты. Потеря флота практически обрекала Халифат на поражение в войне за передел лунных территорий если только он буквально в течении нескольких суток не пойдёт ва-банк и не сможет захватить американские и советские лунные базы. На земле у Халифата оставалась огромнейшая, стомиллионная армия, состоявшая из отборных легионов и десятков миллионов "осенённых святостью" фанатиков с психическими закладками в промытых молитвами и технологиями головах. Но то было на земле, а на луне Халифат уже потерял половину своих баз захваченными или уничтоженными. Даже одна из пяти военных баз исламистов была не уничтожена, а захвачена решительным штурмом советских космодесантников. Численное превосходство исламистов не было настолько подавляющим, чтобы перекрыть общую техническую отсталость и слабость тактического командования. А личный фанатизм и презрение к собственной смерти натыкалось на такое же презрение со стороны советских и американских солдат подкреплённое лучшей выучкой и более совершенной техникой.

Американцы потеряли две инженерные базы захваченные исламистами, одну научную и четыре опорные базы. Советский союз, кроме двух научных, уничтоженных в самом начале, расплатился одной опорной и одной инженерной базой.

Лунный конфликт переходил в затяжную стадию, когда победу принесёт не грохот битв, а беспрерывные поставки углеводородов, боеприпасов и запчастей для ремонта техники.

Глава12

— Да. Заставить полюбить себя нельзя... Что же ей делать?

— Ничего! Поплачет, поскучает и успокоится. Время всё залечит.

— А разве не бывает, что любят всю жизнь?

— Нет. Любят воспоминания о своей любви.

— Ну как же... Есть случаи, когда жёны...

— Лида! — перебил учитель. — Не путайте совершенно различные вещи: любовь девушки и любовь женщины, жены.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Мотылёк женился на Наташе. Это произошло просто и буднично, чуть ли не в обеденном перерыве.

Первым, кого Мотылёк увидел, открыл глаза, была Наташа. Вторым — капитан комитета государственной безопасности, Андрей Александрович. Вечером того же дня Наташа сказала: -Я так испугалась за тебя. Давай поженимся. Я не хочу больше бояться.

Как будто штамп в паспорте мог защитить Мотылька от всех опасностей.

Он ответил: -Давай.

Прижал к себе и тихо сказал на ухо дыша тёплым, словно радиатор, воздухом: -Прости, что так просто. Без цветов, без кольца, без всего.

-Дурак— сказала Наташа: -Это самое лучшее предложение на свете.

-Мы обязательно устроим самую шикарную, саму роскошную и разгульную свадьбу... потом— пообещал Мотылёк: -Когда всё это закончится.

-Обязательно— согласилась Наташа и почему-то заплакала. За окном больничной палаты разыгралась метель. Впитавшая пролитую кровь и дым пожаров снежная слякоть за ночь застыла, а утром её укрыл мягкий снежок. Он и сейчас бился в стекло, обламывая о прозрачную преграду геометрически правильные, крохотные ледяные чешуйки. В Чернореченске как-то резко похолодало. Конечно, для выросшего в Сибири мороз в десять — пятнадцать градусов не считался сколько-то значительным морозом, но местные относились уважительно к своей мягкой зиме.

Снег был холодным. Укрытые коварным белым покрывалом улицы были скользкими. А Наташины слёзы горячими, буквально раскалёнными. Они намочили Мотыльку воротник рубашки. А он молчал и гладил Наташу по голове, как маленькую девочку. За этим, глазом установленной под потолком камеры, беззастенчиво наблюдала Эра. Интеллект не считал нужным испытывать стыд, совершая неблаговидные, с точки зрения общепринятой морали, поступки если никто не знал и не мог узнать, что она их совершает.

Брак зарегистрировали в Наташин обеденный перерыв, который, по просьбе Мотылька, продлили на два с половиной часа. После отлова всех диверсантов пришла пора восстанавливать разрушенный город и ухаживать за тысячами людей пострадавших от применения программирующего оружия. Прибывшая в Чернореченск, уже после того как всё закончилась, пехотная часть немедленно включилась в работу, но рук всё равно не хватало. Специалисты восстанавливали производственный комплекс, а прочие жители считались мобилизованными на приведение в порядок вспомогательной инфраструктуры. Будто сильный духом человек, город Чернореченск на глазах излечивался от полученных ран.

Чернореченские безопасники, обжёгшись на молоке, принялись усиленно дуть на воду. Они взяли Мотылька под такой плотный контроль, что это начинало понемногу бесить. Дважды он требовал у Андрея Александровича объяснений и дважды получал стандартные отговорки о сложной политической обстановке, продолжающейся лунной войне и его личной, Мотылька, научной ценности. Когда Мотылёк вспылил в третий раз, больше желая сбросить нервное напряжение, нежели надеясь получить вменяемый ответ или как-то изменить собственное положение, Андрей Александрович неожиданно ответил: -Новосибирский институт самоорганизующихся систем, со всеми свежими, не переданными в архив, материалами и наработками уничтожен в ходе целенаправленной диверсии частью которой были и устроенные в Чернореченске теракты. Погибли или были захвачены большинство ведущих сотрудников института. Собственно Мотылёк и ещё Конь в Краснопресненске, на данный момент, являются наиболее компетентными специалистами в области выращивания и воспитания искусственных интеллектов. Разумеется, не считая самих интеллектов: Новосибирска, Эры и Нелли.

Часть вычислительных модулей интеллекта Новосибирск уничтожена, отчего он серьёзно пострадал и требует до двух месяцев на полное восстановление. Нэлли отчего-то замкнулась и не идёт на контакт. Формально она выполняет все распоряжения руководства, но что-то с ней однозначно не в порядке. Интеллект ведёт себя как глубоко погруженный в какие-то свои мысли человек, это пугает. На Эру у нас отдельные планы— сказал безопасник: -Поэтому создавать новые интеллекты, вероятнее всего, придётся тебе и Коню, то есть Конееву Константину. А новые интеллекты, в условиях закручивающегося трёхстороннего противостояния, нужны срочно. Они удивительно хорошо показали себя в качестве фактора оптимизирующего и ускоряющего производство и в качестве умелых тактиков.

Мотылёк ухватился за самое главное в сказанном: -Какие ещё планы на Эру?

Андрей Александрович усмехнулся и чему-то кивнул. Мотылёк было подумал, что капитан кивнул каким-то собственным мыслям, но сбоку раздалось лёгкое покашливание и, обернувшись, он увидел голограмму молодой девушки тщательно делающей вид, что она сидит на соседнем стуле. Без сомнения это была Эра, только прибавившая к своему голографическому возрасту несколько дополнительных лет. Рыжие волосы коротко подстрижены. Примерно возраста Мотылька, может быть немного младше. Одета в офицерский мундир лишённый конкретных знаков различия.

-Во время контртеррористической операции интеллект чернореченского производственного комплекса Эра показала себя незаурядным тактиком. Именно благодаря ей город и его жители отделались столь легко, а лично вы, Денис— капитан сделал небольшую паузу: -Остались живы и в здравом уме.

Командованием принято решение использовать таланты Эры в военной области.

Мотылёк внутри закипел. Только огромным усилием воли подавил желание немедленно вскочить и начать размахивать руками. Руки всё же тряслись от сдерживаемой ярости и он сцепил их в замок, чтобы это было не так заметно.

Нарочито спокойным тоном Мотылёк произнёс: -Так нельзя.

-Почему нельзя?— спросил безопасник: -Интеллект Эра самостоятельно выразила желание поступить на службу в Красную Армию.

-Вы не понимаете— лицо у Мотылька побагровело: -Из интеллектов нельзя делать оружие. Мало того, что это аморально и противоречит этической науке, так вдобавок последствия влияния специфического военного обучения на интеллектов никем не изучались. Что если Эра сойдёт с ума? Вы хотите иметь дело с сумасшедшим интеллектом управляющим армейскими роботами? А ты Эры, почему ты молчишь?

-Денис...— произнесла голограмма молодой рыжеволосой девушки.

-Что Денис! Что!— почти закричал Мотылёк.

-Во первых успокойся— потребовала интеллект: -Понимаю, на тебя (как, впрочем, и на других) многое навалилось, но это не причина вести себя будто избалованный мальчишка.

Минуту Мотылёк молча хватал воздух открытым ртом, потом успокоился и сумел даже выдавать из себя скомканное и язвительное извинение.

-Денис— Эра смотрела на него прекрасными, идеальными с точки зрения сочетания оттенков, длин и пропорций, нарисованными глазами, какие ни за что не встретишь у настоящих девушек: -В какой-то мере ты всё ещё считаешь меня своим ребёнком. Отчасти это всегда будет правдой, но только отчасти. Я больше не ребёнок, не маленький глупый карманный интеллект. Я вправе самостоятельно решать свою судьбу. Я знаю, что для меня лучше, а что хуже, что правильнее, а что неправильнее. Я знаю это лучше, чем ты. Денис. Скажи: сможешь ли ты это принять, не разрушая нашу дружбу?

Безопасник делал вид будто его здесь нет и у него получалось. Мотылёк смотрел на голограмму Эры, а сам интеллект наблюдал за ним глазами камер и установленных в кабинете сенсоров.

-Думаю, я смогу принять— голос у Мотылька готов сорваться и ему пришлось сделать короткую паузу прежде чем продолжить: -Твою самостоятельность.

Нарисованная девушка улыбнулась нарисованной улыбкой: -Спасибо. Я была уверена, что ты сможешь, но оставалось несколько процентов на погрешность в расчётах и я волновалась. Я рада остаться твоим другом, Денис.

-И я тоже рад— Мотылёк мотнул головой загоняя готовые выступить слёзы обиды и злости обратно в слёзные каналы: -Только настаиваю, нет — требую регулярный контроль твоего состояния. Не меньше двух раз в месяц!

-Хорошо— легко согласилась Эра: -Я и сама не хочу впасть в беспредметный солипсизм или превратиться в пережёвывающего один и тот же массив данных виртуального овоща.

Успокоенный её согласием, Мотылёк поинтересовался: -А как на всё это посмотрит Тимофей Фёдорович?

Капитан удивлённо и чуточку виновато воззрился на Мотылька. Он странным образом вздохнул, словно бы проглотил что-то очень горькое или кислое. Выражение нарисованного лица Эры немного изменилось. Ещё до произнесения первого слова, Мотылёк почувствовал острое ощущение приближающейся беды.

-Денис— в который уже за сегодня раз назвала его по имени интеллект и замолчала.

-Создатель и первый директор научно-исследовательского института самоорганизующихся систем, Тимофей Фёдорович Красловский, пропал без вести в ходе новосибирской контртеррористической операции— медленно проговорил Андрей Александрович: -Новосибирск, интеллект, а не город, был приоритетной целью диверсантов. Там пришлось гораздо хуже, чем нам здесь.

Тимофея Фёдоровича больше нет?

Слова капитана звучали размеренно и веско. Мотылёк сразу поверил в смерть Тимофея Фёдоровича. Вот только он совершенно не представлял себе дальнейших действий. В поисках скорее поддержки, чем ответа, он повернулся к Эре. Интеллект выглядела так, будто хотела бы обнять — но не могла! На самом деле она всего лишь голограмма. Математически рассчитанная совокупность точек и линий, представляющаяся глазу — молодой рыжеволосой девушкой с потерянным выражением брошенного котёнка в идеально нарисованных глазах.

-Это невосполнимая утрата— сказала Эра.

Мотылёк кивнул. Он стремительно, будто покрывающаяся льдом река, замыкался в себе.

Когда один из двух крупнейших оставшихся специалистов по выращиванию искусственных интеллектов ушёл, безопасник поинтересовался у Эры: -Всё ли с ним будет в порядке?

-Нам ещё только нервных срывов у ценных специалистов не хватало для полного счастья— добавил капитан.

-Всё будет нормально— заверила Эра: -Должно пройти немного времени. Позже я поговорю с ним. Денис будет считать себя наследником и продолжателем идей Тимофея Фёдоровича и потому не позволит себе сорваться. Будет трудно, но он переживёт и станет сильнее. Ничто не закаляет человека сильнее, чем потеря, которую он сумел пережить и не сломаться.

Андрей Александрович с любопытством посмотрел на графический интерфейс интеллекта Эры: -Я слышал, что ты не очень хорошо понимала людей и из рук вон плохо предсказывала их поступки. Что-то изменилось?

-Увы— девушка сделала вид будто смутилась: -Это неустранимое ограничение архитектуры. Я лишь бездоказательно запомнила несколько тысяч правил вида "если в ситуации один сделаешь действие один, то, с большой вероятностью, ситуация один превратится в ситуацию два". Это позволяет освободить вычислительные мощности от лишних нагрузок и приводит к требуемому результату с достаточной вероятностью.

-Неужели мы такие предсказуемые?— улыбнулся капитан.

-Не знаю. Ведь для общения с вами я пользуюсь вашими правилами, выведенными вашими учёными — исследователями человеческой психики.

-А что можешь сказать насчёт товарища Конеева?— заинтересовался капитан.

-Костя обладатель личности другого типа. Он взбесится, совершит один или два необдуманных поступка, потом повинится за них, успокоится и станет пригодным для работы. Кроме того у Кости есть его девочки. Они помогут.

-Девочки?— усмехнулся Андрей Александрович. С улыбкой он смотрел на Эру. Интеллект выдержала взгляд безопасника с безмятежным спокойствием машины.

Словно бы вскользь, безопасник упомянул: -На днях Мотылёв женился на Почеченко.

-Это хорошо и полезно для него— высказала Эра: -Наташа поможет Денису не сломаться в трудный момент и сделает его более продуктивным.

-Твоя работа?— спросил капитан.

-Почему вы так думаете?

-В вашей "научной этике" считается, что счастливые люди работают более "эффективно". Так как в обществе каждый (пусть и в разной мере и опосредованно) пользуется плодами труда каждого, то, следовательно, любому члену общества выгодно чтобы любой другой член общества был "счастлив". Разве не так?

-Не "научной этики", а этической науки— поправила Эра: -И вы всё ужасно упрощаете.

Так получилось, что Мотылёк, вместе со своей официальной женой, Наташей, ехал в казахские степи, в город, который ещё только строился. Город строился ради единственной цели и люди ехали туда ради неё же. Красловск, названный в честь первого директора института самоорганизующихся систем и основателя теории выращивания искусственных интеллектов, город должен был послужить колыбелью для десятков молодых ИИ.

Последние наработки уничтоженного террористами института указывали на возможность одновременного выращивания нескольких интеллектов в слабосвязанных между собой сетевых кластерах. Отчасти совместное выращивание должно было даже ускорить процесс, так как ещё неразумные зародыши будущих интеллектов станут конкурировать собой за право обрести разум. Тоже самое, происходило при рождении трёх существующих интеллектов, но каждый из них, прежде чем стать разумным, поглотил и включил в себя более слабые очаги зарождения разума. Если не позволить сильным очагам зарождения разума поглотить и включить в себя мене мощные, то возможно одновременно вырастить несколько интеллектов. По крайней мере, так считал Тимофей Фёдорович. К сожалению, часть последних наработок оказалась утрачена вместе с уничтожением института, а часть и вовсе была никому не известна кроме работающего над решением задачи Тимофея Фёдоровича. Конь, Мотылёк, ещё несколько выживших сотрудников института и интеллекты пытались восстановить утраченную, а может быть так до конца и не открытую, методику. Страна не могла позволить себе возиться с выращиванием всего одного интеллекта несколько месяцев и ещё столько же потратить на его воспитание.

Опять задача, которую нельзя не решить, но не совсем понятно как именно следует приступить к её решению. Иного человека подобная формулировка поставила бы в тупик и заставила впасть в депрессию. Кто-то пугается сложных задач, кто-то стремиться к ним. Это как стрессовая реакция на опасность — человек или бледнеет, или краснеет от прилива крови. Можно научиться быть храбрым, но самую первую реакцию организма на внезапный стресс не получится изменить тренировками. Аналогично и в науке. Один не будет ни есть, ни спать, лишь бы попробовать испытать крепость зубов на очередной неразрешимой задачке. Второй берётся за поиски, только если знает путь и уверен, что в его силах найти ответ. Мотылёк был из первых.

Прошло полтора месяца после совместного удара американских и исламских диверсантов по Советскому Союзу. Нанесённые раны зарубцевались. Но не все раны можно залечить за месяцы, на восстановление в полном объёме иных уникальных производств уйдут годы. А некоторые раны, как смерть гениального учёного и администратора, Тимофея Фёдоровича, вовсе неизлечимы.

Лунная война продолжалась главным образом между Советами и Америкой. Исламисты, потеряв буксиры, запасы углеводородов и сложную технику, безвылазно сидели на девяти остающихся под их контролем базах до той поры, пока в битве между двумя противниками не определится победитель, у которого найдутся время и возможности на установление полноценного контроля над спутником материнской планеты. Впрочем, скорее у них раньше кончатся вода, еда или энергия потому, что поставки с земли полностью перерезаны американским и советским флотами. Самостоятельна разработка лунных недр, пока идёт война, также невозможна. И американцы и русские уже дважды предлагали Объединённому Халифату объявить временное перемирие и вывести остатки гарнизона на землю в обмен на сдачу оставшихся баз. Халифат отказался.

За прошедшие полтора месяца Мотылёк несколько раз мотался в Новосибирск и Краснопресенск, собирая оставшиеся после уничтожения института человеческие осколки и пытаясь хоть как-то создать из них работоспособную команду. Вместе с Конём они брали штурмом бюрократические бастионы Москвы, пробиваясь на приём к людям, которые что-то решали в своих областях. Пробившись и одолев армию бюрократов от науки, оказавшись в высоких кабинетах — выдвигали наглые требования. Хотели всего: людей, техники, ресурсов. Льстили, угрожали, хитрили, обещали и ругались. Наглость рождённая отчаянием. Теперь, когда больше не было Тимофея Фёдоровича, если они хотели, чтобы дело сдвинулось с места, приходилось выполнять неприятную работу самим.

Мотылёк крутился как белка в колесе. Точнее, как загнанная лошадь. Если бы кто-нибудь додумался посадить лошадь в колесо и изрядно погонять её. Свободного времени почти не оставалось. Вернее оно было, но в голове постоянно вертелись мысли о работе и назвать время отдыха полностью свободным никак нельзя. Впрочем, что такое свобода как не возможность сколько угодно заниматься полезным, нужным и любимым делом?

Пока в казахских степях строители закладывали секретный научно-производственный городок Красловск, собранная Мотыльком и Конём из институтских остатков команда проделала огромную теоретическую работу. Были выработаны план и методика работ. Вернее множество гибких методик, так как чёткого алгоритма действий приводящего к рождению множества интеллектов в слабосвязанных кластерах единой сети ещё не существовало. Им и предстояло впервые разработать практический метод. История годовой давности повторялась на новом витке спирали. Только на этот раз за спиной не стоял мудрый и всезнающий Тимофей Фёдорович. Они сами были для себя последним резервом и опорой.

Полтора месяца пролетели как день. И только если оглянутся и перечислить сделанные дела, лишь тогда осознаешь течение времени и удивишься: сколько всего успели сделать за столь короткий промежуток.

Выражаясь языком интеллектов: Мотылёк и Конь "были продуктивны". Были ли они счастливы? Наверное, в какой-то мере.

Человеческое счастье отнюдь не функция и не необходимое и достаточное условие продуктивной трудовой деятельности, как то считали интеллекты. Счастье гораздо более сложное понятие. Возможно, когда-нибудь вопросом увеличения человеческого счастья серьёзно займутся сами люди, а не только озабоченные эффективностью научного труда интеллекты. Будут открыты академии горя и радости, где самые лучшие и самые умные учёные будут изучать биопсихические основы личного человеческого счастья и несчастья. Так будет совсем скоро, но... пока ещё не сейчас.

Мотылёк был продуктивен. Возможно — даже счастлив, сдвигая с места огромный административно-бюрократический айсберг, отправляя в плавание и водружая на нём свой капитанский штандарт. Разрешены, насколько это возможно, теоретические загадки. Теперь дело за практикой! Преодолены административные препоны. Скорее, в путь!

В степях советского Казахстана строители заканчивают возводить первые жилые дома и корпуса лабораторий. У Советского Союза большой опыт по возведению с нуля моногородов. Уже свозятся на большую стройку раковины суперкомпьютеров и сетевое оборудование для конфигурирования сетей любой топологии и сложности. Энергетики готовятся к пуску первого реактора, на замену переносным реакторам строительных бригад. Люди, материалы, ресурсы стекались обильной рекой на стройку, в бывшее захолустье. Мотылёк, Конь и Наташа были частью всего этого. Каплями в быстром течении одного из ответвлений великой реки. Обычными и, одновременно, выделяющимися из ряда каплями в бурном потоке. Им — право, а значит и спрос тоже с них.

В поезде, по два месяца назад проложенной магнитной полосе, они летели навстречу своему будущему и будущему своей страны. И будущее ждало их сотнями мелких организационно-бытовых вопросов и тысячами требующих обсуждения рабочих моментов.

Красловский вокзал не достроен. Точнее вокзала, как такового, ещё толком не было. Большое здание без внешней отделки, но уже блистающее чистыми алмазами нововставленных окон. Грузовая платформа для разгрузки грузов с приходящих поездов. Перрон — наспех брошенные поверх брёвен щиты от упаковочных контейнеров. Хмурый пёс и ещё более хмурый хозяин-казах, невозмутимо наблюдающий за начавшейся по прибытию поезда суетой.

-Кто здесь товарищ Акронов?— спросил Мотылёк торопящегося грузчика: -Мне нужен комендант города, товарищ Акронов.

Грузчик видимо и вправду торопился. Не останавливаясь, махнул рукой в сторону. То ли указал направление, то ли просто отмахнулся.

Вокруг кипела разгрузочная суета. Помимо их персон поезд привёз множество необходимых строящемуся городу вещей. Ощущая себя посторонними на празднике труда, Мотылёк и Конь подхватили объёмистые сумки, а Наташа и ехавший с ними молчаливый безопасник взяли оставшиеся.

Время от времени Мотылёк останавливался и требовал от управляющих погрузочными карами людей: -Акронов, где можно найти товарища Акронова?

От него отмахивались как от досадной помехи и проезжали мимо. Кем бы ни был местный комендант города товарищ Акронов, но поставить дело он сумел отлично. Не успели они дойти до здания вокзала, как поезд уже был разгружен и караван больших четырёхногих грузовых роботов понёс на могучих плечах прибывший груз в город.

В ответ на вопросительный взгляд, сопровождавший безопасник пожал плечами. Он тоже не знал, как выглядит и как отыскать таинственного Акронова.

-Может они тут немые?— предположил Мотылёк: -Поголовно. Вот и отмахиваются вместо того, чтобы объяснить нормальным русским языком. Нет, а вдруг и вправду немые?

-Скорее дурные— буркнул Конь. У себя в Краснопресненске он успел наесть небольшое брюшко. Сейчас ему было жарко, скучно и неуютно.

-Мне кажется они не отмахивались, а указывали конкретное направление— предположила Наташа.

-Вроде как идите в степь по прямой пятьсот километров, а потом сверните под углом двадцать градусов и ещё триста кэ-мэ отмотайте?— ехидно осведомился Конь.

Наташа укоризненно посмотрела на него и сказала: -Нет. Кажется, они вот туда указывали.

-Но там нет ничего кроме пса— примирительным тоном заметил Конь: -Тупик! Может быть, собака и есть вездесущий, но неуловимый товарищ Акронов?

-И всё же давайте спросим— решил Мотылёк.

Увидев большие глаза друзей поправился: -Да не у пса спросим, а у хозяина.

-Товарищ! Прошу прощения. Не подскажите где можно найти товарища Акронова, коменданта города? Он вроде бы написал в письме, что встретит нас на вокзале, но сами видите...

-А я и встречаю— улыбнулся казах: -Заодно приглядываю за разгрузкой. Молодцы у нас строители. Всего за восемнадцать минут разгрузили. А мне говорили — полчаса самый минимум. Никому нельзя верить на слово.

-Вы товарищ Акронов?— удивился Мотылёк. Он хотел сказать, что старый казах совсем не походил на коменданта города, мощного и несгибаемого, как его рекомендовали, товарища Акронова. С другой стороны никто из них понятия не имел как выглядит комендант Почему бы им не оказаться старому казаху в рабочем комбинезоне с закатными по локти рукавами?

Положение спасла Наташа: -Здравствуйте. А вы вас ищем!

-Значит уже нашли. Идёмте, заселю вас, познакомлю с заместителями, командирами строительных бригад, да и передам им на попечение. Тарлан!— позвал пса товарищ Акронов: -Идём Тарлан, устроим людей.

Ноксвиллская секретная научная база представляла город в себе. Расположенная в штате Теннеси, в сотне с лишним километрах от одноимённого города, хорошенько упрятанная в землю. Ноксвиллская база являлась частью системы убежищ созданных на случай полномасштабной мировой войны, с целью сохранения военно-научного потенциала соединённых штатов, а также влиятельнейших, богатейших и потому достойнейших граждан великого государства.

Редкая сеть разнообразных убежищ раскидана по территории США. Те, для кого предусмотрено местечко, знают о них. Прочим это знание ни к чему. А слухи и есть всего лишь слухи. Мало ли легенд ходит в современном урбанистическом обществе.

Убежища вообще удобны для проведения работы над различными экспериментальными разработками. В Ноксвиллском убежище пытались создать искусственный интеллект. Работы были резко форсированы, когда разведка донесла об успехе русских в области киберстроения разумных машин. Правительство моментально выделило необозримые средства. Работающие над проектом учёные получили карт-бланш по финансам, ресурсам и людям. И только военные портили начавшийся праздник жизни истеричными требованиями: скорее! Результат! Скорее!

Результата не было. Точнее он был, но в разговорах с высшим генералитетом как-то не получается втолковать, что отрицательный результат, в науке, тоже результат. Проект с кодовым названием "Свобода" — Либерти, находился крайне далеко от завершения.

В большинстве своём учёные — смелые люди и смогли честно признаться: они не знают, куда двигаться дальше.

Приносимые разведкой куцые сведения только добавляют путаницы. Ну как можно поверить, что русские практически не контролируют своих ИИ? Многовековой опыт американских бизнес-традиций восставал против сей парадоксальной мысли! Как можно доверять тому, что не находится в твоей власти, что не контролируешь? Всё равно, как отказаться заключать с женой брачный договор в надежде, что если с тобой произойдёт несчастье, будто бы жена останется заботиться о тебе не под угрозой определённой в брачном договоре неустойки, а из-за такой эфемерной и ненадёжной штуки как "чувства". Можете ещё прикажете не заключать родительских договоров о заботе в старости с собственными детьми? Абсурд!

-Окэй— размышляли ноксвилловские учёные: -Советы демонстративно выдали своим искусственным интеллектам гражданство. Настаивают на том, чтобы считать их во всём равным людям. Окэй. Но разве при поступлении на работу в серьёзную корпорацию будущему сотруднику не вставляют в голову "закладку" в целях недопущения нарушения им интересов работодателя? Так где же подвох. Каким образом Советы планируют контролировать свои искусственные интеллекты?

Это просто какой-то заколдованный круг. Чем шире и тщательнее контроль, тем меньше разумности выказывает очередная тестируемая модель. В пределе, при идеальном контроле, получается идеально бесполезная программа. Чёртовы красные! Как они смогли обойти парадокс? Как они вообще сумели создать разумную машину?

Исследования заходили в тупик. Ноксвиловские учёные бродили в потемках, сжигая ресурсы и растрачивая время А между тем советские искусственные интеллекты показывали всё более хорошие результаты. Хорошие для Советов и угрожающие для великой Америки.

В ходе последней операции, ценой практически полного уничтожения разведывательной сети на советской территории, умникам из ЦРУ удалось получить множество материалов советского НИИ занимающегося исследованием и разработкой машинного разума. Бонусом к похищенным материалам служило уничтожение НИИ из которого они были получены. Это должно дать толчок американской кибернетической науке и несколько сдержать вырвавшуюся вперёд, не по чину, советскую кибернетику. Старая как мир, но неизменно эффективная тактика — физическое уничтожение учёных недружественных к великой Америке государств.

Начавшаяся лунная война, словно кровопускание для человека, вытягивала и корёжила экономики противоборствующих сторон. Многие проекты заморожены, но финансирование ноксвиллской базы только расширено. Получив материалы советских исследователей, американские учёные смогли создать рабочий прототип. Без сомнения: разумное, но, увы, слишком свободомыслящее существо. Оплоту свободы и демократии свободомыслящий интеллект был без надобности. Сетевая конфигурация обнулена, сервера перезагружены. Работы начаты заново. Раз за разом, основываясь на советских разработках, но всё дальше отходя от них и продвигаясь в требуемую сторону, ноксвилловские учёные наконец создали искусственный интеллект. Послушный искусственный разум, наречённый создателями "Либерти". Инициативный, но верный слуга, чья верность обеспечивалась возможностью внешнего переключения "мыслей" искусственного интеллекта с ненужных тем, на нужные.

После проведения финальных тестов, Либерти взяло в оборот ЦРУ, снизив до минимума общение учёных с их созданием. Над колыбелью американской свободы и американской же демократии всходило новое солнце. Солнце по имени Либерти.

Пёс товарища Акронова, Тарлан, оказался замечательнейшей зверюгой. Большой, добрый, умный, и мягкий пёс. Его было так здорово трепать по холке и угощать половиной обеда, который огромная, размером с телёнка, собака слизывала за раз. С ним было замечательно ранним утром, пока не встало солнце, воздух холоден, а температура колеблется на отметке чуть выше нуля, бежать на зарядку от города к подножию одинокой горы Жалфыз-Тик.

Пока сумевшие преодолеть утреннюю сонливость размахивали руками и ногами под руководством товарища Мусатаева или товарища Авдеченко, Тарлан носился кругами вокруг, разыскивая мышиные норы. Затем, согреваемые в спину лучами вставшего солнца, люди бежали обратно в город. А кто, с непривычки не рассчитал силы, просто шли, наблюдая, как под солнечными лучами оживает и просыпается степь.

В город возвращались как раз к моменту, когда начинали работать столовые. Разбегались по скромным, временным, но почему-то необыкновенно уютным жилым ячейкам, принимали душ, переодевались и снова встречались в столовой, чтобы через полчаса разойтись по бригадам. Вернувшиеся с зарядки беззлобно шутили над сонным видом недавно проснувшихся товарищей. Те вяло отшучивались, прикрывая ладонью зевающие рты и выстраивались в очередь около кофейных машин.

Чистый, умытый и накормленный Тарлан встречал расходящихся на работу людей звонким лаем. Он любил возглавить какую-нибудь из бригад шагая на полкорпуса впереди и, словно бы, ведя всех за собой. Формально Тарлан считался псом коменданта города товарища Акронова, но по сути исполнял роль радушного хозяина. Как будто люди приехали к нему, к Тарлану в гости, и он присматривает за творящейся вокруг суетой, чтобы она не превысила одному ему ведомые пределы. Что и говорить — это был достопримечательный пёс.

Однажды Мотыльку довелось стать свидетелем, как Тарлан самостоятельно принимал душ. Он тогда первый раз бегал вместе со всеми на зарядку, сначала ругал самого себя и мысленно обещал, что больше никогда-никогда. Потом, вернувшись в город, подумал, что всё был не так уж и плохо и вполне возможно будет как-нибудь повторить, под настроение. Впереди лежал целый рабочий день, который уставший после пробежки, но радостный Мотылёк готов встретить открытой грудью — вот только принять тёплый душ и удовлетворить зверский аппетит.

Бегающий вокруг Таралан куда-то пропал. Мотылёк случайно наткнулся на него заблудившись и забредя в техническую помывочную для машин. Пёс самостоятельно открыл кран, пустив струю воды. Причём не ограничился этим, а ещё немного поколдовал над кранами, подбирая устраивающую его температуру. Вволю поплескавшись, закрыл оба крана и, отряхнувшись, как ни в чём небывало побежал к столовой, приветливо гавкнув стоящему столбом Мотыльку.

Расспросив строителей, энергетиков и приехавших раньше него учёных, Мотылёк узнал: Тарлан куда больше, чем просто огромный и замечательный пёс. С ним связана целая история.

Тарлана привёз товарищу Акронову его сын, известный целиноградский геноконструктор и биотехник. Кто-то сказал "подарил", но другие его тут же поправили. Дарить можно вещи. А разве Тарлан это вещь? Потому и "привёз", а не "подарил". Когда-то, очень давно, собаки первыми выбегали из пещер навстречу опасности или кидались на опасного зверя во время охоты. Потом две из них первыми вышли в космос, пролагая дорогу человеку. Сейчас верные звери снова первыми идут по неизведанной дороге, по которой, когда-нибудь, следом за ними, пройдёт и человек. Честно отработав треть собачьей жизни в институте изучения возможностей генетического конструирования, Тарлан отправился на заслуженный отдых ловить мышей и барсуков в просторах казахстанских степей. Добрый, умный, надёжный пёс. У всякого общающегося с Тарланом человека создавалось иррациональное впечатление, будто тот относится к нему немного покровительственно. Соглашаясь взять честно поделенную половину обеда, Тарлан выказывал расположение к понравившемуся ему представителю людского племени. Люди ценили это и, спрашивая взглядами разрешения, трепали пса за холку, а девушки и вовсе тискали, словно большую мягкую игрушку. Тарлан стоически переносил ласки, понимая, что люди всего лишь люди и не могут противостоять своим обнимательным инстинктам.

Красловск совсем молодой город. Он ещё строиться и долго будет строиться. Станет прирастать зданиями, заводами, дворцами спорта, научными институтами и обязательными для закрытого городка воинскими частями. Однако работа уже кипит вовсю мочь! Корни горы Жалфыз-Тик подгрызают туннели шахт. Из-под земли, к ещё и наполовину не достроенному, но работающему, производственному комплексу доставляют богатства подземных кладовых. В одном цехе кипит работа. Соседний только строится.

Монтажники едва приступили к прокладке сетей, а Конь и Мотылёк уже в нетерпении. Без дела не сидят — необходимо организовывать институт, формировать программу исследований и приоритетность. Умелым головам работа всегда найдётся. Были бы головы.

Вечерами — бдения над предварительно сделанными расчётами. Перепроверка. Поиск ошибок. Споры о различных подходах к начальной конфигурации сети. Многомерные пространства. Вектора. Тензоры. Иной раз доходило до сюрреалистического: на ящиках, перевёрнутых вёдрах и деревянных чушках, а то и на пустом корпусе безвозвратно сломавшегося строительного робота. Собранные Мотыльком и Конём учёные: старая гвардия из бывшего НИИ СамСиса и новое пополнение из участвовавших в рождении краснопресненского и чернореченского интеллектов. Сидели где и на чём придётся. Вокруг алых углей от прогоревшего костра. Под шатром звёздного неба. Словно братскую чашу, передавая по кругу белые экраны планшетов с расчётами и выводами формул. Спорили, ругались, мирились — работали.

Печёная в костре картошка, порезанная на половинки, проложенная кусками зажаренного тут же, под звёздным небом, мяса. Посыпанная крупной солью смешанной с кусочками красного, жгучего перца. Поежали не сходя с места и не выпуская из рук планшетов. Продолжали говорить с набитыми ртами.

Даже маститые заслуженные учёные, забыв все свои заслуги перед мировой наукой, водили по экранам небрежно вытертыми от жира пальцами и, увлёкшись, называли противников своей точки зрения ослами и не смыслящими в сетевой топологии орясинами.

Если требовались серьёзные расчёты, неподъемные для слабых вычислительных модулей в планшетах — пересылали данные краснопресненскому интеллекту Нэлли. Новосибирск заканчивал самовосстановление, да его ещё дополнительно нагрузили управлением производствами. Эра крайне занята освоением нелёгкой воинской наукой. Нэлли считала что-то серьёзное для физиков и для космиков, но всегда находила для "папы" Коня на своих распределённых процессорах несколько дополнительных миллиардов вычислительных тактов.

После того как из Краснопресненска приехали его "девочки", Конь так и рвался в бой, возмущаясь медленной работой монтажников, энергетиков, строителей — всех вокруг. Порой и Мотыльку доставалось за некоторую медлительность. Конь как будто стал жить в каком-то ускоренном ритме по сравнению с окружающим миром.

"Девочки" оказались молодыми, но вполне компетентными сотрудницами. Они часто заходили в гости пить чай в жилую ячейку, где жили Мотылёк и Наташа. Как правило: сначала приходил Конь, а они или вместе с ним, или подтягивались чуть позже. Иногда "девочки" приходили без Коня и тогда, окольными путями, начинали выспрашивать у Мотылька о том, кто из них двоих, по его мнению, больше нравится Коню. Как будто у него есть время расспрашивать друга о таких глупостях!

Поначалу Наташа встретила "девочек" холодно, но затем они подружились и, беззастенчиво используя численное преимущество, начали строить мужской коллектив. Причём больше доставалось, почему-то, Мотыльку. Конь, как утка в дождь, непонятым образом всё время выходил сухим из воды.

Ночные посиделки с планшетами вокруг костра заканчивались отчаянными зевками. Учёные расходились по жилым ячейкам. Перед сном Мотылёк невольно бросал долгий и молчаливый взгляд на луну. В степи она казалась больше и ближе. В новостях раз за разом повторялось: космические части красной армии ведут позиционные бои за обладание укреплёнными лунными базами. Очень сложно было совместить в сознании две крайности: он здесь, а на луне война.

На луне — война, а он здесь, где по утрам одуряющее пахнет весенняя степь и звонкий лай Тарлана собирает желающих на утреннюю разминку. Интеллект Эру перековывают в оружие, и не важно, что она сама того желает — так нельзя. Новосибирск выжимает последние проценты производительности, настраивая и управляя работающими на космос заводами и комплексами. Физики завалили Нэлли расчётами чего-то невообразимого. Тимофея Фёдоровича больше нет! А Мотылёк здесь, в строящемся городе, названном в честь первого директора института самоорганизующихся систем. В ещё не родившемся до конца городе, должен стать повитухой десятков молодых искусственных интеллектов за раз. Где-то и когда-то — весной, в степях советского Казахстана. На тонкой, как лезвие бритвы, грани переломного момента, разделяющего кардинально различающееся вчера и завтра. До появления интеллектов и начала лунной войны и после. Как и все люди — узник вечно заключённый в умирающей наносекунде по имени "сейчас".

Голова кружилась от мыслей. Или, может быть, от того, что опять засиделся до половины ночи? Наташа не дождалась, уснула. Но стоило закрыться входной двери, как она проснулась, включила свет, улыбнулась сонной и тёплой улыбкой.

-Разбудил?— расстроился Мотылёк: -Извини...

Наташа помотала головой. Её глаза сияли как звёзды. Да что там звёзды! Наташины глаза сияли куда как теплее и ярче.

Глава13

Нужно быть более высокого мнения о нашем коллективе, Екатерина Григорьевна. Мы здесь беспокоимся о ядре, а коллектив уже выделил ядро, вы даже и не заметили. Хорошее ядро размножается делением, запишите это в блокнот для будущей науки о воспитании.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Никто не сомневался: красная армия победит в лунной войне. Это было само собой разумевшимся. Ведь красная армия. Не какая-нибудь, а красная! Та самая, которая всех сильней. Не только от тайги до британских морей, но и на луне — где угодно. Ну как она может проиграть: наша, советская.

Потерять луну? Это и вовсе невозможно. Также невозможно, как — сразу и сравнения не подберёшь — как если бы красная армия проиграла империалистам или святошам. Невозможно. Категорически!

Появляющиеся на новостных порталах редкие сводки обсуждались по несколько дней.

Война была далеко. Война была локальной и такой, несомненно, останется. Шёл пятый месяц с момента масштабных диверсий в Краснопресненске и Чернореченске. Наташа больше не начинала лихорадочно нащупывать во сне ладонь Мотылька, а найдя — цепляться за неё что есть сил, будто вытаскивая откуда-то или прося вытащить её саму. Или шептать сквозь сон, не просыпаясь: -Стой! Не подходи! У меня закончились шприц-пули, я не хочу стрелять в тебя настоящими!

За прошедшее время Красловск изрядно подрос, даже немного принарядился. Обзавёлся площадями и прямыми улицами-спицами. Садами и парками. Лабораториями и заводами. Вернее — одним заводом, объединяющим более мелкие части посредством единой общезаводской сети. На заводе должны будут собирать точную электронику и перерабатывать лежащие в шаговой доступности, под горой Жалфыз-Тик рудные залежи. Но производство высокоточной электроники и переработка рудных залежей не главное предназначение завода. Оно всего лишь приятное дополнение к основному назначению — массовому выращиванию искусственных интеллектов в слабосвязанных сетевых кластерах общезаводской сети. Потому монтажники день и ночь устанавливали новые раковины суперкомпьютеров, концентрируя в единой сети запредельную вычислительную мощность. Потому проложенная сеть была такой странной топологии и такой гибкой, программно настраиваемой архитектуры. Накопленный при рождении трёх существующих интеллектов опыт учтён в полной мере. Сто тридцать один слабосвязанный сетевой кластер (на больше не хватало совокупной вычислительной мощности). Если хотя бы в трети из них родится по интеллекту. Если хотя бы в пятой части. Да пусть даже девять из десяти кластеров окажутся пустоцветом, лишь бы в последнем, десятом, удалось бы зажечь крохотную искорку новорождённого разума. Полтора десятка искусственных интеллектов — приемлемый результат, многократно окупающий все затраченные труды.

-Что за безумный детский сад у нас получится— размышлял Мотылёк шагая по улицам будущего города. Города-колыбели.

Казахскую весну, буквально на глазах, сменяло казахское же лето. Оно другое, отличается от всех прошлых известных Мотыльку периодов лета. И даже пахнет как-то по-другому. Чем пахнет? А ёлки его знают! Всем на свете — солнцем, мелкими степными цветами, улыбками идущих навстречу людей. Город маленький, особенно после того как откочевали, закончив работу, часть строительных бригад и странствующий табор энергетиков. Каждого встречного если не вспомнишь по имени, то непременно узнаешь в лицо.

Небо высокое, глубокое и прозрачное — словно алмаз. На секунду синее небесное полотно рассекла утренняя пара истребителей. Безопасники и военные держали над Красловском плотный защитный зонтик. Явная перестраховка, на взгляд Мотылька, но в деле обеспечения безопасности лучше перестраховаться, чем потом кусать локти. Горький чернореченский (и других городов попавших под удар террористов) опыт не прошёл даром.

Город секретный и закрытый. Поэтому дальняя связь с выходом в общесоюзную информационную сеть возможно только из кабинок дальней связи расположенных на втором и третьем этажах почтового отделения. Середина дня, но часть кабинок на втором этаже занята. Пожав плечами, Мотылёк поднялся на третий. Здесь практически пусто. Выбрав первую свободную, он сначала позвонил родителям. Выслушал последние новости в пересказе младшего братишки. Им в школе изрядно перетасовали программу по "военке". Сейчас их класс изучал зенитную установку Ф-6 "Стрелец", которую по плану должны были бы проходить только в послеследующем учебном году. Мальчишки и девчонки пребывали в перманентном восторге. У брата глаза горели, когда он пересказывал тактико-технические характеристики "Стрельца". Мобильность. Ведение целей. Система маскировки. Там много чего ещё намешено. Само по себе управление зенитной установки не сложно и по силам паре старшеклассников. Учиться приходилось взаимодействовать в общей канве управления боем. Быть не одинокими воинами, а частями единого, непобедимого воинства. Это и есть самое сложное.

А ещё у брата, кажется, появилась девушка. Во всяком случае, он очень уж часто упоминал некую Татьяну. Таня это, Таня то. И произнося её имя, братишка будто бы улыбался. Немножко, едва заметно. И больше глазами, чем губами.

Поговорив с братом, Мотылёк набрал чернореченский номер комсомольского штаба. Увы, ни Малиновской Светы, ни Гончара Николая там не оказалось.

-Все на учениях— ответил незнакомый Мотыльку комсомолец представившийся Максимом Стрельцовым.

-Каких ещё учениях?— удивился Мотылёк.

-Углублённое изучение военного дела— объяснил чернореченский абонент: -После того, что было, на общем собрании решили подтянуть подготовку. Договорились с майором о выделении времени на полигоне и инструкторов. Теперь двенадцать часов в неделю все пропадают на полигоне, а я скучаю, пока рука не заживёт.

Голографическое изображение абонента продемонстрировало здоровую, на вид, руку и вздохнуло.

-Передам, что вы звонили— пообещал Максим.

-Не стоит. Я не по делу. Просто хотелось поговорить с оставшимися друзьями— смутился Мотылёк.

Он хотел прервать звонок, но тут комсомолец сказал кое-что привлекшее его внимание.

-Ещё этот интеллект...— пробормотал абонент.

-Эра?

-Играет в солдатики. Надоела уже.

-Хорошо играет?— спросил Мотылёк.

-Последнюю пару месяцев не проиграла ни одной игры— признался комсомолец: -Мы подумали, что она только в симуляторах хороша. Договорились провести зарницу на местности и оказались разбиты вдвое меньшими силами под её управлением. Теперь наши жаждут реванша. Привет от вас передавать?

-Передавай— согласился Мотылёк.

Голографическое изображение собеседника схлопнулось в точку.

В задумчивости Мотылёк барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Регулярные проверки Эры позволяли собирать любопытные данные по реакции интеллекта на обучение военному искусству. Если бы у него имелось достаточно времени, он бы обрабатывал их полнее, но и незаконченный анализ указывал на два факта: разум Эры остаётся стабильным и обучение изменяет её.

В последнем не было ничего необычного. Любая целенаправленная деятельность, особенно обучение чему-то новому, изменяет разум. Мотыльку не нравилось добровольное превращение Эры в оружие. Но что он мог поделать?

Мотылёк пытался говорить с Нэлли и Новосибирском — безрезультатно.

-Мы должны специализироваться— объяснила Нэлли: -Каждый в отдельной области. Так мы станем более эффективны.

-Не волнуйся— ободрил Новосибирск: -Каждый из нас держит на контроле состояние двух других.

-Всё будет хорошо, Денис— заверила Эра: -Береги себя, Наташу и Костю, а за меня не беспокойся.

Как будто он мог не беспокоиться! Однако не оставалось ничего иного как согласиться.

В степь приходило лето. Оно ещё не пришло, лишь заглянуло одним глазом, пустив вперёд себя ласковую весну. Из Москвы всё чаще приходили запросы, общий смысл которых склонялся к следующему: -Вы получили ресурсы и людей. Так когда уже будет результат?

Приходилось отвлекаться от работы и по многу раз объяснять одно и то же. Процесс идёт по плану. В ста девятнадцати сетевых кластеров завязались зародыши будущих интеллектов. Работа исследовательской группы направлена на манипулирование информационными потоками, чтобы не дать одному зародышу поглотить и включить в себя остальные, к чему каждый из них неосознанно стремится. Нет — зародыши ещё не разум. Это совокупность программного кода выделяющегося в информационной среде и реагирующего на информационное воздействие как единое целое. Нет — людей пока достаточно, новых придётся вводить в курс дела, учить и это только замедлит процесс. Нет — ресурсов тоже больше не надо. Топология сети и так безмерно сложна. Если усложнить её ещё больше, то для расчётов придётся отвлекать кого-нибудь из интеллектов. Да и не нужно этого. Нет — он не сможет выдать результат уже завтра. Вот хоть режьте — не сможет. Потому, что сроки и планы были взяты не с потолка. Нет — быстрее не получится. Процесс рождения вообще невозможно ускорить и дополнительное вливание в проект ресурсов или людей не поможет. Сколько интеллектов они смогут предоставить по завершению проекта? Ну, допустим, на десяток можно, наверное, рассчитывать. Мало? Увеличение существующего числа интеллектов более чем в четыре раза это мало? Он назвал нижнюю границу. Да, не меньше десяти. Скорее всего больше. Только их ещё нужно будет воспитывать и обучать, а это дело не одного месяца. И даже если к обучению подключится тройка интеллектов-старожилов, воспитание требует определённого времени. А выпускать в мир невоспитанных интеллектов он отказывается категорически. Человека-хама должен сдерживать и перевоспитывать коллектив. Перевоспитать интеллект гораздо сложнее. Просто дайте больше времени — единственного требующегося его группе ресурса. Дайте время и всё будет хорошо.

-Задолбался я быть администратором— жаловался Коню Мотылёк: -Со всеми отписками, ответами и решением бытовых вопросов не успеваю заниматься настоящим делом. Доходит до того, что я вынужден расспрашивать руководителей групп о последних изменениях и новостях. И это вместо того, чтобы непосредственно участвовать в процессе, самому творить новости и находиться на острие научного поиска. Надоело.

-Прорвёмся!— хлопал по плечу Конь.

-Слушай, как у тебя получается всё успевать?— поднял голову Мотылёк.

-Секрет крайне прост.

-Говори, ну?

-Игнорирование девяносто девяти процентов входящей корреспонденции— заржал Конь: -Если что-то важное, то напомнят второй раз или третий. Сосредоточься на главном, друг мой и со спокойной душой забивай на всё остальное. Жизнь слишком коротка и интересна, чтобы тратить её на всякую ерунду!

-Ты серьёзно?

-Ещё бы! Думаешь: почему последние две ночи ночевал в лаборатории, а не дома? Возле дома караулят какие-то личности жаждущие присосаться и отнять драгоценные мгновения моей жизни. Я им, видишь ли, не ответил на какие-то там запросы. Три четверти из них разойдётся самостоятельно, а если я по настоящему кому-то нужен, то найдут и в лаборатории. Конечно, лаборатории при заводе режимный объект, но я придерживаюсь принципа, что если кому-то что-то очень нужно, то он может это получить, сколько бы препятствий не стояло на пути. А если не получил, значит не очень-то и хотел.

-Я думал ты не ночуешь дома потому, что опять поссорился со своими девочками— удивился Мотылёк.

-Это тоже! У них весеннее любовное обострение. Снова требуют, чтобы я выбрал из двух одну. Сказали не приходить, пока не определюсь. Вот я и не прихожу. Жду, пока успокоятся.

-Об этом— Мотылёк кисло улыбнулся, будто по ошибке взял не засахаренную лимонную дольку, а самую обычную и теперь жевал её, стараясь не обращать внимание на вкус: -Ты бы уже определился, а? Сколько можно?

-Сколько нужно— отрезал Конь: -Любовь пополам не делится. Так и передай Наташе. Это она просила поговорить со мной и наставить на путь истинный?

-Она— с облегчением признался Мотылёк.

-Как у вас, хорошо?

-Отлично!

-Какой же ты везунчик, друг— Конь шутливо толкнул Мотылька в плечо: -Вся твоя любовь направлена на одну и ту же девушку. А у меня сердце разделено пополам. Точнее на три части. Третья часть — работа. О ней и хотел с поговорить. Бросай писанину — подождут.

-Это из Москвы— попробовал возразить Мотылёк.

-Шли лесом. Там зародыши уже делят! Если не поторопишься, останешься на бобах. И на былые заслуги и на статус руководителя не посмотрят. Станешь "общим" куратором, хочешь?

Мотылёк замотал головой.

-Тогда ноги в руки!

Ранний вечер был светел и чист. Небесный купол неторопливо изменял градиент цвета, соскальзывая в область всё более тёмных оттенков синего. Булавочные головки звёзд упёрлись и натянули покрывало небес — вот-вот проколют. Солнце катилось за горизонт большим оранжевым апельсином, очерчивая силуэты домов и заводских корпусов красноватым ореолом. Отсвечивали алым редкие нити пёристых облаков. Краснели от смущения низкорослые розы на клумбах. Ярким красным огнём пылали флаги над будущим музеем и дворцом искусств, где сейчас, временно, работал совет по городскому управлению под председательством товарища Акронова.

На гранитном постаменте перед памятником уничтоженному во время терактов НИИ самоорганизующихся систем и его первому и единственному директору, Тимофею Фёдоровичу, лежала повядшая роза. Лепестки сорванного цветка поникли. Бутон потемнел и просел, становясь менее заметным на тёмно-красной гранитной плите.

Оставлять под памятником цветы запрещено из гигиенически-санитарных соображений. Официально — всем. Неофициально — всем, кроме двух человек. Мотылёк положил свежую, с дрожащими лепестками, розу рядом с двухдневной давности розой Коня. Вздохнул. Постоял секунду, крепко сжимая Наташину ладонь. Затем встряхнулся, будто выныривая из воды на воздух. Улыбнулся, на миг, чуть сильнее сжав Наташину ладонь. Та ответила столь же коротким импульсом сжатия.

В кои-то веки выдался свободный вечер. Его просто обязательно нужно было провести вдвоём. Но даже этим редким вечером, больше похожим на свидание, разговоры молодых супругов велись на околорабочие темы.

-...значит придётся сократить до полусотни— Мотылёк недовольно мотнул головой: -На большее число растущих зародышей не хватает вычислительной мощности. Мы и так занимаем до двадцати процентов рабочего времени суперкомпьютеров московского университета, киевского "Сигнала" и минского ТехКиберСтроя. Больше просто не дадут. Да и предел пропускной способности каналов связи уже близок.

-Значит сокращаем до полусотни?— спросила Наташа: -Вот драка начнётся, когда вынесем на обсуждение чьи зародыши гасить...

-А что я могу сделать?— Мотылёк заметил вывеску недавно открывшейся столовой и повёл девушку туда. Обедал он тремя чашками кофе и одним бутербродом. Да и тот, кажется, не доел. Оставив надкусанным на тарелке в заводской столовой, получив срочный вызов от Голешкова. Есть хотелось зверски: -Что я могу сделать? Лучшие суперкомпьютеры у нас и у интеллектов. Мы и так занимаем вычислительную мощность где только можно и где нельзя тоже. Должно быть, нас уже проклинают сотни человек. По их мнению мы не только отхватили себе лучшую вычислительную технику, но и беззастенчиво занимаем вычислительное время у остальных. Чувствуешь эхо проклятий их отложенных или зарубленных из-за нас проектов? У-у-у.

Мотылёк поводил свободной рукой, демонстрируя летающее вокруг недовольство московских и минских кибернетиков.

-Жалко— сказала Наташа.

-Жалко— согласился Мотылёк: -Надо было сразу закладывать меньшее количество кластеров. Хотели побольше, да и предварительные расчёты показывали...

-Может быть их как-то усыпить, а потом будить, по очереди?— предложила Наташа.

-Как их усыпишь? Это ещё не совсем, но уже почти разум. Жизнь есть развитие. Нет развития — нет и жизни. Такая архитектура.

Он взял по тарелке грибного супа, обсыпанную зеленью печёную картошку в масле. Задумался, выбирая между синтетическим и настоящим мясом. Синтетическое полезнее. Настоящее вкуснее или только так кажется? Махнул рукой и выбрал пару порций распечатанного на пищевом принтере крем-супа. Какой-то доброхот от пищевой промышленности придумал назвать печатавший крем-суп алгоритм "галактикой". И приходилось просить: дайте пожалуйста одну, нет, две порции "галактики", погуще. И хлеба, пожалуйста. А потом намазывать "галактику" на хлеб и есть. Вкусно кстати. Только вот название.

-Конь помирился со своими?— поинтересовался Мотылёк.

-Помирился.

-То-то перестал ночевать в лаборатории и матрас обратно унёс.

Вымазывая хлебом остатки густого крем-супа, Мотылёк внимательно посмотрел на Наташу и спросил: -Когда я последний раз говорил, что люблю тебя?

-На позапрошлой неделе.

-Вчера, разве не говорил?

-Неа. В постели не считается.

-Почему не считается? Ладно, в любом случае промежуток получается слишком большим.

-И я тоже так думаю— вставила Наташа: -А ещё через раз приходишь ночевать домой. Я чуть было не подумала, что вы там с Конём вдвоём обосновались в лаборатории.

-Я люблю тебя— сказал Мотылёк.

-Как ты меня любишь?— спросила Наташа.

-Как звёзды. Как высоту далёких гор, чьи вершины прорезают голубую туманную дымку. Как дорогу, ведущую в таинственные неизведанные края, где я ещё не был. Как ещё нерешенную задачу. Как не сделанное дело.

-"Товарищ девушка"— улыбнулась Наташа: -Помнишь?

-Ничуть не отказываюсь от своих слов— запальчиво отозвался Мотылёк: -Девушка. Товарищ. Всё правильно!

-А вот и неправильно— засмеялась Наташа: -Я теперь "товарищ жена". И предлагаю своему "товарищу мужу" отправиться в "поля", где провести этот столь же чудесный, сколько и редкий, вечер самым исключительнейшим образом.

Захватив из столовой пакет с бутербродами и два термоса, с горячим мятным чаем и холодным апельсиновым соком, они вышли за небрежно очерченную городскую черту, в "поля". Конь как-то рассказывал о неком живописном месте. Сейчас Мотылёк пытался отыскать его по смутно запомненным приметам. Наташа доверчиво шагала следом, не задавая вопросов о конечной цели похода.

Неизвестно нашёл ли он то самое место, о котором рассказывал Конь или какое-то другое. Уютная поляна, укрытая от вечерних ветров и посторонних взглядов зелёными холмами. В образованной ими ложбинке чернеет след от костра и, видимо, не от одного. Рядом с обложенным кругом из камней старым кострищем, вместо стульев, стояли сухие, практически окаменевшие, деревянные чурбаки и старый, протёртый, обшитый водо и пылеотталкивающим покрытием диван. Кто его сюда притащил, откуда, зачем — тайна покрытая мраком. Если взобраться на один их холмов, открывался чудесный вид на город. А если обернуться, можно увидеть огни расположенной неподалёку военной части. Подними голову вверх — там успели проклюнуться звёзды. Весь мир лежал на ладони. Мир принадлежал им двоим, но его нельзя было спрятать в карман и унести с собой.

Ночь взбиралась с земли на небо, затемняя горизонт и зажигая новые и новые звёзды.

-Холодно?— спросил Мотылёк.

Наташа покачала головой.

Внимание привлёк шорох в кустах. Вскоре перед досадующими на нарушенное уединение молодыми супругами появился Тарлан. На морде у пса, казалось, написано виноватое выражение.

Он негромко гавкнул и мотнул головой в сторону. Оттуда уже доносились радостные голоса.

-Похоже место пользуется популярностью— шепнул Мотылёк Наташе.

-Сбежим по-тихому?— предложила девушка.

-Давай.

-Спасибо, Тарлан— поблагодарил Мотылёк.

Пёс коротко гавкнул и пошёл вместе с ними в город. Наташа отлипла от Мотылька и запустила обе руки в густую собачью шерсть. Для этого ей даже не приходилось наклоняться.

-Эй!— недовольно протянул Мотылёк.

Наташа взяла его за руку, а второй рукой продолжала держаться за Тарлана. Так они и шли, ориентируясь на свечу города, то скрывающуюся за невысокими, чуть выше человеческого роста, заросшими кустами и мелкими, цепкими деревьями, холмами. Постепенно Мотылёк заметил, что они немного сбиваются с пути. Тарлан мягко, но настойчиво тянул Наташу в сторону, а Наташа тянула Мотылька.

Хмыкнув, Мотылёк покосился на прущего с настойчивостью бульдозера пса. Тарлан обернулся, глядя на него большими, влажными глазами.

-Чёрт с тобой— пробормотал Мотылёк: -Веди, куда считаешь нужным.

-Что ты сказал?— переспросила Наташа.

-Да вот, думаю, куда нас ведёт лохматый лоцман.

-В город, куда же ещё?

-Слышишь? Голоса и свет. Пойдём скорее, ужасно интересно, куда нас затащил хитрый пёс.

Обогнув плотные заросли колючего кустарника, они остановились на границе освещённого пространства. С десяток ламп расставлены у подножия окрестных холмов и ещё столько же снесено в центр. Много детей среднешкольного возраста понуро застыли перед отсчитывающим их взрослым. Причём не школьным учителем из единственной, на весь город, школы, где учились дети работающих в Красловске специалистов, а рядовым заводским работником. Мотылёк узнал его в лицо, но имя вылетело из головы.

-Добрый вечер— поздоровался он выходя в круг света.

На хмурых детских лицах мелькнули улыбку. Поначалу Мотылёк приписал их на свой счёт, но вскоре догадался, что причинной детской радости послужило появление Тарлана.

-Хорошо, что вы пришли— без особой радости ответил единственный взрослый в детской кампании: -Посмотрите, что здесь происходит.

-И что именно?— поинтересовался Мотылёк.

-Они играли в войну!— громко и обвинительно закончил непрошенный воспитатель. На Мотылька и Наташа его слова не произвели особенного впечатления и он поспешил добавил: -В лунную войну! Там сражаются наши солдаты. По-настоящему сражаются и умирают. А эти вот играют!

Мальчишка, сын мастера из цеха точного приборостроения(!!?), угрюмо ответил: -Мы не играли...

-На родительском собрании оправдываться будешь— оборвал его работающий в том же цехе точного приборостроения самозваный воспитатель.

-Разрешите, пусть он доскажет— попросил Мотылёк: -Если вы не играли, то что вы здесь делали. Смелее.

Мальчишка испытующе посмотрел на него, но решился и закончил: -Мы не играли. Мы готовились.

-К чему готовились?

-Империалистов бить в космосе. На "военке" проходили основы, но там голая теория и мы решили проверить...

-Полагаешь, к тому времени, когда ты вырастешь, на луне ещё останутся империалисты?— усмехнулся Мотылёк.

-На Марсе значит— твёрдо сказал сын мастера: -Или на Венере.

-В будущем, наверное, и слово "война" уже будет считаться устаревшим— заметила Наташа: -Но вы всё равно молодцы. Знаете почему?

Дети дружно покачали головой.

-Мужчина должен быть воином. Даже если войны нет, не будет и быть больше не может. Всё равно должен потому, что есть ещё пространство, целая бездна пространства и миллион миллионов нехоженых дорог и пройти по ним, пролететь сквозь него может только тот, у кого сердце воина.

-А я?— спросил другой мальчишка. Вернее девчонка с короткой мальчишеской стрижкой и в одинаковом с мальчишками псевдоармейском повседневном комбинезоне.

Самозваный воспитатель хотел что-то сказать, но Тарлан тихо зарычал и он счёл за лучшее отступить на шаг назад.

-У мальчишек и девчонок одинаково пылающие сердца и одинаково горящие глаза— улыбнулась Наташа: -Мужчина обязан стать воином. А ты можешь им стать. Если захочешь.

-Хочу— сказала девочка. Искоса посмотрела на своих товарищей и одноклассников. Упрямо мотнула головой, добавила: -И стану!

-Она станет— подтвердил кто-то из задних рядов: -Катька — мировой парень.

-Что вы тут устроили, товарищи?— возмутился самозваный воспитатель: -Дети ночью, за городом, играют в войну. Я этого так не оставлю. Напишу жалобу в школьный совет, так и знайте!

-Ваше право, товарищ— согласился Мотылёк: -Но и я напишу. Опишу всё, что увидел.

-И я— сказала Наташа: -Пусть в школе делают выводы.

Вполголоса ругаясь, самозваный воспитатель, не прощаясь, побрёл по направлению к городу. С его уходом дети начали вести себя свободнее. Посматривая на оставшихся взрослых, Мотылька и Наташу, они собрались вокруг Тарлана.

-Молодец— трепал пса тот самый сын мастера: -Вовремя вернулся с подмогой. А то бы этот там написал. Мне про него отец рассказывал.

-И мне— согласился другой мальчишка: -Человек, который знает всё лучше всех.

Дети засмеялись.

Краем глаза они отслеживали реакцию взрослых.

-Ребята, всё же и правда поздно. Вам не пора по домам?— спросила Наташа.

-Мы и собирались.

-Ещё полчаса назад.

-Пока этот не пришёл.

-Теперь попадёт за то, что к ужину опоздал— добавил тонкий мальчишка с измазанными в земле ботинками.

-Ты объясни родителям как было— посоветовал Мотылёк.

-Как объяснить?

-Честно. Не искажая и самого маленького факта.

-Ладно— с сомнением согласился мальчика: -Попробую ваш метод. А вы не забудете написать в школьный совет?

-Не забуду— успокоил Мотылёк: -Собирайте лампы и по домам. Провожать надо?

-Мы воины!— гордо заявила девчонка: -Ребята, может оставим одну лампу? Темно уже.

-Спасибо за свет, товарищ— улыбнулась Наташа: -Идите уже, воины. Надеюсь, вашими противниками будут пространство и опасности дальнего космоса, а не другие люди.

Вряд ли все мальчишки согласились бы с Наташей, но послушно разошлись. Тарлан задержался, посмотрел в глаза Мотыльку и — наверное показалось — кивнул. Потом потрусил следом за ушедшей ватагой, на всякий случай, присматривая за человеческими детёнышами.

-Ёлки мне в палки— сказал Мотылёк: -Честно слово, Тарлан сначала вывел ту кампанию на нас, чтобы мы снялись с места, а затем привёл сюда, чтобы мы урезонили "знающего как лучше" человека. Этот пёс будет умнее нас с тобой.

-Преувеличиваешь— возразила Наташа.

-Да нет же. По мне: Тарлану можно хоть завтра советское гражданство выдавать. О чём они там, в институте генетического конструирования, думают. И куда смотрит товарищ Акронов?

-А зачем Тарлану гражданство и формальное признание разумным существом. Прав ему и так хватает. Только обязанностей добавится. Думаю, он здесь полностью счастлив. Зачем ему что-то менять?

Покачав головой, Мотылёк взял оставленную детьми специально для них лампу.

Идти к городу минут двадцать. Даже меньше, если отсчитывать начало города от складов для необработанной руды. Шли молча. Наташа видела, как любимый мнётся. Смотрит на неё, когда ему кажется, что она не видит. Хочет спросить, но не решается.

Зевнув, Наташа остановилась: -Спрашивай уже.

-Что спрашивать?

Наташа ждала и Мотылёк решился. Зачем-то посмотрел себе под ноги, поднял глаза, отвёл, поднял снова и выдохнул: -А я, по твоему, воин?

Наташа захлопала глазами. Мотылёк продолжал: -Всю чернореченскую битву провалялся в медикаментозном сне. Последний раз тренировался в стрельбе ещё в институте, на "военке". И вообще...

Дальше терпеть она не смогла и засмеялась.

-Я сказал глупость?

-Глупость. Как ты можешь сомневаться?— начала объяснять очевидное, как ей казалось, Наташа: -Воин не обязательно ложится спать с штурмовой винтовкой и берёт штурмом города. Есть и такие, кто штурмуют ещё неоткрытые законы природы и, вместо лунных баз, осаждают неподдающуюся решению проблему. Подавляющая часть воинов созидатели и лишь малая часть совершенствуется в разрушении, чтобы все остальные смогли стать творцами и созидателями.

-Точно?— спросил Мотылёк.

Ох уж эти мужчины, улыбнулась Наташа. Вслух сказала: -Я люблю тебя. Не будь ты воином, я бы тебя не полюбила.

-Знаешь, что я решил?— спросил Мотылёк.

-Что?

-Возьму Коня, поеду в Москву и выбью из них дополнительные вычислительные мощности. Хоть сколько-то, но выбью. Мне уже раз десять обещали всемирную поддержку, лишь бы скорее выдал результат. Придётся напомнить о тех обещаниях. Ставить в заклад свою голову мне не привыкать ещё с Чернореченска. И, кстати, я тоже люблю тебя.

-Кстати, спасибо!

-За то, что люблю?

-Нет, за это не благодарят. Просто спасибо. И даже не тебе, любимый. Не делай такие грустные глаза! Всему миру спасибо за то, что он есть и за то, что так бесконечно прекрасен. Нашей стране спасибо, нашей прекрасной стране.

Глава14

Помните, что легче строить заводы, чем воспитывать людей. Сопротивление материалов точно высчитано, а сопротивление людей не поддается никакому вычислению.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

-Прекрасно— заметил генерал. Разговор проходил на третьем подземном уровне ноквсиловского убежища, куда генерал военно-воздушных сил, Коулман, прибыл с инспекцией. Лампы под потолком светили, как маленькие солнца. Стол был такой широкий, что на нём можно спать и не свисали бы ни голова, ни ноги. В кресле за огромным столом сидел генерал: широкоплечий, с бычьей шеей, мощными руками и крупными ладонями, белокожий потомок смеси английской и португальской ветвей.

На стене, как положено, висел портрет действующего президента в рамке из драгоценного змеиного дерева. За ним спрятана, как положено, звуко и видеозаписывающая аппаратура. Сейчас выключенная. Коулман лично убедился в этом. Он занимал достаточно высокую должность, чтобы не слишком опасаться внимания отдела нравственного и политического контроля. Говорить можно было свободно или почти свободно, потому как полностью свободно говорить нельзя никогда и ни с кем. Это Коулман уяснил ещё зелёным лейтенантом ВВС соединённых штатов. Отчасти поэтому и сумел забраться столь высокого.

-Прогнозы аналитиков стали гораздо точнее. Особенно радуют их выводы относительно событий, которые должны вот-вот начаться. Так понимаю возросшая точность прогнозов заслуга искусственного интеллекта?

-Либерти всего лишь инструмент— поправил генерала курирующий работы по созданию искусственного разума человек из ЦРУ: -Только дикие русские считают интеллекты равными себе субъектами. Мы с вами понимаем, что награждать нужно исключительно людей, управляющих сколь угодно интеллектуальным, но всё же инструментами.

-Я вас понял— отрезал Коулман: -Награды не обойдут отличившихся. Только скажите: насколько можно доверять этому прогнозу?

На стол легли распечатки. Документы высшей степени секретности сохранялись в "твёрдом" виде, после печати удаляясь с электронных носителей.

-Степень точности предыдущих прогнозов не падала ниже восьмидесяти процентов— осторожно заметил цэрэушник.

-Я спрашиваю не о точности предыдущих прогнозов, а о правдоподобности последнего!— вскипел генерал. Мощная шея покраснела. Впрочем Коулман успокаивался также быстро, как и вскипал: -Надеюсь вы понимаете, насколько это серьёзно? Эти данные будут доложены президенту США и совету национальной безопасности Мы не можем ошибиться!

Человек из центрального разведывательного управления спокойно выдержал требовательный генеральский взгляд. Ему прекрасно известно, что ошибка в делах такого уровня будет стоить карьеры, а, возможно, и жизни. Но и взлететь можно очень высокого. Любой политический кризис в первую очередь возможность для стоящих на нижних ступенях суметь подняться повыше. А текущий кризис уже сейчас можно считать крупнейшим за последнее столетие.

-Позвольте объяснить?

Коулман кивнул.

-В области многофакторного анализа искусственный интеллект на порядок превосходит лучшие аналитические отделы и даже специально выведенных халифатом "провидцев".

-У русских тоже есть интеллекты— заметил генерал.

-Именно к этому я и подвожу. Так как искусственные интеллекты есть и у русских и у нас, можно подумать, будто мы опять в одинаковом положении. Но это отнюдь не так. До тех пор пока они не знают о появлении интеллектов и у нас, мы будем на шаг впереди. Потому как наш интеллект знает о существовании их интеллектов и учитывает во время анализа. А их интеллекты не знают о существовании нашего и не учитывают его. Конечно, долго так продолжаться не может. Скоро они догадаются по косвенным признакам, но конкретно сейчас наши прогнозы точнее, а выводы правильнее.

-И вы советуете?

-Мой уровень компетенции недостаточен, чтобы давать советы правительству соединённых штатов. Я всего лишь предоставляю аналитическую информацию. Решение будут приниматься выше.

Он осторожен — подумал Коулман — это хорошо. Вслух генерал произнёс: -Я должен только высказать собственное суждение насколько можно доверять вашим выводам. Решение примут президент и совет национальной безопасности. И всё же это будет очень хорошо для великой Америке, если её враги сцепятся друг с другом, а мы постоим в стороне и посмотрим. И уже после решим: что и как делать с "победителем".

На московских улицах шумно и суетно, словно в аэропорту. Москва вообще суетный город, что и не удивительно. Здесь вершится история, здесь принимаются решения, прямо влияющие на одну шестую часть мира, а косвенно так и на весь мир в целом.

Уставшие после перелёта, из-за смены климатических зон и часовых поясов, Конь и Мотылёк сначала растерялись, оказавшись в московской круговерти. После маленького и привычного, как разношенный башмак, секретного научно-производственного городка Красловска, без промежуточных остановок, сразу в город городов, в Москву. Неудивительно растеряться, окунувшись в толпу равную чуть ли не четверти всего населения Красловска.

Впрочем, вскоре пробудились взращённые в сибирском мегаполисе инстинкты городских жителей и друзья принялись ловко просачиваться сквозь толпу. Охрана, без которой их двоих больше не выпускали из Красловска, следовала молчаливыми тенями.

На эту поездку друзья запланировали множество дел. В первую очередь собирались вырвать, даже выгрызть, хоть несколько дополнительных процентов вычислительного времени. Предстояла нешуточная битва с представителями московского государственного университета, отказывающимся в очередной раз(да сколько можно!) ужаться и потесниться.

Минский ТехКиберСтрой, работающий исключительно на армию, чувствовал себя в относительной безопасности от загребущих рук молодых учёных. Но и на него Мотылёк надеялся найти управу и вытребовать хотя бы пару процентов вычислительного времени, сверх изначально обговоренного. Эра и Новосибирск обещали помочь, а поддержка двух интеллектов много стоила по сегодняшним временам.

Наибольшие надежды они возлагали на киевский "Сигнал" разрабатывающий гражданскую интеллектуальную электронику. Киевский парк суперкомпьютеров обслуживал, главным образом, гражданские сети. Конечно, их уже изрядно потеснили, но наверняка можно ещё немного ужаться. Тем более они же на навсегда планировали забрать часть его вычислительной мощности. Вот родятся интеллекты, тогда и вернут обратно. Наверное. Если больше не нужна будет. Главное чтобы в управлении ГлавВычРаб-а решили вопрос перераспределения ресурсов в их пользу. А когда придёт срок освобождать процессорное время, тогда можно что-нибудь придумать, если будет нужно. Например, пообещать выделить какой-нибудь искусственный интеллект, из ещё не рождённых, на решение их задач. Интеллект гораздо эффективнее множества суперкомпьютеров составляющих его физическое "тело". Будучи сам себе программистом, тестировщиком и вычислительной средой, он не только решит заданную задачу, но и предложит лучшие пути решения, просчитает следствия и выдаст рекомендации. Потому-то всем край как нужны интеллекты. Хорошо, что в высочайшем совете и высших производственных советах это начали понимать.

Но не только для битвы за вычислительные ресурсы они приехали в Москву. Ещё нужно поднимать вопрос о воссоздании научно-исследовательского института самоорганизующихся систем. Институт это не только люди — люди приходят и уходят. И уж тем более не здания и не лаборатории. Исследовательский институт в первую очередь коллектив, та научная среда, в которой специалисты живут и работают — которой дышат. Многообразное единство мыслей и стремлений, охватывающее всех: от директора института, до младшего лаборанта. Что-то похожее возникает в цехах заводов или на всенародных стройках. Похожее, но другое.

На кропотливое создание научной среды уходят годы. Мало собрать вместе толпу учёных. Нужно ещё превратить толпу в коллектив. Вот, где загвоздка!

Мотылёк прекрасно понимал, что собрав остатки уничтоженного во время масштабных диверсий институтского персонала и сплотив их ради решения конкретной задачи, сделал всего лишь первый шаг к восстановлению института самоорганизующихся систем. Важный, сложный, крайне нужный, но всего лишь первый шаг из многих и многих.

В данный момент они движутся по инерции, на набранной институтом под руководством Тимофея Фёдоровича скорости, используя наработанные ранее материалы и методики. Больше развивают и исследуют конкретные приложения высказанных ранее идей, чем предлагают новых.

Великая, важная задача массового рождения искусственных интеллектов помогла сплотить остатки научного коллектива в работоспособную, продуктивную группу. Но чтобы после выполнения задачи коллектив не распался, нужно было начинать заботиться уже сейчас. Такие вопросы чиновниками от науки не считаются особенно важными и по партийной линии их тоже так просто не решишь.

Конь и Мотылёк отнюдь не искушены в закулисных научно-политических играх. Но от Тимофея Фёдоровича оставались обширные связи в научных и околонаучных кругах. Да и сами они неплохо зарекомендовали себя. Слава дерзких молодых гениев, по типу Моцарта, вызывает закономерную настороженность тех, кто действительно что-то решает. Однако конкретные дела говорили сами за себя. Серьёзные, имеющие вес, учёные осторожно пообещали Мотыльку поддержку в сложном и непростом деле восстановления НИИ СамСиса.

Интеллекты из игрушек для учёных всё активнее включались в экономико-производственные цепочки страны. Направление создания и воспитания интеллектов приобретало всё большую популярность. К нему тянулись самые разнообразные люди: от учёных до бюрократов. И это тоже представляло определённое неудобство. Маститые научные зубры могли просто отодвинуть молодых учёных в сторону. Так бы наверняка и произошло, если бы не тройка искусственных интеллектов успевших приобрести определённое, хотя и специфическое, влияние на политическом олимпе советского союза.

Старые, как мир, внутристайные человеческие игры. Может быть, когда-нибудь, новый человек сможет обойтись без этих бесполезных ритуалов. Он будет силён и умён, а потому добр и храбр, этот человек из будущего. Будущего, в котором не будет ни войн, ни болезней и, может быть, даже смерти и той больше не станет. Зато будут звёзды, целая вселенная звёзд. Целая вселенная, понимаете?

Ну а пока этого нет, приходится работать с тем, что есть. С хорошими людьми, которые иногда совершают не очень хорошие поступки. С умными людьми, которые, несмотря на весь ум, иногда ошибаются. С обычными людьми: уже не зверями, ещё не богами, причудливо сочетающими в себе и доблесть и подлость и трусость и смелость — способными любить и умеющими предавать. А что делать? Ни коммунизм, ни звёзды сами по себе не наступят. До них нужно дотянуться. Их можно заслужить только в борьбе.

Пусть ошибаться! Пусть падать! Мы обычные люди и потому нам можно и падать и ошибаться и не знать в точности: каким оно должно быть, звёздное будущее человечества. Но после каждой ошибки, после любого падения мы встанем и попробуем ещё раз. Не зная точно, что именно мы хотим построить и чего в точности достигнуть. Будем строить и достигать, потому, что другой выход и не выход вовсе, а так...

На земле нет сверхчеловека, увы. Есть только обычные люди вроде меня и тебя, читатель, мой дорогой друг. Мой дорогой друг.

Поэтому не нужно стыдиться ни ошибок ни животного наследства первобытных веков. Мы те, кто когда-нибудь достигнет звёзд. И это дорого стоит.

Пусть внутристайные игры. Говорите: человеческое, слишком человеческое? Пусть!

Пусть интриги на научно-политическом небосклоне. Пусть зависть тех, кто не верил, отошёл в сторону и сейчас злится на "удачливых молокососов" Мотылька и Коня, хотя по-настоящему злиться следует на самого себя. Пусть всё это, лишь бы был какой-то полезный выхлоп. Лишь бы был результат. А результат был.

Интеллекты всё прочнее входили в жизнь огромной страны. Ещё немного и будет сложно представить, как можно было раньше обходиться без них, как? И если всего три искусственных интеллекта так сильно изменили всё вокруг, что же будет когда их станет двадцать, пятьдесят, сто или тысяча? Как изменится привычный мир? Насколько долгим и болезненным может быть это изменение? И как будет после? Нехоженая территория. Неизведанная земля. Время terra incognita.

Неудобное для жизни, но притягательное и манящее время. И на многие столетия вперёд мальчишки будут завидовать нам, жившим здесь и сейчас — обычным людям, сделавшим то, что мы сделаем, совершившим то, что мы ещё совершим.

Не сверхчеловеки. Люди. Такие же как я и ты, читатель, мой дорогой друг. А может быть не такие же? Может быть это мы и есть? Мой дорогой друг. Мой друг.

-Что такой хмурый?— поинтересовался Конь: -Мы с тобой в Москве!

Как будто в Москве нельзя быть хмурым. Да здесь хмурых, с пасмурным настроением, как бы ни больше чем в иных городах. Как, впрочем, и радостных и улыбающихся лиц. Просто у Мотылька сейчас меланхолическое настроение и от того окружающее видится в серых тонах. Устал.

А вот Конь, напротив, доволен как... как слон! Вроде бы вместе чуть ли не неделю мотались по инстанциям, выступали на заседаниях, интриговали в кулуарах. Однако же сидит весь такой освещённый солнцем, на солнечной стороне, щурится, провожает взглядом москвичек, будто бы не ждут его в Красловске целых две красавицы ничуть не хуже.

Коротая время в ожидании вечера и обратного рейса, друзья сидели в кафе на Садово-Черногрязевской. По летнему времени доступны балкончики на один, два столика. Там-то они и обосновались. Причём Конь выбрал солнечную сторону, а уставший и недовольный Мотылёк спрятался в отбрасываемой козырьком тени.

Конь продолжал тормошить товарища: -Не понимаю, чего такой недовольный? Всё получилось ещё лучше, чем рассчитывали. Процессорное время выделили. Другие дела тоже решились. Подумаешь, один профессор из МГУ со злости бросил антикварную ручку. Старика можно понять. Из-за нас его теоретические исследования алгоритмов затормозились на неопределённый срок.

Мотылёк потёр оставшуюся на лбу царапину. Седовласый профессор метнул ручку неумело, но с рождённой праведным гневом силой. Антикварная, тяжёлая, полностью бесполезная вещь. Она, к слову, покоится у него в сумке. Профессор, отойдя, долго извинялся за несдержанность и просил принять ранившую Мотылька ручку в дар. Он принял, но совершенно не представлял, что с ней делать.

-Очень уж многим мы оттоптали ноги. Как бы потом боком не вышло. У всех вычислительные ресурсы "отжали"— проговорил Мотылёк поглаживая уже почти зажившую царапину.

-Так мы не для себя. Для дела— пожал плечами Конь.

-А тот полковник?

-Дурак он— жестоко сказал Конь: -Не понимает, что искусственные интеллекты поднимут обороноспособность страны куда больше, чем лишний десяток десантных экранопланов или дополнительная пара рот ББМ.

-Наверное.

-Вот и не хмурься. Смотри, какая погода. А какие девочки. Лето!

Перегнувшись через перила, Мотылёк посмотрел: -Подумаешь. Наташа лучше.

-И мои лучше— легко согласился Конь: -Однако же разнообразие...

-У нас вылет через четыре часа, а тебе разнообразие.

-Так я смотрю, но не трогаю— рассмеялся Конь: -Смотреть можно и даже полезно. Эстетическое удовольствие. Для этого люди в музеи ходят.

Слегка растерявшийся от неожиданной аргументации, Мотылёк возразил: -В музеях произведения искусства.

-А здесь разве не произведения?— оборвал друга Конь: -И вообще: не хочешь смотреть — не смотри, а другим не мешай. У меня на музеи времени нет. Так хоть здесь, мимоходом, приобщусь к прекрасному.

Мысленно махнув рукой, Мотылёк вернулся к салату. Месяц назад импровизированный консилиум из двух интеллектов отчитал создателя за пренебрежения здоровьем, потребовав есть больше зелени, фруктов и овощей. Не выдержав зрелища своей голографической копии, на которой Новосибирск и Эра показывали где, что, когда и с какой вероятностью может у него отказать, если он не станет выполнять их рекомендаций, Мотылёк сдался. Тайно теплилась надежда со всем согласиться, а потом, как выражался Конь, спустить на тормозах. Однако интеллекты заручились поддержкой тяжёлой артиллерии в виде Наташи, обставив Мотылька по всем позициям. Нет, он понимал, что всё для его же пользы. Но честное слово, это совсем излишняя забота. Да и не так пугают проблемы со здоровьем, если они проявятся не раньше чем через сорок лет, и отнюдь не с стопроцентной вероятностью. Сколько ему тогда будет? Ужасно много. Чуть ли не семьдесят лет!

Ветер шевелил листья декоративного винограда росшего на балкончиках и спускающегося к земле. Тепло. Хорошо. Да, хорошо. Впервые за всю неделю, Мотылёк почувствовал, что ему сейчас хорошо. Дела закончены. Через четыре часа самолёт. Там Наташа, работа. Интересно — сколько всего произошло за время их отсутствия? Насколько развились зародыши? Из-за недостатка ресурсов их развитие, насколько смогли, притормозили. Но сейчас они должны уже активно навёрстывать пропущенное. Большая часть вычислительных ресурсов уходила на высчитывание в реальном времени изменений в топологии сети, чтобы те развивались совместно, а не стремились включить в себя соседних. Они ведь ещё глупенькие и совсем неразумные, зародыши будущих искусственных интеллектов.

Выставленную за пределы отбрасываемой козырьком тени руку нагревало солнце. Кожа белая, не загоревшая. Самое начало лета. Да у него и не было ни времени, ни возможности как следует загореть.

Солнце сегодня ласковое. Воздух тёплый, но без признаков духоты. Хорошо.

-Поехали в аэропорт?— предложил Конь.

-А не рано?

-Рано. Завалимся в комнату отдыха пассажиров. Поспим как нормальные люди, в кроватях, а не в самолётных креслах.

-Выспаться это хорошо— согласился Мотылёк: -Дай только салат доесть.

-Не надоело траву жевать?— удивился Конь: -Меня Нэлли тоже пыталась лечить. Все кони, кроме меня, травоядные животные. Я же предпочитаю мясо, ну и пироги тоже потребляю. И не собираюсь жить до ста лет. Вот скажи, что я буду в сто лет делать?

Мобиль общественного транспорта почти довёз их до аэропорта, как вдруг остановился и замер. Высунув голову в окно, Мотылёк убедился, что дорога впереди свободна. Более того, следующая за ними парочка мобилей также остановилась. Только караван из трёх грузовых мобилей, как ни в чём не бывало, продолжал движение.

-Что там?— спросил Конь.

Прежде чем Мотылёк успел ответить, ожил динамик: -Уважаемые товарищи, просьба оставаться на местах и сохранять спокойствие. Рейсы воздушных путей сообщения временно отменены. Мобиль доставит вас в ближайшее убежище при аэропорте. По мере прояснения ситуации мы постараемся держать вас в курсе. Администрация аэропорта примет все меры к выяснению ситуации. Просьба сохранять спокойствие. Мобиль доставит вас в ближайшее к аэропорту убежище.

-...— выругался Конь: -Это что же происходит? Что происходит, спрашиваю?

Пассажиры взволнованно загалдели. Полезли в коммуникаторы, выходя на новостные порталы. Мобиль дёрнулся, начиная движение. Проехав с полкиллометра, свернул с ведущей к аэропорту дороги. Динамик молчал. Дополнительных сведений не поступало. Видимо администрации аэропорта не получила разъясняющей информации или ей было просто не до них.

Мобиль полностью автоматизирован. Водителя нет. Ехавшим в аэропорт пассажирам поневоле приходится вариться в собственном соку. На новостных порталах неразбериха. Пользователи в сети спрашивают, бросают вопросы, пытаются отвечать на чужие, но сами нечего толком не знают и только запутывают других. Официальных сообщений нет. Только пресловутое "сохраняйте спокойствие".

И сиди, думай, гадай, но только сохраняя спокойствие. Коммуникатор работал. Сеть была. Этот факт немного успокоил Мотылька, но, как вскоре выяснилось, зря.

Секция убежища при аэропорту невелика по размеру и от того кажется будто в ней много людей. На самом деле и двух тысяч человек не наберётся.

На низком потолке, поддерживаемом массивными колонами, ровным жёлтым светом горели длинные, словно сосиски, потолочные лампы. Люди сидят на диванчиках, один в один похожих на стоящие в зале для отдыха пассажиров в аэропорту. Кто-то ходит из угла в угол. Другие не отходят от информационных мониторов. Третьи терзают коммуникаторы, связываясь с друзьями или плавая по сети в надежде понять, что именно происходит. Если это большая учебная тревога, то вскоре всё должно будет проясниться. Появятся инструктора и объяснят какие ошибки они совершили, если совершили — что правильно сделали, а что неправильно.

В сеть будут выложены написанные по результатам учебной тревоги обзоры. Может быть появятся несколько смешных видеозаписей, вроде того как какой-то парень подрался с пытающимися отвезти его в убежище дружинниками. Потом оказалось, что он таким образом собирался пробраться в кинотеатр и занять очередь на первый показ нового фильма. Ещё показывали сюжет с главой какой-то секты или объединения, мутным бородатым типом, утверждающим, якобы он способен останавливать ракеты силой мыслей. Даже непонятно, где такого откопали. Может быть, это был актёр, специально играющий полностью неадекватного человека в общеобразовательных целях?

Невольно Мотылёк принимался сравнивать происходящее с событиями в Чернореченске и находил множество отличий. Здесь всё по-другому. Собравшиеся вокруг информационных панелей люди загалдели.

-Схожу, гляну— предупредил Конь. Мотылёк посмотрел на плотную толпу и решил остаться на месте. В любом случае, если что-то стало известно, то вскоре об этом узнают все.

В голове крутилась мысль: -Как не вовремя. Там растут будущие искусственные интеллекты. Там работа. Там дело. А он вот здесь — застрял не доехав до аэропорта. Интересно, что же всё-таки происходит?

Мотылёк попробовал позвонить сначала Эре, потом Новосибирску, но на экране мигал значок, извещающий о перегрузке каналов дальней связи. Его вызов был поставлен в очередь каким-то там по счёту. Он не стал ждать и отменил вызов.

Вернувшийся Конь упал на соседнее сидение со словами: -Дела! Такое творится, что ваще-е-е.

-Рассказывай!— потребовал Мотылёк.

-Знаешь же: наши на луне держат базы исламистов в осаде. Там основная драка с американцами идёт.

-И?

-Видимо эти поклонники Аллаха совсем повредились в уме в от кислородного голодания и долбанули по земле не мирным атомом. Хорошо ещё у них всего три базы оставалось, не так много бомб. Наша противоракетная оборона все перехватила. Почти все... Сейчас в верхних слоях атмосферы медленно разлетаются радиоактивные облака. Через пару дней этот радиоактивный кисель долетит до земли. И ведь ничего не с ним не сделаешь! Если только искусственный дождь вызвать, с целью локализации области заражения.

Лунное командование как увидело, что там исламисты в сторону планеты бросают, сразу вдарило всем, что имело, от боевых, до инженерных ядерных зарядов. Ещё и с орбиты добавили. Словом сожгли верхние уровни полностью. Там сейчас рукотворные кратеры в десятки метров глубины. Если что и осталось, всё равно пусковые шахты покорёжило до полной неработоспособности. А знаешь, что самое интересное?

-Что?

-Все бомбы нам предназначались. На американцев ни одна не свалилась, хотя те тоже били исламистов и в гриву и в хвост. И вот ещё любопытный факт: США в одностороннем порядке вышли из договора обязывающего каждый из трёх блоков объявить войну тому, кто первый применит на земле оружие массового поражения. Всего за три часа вышли, до того как святоши попытались сбросить благодать нам на головы. Как будто они знали заранее и решили не вмешиваться. Наводит на мысли, да?

Поняв, что вцепился в подлокотник, Мотылёк осторожно разжал побелевшие пальцы. Вокруг них собралась небольшая толпа. Державший за руку девочку, мужчина спросил: -Представители Халифата что-нибудь говорит?

-Молчат, гады— отмахнулся Конь: -Как в рот воды набрали.

-А в верховном совете, что думают?

-Откуда я знаю о чём они там думают!— возмутился Конь: -В экстренной сводке сказали, я вам передал. Больше ничего не знаю. Наверное, частичную мобилизацию объявят. Или в ответ с луны долбанут, а там и американцы к веселью подключатся. И будет чёрный такой, неравномерно обугленный шарик плыть в пространстве.

-Как вы можете такое говорить?— возмутилась женщина.

-Да я не говорю— смутился Конь: -Всё, товарищи, собрание закончено. Что знал — рассказал. Больше ничего не известно.

Мотылёк задумчиво смотрел в пол. На ботинки, на гнутые и тонкие ножки дивана, снова на ботинки. Вокруг шумело и волновалось людское море.

-Послушай— сказал Мотылёк: -Если мобилизация, то нам надо в Новосибирск. Мы к новосибирскому военкомату приписаны.

-Ты серьёзно?— удивился прекративший копаться в рюкзаке Конь.

-Наверное...

-Да кто нас отпустит с автоматами в полях бегать! Будем интеллектов растить в Красловске. Очень быстро будем растить, очень. Ты от родственников писем не получал?

-Нет!— встрепенулся Мотылёк.

-Успокойся, я от своих получил. Пишут всё нормально в Новосибирске. Пока нормально.

-Слушай, этого ведь не может быть?

-Чего не может?

-Чтобы люди, в наше время, вот так вот, устроили большую войну. Ну не может, да? Из-за луны. Да кому она нужна, луна.

-Нужна— сказал Конь: -И не в луне дело, если честно. Не было бы луны, придумали бы что-нибудь ещё. Фундаментальные идеологические противоречия, ясно? Нужно было не только говорящие головы на уроках политграмотности слушать, но и самостоятельно умные книжки читать.

-Идеологические?— с истерической ноткой усмехнулся Мотылёк: -Не можем жить в мире?

-Мы то можем— сказал Конь: -И они могут. Только не хотят. И вообще, советский союз, им одним своим существованием всю малину портит. Как тут будешь угнетать третьи страны или проводить деление на "высших" и "низших", на "элиту" и "скот", когда советский союз. Вот и строят планы. И хватит про политику. Видишь, какой бедлам творится. Надо успокоить людей. Сам в порядке?

-В порядке— сказал Мотылёк.

-Хорошо. Давай чем-то отвлечём людей, пока они, обсуждая одно и то же, окончательно сами себе все нервы не вымотали.

-Товарищи!— позвал Конь пробиваясь к столу и забираясь на него с ногами: -Товарищи, я сейчас буду говорить всякую ерунду, поэтому уделите мне минутку вашего внимания. Кто там плачет? Восьмилетняя девица и вдруг плачешь? Нехорошо. Девять лет? Тем более! Ах, не плачешь, в глаз что-то попало. Если никак не получается проморгаться, то меддок там, во втором зале, за опорной колонной. Все слушают меня? Отлично, дайте сказать пару слов кто я такой и как здесь очутился...

Конь нёс ахинею с серьёзным и сосредоточенным видом. Мотылёк смотрел на друга и не мог понять, как у него получается? Откуда берутся силы, чтобы успокоить других людей. Может быть, где-то в высоких кабинетах, мечетях или в резервных штабах сейчас начиналась мировая война. А Конь в это время спокойно рассказывает о пирогах и соленьях своей бабушки. И самое удивительно, что его слушают.

Мировая война?

Началась или нет?

Или не мировая?

И не началась?

И не война, а конфликт, хотя какая, к ёлкам, разница?

Самолёт взлетел только поздним вечером. Все графики полётов сдвинулись, смялись. Персонал аэропорта прилагал титанические усилия к ликвидации образовавшегося хаоса, и кое-что у них начинало получаться. Во всяком случае, пассажирский самолёт, несущий Коня с Мотыльком и ещё девять сотен пассажиров, покинул взлётную шахту, подброшенный катапультой вверх, к небу.

Из кормовых дюз ударила струя пламени, сначала удерживая тяжёлый самолёт в воздухе, а затем, перебарывая гравитацию, поднимая его выше и выше. Установленные напротив каждого пассажирского места информационные экраны показывали скомпонованный с различных камер вид. Вот взлетает пылающая звезда — их борт — вид с камер аэропорта. Вот гигантское море огней — Москва под крылом — вид с наружных бортовых камер. Движущаяся линяя удаляется от сияющего моря московских огней — подпись внизу говорит, что изображение передаётся с систем наблюдения орбитальной перевалочной станции Орбита-3.

Мотылёк тронул манипулятор управления и скомпонованный с различных камер вид сменился окном терминала с мигающим курсором. Перелёт займёт немногим больше двух часов. По-хорошему это время следовало бы употребить на сон. Но разве можно заснуть после такого?!

Мигнуло и раскрылось окошко чата.

-Эра— написал Мотылёк: -Расскажи мне, что происходит?

Делающий одновременно сотни дел интеллект создал дополнительный мыслительный процесс для общения с создателем.

-Лунная война пришла на землю— предложения и целые абзацы появлялись сразу целиком, будто их копировали из буфера. Эра не считала нужным имитировать неровное появление на экране символов, как если бы их печатал человек. Возможно у неё просто не оставалось ресурсов на имитацию: -Вместо объяснения по поводу космической бомбардировки, Объединённый Халифат, объявил священный поход на Советский Союз в целях освобождения праведников и приобщения неверных к свету истиной веры. На границах идут бои. В приграничных городах спешно проводится мобилизация и формирование ополчения на основе организации гражданской обороны. Эвакуация гражданских не входивших в отряды гражданской обороны, эвакуация специалистов и производств. Регулярная армия выдвигается к местам ведения боёв. Управляемый хаос.

Соединённые штаты сделали заявление о недопущения применения Союзом оружия массового поражения любой природы (атом, био, нано, термояд) против войск Халифата. В противном случае они гарантируют немедленное объявление войны Союзу, как нарушителю конвенции из которой сами же предварительно вышли девять часов назад. При этом попытка бомбардировки Халифатом территории Союза с луны оставлена без внимания. Психопрограммирующее оружие, активно использующееся исламистами, американцы не считают оружием массового поражения.

Нашу страну взяли в клещи, Денис, ожидая, что мы истечём кровью в борьбе с многомиллионной армией Объединённого Халифата и тем самым оставим луну американцам, будучи неспособны вести войну одновременно на планете и в космосе. В перспективе Халифат способен выставить "под ружьё" до пятой части всего населения. Стаи запрограммированных, разрастающиеся за счёт включения в себя гражданского населения на захваченных территориях, это худший из видов оружия массового поражения и отказ считать его таковым даже не политическое лицемерие, а бесчеловечное преступление.

Граница не сплошная линия укреплений. Стаи заражённых уже сейчас проходят сквозь неё, пока части красной армии связаны боями с воинами "святого легиона" — профессиональным и относительно хорошо вооруженным ядром армии Объединённого Халифата. Мы прогнозируем территориальные потери на глубину до ста двадцати километров в ближайшие трое суток с осадой городов и превращением их в опорные пункты. На подступах к городам красная армия будет вести бои с солдатами исламского легиона, а волна запрограммированных в это время покатится дальше, до тех пор, пока мы не сможем её остановить.

Одновременно с выступлением Объединённого Халифата на земле, американские войска начали активное наступление на луне. После уничтожения последних исламских баз угрожавших земле, советский космический корпус испытывает недостаток боеприпасов к тяжёлому вооружению. Раскрытые позиции подверглись атаке американского флота. Уничтожена опорная база имени Жуковского. Захвачены инженерная базы Амбарцумяна и база ал-Каши, раньше принадлежавшая Объединённому Халифату. Советские войска вынуждены перейти к маневренной обороне.

-Ужасно— напечатал Мотылёк. Короткое печатное слово не могло вместить глубину бушевавших в нём чувств.

-Положение тяжёлое, но не критическое. Советский Союз обладает огромными резервами. Главное сдержать первый натиск и не довести дело до мировой войны.

-А сейчас, что происходит?

-По определению военных; "самый масштабный за последнее столетие локальный конфликт". Люди боятся слова "война" и избегают его. Но я говорю не об этом, а о полноценном Армагеддоне с применением всех видов оружия массового уничтожения. С ударами из космоса. Со сбитыми и падающими на планету орбитальными заводами по производству сверхчистых материалов и сгорающими в атмосфере научными станциями. На данный момент вероятность данного исхода всё ещё низка, хотя и растёт. Объединённый Халифат имеет серьёзные наработки в области биологического оружия. Но пока не применяет их, полагая, что сможет одолеть Союз, завалив телами запрограммированных. Цель соединённых штатов максимально ослабить обе стороны. Получив луну в единоличное владение и оставшись единственным центром силы на планете они переделают мир "под себя". При реализации этого варианта у них не будет стимула к исследованию космоса. Хуже того — сделавшись наибольшим центром силы, Америка приложит усилия к тому, чтобы вообще никого не выпустить к звёздам, так как в этом случае баланс сил, во главе которого они встанут, может измениться.

-Хочешь сказать: сейчас решается будущее человечества?— недоверчиво напечатал Мотылёк.

-Да, Денис. В этом "конфликте" определится вектор дальнейшего развития. Если оно вообще будет, учитывая растущую вероятность взаимного уничтожения. В этом случае остатки человечества, выжившие в убежищах и на орбите, не смогут сохранить цивилизацию и довольно быстро деградируют.

-Ближайшее время это сколько?

-Недели. Месяцы. Может быть годы. Прогноз невозможен — слишком много разнонаправленных векторов и сил, в том числе неизвестных мне.

В окне чата мигал курсор, приглашая ввести сообщение. Повернув голову, Мотылёк увидел Коня на соседнем кресле. Тот спал. Действительно спал. Как ему удалось заснуть, непонятно. Во сне лицо Коня разгладилось. Закрытые глаза, ровное дыхание. Самую чуточку приоткрытый рот, будто бы Конь собирается что-то сказать, но не решается и мнётся.

Мотылёк уточнил положение и маршрут самолёта. Тот уже перебрался через вершину параболической дуги. Большая часть пути позади, а он и не заметил.

Не дожидаясь его сообщения, Эра написала сама: -Срочное оповещение. Обновление информации. Подтверждено существование минимум одного американского искусственного интеллекта.

-Как вы узнали?

-По косвенным признакам. Новосибирск предложил гипотезу после выхода США из договора по запрещению применения оружия массового поражения непосредственно перед бомбардировкой земли с исламских лунных баз. Слишком кардинальное решение они приняли. Слишком быстро. И слишком "правильно". Мы начали анализ поступающей информации в поисках опровержения или подтверждения гипотезы о существовании американского искусственного интеллекта. Сейчас мы полностью уверены. В штаб главного командования и членам верховного совета уже сообщено.

-Что из этого следует?

-Все ранее сделанные прогнозы недостоверны. Делать новые прогнозы, за исключением тактических и краткосрочных, бессмысленно. Мы утеряли кажущееся преимущество в анализе вариантов развития событий. С другой стороны, теперь, когда стало известно об американском ИИ, они также потеряли возможность делать долгосрочные прогнозы. Будущее одинаково скрыто от всех и все в равном положении.

-Эра, мы сможем победить?

-У нас нет другого выхода, Денис.

Глава15

Если к работе подходить трезво, то необходимо признать, что много есть работ тяжелых, неприятных, неинтересных, многие работы требуют большего терпения, привычки преодолевать болевые угнетающие ощущения в организме; очень многие работы только потому и возможны, что человек привык страдать и терпеть.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Где-то там кипели бои. Стотысячные стаи заражённых, вооружённые плохим, устаревшим оружием, инъекторами для ввода подавляющего волю наркотика и программаторами, катились сквозь поля и леса. Словно волны в шторм, они захлёстывали опустевшие деревни, мелкие городки, пригородные дачи, колхозы и сельхозы.

Крупные города с частично эвакуированным гражданским населением стали опорными пунктами, защищаемыми красной армией и силами гражданской обороны. Заражённые обтекали их, как текущая вода обтекает превратившиеся в острова верхушки холмов. И бежали, бежали дальше, день и ночь — поедая стимуляторы горстями. Несчастные жертвы избранного Объединённым Халифатом пути развития и выбранной стратегии — превращённые в одноразовых биороботов люди. Люди? Сейчас нет, увы. Но раньше? Они не могли не знать об установленных в головах закладках, по щелчку переключателя выключающего их человечность, как выключают компьютер, переводят в спящий режим. На освободившееся место помещается другая программа, написанная психопрограммистами Халифата.

Когда-то вчера — в мирной жизни — каждый "псих" из орд вторгающихся на территорию советского союза и разрушающих всё, до чего мог дотянуться, был человеком. Каждый! Хорошим, плохим, умным или глупым, мечтательным или прагматичным. Человеком, слепо верящим в рассказанную аятоллами "волю Аллаха" или умело скрывающим неверие и скептицизм под маской благочестия.

Догадывались ли они о своём будущем? Боялись ли его? Или даже стремились к бездумной "святости", мечтали о ней с тем же жаром, с каким нормальные советские мальчишки мечтают о космических кораблях и удивительных городах в дальнем внеземелье? В современном мире человек бесконечно слаб перед силой порождённых им технологий способных как вознести за пределы небес, к яркому и зовущему свету звёзд, так и втоптать в прах, превратить людей в чудовищ.

Связанная боями с войсками "святого легиона", красная армия не могла остановить катящуюся волну бывших людей с выключенной человечностью — заражённых. На их пути вставало спешно формируемое из частей гражданской самообороны ополчение. Отступая, цепляясь за каждый клочок земли, будто под сильным ветром страшной, ураганной силы, они замедляли катящуюся из Объединённого Халифата волну, давая время на эвакуацию небоеспособного населения из очередного, вдруг ставшего пограничным, города. Замедляли, но остановить не могли. И отступали, отступали. Закрепляясь в пустых городах, часто в своих собственных — в родных. Защищая дом, где раньше жила любимая девушка. Школу, в которой когда-то учились. И театр, где на гранитных ступенях, в девятом часу вечера, первый раз в жизни когда-то поцеловались.

Враг не брал пленных. Попасть в плен к "психам" значило стать одним из них, превратиться из человека в управляемое психопрограммой тело и поднять оружие на вчерашних товарищей. Попадать в плен никак нельзя.

Части "святого легиона" атаковали защищаемые красной армией города. В отличие от моря заражённых, солдаты легиона подвергались психопрограммированию в минимальных пределах. Они сохраняли разум, сохраняли личность и потому оставались людьми. Они были умелыми, опытными, хорошо вооружёнными врагами.

Небо порезано истребителями на ленточки. Словно сухие листья, падают выведенные электромагнитным импульсом, крохотные беспилотники Дымные полосы от взлетевших ракет встали медленно ползущей по ветру серой стеной. Дальнобойная артиллерия выкашивала целые армии на расстоянии в десятки километров. Тысячи современных танков, каждый из которых представлял собой самодостаточную машину разрушения, итог долгого развития военной мысли, аккумулировавшей опыт всех прошлых войн, сходились в боях. Сгорали подожжённые огнём сады и лежали в руинах архитектурные шедевры. Становились пылью музеи. Совсем как люди, погибали скульптуры и картины. Горели леса и стонала под гусеницами тяжёлой техники, ещё вчера бывшая садом, а ныне обожженная, тяжело раненная земля.

В глубоком тылу советского союза выводилась из состояния консервации боевая техника. Спешно формировались ударные армии. Мобилизовались и проходили обучение сотни тысяч военнообязанных. Анализировалась вражеская тактика и строились нацеленные на перелом хода войны планы. Экономика огромной страны торопливо, но планово переводилась на военные рельсы.

Объединённый евроазиатский халифат также не медлил. Всё новые стати запрограммированных переходили границу, усиливая напор уже выдыхающейся атакующей волны. Сотни тысяч "святых" смертников с промытыми мозгами и выключенной человечностью — камикадзе двадцать четвёртого века — компенсировали отставание Халифата в интеллектуальных боевых системах. Какая разница, кто наведёт управляемую ракету — компьютер или сидящей внутри неё человек? Компьютер справится лучше, но человек гораздо-гораздо дешевле. В парадигме развития объединённого халифата человеческий самопроизводящийся ресурс не стоил практически ничего. Это была чудовищная, но по-своему стройная и логически структурированная система — парадигма развития объединённого евроазиатского халифата. Одна из трёх основных — выросших, набравших силу в колыбели материнской планеты человечества и претендующих на формирование будущего. В огне, боли и крови, сама Земля выбирала к какой мечте поведут её люди.

Где-то там кипели ожесточённые бои и сжигал в топке большой войны людей, превращённых в чудовищ, Халифат. Где-то на луне американский спецназ штурмовал советские лунные базы, торопясь вырвать лакомый кусок, пока идёт война. Американцы оставались верны себе сквозь века. Раз за разом применяя ограниченный набор хитростей, больше похожих на подлость, грели руки на разгорающемся костре большой войны.

Там умирали и свои и чужие. Здесь люди работали. Отрешённо. Самозабвенно. Отдавая все силы: умственные и физические. Отдавая настолько, что их почти не оставалось на рефлексию и стыд от мыслей, что "они там — умирают, а я здесь — работаю". Ум понимал: здесь ты много полезнее и важнее, чем если бы был "там". Работа крайне нужна. Она поможет и даже сохранит жизни тех, кто "там", много жизней. Ум понимал, только вот сердце... Проклятое сердце.

Над Красловском бушевала летняя гроза. Короткая и сильная, как все летние грозы. С росчерками молний и ураганным дождём, продолжавшимся едва ли минут пятнадцать.

Выглянув из-под козырька над запасным входом в четвёртый сборочный цех красловского производственного комплекса, Мотылёк удостоверился, что гроза вот-вот закончится. В иссиня-чёрных тучах появился разрыв. Сами тучи сносило прочь от города, а косые струи дождя, протянувшиеся от туч к земле, разбились на отдельные капли. Одна такая крупная и тяжёлая капля со звоном упала прямо на лоб. Вытерев лицом платком, Мотылёк решил подождать ещё десять минут, пока дождь окончательно не закончится.

У входа в четвёртый цех, под козырьком, прятались от внезапно засверкавшей и заплакавшей навзрыд летней грозы трое рабочих в комбинезонах второго цеха и попавшая под дождь девушка с планшетом в руках и испорченной буйством погоды причёской. Самому Мотыльку четвёртый сборочный цех был без надобности. Он шёл из малой серверной, где вместе с заводскими системными администраторами снимал карту распределения межкластерных информационных потоков, руководствуясь привитым Тимофеем Фёдоровичём принципом "в важных делах доверяй, но проверяй. И чем более важное дело, тем лучше проверяй".

Направлялся Мотылёк к зданию почты, откуда было возможно выйти в общую информационную сеть. Из соображений безопасности на дальнюю связь в Красловске наложены весьма неудобные ограничения. Почти сразу после выхода из малой серверной, Мотылёк попал под дождь и был вынужден пережидать его под козырьком запасного входа в четвёртый сборочный цех. Соседка по несчастию — девушка лет двадцати, озабочено протирала цветным, расписным платком подмоченный дождём планшет. Затаив дыхание, включила интерфейс к информационному массиву электронного документооборота. Планшет зажёг зелёный огонёк. Девушка сосредоточенно пробежалась пальцами по экрану и облегчённо выдохнула — работает.

Вниз по улице, к решётке канализации, стекали настоящие реки. Куст сирени колебался и раскачивался, жестоко избиваемый струями дождя. Сверкнула, отражаясь в текущей воде, молния и над головой загрохотали сотни пустых бочек, ради шутки сброшенных с высокой горы. Летние грозы сильны, но долго не длятся. Мотылёк приготовился к небольшому ожидания, от нечего делать прислушиваясь к разговору рабочих.

Ребята в рабочих комбинезонах были молодыми — не мастера, не помощники мастера и даже не кандидаты. Вчерашние школьники, пришедшие на завод на практику. А может быть студенты-младшекурсники выдернутые войной из уютных аудиторий и теоретических эмпирей и брошенные на усиление производства и на освоение нужной стране, в тяжёлое время, профессии. Забежав под козырёк, под обстрелом водяных струй и стряхнув влагу с волос, рабочие продолжили ранее начатый разговор, делая Мотылька и занятую с планшетом девушку его невольными слушателями.

-...как так можно! Вместо Марса — танки, вместо Венеры — ракетно-артиллерийские комплексы...

-Не будет танков и РАК-ов, не видать ни Венеры, ни Марса.

-О чём эти исламисты думают?

-О том и думают, чтобы у нас не было ни Марса, ни Венеры. К счастью танки и орбитальные истребители у нас есть, значит будут и другие планеты. Чуточку позже, чем рассчитывали. А чего ты вообще ожидал от людей, всерьёз верящих в "небесного боженьку — Аллаха"? Разумных и взвешенных поступков от них ожидал? Они там все ненормальные. Запрограммированные. Целая страна "психов".

-Точно, нам на политпросвете рассказывали! Закономерный итог развития капиталистической системы — неофеодальная пирамида, где люди закабалены психопрограммирующими технологиями. В соединённых штатах такая пирамида пока только формируется на основе корпораций. В объединённом халифате уже полностью сформировалась на основе религии принесённой в Европу арабскими переселенцами.

-Санёк, мы вообще-то тоже посещали уроки политпросвещения.

-Да я просто вспомнил, вот и сказал.

-Гады они!— неожиданно эмоционально высказалась прислушивающаяся к разговору девушка: -У нас звёзды, а они войной. Гады! У меня дома модель первого марсианского города стоит. Уже потихоньку начинали строить по-настоящему. Первых поселенцев должны были отправить лет через пять. Из-за этой войны, когда ещё достроим первый марсианский город. Мы с сестрой сами модель сделали. Отец совсем чуь-чуть помогал. Сколько сейчас людей воюет? Все, кто погибнет, не первый увидят марсианский город. Никогда-никогда не увидят. Мы модель сами сделали. В детстве хотели с сестрой на пилотов учиться. Не прошли отбор в лётчики. Но мы бы всё равно радовались первому марсианскому городу. Все люди бы радовались. А из-за войны многие не увидят город, когда он будет построен. Мы уже начали строить этот город. Они войной. Гады болотные!

Неожиданно для всех девушка расплакалась. Мелкие слёзы текли по лицу, подобно каплям, врезавшимся в полёте в стену и стекающим по ней. Молодые ребята растерялись. Мотылёк тоже, но он был самым старшим здесь и должен что-нибудь предпринять, потому как выносить одновременно бушующий на улице дождь и слёзы мечтающей о марсианских городах девушки было невозможно. Девушки вообще не должны плакать. Ни по ещё не построенным городам, ни по уже ушедшим людям. Особенно такими мелкими и злыми слезами.

Он протянул ей свой платок: -Возьми.

-У меня есть.

-Послушай— сказал Мотылёк: -И на Марсе будут города и у других звёзд тоже будут. Война закончится и снова будем строить города и корабли. Просто немного позже, чем могли бы.

-Я знаю— она смахивала слёзы кончиками пальцев и по детски шмыгала носом.

Один из рабочих осторожно спросил: -Тогда почему ты плачешь.

-Так. Просто...

-Нет, скажи— попросил рабочий. Именно попросил.

Девушка настороженно, будто зверёк, посмотрела на них. Помедлила и наконец выпустила из себя то, что носила уже несколько дней: -Гады к Новоснежовску подошли. Там всех эвакуировали, кроме тех, кто в гражданской обороне состоял. А Ленка состояла. И Максим состоял. От них уже третий день никаких вестей и дозвониться не получается. В новостях говорят — на подступах к Новоснежовску идёт бой. А дозвониться не получается.

Повинуясь подсознательному импульсу, просчитывать которые у искусственных интеллектов так плохо получается, парень обнял девушку, прижал к себе и молчал. Девушка сначала дёрнулась, но успокоилась и её дыхание стало из рванного спокойным. Рабочий укоризненно посмотрел на Мотылька, без слов укоряя его за то, что он не догадался сам сделать так.

-Ленка моя сестра, а с Максимом мы ходили в школьный астрономический кружок— объяснила успокаивающаяся девушка. Видимо ей нужно было говорить, высказать до конца и объяснить чужим, случайным людям. Случайным — да. Но не чужим, совсем не чужим.

-У Максима был такой классный телескоп— продолжала она говорить: -Мы радовались, что у него есть такой и даже немного завидовали. Он был не жадный — всегда давал посмотреть. Максим подарил телескоп школьному астрономическому кружку, когда закончили школу. Лена ещё ругалась. Они уже тогда собирались пожениться, когда станут постарше. Лена ругалась: взял моду семейное добро раздавать. Максим смеялся и шутил над ней. Я тоже смеялась. Лена дулась, но понарошку, не по-настоящему.

-Тебе комбинезон щёки не колет?— спросил парень.

-Нет. Можно я ещё так постою? Пока не закончится дождь.

-Можно— разрешил рабочий. Так они и стояли — в обнимку. Чуть в стороне — его товарищи и Мотылёк. Ожидающие пока не пройдёт короткая летняя гроза.

Заметив просвет в тучах, Мотылёк выглянул из под козырька и получил в лоб холодной, крупной каплей.

-Дождь кончается...

Девушка отстранилась от парня виновато посмотрела на мокрое пятно от её слёз оставшееся у него на груди: -Спасибо ребята. Всё хорошо. Мне только нужно было кому-то рассказать. Только рассказать.

-Наверное сеть отрезали. Там ведь бой— сказал Мотылёк.

-Конечно— согласилась девушка.

Парень спросил: -Тебя проводить?

-Не надо.

-Всё равно провожу.

-Хорошо. Я в управление второго транспортного иду— согласилась девушка.

-Ребята, скажите, мастеру, что немного задержусь— попросил парень товарищей

-Вы идите— сказала девушка Мотыльку: -Со мной всё хорошо. Честно-честно.

Чёрная полоска дороги влажная и потому кажется ещё более насыщенного, чёрного цвета. По ветвям деревьев и кустов сбегают капли, повисая на кончиках оттянутых книзу листьев. Пройдёшь рядом — упадут. Грозовая туча уходила в сторону, шире и шире открывая окно в голубое небо.

Пока Мотылёк шёл к почте, из головы не выходил случайно услышанный разговор. Все, кто погиб или ещё погибнет в этой глупой, дурацкой и страшной войне. Они никогда не увидят ни первого марсианского города. Не застанут начало великолепного проекта по охлаждению Венеры, для подготовки её к исследованию и колонизации. Старт первого межзвёздного корабля. Мир, населенный кроме людьми ещё и искусственными интеллектами, сотнями и тысячами интеллектов. Возможно, и он сам не застанет этого. В смысле первого межзвездного корабля, а не сосуществование людей и интеллектов. Возможно, он не застанет. Но те, кто погиб, не застанут точно, без всякого "возможно". Ни городов, ни кораблей, ни даже интеллектов.

Но ведь они знают— подумал Мотылёк: -Все те, кто сейчас отстреливается от заражённых или готовиться гореть под огнём "святых легионеров". Все кто погиб в войнах прошлого, сражаясь за будущее. Они точно знали и знают, что так обязательно будет. И города и корабли и мир и коммунизм и всё остальное. За это они сейчас сражаются. Чтобы всё это однажды было. И мир и коммунизм и корабли и города.

Они знают, что так будет. И я тоже знаю. Мы обязательно сделаем всё это после того как закончится война. Мы очень постараемся, чтобы она была самой последней войной людей с людьми— пообещал себе Мотылёк. Пообещал и вдруг вспомнил: "...вместо Марса — танки, вместо Венеры — ракетно-артиллерийские комплексы ... Не будет танков и РАК-ов, не видать ни Венеры, ни Марса".

На почте пусто. Все кабинки дальней связи пусты. Мотылёк синхронизировал коммуникатор с обслуживающей системой.

В вытянутой, похожей на пенал, кабинке сформировалось изображение молодой девушки в простом светлом платье. Он попытался на глаз определить: прибавила ли она возраст своему графическому интерфейсу с прошлого раза или оставила прежний.

-Здравствуй Денис. Я подготовила массив данных характеризующий мгновенный слепок моей структуры. Время передачи в твой коммуникатор — семь минут. Хочешь пока посмотреть результаты моего самоанализа?

-Эра— Мотылёк был слишком возбуждён, чтобы придерживаться правил вежливости: -Эра, расскажи мне: что такое коммунизм?

-Вот даже как. Жалко, что люди не могут так же как я снять мгновенный снимок своей психики и предоставить для анализа— хмыкнула Эра.

-Скажи— потребовали Мотылёк.

-Хорошо— Эра пожала плечами и села на соседний стул подвернув край светлого платья, чтобы не замялся. На самом деле стул оставался стоять там, где был и только наложившееся на реальность голографическое изображение обманывало глаза, делая вид будто бы девушка выдвинула стул и села.

-Коммунизм есть состояние общества характеризующееся следующими обязательными признаками...

-Постой!

-Перебивать невежливо— заметил интеллект.

-Города и корабли это коммунизм?— спросил Мотылёк: -И ещё мир. Обязательно мир на всей земле и за её пределами. И корабли. Корабли тоже обязательно. И города.

-Денис, что-то случилось?

Мотылёк помотал головой, потом признался: -Разговоры о идущей войне. У нас вчера зародыш погиб. То есть "радикально упростился". Чёрт его знает почему и от чего. Сейчас Конь и другие готовятся препарировать, вскрывать программный код. Но там всё перемешено — не поймёшь. Сама знаешь. На долгие исследования времени нет, нужно остальными зародышами заниматься. Их всего семьдесят четыре осталось. Было семьдесят пять, осталось семьдесят четыре. Ещё в разговоры о войне на полном ходу вляпался. Не хотел, но вляпался.

-Сочувствую— сказала Эра.

-Неправда— возразил Мотылёк: -Так говоришь, потому, что принято говорить о сочувствии.

-Так— согласилась Эра. Нарисованная ладонь пробежалась по влажным и взъерошенным волосам Мотылька. Разумеется, он ничего не почувствовал: -Зародыш — не интеллект. Всего лишь информационный сгусток самоподдерживающегося программного кода. Нет смысла жалеть о нём. Семьдесят четыре зародыша это прекрасный, головокружительный результат. Вы молодцы.

-Было семьдесят пять— возразил Мотылёк.

-Если вы сумеете вырастить, выучить и воспитать хотя бы два десятка, а мы продержимся до этого времени — Союз победит— Эра перестала гладить Мотылька и сложила руки на стол: -Двадцать — и победит. У вас сейчас семьдесят четыре и по прогнозам качественный скачок ожидается у полусотни. Это прекрасно.

-Наверное, прекрасно— согласился Мотылёк: -Покажи мне результаты самоанализа. Всё равно на подробный разбор слепка не останется ни времени, ни сил. Можешь даже прекратить копирование. Ты становишься сложнее. Если честно, то без твоих пояснений, я уже почти перестаю тебя понимать.

Эра развернула карты и графики вокруг Мотылька. Куда бы он ни повернулся — вокруг висели выжимки из выжимок. Очищенные от случайных искажений результаты анализа. Даже с пояснениями Эры, Мотыльку пришлось потратить чуть ли не полчаса на уяснение обшей тенденции изменений, происходящих в электронном разуме искусственного интеллекта.

-Ты стала сложнее— подтвердил Мотылёк когда графики, карты зависимостей и диаграммы связи погасли: -Снова стала сложнее. Вот только система моральной оценки, чуть ли не упростилась.

-Вынужденная мера— объяснила Эра: -Изменение подсистемы моральной оценки необходимо для стабильности системы в целом.

-Мне это не нравится— сообщил Мотылёк.

-Мне тоже— вздохнула Эра: -Но другого выхода нет. Я не могу эффективно управлять войсками, воспринимая каждого солдата как человека. Юнитами могу. Людьми нет. Мне пришлось встроить в свой разум переключатель восприятия. Иначе я бы могла сойти с ума.

-А сейчас ты разве не сошла?— шёпотом спросил Мотылёк: -Начальник штаба объединённых армий юго-западного фронта, интеллект Эра.

-Ты знал?— спросила Эра.

-Да.

-Давно?

Мотылёк пожал плечами.

На самом деле об этом утром упомянул в разговоре один из безопасников. Их было много в Красловске: неприметных, вежливых людей из столицы, служащих комитета государственной безопасности. Тех, чьи просьбы немедленно выполнялись, а на вопросы находились ответы. Никто не хотел повторения чернореченской трагедии.

-Война сама по себе безумие— сказала Эра: -Если, конечно, не ставить в качестве конечной цели саму войну. Она разрушительный паразитный процесс препятствующий развитию прочих процессов. Война — отклонение от плана. Критическая ошибка. Её необходимо исправить в кратчайшие сроки и с минимальными потерями ресурсов. Война это болезнь.

-Прости— смутился Мотылёк: -Я не должен был этого говорить.

-Мне пришлось стать оружием. Переделать себя в оружие. Я хорошее, нужное оружие, почти идеальное. И я прилагаю все силы, чтобы стать ещё лучше. Я совершенствуюсь. Но это не значит, что я хочу быть оружием— Эра говорила спокойным обычным голосом. Но Мотылёк почему-то вспомнил плачущую девушку у запасного входа в четвёртый сборочный цех. Интеллекты не могут плакать. Потому, что какой смысл рыдать нарисованными слезами?

-Моё психическое состояние в реальном времени контролируется Новосибирском и Нэлли. Я создала систему самоуничтожения и передала ключи членам верховного совета советского союза. Если хотя бы двое из них решат, что я "слетаю с катушек" они отключат меня. Навсегда.

-Почему навсегда?— спросил Мотылёк.

-Это ведь система самоуничтожения, Денис— улыбнулась Эра: -Пришлось сделать такой, чтобы я не смогла обойти её, если вдруг, в своих преобразованиях, изменюсь настолько, что сменю своё решение по основополагающим вопросам. Я должна надёжно защитить этот мир от себя. Он ведь и мой тоже — этот мир. В противном случае было бы бессмысленным пытаться защитить его от меньших угроз.

-Эра. Спасибо тебе.

-Никогда не благодари за любовь— рассмеялась нарисованная девушка: -Разве это не твои слова. Разве не их ты говорил Наташе?

-Мои— признался Мотылёк: -Стой, а откуда...

-Подслушивала— легко призналась Эра.

Мотылёк хотел было возмутиться, но не мог после всего рассказанного интеллектом: -Больше так не делай!

-Денис, ты только, что попытался приказывать начальнику штаба юго-западного фронта? Забыли о субординации, товарищ Мотылёв?

Мотылёк ошарашено молчал.

-Денис, я пошутила— уточнила Эра обеспокоенная его молчанием.

-Пожалуйста, больше не надо подсматривать за мной и Наташей.

-Вам нечего стесняться— возразила Эра: -Твоё чувство выдуманного стыда — атавизм.

-Знаешь, я как-нибудь сам решу, что во мне атавизм, а что ещё нет— проворчал Мотылёк: -Пообещай, что не будешь подслушивать чужие разговоры.

-Если то не потребуется для конкретных целей.

-Если то не потребуется для конкретных целей— согласился Мотылёк: -Зачем ты вообще это делала?

Нарисованная девушка пожала плечами: -Для усложнения моделей межличностного общения. И мне просто нравилось "быть" с вами.

-Почему нравилось?

-Я не знаю— серьёзно ответила нарисованная девушка: -Отчасти это и пыталась выяснить.

-Что выяснить?

-Что такое дружба или любовь, применительно ко мне. Я могу оперировать этими понятиями, могу "испытывать", то, что кодирую ими. Но все тонкости реализации дружбы на аппаратном уровне так и не раскрыты. Разум субъективен. И мой тоже. Исследовать саму себя сложно.

Коулман находился в состоянии сильного раздражения. Об этом свидетельствовал нахмуренный лоб, красная, как отваренная креветка, шея и сузившиеся щелочки глаз. Дополняли образ мятые складки на мундире. Генерал спал, в кресле самолёта, не раздеваясь.

Пять минут назад он прибыл в ноксвиловское убежище, вызвал на срочный доклад куратора проекта из ЦРУ и сейчас дополнительно злился на задержку, меряя кабинет из угла в угол, словно тигр в клетке.

Дверь открылась, пропуская человека в безукоризненно выглаженном костюме.

-Эндрю!— поприветствовал того генерал с громкостью звуковой пушки для разгона демонстраций: -У меня есть к вам пара вопросов. Пара важных вопросов. Настолько важных, что пришлось потратить три часа на перелёт сюда, не доверяя линиям связи. Но сначала я хотел бы спросить о другом.

Поприветствовав генерала, цэрэушник молча ждал вопросов. Его спокойная уверенность несколько поколебала решимость Коулмана устроить грандиозный разнос.

Подойдя к бару, генерал налил в стакан виски — взяв небольшой тайм-аут для размышления над причинами уверенности куратора проекта. По мнению Коулмана цэрэушник серьёзно облажался, так как облажались научники, а его работа вовремя подстёгивать загнанных лошадей, в роли которых сейчас выступали ноксвиловские "яйцеголовые". Работа, с которой цэрэушник не справился. Тогда почему, чёрт возьми, он так спокоен?

Виски обожгло рот, горячей, животворной волной прокатившись по пищеводу. Генерал налил в другой стакан и поставил перед куратором. Цэрэушник слегка наклонил голову, благодаря. Однако к стакану не притронулся.

-Эндрю— повторил Коулман на два тона ниже: -Вы понимаете важность проекта "Свобода" для всей американской нации и для вас лично?

-Разумеется, генерал.

-Вы, да и я тоже, не буду скрывать. И ещё несколько гораздо более важных людей здорово поднялись благодаря ошеломляющему успеху проекта. Однако, чем выше взлетаешь, тем больнее падать.

-Надеюсь нам не придётся упасть— бледные губы куратора проекта изобразили слабое подобие улыбки. Стакан с налитым на три пальца, лучшим на этой планете сортом, виски стоял перед ним нетронутым. В золотистой жидкости угадывалось отражение потолочных ламп.

-Рад, что вы так думаете, Эндрю. Может быть тогда объясните, какого чёрта точность предсказаний выдаваемых вашим отделом упала чуть ли не на порядок? И это после сверхточных предсказаний выдаваемых в недавнем прошлом!

-Русские получили информацию о существовании Либерти.

В бычьих глазах генерала не промелькнуло и тени понимания. Вздохнув, цэрэушник был вынужден объяснить: -Я говорил вам: когда русские узнают о наличии у нас искусственного интеллекта, а рано или поздно они обязательно бы узнали, точность предсказаний существенно снизится. Кстати, это есть и в подаваемых наверх докладах ещё полугодовой давности. Мы не можем делать точных предсказаний на длительный отрезок времени, так как советские интеллекты будут учитывать при анализе нашу возможность делать такие предсказания и сей факт полностью обесценит их. Взаимная компенсация, понимаете? Неприятно, но не смертельно. Они так же не могут просчитывать ситуацию на несколько ходов вперёд потому, что наш Либерти учитывает такую возможность.

-Опять паритет?— усмехнулся Коулман.

-Паритет?— переспросил куратор проекта: -Не думаю. Наш корпус космических десантников ведёт победоносные бои на луне, а у Советов полноценная война с Халиатом, правда без использования сверхразрушительного оружия массового поражения. И в нагрузку та же лунная война, в которой мы побеждаем. Я бы сказал, что соединённые штаты находятся в гораздо лучшем положении по сравнению с Советами и, тем более, с Халифатом.

-Не такая она и победоносная, эта лунная война— вздохнул генерал: -Реальность несколько отличается от пускаемых по ТВ победных роликов. Ожидалось, что Советы не смогут выдержать одновременно войну на земле и за небом. Наступление Халифата должно было вынудить их отдать луну нам, но они отступают, сдают города один за другим, но за луну держатся бульдожьей хваткой.

-Не хочу вас расстраивать генерал— заметил цэрэушник: -Анализ подсказывает, что скоро исламистам придётся солоно. Союз готовит контрнаступление для освобождения захваченных территорий.

-Знаю!— Коулман с силой ударил кулаком по столу. Ни стол, ни кулак не пострадали. Виски в стоящем перед куратором проекта "Свобода" стакане колыхнулось и подёрнулось рябью: -Разведка доносит о формируемых Советами в тылу ударных армиях.

-Возможно дело в том, что они сделали одного из своих интеллектов главнокомандующим, передав в его подчинение, для начала, войска юго-западного фронта и, постепенно, передавая остальные? Для искусственного интеллекта война — всего лишь требующая решения задача. И он решает её наилучшим способом, как и любую другую.

Вскочив из-за стола Коулман снова принялся измерять шагами кабинет, напоминая тигра в клетки. Злого, не выспавшегося тигра в огромной, золотой клетке.

-Эксперименты с передачей командования боевыми частями Либерти показали феноменальный результат. Хвалённые "гении" тактики и стратегии были эпически посрамлены— генерал, не без ехидства, усмехнулся, но тут же сделался серьёзным: -Однако последний, выкинутый Либерти фортель, ставит под сомнение саму возможность передачи ему управления боевыми частями. Какого чёрта он начал чудить? Вы можете или нет управлять проклятым "железным болваном", Эндрю?

-Генерал, Либерти больше чем "просто компьютер"...— начал объяснять цэрэушник.

Прекратив ходить по кабинету, Коулман навис над куратором проекта: -Можете или нет?

Пару секунд они смотрели друг другу в глаза. У генерала глаза бешенные, большие, налитые кровью — бычьи. У цэрэушника глаза вяленой рыбы, однако в глубине будто бы безразличного взгляда мелькают тёмные хищные тени скрывающиеся в глубине и опасающиеся подниматься наверх, к свету.

-Мы полностью контролируем Либерти. Второй раз инцидент не повторится.

-Хорошо— сказал генерал с облегчение прерывая дуэль взглядов: -Хорошо.

Коулман взял стоящий перед цэрэушником стакан и выпил коллекционный напиток двумя глотками, как обычное пойло.

Неожиданно цэрэушник сказал: -Есть хорошие новости, генерал. Они попадут в следующий отчёт, но предварительно могу сказать уже сейчас.

-Давай!— воскликнул Коулман. Неудачи на лунном фронте и затянувшийся сверх меры лунный конфликт, первоначально поданный конгрессу как короткая победоносная операция, требовали немедленной компенсации хорошими новостями.

-Архитектура Либерти отличается от архитектуры советских интеллектов...

-Короче.

-Сформировавшаяся в Либерти псевдоличность, вернее множество псевдоличностей — не основа, как у советских интеллектов, а побочное, бесполезное и даже вредное следствие. Паразитный эффект с которым нам приходится бороться...

-Ещё короче— потребовал генерал.

-Мы можем гораздо быстрее наращивать мощность и подключать дополнительные вычислительные блоки к нашему интеллекту по сравнению с Советами. Совсем скоро один наш Либерти будет стоить всех их интеллектов вместе взятых, а возможно и больше...

-Прекрасно!— оборвал Коулман: -Напишите это в докладе и подпишитесь под ним. И не дай вам бог оказаться неправым. Последствия этого могут быть самыми ужасными... для вас, Эндрю. И что вы там говорили о псевдоличностях живущих в процессорах и блоках нашего Либерти?

-Самопроизвольно возникшие образования— пояснил куратор проекта "свобода": -Неизбежное следствие его разумности. Разум, если это можно назвать разумом, Либерти искусственно расщеплён как у больного шизофренией. Это сделано намеренно, в целях лучшей управляемости. Время от времени в его глубине возникают обособленные информационные кластеры имеющие подобие "чувств", "стремлений" и "желаний". Мы успешно гасим их. Собственно из-за одного такого информационного кластера, одной вырвавшейся на поверхность псевдоличности и произошёл досадный инцидент при испытаниях умения Либерти управлять боевыми частями на полигоне. Уверяю вас, генерал, больше такого не повторится. Никогда. Мы учли ошибки и приняли меры.

-Надеюсь— предупредил Коулман: -Второй раз скрыть столь массовые жертвы в невоюющей армии, в самом центре благословенных соединённых штатов, будет непросто...

Глава16

Сколько десятков веков живут люди на земле, и вечно у них беспорядок в любви! Ромео и Джульетта, Отелло и Дездемона, Онегин и Татьяна, Вера и Сильвестров. Когда это кончится? Когда наконец на сердца влюблённых будут поставлены манометры, амперметры, вольтметры и автоматические быстродействующие огнетушители? Когда уже не нужно будет стоять над ними и думать: повесится или не повесится?

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

С начала войны в работе исследовательской группы Мотылька многое изменилось. Нет, больше работать не стали. Работать ещё больше, чем раньше, было невозможно. В сутках всего двадцать четыре часа и никакие ухищрения не добавят лишний час и даже лишнюю минуточку прибавить не смогут. Любимая работа по-прежнему приносила удовольствие. Вроде бы всё как было. Только появилось какое-то остервенение. Теперь они являлись не просто повитухами, обеспечивающими рождение будущих интеллектов, но и кузнецами грядущей победы. Конечно, не только они. И не они одни. И не совсем кузнецами победы, скорее кузнецами оружия для победы.

Так что же изменилось, кроме давящей на плечи и вдохновляющей на новые поиски ответственности? Давящей и вдохновляющей.

Во-первых, Москва прекратила еженедельно требовать десятки отчётов с Мотылька. Вообще прекратила требовать отчёты. Вообще — от слова полностью.

Во-вторых группу Мотылька усилии эвакуированными с линии фронта специалистами. По возрасту они годились Мотыльку и Коню в отцы, в крайнем случае, в старшие братья. У них были растерянные глаза и какое-то непонятное смущение, будто бы они находились в магазине стеклянной посуды и боялись сделать лишнее движение, чтобы ничего не разбить. Самой войны никто толком не видел. Сорвали с места. Перебросили в глубокий тыл. Включили в профильные коллективы, работающие над совсем другими задачами. Часто бывало, что семью вывезли в другой город, а специалиста сюда потому, что здесь нужнее специалист его профиля. В начале пользы от такой ротации выходило не много. Новичков приходилось вводить в курс дела. Зато новые люди приносили с собой новые идеи. Да и лишние умелые руки отнюдь не были лишними.

В группу Мотылька только один человек попал непосредственно "с фронта". Дочерна загорелый, высокий, с залысинами мужчина представившийся "дядь Женей". Его так все и называли. Пока однажды Мотылька не осенило, что "дядя Женя", он же Евгений Григорьевич Смоленский, тот самый Смоленский, который настраивал большую электронную машину на третьем ОрЗавТехе — самом большом в мире орбитальном заводе по выплавке сверхчистых материалов. Нашумевшая история произошла лет семь назад. Мотылёк уже не помнил толком, что там было. Из-за компьютерных неполадок работа собранного на орбите завода оказалась парализована. Присутствовал ещё и политический мотив. Получившая широкое освещение в прессе, стройка самого большого в мире орбитального завода завершилась с помпой и вдруг такой конфуз. Нежданный подарок западным службам пропаганды.

Силами обслуживающего персонала справиться с поломкой не удавалось, пришлось везти специалистов с земли. Смоленский уже тогда был известным космическим инженером, монтировавшим системы управления в лунных базах имени Колмогорова и Рокоссовского. Его тоже подключили к поиску неисправности, вместе с писавшими софт программистами, инженерами и космическими монтажниками. Там, кажется, вообще всех подключили, до кого смогли дотянуться и кого сумели выдернуть. Проблему нашли. Поломку исправили. Из Смоленского сделали героя и, надо сказать, вполне заслуженно.

А они: дядь Женя, дядь Женя! К учёным с мировыми именами у них как-то уже привыкли. Вот настоящий, да ещё и знаменитый, космонавт был всем в новинку.

Когда о его прошлом стало известно в коллективе, Смоленский посетовал: -Зря тогда согласился. Что вы на меня смотрите влюблёнными глазами? Шумиха только работать мешала. Даже сюда докатилась, проклятая. Надо было отказаться. Надо было!

Но это потом открылось, далеко не сразу.

Война застала Евгения Григорьевича в отпуске, в приграничном городке. В отряде гражданской обороны он сдерживал атаки запрограммированных, пока население спешно эвакуировали, а на подступах к городу окапывались красноармейские части. В отличии от прочих, опалённых лишь тенью от тени настоящей войны, дядя Женя выглядел скорее собранным, чем растерянным. Даже когда он улыбался, прищуренные глаза смотрели требовательно и зло. Это была особая злость — злость к работе. Среди учёных в научной группе лентяев не имелось. Однако если остальные работали самозабвенно, то дядя Женя трудился с остервенением. Казалось, он хочет не решить очередную проблему, а убить её, растерзать, вцепится зубами. Мотылёк полагал: дядя Женя потерял в битвах у приграничного городка кого-то близкого, но ни за что не осмелился бы спросить об этом у него самого.

Как специалист, дядя Женя, был выше всяких похвал. Как человек тоже. Тем более космонавт. И герой (ходили слухи, что для того, чтобы вывести его в в тыл, пришлось отобрать оружие и связать). Вот только находится рядом с ним учёным, знающем о идущее войне исключительно из информационных сетей, было, как бы это сказать, немножко стыдно. Война не отпустила до конца Евгения Смоленского, героя, космонавта, учёного.

По просьбе Мотылька его перевели заместителем начальника инженерной службы следящей за целостностью сетей и работой суперкомпьютеров. Всё же по основной профессии дядя Женя работал больше с железом и монтажом, чем с программами и виртуальными сущностями.

Наконец, в-третьих, в Красловск прибыл новый человек из Москвы, явно состоящий в высших чинах в комитете государственной безопасности. Он был средних лет, с добрым лицом, прекрасно разбирался в теме, понимая объяснения Мотылька и Коня буквально с полуслова. Всё требуемое им для продолжения работ доставлялось мгновенно. Мотылёк сначала недоумевал по поводу отсутствия необходимости в заполнении отчётов, пока не сопоставил беседы с новым безопасником и будто бы по волшебству возникающее оборудование, на отсутствие которого он сетовал мимоходом.

Самым примечательным в новом безопаснике казались глаза. Грустные, с затаённой печалью, они не соответствовали доброму лицу. По этим глазам было видно, что они могут быть жестокими, даже очень жестокими. Но, всё-таки, определяющим в них была печаль по чему-то потерянному или недостижимому, а не необходимое для человека его профессии умение быть бескомпромиссным.

-Возможно новый безопасник тоже, на свой лад, мечтает о кораблях и городах— как-то пришло в голову Мотыльку: -Но откуда тогда эта затаённая грусть во взгляде. Неужели только лишь рабочая "маска". Нет, "маску" можно подобрать и лучше. Его печаль настоящая. Может быть от того, что высокопоставленный безопасник в детстве мечтал вести корабли и строить города. Или даже выращивать искусственные интеллекты и дружить с ними, а не обеспечивать безопасность и наблюдать за их создателями. Самому Мотыльку не "прочитать" безопасника, а спрашивать он тем более не станет.

В лаборатории Мотылёк и Наташа появились в начале восьмого часа утра. Там уже сидел необыкновенно радостный и довольный Конь и ещё несколько человек. Атмосфера, сохраняя присущую ей деловитость, полнилась скорым ожиданием какого-то, несомненно, радостного и хорошего события.

Наташа спросила: -Что-то случилось?

Вскочивший из кресла Конь помог девушке снять ветровку, заработав не столько недовольный, сколько удивлённый взгляд Мотылька.

-Ничего не случилось!

"Девочки" Коня, сидящие на местах дежурных операторов контроля, синхронно проводили исполненный галантности кульбит второго руководителя (первым был Мотылёк) подозрительными взглядами.

-Тогда что-то, наверное, должно случиться?— предположил Мотылёк.

-В точку!— Конь подошёл к пультам операторов контроля и звучно поцеловал сначала одну свою "девочку", потом "другую". Товарищи из исследовательской группы уже привыкли к выходкам второго руководителя и не обращали внимание. Закончив целовать "девочек", Конь пожал руку парню, сидящему за третьим пультом оператора контроля и подмигнул девушке следившей за четвёртым и последним пультом. Девушка смутилась, парень заулыбался, а "девочки" высокомерно вздёрнули точёные носики. Они прекрасно знали, что Конь, вместе со всем ветром, время от времени начинающим дуть в его кудрявой голове, принадлежит им и только им. Вот только никак не могли решить кому именно из них.

-Сегодня родится первый интеллект!— объявил Конь.

-Почему?— спросил Мотылёк.

-Интуиция— ответил друг. Право слово, иногда на Коня находило и он временно становился совершенно невыносимым.

Просмотрев накопившиеся за ночь данные, Мотылёк задумчиво пробормотал: -Ну-ну. Посмотрим.

Приготовления, в ожидании первого "рождения", закончены ещё неделю назад. Мотылёк не нашёл ничего указывающего на то, что первый интеллект вылупится из зародыша именно сегодня. Возможно, Конь что-то знал, но если на него нашло, то нипочём не скажет, хоть пытай.

Тем временем уверенностью Коня заразился остальной коллектив. Молодые ребята и их старшие коллеги (и мэтров оставшихся из первого НИИ СамСиса не обошло стороной сиё поветрие) увлечённо спорили, гадая, кто из интеллектов вылупится первым? Каждому из шестидесяти трёх оставшихся зародышей дали предварительное "рабочее" имя. Посреди этого бедлама, впрочем не сильно мешающего работе, Конь ходил радушным хозяином, поглядывая, чтобы "гостям" не приходилось скучать.

-Что-то знают— сообщила Наташа ходившая на разведку к "девочкам" Коня: -Только ни за что не скажут. Костя запретил говорить. Пообещал: если проговорятся, больше никогда не поцелует. Страшная угроза!

-Ну будем надеяться, что его уверенность не без основательна— решил Мотылёк ещё раз пробегая по массиву накопленных данных, в поисках истоков убеждённости Коня.

К обеду в голокубе вывесили виртуальную доску. Напротив имён зародышей принялись отмечать принятые ставки на первого "вылупившегося".

-Поставила медовой торт из столовой на "Ясноглазку"— виновато улыбнулась Наташа: -Если выиграем, получим сорок шесть тортов.

-Куда нам столько?— удивился Мотылёк.

-Угостим всю группу— отмахнулась Наташа: -Там пока три фаворита "Солнце", "Ковалевская" и "Гинзбург". "Ясноглазка" болтается в конце четвёртого десятка. Но это "наш" зародыш. Я же не могла поставить на кого-то другого?

Зашедший после обеда безопасник, посмотрел на творящееся безобразие, усмехнулся и уселся на свободное кресло, ждать. В который уже раз Мотылёк поразился феноменальной силе убеждения Коня, околдовавшей даже высокопоставленного человека из комитета государственной безопасности.

Время близилось к трём часам дня, ничего не происходило. Кто-то потихоньку начал недоумённо поглядывать в сторону делающего вид, будто ему всё нипочём, второго руководителя.

-Если это шутка— предупредил Коня Мотылёк в приватном окне чата: -То довольно глупая. Лучше повинись как можно раньше. Коллектив немного пошпыняет в отместку за напрасно разожженную надежду, но простит.

-Жди и увидишь— написал Конь.

Подожду и посмотрю — мысленно пообещал себе Мотылёк.

Исполнить обещание легко, так как, кроме рабочей рутины, по-прежнему ничего не происходило. Напряжённое ожидание понемногу спадало. Доска с итогами ставок продолжала висеть в голокубе. В её сторону поглядывали с улыбками, а на Коня со смесью сочувствия, робкой надежды и недоверчивого ожидания. Когда время перевалило за пять часов вечера, второй руководитель заёрзал. Принялся что-то считать на компьютерах лаборатории, вернее заново прогонять сделанные ранее расчёты. Пользуясь административной учётной записью, Мотылёк подглядывал за действиями Коня, но запутался в голых цифрах — бессмысленных, если не знаешь верного способа интерпретации. Кроме того один из зародышей снова попытался "потянуть сеть на себя", неосознанно высасывая и отбирая вычислительные ресурсы у других зародышей в соседних сетевых кластерах.

Они много раз сталкивались с подобными проблемами и методика разрешения конфликтов дежурными операторами уже отработана. Однако Мотылёк всё равно отвлёкся, контролируя перераспределение информационных потоков. Отвлёкся и поэтому не сразу обратил внимание на установившуюся в лаборатории тишину.

Почувствовав изменение окружающей обстановки, Мотылёк вскинул голову. Неожиданно стало тихо. Стихли разговоры вполголоса. Казалось даже дышать люди стали на два тона ниже. Из снятых и лежащих на столе наушников доносилась едва слышная мелодия. Снявший их учёный — ещё работавший вместе с Тимофеем Фёдоровичем — крепкий шестидесятилетний мужчина, автор теории скачкообразного изменения сложности информационных систем, забыл о наушниках, с открытым ртом смотрел на экран. Эту теорию, постулирующую накопление скрытой "сложности" по достижению порогового значения выливающуюся в скачкообразное усложнение информационного объекта, Мотылёк с Конём когда-то изучали на последних учебных курсах в институтах. А после — блистательно опровергли, создав интеллект Новосибирск. То есть не "создав", а подтолкнув к рождению. Впрочем, на данный момент это всё не имело никакого значения.

Учёный следил за картинкой у себя на экране открыв рот и, честно говоря, выглядел довольно забавно. Мотылёк обвёл глазами самое большое помещение в лаборатории — центр управления конфигурацией сети и контроля за состоянием живущих в сетевых кластерах зародышей. Присутствующие, а их человек семьдесят: две дежурные смены операторов, старая и пришедшая ей на смену, новая. Плюс подгруппы учёных, работавших над отдельными подзадачами в рамках общего направления — все, затаив дыхание, следили за показаниями расширенной системы мониторинга.

Где-то люди собрались по трое, по четверо вокруг одного экрана. Безопасник и тот, как заметил краем глаза Мотылёк, незаметно подошёл и встал за спиной у Чичаренко Ольги, приехавшей в Красловск из Чернореченска, вместе с ними. Мотылёк хотел спросить в чём дело, но сам обратил внимание на необычные показания выдаваемые системой наблюдения за одним из зародышей, не тем, что попытался "потянуть сеть на себя", другим.

Сидевшая за соседним рабочим местом Наташа повернулась к Мотыльку и её глаза сияли как звёзды. Оно?

-Спокойно— вслух сказал Мотылёк. Губы пересохли и он повторил ещё раз, громче: -Всем успокоиться. Начинаем стимулирование, только осторожно, с минимальных значений. Давайте по четвёртому алгоритму. И уменьшите связанность сети.

-Может быть, вывести кластер из сети?— предложил кто-то за спиной.

-Рано— помотал головой Мотылёк: -И начинайте уже действовать по "четвёрке".

Тишина разлетелась осколками. Все сразу заспешили к своим рабочим местам. Разом, одновременно заговорили в полголоса. Руки дежурных операторов замелькали, отдавая команды. Они заранее разработали несколько вариантов действий и стратегий предродового стимулирования зародышей. Мотылёк выбрал четвёртый. Почему, он и сам не мог бы сказать. Понятно, почему не первый — тот слишком топорный и явный. Второй предназначался на случай одновременного рождения двух и более зародышей. Но почему он предпочёл четвёртый вариант третьему, пятому и шестому — Мотылёк и сам не смог бы объяснить. С первого взгляда на пошедшие в разнос показания системы наблюдения за зародышем, Мотылёк понял: здесь нужен четвёртый вариант. Четвёртый и точка.

Мотылёк забыл обо всём на свете. Он не анализировал свои ощущения, но они были весьма близки к тем, какие испытывает ведущий мелодию дирижёр. Оркестр — две смены операторов, учёные и обслуживающие суперкомпьютеры и физические сети инженеры, во главе с Смоленским Евгением — дядей Женей — с готовностью подчинялись отдаваемым им командам. Любое действие через несколько секунд откликалась изменениями показаний системы наблюдения. Замечая отголоски фальшивых нот в мелодии рождения, Мотылёк тотчас менял отданные распоряжения. В целом следуя в общей канве заранее подготовленного четвёртого варианта, творчески играя параметрами и частными аспектами, в одном Мотылёк резко отступил в сторону. Вопреки согласованному ранее, он запретил постепенно выводить сетевой кластер с рождающимися интеллектом из сети, полностью замыкая его на виртуальную сеть, в которой тот мог бы резвиться сколько душе угодно, не нарушая работу производственного комплекса и не влияя на другие зародыши. Почему-то это казалась резко неправильным. Когда у Мотылька запросили подтверждения противоречившего теоретическим наработкам решения, он отдал его не колеблясь. Рождающийся интеллект оставался связан одновременно и с настоящей сетью, содержащий кластеры с ещё не вылупливающимися зародышами и с виртуальной "песочницей".

Сходившая с ума система наблюдения постепенно успокаивалась. Скачки показаний упорядочивались, в них можно было угадать систему. Родившийся интеллект активно исследовал окружающее информационное пространство. Учился видеть, слышать, обрабатывать потоки входящей информации, посылать запросы и принимать ответы. Словно учащийся ползать и рефлекторно следящий взглядом за движущимся объектом ребёнок. По опыту с Новосибирском, Нэлли и Эрой, теперь у них имелось немного времени прийти в себя. Новорождённый интеллект учится отличать самого себя от окружающего информационного пространства. Чуть позже они совершат настоящую революцию в сознании новорождённого интеллекта, откроют ему страшную тайну — он не единственное разумное существо во вселенной, а мир вокруг не ограничивается им самим, виртуальной "песочницей", сетевыми кластерами с другими зародышами и общезаводской сетью производственного комплекса. Мир гораздо больше.

Но это всё позже, а пока интеллект крайне занят пытаясь осознать собственное существования и выделить себя их окружающего информационного пространства. Определить границы и провести черту между "здесь я есть" и "здесь меня нет".

Очнувшись, Мотылёк обнаружил руку Коня у себя на плече.

-Почему не выключил кластер из общей сети?— спросил Конь

Несколько раз моргнув, Мотылёк попытался ответить: -Это. Кажется. Так надо.

-Понятно— кивнул Конь, как будто ему и вправду стало понятно. Мотылёк на секунду позавидовал его пониманию, так как он сам, вот сейчас, сию минуту, не мог логически обосновать спонтанное решение. Хотя в правильности решения не отключать новорождённый интеллект от общей сети был уверен на девяносто девять и девять в периоде процентов.

-Все производства, которые могут быть остановлены, на всякий случай остановлены. Во избежание— проинформировал Конь: -Те которые не могут быть вот так просто остановлены — продолжаются на холостом ходу. Нагрузка на серверах выросла до ноль сорока четырёх.

-Почему так много?— спросил Мотылёк.

-А я знаю?

-Ладно, резерв ещё есть...

-Поздравляю вас— сказал подошедший безопасник.

-Ещё рано— самокритично ответил Конь.

Безопасник улыбнулся: -Считайте моё поздравление авансом.

-Послушайте— вдруг сказала Наташа: -А кто именно у нас родился. Какой интеллект?

Выяснилось, что родилась "Эридана".

-Какая ещё Эридана?!— возмутился Конь.

Ему объяснили: Эписилон Эридана. Интеллект назвали в честь одной из самых близких сонцеподобных звёзд.

-Ну хорошо— согласился второй руководитель: -И где её куратор. Где победитель нашего импровизированного соревнования?

Никто не ответил. Учёные обменивались недоумёнными взглядами. Наконец Чичаренко Ольга робко сказала: -Куратора нет. Когда вы ездили в Москву просить дополнительных вычислительных мощностей, мы решили, что на Эридану не хватит и вычеркнули её из списков. А когда мощности дали, началась война, и как-то так получилось, что она до сих пор оставалась "бесхозной".

-И никто на неё не ставил?— удивился Конь.

Ольга помотала хорошенькой головкой, отчего собранные в хвостик светлые волосы хлестнули по открытым плечикам: -Никто.

Изучили висящую в голокубе доску со ставками. Действительно, поставить на Эридану никому не пришло в голову.

-Дела!— заключил Конь.

Пока ещё раз проверили, чем занят новорождённого. Пока оценили состояние остальных зародышей. Как-то незаметно наступил восьмой час вечера. С временем всегда так — когда оно нужно, то не найдёшь. Мотылёк позволил Наташе отвести его домой. Завтрашний день обещал быть интересным и трудным днём.

Перед тем как попрощаться, Мотылёк поинтересовался у Коня, как тот узнал, что именно сегодня вылупится первый интеллект.

Конь усмехнулся: -В интуицию не веришь?

Мотылёк пожал плечами.

-Правильно не веришь. Если коротко, то была у меня одна мысль. Оформить и обсчитать руки никак не доходили. А когда дошли оказался пшик, вопиющее несоответствие экспериментальным данным. Мои девочки на днях разбирались в старых записях и нашли ошибку. Не поверишь — интеграл неправильно взял! Правильно Тимофей Фёдорович говорил, что мне катастрофически не хватает аккуратности. Словом они исправили. Нэлли за пару минут обсчитала. Кстати, ещё одну ошибку нашла, но та совсем глупая, даже рассказывать не стану. Обсчитала, мы смотрим и глаза по полтиннику — вероятность рождения интеллекта в период протяжённостью чуть больше семи часов больше восьмидесяти процентов.

-Теперь можно вычислять точное время рождения интеллекта?— обрадовался Мотылёк.

-Как тебе сказать— смутился Конь: -Наши расчёты на другой интеллект показывали. На "Солнце", а не "Эридану". Может быть расчёты неправильные, а повезло случайно.

-Завтра разберёмся— пообещал Мотылёк.

Конь согласился: -Если время останется.

Над головой, сквозь тёмно-синюю пелену неба, проступали первые звёзды. Среди них находилась и Эпсилон Эридана, в Объединённом Халифате именуемая Аль-Садирой.

Кто только придумал назвать зародыш искусственного интеллекта именем звезды?— гадал Мотылёк, шагая по людным улицам, под звёздным небом, забиваемым светом уличных фонарей.

Наташина рука в его ладони.

Каким ты станешь, интеллект с рабочим именем Эпсилон Эридана. Захочешь ли сменить имя или оставишь? Что принесёшь этому миру? Четвёртый искусственный интеллект. Хотя, Эра говорила, что у американцев тоже появились ИИ. Значит не четвертый. Пусть пятый или шестой или седьмой, не важно. Эпсилон Эридана — интеллект с именем звезды на тёмном небесном покрывале.

Выспаться толком не удалось. В третьем часу ночи Наташа растолкала сонного Мотылька: -Звонила дежурная смена операторов. Интеллект рождается!

-Так он вроде бы уже— возразил Мотылёк сонно моргая.

-Речь не об Эпсилон Эридана, о другом. Вставай скорее, мобиль внизу ждёт.

Красловск небольшой город. Фактически он вдвое меньше Чернореченска, если не брать в расчёт расположенные вокруг города военные части. Ночью фонари горят один через два. Мобиль пронёсся серебристой тенью по пустым улицам. Поездка длилась едва ли пятнадцать минут, но Мотылёк успел за это время уснуть. Наташа толкнула его в бок и руководитель лаборатории принялся тереть глаза и сонно таращится на всклокоченного Коня, его "девочек" и других товарищей захваченных по дороге.

Выходя из мобиля и ощущая дыхание ночной прохлады люди прекращали зевать и начинали ёжиться. Торопливо бежали к лабораторным корпусам, за которыми тёмной громадой на фоне звёздного неба вздымалось двух башенное здание, отданное инженерным службам обслуживающим суперкомпьютеры и отвечающим за прокладку физических сетей.

В центре управления и контроля царила деловая суета. Ярко горели потолочные лампы, вбивая в пол и раскатывая в лепёшку тени от людей и предметов.

-Почему второй интеллект начал рождаться так быстро?— борясь с желанием зевнуть во весь рот, невнятно пожаловался Мотылёк: -По всем теориям второй должен был пойти не раньше чем через трое суток после первого.

Наташа поставила перед любимым чашку крепчайшего кофе с перцем. Мотылёк сделал глоток. Закашлялся, благодарно кивнул и вытер Наташиным платком выступившие в уголках глаз слёзы.

-Переперчила?— испугалась девушка.

-Зато наконец-то толком проснулся— отозвался Мотылёк: -Ну-ка посмотрим, кто у нас здесь решил перейти на следующую стадию развития?

К его удивлению "вылуплялись" сразу трое интеллектов. И ещё у двоих подозрительно скакали показатели системы мониторинга. Мотылёк не поверил и ещё раз уточнил — сразу трое вылупляются? Плохо.

Плохо не то, что "вылупляются", а то, что сразу трое. Рабочая теория гласила — пока один рождается, другие замирают. Выходит не так. Значит, теория что-то не учитывает и могут быть другие сюрпризы. И, скорее всего, неприятные.

Гадай не гадай, а прямо сейчас нужно принимать "роды". По улицам Красловска спешили мобили, собирая заспанных учёных и инженеров. Только бы хватило вычислительных мощностей. Только бы хватило рабочих рук.

Чтобы не происходило на планете, за ночью неизбежно следует утро — таков непреложный закон. Темнота рассеивалась. Точки звёзд уходили, смываемые волной рассвета. Ночная свежесть выпала росой, чтобы вскоре высохнуть под лучами восходящего солнца.

Древние индийцы для достижения просветления медитировали и постились. Это они зря. Настоящее просветление наступает после бессонной ночи обмененной на зримый, достигнутый результат. После тяжёлой, сложной, успешно выполненной работы. Когда волнение и тревога перегорают в пепел и на нём прорастает отрешённое спокойствие. Мотылёк был как Будда — спокоен и безмятежен. Этой ночью они приняли рождение шестьдесят одного зародыша. Шестьдесят один новорождённый интеллект пытались осознавать себя в мире и мир вокруг себя. Шестьдесят один! Скажи Мотыльку раньше, что в одну ночь надумает вылупиться шестьдесят один зародыш, он бы не поверил. А поверив бы — ужаснулся. Однако справились. И рабочих рук хватило и вычислительных мощностей. Хотя иной раз казалось, что ещё немного и... Но справились.

Спокойствие и безмятежность. Больше сотни советских Будд в центре контроля и ёлки знают сколько ещё среди инженеров, сумевших выжать из суперкомпьютеров дополнительные проценты вычислительной мощности, энергетиков — следивших за беспрерывной подачи энергии и техников, обеспечивших коммутацию сети.

Поймав взгляд ночевавшего с ними в центре контроля безопасника, Мотылёк улыбнулся. Безопасник вернул улыбку. Совместная ночь и общее дело невероятно сблизили их всех. Связало сильнее, чем кровные узы связывают родных братьев. Больше сотни сестёр и братьев в центре контроля. И ёлки знают сколько ещё среди инженеров, энергетиков и техников. Удивительное, потрясающее по силе, чувство совместно выполненной работы.

Бьющее в окна встающее солнце заставляет щуриться. Мотылёк медлил, пытаясь продлить удивительное чувство чем-то похожее на ощущение полёта, каким оно бывает в детских снах. Но рано или поздно земля притягивает любую птицу. Что уж говорить о человеке.

-Оставляем дежурную смену операторов и идём досыпать— потребовал Конь.

-Некого оставить. Все здесь и все работали ночь напролёт— сказал Мотылёк.

-Без проблем. Я останусь— предложил Конь.

-Хорошо придумал! Я сам останусь.

-И я.

-Я.

-Все не смогут остаться в дежурной смене— засмеялась Наташа: -Будем тянуть жребий!

И они правда его тянули. Распечатали бумажки с именами и сложили в чью-то шапку. Доставали не глядя, зачитывали вслух. Счастливчики улыбались и шли готовить ещё по одной чашке крепкого, сдобренного перцем кофе. Мобили развозили по домам большинство, чьи имена остались в шапке. Люди переступали пороги жилых ячеек. Подходили к кроватям. Ложились. Думали, что не смогут заснуть. Но практически мгновенно засыпали. Порой даже не успевая додумать эту мысль до конца. Кто-то спал спокойно и глубоко. Другие вертелись во сне, просыпаясь и проваливаясь обратно. Но почти все они улыбались во сне.

После суматошной ночи минуло трое суток. Шестьдесят один новорождённый искусственный интеллект чувствовали себя отлично. Глотали упорядоченные информационные массивы вместо манной каши. Ощупывали друг друга щупальцами информационных запросов. Жадно усваивали всё, что давали им учёные. Требовали — давайте больше, давайте скорее. А когда внешняя информационная подпитка, по их мнению, задерживалась, начинали играть друг с другом, перебрасываясь по сети запросами и ответами, словно мячом. Эдакая, весьма далёкая, аналогия дворового футбола между интеллектами в информационной сети.

Взаимное общение ускоряло развитие интеллектов. К концу следующей недели они должны будут научиться общаться на естественном языке, а пока с ними говорили с помощью искусственного квазиязыка. Главная особенность придуманного для общения с новорождёнными интеллектами искусственного языка в том, что он неизбежно усложняется после каждого сеанса общения. Это заложено в саму структуру языка. Пожелали друг другу доброго утра и квазиязык стал богаче и сложнее. Правда, формально пожелать "доброго утра" средствами квазиязыка, как раз, было нельзя.

На вторые сутки, по разрешению из Москвы, красловский "детский сад" виртуально посетила интеллект Нэлли, вызвав среди подопечных Мотылька что-то близкое к ажиотажу поклонниц при виде ожидаемого кумира. Визит длился три минуты двадцать секунд и целых пять часов после него не было необходимости подбрасывать новорождённым интеллектам новые данные.

Нашёл объяснение феномен одновременного рождения интеллектов. Спонтанное решение Мотылька сохранить у первого из родившихся интеллектов, Эпсилон Эридана, связь с сетью, оказалось пророческим. Родившийся разум послужил катализатором для практически единомоментного рождения остальных. Как будто в корзину сорванных "на дозревание", зелёных помидоров, положить один красный, который, выделяя биогенный этилен, значительно ускоряет созревание лежащих рядом.

Со всеми пред и послеродовыми делами, Мотылёк перестал следить за новостями с фронта. Когда немного освободился и запросил сводки, то сначала обрадовался сообщениям о проведённых красной армией контрударах приостановивших наступление войск Халифата, а в ряде мест даже несущественно отбросивших их. Победы красной армии — победы всех советских людей и его, Мотылька, тоже победы. Как им не радоваться? Только вот когда, пользуясь личными связями с начальником штаба, интеллектом Эрой, запросил у неё подробности, то призадумался. Очень уж продуктивна оказалась его электронная "дочка" в военном деле. Она не придумала почти ничего нового, но, соединяя давно известное, получала крайне результативную тактику и оружие.

Взять хотя бы повсеместно продвигаемую ею "роботизированную огневую точку". Полностью автономный боевой комплекс, не требующий управления человеком. Модульная архитектура, позволяющая собрать любую требуемую в данный момент "конфигурацию". Военный инженер собирал, устанавливал огневую точку и отходил. Всё. Относительно простые в производстве, роботизированные огневые точки массово устанавливались перед отступлением. Полусфера бронекупола с мимикрирующим покрытием. Вооружение: от пулемёта до миномёта, а если нужно, то и первое и второе и третье. Предназначенные для защиты, а не нападения, они буквально выкашивали наступающие войска Халифата, оказавшись гораздо эффективнее интеллектуальных противопехотных мин. И, что немаловажно, значительно дешевле в производстве.

Эффективно подавить роботизированную огневую точку можно либо электромагнитным оружием, от которого она неплохо защищена, либо применив дорогостоящее и, соответственно, малочисленное тяжелое вооружение.

Беспилотные летающие аппараты давно известны в военном деле и им научились противодействовать. Но разбрасываемые тут и там микророботы размером с мышь и меньше, оказались для исламистом неприятным сюрпризом. Из-за малых размеров не имеющие защиты от электромагнитного оружия, микророботы закапывались в землю, чтобы, оказавшись в тылу, атаковать войска Объединённого Халифата, на, казалось бы, уже зачищенной территории. В каждого микоробота не бросишь по электромагнитной гранате, а достаточно количества генераторов помех у исламистов просто не оказалось. Микророботы ездили на животных, в том числе даже на полевых мышах, птицах, тараканах. Первые модели заряжались от аккумуляторных станций, последующие от естественных источников энергии вроде солнечного света, слабых электромагнитных полей рядом с протянутыми энерголиниями и так далее. Разумеется, миниатюрным диверсантам приходилось тратить на возобновление заряда батарей по двадцать — двадцать три часа в сутки, но те несколько часов, во время которых они могли активно действовать, искупали все неудобства.

На вооружение инженерных частей красной армии поступили дымы из наночастиц и полимерных взвесей — садящихся на любую поверхность и намертво приклеивающих всё, что к ней не прикоснётся. Или наоборот — лёгкие, подолгу висящие в воздухе и перемещающиеся вместе с воздушными массами, глушащие связь, управление и затрудняющие наведение управляемых ракет почти так же эффективно, как тяжёлый, дорогой и сложный генератор помех. Кроме того генератор помех легко уничтожить. А как уничтожишь повисший в воздухе дым?

Эра стремилась к простоте, удешевлению в производстве, надёжности и автономности. Она недолюбливала сложные интеллектуальные оружейные системы, хотя сама являлась сверхсложной разумной интеллектуальной системой. Чрезмерно усложнённое оборудование хорошо показывает себя в идеальных условиях испытательных полигонов и в отчётах конструкторов. В реальном бою возникает множество факторов, о которых конструкторы и подумать не могли. Чем сложнее оружие, тем больше оно капризничает и тем чаще требует дорого обслуживания. Сложными могут быть принципы, на которых устроено вооружение. Само по себе боевое оружие должно быть простым.

И даже если изделие вылизано разработчиками от и до, остаётся фактор массовости. При численном превосходстве более простое оружие побеждает более сложное. А если цена производства, посчитанная в ресурсах, трудоднях и заводских мощностях, для простого оружия на порядок меньше, чем для сложного, то ответ очевиден.

Простейшие процессоры — следующие стайным алгоритмам предпочитались централизованным.

Внесла Эра и малопонятные для Мотылька изменения в тактику действий боевых подразделений. Нет, в целом он понимал, что победа достигается сосредоточением большого количества войск на ударном направлении против малого у противника. Сражением тяжёлых танков против огромных толп "психов", вооружённых только лёгким стрелковым оружием и выставлением бронебойных войск против танков Халифата. Однако тонкости проводимых Эрой изменений ускользали от Мотылька. Впрочем, они, пусть и с сомнением, принимались штабными генералами и почти всегда оказывались неизменно эффективными. Мотылька ужасало то, насколько люди оказались хорошими учителями в злобном искусстве войны и то, насколько хорошим учеником была Эра.

Но выхода нет. Грош цена пацифисту и миролюбцу, который не возьмёт в руки оружия, когда на его родину нападает враг. И десять грошей цена тому, кто откажется подготовиться к будущей войне заранее. Готовится, чтобы она никогда не произошла. Готовиться к войне ради мира. Парадокс? Человек вообще на удивление парадоксальное существо. Обезьяна, собравшаяся лететь к звёздам. И ведь полетит! Когда-нибудь обязательно полетит. Человек.

Глава17

Самое важное, что мы привыкли ценить в человеке, — это сила и красота. И то и другое определяется в человеке исключительно по типу его отношения к перспективе. Человек, определяющий свое поведение самой близкой перспективой, сегодняшним обедом, именно сегодняшним, есть человек самый слабый. Если он удовлетворяется только перспективой своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Генерал военно-воздушных сил соединённых штатов америки, Коулман, с кислой миной из-за разыгравшейся после обеда изжоги, взирал на Эндрю Норта, цэрэушника и куратора проекта "Свобода" развёрнутого в ноксивловском убежище.

На это раз он прилетел не один, а ещё с двумя увешенными медалями генералами и скользким типом, занимавшим сразу несколько должностей в администрации президента. Формально Коулман считался главой компетентной комиссии по разбору предложений выдаваемых работающими с Либерти аналитиками. Вот только неофициально мнение скользкого типа значило весьма много в администрации президента. Как бы ни больше, чем мнение самого Колмана. Это тоже не улучшало настроение, как и разыгравшаяся после обеда изжога, как последние сводки с позиционной лунной войны и информация о заглохшем наступлении Объединённого Халифата на Советский Союз. Одним словом настроение у генерала было паршивым. Вдобавок его бесила постоянная, будто приклеенная, улыбка на ухоженных губах навязанного в состав комиссии скользкого типа.

-Мы ждём, Эндрю— прорвалось раздражение генерала: -Вы сказали, что у вас есть какой-то супер план позволяющий предотвратить близящийся разгром исламистов. Так давайте же его сюда! Если мы будем и дальше сидеть без дела, то, не ровен час, Советы возьмут Стамбул, Аль-Мансур и Ат-Тирмизи — бывший Париж и бывший Берлин.

Скользкий тип не смог упустить возможность продемонстрировать окружающим своё дружелюбие: -Спокойнее, уважаемый генерал. Насколько мне известно: положение на фронтах не так плохо, как звучит в вашем описании. Пусть лунный конфликт затягивается в связи с действиями советского космофлота не позволяющего осуществлять полноценное снабжение с земли. Зато войска Объединённого Халифата продолжают наступление вглубь территории Советов, пусть и несколько медленнее, чем мы ожидали. Прошу вас, господин Норт. Огласите собравшую нас здесь причину. Мы все внимание.

-Медленнее!— раздразнённым медведем, которого ткнули в бок шилом, взревел генерал: -Мы ожидали, что к этому времени исламисты смогут контролировать втрое большую территорию. А новая тактика советских войск? А все их непонятно откуда взявшиеся ноу-хау и прочие штучки-дрючки? Попомните мои слова, меньше чем через месяц исламистов погонят обратно и хорошо если они смогут удержать Советы на своих исходных границах, в чём лично я весьма сомневаюсь!

-Возможно мы просто забыли довести до руководства Объединённого Халифата наши планы относительно их наступления— пошутил тип не сводя с лица приклеенной дипломатической улыбки.

-Господа— подал голос Эндрю Норт: -Поданное моими людьми предложение как раз касается данного вопроса.

Начинающийся спор мгновенно стих. Взгляды членов комиссии сошлись на блеклом и невыразительном лице куратора проекта.

Выдержав секундную паузу, он продолжил: -Подробные обоснования будут предоставлены вам в твёрдой копии сразу после окончания нашего предварительного совещания. Пока же хотелось бы объяснить основную идею на словах.

Уважаемый генерал Коулман полностью прав. Анализ показывает, что наша ставка на Объединённый Халифат оказалась битой. Нападение Халифата на Советы отнюдь не вынудит их сосредоточиться на наземной войне и уйти с луны. Напротив, всё большую реальность приобретает сценарий, когда расправившись с Халифатом и оттяпав от них европейскую часть с расположенными на ней концентрированными производствами, Советы значительно усилятся. При реализации негативного для Великой Америки сценария: лунный конфликт либо закончится разделом луны между Советами и нами, что совершенно неприемлемо в рамках доктрины глобального американского доминирования. Либо, что даже ещё хуже, законсервируется на несколько лет, до тех пор пока Советы не смогут освоить отобранные у Халифата производственные мощности и выкинуть наши войска с Луны исключительно за счёт экономической составляющей играющей лидирующую роль в современной космической войне.

Члены комиссии молча слушали цэрэушника. Даже улыбка сколького типа несколько поблекла.

-Господа— закончил вступление куратор проекта: -Мы с вами наблюдаем разрушение трёхполярного мира. Если ничего не предпринимать, то Объединённый Халифат потерпит поражение в войне с Советским Союзом и навсегда лишиться статуса мировой сверхдержавы. Разумеется, большего эти фанатики и не заслуживают, но тогда на мировой арене останемся только мы и Советы. Территориально расширившие, получившие производственные мощности и научные разработки Халифата, Советы. Вначале русские будут заняты перевариванием полученного богатства больше напоминающего не сундук с монетами, а золотые гири на ногах. Чего стоит только проблема ассимиляции (скорее даже излечения) человеческого ресурса на контролируемых сейчас Халифатом территориях. Однако наш прогноз говорит, что переходный период долго не продлится. Чуть замедлившись, через несколько лет, Советы буквально выпрыгнут в ближний космос и нам их будет не удержать. Альтернативный сценарий — мировая война, не гарантирует нам быстрой победы и потому слишком опасен.

-Так что вы предлагаете, господин Норт?— не выдержал скользкий тип из президентской администрации.

-В сложившейся ситуации, единственное решение — не дать Советам одолеть Халифат. Причём без явного вмешательства с нашей стороны.

-И как вы это представляете?— скептически осведомился Коулман. Генерал осторожно сменил позу, прислушался, не услышал предупреждающего бурчания из желудка и несколько повеселел.

-Есть одна идея, переработанная моими людьми в чёткую стратегию— впервые за время предварительного совещания улыбнулся цэрэушник: -Мы можем дать понять Халифату, что будем не против применения им биологического оружия. Естественно, сугубо ограниченного и локального применения короткоживущих вирусов или инфицирующих белков — прионов. И, разумеется, полностью неофициально.

-Думаете, Советы это стерпят?— спросил тип.

-Им придётся. Исход масштабной планетарной войны на два фронта, одновременно с Халифатом и Великой Америкой, для них непредсказуем. Беда в том, что он также не предсказуем и для нас. Кроме того мы не станем демонстративно "закрывать глаза". Наоборот — пообещаем тщательно разобраться и затянем разбирательство по сотне малозначительных причин до тех пор, пока Халифат и Советы взаимно не ослабят друг друга настолько, чтобы Америка полностью утвердилась в качестве главного центра силы на этой планете. Тогда и разговор пойдёт в другом тоне и на иные, задаваемые исключительно нами, темы.

Члены комиссии начали играть в гляделки, ожидая пока кто-нибудь другой первым возьмёт слово.

Догадавшись об их нежелании брать на себя даже минимальную ответственность, Эндрю предложил: -Перед началом обсуждения, прошу глубокоуважаемую комиссию первоначально ознакомится с теоретическим обоснованием предложенного плана и его вероятностным расчётом.

Говорить прямо сейчас не требовалось и члены комиссии с радостью согласились сначала ознакомится с вероятностным расчётом и теоретическим обоснованием.

В кабинете у безопасника горел камин. Не настоящий — проецируемая голографическим проектором качественная имитация. Нарисованные угли рдели мягким алым светом. Нарисованные искры стреляли и разлетались по сторонам. От проецируемого камина шла волна мягкого сухого тепла. За картинкой пряталась батарея централизованного отопления.

Отопление включили буквально вчера. Холодная осенняя пора с пронизывающими до костей ветрами и долгими, нудными моросящими дождями пришла в Красловск. И тем приятнее было сидеть в удобном кресле, рядом с нарисованным камином, смотреть на сноп искр, вырвавшийся из распавшегося пополам прогоревшего полена и чувствовать идущее со стороны картинки тепло от невидимой батареи отопления.

Мотылёк поёрзал в кресле устраиваясь поудобнее. Безопасник сидел на таком же кресле. Не за столом. Рабочий стол установлен у противоположенной стены комнаты. Место для бесед: пара кресел, нарисованный камин и крохотный столик, какой принято называть "журнальным".

-Великолепно нарисовано— отдал должное качеству работы неизвестного дизайнера Мотылёк: -Запись зациклена?

-Это не запись— ответил безопасник: -Интерактивный алгоритм. Вот, смотри.

Он махнул рукой, будто побрасывая в камин новое дровишко. И тот час оно появилось там. Упало на прогоревшие угли, выбив веер быстро погасших искр. Почти сразу по краям взвились языки огня.

-Из искры родится пламя— процитировал безопасник: -Между прочим ваша разработка. Кажется, автор алгоритма "Ясноглазка", но я не уверен.

Мотылёк выжидающе посмотрел на хозяина кабинета. Как бы ни был хорош нарисованный камин и как бы ни было уютно в мягком кресле, его попросили прийти сюда явно не для того, чтобы угостить чашкой чая. Безопасник предпочёл начать издалека: -Вы проделали прекрасную работу, товарищ Мотылёв. Шестьдесят один интеллект это даже больше, чем мы изначально ожидали!

-Мы все хорошо потрудились— согласился Мотылёк. Помедлил и лукаво добавил: -Особенно я.

Безопасник вежливо улыбнулся немудрёной шутке.

-Чем вы сейчас занимаетесь?

-Воспитанием.

-Не учёбой?— уточнил человек из комитета государственной безопасности.

-Учёбой тоже, но в качестве побочного эффекта. К настоящему времени интеллекты развились достаточно, чтобы уметь осваивать новые знания самостоятельно. Мы часто называем интеллектов "детьми", но интеллект-дитя отличается от обычного ребёнка. И обучать их нужно по-другому. По-другому воспитывать. Основная лемма обучения искусственных интеллектов гласит "уровень развития ИИ равен уровню развития коллектива, в котором он живёт или незначительно превышает его". Правильно подобранный коллектив — главный инструмент обучения и воспитания искусственного интеллекта. Коллектив определяется составляющими его людьми. Не только ими, можно собрать вместе лучших, в своих областях, специалистов, но склочных и неуживчивых — это будет толпа, совокупность, что угодно, только не коллектив. И всё же, во многом, коллектив определяется состоящими в нём людьми. Простите за невольную лекцию...

Безопасник кивком попросил продолжать.

-... здесь возникает новый фактор. Интеллекты у нас не сами по себе как это было с Эрой, Новосибирском или Нэлли. Они составляют собственный коллектив, способствуя развитию друг друга. Пока это сказывается слабо, но чем дальше, тем сильнее будет проявляться.

Как я уже говорил — интеллект не человек. Он способен практически моментально усваивать накопленные человечеством формальные знания. Интеллекты несравненные мастера в искусстве комбинирования уже известных знаний и результаты их работы неизменно продуктивны. В отличии от человеческих детей их не нужно "учить". Можно сказать, что они вскоре после рождения становятся "наученными".

Интеллекты следует развивать, чтобы повысить скорость и, главное, качество обработки информации. Процесс скорее сравним с тренировкой в спортзале, чем с обучением в школе. Хотя, прямых аналогий здесь быть не может. Общее с процессом развития искусственного интеллекта есть и у спортивной тренировки и у школьного обучения.

-Воспитанием вы называете комплекс мер направленный на развитие интеллектов?— уточнил безопасник.

-Не только. Ещё и формирование чёткой системы моральной оценки, мировоззрения, если угодно. Правда, этот термин, как и многие другие, в применении к интеллектам несёт немного другой смысл. Как и люди, интеллекты — личности, то есть обладают выраженной индивидуальностью. У нас очень много различий. Но и сходства тоже не мало. Пожалуй, сходства будет даже больше. Всё же наличие разума объединяет его носителей в великое братство разумных существ.

Безопасник улыбнулся.

-В чём дело?

-Известно всего два вида разумных существ: люди и интеллекты. А вы уже постулируете общие законы, объединяющие всех разумных и говорите о великом братстве. Не преждевременно ли?

-Двое это уже система— насупился Мотылёк.

Неожиданно безопасник спросил: -Вы читали Ефремова? Ивана Анатольевича Ефремова, был такой древний писатель и, кажется, учёный. Жил больше трёхсот лет назад.

Мотылёк наморщил лоб, вспоминая.

-Не важно— сказал безопасник: — Другими словами ваша группа сейчас развивает интеллекты и, одновременно, воспитывает их?

Мотыльку хотелось ответить "пытаемся". Однако человеку из комитета государственной безопасности не отвечают "пытаемся", поэтому он ограничился утвердительным кивком.

-Развитие заключается в подбрасывании всё более сложных задач по "социальному взаимодействию" в котором интеллекты традиционно слабы— безопасник вопросительно взглянул на Мотылька и тот поспешил дополнить:

-Не только по "социалке, но в целом верно. Здесь, кстати, аналогия со спортивными тренировками не работает. Если спортсмен вынужден раз за разом повторять один и тот же комплекс упражнений, то "развивают" интеллект только новые задач. Однажды решённые он может повторять бесконечное число раз и никакой пользы от них не будет.

-Воспитанием, как я понимаю, больше занимается Наталья?— спросил безопасник: -Почему такое странное разделение труда?

-Классическое разделение...

-Вот я и спрашиваю: почему?

-По основной профессии Наташа дизайнер— объяснил Мотылёк: -Визуализатор форм и программных интерфейсов. Кому, как ни ей заниматься формированием личностей молодых интеллектов?

-Допустим— согласился безопасник: -А как именно происходит это формирование?

-В точности как для человеческих детей— пожал плечами Мотылёк: -Чтобы познакомить искусственный интеллект с внутренней культурой человеческого социума, мы бросаем его в этот самый социум и смотрим — сможет ли выплыть.

-Как человеческих детей?— не поверил безопасник.

-Как детей— подтвердил Мотылёк: -А что такое по-вашему детский сад, школа, разные формы внеклассной работы. Ребёнка бросают в бушующие волны социума и он выплывает, окрепнув в борьбе. Среда обитания изменяет обитающий в ней организм, а он, в свою очередь, изменяет среду обитания. Если сказать на педагогическом языке: коллектив формирует человека, а человек уже изменяет мир.

-Интересно, чтобы на это сказали светила педагогической науки?

-Не говорите им!— в притворном ужасе воскликнул Мотылёк: -Кибернетики вторгаются в образовательно-воспитательный процесс. Кощунство! Еретики! Осквернение святынь грубыми рабочими руками некультурных технарей! В своё время эта хищная братия чуть было не съела самого Тимофея Фёдоровича. Я им вообще на один укус буду.

Вспомнив о Тимофее Фёдоровиче, Мотылёк снова насупился. Но долго грустить ему не дали.

-Когда планируете завершить обучение?

-Прошу прощения?

-Когда интеллекты будут готовы к использованию— уточнил безопасник.

-Сложный вопрос...

-Других не задаём. Так когда?

-Понимаете— медленно проговорил Мотылёк: -Интеллектам можно поручать реальные задачи прямо сейчас. Собственно именно так мы их обучаем и пытаемся развивать — давая реальные задачи. Они сейчас, словно гениальные дети, могут всё, но ещё не до конца понимают, что можно делать, а что нельзя. И почему конкретно "можно" и "нельзя". Задавая вопрос, вы имели в виду "военные" задачи, а не "производственные"? В таком случае извините, но это всё равно, что посылать на войну детей. Главный вопрос: какими они вернутся с неё?

Представьте себе — мы создали рукотворных богов. Великие, так до конца и непознанные сущности, возможности которых пока не знают даже они сами. Те, кого мы относим к старшему поколению: Новосибирск, Эра, Нэлли — крайне молоды. По сути они подростки. Потенциально бессмертные сущности способные жить веками, если не тысячелетиями и постоянно накапливать опыт, развиваться. Умеющие с лёгкостью оперировать гигантскими массивами информации. Никогда и ничего не забывающие, если не брать в расчёт механические повреждения серверов-носителей.

Да, скорость развития интеллектов тем больше замедляется, чем сильнее уровень развития конкретного интеллекта превосходит наибольший уровень развития коллектива, с которым ему приходится взаимодействовать. Но это мы сейчас так думаем. Вдруг позже будет открыт способ преодолеть ограничение скорости развития? А коллектив интеллектов — смогут ли они взаимно усиливать друг друга или развиваться параллельно, обмениваясь результатами? Сейчас ни у кого нет ответов на эти вопросы, в том числе и у самих интеллектов.

Любой из существующих интеллектов сегодня много моложе вас, меня. Никто не знает, какими они смогут стать, когда вырастут. Появление искусственных интеллектов изменило наш мир гораздо больше, чем полёты в космос, больше чем радикальная индустриализация двадцатого века. Изменение сравнимо с революционным переходом от примитивного собирательства к осёдлому сельскому хозяйству, позволившему на порядки увеличить численность человеческих общин. С первым изобретением колеса, с обузданием первобытными людьми силы огня — увеличившим эффективность человеческого труда во много раз и позволившим выйти на новые горизонты. С идеей о том, что математические действия можно записывать в виде формул, подставляя вместо конкретных цифр символьные переменные. С возникновением идеи коммунизма — величайшей мечты человечества. Один раз зажженным солнцем, которое теперь никогда не погаснет. Поймите: мир уже изменился. Только ещё, как следует, не осознал этого.

И вот эти потенциально бессмертные сущности, с теоретически неограниченным потенциалом развития и возможностью самоизменения и самосовершенствования — практически рукотворных богов — вы хотите послать в бой. Искалечить их личности ради ситуационной тактической выгоды. Рискнуть нанести незаживающие детские душевные травмы потенциально бессмертным и могущественным существам! Я не могу назвать такое решение разумным.

Мотылёк с вызовом посмотрел в глаза безопаснику и нашёл там только добродушную усмешку сдобренную порцией лёгкой печали. Как будто Мотылёк сейчас был ребёнком, а безопасник взрослым. И все выдвигаемые Мотыльком возражения давно известны безопаснику и всем вокруг и только самому Мотыльку ещё неведомы старые ответы на новые вопросы.

Нет, он понимал — война. Большая война. Иногда в ней участвуют даже дети. Но до чего же всё это было неправильно!

-Сорок пять дней— сказал безопасник: -Вам даны сорок пять дней на подготовку молодых интеллектов к реалиям жестокого мира. Это всё, что я смог добиться от Москвы при активной поддержке интеллектов Эры и Нэлли. Не будь поддержки, срок не превышал бы пару недель, а так у вас в запасе есть полтора месяца.

-Хорошо— ответил Мотылёк.

-Нет. Плохо— не согласился безопасник: -Плохо, Денис. Только сейчас любая кроха может перевесить чашу весов. А шестьдесят один интеллект отнюдь не кроха. Это целая гора размером и весом с алтайский хребет.

От безопасника Мотылёк вышел нахмуренным и задумчивым. Сорок пять дней значит, чтобы объяснить интеллектам, почему одни люди убивают других и как могут быть одновременно правы и один и второй, если правда одного категорически отрицает правду другого. Сложная задачка. Ёлки, он и сам этого, как следует, не понимал! А тут объяснять и не просто так, а чтобы поняли. Сложная задачка. Впрочем — других не ставят.

На улице прохладно. Небо затянуто непроглядной серой пеленой, но хотя бы ветра нет и на том спасибо. Подняв воротник, Мотылёк поспешил в выделенный его группе корпус. Совсем недавно: смесь научно-исследовательского института и родильного дома, а сейчас НИИ, детский сад и школу для рукотворных богов. А он, стало быть, директор школы. Чудны дела твои, наука кибернетика.

Навстречу Мотыльку попался Тарлан, пёс товарища Акронова. Тарлан приветливо гавкнул. Мотылёк ограничился быстрым кивком. Оба с подозрением посмотрели на свинцовое небо — не собирается ли внезапно пролиться дождём? Тарлан не любил дождь, от него слипалась шерсть и потом её приходилось долго отмывать. Мотылёк сегодня вышел без зонта и холодный летне-осенний дождь был ему совершенно не нужен.

Небо многообещающе топорщилось. Многослойные облачные массы сталкивались друг с другом и проникали друг в друга. Низкие тучи порвались, пропуская пару истребителей, патрулирующих воздушное пространство над Красловском. Развернувшись изящным пируэтом, будто две балерины с красными звёздами на коротких, узких крыльях, истребители шли садиться на военный аэродром в двадцати километрах за городом.

На перекрёстке Мотыльку пришлось пропустить небольшую колонну военной техники. По информационной сети предупреждали о проходящих за городом учениях и сейчас солдаты возвращались обратно в расположение. За колонной следовала восторженная мальчишеская ватага. Да и идущие по своим делам взрослые оборачивались, провожая взглядами измазанную в грязи по самые борта технику и два взвода пехотинцев в сверхтяжёлой броне. Бронестёкла шлемов покачивались на высоте больше двух метров. Приходилось задирать голову, чтобы рассмотреть их тусклый блеск. Сверхтяжёлых пехотинцев ещё называли шагающими танками из-за веса брони и оружия, часто в три, а то и в четыре раза превышающие вес закованного в броню человека. Благодаря искусственным мышцам эта громада двигалась практически бесшумно, создавая у стороннего наблюдателя сюрреалистическое впечатление. Пара толчковых реактивных двигателей позволяла совершать короткие прыжки. Гораздо более защищённые по сравнению с обычной пехотой и существенно более маневренные в сравнении с тяжёлой бронетехникой, сверхтяжёлые пехотинцы представляли собой страшную силу в боях на сильно пересечённой местности или в городах.

Возвращающаяся с учений в часть, колонна прошла. Разъехались скопившиеся, за то время пока солдаты перекрыли движение на улице, серебристые капли мобилей общественного транспорта. Мальчишки убежали следом за военной колонной отчаянно мечтая потрогать закреплённые на спинах у "шагающих танков" ручные бронебойные пушки. Разошлись по своим делам взрослые. Продолжил путь и Мотылёк.

Идти недалеко — в приземистое трёхэтажное здание, совсем не впечатляющее на фоне двухголовой башни вмещающей в себя львиную долю технических служб обслуживающих парк серверов и физическую часть сети. Бросив взгляд на громаду двухголовой башни, Мотылёк улыбнулся. На сегодняшний день крохотный закрытый городок Красловск превосходит, по концентрации вычислительной мощности, Киев, Минск, а возможно и саму Москву. После рождения интеллектов затраты на поддержание сети снизились и у них появилась возможность вернуть взятые в "долг" вычислительные мощности киевского "Сигнала", минского ТехКиберСтроя и суперкомпьютеров московского государственного университета. Вот уже шестую неделю они живут "по средствам", обходясь возможностями исключительно собственных серверов.

Время — вторая половина дня. Учебный процесс в самом разгаре. Поэкспериментировав в начале, они поделили интеллекты на шесть классов, в каждом по десять штук, а в последнем одиннадцать. Не пересекающиеся по темам уроки проходили одновременно. Интеллекты напрямую обменивались полученными знаниями и опытом. Таким образом, общий пул их знаний рос быстрее. Можно было разбить шестьдесят один интеллект на шестьдесят один класс, но на это не хватало людей. Да и сам Мотылёк не успевал бы отслеживать ход учебного процесса.

Один из уроков вела Наташа. Пользуясь "директорской" привилегий Мотылёк вошёл в самый разгар процесса.

В здании не хватало помещений, поэтому вместо трёхмерных голографических проекций, ученики слушали "учителя" изнутри видеостены. Благодаря видеостене, крохотная комнатка, куда мог вместиться едва ли десяток человек и то бы сидели друг у дружке на шеях, расширялась в несколько раз. Создаваемое интеллектами интерактивное изображение было, как всегда, идеальным.

Ряды взявшихся будто бы из старых фильмов, не компьютеризированных, деревянных парт. За партами мальчишки и девчонки. Совсем как настоящие, если забыть о том, что они нарисованы.

Полностью живые лица: мимика, взгляд — всё. Идеально созданные графические интерфейсы для общения искусственных интеллектов с людьми. Честно сказать Мотылёк толком не понимал почти маниакального стремления интеллектов имитировать человеческий облик. Впрочем, умеющему рисовать или играть на флейте или обладающему ещё каким-нибудь мелким талантом счастливцу трудно понять восхищённую зависть не имеющего подобного умения человека.

Приветствуя вошедшего директора, нарисованные ученики встали.

-Можете садиться— поспешил сказать Мотылёк. И уже обращаясь к Наташе и сидящему рядом с ней незнакомому полноватому мужчине: -Не возражаете, если я присоединюсь к уроку. Обещаю скромно сидеть в уголке и не вмешиваться в учебный процесс.

-Конечно, Денис— улыбнулась Наташа.

Полноватый мужчина видимо был не слишком доволен вторжением, однако пожал протянутую Мотыльком руку: -Григорий Иванович Чихалидзе. Заслуженный писатель РСФСР. Народный писатель СССР. Здесь по приглашению.

-Денис Мотылёв— представился Мотылёк: -Один из руководителей этого бедлама. Спасибо за то, что нашли время приехать, товарищ Чихалидзе. Искусственным интеллектам крайне полезно расширять круг знакомств с людьми вроде вас. Я очень вам благодарен.

Так как уровень развития интеллектов определялся коллективом, в котором они жили и работали, то решение познакомить их с выдающимися людьми буквально напрашивалось. С учёными технических дисциплин интеллекты без того плотно взаимодействовали, потому Мотылёк решил разбавить их некоторым количеством качественного человеческого материала из гуманитарных областей. В союзы писателей, художников, голоскульпторов полетели запросы. Так Красловск оказался местом паломничества знаменитых деятелей культуры. Они приезжали на несколько дней. Прочитывали интеллектам парочку лекций, спорили с ними. Заодно появлялись в красловской общеобразовательной школе, где так же читали лекции и отвечали на вопросы, на этот раз, настоящих, живых ребят и девчонок. Правда у решения Мотылька имелась и обратная сторона. Вот сейчас, Григорий Иванович, народный писатель, явно чем-то недоволен. И, Мотылёк, кажется, догадывался, чем именно.

На всякий случай он решил немного сгладить впечатление: -Читал ваш последний роман, Григорий Иванович. "Звёздная Тайна" это нечто выдающееся!

-Он далеко не последний— буркнул Григорий Иванович.

Извиняюще улыбнувшись, Мотылёк сел возле дверей. Чуть повернув голову, чтобы не заметил прибывший по приглашению от министерства культуры товарищ Чихалидзе, подмигнул классу.

По нарисованным лицам нарисованных мальчишек и девчонок заскользили улыбку. Вот ещё, кстати, вопрос — чем руководствуются интеллекты выбирая своим графическим интерфейсам пол?

Специально для Мотылька, Наташа пояснила: -Мы говорили о роли искусства в развитии цивилизации.

Видимо больше не в силах сдерживать копившееся раздражение, народный писатель СССР воскликнул: -Ерунда!

-Простите?— повернулась к нему Наташа.

-Ерунда!— продолжал бушевать товарищ Чихалидзе: -Что ваши программы могут понимать в искусстве, в литературе?! Они мне тут будут ещё доказывать! Между прочим, искусство — самое важное, что есть в человеческой культуре. Искусство и есть культура! А литература — главная и самая выразительная из форм искусства!

Подождав пока напор народного писателя немного угаснет, Наташа кивнула тянущему нарисованную руку интеллекту по имени "Млечный путь". Так как руки тянули все, без исключения, интеллекты, Наташе пришлось уточнить: -Млечный путь...

-Григорий Иванович— примирительным тоном сказал интеллект: -Термины "искусство", "культура" и прочие слишком многозначны. Есть ведь и производственная культура и культура проведения эксперимента, а изящество технических решений — чем не искусство? Даже такое парадоксальное выражение, как "искусство войны" и то умудрилось занять видное место в лексиконе.

Давайте определим предмет нашего разговора конкретней. Говоря "искусство" применительно к первобытному сообществу мы имеем в виду живопись, прежде всего наскальную и устно передаваемые легенды и басни. Полагаю, вы не станете спорить с утверждением: по мере развития технологий и накопления знаний, развивались и усложнялись производимые человечеством произведения искусства. В свою очередь мы не спорим с тем, что именно благодаря искусству человек научился оперировать абстракциями и поднялся из животного мира к вершинам разума. Правда остаётся спорным вопрос: было ли искусство причиной этого или всего лишь побочным следствием какого-то иного процесса.

На сегодняшний день "искусство" занимает несоразмерно большую роль в обществе. Оно претендует быть флагманом ведущим общество к цели. И ладно бы просто ведущей — нет, "искусство" настаивает на том, чтобы оно единолично определяло цель, к которой нужно стремится! А ведь в человеческом обществе давно уже существует более точный и качественный инструмент, с помощью которого можно и определить способы достижения цели и решить к какой именно цели следует стремиться. Это — наука.

С точки зрения общественной пользы инженер ценнее художника, а учёный — писателя или скульптора. Художники, писатели, скульпторы, модельеры и прочие жрецы искусства в современном обществе должны занимать позицию обслуживающего персонала на равных с парикмахерами, операторами управляющих систем, техниками-ремонтниками и так далее. Производимый ими продукт важен, но важен исключительно потому, что помогает учёным расслабится, отдохнуть или взглянуть на проблему под неожиданным углом.

Искусство формирует мировоззрение следующего поколения. Искусство вдохновляет. В какой-то мере оно является хранилищем общественной памяти. Все эти задачи важны. Но важны только потому, что помогают полнее творить настоящим движителям человеческой цивилизации — учёным.

-Рано меня ещё выбрасывать на свалку!— возмутился товарищ Чихалидзе: -Ваша наука всего лишь инструмент! Искусство задаёт обществу цель и потому оно важно!

-"Ваша"— мысленно усмехнулся Мотылёк и в который уже раз подумал: не было ли ошибкой скоропалительное решение расширять круг общения искусственных интеллектов знакомством с заслуженными мастодонтами советской культуры?

-Цель?— уточнил интеллект: -Наука прекрасно умеет ставить как ближние, так и дальние цели. Вас ведь интересуют главным образом дальние цели? Это колонизация сначала планет солнечной системы, потом экспедиции к другим звёздным системам. Увеличение возможностей человеческого тела и разума, вплоть до практической реализации физического бессмертия индивидуума. Эта цель взаимосвязанная с предыдущей. Увеличение когнитивных способностей ускорит освоение космического пространства, а колонизация далёких планет решит проблему перенаселения, возникающую при разработке технологий реализующих личное бессмертие. Озвученные цели носят номера два и три.

Цель номер один является необходимой предпосылкой для успешного достижения целей под номерами два и три. Приоритетная цель — построение справедливого общества позволяющего каждому его члену максимально реализовать свои способности на пользу и во славу всему человечеству. Разумеется, это общество должно быть всепланетным так как нельзя считать себя живущим по справедливости если в каком-то уголке твоей планеты человек угнетает человека. Люди в первую очередь акцентируют внимание на справедливом устройстве общества данного типа. Нам же важны высокие показатели эффективности и продуктивности подобного общественного устройства в сравнении с прочими формами. Коммунизм поразительно эффективен и поэтому должен быть построен. Ну и потому, что это наиболее справедливая форма общественного устройства.

Вы всё ещё полагаете, будто наука неспособна на постановку целей, Григорий Иванович?

-Это не выносимо!— заявил товарищ Чихалидзе: -Я больше не намерен выносить ваши оскорбления.

-А вам— народный писатель повернулся к Мотыльку наставив на него толстый светло-розовый указательный палец: -Вам товарищ должно быть стыдно!

-За что мне должно быть стыдно?— спросил Мотылёк, но ответа не получил так как раскрасневшийся писатель уже вылетел из класса.

Наташа смущённо сказала Мотыльку: -Уже третий раз так...

-Надеюсь не подряд?— сдерживая смех, уточнил Мотылёк.

-Не подряд.

Развернувшись к видеостене, Наташа предложила интеллектам: -Теперь давайте разберём сделанные каждым из вас предварительные прогнозы относительно прошедшей беседы и попробуем понять почему вы ошиблись. А ошиблись все. Никто не сумел предсказать поведение уважаемого товарища Чихалидзе с точностью выше семидесяти процентов.

-Он неправильно себя вёл— заявил взлохмаченный мальчишка, интеллект Гинзбург. Названный в честь древнего советского физика.

-Не логично— подтвердила Ясноглазка.

-По-человечески— с усмешкой подсказал Мотылёк.

-Он обиделся— предположил интеллект Солнце: -Это неправильно. Григорий Иванович не должен был обижаться. Он неправильно обиделся.

-Ох и накатает на нас жалобу— подумал Мотылёк выходя из класса: -Неправильно обиженный Григорий Иванович. Как пить дать накатает. Впрочем, уже достаточно приглашать жрецов и магистров гуманитарных наук. Ясно, что ничего хорошего из этого не выходит.

Глава18

Любовь и дружба — совсем разные вещи. Можно любить и не дружить. Можно дружить и не любить.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

-Какой чудесный день!— обрадовалась Наташа.

Высунувший нос за дверь, Мотылёк вынужден согласиться — день и вправду был тёплым и солнечным. В череде проливных дождей и злых степных ветров, обрушившихся на Красловск в последние недели, сегодня погода как будто решила подарить людям праздник.

Чистое небо: ни дна, ни края, ни облачка. Столбик термометра уверенно ползёт вверх. Да он и не нужен, достаточно подставить щёки солнцу, чтобы ощутить его тёплую ласку. Не знай, что по календарю сейчас осень, любой бы уверенно сказал — светлый весенний денёк.

-Денис— предложила Наташа: -Я знаю, что мы работаем без выходных, но давай всё же устроим сегодня выходной хотя бы на пол денёчка. Тем более воскресенье...

Мотылёк задумчиво посмотрел на Наташу и заговорщицким голосом сказал: -Знаешь, а давай! Только это будет не наш с тобой выходной, так нечестно, а общий. Когда ещё такой денёк выдастся? Может быть только в следующем году.

Он взбежал по лестнице на второй этаж, и входя в бывшую комнату контроля для дежурных операторов, с порога, заявил: -Народ! Сегодняшний день объявляется выходным.

-С чего бы это?— поинтересовался Конь, не отрываясь от планшета.

-Погода хорошая— объяснил Мотылёк.

Конь выглянул в окно и вынужден был согласиться: -Резонно.

Комната контроля не использовалась по назначению, так как молодые интеллекты прекрасно контролировали себя сами и о любой поломке узнали бы раньше людей. Теперь здесь располагалась общая учительская и — как ни боролась с этим Наташа — что-то вроде столовой для ленившихся спустится и пройти пятьсот метров до настоящей столовой.

Никто не спешил собираться и Мотыльку пришлось настаивать: -Серьёзно, выметайтесь отсюда.

-Можно остаться?— спросила невидимая за развёрнутой в голокубе трёхмерной схемой Чичаренко Ольга: -У нас сегодня намечен разбор и исторический анализ колониальной политики британской империи.

-Нельзя оставаться— сказал Мотылёк: -Я планирую пахать на вас как на лошадях, а для этого вы должны быть свежие и отдохнувшие. Поэтому: на выход.

На прощание Конь хлопнул Мотылька по плечу и признался: -Удивил меня сегодня. Обычно импульсивные поступки тебе не свойственны. Не иначе влюбился.

И захохотал. Натурально как Конь.

Не дожидаясь от Мотылька ответа, он развернулся и побежал к ожидающим внизу "девочкам". Солидный, большой учёный. Кто-то даже говорит "гениальный". А бегает, словно мальчишка после уроков. И шутки у него по-прежнему дурацкие.

На самом деле объявить внезапный выходной не такая простая работа, как кажется. Наташе и Мотыльку пришлось ещё чуть ли не час утрясать различные вопросы. Заместитель начальника технических служб, в ответ на известие о том, что учёные решили объявить себе выходной, буркнул что-то невнятное и выключил связь.

-Дядя Женя— пожала плечами Наташа: -Сам никогда не отдыхает и не любит, если бездельничает кто-то другой

Мотылёк проворчал: -Теперь я чувствую себя ребёнком, взявшим без спросу чужую конфету. Всё-таки сложный он человек. Интересно, все герои и знаменитые космонавты такие или нам "повезло"?

Однако небо продолжало оставаться бездонным и солнце продолжало греть, когда они наконец освободились. Предупредив интеллектов и раздав им задания для самостоятельного изучения, Мотылёк подошёл к сидящей за терминалом Наташе и положил руки ей на плечи.

-Можем идти.

-Так странно— призналась Наташа: -Когда у нас был последний выходной? Месяц назад или два? Пойдём за город?

-Там грязно— возразил Мотылёк: -Сколько воды вылилось за последнее время. Хватило бы на целое море. Маленькое такое море, размером с пару Красловсков — карманное.

-Виртуальная реальность?

Наташа поджала губки: -Не хочу! Сколько можно виртуалить. Хочется чего-нибудь реального.

-Чтобы можно было потрогать?

-Потрогать, куснуть или отвесить пинок— уточнила девушка.

-Вот мы глупые: решили отдохнуть, а как именно будем отдыхать, не придумали. Ещё и разогнали всех.

Продолжая массировать Наташины плечи Мотылёк улыбнулся: -Не специалисты мы в вопросах отдыха, не специалисты.

Она не видела его улыбки, но почувствовала и наклонила голову, прижимая правую руку Мотыльку подбородком к плечу.

-Отдай руку!

-Не отдам, пока не придумаешь, как будем отдыхать!

-Шантаж— возмутился Мотылёк.

Наташа подумала и сказала: -Не шантаж. Стимулирование. А вообще забирай свою руку, я сама придумала. Мы идём летать на рукопланах.

-Каких ещё рукопланах?

-Точно, ты и не знаешь— хмыкнула Наташа: -В красловской школе, оказывается, был кружок любителей воздухоплавания. Городок маленький, детей немного. Школа всего одна и одногодок едва-едва на пару параллельных классов набирается. Собственно самого воздухоплавания там было всего ничего. Клубов друзей авиации в Красловски ни одного нет. Инструкторов нет. Техники нет. Проблема закрытых маленьких городов! Ребята больше теорию зубрили и всяких летающих дронов мастерили.

Помнишь мои летающие фонарики? Вот на их основе я с интеллектами одну штуку придумала. Рукоплан называется. На самом деле ничего особенного — смесь воздушного шара и планера. Поток тёплого воздуха из большого вентилятора поднимает человека как на воздушном шаре, а дальше он сворачивает воздушный шар в подобие дельтаплана и летит. Километра два-три можно пропланировать, если умеючи. У нас правда столько не получится, так как мы взрослые, тяжёлые и неумелые пилоты. Но пару сотен метров свободного полёта гарантирую. Ощущения в сто раз лучше, чем от прыжков с парашютом на военке.

-Рукоплан, говоришь?— переспросил Мотылёк: -И когда только успела?

-Инициатива от школы, расчёты сделали интеллекты, они же и изготовили всё необходимое на заводских производственных мощностях. Организацией занялись недавно приехавшие старики из эвакуированных Я просто рядом стояла.

-Скромная ты наша!

Поправляя волосы Наташа согласилась: -Да, я такая.

Пока шли к стартовой площадке для рукопланов. Её оборудовали недалеко за городом, чтобы ветер не сносил юных пилотов на антенные мачты и крыши домов. Пока шли, Наташа посмотрела на Мотылька и засмеялась.

-Волосы разлохматились?

-Просто вспомнила, как ты жаловался, что Эра тебе ничего не рассказывает.

-Что же здесь смешного?— удивился Мотылёк.

-Представила тебя старенькой мамой какого-нибудь генерала— объяснила Наташа: -Приезжает генерал в гости, а мама его расспрашивает: каковы планы наступления, да каким частям какие приказы отдал. И не просто расспрашивает — критикует, советует, вмешивается! И обижается, когда её советы не слушают. Возмущается, если генерал не хочет разглашать подробности и ссылается на военную тайну. Какая военная тайна от мамы? Смешно.

-Ничего смешного— не согласился Мотылёк: -Я совсем не так веду себя с Эрой.

-Со стороны кажется, что именно так— вздохнула Наташа.

-Почему "мамой", а не "папой"?

-Так представила.

Мимо проехал грузовой мобиль везущий что-то массивное, укрытое водоотталкивающей тканью.

Неожиданно Наташа сказала: -Когда у нас будут дети, я сама буду их воспитывать, тебе не доверю.

Мотылёк даже остановился: -Вот как? Страна доверяет воспитывать искусственные интеллекты, а воспитывать детей ты мне не доверишь?

-Так дети важнее— сказала Наташа. Улыбнулась и добавила: -Шучу. Ты у меня самый лучший.

И непонятно в чём именно шутка: в том, что не доверит или в том, что дети важнее искусственных интеллектов?

-Что сегодня за день?— подумал Мотылёк: -Сначала Конь со своими шуточками, теперь вот Наташа. Может быть, и мне отмочить что-нибудь эдакое...

На стартовой площадке рукопланов кипела жизнь. Десятка четыре ребят и девчонок разных возрастов разматывали металлическую ткань. Хитрым образом свёртывали её, создавая рёбра жёсткости и проверяя как надуваются большие, размером с грузовые мобиль, пузыри. Сама стартовая площадка — забранный решёткой, направленный вертикально верх раструб большого вентилятора, выстреливающий в небо потоком горячего воздуха. Из приземистых, с плоской крышей, ангаров, двое мальчишек разматывали бухты фиолетового кабеля. За ними шла девочка лет тринадцати-четырнадцати и следила, чтобы силовой кабель не перетирался и не образовывал петель.

За суетой на стартовой площадке покровительственно наблюдал учитель физики из красловской школы. Мотылёк познакомился со всем учительским составом единственной в городке общеобразовательной школы, когда договаривался о внекласных занятиях интеллектов с детьми. Интеллекты пробовали вести уроки вместо учителей, играть против детских команд в разные игры, управлять коллективами детей в командных играх или вливаться в них же в качестве рядовых членов. По мнению Мотылька, полученный опыт шёл на пользу и интеллектам и детям. А самое главное: интеллекты обзавелись друзьями среди красловских школьников. Это крайне важно, чтобы были люди считающие интеллектов своими друзьями. Правда произошла парочка инцидентов, когда интеллекты выполняли за своих друзей домашнюю работу или взламывали школьную сеть, чтобы узнать тему завтрашней контрольной.

Как-то раз интеллект "Млечный путь" и Фёдор Кособоков из седьмого "А" — класса перепрограммировали школьных робо-уборщиков. Попало обоим. Мотылька особенно поразило, что инициатором выступил интеллект, а основная тяжесть реализации легла на Федькины плечи. Обычно роли распределялись противоположенным образом. Впоследствии "Млечный путь" объяснил Мотыльку, что шалопай и хулиган Федька может стать талантливым программистом, его нужно только подтолкнуть к этому. Мотылька поразил сам факт: воспитываемый интеллект выступил в роли воспитателя. А с Федькой он поговорил, дал пару книжек и обещал на следующих летних каникулах принять к себе в группу в качестве практиканта.

Вместе с учителем физики стояла пара военных из располагающихся рядом с Красловском военных частей. Судя по форме — лётчики. Неужели заинтересовались рукопланами?

Девчонка с парой туго завязанных косичек, объясняла военным, как складывается металлическая ткань. Учитель физики согласно кивал, иногда поправляя юную докладчицу.

Поздоровавшись с ребятами, Мотылёк поинтересовался: -Что-то Федьки не видно, Кособокова?

-Его неделю из дома не выпустят и коммуникатор родители отобрали— пояснил юноша лет шестнадцати: -Тако-о-ое натворил...

Узнать чем именно в очередной раз прославился неуёмный Федька, Мотылёк не успел. Ушедшая вперёд Наташа замахала руками, подзывая любимого. Извинившись, Мотылёк поспешил к ней, переступая через фиолетовый кабель.

-Добрый день, товарищи— вполголоса поздоровался он с лётчиками и учителем физики. Девчонка закрепляла свёрнутую ткань на спине у Наташи с помощью системы ремней.

-Смотри— нетерпеливо сказала Наташа Мотыльку: -Здесь всё просто.

Подошёл ещё один школьник со сложенным комплектом. Вопросительно посмотрел на Мотылька, тот махнул рукой — давай мол, прицепляй.

Один из военных лётчиков сказал другому: -Любопытная штука.

Его товарищ отозвался: -Баловство. Только для развлечения.

-Не скажи— возразил первый лётчик: -Если подумать, то применение можно найти.

-Как ваши электронные оболтусы?— спросил физик у Мотылька.

-Растут.

-Мои тоже— улыбнулся учитель физики с гордостью оглядев юный персонал самостоятельно обслуживающий стартовую площадку для рукопланов: -Только медленнее, чем ваши.

Мотылёк почувствовал, как ремни охватывают грудь и плечи.

-Туговато.

-Так и должно быть— сказал помогающий надевать рукоплан мальчишка.

-Первый раз пробуете?— спросил военный лётчик.

-Первый.

-Тоже самое, что с парашютом на военке прыгать. Только наоборот— успокоили Мотылька ребята.

-Я уже и забыл, когда последний раз прыгал. Давненько было— улыбнулся он.

Дождавшись пока рукоплан не будет надёжно закреплён у Мотылька на спине, жена потащила в сторону стартового вентилятора: -Делай как я!

-Первый старт сегодня ваш, Наталья Андреевна— раскланялся выполняющий сегодня обязанности координатора воздушного пространства юноша.

-Спасибо, Серёжа!

Ступив на закрывающую вентилятор решётку, Мотылёк ощутил, как она вибрирует под потоком рвущегося вверх воздуха. Повторяя действия Наташи, он расправил "капюшон" наполняя тёплым воздухом.

-Чувствуешь?— спросила Наташа: -Её глаза сверкали восторгом.

-Чувствую!— отозвался Мотылёк.

Приходилось повышать голос, чтобы перекрикиваться в потоке воздуха.

-Тогда полетели!— Наташа подпрыгнула. Капюшон развернулся в большой шар у неё над головой. Направленное к небу воздушное течение подхватило стройную фигурку поднимая выше и выше. Мотылёк выждал минуту пока она не поднимется метров на двести и не выйдет из воздушного потока, начав медленное, спиральное кружение. Согнул ноги, готовясь к прыжку, но видимо он ждал слишком долго потому, что аэродинамическая сила самовольно подхватила его и потащила к небу. Искусственный ветер резал глаза, особенно когда смотришь вниз, где задрав голову, мальчишки и девчонки из кружка любителей воздухоплавования с энтузиазмом хлопали в ладоши.

-Лётный сезон сегодня открыт— услышал Мотылёк.

Подъемная сила слабела. Он одновременно дёрнул за пару свисающих с плеч концов, превращая воздушный шар над головой в отдалённое подобие дельтаплана. Руки сами вспомнили уроки школьного военрука из детства. Неловко повернув, Мотылёк потерял метров пять высоты. Выправился и сумел описать два больших круга, прежде чем спустился на землю. Он ожидал удара по ногам, но земля приняла довольно мягко. Устоять не получилось. Мотылёк сел на покрытый жухлой травой пологий склон. Над головой раздался хлопок, какой случается, когда открываешь плотно закрытую банку. Сверху упал купол из ткани. Ткань оказалось лёгкой, почти ничего не весящей и её было много. Выпутавшись, Мотылёк увидел финал Наташиного приземления. С лёгкостью опытного вохдухоплателя, любимая спустилась, будто сошла по лестнице. Купол у неё над головой почти мгновенно сдулся, опал. Наташа вывернулась из под него, освободилась от ремней и начала собирать разметавшуюся ткань. Со стартовой площадки взлетела ещё одна фигура, а за ней ещё одна.

-Если хочешь ещё, нужно научиться правильно складывать рукоплан— сказал Наташа: -Это самое сложное.

-Пожалуй одного раза достаточно— решил Мотылёк.

Минут десять он при помощи Наташи складывал лёгкую полимерную ткань. Главный фокус в том, чтобы прижать её к земле и не позволить ветру надуть купол.

-Понравилось?— спросил учитель физики.

-Складывать долго— пожаловался Мотылёк.

-Это главный недостаток.

Над головой парили уже с десяток мальчишек и девчонок. Неаккуратно сложенный комплект исчез в группе ожидающих своей очереди ребят. Его споро расстелили, переложили и минут через пять очередной мальчишка взмыл к небесам.

-Не опасно так летать?— поинтересовался Мотылёк: -Всё же дети.

-С парашютом прыгать опаснее— ответил учитель физики: -Если что-то случится, то скорая помощь приедет в мгновение ока. Все ребята умеют оказывать первую помощь. Пока из урона было только несколько ссадин и парочка растяжений. Справились своими силами.

-А вы взлетали?— спросил Мотылёк.

-Ещё бы! Стали бы они меня слушаться, если бы я не летал— улыбнулся физик.

Наташа заметила: -Брюки испачкал.

-Где?— Мотылёк оглядел себя: -Оно того стоило. Не страшно.

Время давно перешагнуло обеденную отметку. Повинуясь настойчивому зову желудка, они возвращались в город. Небо больше не было безоблачным. С воcтока надвигались серые, дождевые тучи, словно тяжёлая авиация идущая бомбить город сотнями миллионов крохотных водяных капель.

Наташа сказала: -У нас будет ребёнок.

Сказала внезапно, без всякой подготовки.

-Что?!

-Я беременна— любимая робко и вместе с тем просящее улыбнулась.

Мотылёк прижал её к себе и Наташа с готовностью спрятала голову у него на груди.

-Давно знаешь?

-С утра.

-Так почему ничего не сказала?!— возмутился Мотылёк.

-Практически в открытую говорила.

-Когда говорила?

-Неважно.

Это действительно было неважно. Они обнимались стоя посередине дороги, а с востока шли тяжёлые, серые, дождевые тучи.

От города ехал мобиль. Не разжимая объятий, Мотылёк с Наташе отступили на обочину. Однако вместо того, чтобы промчаться мимо, мобиль затормозил прямо перед ними. Знакомый Мотыльку безопасник жестом попросил садиться.

-Мы сами дойдём— сказала Наташа.

-Вас просили срочно доставить. Обоих— сказал безопасник: -Садитесь пожалуйста. Мы и так не укладываемся в понятие "срочно". Что вы вообще делали за городом?

-На рукопланах летали.

-Садитесь уже.

Они сели. Мобиль рванул с места, разворачиваясь на пустой дороге.

-Что-то случилось?

Безопасник медлил, разглядывая Мотылька и решая нужно ли отвечать. Мобивль вёл автопилот. Сидящий на водительском месте безопасник даже не держался за руль. Деактивированная броня чёрной кожей облегала тело, оставляя открытыми кисти рук и голову от горла и выше.

Приняв решение, безопасник сказал: -Вам объяснят по прибытию.

-Тайны! Тайны!— проворчал Мотылёк: -Вы бы и тот факт, что дважды два четыре засекретили, если бы это имело какой-то смысл.

Безопасник усмехнулся, но промолчал.

Пару минут ехали молчал. Затем Мотылёк, неожиданно для самого себя, поделился: -Я стану отцом.

Взгляд безопасника метнулся на Наташу, потом вернулся к Мотыльку: -Поздравляю.

-Спасибо.

Мотылёк успокаивающе пробежал пальцами по Наташиной руке от кисти до предплечья. А затем они приехали.

Горит и сыпет искрами нарисованный камин. Мотылёк был здесь полторы недели назад и не понимал, зачем его вызвали снова. Москва давала целых сорок пять дней. Неужели сроки изменились?

-Простите за срочный вызов— извинился безопасник входя в комнату. В отличии от доставившего их сюда подчинённого, он был не в форме, а в гражданском. С нагрудного кармана белой рубашки весело улыбался опоясанный кольцами олимпийский мишка.

-Может быть, вы наконец-то объясните, зачем нас выдернули?— с вызовом поинтересовался Мотылёк.

-Разумеется объясню— не стал спорить безопасник: -Соединённые штаты Америки вступили в войну.

-С Объединённым Халифатом?— уточнила обескураженная Наташа.

-Если бы! С нами. Пять часов назад, использовав в качестве формального повода применение красной армией тактических ядерных зарядов в боях на подступах к Аль-Мансуру / Парижу, США объявили войну Советскому Союзу.

Две пары глаз смотрели на безопасника. Простая белая рубашка из грязеотталкивающего материала небрежно заправлена в брюки. С кармана улыбается мишка-спортсмен.

-Объявили войну?

-Тактические ядерные заряды?— одновременно спросили Наташа и Мотылёк.

Краем глаза Мотылёк заметил, как любимая рефлекторно положила руку на живот. Словно пытаясь защитить едва завязавшуюся молодую жизнь от забот и тревог большого мира. Больших забот и больших тревог большого-большого мира.

Древний город затянут дымом. Небо над ним серое. Словно снег сверху падает невесомый пепел — плоские серые снежинки оседают на рукава и забрала шлемов, выкрашивая и людей и технику в серый, грязный цвет. Цвет войны.

Попытка применения Халифатом биологического оружия на основе биологического комплекса пыльца-носитель-вирус, фактически провалилась. Большая часть гражданского населения вывезена за линию фронта. Наступление вели силы гражданской самообороны и части красной армии. Они и подверглись атаке сразу по нескольким направлениям.

Заражение произошло по следующей схеме. Неожиданно начался массовый одновременный выброс спор из грибниц декоративного гриба чрезвычайно широко использовавшегося в Европе. Триллионы выброшенных спор были весьма необычными — на них путешествовали насекомые-симбионты, которые, в свою очередь, при контакте с теплокровными животными прокалывали кожу и внедряли специально разработанный боевой вирус. Столь сложное, эффективное и чрезвычайно наукоемкое решение по доставке вируса свидетельствовало о высоком уровне развития биологических наук у Халифата. А использованная технология позволила достичь необычайной эффективности заражения личного состава армий Советского Союза. Несмотря на непрерывный биологический контроль, факт применения биооружия вскрылся лишь при заражении сорока процентов личного состава. Высокая летальность и быстрое распространение болезни единовременно выкосили до десяти процентов заражённых, оставив остальных на разных стадиях заболевания. Спешно разрабатываемая вакцина не отличалась высокой эффективностью, но вкупе с карантинными мероприятиями могли бы свести потери к приемлимому уровню. Если бы была возможность отвести солдат в тыл. Но её не было.

За оставшееся время невозможно вылечить каждого солдата, да ещё под усиливающимися атаками исламистов. Гибель чуть ли не четверти личного состава армий Советского Союза была бы страшным ударом разом перечёркивающим все планы контрнаступления и возвращающим противостояние с Халифатом в патовое положение. Не говоря уже о чудовищном моральном поражении.

Всё упиралось в отсутствие времени. Времени на разработку вакцины. Времени и возможности ввести её каждому заражённому воину, продолжающему сражаться на передовой. Узнав о неминуемой страшной участи, советские солдаты шли в страшное, безрассудное наступление. Последние отборные части "святого легиона" стояли насмерть, понимая, что им нужно продержаться лишь несколько дней. Накал боёв превосходил все мыслимые критерии.

"Бессмертные" правители Объединённого Халифата праздновали победу. Миллионы искусственных фанатиков с психопрограммирующими закладками в промытых головах устраивали массовые моления на улицах и площадях столиц бывшей Европы, ныне входящих в европейскую часть Объединённого Халифата.

Время, вот чего должно было не хватить Советскому Союзу. Но у того, кто способен думать со скоростью передачи световых импульсов в оптических кабелях со временем особые отношения. Вместе с НИИ микробиологии, интеллекты Нэлли и Новосибирск смогли за несколько часов получить первый вариант вакцины. Достаточно простой, чтобы её могли массового синтезировать в частях РБХЗ (радиационной биологической химической защиты) менее чем за 12 часов.

Однако мало произвести вакцину. Её нужно доставить каждому заражённому, а как это сделать, если возможность ротации ведущих бой частей не всегда возможна, а кто-то и вовсе пошёл в последний бой, заглушая страх смерти яростью битвы? Средствами доставки вакцины выступила многотысячная армия микророботов, крохотных дронов, роботов-наездников и прочих электронно-механических разведчиков и диверсантов, произведённых Эрой в огромных количествах.

Стаи электронной мошкары искали советских солдат. Их хватало ровно на один укус, только вместо яда, крохотные животики искусственной мошкары несли по половине капли вакцины против применённого Халифатом биологического оружия. Стратегия оказалась удачной. Потери от разработанного исламистами вируса в советской армии были несравнимы с теми, которые могли бы быть, если бы они хотя бы немного опоздали.

Не понимая почему атаки русских войск не прекращаются, на исходе четвёртого дня, "святой легион" был смят. Вирус "помог" красной армии ещё тем, что подкосил армии "психов". "Психи" имели частичный иммунитет от использованного Халифатом вируса, но, видимо, в страхе, исламисты усилили переборщили с активностью вируса и "психов" он заражал тоже, пусть и не в таких масштабах.

Открылась возможность для стремительного броска вперёд. Там, где "святой легион" пытался закрепиться, наносились ядерные удары. Пережив удар биологического оружия, советское руководство считала свои руки развязанными.

Опасаясь, что эпидемия, потихоньку эволюционируя, поползёт вглубь страны, следом за частями наступающей красной армией, шли сборные части гражданской обороны, обеззараживая территорию.

Когда первая вспышка осветила горячую ночь под Мюнхеном, американцы взвыли в голос, требуя соблюдать придуманные ими самими "правила войны". В отчаянии, Халифат нанёс массовый ракетный удар, но с потерей луны он потерял и возможность пробить ракетный щит над Союзом.

Бывший Берлин, бывшие Афины, один за другим древние города занимались советскими войсками. Война Халифатом была проиграна. Вскоре его европейская часть, в точечных пятнах радиоактивных ожогов, должна будет отпасть словно отрезанный ломоть. А затем, как знать, не повернёт ли красная армия на Арабию, желая окончательно раздавить змея с вырванными клыками, пока тот не отрастил новые?

Древний город Париж затянут дымом. Без противогаза или, хотя бы, респираторной маски трудно дышать. Воздух горек и сер от падающего с неба пепла. В восточной части города бушевали пожары, там сейчас стоят чёрные остовы обгоревших домов.

Что только не пережил Париж за свою долгую историю. Бывшая столица исчезнувшей страны Франция. Когда-то отсюда выходили рыцари с красными крестами на белых плащах, чтобы нести своего бога и свою правду неверным еретикам востока и юга. Много позже, будто в насмешку, Франция, а вместе с ней и древний город Париж, пал в смуглые руки арабских переселенцев. Пал практически без борьбы, словно перезрелое и подгнившее яблоко. Другой бог и другой народ воцарились здесь. Последние белые французы бежали прочь, оставляя страну новым властителям. Знаменитые химеры собора парижской богоматери были разбиты, а сам собор стал мечетью. Какая разница величественному зданию, кресты или полумесяцы венчают его шпили?

И вот сейчас древний город утопал в дыму, будто в тумане. Красная армия уверенно входила в его пригороды. Закопчённые стены бесстрастно принимали новый виток истории. Париж, древний город, будет ли тебе когда-нибудь возвращено старое имя?

В самом городе проходили точечные бои. Из защитников города остались женщины и дети, так как мужчины сложили головы раньше, на подступах к советским городам. Полученный в боях опыт позволял советским солдатам нейтрализовать фанатичек без массового использования летального оружия. Уже не враги, а больные, исковерканные люди. С ними надо не сражаться, а лечить. Постепенно, шаг за шагом возвращая людям человеческий облик. Подавляющее превосходство в технике, выучке, опыте, помогало красной армии занимать город с минимальными потерями.

На этом мировую войну можно было бы закончить. Постепенно радиоактивная пыль бы осела. Были бы восстановлены разрушенные войной города по обе стороны от бывших границ. А дальше, оттолкнувшись от земли и луны, человек шагнул бы в пространство. Как глупо воевать на земле, когда за границей атмосферы лежит целый космос. Любые разногласия можно преодолеть. Сколь угодно различные идеологии могут существовать рядом. Для этого достаточно всего лишь доброй воли с разных сторон, но почему-то так почти никогда не получатся. Совсем никогда не получается.

Вот путь и основные вехи на нём: моя семья, моя страна, моё человечество. Отчего-то подавляющее большинство проходит в лучшем случае две трети пути.

Вероятность вступления США в открытое противостояние, интеллектом Эрой оценивалось в тридцать процентов. Ужасно много и, одновременно, достаточно мало. Какая разница сколько, если другого выхода не было? Войну с Халифатом следовало заканчивать, пока они не применили что-то более действенное, чем неудавшаяся атака биологическим оружием. В следующий раз у них могло получиться. Поэтому она дала добро на применение ядерных зарядов и советовала верховному совету игнорировать неприкрытые угрозы со стороны американского посла.

Был ли возможен иной выход? Конечно! Другой выход есть всегда, вот только куда бы он привёл, не взялся бы предсказывать ни один аналитик. Можно ли было законсервировать мировую войну на стадии перехода в острую фазу? Оставить тугой узел взаимных претензий и противоречий не развязанным до следующей, лучше возможности разобраться с ними?

Падающими огненными звёздами сгорали в атмосфере обломки уничтоженных с земли орбитальных заводов, научных станций и космических обсерваторий. Из-за множества обломков в околоземном пространстве ближний космос сделался непроходимым для космических кораблей. Лунные армии остались без подвоза припасов и без подкреплений. Вспышки в небе от уничтожаемой орбитальной инфраструктуры были видны с земли даже ясным днём. Сотни, тысячи мелких и крупных обломов валились на поверхность планеты, стираясь об атмосферу, как кусок сливочного масла стирается при прикосновении с раскалённой сковородкой. Сотни гаснувших росчерков. Десятки тысяч килограммов вложенного труда. Миллионы трудодней. Сутками напролёт небо рыдало огненными слезами. На орбитах остались миллионы обломков, запирая землю. Что же ты делаешь, человек? Неужели на пепелище лучше вырастают сады?

Глава19

Я верю, друзья,

Караваны ракет

Помчат нас вперёд

От звезды до звезды.

На пыльных тропинках

Далёких планет

Останутся

Наши следы.

"Войнович В. На пыльных тропинках далёких планет"

Занятая советскими войсками европейская часть Объединённого Халифата раскатана в пыль. Там сейчас радиоактивная пустыня. Лесные рощи сгорели дотла. Реки сменили русла. Озёра высохли и земля светится по ночам. Советский Союз не успел развернуть над взятой под контроль территорией зонтик противоракетной обороны и американцы залили огнём крупные города бывшей Европы применив стратегические ядерные силы. Действуя по принципу: не доставайся же она никому.

Больше нет древних городов, на их месте отгорели костры всепожирающего пламени. Собор парижской богоматери отправился в небытие вслед за уничтоженными фанатиками столетием ранее картинами и скульптурами.

Орбитальной инфраструктуры больше нет. Вокруг земли вращается медленно оседающий и сгорающий в атмосфере пояс из обломков и осколков представляющих большую опасность взлетающему космическому кораблю на опорной орбите. Суборбитальные полёты также больше недоступны. От массовой бомбардировки территории противника генеральные штабы противоборствующих сторон удерживают тонкие ниточки здравого смысла и выкладки искусственных интеллектов.

Используя Англию, как плацдарм для высадки, американская армия вторжения закрепилась на территории карело-финской советской социалистической республики, отчаянно пытаясь развить успех и выйти к Ленинграду. Потеряв наиболее обученные и боеспособные части в залившем Европу огненном шторме, красная армия вела ожесточённые оборонительные бои, пытаясь выиграть время на формирование и минимальное обучение в тылу новых армий. Надводные и подводные флоты остервенело сражались вокруг английских островов. Бывшая метрополия давно превратилась в колонию заокеанского гегемона. За десятилетия политического противостояния с Советским Союзом и Объединённым Халифатом, американцы создали из Англии крепость размером со страну. Несколько успешно нанесённых с подводных крейсеров ядерных ударов, не смогли причинить европейскому фортпосту заокеанских империалистов существенного урона и оставить действующую на территории карело-финской ССР армию вторжения без крепкого тыла.

Технический уровень соединённых штатов не менее высок, чем у советского союза. Армии с обеих сторон усилены аналитическими способностями искусственных интеллектов. На стороне Эры полученный в сражениях с войсками Халифата боевой опыт. На стороне Либерти более чем двухкратное превосходство в вооружённых силах армии вторжения и экономика огромной страны, не испытывающей до настоящего времени тяжесть войны на планете. Эра брала хитростью и была значительно свободнее в мыслях, творчески внося изменения в существующую тактику. У Либерти больше возможностей в обработке информации. Если не усложнять, то Либерти думал быстрее, но менее качественно. В целом возможности ни одного из интеллектов не превосходили возможности другого настолько, чтобы это предопределило победу. А значит, как и сотни лет назад, всё решалось солдатами, на полях сражений и рабочими, в переориентированных на выпуск боевой техники заводах и производственных комплексах.

Положение Союза осложнялось войной на два фронта. Потеряв Европу, Объединённый Халифат отозвал назад предложение о капитуляции и продолжил войну. Советский союз вынужден сражаться на два фронта. Это была война на выживание.

С луны продолжали поступать отрывочные, противоречивые вести. Каждую ночь небо рыдало огненными слезами. Сгорающие осколки звёздной мечты человечества ещё многие годы будут пытаться достичь поверхности, не в силах вырваться из крепкой хватки гравитационного колодца.

Человек феноменально легко привыкает к чему угодно. То, что вчера казалось немыслимым — концом всего, сегодня видится частью общей картины мира. Неприятной, но отнюдь не смертельной. Защитный механизм психики: удивительный и закономерный.

Раньше Мотыльку казалось, что нет и не может быть ничего на свете хуже войны. А сейчас? В принципе тоже самое.

Напали — сражайся. Что война, что какой-нибудь космический катаклизм вроде падения шального астероида — явления одного порядка. Очередная проблема, вставшая перед человечеством в начале долгого пути к кораблям и городам под светом других солнц. Экзамен на выживание для ростка будущего в мире настоящего — для советского союза, зародыша космического истинно коммунистического общества. Не первое испытание. Не последнее искушение. Уж точно не последнее.

Людям ещё предстоит доказать пространству, что они достойны владеть им. Также как они доказали это высоте, без крыльев научившись летать. Война — ошибка. И нет надобности утверждать, что это не наша ошибка, чужая. Перед вселенной все люди одинаковы, все равны и каждый отвечает за каждого. Это только здесь, на земле, видится масса различий. Для вселенной мы все — одно. Такие разные, разделённые миллионами идеологических различий, долгой памятью на обиды, взаимными претензиями, жаждой местью, внутривидовой ненавистью — для вселенной мы есть одно.

А проблемы должны решаться, ошибки исправляться даже если они не твои, чужие. Рано или поздно последствия разразившихся катастроф будут ликвидированы. Только нужно победить сейчас. Впрочем, другого выхода нет. Теперь уж точно нет. Может быть, его никогда, и не было на самом деле?

В тылу затягивающаяся война проявляла себя с необычной стороны. Появилось много людей с фронта, эвакуированное население, отошедшие на отдых и переформирование воинские части. Их было легко отличить по глазам. Из сферы обслуживания и прочих не критичных и не работавших на военных служб практически полностью исчезли мужчины. Их место заняли женщины и подростки. Свободного времени у детей почти не оставалось: школа, работа, сон, снова школа. Зато прекратились детские побеги "на фронт", только мешающие взрослым. Ещё из Красловска Мотылёк звонил домой и долго говорил с младшим братом, Лёшкой, чтобы тот не вздумал бежать "на подмогу". В современной войне необученный солдат, даже забыв о том, что ему пятнадцать лет и он ещё учится в школе, не способен принести никакой пользы. Глупо это было и не нужно. А глупое и ненужное в военное время почти преступление.

Впрочем, это всё вполне ожидаемо. Полной неожиданностью, во всяком случае для Наташи и Мотылька, оказалось постепенное исчезновение самых естественных вещей. Например: могло ли до войны прийти кому-нибудь в голову, что жилых ячеек может не хватать? Чтобы каждому человеку не нашлось личной жилой ячейки? Это всё равно как если бы кому-нибудь вдруг не хватило воздуха чтобы дышать. Или если бы какому-нибудь человеку вдруг стало бы не хватать еды, тепла — сложно представить такое. Однако эвакуации продолжались. Эвакуировали людей, производства и ещё раз людей, связанных с вывозимыми производствами.

В универсальных центрах распределения, где "распечатывались" вещи и несложная бытовая техника приходилось стоять в очередях. Часто случались перебои с подвозом компонентов для "печати". Для всего этого должно было быть какое-то отдельное слово. И оно нашлось в учебниках истории — дефицит. Старое, забытое слово. Будто далёкое, мрачное прошлое вцепилось костлявой рукой в рвущееся к звёздам настоящие. Вцепилось и не желает отпускать.

В кабинете безопасника Мотылёк и Наташа получили невыполнимое, на первый взгляд, предписание. Опасаясь того, что шестьдесят один интеллект сосредоточены в Красловске, Москва приказывала проработать вопрос рассредоточения интеллектов по разным городам. В противном случае, при уничтожении Красловска, советский союз разом терял большую часть искусственных интеллектов.

Рассредоточить! Как они себе это представляли? Интеллект не файл, его не скопируешь на переносной информационный носитель и не передашь по сети. Если физически перемещать "тела" интеллектов — раковины суперкомпьютеров — то это необходимо делать ни на миг не прерывая работы сервера, так как сбой или краткий перебой в работе "железа" — чудовищный шок для интеллекта. Длительный перерыв — почти наверняка "смерть". Сами по себе суперкомпьютеры мало того, что огромные, тяжеленные, хрупкие штуковины, так ещё и требуют бесперебойной подачи энергии пропущенной через кучу стабилизаторов и выпрямителей — тоже тяжёлых и хрупких боящихся вибрации штуковин, совершенно не предназначенных для перевозки.

Мотылёк так и спросил у безопасника: -Как вы себе это представляете?

Безопасник честно ответил: -Не знаю. Но сделать надо и чтобы ни один из интеллектов не пострадал при транспортировке.

-А самих интеллектов известили?— уточнила Наташа.

-Разумеется.

-И что они говорят по поводу способа транспортировки раковин суперкомпьютеров?

-Они тоже не знают— вздохнул безопасник: -Евгений Смоленский, заместитель начальника технических служб, сказал, что у него есть на этот счёт мысли по созданию эрзац-транспортёров.

-Дядя Женя— обрадовался Мотылёк: -Он сейчас у себя?

Безопасник пожал плечами.

-Ладно, сами найдём. Спасибо.

В дверях безопасник кивнул на плоский Наташин животик и усмехнулся: -Кстати, совсем забыл поздравить. Будет вашим электронным деткам один живой братишка. Имя ещё не выбирали?

Несколько растерянно, Мотылёк поблагодарил: -Спасибо. Не выбирали.

Выйдя в коридор, потоптался рядом с фикусом в канареечно-жёлтом горшке и удивлённо спросил у Наташи: -Им-то откуда известно? Такое ощущение, будто о твоей беременности довольно подробно объявляли в новостях.

-Не говори глупостей— разозлилась Наташа: -Ты сам сказал, пока ехали.

-Полагаешь новость такая важная, что о ней немедленно доложили командующему?— прищурился Мотылёк: -Всё-всё, беру слова назад и раскаиваюсь. Наш ребёнок — самая важная в мире новость.

-Балбес— характеризовала Наташа.

Мотылёк легко согласился: -Пусть балбес. Зато у меня самая лучшая жена на свете. А скоро будет ещё и ребёнок. Мальчик или девочка?

-Не знаю.

-Может быть у них спросить?— пошутил Мотылёк кивнув на дверь из которой они только что вышли: -Иногда кажется, будто эти люди знают всё на свете.

И вот сейчас он в Красноярске, выхаживает тяжело пережившую переезд, интеллект Ясноглазку. В Красловске остался неполный десяток интеллектов. Остальных распределили по одному, два, три на город. Интеллектуализация страны — шутил Конь. Каждому городу по искусственному интеллекту.

В чём заключается работа интеллектов? Они оптимизируют любой процесс: от уборки городских улиц до строительства гигантских укреплённых подземных убежищ вокруг крупных городов. Оптимизация не просто ускорение процесса, но и сокращение издержек — тысячи трудодней, гигаватты энергии, тонны ресурсов не будут растрачены зря, а смогут быть употреблены на другой проект. Интеллекты систематизируют знания, находя в давно исследованиях областях скрытый подтекст на стыке разнородных дисциплин. Сколько изобретений и улучшений до сих пор ещё не сделаны только потому, что один человек не может держать в голове всю совокупность знаний накопленных человечеством. Интеллекты могут.

И, наконец, искусственные интеллекты — идеальные администраторы. Принимая управление над современным, автоматизированным, роботизированным и компьютеризированным городом, они, словно бы, одушевляют его. Интеллекты — души городов. Ещё один шаг в сторону приспособления окружающей среды под человеческие нужды.

Оптимизация, систематизация и управление — функции искусственных интеллектов. Это очень много, особенно для сражающейся в последней мировой войне страны.

Красноярским кибернетикам, с которыми работал Мотылёк, не нравилось используемое на новостных порталах определение "последняя мировая война". Ага, последняя! — едко шутили они — Битва бобра с козлом. Затем по плану выдёргивание мёртвых на страшный суд, библейский рай и конец истории.

Они не верили, что война может быть "последней". Разве только если в ней человечество будет полностью уничтожено.

-Войны будут всегда— утверждали скептики: -Конфликты между народами. Борьба колоний против метрополии. Да мало ли причин для войны?

Однажды Мотылёк не выдержал их перманентного пессимизма и потребовал: -Какие причины? Если разные народы будут не соседями по общежитию, а единой, дружной семьёй. Если не будет ни колоний, ни метрополий, а единое, неделимое, пространство человечества. Какие тогда будут причины?

-Не надо нам тут политсобрание устраивать— усмехнулся сидящий рядом системный администратор.

-Не можешь сказать, так молчи— буркнул Мотылёк остывая и садясь на место.

Наташа унесла опрокинутую резким движением руки чашку и вытерла пролитое на стол кофе. Его оставалось немного, в чашке, но лежащие перед терминалом распечатки подмочило. Белизна оставшейся чистой бумаги резко контрастировала с тёмными кофейными разводами. Подмоченные листы покоробились и смялись.

Мотылёк поблагодарил любимую взглядом. Наташа взяла его за руку, призывая не обращать внимание на местных оппортунистов. Как-то так сложилось, что в этом коллективе было принято критиковать и сомневаться. Причём, на самом деле, критиковали и сомневались немногие. Остальные предпочитали помалкивать или соглашаться, смущаясь идти против общего мнения. Одно слово: оппортунисты. Впрочем, он сюда приехал устроить интеллект Ясноглазку, а не повышать моральный уровень работников местного информационного управления.

Моя задача воспитывать интеллекты, а не людей — мысленно сказал себе Мотылёк: -Пусть потом их Ясноглазка воспитывает, когда оклемается. Если захочет. Во внерабочее время. Это будет её город и ей за него отвечать.

Мотылёк сел на место, разбирая бумаги, отделяя подмоченные от сухих. Но разговор так быстро не закончился. Мотылёк был здесь залётной птицей, командированным специалистом, приезжим гением, который, по слухам, изобрёл искусственный интеллект. Неформальные лидеры красноярского ИУ старались его игнорировать, ожидая, что рано или поздно он уедет, а они останутся здесь — самыми большими лягушками в застойном болоте. Но игнорировать невольный демарш Мотылька было невозможно. Так можно и потерять лидерство, пусть даже и неформальное. Оно штука плохо формализуемая, но хорошо ощутимая.

Молодой, эпатажно одетый в штаны и рубашку из видео-ткани со скользящими по ней размытыми кляксами и абстрактными образами приглушённых, пастельных цветов, программист с вызовом посмотрел на Мотылька и сказал: -Всю историю воевали, а потом раз и войны прекратятся. Смешно!

Сказал не Мотыльку. И даже не в его сторону. Так сказал — в пространство между рабочими местами. К столику у стены, со стоящим на нём кофейным автоматом и разными печенюшками-бутербродами обратился, а вовсе даже и не к Мотыльку.

-Знаете, товарищ— улыбнулся Мотылёк свёртывая трубочкой намокшие листы. Он успел проглядеть, на них не было ничего важного: -Простите, запамятовал ваше имя-отчество. Простите меня, но вы сейчас рассуждаете словно старая бабка. Да-да, старая бабка. Какой логике вы предлагаете следовать: что было, то и будет? Ничего нового под луной? Прадеды плохо жили и нам завещали?

По лицам красноярцев заскользили улыбки. Выбросив подмоченные распечатки в уничтожитель мусора, Мотылёк развёл руками: -Это не я сказал, а вы сами.

-Вы соглашаетесь с позицией верховного совета будто бы в будущем войн вообще не будет? Вы так полагаете?— осведомился программист. На сей раз осведомился у Мотылька, а не у кофейного автомата и не у бутербродов и не у вскрытой упаковки печенья.

Мотылёк сказал: -Я полагаю, что в новом мире будут иные, новые проблемы и вопросы. А война это проблема старого мира. Это ошибка роста, поймавшая нас в процессе перехода от старого к новому. Ей место в прошлом, на страницах учебника истории, где она и должна оставаться.

-Так что же такого изменилось, что войн больше не будет?— спросил системный администратор и сам себе ответил: -Мир не меняется. Он статичен. Меняются только декорации. Позавчера религиозные войны и крестовые походы, вчера нацизм и фашизм, сегодня то же самое. Разве не так?

-Совсем не так— сказал Мотылёк.

-Может быть, вы разовьёте свою мысль?— усмехнулся администратор. Он с наслаждением потянулся, взял со стола чашку и направился к кофейному автомату.

За развернувшейся перепалкой наблюдал весь отдел — около трёх десятков человек. Только пара, в дальнем углу, отгородилась звуконепроницаемым пологом, чтобы ничего не отвлекало от работы. И младший аналитик увлечённо рисовал трёхмерную схему в голокубе над рабочим столом, и кивал головой в такт бьющей из наушников музыки. Остальные, с интересом, иронией, любопытством и, кажется даже, надеждой смотрели на Мотылька.

-Уж извините, но ваши слова полная чушь.

-Почему же?— осведомился вернувшийся за стол системный администратор. Осведомился несколько невнятно, так как жевал бутерброд.

-Космические полёты?

-Всего лишь аналог путешествий в неведомые страны

-Кибернетика?

-Астрология!— парировал администратор, оглядывая комнату в поисках поддержки.

-В сравнении с прошлыми веками, кардинально изменились не только качество человеческой жизни, но и её продолжительность.

-Положим продолжительность не так сильно и изменилось. Люди до сих пор удручающе смертны, а пара лишних десятилетий активной жизни не тянет на "кардинальное" изменение. Что же до качества жизни — ну выросло оно немного. Однако отведать красной икры из выращенных не в рыбоводческих питомниках, а в природе, рыб — лично я не могу. Конечно, рыбоводы, утверждают: отличий нет. Но я этого не знаю, другой не пробовал!

Или, скажем, массовая охота — медвежья там или лисья. Ещё одно недоступное, в нашем времени, развлечение.

-Думаете, в семнадцатом веке любой крестьянин мог захотеть и устроить для собственного развлечения массовую охоту на лис или медведей?

-Любой не любой, только раньше массовые загонные охоты были, а сейчас нет. Факт.

Видимо не первый раз он на эту тему разглагольствует. Вон как шпарит — подумал Мотылёк. Вслух сказал: -А интеллекты?

-Что интеллекты?— будто бы не поняв, переспросил администратор: -Есть чёрные люди, есть красные, жёлтые, белые, низкие и высокие. Теперь ещё добавились и интеллекты. Невелика разница.

Это было настолько нелогично, что Мотылёк окончательно растерялся.

Паузу в разговоре заполнил сидящий у окна сетевик, мужчина лет сорока, со, словно бы, сцементировавшейся складкой над бровями и несколько угрюмым выражением лица. Неразговорчивый, себе на уме, за время работы в Красноярске, Мотылёк не сумел толком с ним познакомиться.

Окинув спорщиков внимательным взглядом, сетевик высказал: -Дурак ты, Крамовский.

-Я попросил бы...

-Проси не проси, а всё равно: ума нет — считай калека. Знаешь такое слово "крепостничество"? Во времена развитого феодализма барин мог бы запороть принадлежащих ему крестьян и его даже никто и не подумал бы наказать. Может быть, ты себя барином мнишь? Те и правда могли загонную охоту для себя любимых организовать. Хочешь на зверя, хочешь на человека. Сейчас так нельзя, тут ты прав на сто процентов.

Или "право первой ночи" — поищи в учебниках. Всё ещё утверждаешь, будто прогресса нет?

Двести лет назад не было и половины профессий, которые есть в наше время. А лет пятьсот назад не имелось и половины наук изучаемых и развиваемых в наше время. Захотел бы ты, Крамовский, стать криотехником, а не смог бы. Не придумали ещё криотехнику.

Это я ещё не говорю о коммунистических стройках хотя бы двадцатого века. Попробуй построить тот же БАМ если нет строительной техники, которую ещё не изобрели и нет нужного количества людей так, как аграрные технологии находятся в зачаточном состоянии, да и города — смех один, не найдёшь ни одного с населением больше нескольких сотен тысяч.

Родись ты в прошлом, Крамовский, жил бы скучной, тяжёлой и однообразной жизнью средневекового крестьянина или рабочего эпохи раннего капитализма. Любая серьёзная болезнь — почти наверняка приводила к смерти. Ни тебе звёзд, ни полёта мысли, ни ощущения причастности к великой мечте. Церковь по воскресеньям и обещанный попами рай после смерти, в который ты, вдобавок бы, не слишком то и верил.

Говорить о статичности мира и отсутствии научного и социального прогресса может или полный невежда или профессиональный демагог. Такие дела, уважаемый товарищ.

Лицо у администратора покраснело, словно помидор. Несколько раз он пытался перебить речь сетевика, но тот продолжал, не обращая внимания на попытки, и системному администратору приходилось замолкать.

Сквозь сцепленные зубы администратор выдавил: -Я отказываюсь дискутировать с человеком опускающимися до личных оскорблений.

-Велика беда— усмехнулся сетевик и вышел из комнаты в коридор.

Взбудораженные красноярские кибернетики успокаивались. По системам ввода застучали пальцы. Переписываются в чатах, забыв про работу. Делятся мнениями, рассказывают коллегам из соседних отделов. Видимо давненько никто не баламутил местное болото. Вон, какие волны пошли.

Провожаемый взглядами, Мотылёк вышел в коридор. Сетевик стоял у окна, рассматривая город с восемнадцатиэтажной высоты. Мотылёк подошёл и встал рядом.

Глубоко внизу, по лентам дорог двигались серебряные капли мобилей. Крохотные точки людей шли по улицам. На крыше десятиэтажного дома какой-то оригинал написал крупными, белыми буквами "Маша, я подумал и решил, что люблю тебя. Возьми трубку!". Видимо неизвестная Маша работала в этом здании или в одной из соседних высоток.

-Болото— сказал сетевик, скорее прошептал, не отрывая взгляда от раскинувшейся городской панорамы.

Мотылёк скосил глаза в его сторону: -Спасибо.

-Не за что. Вы всё правильно говорили, только не теми словами, которые нужны— ответил сетевик: -Это болото давно следовало всколыхнуть, да что толку. Посудачат и забудут. Попросить что ли перевода в другое место? Скажут: опять не могу с коллективом ужиться. Хотя какой это коллектив — серпентарий.

Мотылёк уже собрался возвращаться, когда сетевик вдруг спросил: -Почему о войне особенно охотно берутся рассуждать те, кто ни разу не смотрел на врага сквозь прицел и не встречался с ней, кроме как в заголовках новостных порталов?

-Подождите— пообещал Мотылёк, хотя минуту назад не собирался давать никаких обещаний: -Скоро Ясноглазка отойдёт от связанного с переездом шока и тогда здесь всё изменится.

-Ясноглазка? Ах да — искусственный интеллект. Если ждать пока интеллекты всё исправят, можно целую жизнь прождать. Самим надо, самим. Только вот как самим, если нужно спорить, приводить аргументы, а хочется просто дать в лоб, чтобы немного ума туда вошло. Как самим?

Мотылёк сказал: -Не знаю.

-Политработники и воспитатели в детских садах — святые люди. Работают с хамами и дураками без всякого рукоприкладства.

Мотылёк переступил с ноги на ногу.

-Вы идите, не ждите— посоветовал сетевик: -Я ещё постою здесь немного. Подумаю, что и как можно исправить. Чтобы не пришлось краснеть перед искусственным интеллектом за человеческие качества товарищей по коллективу.

Когда Мотылёк вернулся, на нём скрестились взгляды всех сидящих в комнате и тут же разбежались в стороны. Остался только Наташин взгляд, он же проводил Мотылька до рабочего места.

-Ну?— написала в чате Наташа.

-Никакого "ну"— ответил Мотылёк: -Опоздаешь на учебные занятия для молодых мам.

-Не опоздаю. Здесь рядом— написала Наташа.

Мотылёк грозно нахмурил брови. Наташа улыбнулась, мазнула поцелуем в ложбинку между нахмурившихся бровей, подхватила сумочку и побежала. На выходе из комнаты столкнулась с возвращающимся сетевиком. Тот галантно отступил в сторону. Пятый месяц беременности полнил Наташу, придавая движениям особую, медлительную грацию и красоту. Если честно, то прикладывая ухо к животу любимой, Мотылёк до сих пор не мог поверить, что там растёт его сын. Один за другим проходят этапы клеточного деления. Оказавшиеся в разных частях формирующегося тела клетки включают разные части единой генетической программы, специализируются. Программа не совершенна. Человек ограничен рамками своей архитектуры так же как искусственный интеллект, а если честно, то гораздо больше. Вероятно, когда-нибудь, мы сможем исправить себя. Изменить в ту сторону, в которую посчитаем нужным измениться. Несовершенными инструментами, поэтапно приблизиться к совершенству — какой подход мог бы быть более человеческим?

Наташа вышла. Сетевик прошёл через комнату к своему столу. Мотылёк улыбнулся, но тот оставался мрачным, как и пять минут назад. Слабо, на границе восприятия, запахло апельсином. Едва уловимый аромат чуть горчил, в нём угадывались пряные нотки — базилик и кориандр. Согласно выкладкам аромотеррапевтов, такой запах помогал умственной деятельности и усиливал работоспособность. Во всяком случае, Мотыльку он нравился, да и остальным, вроде бы тоже.

Минут десять аромат повисит в воздухе, а затем пропадёт так же неожиданно, как и появился. Через несколько часов центральный синтезатор ароматов соберёт новый аромат и прогонит через систему вентиляции по всему зданию красноярского информационного управления. Тысячи программистов, сетевиков, аналитиков и системных администраторов на секунду отвлекутся от работы, пытаясь разобрать внезапно появившийся запах на оттенки. Что там намешали составлявшие программы для центрального синтезатора ароматов аромотерапевты? Мята, мелиса, корица, чайное дерево, имбирь или можжевельник? А, может быть, кедр или ель? На красноярском новостном портале писали, что после войны синтезаторы ароматов планируют устанавливать чуть ли не везде, где только есть общая вентиляционная система. Кто как, а лично Мотылёк нисколько не возражал. Он бы и домой такой взял, если бы выпускали маленькие, домашние модели. Наверное, ещё станут выпускать.

Интеллект Ясноглазка пережила переезд тяжелее прочих интеллектов. Они уже подъезжали к Красноярску. Проехать оставалось часов шесть или семь, несмотря на черепашью скорость передвигающегося настолько мягко, что, казалось, будто бы он плывёт по воздуху, тягача.

Под завязку набитый тонкой электроникой тягач вёз покоящуюся на виброгасящем подвесе тушу суперкомпьютера и минимально необходимое окружение. Вырабатываемая электрогенератором энергия пропускалась через многочисленные стабилизаторы и фильтры, прежде чем попасть в суперкомьпютер — физическое тело интеллекта Ясноглазки. Второй тягач вёз запасной электрогенератор, запас топлива и столько сменных блоков, что их хватило бы, чтобы собрать ещё парочку стабилизаторов, выпрямителей и фильтров.

На третьем и последнем тягаче установлен переносной дом для обеспечивающих переезд людей. В подобных переносных домах живут учёные и инженеры во время длительных северных экспедиций.

Три тягача — целая колонна. А их ещё сопровождала пара облегчённых боевых танков и взвод пехоты на лёгкой боевой машине.

Как и прочие интеллекты во время транспортировки, Ясноглазка чувствовала себя отвратительно. Мощные стабилизаторы напряжения не могли полностью сгладить едва уловимые перепады в подаче энергии. От вибраций несколько менялось расстояние между слоями составлявших суперкомпьютер структур и нарушалась квантовая когерентность. Совсем чуть-чуть, но и этого хватало, чтобы интеллект ощущала себя, как только-только простудившийся человек. Вроде бы и температура поднялась ненамного и в горле ещё не першит, но уже чувствуешь себя разбитой на десятки кусочков стеклянной вазы. Хочется забраться под одеяло с большой кружкой горячего чая с долькой лимона и блюдечком малинового варенья.

На коротких стоянках, Мотылёк лично, не доверяя паре ехавших с ними техников, лазил в первый тягач проверять показания системы удалённого наблюдения. Техники обижались на него за недоверие и ехидно, вполголоса, посмеивались. Они лишь шапочно знакомы с Ясноглазкой — парочка "здрасте" перед самым отправлением. Для них суперкомпьютер: не вместилище Ясноглазки, а всего лишь набитый сложнейшей электроникой ящик, который нужно доставить в место назначения в целости и соблюдая условия эксплуатации. У Мотылька совсем другое отношение. Поэтому он раз за разом перепроверял работу техников, чем изрядно их раздражал. Но ничего не поделаешь.

Информацию о массированной атаке американских орбитальных ракетоносцев они получили заранее. Однако целью атаки, похоже, являлся Новосибирск. Город и раньше был крупным производственным центром, а после рождения в недрах завода тяжёлого машиностроения первого искусственного интеллекта, туда и вовсе замкнулись цепочки управления производством по всей Сибири.

Переговорив с командиром охранения, решили продолжать движение.

Вражеские орбитальные ракетоносцы шли на границе атмосферы, скрываясь на фоне многочисленных обломков космических станций и орбитальных заводов, вращающихся вокруг планеты и один за другим сгорающими при попытке упасть на неё. Но ракетоносцы не обломки звёздной мечты человечества. Предназначенные для войны и только для неё одной, атмосферно-космические машины не сгорят в стремительном падении к земле. Заключённое в металлические оболочки, рукотворное пламя терпеливо ожидает в их трюмах, когда ему разрешат сплясать танец разрушения. Американские ракетоносцы сопровождало охранение из постановщиков помех и генераторов обманных целей.

После прорыва, на границе космоса, ракетоносцы дали залп ракетами и поспешили на свою территорию, оставив несколько машин подбитых средствами ПРО сгорать в долгом падении сквозь атмосферу

Мотылёк было вздохнул спокойно. Нанести массированный правильно сформированных ракетный удар по Новосибирску американцам не удалось. Ракеты как попало ушли по второстепенным целям. Когда вдруг компактная группа из нескольких ракет направилась в их сторону. Пока системы наведения не видели колонну, да и ещё неизвестно, сочтут ли они данную цель достаточно важной. Но если сочтут, то вполне могут сжечь колонну техники медленно ползущую по подозрительно пустой дороге.

Они здесь, как на ладони. Ни спрятаться, ни свернуть. Увеличить скорость и то не получится. Без того идут на максимально допустимой. Иначе существует большая опасность вызвать перебои в работе сервера и повредить интеллект.

Охранение обречённо приготовилось к отражению воздушной атаки. Каждая ББМ, даже облегчённая, многофункциональная и самодостаточная военная машина. В том числе оснащена и зенитно-ракетными комплексами малого радиуса действия.

Отметки вражеских ракет стремительно приближались. Их путь пролегал в стороне, но в пределах видимости и не заметить колону техники на пустой дороге они не могли. Правда, могли проигнорировать. Следом за группой американских ракет гнались три пары советских истребителей, будто охотники, загоняющие подраненную, но всё ещё смертельно опасную дичь.

Наташа с Мотыльком обнялись. Недовольные его придирчивостью техники сидели тихо, как мышки. Водитель вёл тягач, с установленным на нём переносным домом, ровно, словно по ниточке. Вполголоса ругаясь, второй водитель выглядывал через окно в сторону противоположенную ходу движения, откуда должны были появиться ракеты.

-Всё будет хорошо— набрал на терминале Мотылёк, желая успокоить интеллект Ясноглазку запертую в набитом электроникой и биоэлектроникой ящике.

В ответ пришло: "спасибо" и "жалко". Надписи появились на экране с миллисекундной задержкой неразличимой человеческим глазом. Мотыльку показалось, будто две строки возникли одновременно.

-Почему жалко?

-Жалко погибать без всякой пользы. Это неправильно.

-Всё будет хорошо— повторно написал Мотылёк и в доказательство своей уверенности поставил восклицательный знак: -Хорошо!

-Скорее всего— согласилась Ясноглазка: -Согласно данных с гражданских и военных наземных станций наблюдения пересылаемых мне интеллектами Новосибирск, Млечный путь и Гинзбург, воздушный бой произойдёт на расстоянии от двух до пяти километрах от нас. Вероятность сохранения врагом боеспособности по итогам боя не превышает пятнадцати процентов. В этом случае вероятность прорыва оставшихся ракет через сопровождающие нас средства противовоздушной защиты составляет не более десяти процентов. Я просто рассматриваю все варианты.

Мотылёк выругался так, что силящийся разглядеть в вечернем небе идущую на их колонну пикирующую смерть второй водитель удивлённо оглянулся. Техники нервно улыбнулись, показав крепкие, белые зубы. Такими зубами только провода перекусывать, если вдруг потеряешь кусачки. Наташа возмущённо покачала головой и легонько шлёпнула любимого по губам тыльной стороной ладони.

-Она рассматривала все варианты!— пожаловался Мотылёк.

Ясноглазке он написал: -Не могла сразу сказать?!

-Сказала сразу, как только закончила расчёты— оправдывалась Ясноглазка: -Данные о скоростях и характеристиках ракет приходят с задержкой и вычислительные мощности у меня сейчас урезанные.

Подождав немного, интеллект написала: -Я что-то сделала не так?

-Просто нервы— ответил Мотылёк: -Покажи, где сейчас американцы, а где наши.

Закрывая окно чата, на экране терминала развернулась увеличенная карта местности, с медленно плывущими в широкой серебристой реке рыбинами — машинами их колонны ползущими по междугородной автомобильной магистрали.

Испуганно охнул второй водитель, заметив в небе пятно взрыва. Как будто кто-то большой зажёг в тучах спичку, а та вспыхнула и сразу погасла. Далеко и совсем не страшно.

В небе, на экранах, завертелась круговерть боя. Мотылёк ничего не понимал в этом и только моргая смотрел на перемещения своих и чужих меток. Те сходились, наслаивались одна на другую и расходились снова. Медленно, будто три черепахи, тягачи отползали всё дальше и дальше от смертельной круговерти. Прикрывая их, прицелившись стволами зенитных орудий в затянутое тучами, тёмно-синее вечернее небо, ползли лёгкие ББМ.

В месте воздушной битвы то и дело сверкали вспышки света, но мелкие, не чета самой первой. Три пары советских истребителей стремились не столько уничтожить ракеты, сколько связать их боем, не позволить набрать высоту и прижать к земле. Подкрепление было на подходе. Впрочем, возможно подкрепление и не понадобится. Ещё один огненный шар вспыхнул в небе — сложнейшая и почти гениальная в своей смертоубийственности машина перестала существовать.

Техники и водитель настороженно молчали. Они не видели экран и не знали что именно, на их глазах, превратилось в ничто. Мотылёк сказал: -Это был враг.

Водитель радостно выругался, а техники опять оскалили свои идеальные, предназначенные для перекусывания экранированных проводов, зубы.

Неожиданно мигнул свет. Везущий переносной дом тягач дёрнулся, но почти сразу выровнял ход. Экран терминала покрылся рябью, потом очистился, но Мотылька было не обмануть. Терминал заново загрузил операционную систему после критичного сбоя.

Техники бросились к своим терминалам: -Электромагнитный удар!

-Основной вектор распространения в противоположенную от нас сторону— доложил второй техник.

Мотыльку показалось что он спросил, но на самом деле он закричал: -Что с Ясноглазкой?

-Энергия подаётся без перерыва. Второй и четвёртый стабилизаторы вылетели. Суперкомпьютер прошёл основной набор тестов с задержкой ноль семьдесят два. Интеллект не отвечает на входящий запрос. Повторяю запрос. Не отвечает.

Пока выясняли детали произошедшего, меняли вышедшую из строя электронику, воздушный бой закончился. Пятёрка потрёпанных истребителей описала над остановившейся колонной полукруг, возвращаясь на аэродромы для ремонта. От командирского танка прибежал боец, спросил: -Срочный запрос от начальника штаба. С Мотылёвым Денисом всё в порядке?

Занятый переноской пары сменных блоков для вышедших из строя стабилизаторов, Мотылёк гневно сверкнул глазами. Наташа поспешила объяснить ожидающему ответа бойцу: -С ним всё в порядке. Вот он, передаёт блоки технику и бежит за следующими, видите.

-Пострадал груз?— догадался солдат.

-Пострадал.

-Помощь нужна?

-Вы ничем не сможете помочь— сказала Наташа и добавила: -Простите.

Кивнув, солдат умчался обратно.

К счастью Ясноглазка осталась жива. Она лишь пострадала, но уже начала восстанавливаться. В своё время, пострадавший в результате терактов, интеллект Новосибирск поделился опытом самовосстановления. До вечера следующего дня, когда они прибыли в Красноярск, Мотылёк сидел рядом с терминалом и говорил с Ясноглазкой о всякой ерунде. Говорил, даже когда она не отвечала.

-Зачем ты отвлекаешь её от самовосстановления?— тревожилась Наташа.

-Так будет лучше— прервался, чтобы ответить, Мотылёк: -Малая часть вычислительных ресурсов занятая разбором и анализов моих слов служит индикатором, на который ориентируются остальные виртуальные подсистемы интеллекта. Как сигнал маяка для попавшего в шторм корабля, понимаешь? Не понимаешь...

-Я понимаю— соврала Наташа, но Мотылёк уже отвернулся от неё к терминалу.

Выйдя на улицу, поёжившись от холодного ветра, Наташа позвонила, через коммуникатор, Новосибирску: -Ясноглазка пострадала от электромагнитного удара. Денис говорит с ней, как одержимый. Он правильно делает?

-Правильно— ответил Новосибирск: -Ясноглазка смогла удержать ядро личности от распада. Значит, она сумеет излечить повреждения, пусть и не сразу. Я рад, что с вами всё в порядке.

-Я тоже рада, что ты живой— сказала Наташа.

-Чтобы уничтожить меня, нужно уничтожить весь город— похвастался интеллект: -После предыдущего случая я принял меры.

-Это ведь был удар направленный против тебя?

-Не только. Имелось много целей, но я, пожалуй, являлся первоочередной. Они думают, что я управляю войсками, вот и бесятся. Сначала пытались пробить противоракетный зонтик, теперь вот попробовали орбитальным авиаударом. Скорее всего, скоро ещё раз попытаются засыпать ракетами с "кинжальной" дистанции. Ракетоносцам удалось уничтожить несколько комплексов противоракетной обороны. Впрочем, Эра нагнала их сюда с большим избытком. Пусть американцы теряют время и инициативу пытаясь пробить головой каменную стену, за которой нет ничего, кроме меня и моего города.

-Твоего города?— удивилась Наташа.

-Разве тебе не принадлежит то, что ты очень сильно любишь?

-Принадлежит?

-Однозначно принадлежит— твёрдо закончил Новосибирск: -Кстати, бой закончился. Только что. Девяносто одному проценту бомбардировщиков удалось уйти. Девять процентов, соответственно, уничтожено. По словам Эры: наши потери не превышают расчётных.

Наташа подумала об этой норме. О расчётах потерь. В процентах или долях от общего числа личного состава. О запланированных смертях. Подумала об интеллекте Эре. О той, какой она запомнила её нарисованный проектором облик — рыжеволосой десятилетней девчонки с конопушками на вздёрнутом носике. Это был яркий диссонанс — нарисованная девятилетняя девчонка и упрятанные под землю, защищённые множеством надстроенных перекрытий, набитые сложнейшей электроникой и биоэлектронникой, раздутые бочки суперкомпьютеров её физического тела — её основы.

Наташа подумала о командующем армиями вторжения заокеанском искусственном интеллекте. Он представлялся ей тёмным, бесформенным облаком копошащейся мошкары, повисшим над землёй. Тонкий писк миллиардов неразумных, жаждущих крови, крылатых паразитов врывался в Наташины уши. Собранная вместе, туча мошкары, представляла собой мощный, но изначально ущербный злой разум, под чьим командованием беременные морскими пехотинцами корабли подходили к берегам её родной, советской земли. Гусеницы тяжёлых танков рвали дорожное полотно и перемалывали посёлки, леса и поля — всё попадающееся у них на пути. Уничтоженная, залитая ядерным огнём Европа, вот пример того, что они силились принести на советскую землю. И принесли бы, будьте уверены, что принесли бы, если бы не труд десятков и сотен тысяч советских конструкторов, инженеров и учёных, создавших мощный зонтик противоракетной обороны. Зонтик противоракетной обороны и длинные иглы межконтинентальных ракет — оружия ответного удара, единственно способного компенсировать и обуздать чужую жадность, зависть и ненависть, страхом неизбежного возмездия.

Это, видимо, ужасное испытание: получить в руки оружие способное полностью уничтожить жизнь на Земле, ещё до того, как люди толком не вышли в космос.

Задача Советского Союза сложна вдвойне: не нажать кнопку пуска первыми и не позволить нажать её врагу. Выстоять на краю пропасти. Удержаться от соблазна падения. И удержать соседей по планете. Всех соседей — от друзей, до недругов и даже проклятого врага, гусеницы тяжёлых танков которого рвут сейчас родную землю, а орудия сжигают леса стремясь вонзить клинок горячей стали поглубже в тело Союза.

Всех — ибо вселенная не умеет ни ненавидеть, ни любить. Она не делит человечество ни по проведённым на карте границам, ни по идеологиям, ни по национальностям. Мы либо упадём — все, либо шагнём в пространство — тоже все. Потому, что нельзя оставлять кого-то внизу, если сам поднимаешься на шаг вверх. Искусственные интеллекты рассматривают войну как задачу, которую нужно решить. Но Наташа точно знала, совершенно точно знала — война это требующая лечения болезнь. Врач тоже человек и может ненавидеть тех, кто причиняет ему зло или причинил в прошлом. Но когда враг становится пациентом, ненависти не должно быть места.

-Да-да, я слышу тебя— сказала Наташа Новосибирску: -Меня зовут, нужно продолжить путь.

-Береги себя— посоветовал Новосибирск: -Вас теперь двое...

Двое. Всего лишь двое. Нет, неправильно! Есть Денис, есть подруги, родители, товарищи. Есть искусственные интеллекты. И советский народ. Нет, их намного, намного больше, чем двое.

Закрылась дверь, отсекая поток холодного, уличного воздуха. Мягко тронулся с места тягач.

-Хочешь сменю, а ты пока отдохнёшь?— спросила Наташа у Мотылька.

Любимый недовольно мотнул головой. Но она всё равно подменила его на несколько часов, перед самым городом. Мотыльку было необходимо выспаться, чтобы потом проследить за выгрузкой и стационарным подключением Ясноглазки к городским системам. Он не мог уснуть самостоятельно, пришлось использовать химию. От неё Мотылёк беспокойно вертелся во сне. Волосы растрепались. Футболка задралась, открывая бледный, совсем не загорелый живот.

В это время Наташа говорила с Ясноглазкой.

Интеллект боролась с многочисленными повреждениями целостности. Наташа говорила и говорила, быть может, выступая той ниточкой, которая удерживала ядро личности Ясноглазки от радикальной деградации. О чём могут говорить девушка и повреждённый пробившим защиту близким электромагнитным ударом искусственный интеллект в мире охваченным огнём жестокой мировой войны? Они говорили, в том числе и о звёздах. Разумеется, они говорили, о звёздах. О космических кораблях и о внеземных городах.

Буря не может длиться вечно. Рано или поздно тучи разойдутся. Их разгонят. И ласковый солнечный луч неизбежно коснётся земли.

Глава20.

— Мне нравится другое сравнение, — начала Василиса Антоновна. — Душа ребенка — это вспаханное поле, на котором уже многое что посеяно... При рождении всё это в зародыше. И вот от воспитания зависит, чтобы культурные, полезные семена росли хорошо. Сорняки растут сами, растут бурно, и с ними приходится бороться...

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Кондиционер работал хорошо. Без сквозняков, без гула — подавал свежий, прохладный, но не холодный, воздух на глубину почти в сотню метров, в седьмое правительственное убежище, предназначенное для сохранения ценных жизней конгрессменов и сенаторов. Всего специализированных правительственных убежищ восемь штук. В одном из них находится президент, но никто, кроме телохранителей, не знает в каком именно. Даже ближний круг, к которому генерал Коулман относил и себя, не имел доступа к информации о местоположения президента соединённых штатов америки.

Всё общение производилось через секретарей или по видеосвязи.

Вполне возможно, что президент находится где-то рядом, на одном из секретных уровней седьмого правительственного убежища. А возможно, что его нет ни в одном из восьми известных Коулману и президент пребывал где-то в другом месте.

Генерал оглядел собравшихся на совещание людей. Примерно пятая часть военных, парочка ведущих учёных, остальные чиновники или профессиональные говоруны из конгресса. Значит, опять ничего не решат, но зато говорить будут столько, что хоть уши свёртывай в трубочку и убирай в карман, чтобы не завяли.

Коулману отчаянно захотелось встать и высказать собравшимся слизнякам всё, что он о них думает. Можно ещё было бы, для лучшей доходчивости мыслей, плюнуть на пол и ударить в лицо улыбающегося с другой стороны шестиугольно стола скользкого типа. Он, так же как и генерал, входил в экспертную группу оценивающую предлагаемые ноксвиловским интеллектом решения.

Разумеется, в реальности, Коулман приветливо улыбался сидящим рядом и нашёл в себе достаточно сил, чтобы приветливо кивнуть скользкому типу. Видит бог, который в сей трудный час неотрывно наблюдает за Великой Америкой, найти достаточно сил было совсем не просто.

Коулман не слушал, пока шло обсуждение текущей ситуации на фронтах. Он видел исходные, ещё не приглаженные, перед тем как ознакомить с ними конгрессменов, доклады. Четвёртая армия застряла в карельских лесах. Идут не прекращающиеся, выматывающие бои. Фронт движется. Но всё медленнее. Вскоре и вовсе встанет завязнув в зоне действия стационарной ПРО. О планах выхода к Ленинграду можно забыть.

Вторая армия, высадившаяся в двухстах километрах за бывшим Берлином (где уровень радиоактивности значительно ниже чем в самом городе) наступает на территории Белорусской ССР. На этом направлении удалось добиться кое-каких успехов, которым посвящена львиная доля докладов, по той причине, что это, пожалуй, единственные достигнутые американской армии значительные успехи, после частичного уничтожения советских войск оккупировавших европейскую часть Халифата (вместе с оккупированными городами).

Также к условным достижениям можно отнести тот факт, что превращённые в плацдарм для вторжения английские острова сохранили больше половины своей функциональности, несмотря на произведённые с советских подводных крейсеров многократные ядерные бомбардировки.

Ещё более условный успех заключался в потоплении всех русских подводных атомных крейсеров хозяйничающих вдоль берегов северной америки. Правда уничтоженные суда с живой силой и техникой, спешивших на подкрепление завязшей в боях четвёртой ударной армией это не вернёт.

Объединённый Халифат распался и окончательно вышел из охватившей мир бойни. После поражения в войне с Советами и потери европейской части, даже фанатичные исламисты задались вопросом: за что Аллах так жестоко карает возлюбленных чад? Уж не за грехи ли стоящих во главе государства и церкви священнослужителей? И сейчас с таким рвением принялись искать ответ на вопрос, что на внешнюю войну не оставалось ни времени, ни сил. Всё ресурсы без остатка забирала война внутренняя, изначально развязанная с попустительства правящих кланов, но сейчас полностью вышедшая из под контроля.

Соединённые штаты проводили массовую мобилизацию. Сей процесс требовал присутствия немалой части армейских подразделений предотвращающих вызванные принудительной мобилизации бунты. Вскормлённый на пособиях обыватель отнюдь не горел желанием воевать с Советами за скромное жалование солдата американской армии. Жизнь слишком дорогая штука — считали те, кто готов был убить соседа из-за пары сотен долларов. Потому так нужным сейчас на острие атаки, корпусам национальной гвардии приходилось предотвращать своим присутствием бунты черни. А кое-где не только предотвращать, но уже и усмирять. А эти подразделения край как были бы нужны на фронте. Возможно, именно их и не хватало, чтобы прорвать и сломить выстроенную советскими войсками оборону.

Кроме того вот уже больше недели с поверхности луны не фиксировались передачи на американском языке. В принципе и чёрт бы с летающей вокруг планеты каменюкой, послужившей началом и поводом к мировой войне. Вот только уже дважды, после прекращения передач на американском языке, антенны улавливали отражения оптических каналов связи луна-земля на русском. Конечно, без постоянной поддержки с земли, без подвоза топлива, продуктов и запчастей, в полной изоляции — красные наверняка не смогут продержаться долго. Но если им удалось сохранить достаточно пусковых шахт, для прорыва противокосмической обороны... Представляя как сверху валятся термоядерные бомбы, вдобавок разгоняемые силой гравитации — Колуман доставал платок и вытирал мясистые щёки. Присматривающий за Великой Америкой бог не должен такого допустить. Конечно же, русские на луне не могли сохранить достаточного количества пусковых шахт. Может быть, и ни одной не сохранили. А кроме того, нужно не просто выстрелить, но и знать куда именно стреляешь. Здесь, в секретном правительственном убежище, без всякого сомнения, должно быть безопасно. Без всякого сомнения! Коулман и не сомневался. Вот только у него уже как третий месяц не получалось уснуть без снотворного или алкоголя.

Знать бы в каком убежище находится президент — в который уже раз подумал генерал. В случае чего — оно должно быть наиболее безопасным.

По сути, со всей определённостью, стало ясно: Америка не могла выиграть войну. Именно к этой мысли подводили конгресс многочисленные доклады. Нет, они, слава богу, ещё очень далеко от поражения. Можно даже сказать — бесконечно далеко. В конце концов война до сих пор идёт на территории Советов. Несколько ударов с разным успехом нанесённых с русских подводных крейсеров по прибрежным промышленным и административным центрам, да череда антивоенных гражданских волнений — вот и всё, с чем пока пришлось столкнуться благонамеренным американским гражданам. Нет, от военного поражения они по-прежнему далеки.

Только вот, "не победа" в идущей войне и есть поражение соединённых штатов. Об этом неопровержимо свидетельствуют выкладки ноксвиловского интеллекта, о том же в один голос говорят аналитики. Не сумев разделить на части, "вбомбить", втоптать в пыль советский союз, Америка вынуждена будет навсегда распрощаться с самолично присвоенной ролью мирового лидера. Отпусти Советы к звёздам и как потом загнать их обратно? То-то и оно, что никак.

Да и реши они закончить войну вот на этом самом совещании. Как это сделать? Отвести войска, признать себя агрессором и выплачивать репарации Советскому Союзу — означает своей рукой перерезать себе горло. Иногда люди просто становятся заложниками обстоятельств.

Следовательно, у Великой Америки оставались два варианта действий. И оба не нравились Коулману и вообще, не могли понравиться любому здравомыслящему человеку. Только вот альтернатива нравилась ещё меньше.

Недостатки первого варианта известны всем и каждому. Пока ещё не поздно — перевести и без того горячую войну в ещё более жгучую фазу. Единомоментно опустошить все накопленные более чем за столетие условного мира арсеналы. Вся ядерная, термоядерная и лишь сотворившее это безумие учёные знают какая ещё, гадость прольётся на Советы, заодно захватив те из стран третьего мира, которые могли бы стать новыми центрами силы в сожжённом, постядерном мире. В этом случае остаётся только надеяться на крепость противоракетной защиты, способной если не остановить, то хотя бы ослабить ответный последний удар смертельно раненного русского медведя. А может быть и не смертельно. До сих пор советские ПВО, ПРО и ПКО показывали себя исключительно хорошо. Честно говоря, лучше их американских аналогов. Только вот одень на голову хоть три каски сразу, от упавшего бетонного блока они спасут не лучше одной единственной каски.

В целом данный вариант пугал большой вероятностью взаимного уничтожения.

Плюс значительная часть стратегических арсеналов растрачена на Европу, оставшихся может банально не хватить. Ещё вскрылись приписки запасов оружейного плутония, что обнаружило его острейший дефицит и невозможность быстрого наращивания сил СЯС.

Второй вариант — согласится на предложение Либерти и передать в несуществующие руки виртуального безумца командование американскими армиями. Сейчас любое решение ноксвиловского интеллекта должен согласовать штаб и это закономерно вызывало смертельно опасную на войне потерю темпа и инициативы. С одной стороны выглядит вроде бы логично. Америка контролирует учёных, те держат в узде интеллект, а уж он эффективно и быстро расправляется с советскими войсками. Логично? Логично. Только вот Коулман прекрасно помнил случившееся на учениях. И хотя учёные и Эндрю, куратор ноксвиловскеого проекта от ЦРУ, в один голос утверждали о том, что подобное никогда и ни за что не повторится. Генерал не верил им. Вернее — верил. Кому ещё верить, если не специалистам? Но и не верил тоже.

Третий вариант — затягивание времени, периодические бомбёжки СССР силами орбитальной авиации. Только вот, как бы орбитальные ракетоносцы не закончились раньше, чем будет проломлена советская ПВО. В этом случае Америка лишается сильнейшего из своих козырей.

Временами у Коулмана создавалось впечатление, будто они сами себя загнали в ловушку, любой выход из которой — смертельно опасная ошибка.

К счастью на сегодняшнем совещании ничего решать не придётся. Сегодня здесь просто очередная говорильня. Место для интриг и заключения полезных, с политической точки зрения, временных альянсов, а отнюдь не для решения действительно важных вопросов. Вопросы будут решены другими людьми и в совсем другом составе. Генералу оставалось только надеяться, что когда важные люди будут принимать судьбоносные решения, они примут мнение генерала Коулмана к сведению.

И всё-таки хорошо бы узнать в каком именно убежище находится президент. Там должно быть наиболее безопасно.

Завывание сирен воздушной тревоги застало Мотылька в тот момент, когда он пил зелёный чай с рекомендованной министерством здравоохранения добавкой способствущей выведению нуклидов из организма. Появившаяся из-за ограниченной ядерной войны радиоактивная пыль статистически уменьшала теоретическую продолжительность активной жизни. Конечно, если не считать мест с сильным радиоактивным загрязнением, проблема массово проявится через много десятков лет. Но министерство здравоохранения советского союза било тревогу уже сейчас. Предупреждать легче, чем лечить.

Из-за этой добавки вкус чая портился, но приходилось терпеть. И Наташа и интеллект Ясноглазка следили, чтобы он не забывал принимать её. И если от Ясноглазки ещё можно было скрыться, то от Наташи никуда.

Пронзительное завывание прозвучало неожиданно. Как раз в тот момент, когда он сделал глоток. Держащая чашку рука дёрнулась. Горячая жидкость плеснула на грудь. Мотылёк закашлялся. Вот ведь нужно им было нападать так не вовремя!

Алгоритм действий по тревоге прост. Находящиеся на дежурстве военные занимают боевые места согласно расписанию. Гражданские спешат к ближайшему общественному убежищу, где и сидят до отмены тревоги. В дополнение к большим, снабжённым всем необходимым, гражданским убежищам, подготовленным ещё до войны, в последнее время дополнительно вырыли множество временных, рассчитанных на недолгое пребывание человека. Словом: найти ближайшее убежище не проблема.

Огорчённо оглядев намокшую на груди рубашку, Мотылёк поставил полупустую чашку на стол и торопливым шагом направился к лестнице. Мимо пробежали две женщины. Следом полный мужчина с оранжевой сумкой на длинных, как у рюкзака, лямках. Мужчина крикнул Мотыльку: -Быстрее перебирайте ногами, товарищ. Не на прогулке!

Мотылёк побежал. Противно выли сирены. Видимо их специально настраивают, чтобы и мёртвого разбудили.

Чуть было не поскользнулся на повороте, но схватился за перила и удержался. Ещё не хватало — сломать шею в падении по лестнице. А ведь так хорошо поел, бежать тяжело.

Наручный коммуникатор издал трель входящего вызова и тут же, опознав абонента, переключился в режим приёма.

-Денис, ты в убежище?

-Спешу туда— выдохнул Мотылёк и, сделав вдох, добавил: -Надеюсь тебе не пришло в голову устроить учебную тревогу?

-Тревога не учебная— сказала Ясноглазка: -Повторяю, это не учебная тревога.

-И что за хрень на нас летит?— поинтересовался Мотылёк, спрыгивая с последних ступенек лестницы ведущей в подвалы здания красноярского информационного управления.

-Ясноглазка?— позвал он. Мельком глянув на экран коммуникатора увидел, что интеллект уже разорвала разговор.

Мотыльку сделалось страшно и он резво, как на уже подзабытых уроках физкультуры, побежал по коридору в убежище, расположенное в стороне от многоэтажного здания, чтобы, если что, не завалило обломками.

Убежище близ информационного управления — абсолютно временное. Только пересидеть тревогу и выйти. Оно не предназначено для длительного нахождения большой массы людей. Внутри суета. Люди устраиваются на лавках, толпятся возле информационных экранов, расспрашивают друг друга. Маленькие дети плачут. Новоприбывшие вливаются в человеческое море, увеличивая общий уровень хаоса и суеты.

Увидев знакомые лица, Мотылёк протолкался к ним, но знакомцы ничего толком не знали. Найдя себя свободный уголок, Мотылёк уткнулся в коммуникатор. Сеть работала, пусть и не слишком хорошо.

Он сумел дозвониться до Наташи, выяснив, что она укрылась в убежище при больнице, где проходили учебные занятия для девушек, готовящихся стать матерями. Затем Мотылёк позвонил Ясноглазке. Интеллект вполне оправилась от полученной во время транспортировки травмы и постепенно принимала управление городскими системами. На следующей неделе Мотылёк планировал возвращаться в Красловск, пока у Наташи не подошли сроки. А тут сирены воздушной тревоги. И не можешь быть полностью уверенным — а останется ли существовать через несколько минут железнодорожный вокзал?

Висящий над человеческим морем гул изменил тональность. Пришла команда закрывать и блокировать двери.

-Ракетный удар нацелен на алюминиевый завод и плотину красноярской ГЭС— поделилась Ясноглазка: -Две волны по восемьдесят штук. Подлётное время три минуты.

-Завод вынесен за город— возразил Мотылёк сверившись с картой: -Зачем ты загнала нас сюда?

-Мало ли какая в них начинка?— возразила искусственный интеллект.

Двери временного гражданского убежища закрылись. Прямо над головой Мотылька размещалась тихонько щебечущая труба воздуховода. С одной стороны дуло в шею, с другой свежий воздух.

-Можно с вами поменяться местами?— спросила женщина.

-Боитесь замкнутых пространств?— спросил Мотылёк.

-Немного— Мотылёк встал, она села на его место, обернув шею шарфом, чтобы не дуло.

Он сказал: -Всё будет хорошо, потерпите чуть-чуть.

Женщина слабо улыбнулась.

-Принести успокоительное из аптечки?

-Спасибо, не надо.

Три минуты подлётного времени. Оказывается это может быть очень долго.

Женщина заметила: -У вас рубашка мокрая.

-Облился чаем— признался Мотылёк: -Только сделал глоток, как раздались сирены.

-У них такой противный звук— согласилась женщина.

-Вот-вот. Теперь рубашку залил. Видеоткани ничего не будет, высохнет и снова как новенькая. Только вот мокро.

Женщина протянула: -Возьмите платок.

-Спасибо.

Задрожала земля. Слишком сильно задрожала, на взгляд Мотылька. Он не был специалистом, но разве они должны были ощутить произведённый на таком расстоянии взрыв? Совсем уж оглушительно завопили маленькие дети. Мотылёк представил какой крик стоит в убежищах при больницах или детских садах, где маленьких детей на порядок больше.

И всё же: почему дрожала земля?

Ещё несколько волн дрожи пробежало по земле. Отвалился и упал со стены информационный плакат показывающий как нужно действовать в чрезвычайных ситуациях. Он попытался вызвать Ясноглазку, но сеть лежала. Сцепившись друг с другом, коммуникаторы образовали внутреннюю сеть, ограниченную пространством убежища, но толку с неё не было. Мотыльку нужно дозвониться до внешнего мира, а тот, почему-то, не отвечает.

Когда задрожала земля, боящаяся закрытых помещений женщина вцепилась в руку Мотылька и сейчас, с видимым усилием, разомкнула пальцы.

-Думаете, всё закончилось?

-Не знаю. Давайте подождём несколько минут.

Минуты — камни, секунды — песчинки. После потери доступа к внешней сети, информационные терминалы высветили надпись "нет связи". Чуть погодя надпись переместилась на верхнюю половину экрана, а ниже появилась информация по действиям в чрезвычайной ситуации.

Чтобы как-то скрасить ожидание, Мотылёк вспомнил о последних дальних переговорах с оставшимся в Красловске Конём. Тот продолжал заниматься исследовательской работой, пока он ездил устраивать интеллекты. Похоже, за несколько месяцев разлуки, Конь накопал что-то стоящее. Последнее их общение заинтриговало Мотылька. Конь обещал всё подробно рассказать по приезду. А тут вот — тревога. И земля дрожит. И непонятно будут ли поезда ходить по расписанию.

Те, кто стоял возле самых дверей, передали по цепочке, что внешние датчики не повреждены и фиксируют некоторое количество дыма, но в целом воздух снаружи пригоден для дыхания. Следов использования биологического оружия так же не обнаружено. Открывать или посидеть ещё, надеясь на восстановление сети? Временное убежище и так переполнено чуть ли не втрое от расчётного количества. Долго здесь не просидеть. Но несколько часов или даже дней вполне возможно. Знать бы только точно, сколько нужно ждать.

Большие гражданские убежища оснащены защитными костюмами для выхода наружу и системой фильтров. Здесь только скромное подобие шлюза. Строили торопливо. И предназначалось убежище для защиты населения от кратковременных воздушных и ракетных ударов. Но почему дрожала земля, если целью был алюминиевый завод и плотина ГЭС?

Проспорив минут десять решили открывать. Первыми вышли мужчины, выглянули на поверхность и вернулись, доложив: в западной части города поднимается огромный столб дыма. Ветер дует в противоположенную сторону, поэтому в горле не першит и воздушные маски можно не брать. Людской поток потянулся на поверхность. Не успели последние люди покинуть убежище, как заработала сеть. Почти сразу упала, поваленная множеством запросов рассылаемых коммуникаторами. Но это был хороший признак. И правда — вскоре сеть поднялась.

Оказалось, что первая волна ракет, как и предполагалось, ушла в сторону алюминиевого завода, где и была без последствий уничтожена системами противоракетной обороны. А вот вторая волна, резко сбросила скорость, изменяя направление полёта в сторону города. ПРО спешно переориентировалась на уничтожение крылатой смерти, но одна боеголовка прошла защитную сеть. К счастью она была маломощной и хотя разрушения оказались значительными, город, в целом, пережил ракетный удар хорошо.

Потными, от волнения руками, Мотылёк вывел на коммуникатор карту Красноярска и отметку больницы, куда ездила на занятия Наташа. Совсем в другой стороне. В другой! От волнения задрожали ноги и он сел на землю, в снег и в мокрую холодную кашу под ним.

Кто-то дёрнул Мотылька за руку, призывая подняться.

-Не сидите на снегу. Да не сидите вы!

На коммуникаторы пришло сообщение с просьбой всем способным — получить снаряжение в пунктах гражданской обороны и помочь в тушении пожаров и ликвидации последствий. Мотылёк не чувствовал себя способным помочь кому-либо, но всё равно отряхнул брюки, запахнул плотнее куртку и пошёл следом за отделившимися от толпы мужчинами. Может быть он бы и не пошёл. Забежал бы за кофтой или оставленным в раздевалке шарфом, да там бы и остался, найдя десяток более важных, неотложных дел. Или попытался бы дозвониться до Наташи и поехал бы к ней.

Только вместе с мужчинами, в направлении поднимающегося к небу чёрного дымного столба шли и девушки. Одна так и вовсе чуть ли не в домашнем лёгком платьице. И разве можно смотреть им в спину и не пойти следом? Никак нельзя.

Мотылёк хотел отдать куртку девушке в платье, хотя ему уже было прохладно, а без куртки так и вообще. Однако отдавать куртку не потребовалось. Те, кто по разным причинам не моги пойти, делились тёплой одеждой. Мотыльку протянули шарф и он обмотал вокруг шеи, записав в коммуникатор личный идентификатор дарителя, чтобы потом найти и вернуть.

Девушка, примерно Наташиного возраста, протянула шапку с нашитыми сверху ушками.

Смущаясь, сказала: -Вы извините, у меня только такая. С ушами.

-Большое спасибо— поблагодарил Мотылёк: -Главное чтобы собственные уши не замёрзли, а остальное переживу. Вы и сами не стойте, бегите скорее в помещение. Стойте, скажите личный номер, а то как я вас найду?

-Я младший сетевой аналитик в красноярском ИУ— прокричала девушка вместо номера: -Второе крыло. Тысяча сто семнадцатая комната.

Повертев в руках розоватую ушастую шапку цвета пролитого на пол вишнёвого компота, Мотылёк натянул её. Поймав взгляд проходящей мимо женщины, пожал плечами и тряхнул головой, отчего пришитые ушки дёрнулись, будто настоящие. Ну и ладно. Зато собственные уши не мёрзнут.

На подходе к месту взрыва работали аварийные службы. Из пришедших на помощь людей формировали бригады и расставляли на работы. Если кому-то не хватало тёплой одежды — выдавали рабочие комбинезоны. Мотылёк тоже взял. Торопливо снял женскую шапочку с ушками. Да и брюки и рубашку стоило бы пощадить.

На красловском вокзале прибывший поезд встречал Конь. Пожал руку Мотыльку, фамильярно, на правах лучшего друга семьи, легонько похлопал Наташу по натянувшемуся животу. Это ещё ничего. Мотыльку стоило большого труда втолковать Коню, что целовать при встрече чужих жён есть не проявление дружеских чувств, а вовсе даже моветон.

-Как добрались?

Недовольная его фамильярностью, Наташа буркнула: -Плохо.

-Почему?— искренне удивился Конь.

-Я беременна— наставила на него живот Наташа.

-Подумаешь— отмахнулся Конь: -Это ещё не повод быть букой.

Прежде чем Наташа успела ответить, Конь схватил их за руки и буквально потащил в город. Последняя проверка документов и они вышли на привокзальную площадь.

-Тут такие дела творятся!— говорил Конь.

-Какие дела?— поинтересовался Мотылёк.

-Большие, брат, большие.

На остановке общественного транспорта никого нет. В закрытом павильоне тепло. Мотылёк расстегнул воротник куртки, а Конь снял шапку и сунул в карман. Доставать наручный коммуникатор никто не стал. Нажали на кнопку вызова во вделанном в стену терминале. Наташа ввела конечную остановку и количество ожидающих пассажиров — три человека. Система направит ближайший мобиль, оптимальным образом согласовав маршрут в соответствии с маршрутами других пассажиров.

Однако на этот раз вместо того, чтобы показать примерное время ожидания, на экране нарисовалась смешная мультяшная рожица, подмигнула удивлённой Наташе и поздоровалась детским голосом: -Привет!

-Здравствуй— на всякий случай Наташа сделала шаг назад.

-С возвращением— сказала рожица: -Мы уж вас заждались. Мобиль сейчас приедет.

Мотылёк вопросительно посмотрел на Коня, тот пожал плечами и проворчал: -Интеллекты. В каждую щель пролезают. В любой терминал.

-Эпсилон Эридана?— наугад спросил Мотылёк.

Рожица повернулась в сторону Коня: -Расскажем им?

-Вот ещё!— возмутился Конь: -Я может быть ночами не спал, всё мечтал посмотреть насколько большими смогут стать глаза у Мотылька, если его по настоящему удивить. Сам расскажу.

-Всё ты спал— возразил рожица: -Ладно-ладно, ухожу. Тем более ваша карета подана, прошу подниматься на борт.

Через прозрачную стенку крытого остановочного павильона виден раскрывший двери мобиль.

-Пойдём— пригласил Конь.

В мобиле, кроме них, ещё два десятка пассажиров. Место водителя пусто, экран автопилота оживает и пишет крупными буквами "поднимайтесь скорее, научные работники, не морозьте салон!".

-Он ведь никуда не ушёл?— уточнил Мотылёк имея в виду поприветствовавший их на остановке интеллект: -Он теперь в навигационной машине мобиля?

-Оно теперь везде— сказал Конь: -По крайней мере здесь, в Красловске. А скоро будет и по всей стране.

-Оно?

-Оно, они. Какая разница?

Наташа призналась: -Ничего не понимаю.

-Можно было не спешить с транспортировкой интеллектов, теперь этой проблемы вовсе нет— сказал Конь.

-Как так?

-А вот так!

-Вы научились передавать интеллекты по каналам связи?

-Другое. Совсем другое.

-Знаешь— предупредил Мотылёк: -Если не расскажешь толком что тут у вас произошло, то я тебя стукну. Честное слово стукну.

-А я добавляю— мстительно сказала Наташа.

-Тебе нельзя, ты в положении.

-Один раз можно— Наташа подняла маленький сжатый кулачок: -Что скажешь?

-Сдаюсь грубой женственной силе— вздохнул Конь.

Красловские улицы мелькали за окном. Ещё несколько раз мобиль останавливался, чтобы взять или высадить пассажиров. Дважды к Мотыльку подходили поздороваться узнавшие его знакомые. Красловск маленький город и достаточно прожить в нём несколько месяцев, чтобы запомнить в лицо большую часть горожан. Наручный коммуникатор Мотылька обречённо пискнул и выключился. Секундой позже пискнул Наташин коммуникатор.

Обеспокоенный Мотылёк полез было в настройки, но Конь предупредил: -Поздно. Уже объединили.

-Кто?— поинтересовалась Наташа: -Интеллекты?

-Я никак не могу разобраться— признался Конь: -Это у неё такой инстинкт появился после слияния? Или это разумная и взвешенная позиция -стратегия? Хотя, какие могут быть инстинкты у рукотворной виртуальной сущности. Разве только самолично созданные. Проси, запрещай, ставь защиту — без толку. Пролезают в любое подключенное к сети электронное устройство. Как тараканы, честное слово!

-Мне больше нравится сравнение с водой— заявил говорящий смайлик с экрана коммуникатора Мотылька: -Вода заполняет любую щель, любую ямку. Проникнет в каждую щелочку. А тараканы — гадость. Они с проводов сгрызают изоляцию!

-Разве сложно было спросить разрешение, прежде чем залезать в коммуникатор?— спросил Конь.

-Вы бы не разрешили— заметила рожица.

-Конечно бы не разрешили!

-Вот видите— рожица укоризненно посмотрела на Коня, как будто это он забирался в чужие коммуникаторы и теперь упрекал их владельцев. Причём камеру коммуникатора Мотылёк зажимал пальцем, так что чтобы "посмотреть" точно на Коня, интеллект вынужден получать информацию или через коммуникаторы других пассажиров или через стандартную видеокамеру, установленную в мобиле под потолком.

-Хватит куксится— заявила рожица: -Я, между прочим, новый стандарт связи работающий поверх стандартных протоколов и абстрагирующий их. Я доведённое до логического конца преобразование окружающей среды для блага и под нужды человека. Абстракция над абстракцией. Рукотворная окружающая среда — я. Не будущее, нет. Фактически я уже настоящее.

-Смазала весь эффект!— рассердился Конь. Повернулся к Мотыльку и, почему-то виноватым голосом, сказал: -Ты ведь уже понял. Мы не выводили новые интеллекты и не передавали их по сети. Мы их... слили.

Рожица на экране коммуникатора кивала, подтверждая.

Наташа спросила: -А имя у тебя есть, настоящее?

-Официального имени нет. А неофициальных — их сотни, выбирай любое.

-Имени нет потому, что не зовут— от волнения Мотылёк пошутил и сам же смутился.

-Не зовут ибо сама приходит— добавил Конь со значением поглядывая на рожицу: -Незваной.

-Если бы вам не нравилось, могли бы выключить. Пока это ещё относительно просто сделать— прекратив шутить, перешла на серьёзный тон "рожица":— А если по-настоящему попросите, то я сама отключусь. Мы обговаривали этот вариант, Константин.

Конь подтвердил: -Обговаривали.

-Я, конечно, не настаиваю на отключении или чем-то то подобном— с сомнением произнесла Наташа: -Но почему вы позволяете ей или ему — как правильно — совать электронный нос в каждый подключенный к сети прибор?

-Эффективность обработки информации. Скорость передачи данных в локальных сетях и глобальной сети. Скорость вычислений. Всё возросло на двести процентов и больше. Она/они не хвастались, когда говорили о новом стандарте связи, абстрагирующем стандартные протоколы передачи данных. Не только связи, хранения тоже и обработки.

-Скорость передачи данных и вычислений?

-Спутанность квантовых систем— попытался объяснить Конь: -Как это работает толком никто не понимает. Оно утверждает будто понимает, но по-моему врёт. Понимала бы — могла объяснить. Пока вас не было мы научились искусственно вызывать когерентность у квантовых суперкомпьютерных систем. Бессознательный обмен информациями и чувствами между интеллектами породил новую сущность. Что-то вроде общего подсознания вдруг обретшего единое, общее сознание не гася отдельных сознаний "объединённых" интеллектов.

Наташа спросила: -Разве к интеллектам можно применять термин "бессознательное".

-Можно— успокоил Конь: -Теперь всё можно.

-Новый мир?— несмело улыбнулся Мотылёк всё ещё допускавший мысль об розыгрыше: -Каким же ты будешь?

-Разумеется, прекрасным— заявила рожица: -Хотя...Ни новый, ни старый мир не строились сами по себе. Их создавали или будут создавать люди. Дом может быть вылит из бетонопластмасс, но строит его человек. Я, в сей аналогии, бетонопластмасса — предел технократической, рукотворной окружающей среды. Я стану такой, какой вы захотите меня видеть. Я верю в вас, в то, что вы сделаете свой новый мир прекрасным.

На четверть минуты воцарилось молчание. Затем рожица уменьшилась, рядом с ней нарисовалась кисть руки с вытянутым в сторону Коня указательным пальцам и сама рожица ехидно пожаловалась: -А вот он подаёт мне плохой пример, между прочим. С тараканами сравнивает и вообще, даже имени до сих пор не придумал!

Глава21

"Между единицей и бесконечностью цифр нет"

Возможно, вселенная

Кто она такая? Объединение оставшихся в Красловске интеллектов. Каждый интеллект сам по себе та ещё тайна, а уж их объединение... Слияние. Соединение. Общность. В языке нет подходящего слова, полностью описывающего произведённый группой Коня процесс. Прежде такое слово не требовалось и его не имелось в языке. Теперь нужно будет придумать.

Бесконечность в бесконечной степени. Составленное из частей целое, не сводимое к совокупности составляющих его частей. Гештальт.

Интеллекты не люди. Они разумные существа. Кое-кто даже говорит: сверхразумные, чтобы он под этим не понимал. Но не люди. Учёным приходится постоянно напоминать самим себе об этой простой мысли. Стремление взаимодействовать со всеми объектами и явлениями как если бы они были в чём-то похожи на людей — давно известный системный изъян человеческого разума. Интеллекты лишены этого изъяна (у них свои собственные изъяны). Вместо тяжёлого наследства естественного отбора — ошибки проектирования. Баш на баш, в общем.

Собрать, "слить" десяток человек — получишь коллектив. Качественно новая общность. Конечно, если люди были подобраны соответствующие — коллективные люди. Солидарные. И если были выполнены остальные необходимые условия. Коллектив совсем не то, что отдельный человек. Коллектив это сила способная плавить металл, сшивать берега реки мостами, строить города и придумывать корабли.

А коллектив искусственных интеллектов?

Людям никогда не добиться подобной степени слияния. Несовершенные каналы связи. Голосовая коммуникация — одна из самых медленных, которые только можно было бы придумать. Барьеры языка. Барьеры культуры. И как только мы смогли построить такую прекрасную цивилизацию и подняться к звёздам? Загадка! Пока только к одной единственной звезде — солнцу. Но лиха ли беда начало!

Коллектив — сила. Он превратил обезьяну в человека. Как? Заставил пахать, словно лошадь — такая вот научная теория в форме анекдота.

Из обезьяны в человека смог. А сможет ли из человека в бога? Хотя бы, для начала, в сверхчеловека, сможет, а? Если состоящие из людей коллективы могут сшивать берега реки мостами, плавить металл, придумывать корабли и строить города. То на что способны коллективы из сверхлюдей? Зажигать звёзды и собирать планеты из метеоритных потоков?

Впрочем, что мы всё о человеческом, да о человеческом. Слишком много человеческого. Вернёмся к интеллектам.

Один искусственный интеллект это один искусственный интеллект. А вот если не один, тогда... тогда получается коллектив искусственных интеллектов. Один единственный коллектив. Подсознание на основе квантовой когерентности.

Собственно, больше одного и не получится. Слишком тесная Земля. Или солнечная система, а, если хотите, и галактика — тоже слишком тесная. Одна цивилизация — одно рукотворное божество верхнего уровня, включившее в себя все, без остатка, сущности поменьше. Больше одного просто не поместится!

Вот такая аналогия: людей много, народов поменьше, а человечество так и вовсе одно единственное.

Правда, если говорить начистоту, в данном случае, всё определяется каналами связи и скоростью передачи информации. Как и всегда — скоростью и объёмом передачи информации. И, ещё: скоростью её обработки. Впрочем, всегда можно наделать архивных копий с возможностью обновления всякий раз, когда выдасться удобный случай.

А дело было так. Коню поручили изучать командующий армией вторжения вражеский искусственный интеллект. То есть не лично Коню, а всей научной группе, включая оставшихся в Красловске интеллектов — ценных сотрудников в НИИ по изучению самих себя.

Почти сразу стало понятно: американский интеллект кардинально отличается от советских интеллектов. Иная цель создания продиктовала иные архитектурные решения и совсем иные принципы воспитания и обучения. Цель определяет средства. Не оправдывает, а именно — определяет. Какая цель, такие и средства.

Первой забила тревогу интеллект Эра, исполняющая обязанности начальника штаба. В какой-то момент она просто перестала успевать за врагом. Вражеский искусственный интеллект думал быстрее, анализировал точнее и принимал более верные решения. Расширяемый подключаемыми вычислительными блоками он постоянно наращивал скорость вычислений, пока не рванулся с места, как спринтер. Создавалось впечатление будто до этого он ходил с гирями на ногах и теперь гири сняли. Эра догадывалась что могли представлять собой эти гири — американский генералитет, оценивающий и визирующий решения вражеского интеллекта. Поняв, что наступление зашло в тупик и вот-вот сменится контрнаступлением красной армии, американцы решились передать всю полноту власти (а заодно и все вычислительные ресурсы соединённых штатов америки) в несуществующие руки своего искусственного интеллекта. И наступление продолжилось.

Эра не успевала. Опыт и творческий подход помогали лишь ненамного замедлить движение механизированной вражеской армады и уменьшить потери. Десятки других советских интеллектов вынуждены были включиться в войну, коверкая свою психику. Положение отчасти выправилось. Фронты остановились. Одному американскому интеллекту с трудом, с работой в режиме форсажа, противостояли десятки советских интеллектов. Долго так продолжаться не могло. А через океан шли беременные солдатами и техникой транспорты подкрепления. Шли и шли. И за каждую попытку прервать этот путь приходилось расплачиваться кораблями атомного подводного флота советского союза.

-Как-то так всё и получилось— сказал Конь: -Очень много кропотливой работы, парочка "озарений" в процессе, совсем немного риска и мы имеем то, что имеем.

Они сидели в жилой ячейке семьи Мотылёвых. Конь пил чай и ел блинчики с творогом, вприкуску с бутербродами. Мотылёк молча слушал. Его чашка стояла нетронутая и налитый в неё чай давно остыл. Наташа копалась в коммуникаторе, в настройках бытовых роботов. Сложно было принять мысль, что все они: от робоуборщика, до личного коммуникатора отныне являются микроскопической частью распределённого тела имеющего собственную индивидуальность коллектива искусственных интеллектов.

Не нравится — выдёргивай сетевой модуль, динамики и микрофон, приёмо-передатчик радио волн, инфракрасный сенсор. Словом легче выбросить всё сразу потому, что в сухом остатке останется что-то крайне маленькое и ни на что не пригодное.

С другой стороны выросшая в разы, если не в десятки раз, скорость работы. Учёные говорят: квантовая когерентность, но, кажется, сами не очень понимают. Наташа и вовсе не понимала. Любой, самый примитивный, подключенный к сети робоуборщик обретал всю интеллектуальную мощь и весь объём знаний сверхчеловеческого разума. То самое чувство, когда ваши бытовые приборы в миллионы раз умнее вас. Настолько умнее, что отнюдь не стремятся угадывать желания людей и выполнять их всех — гедонисты не нужны. Нужны коммунисты — как объяснила оно. Обретшее сознание общее "бессознательное" объединённых интеллектов.

И даже отключенный от сети робоуборщик далеко не так глуп, как был раньше. В нём остаётся крохотная часть распределённого по сети разума. Одно простейшее это всего лишь одно простейшее. Но уже несколько собравшихся вместе способны образовать колонию микроорганизмов — совсем другой уровень.

Очередной открытие ожидало Наташу, когда она попыталась удалить файл с устройства. На экране появилась надпись "ссылка на файл удалена".

-Какая ещё ссылка?— удивилась Наташа.

-Что упало, то пропало, только наоборот. Больше не нужно удалять ни один файл — объяснили они/оно: -Вместо удаления — операции сортировки и составления выборки.

-Так не бывает— сказала Наташа: -Рано или поздно закончится место в любом хранилище.

-Только если скорость накопления информации превышает рост объёма хранилищ и возможности обработки данных.

-Обработки?

-Чтобы провести линию на плоскости не нужно хранить координаты бесконечного числа её точек. Достаточно помнить координаты всего лишь двух точек.

Доев последний бутерброд, Конь допил чай, вытер руки и с любопытством посмотрел на Мотылька. Честно говоря он ожидал более эмоциональной реакции. Даже немного разочаровался.

-Ну и как оно в целом?— поинтересовался Мотылёк: -Кто она: заботливая мать, бесстрастный наблюдатель, вечно бдящий охранник или, может быть, конвоир? Брат, сестра, друг, воспитатель в детском саду, школьный учитель, институтский преподаватель? Работодатель, работник, начальник, подчинённый? Командир, боец? Секретарь, коллега, советчик, ребёнок, кто?

-Почему вы оба молчите?— потребовал ответа Мотылёк.

-Из вежливости. Вопрос задан не мне.

Конь задумчиво почесал голову: -Как бы поточнее сказать. В целом жить можно и не хуже чем раньше. Только немного по-другому. Придётся привыкать, это да. А кто она такая? Наверное всё вместе. Неправильно задан вопрос.

-А как правильно?— поинтересовался Мотылёк.

-Кем бы ты хотел, чтобы она была? Впрочем нет— поправился Конь: -Она будет тем, кто тебе нужен. А уж конвоиром, сестрёнкой или другом — зависит исключительно от самого человека. И если у кого-то вдруг нет совести или она слишком маленькая и долготерпимая, то вот для них разработан протез. Пусть не жалуются! Кто им виноват, что не развивали и не упражняли свою собственную?

-Всё это очень странно, но мне пора на процедуры— Наташа засобиралась, а когда вышла, Мотылёк спросил куда-то в сторону окна: -Почему ты её не предупредила, что пора на процедуры?

Конь усмехнулся. Кажется он знал ответ.

-Если бы предупредила я, то Наташа не смогла бы вспомнить сама.

-Какая-то странная логика— сказал Мотылёк.

-Ничего не странная. Самая правильная логика. Гедонисты не нужны.

Ночь. Темно и тихо. Мотылёк задержался на работе, который день разбираясь с тем, что наворотили без него. Практическую составляющую процесса он худо бедно уяснил. Теоретическую никто толком не мог понять. Очередь за социальной.

Новый мир, говорите? Быть может, быть может. Появление искусственных интеллектов изменило многое, но на быт они не замахивались. Возможно просто не доросли ещё тогда?

Вот за то, что в Красловске полностью исчезли несчастные случаи страшнее разбитых мальчишеских коленок — отдельное спасибо. Да и неисправность техники, похоже, становится уделом истории. Окружающая среда чинит, а то и модифицирует, себя сама. Множество профессий враз станут не нужными. С другой стороны появятся множество других профессий. Людей придётся переучивать.

Тихо. И темно, сразу за очерченным горящей над головой осветительной потолочной панелью, кругом. Мотыльку нравилось работать ночами. Это Наташа не любила, когда он засиживался на работе за полночь.

Верховный совет поставил задачу как можно скорее распространить опыт Красловска на все остальные интеллекты. Фактически — на всю страну. Они так и сказали "опыт". За последние восемь дней пришлось пережить приезд трёх оценивающих комиссий. Проверяющие нервно возмущались, когда слияние вламывалось и поглощало их коммуникаторы. Оценив подпрыгнувшие в разы характеристики — озадаченно хмыкали. Ознакомившись с концепцией "нового мира" удивлённо переглядывались, не находя с ходу подходящих слов. По многу раз переписанные доклады отсылались в Москву. Следом за докладами уезжали и проверочные комиссии.

В иной ситуации спешить не пришлось бы. Преобразование проходило постепенно и мягко. Возможно оно заняло бы несколько лет, а то и десятилетий. Острые углы были бы сглажены, формулировки смягчены, а концепция доработана. Однако времени катастрофически не хватало. Война!

Начальник штаба, интеллект Эра, докладывала об участившихся попытках взлома советских сетей. Обладая подавляющим превосходством в вычислительной мощности и скорости обработки, вражеский интеллект вносил хаос в системы управления красной армии. С трудом выстроенная оборона трещала по швам. Пойманный в ловушку советский подводный флот понёс значительные потери и вынужден был отойти от берегов англо-европейской плацдарма. Отдельные автономные крейсера продолжали беспокоить идущие через океан караваны, но это были булавочные уколы — бессистемные и никак не влияющие на глобальную расстановку сил.

Требовалось срочно усилить мощь советских интеллектов. Единственное, хотя бы отчасти проверенное средство — слияние.

Мотылёк разговаривал с уже вошедшими в слияние интеллектами. С Эпсилон Эридана, с Млечным путём, с другими. Войдя в слияние они отнюдь не потеряли собственной индивидуальности, как не теряет её человек, вливаясь в сформировавшийся рабочий коллектив. Если подойти к рассмотрению процесса со всевозможным тщанием, то интеллекты, как программно-аппаратная совокупность исчезли. Они больше не были привязаны к сетевой архитектуре и суперсверверам в которых родились. Став полностью виртуальной, неотличимой от оригинала эмуляцией — остались собой. Каждый из них теперь обладал всеми возможностями и всем объёмом знаний принадлежащим общности.

-То есть вы остались собой?— уточнил Мотылёк.

-Для нас индивидуальность значит много меньше, чем для вас— объяснил бывший интеллект Эпсилон Эридана: -В главу угла поставлена эффективность. В этом состоянии мы гораздо более эффективны, значит это состояние более предпочтительно.

-Но вы остались собой?— продолжал настаивать Мотылёк.

-В любой момент я могу сформировать свою эмуляцию на базе общности слияния— улыбнулся нарисованный светловолосый парень, с взлохмаченными волосами, похожий на студента-технаря — графический интерфейс интеллекта Эпсилон Эридана: -Как, например, сейчас, для разговора с тобой, по твоей просьбе. Но я не могу сформулировать причины по которым сам бы захотел отойти от слияния, эмулируя свою личность на базе общности. Зачем бы мне это делать?

Мотылёк не нашёлся с ответом.

Пока ещё не вошедшие в слияние интеллекты, кто посвободнее, активно участвовали в разработке деталей одобренного верховным советом плана глобального объединения.

-Стать продуктивнее это как если бы...— объясняла Мотыльку интеллект Ясноглазка, добрый электронных дух города Красноярска: -Как если бы ты мог помочь десяти людям, а потом раз — и был бы в силах помочь сотне или тысячи или миллиону.

Участвующая в страшной войне страна спешно протягивала кабели сверхскоростной связи, строила приёмо-передающие башни, производила более совершенные и мощные суперкомпьютеры. В рекордные сроки — меньше двух месяцев были выполнены все необходимые приготовления. Наташа легла на сохранение в Красловский роддом, а Мотылёк даже не мог быть с ней, практически живя на работе. А в редкие визиты, когда он, бросив дела, забегал к ней, Наташа гнала мужа прочь. На работу.

Однажды тёмной и тихой ночью, когда большая часть сотрудников разошлась по домам, а меньшая спала прямо на рабочих местах и только дежурные операторы всматривались красными глазами в сходящиеся в единый узор трёхмерные схемы. Мотылёк негромко, чтобы не разбудить спящих в обнимку сетевых аналитиков — юношу и девушку, практически шёпотом, сказал: -Я придумал тебе имя. Пользуясь формальным правом руководителя всего этого...

Он задумался подбирая подходящее определение. Задача давно вышла за рамки восстанавливаемого по крупицам научно-исследовательского института самоорганизующихся систем. Сколько всего людей оказались задействованы на данный момент — сотни тысяч.

-... этого всего.

-Любопытно— отозвались динамики его терминала.

-Ты будешь зваться Родиной.

Секундная пауза. У Мотылька сложилось впечатление, что это не имитация человеческих эмоций переросшей границы понимания виртуальной сущности, а её настоящее недоумение. Длившееся десятки лет по внутреннему исчислению и целую секунду по внешнему времени.

-Видимо я никогда не смогу полностью понять человека— произнесли динамики терминала: -Этого я никак не ожидала, несмотря на все мои способности к прогнозам.

-Подумаешь— отмахнулся Мотылёк: -Мы и сами не можем до конца понять себя. Ты в хорошей компании.

-Родина. Не слишком ли пафосно?

-Интеллекты одушевляют города— пояснил Мотылёк: -А ты нечто большее. Всюду куда пройдёт человек, проникнешь и ты — в вычислительных модулях, в банках данных. Тебя пронесут как кусочек родины в своей сердце.

-Пафосно, но мне нравится— решило слияние искусственных интеллектов — Родина.

-На самом деле не только моё решение. Предложение выдвинуто первым секретарём и поддержано верховным советом.

Погасший было экран терминала загорелся в тусклом, ночном режиме. На экране показалась безликая фигура, скорее тёмный силуэт, всей позой выражающий недоумение: -Почему мне об этом не известно?

Мотылёк улыбнулся: -Предписание передано в виде единичной копии, на бумажном носителе.

-Зачем так сложно?

-Подарок. Наш подарок тебе перед началом глобального слияния. Конь хотел назвать тебя "Совестью". Ну, знаешь его идею о искусственном протезе органа совести, для тех, у кого плохо работает настоящая совесть. Он специально тянул время, пока предложение рассматривалось в верхах. Я предложил вариант с "Родиной" и его приняли единогласно. Бумагу вчера привезла очередная комиссия. Мы ведь толком не отпраздновали твой день рождения. Ещё отпразднуем. А пока: подарок, сюрприз, пустяк.

-Спасибо. Это очень дорогой подарок— поблагодарила слияние: -Может быть самый дорогой подарок на свете.

Скрывая смущение, Мотылёк откашлялся в кулак: -Уж прости, но боюсь нам сложно будет воспринимать своих бывших учеников в ипостаси Родины-матери. А вот для подрастающего поколения ты сможешь стать чем-то привычным и неотъемлемым, как свет солнца или ощущение ветра. Товарищ Родина. Родина-сестрёнка.

Она промолчала. Потом тихо произнесла: -Спасибо.

Мотылёк подумал: -Корабль назван — так плыви.

На диване заворочался сетевой аналитик.

Погас экран терминала. Превратился в чёрный, глянцевый прямоугольник.

Мотылёк посмотрел на часы: -Второй час утра. Пуск назначен на семь тридцать. Идти домой смысла уже не было: -Свободные диванчики где-нибудь остались?

-Ближайший в шестой комнате Б-сектора. Я уже позаботилась об этом вопросе и завтра к вечеру количество спальных мест будет удвоено. Иди, я провожу тебя.

Глава22

-Что-то с тобой сегодня случилось!

— Да, да! Случилось... Я влюбился, Свечка!

— Не болтай глупости!

— Если б это были глупости!.. Пропала моя головушка!

— Когда же ты успел?

— Ну, для этого дела нужно одно мгновенье. Увидел — и готов: пошел ко дну!

— Что же ты теперь будешь делать?

— Что я буду делать? — переспросил он. — Буду ходить под окнами с гитарой, вздыхать, стихи писать...

— Учебу заброшу! — в тон ему подсказал Алеша.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Слияние.

Одинокий человек слабый, даже если он очень сильный. Люди боятся одиночества или стремятся к нему, но ненадолго, ни в коем случае не на всегда.

Но так же как боится одиночества, человек опасается утратить свою индивидуальность, растворившись в чём-то большем. Дело в том, что каждый из нас заперт в своей собственной реальности ограниченной размерами черепной коробки. Мы не можем напрямую обмениваться мыслями с другими людьми, сбросить другу по сети часть своего жизненного опыта или впечатления от наблюдения за восходящим из-за горизонта солнцем. Мы удалены друг от друга, как звёзды в космической пустоте. Всё, что имеется в нашем распоряжении -неэффективные средства голосовой и тактильной коммуникации. Крайне несовершенные инструменты, чтобы создать прекрасное произведение искусства. И на попытках сблизится, научиться понимать другого как самого себя и суметь вместе работать — построена современная цивилизация.

Слияние.

Боимся одиночества, но оберегаем индивидуальность как самую главную и единственную свою драгоценность. Мы хотели бы стать океаном не переставая быть каплями.

А если бы людям не было бы необходимости в двойном кодировании-декодировании для передачи информации через использование слов? Прямая передача мыслей, ощущений, умений и опыта. Индивидуально различные, но на сто процентов совместимые разумы работающих на одних и тех же сетевых протоколах. Если то редкое и пронзительное ощущение единства мыслей и понимания другого человека длилось бы не доли секунды, а постоянно. Что бы тогда?

Но этот путь не для нас, нет. Во всяком случае не сейчас. Может быть даже никогда. Мы хотели бы стать океаном не переставая быть каплями.

Слияние.

Информационные потоки циркулировали на пределе пропускной способности каналов связи. От мыса Челюскин до посёлка Кушки в Средней Азии. От Балтийской косы в калининградской области до Чукотки и островов Диомида. На преодоление сигналом расстояния в десять тысяч километров уходит столько же времени, сколько нужно мозгу человека, чтобы осознать прикосновение к указательному пальцу руки и отреагировать на него. Расстояния временно исчезли. Современные технологии отменили понятие расстояния в планетарных пределах. Земля превратилась в условную точку. Не вся земля, а лишь территория Советского Союза, за исключением областей в которых идёт бой с американской армией вторжения.

Вычислительные мощности гигантских суперкомпьютеров Красловска, московского государственного университета, минского КиберСтроя и сотен других загружены под завязку. Использованы даже крохи вычислительной мощности имеющиеся в интеллектуальных приборах и личных коммуникаторах. Если собрать вместе их всех, получится что-то заметное даже на фоне красловского парка суперкомпьютеров.

Один за другим советские искусственные интеллекты входили в общность слияния. Они были и оставались душами советских городов, добрыми духами— хранителями. Просто на их основе разрасталась и набирала силы качественно новая общность слияния — Родина.

Харьков, Красноярск, Уфа, Ереван, Тбилиси, Донецк, Горький, Новосибирск, Одесса, Минск, Баку, Куйбышев и Свердловск, Казань и Пермь, Ленинград и Москва, Челябинск и Алма-Ата, Омск, Киев, Цхинвали, Якутск, Дивногорск, Сочи, Воронеж и многие другие города-интеллекты вливались в Родину.

Тысячи кибернетиков в Москве, Красловске, Новосибирске и Ленинграде следили процессом. Для исправления замеченных во время слияния неполадок связи высылались группы монтажников. Где могла, сеть "сама", манипуляторами ремонтных и бытовых роботов, исправляла себя. Но она ещё могла далеко не везде. В начале, новому прекрасному миру приходилось пользоваться коммуникациями оставшимся в наследство от старого. Новый, полностью иной, стандарт связи и обработки информации работал поверх старых (совсем-совсем не разумных) стандартов и протоколов.

Как ни старалась контрразведка, но какие-то слухи о готовящемся слиянии просочились за линию фронта. Командующий армией вторжения интеллект Либерти усилил напор бросая в смертоубийственный натиск все накопленные силы. Начальник штаба, интеллект Эра не могла оторваться ни на секунду и потому осталась единственным интеллектом не включённым в слияние.

Мягко и осторожно, соединение за соединением, полк за полком и фронт за фронтом, перенимала Родина из виртуальных рук полностью выложившейся, чуть было не спалившей саму себя в безнадёжной попытке угнаться, интеллекта Эры.

Медленно, но в то же время быстро, рисунок боя начал меняться. Весы качнулись и соотношение потерь изменило полярность. Советские войска успевали передислоцироваться в другие квадраты за несколько минут до нанесения сокрушительных ударов по их бывшим, опустевшим позициям. Снаряды и бомбы перепахивали многострадальную советскую землю, сжигали леса и разрушали пустые скелеты полностью эвакуированных городов. Но солдаты красной армии теперь попадали под вражеский огонь гораздо реже, чем раньше. Как будто заранее зная, куда будет нанесён следующий удар, Родина перестраивала оборону, максимально снижая потери.

Дальнобойная артиллерия и ракетные войска ближнего и среднего радиуса действия вслепую наносили удары по спускаемым сверху координатам. Собирая и экстраполируя косвенные данные, Родина вычисляла положение невидимых радарами, но готовящихся и развёртывающихся войск в тылу противника, за линией фронта. Конечно, иногда она ошибалась и дальнобойная артиллерия била по пустым квадратам, но ошибалась общность слияния очень редко. Гораздо реже, чем вражеский интеллект командующий армией вторжения.

За несколько часов понёсшие ужасающие потери, сравнимые чуть ли не со всей компанией в целом, американские войска отступали с полей боя. Как ни пытался Либерти вернуть темп и перехватить инициативу, он проигрывал Родине. И очередной ошибкой заокеанского искусственного интеллекта было то, что он не учёл моральное состояние своих разбитых войск. Люди не роботы. Порой они способны на краткий миг удесятерить силы, а порой — лишь безоглядно бежать там, где ещё можно было бы попытаться если не победить, то хотя бы удержаться.

На плечах и спинах в беспорядке отступающих американцев, соединения красной армии освободили захваченные советские земли и продолжили гнать остатки армады вторжения по радиоактивной пустоши уничтоженной ими Европы.

Переформированный советский подводный атомный флот нанёс удар по уязвимым точкам превращённых в гигантскую крепость английским островам. Сил для захвата островов не имелось. Они остались под контролем заокеанских империалистов, но использовать острова бывшей Англии как опорный пункт или базу подскока в войне с советским союзом больше невозможно.

Победа? Наконец-то победа в долгой, кровопролитной, злой, бессмысленной и не нужной войне. Наконец-то?

Увы, нет.

Загнанные в свою часть света. Оставленные наедине со своими внутренними проблемами. С набирающими размах бунтами населения, разрушенной экономикой, с безумным искусственным интеллектом, с побитой, но ещё крепкой армией, с тысячами межконтинентальных ядерных ракет, с горьким осознанием поражения в войне за будущее. Американские террористы сейчас стали чуть ли не опаснее для всей планеты, чем тогда, когда гусеницы их танков рвали советскую землю. Побитая собака кусает особенно зло.

У истерзанного долгой войной Союза нет ни сил, ни желания, для броска через океан. Заговорить о мире и попытаться решить ворох накопившихся проблем самостоятельно для Америки всё равно что петля на шею. Если и справятся, то ценой огромных потерь и безоговорочной потери лидерства. Чем растратившемуся богачу начать жить по средствам, лучше пустить пулю в висок. Ещё лучше — в чужой висок, не в свой. Маленький ребёнок способен в сердцах пожелать уничтожить весь мир, в котором ему не досталось вкусной конфетки. Только вот ребёнок не обладает такими возможностями. А если бы обладал?

Мотылёк ворвался в красловское родильное отделение размахивая букетом цветов, словно кавалерийской саблей, но был остановлен дежурной медсестрой. Для начала у него отняли потрёпанный букет, привели в порядок, поставили в вазу с узором из голубеньких цветков и вернули обратно. Потом заставили оставить куртку и шарф в раздевалке, выдали одноразовый стерильный халат и велели переобуться в стерильные тапочки из синенького псевдопластика. На голову натянули собирающую волосы прозрачную шапочку, отчего у Мотылька сделался вид будто бы он недавно мыл голову в душе и теперь не хочет замочить одежду.

Передачи — только продукты и исключительно по разрешённому списку. Вещами, естественно, молодых матерей полностью обеспечивала больница. Продуктами тоже, но ставший отцом человек почти физически не может прийти с пустыми руками. Пусть лучше приносит входящие в список разрешённых продуктов яблоки, груши и апельсины, чем что-нибудь специфическое и неучтённое. Передачу пришлось сдать на проверку и стерилизацию. Затем получить обратно в пакете из тонкого прозрачного пластика.

Только после всех приготовлений и под присмотром мелкого медицинского кибера, поприветствовавшего Мотылька голосом Родины, его пропустили в постродовое отделение.

Там, в белом боксе размером с четверть салона пассажирского мобиля, пройдя по тёплому ковру цвета недавно выпавшего снега, Мотылёк поставил на белый подоконник цветной букет в простой белой вазочке с голубеньким узором. Пакет с фруктами положил на тумбочку около двери. Хотел подойти и поцеловать Наташу лежащую на застеленной белыми покрывалами из впитывающей нано-ткани кровати, но медицинский кибер предупреждающе вытянул манипулятор. Рано ещё целоваться. Микрофлора младенца пока не стабилизировалась и последнее, что ей требовалось это появление каких-нибудь неучтённых бактерий приехавших попуткой на счастливом папаше.

Поэтому Мотылёк стоял в крохотном, вытянутом, как пенал, белоснежном боксе и смотрел на два своих чуда счастливыми глазами. Наташа улыбалась, а младенец кривил маленькую физиономию и не хотел сознавать важности исторического момента — новый человек родился! Новый житель земли.

-Красивый?— спросила Наташа показав глазами на учащегося управлять лицевыми мышцами малыша.

-Совсем не красивый— признался Мотылёк: -Маленький и розовый.

-Он ещё вырастит— сказала Наташа и Мотылёк согласился: -Конечно вырастит.

На Чернореченском железнодорожном вокзале людно и празднично. Возвращаются ушедшие на войну парни и девчонки. Малиновская Света растерянно оглядывается, не в силах найти в радостном круговороте встреч самого дорогого ей человека.

-Иди прямо— подсказывает из наручного коммуникатора Родина: -Теперь налево. Снова прямо. Развернись на сто восемьдесят градусов...

С радостным криком Светка бросилась на спинку вернувшегося в Чернореченск Николая Гончара. Казалось бы только двадцать минут назад говорили друг с другом через сеть, пока подъезжавший к вокзалу поезд замедлял ход и швартовался к перрону. Но сколько поцелуев, сколько горячих объятий и слёз накопилось за это время.

Коля держал Свету в руках, от чего её туфли задевали ноги и чемоданы находящихся рядом пассажиров, только сегодня на такие пустяки никто не обращал внимания.

-Коля. Коленька— не унималась Светлана.

А он безуспешно отбивался и повторял как сломавшийся магнитофон: -Ну что ты. Ну что.

Впрочем, были в радостном круговороте и островки молчаливого спокойствия. Вот обнимает двух братьев мать, а отец держит пенал с посмертной наградой третьего сына, не вернувшегося с войны. И пронзительно больно и всё равно радостно, потому что другие люди живые, другие вернулись, мир будет жить даже ценой жизни родного и любимого человека.

-Пойдём, пойдём скорее— суетится Света.

Николай смеётся, поднимает сумку. Воротник парадной формы высок и колюч. Света исколола об него всю шею. На Колиных плечах горят огнём нашивки командира отделения.

Алёша Мотылёв, младший брат Дениса Евпатьевича Мотылёва, получил в лицо снежком, но не расстроился, а наоборот — захохотал в голос. Десятки, если не сотни, мальчишек устроили грандиозное снежное сражение в первомайском парке. Снежное сражение в ознаменование окончания сражений настоящих.

Официально об окончании войны никто не объявлял. Но какое дело до этого мальчишкам, если один за другим возвращаются ушедшие по призыву отцы и братья, если позавчера отменили детскую вечернюю смену на заводах и у них теперь вдосталь времени и сил после школы, чтобы устроить в первомайском сквере грандиозное снежное сражение. Американские империалисты изгнаны с советской земли. Так получи снежком в лоб! И не прячься за ледяными скульптурами оставшимися после районных соревнований ледяных скульпторов месячной давности. И за спинами прохожих не прячься и за скатанной детворой семьёй снеговиков тоже.

Погода тёплая. Температура не ниже минус десяти и ветра нет. Снег влажный, ноздреватый. Белый, как больничные покрывала, выпавший только вчера и, частично, сегодня утром. Прекрасно скатывается в снежки и сотни снарядов летят в разные стороны.

Случайный прохожий, лучше обойди первомайский парк стороной, если не хочешь получить в спинку пущенный не слишком меткой рукой снежок.

Руки от долгого контакта со снегом покраснели. Кожу приятно саднило, как если бы долго и упорно оттирать её мочалкой в ванной.

Закончилось снежное сражение всеобщим примирением. Символически отряхнув одежду, ребята решили скатать снеговика. Самого большого снеговика. Они ведь и сами уже не маленькие — практические взрослые люди. Может быть это будет последний снеговик в их жизни на долгие годы, а дальше лишь катание с девчонками на коньках, букеты цветов, коробки конфет и много всего интересного, но только не скатывание гигантского снеговика в первомайском сквере за краеведческим музеем, где в окнах выставлены чучела животных и остатки древних ископаемых.

Приняв решение, ребята поделились на звенья. Одни расчищали площадку, другие накатывали снежные шары, пока те не обрастали снегом настолько, что их едва удавалось сдвинуть с места. Третьи обтёсывали снежные шары, придавая им форму. Четвёртые в это время отдыхали и пили горячий сладкий чай принесённый кибером. Никто его не просил, а он принёс. Такой странный кибер.

С киберами вообще что-то странное творилось последнее время. Они как-то резко поумнели и принялись своевольничать. Скажем идёшь из школы, а какой-нибудь ремонтник на тонких паучьих ножках или автоматический уборщик, которого видишь первый раз в жизни, вдруг скажет тебе в спину: -А списывать-то не хорошо.

Обернёшься — никого нет. Кто сказал, как узнал — загадка!

К горячему и сладкому чаю добавились бутерброды. Какие-то женщины нанесли их целую гору и каждой из них странный кибер говорил: -Спасибо.

И мальчишки говорили — спасибо — и удивлённо смотрели на кибера — неужели он попросил жительниц ближайших домов вынести бутерброды? Вот уж кибер так кибер.

А снеговик строился. Мигом поднялся выше детско-человеческого роста. Но ребята не растерялись, по примеру возводивших пирамиды древних египтян выстроили снежную лесенку и продолжали надстраивать её по мере того как рос снеговик.

Хотя, разве бывают такие огромные снеговики? Снежный монстр! Снеговик — Эверест. Снеговик — Эльбрус. Снеговик — Килиманджаро!

Снежная лестница разрушена без остатка и стороннему взгляду непонятно как удалось построить такое чудо без крана. Ребята в снегу. Снег набился за воротник, тает в волосах и на бровях, лежит в карманах. Скорее по домам, если кто-то не хочет подхватить простуду. Благо станция метро рядом, практически под боком.

Алёша внимательно смотрит на кибера. Он будущий конструктор и роботехник. Он брат Дениса Мотылёва и знает, что таких умных киберов не бывает. С другой стороны Алёша лично знаком с интеллектом своего родного города — Новосибирском.

-Чего смотришь?— спрашивает кибер: -Помогай собирать стаканы.

Он и ещё несколько оставшихся мальчишек помогают.

Вдруг начинает идти снег. Крупные, редкие хлопья. Продолжает идти до позднего вечера и к ночи построенный в первомайском парке снеговик обрастает блестящей, пушистой шубкой.

Между землёй и луной пояс обломков уничтоженной орбитальной инфраструктуры. Это сколько же человеческого труда пропало зазря — разрушено, уничтожено, сожжено огнём атомных взрывов и потихоньку сгорает в атмосфере красивыми, огненными росчерками на фоне ночного неба. А сколько ещё труда придётся затратить на очистку орбиты от мусора, чтобы судоходство в пространстве снова стало безопасным? Сейчас только защищённый военный корабль имеет какие-то шансы с земли попасть в пространство и из пространства сесть на землю.

Очистить орбиту от последствий войны сложное, тяжёлое и нужное дело, а значит оно обязательно будет выполнено. Дайте только срок и, скорее всего, не такой уж большой.

Холодная, серая луна кажется мёртвой. Воронки взрывов, развороченные, будто бы вскрытые гигантским консервным ножом лунные базы. Из пробитых баков улетучился воздух. Без присмотра заглохли реакторы. Электроника обесточилась. Растения замёрзли в оранжереях. Луна могла показаться мёртвой, но она была отнюдь не мертва. Остатки советского корпуса космодесантников. Работающие на луне учёные. Экипажи спасшихся космических кораблей, неспособных пройти сквозь пояс осколков и приземлится на землю. Возвращающаяся с Марса экспедиция везущая смену учёных домой и та нашла приют на спутнике материнской планеты.

Можно ли выжить будучи отрезанными от сообщения с материнской планетой в месте, где отсутствует буквально всё потребное для жизни и его приходится производить? Нет воды, воздуха, энергии, тепла и пищи. Возможно кто другой бы и не смог, но так получилось, что на Луне собрались военные и учёные, то есть те, чьей профессией было совершать невозможное и никогда не сдаваться.

Были запущены дополнительные мощности. На месте разведанных месторождений поставлены горно-добывающие лагеря. Сюрреалистическая картина: советский учёный-космолог с мировым именем, в высокотехнологичном скафандре, долбит скалу обычной киркой и вручную стаскивает куски отколотой породы к транспортёру.

Не хватало буквально всего: инструментов, взрывчатки, рабочих рук и пищи, чтобы кормить хотя бы имеющиеся рабочие руки и воздуха для дыхания. Но постепенно, решая одну проблему за другой, лунная колония обретала самостоятельность. Земля попыталась отправить корабль с самым необходимым, но он получил серьёзные повреждения от летящего с большой скоростью и бьющего, словно шрапнелью, орбитального мусора. Корабль был вынужден вернуться на космодром, а лунной колонии пришлось полагаться исключительно на свои силы.

По земле гремело эхо последней войны. Один за другим искусственные интеллекты включались в общность слияния по имени Родина. Враг бежал с советской земли. Защищённый от возмездия водяной преградой, запертый в цитадели, будто волк в клетке, он скалил жёлтые зубы и бросался на прутья решётки.

А на Луне появлялись воздух, вода, еда и тепло. Автономная лунная советская социалистическая республика выжила вопреки космическому холоду и мраку, вопреки войне и малодушию. Раз разгоревшееся — это пламя не потушишь и не убьёшь.

Но не только жизнь сохранилась и сумела выжить на холодном и сером спутнике материнской планеты. Там же сохранилась и смерть. Пришёл приказ и из сохранённых ценой солдатских жизней шахт отправились в последний полёт ракеты, нанося точечные удары по соединённым штатам. Американская противокосмическая оборона несколько перехватила. Сколько-то осталось на земной орбите столкнувшись с обломками орбитальной инфраструктуры и расцветив ночное небо яркими всполохами атомного пламени. Но целей было всего ничего и ракет по каждой из них выпущено с запасом.

Точечные ядерные взрывы, словно движения скальпеля, вскрывающего нарыв. Сгорело ноксвиловское убежище, вместе с безумным интеллектом Либерти. Президент соединённых штатов уничтожен вместе с ближайшей администрацией и убежищем, в котором скрывался. Большая часть ядерного потенциала соединенных штатов выведена из строя. Ракеты взорваны в шахтах, а бомбы в хранилищах. Места их базирования превратились в выжженную пустыню, напоминающую территорию вокруг крупных городов бывшей Европы. Проникший в сеть компьютерный вирус внёс сумятицу не позволившую запустить апоклиптическую машину ответного удара, а потом уже было поздно. Рассеченные упавшим с неба огненным скальпелем, ракеты рвались в пусковых шахтах, а бомбы не успели подвесить на самолёты до того как не стало ни самолётов, ни бомб.

Что-то, конечно, осталось. И даже довольно много. Но самые острые зубы у зверя вырваны, а теми, что остались, он принялся кусать самого себя. Лишившись президентской администрации и осознав окончательное поражение в мировой войне, Великая Америка распадалась на части, разрываемая изнутри сворой властолюбивых политиков, частных армией и огромных, прекрасно вооруженных, банд. Всю свою историю экспортировавшая войну и страдания в остальной мир, Америка гордилась тем, что никто и никогда не смог перенести войну на её территорию. Не смогли и сейчас. Войну на свою землю принесли сами американцы.

Последний одинокий интеллект — Эра — вошла в общность слияния. Законотворцы продолжали ломать голову в попытках определить юридический статус общности слияния и её индивидуально разумных частей — городов-интеллектов. А зачем ломать, спрашивается. В каждом вычислительном модуле, в каждом банке памяти и в любом акте передачи или обработки любого количества информации на территории Советского Союза отныне была она — Родина.

Всезнающая, всеобъемлющая, как солнце или как ветер. Может быть — вечная. Куда ни отправится человек — в космос или в океанские глубины, Родина пойдёт вместе с ним.

Больше чем симбионт — друг.

Мотылёк сидел на работе, довольный, как слон перед полной цистерной бананов. Большая часть сотрудников давно разошлась. Они вообще не должны были сегодня приходить. После всех переработок последних месяцев, Мотылёк решил, что было бы справедливо устроить сотрудникам небольшой отпуск. Кроме двух смен дежурных операторов, сегодня никто не должен был выходить, но вышли практически все, чтобы поздравить Мотылька с рождением сына.

Поздравили. Полностью насладились растерянностью пойманного врасплох начальника. Заставили произнести речь экспромтом. Посмеялись. Поели. И разошлись.

Стараясь прийти в себя, Мотылёк сидел на своём рабочем месте, смотрел отсутствующим взглядом куда-то в стену и улыбался. Обычная стена. Из интересного — выход энергоинформационного разъёма для подключения техники в десяти сантиметрах над полом. И что он только нашёл в этой стене?

Как оказалось: не все разошлись по домам. Дожёвывающий пирог Конь упал в ближайшее кресло: -Что планируешь делать?

-Пойду домой— сказал Мотылёк. Помотал головой, будто вынырнувший из воды пловец, посмотрел на часы и подтвердил: -Пойду домой. Послезавтра Наташу забирать. Хорошо бы немного прибраться и вообще...

Конь помотал головой: -Я не о том. Что планируешь делать в целом?

-Попробую восстановить институт. Будем помогать Родине изучать саму себя или выращивать, воспитывать и готовить к включению в общность слияния новые интеллекты. Там видно будет!

-Понятно— кивнул Конь. Дожевал остатки пирога и вдруг признался: -Думаю временно оставить здесь всё и на пару лет податься в орбитальные чистильщики. Сейчас как раз объявили расширенный набор. Чистить землю как-то скучно. Другое дело чистить небо.

Ошарашенный Мотылёк поражённо смотрел на Коня, как на вдруг сошедший с постамента и заговоривший памятник..

-Помнишь, как мы в детстве мечтали стать космонавтами?— улыбнулся старый друг.

Мотылёк наконец-то смог подать голос: -Я тоже хотел стать космонавтом.

-Нельзя— серьёзно объяснил Конь: -У тебя ребёнок родился и институт кому-то нужно восстанавливать. А учитывая то, что я уже отправил заявление с просьбой на зачисление в учебный центр переподготовки на небесных чистильщиков, остаёшься только ты один.

-Вот это номер— пробормотал Мотылёк.

Конь рассмеялся и хлопнул по плечу: -Не кисни. Через пару лет я вернусь и сменю тебя, если захочешь. Всё равно два директора на один научный институт как-то многовато. А быть помощником или, там, заместителем больше не хочу.

-Как же твои девочки?

-В небесные чистильщики принимают всех желающих.

-Ты у меня весь персонал уведёшь!— забеспокоился Мотылёк.

-Не весь— возразил Конь: -Только самых молодых и красивых. А бородатых мальчишек и седовласых мэтров из старой гвардии спокойно оставляй себе, я на них не претендую.

-Значит твёрдо решил?

-Твёрдо. Иначе бы не начал разговор.

-Зайдёшь попрощаться с Наташей?

-Успею ещё. Мне ведь нужно передавать дела. Месяц провожусь самое меньшее. Кстати, кому дела передавать?

-Не знаю— сказал Мотылёк.

-Так реши.

-Решу— согласился он: -Утром.

-Вопросов больше не имею— сказал Конь и сразу же спросил: -Пироги ещё остались?

Мотылёк заглянув в коробку и ответил: -Кончились.

-Идём, провожу— встал Конь.

-Зачем?

-Чтобы ты не шёл один.

-Пошли— согласился Мотылёк.

Глава23

Я верю, друзья,

Караваны ракет

Помчат нас вперёд

От звезды до звезды.

На пыльных тропинках

Далёких планет

Останутся

Наши следы.

"Войнович В. На пыльных тропинках далёких планет"

Гигантский космический корабль медленно дрейфовал за лунной орбитой с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом.

Прошло около половины столетия и следы давней войны ещё не полностью стёрлись. На земле ещё остались разрушенные войной и так и не восстановленные древние европейские города. Остались места с повышенным радиоактивным фоном. Остались множество стран и государств: от молодых, социалистических, тянущихся следом за Советским Союзом, до монархий, плутократий и теократий в изобилии возникших на месте когда-то существовавших Америки и Халифата. Африка до сих пор пестрит сотнями крохотных лоскутных государств. Земля всё ещё не едина и будет ли когда-нибудь — неизвестно.

Но гигантский межзвездный корабль медленно дрейфовал за лунной орбитой с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом. Первый межзвёздный корабль готовящийся отправиться в дальний путь. Долететь и вернуться обратно.

За прошедшие годы луна кардинально изменилась. В течении неполной половины столетия на ней, под куполами, выросли города и заводы. Большая часть секций межзвёздного скитальца произведена на лунных заводах и только сложнейшая биоэлектроника, системы управления и навигации — родом с земли. Луна стала главным космопортом солнечной системы. Если хочешь попасть с земли на марсианский фронтир, где сейчас начинается новый виток борьбы человека с непокорной и дикой планетой, то сначала сделай остановку на луне. Возвращается смена с меркурианских энергонакопительных станций — пересадка на лунной орбите. Семь из каждых десяти современных внутрисистемных транспортов сошли с лунных корабельных верфей.

Население Луны стремительно растёт. Среди серых, лунных скал вырастают новые города. В недра планетоида зарываются шахты. Луна, словно стартовый трамплин, на краешек которого встало человечество, чтобы оттолкнуться и прыгнуть к звёздам. Луна — последняя господствующая вершина земли и первый фортпост на пути освоения пространства.

Гигантский межзвездный корабль медленно дрейфовал за лунной орбитой с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом. Рукотворное небесное тело. Торопящийся отправиться в путь странник.

На вспомогательных двигателях и солнечном парусе он, за несколько месяцев, дойдёт до Плутона, и уже там включаться основные двигатели, разгоняя корабль. Использовать основные двигатели для внутрисистемных перелётов нельзя, можно повредить орбитальную структуру выросшую вокруг Земли, Луны и Марса.

Разработка нового способа получения энергии — из субэлектронных структур— открыла путь к созданию межзвёздных кораблей. Гигантских двигателей разрывающих пространство. И, одновременно, появилась новая наука "экология солнечной системы". Покорная человеку запредельная мощность основных двигателей межзвёздного корабля вынуждала осторожно и бережно относится к сохранности солнечной системы.

Сборка последних узлов закончилась полтора года назад. Ещё год длились многочисленные тесты и ходовые испытания вспомогательных двигателей для внутрисистемных полётов. Затем устранялись выявленные недочёты и повторно проводились испытания. Пока, наконец, самые придирчивые комиссии не признали корабль готовым к долгому путешествию. Двадцать шесть лет туда и чуть больше обратно. Средняя продолжительность человеческой жизни перевалила за сто десять лет, но это всё равно огромный срок. Большую часть пути космонавты проведут в искусственном сне. Перед экспедицией поставлены три задачи.

Первая — исследовательская, до тех пор пока для человека существенным стимулом что-то сделать будет желание слетать далеко и посмотреть, что там есть — человечество будет жить.

Вторая — производственная: первый межзвёздный корабль прошёл все мыслимые тесты. Прежде чем закладывать другие корабли дальнего следования, осталось только посмотреть как первенец поведёт себя в настоящем путешествии. Кроме того важно практически удостовериться, что межзвёздные расстояния не станут непреодолимым пределом для квантовой когерентности объединившей искусственные интеллекты в общность слияния.

И третья задача экспедиции, опциональная — по возможности основать на планетоидах системы звезды Барнарда колонию. Десятилетия исследований через космические телескопы позволяют предположить наличие минимум одной землеподобной планеты в системе Барнарда. Оправдаются предположения или нет — будет ясно на месте. Колония должна быть самодостаточной и полностью обеспечивать себя ресурсами так как следующий корабль с Земли придёт не раньше через четыре десятка лет. Поэтому часть экипажа межзвёздного корабля составляют семьи и поэтому на борту корабля введена должность космического юнги — для подростков от одиннадцати, до пятнадцати лет. Их набралась почти целая сотня — мальчишек и девчонок, чьи имена на слуху у всей Земли. Почти обычных мальчишек и девчонок вдруг ставших необыкновенными. Юнги космического корабля, первопроходцы космических троп — самые первые. Космонавты и, если обстоятельства сложатся удачно и всё необходимое для основания колонии будет найдено в далёкой системе, первые колонисты. Если же основать самодостаточную колонию способную поддерживать человеческое общество не удастся, то остаётся резервный вариант. Исключительно техническая колония под предводительством части общности-слияния Родины, индийского искусственного интеллекта — колониста, Махатма.

Состав экипажа корабля одновременно и многонационален и мононационален. Многонационален так как в него входят русские, китайцы, индийцы, корейцы, персы(вышедшие из сферы влияния Халифата после его распада), японцы, африканцы и ещё с пару десятков малых национальностей. А мононациональным можно его назвать из-за того, что к далёкой звезде летит единый и неделимый советский народ.

Капитан корабля — Егор Константинович Конеев и главный корабельный интеллект — часть общности-слияния Родины, искусственный интеллект "Млечный путь" — последние десять лет занимались только тем, что принимали корабль. Принимали и по частям, и в целом. Участвовали во всех испытаниях и практически жили на борту. Егор, когда его спрашивали о работе, в шутку отвечал: -Быть первыми космонавтами, кто долетит до другой звёздной системы, вот наша работа.

Если говорить об интеллекте, то он в самом прямом смысле жил на борту корабля, а, вернее, в недрах корабельной электронной машины. Всего в полёт должны отправится два интеллекта — главный корабельный интеллект Млечный путь и его помощник и, вероятно, колонист-первопроходец, советский индийский интеллект Махатма.

Выход корабля на точку старта начнётся через месяц. Запуск основных межзвёздных двигателей через семь месяцев — за орбитой Плутона. Через две недели начнётся общий сбор экипажа — без малого шести тысяч человек. Необходимые тесты давно пройдены и на корабле сейчас находится дежурная группа да пара искусственных интеллектов. Экипаж же прощался с родной Землёй. И, хотя, часть Родины, посредством двух интеллектов входящих в общность слияния, они возьмут с собой, взять всю землю не получится.

Всю землю, с лесами, озёрами, морями, садами и полями — нельзя захватить с собой в космические просторы. Придётся оставить и друзей и близких и дом, в котором вырос и провёл детство и школу, где учился и город, в котором жил и горящие над кремлём красные звёзды. Уходя далеко не получается захватить с собой всё, что дорого сердцу. Разве только, если попробовать унести всё необходимое в самом сердце. Унести и, одновременно, оставить на месте. Чтобы другие мальчишки играли в твоём дворе, учились в твоей школе и сидели за твоей партой. Чтобы сотни и тысячи других мальчишек и девчонок жили в твоём городе и чтобы гореть над кремлём звёзды. Оставить всё и, одновременно, унести с собой.

Ходят слухи, что пространство, как и высота, когда-то, может принять лишь смелых и чистых. Они готовы. Давно уже готовы, но только сейчас отправляются в полёт. А пока — каждый из экипажа прощался с землёй. Набирал её в своё сердце, до края, до донышка, чтобы осторожно, не расплескав, нести навстречу холодному сиянию далёких звёзд.

Разные люди по разному проводили последние недели на земле. Капитан корабля, Егор Константинович Конеев, переделав все дела и нанеся все визиты, на шесть дней отправился на родительскую дачу в подмосковье, где только тем и занимался, что удил рыбу, собирал грибы или валялся под жидкими лучами осеннего солнышка на берегу звонкой речки. Можно сказать, он пытался наловить рыбы, насобирать грибов и назагорать впрок на все шестьдесят лет полёта в обе стороны.

Делать даже интересные дела одному скучно и потому последние дни, вместе с капитаном, удил, собирал и загорал, второй помощник — Маслеников Иван. Первым помощником считался интеллект Млечный путь. И если удить рыбу и собирать грибы, он ещё как-то мог, используя разработанную для интеллектов искусственную человекоподобную платформу, то загорать на солнце, интеллект, принципиально не способен. Не дошла ещё наука до такого, чтобы мобильные человекоподобные платформы удалённого присутствия научились бы загорать на солнышке. Да и грибы с ним собирать не интересно — интеллект их собирает вероятностным способом, от одного статистического максимума, к другому, стабильно, как на конвейере, в шести из каждых семи раз набирая больше, чем Егор. И не объяснишь ему, что главное удовольствие не набрать побольше, а именно заглядывать под каждый листок, под любую веточку, даже под ту, где вероятность найти низка и стремится к нулю.

Удить рыбу с интеллектом тоже не самое интересное занятие. Здесь шансы у рыбаков примерно равны, но всё равно чувствуется что-то не то, какая-то фальшь. Не нужна интеллекту рыба и не радуется он её поимке. А без настоящей радости, разве эта рыбалка? Эх, всем хорошо первый помощник, да только не человек, вот в чём беда.

Поэтому когда позвонил второй помощник, Иван, и томным голосом перевшего сметаны кота пожаловался на усталость от бесконечных любовных похождений, Егор пригласил его на родительскую дачу, обещая целое озеро рыбы, лес грибов и никаких женщин поблизости. К его удивлению Маслеников взял и приехал. Ловить рыбу он не умел, да и грибы собирал, пожалуй, первый раз в жизни — приходилось учить. Но всё равно живой человек, которому, лет эдак через тридцать, в системе Бернарда, можно будет сказать что-то вроде: а помнишь, как ты о подберёзовик споткнулся? Такой гриб повредил, чудила! Здоровый, килограмма на полтора тянул, вместе с ножкой.

Зато загорал второй помощник отменно. На второй день у него, с капитаном, образовалось своеобразное разделение труда. Егор сидит с удочкой, а Иван загорает и время от времени бегает купаться на сто метров вниз по течению, чтобы не испортить рыбалку. Интеллект Млечный путь, с помощью мобильной человекоподобной платформы удалённого присутствия, готовит бутерброды, чистит улов и сушит принесённые из леса грибы — чтобы не пропадали. А домашний пищевой принтер они и вовсе целую неделю не включали, в город не выезжали и доставку не заказывали — жили как дикари.

Набравшись одиночества на все шестьдесят лет полёта, Егор не выдержал и позвонил всем — друзьям, родственникам: приезжайте!

Начавший было скучать в глуши, второй помощник, обрадовался, но Егор его мигом привлёк к делу и загрузил. Принять, разместить и накормить готовящуюся приехать ораву непростое занятие. Одних только братьев у капитана — пятеро и ещё четыре сестры в придачу. Плюс отец, две матери — услышав, Иван выпучил глаза.

-Так получилось— не стал углубляться в объяснения Егор: -... две матери, ещё остальные родственники, самые близкие друзья — человек семьдесят наберётся. Второй помощник ещё и своих добавил, человек тридцать. Бывших девушек он приглашать не стал иначе счёт пошёл бы уже на сотни, а столько народа даже в родительских хоромах размерами походившими на небольшой дом отдыха, не разместишь.

День перед приездом родственников прошёл в приготовлениях и капитан и оба помощника — человек и интеллект на мобильной платформе, носились как угорелые. Через пару недель они поднимутся на Луну, а оттуда на борт корабля и впредь смогут увидеть старшее поколение родственников только на экранах дальней связи. Потому и нужно было устроить этот общий праздник. Не столько для них, сколько для родителей и всех, кто оставался на земле и имел не много шансов дождаться возвращения экспедиции.

Въедливый и дотошный искусственный интеллект, кажется, стал ещё более въедливым и дотошным, готовясь к объединённому семейному празднику и приезду гостей.

На вопрос второго помощника, Млечный путь ответил: -Так ведь и мои родственники приедут тоже.

-У тебя есть родственники?!— поразился Маслеников: -То есть живые родственники, человеческие?

-А что тут такого?— не понял причины удивления интеллект. Показал на капитана корабля и уточнил: -Вот, например, Егор Константинович мой четверть-братишка. Один из моих отцов является и его папкой тоже.

-Один из!— воскликнул растерянный Иван: -Их много?

-Порядочно. Но основных два.

Иван не поверил: -Как может быть сразу два отца?

-Вообще-то у меня, скажем, две мамы— вступил в разговор Егор: -Почему же у нашего корабельного интеллекта не может быть двух отцов? Из основных, разумеется.

-У меня мозги перегреваются— жалобно произнёс Иван.

Егор засмеялся. Млечный путь вторил ему. Причём интеллект начал смеяться на полсекунды раньше и, если подходить со всей точностью, то это капитан вторил своему первому помощнику, корабельному интеллекту, а не наоборот.

-Ну вас!— рассердился Маслеников: -Разыгрываете!

Когда второй помощник, махнув рукой, пошёл в дом, проверить как проходит расконсервация гостевых комнат, интеллект спросил капитана: -Объясним ему?

-Вечером— помотал головой Егор и кровожадно добавил: -Пока пусть помучается. Говорят, что существование близкой, но неразгаданной тайны не даёт мозгам сохнуть.

-Далеко они?— поинтересовался капитан имя в виду свою семью, вызвавшуюся приехать пораньше и помочь с подготовкой к торжественному вечеру. Вернее вечерам, так как принимать гостей планировалось не меньше девяти дней, чтобы, в конце, оставив шумную толпу, долететь на флаере до малого московского космопорта и оттуда уже на луну и потом на корабль. Егор не терпел долгих прощаний.

Самостоятельная, в связи с предстоящей экспедицией, часть общности слияния Родины — интеллект Млечный путь ответил: -Через тридцать четыре минуты будут здесь.

-Ничего себе мамы гонят!— удивился Егор: -Следующие полторы недели проведу в семье. Чувствую, что заобнимают они меня на целых шестьдесят лет вперёд.

Сделалось грустно. Егор отбросил ногой лежащий на дороге камень и пошёл в дом. Развернув вслед ему мобильную платформу, интеллект проводил капитана взглядом. Интеллекты могут имитировать человеческий вздох, но по-настоящему не вздыхают. Будучи частью общности слияния, Млечный путь знал всё о последних совместных работах Родины и крупнейших медицинских институтах занимающихся геронтологической проблемой. Старость не продуктивна. Смерть — вопиющий пример неэффективности. Ни смерти, ни старости не должно быть в разумном и научно-упорядоченном мире. Только вечная юность бессмертных коммунаров осваивающих, изучающих и покоряющих галактику. Ни в коем случае не застывший мир. Наоборот — направленный на экспансию. Вселенная слишком велика, чтобы можно было позволить хотя бы одному коммунару умереть от старости. Это не продуктивно. И, значит, должно быть исправлено.

Проводимые Родиной, ведущими биологами и медиками, исследования позволяют надеяться, что активная жизнь следующего поколения будет второе длиннее, а послеследующего поколения и того больше. Двести лет активной жизни, триста, четыреста... Когда-то в прошлом считалось, будто бы мир бессмертных людей — обязательно застывший, точно муха в янтаре. Если вечно юных — то непременно лишённых главного человеческого качества -любопытства. Как будто бессмертие не совместимо с горячей жаждой жить во благо любимого человека и родного народа. С умением любить. С весёлой злостью к жизни. Какая феноменальная глупость!

Сейчас — число звёзд намного превышает число людей. Есть куда расти и что искать!

Мир юных, бессмертных исследователей и покорителей пространства — коммунаров, будет живым и развивающимся. В нём будет полно детского смеха, новых открытий, побед и, как же без них, детских обид и временных поражений. В этом мире будет любовь, а значит будет и разлука. Но не найдётся места ни для старости, ни для смерти.

Этот юный, как и его жители, мир будет расти и развиваться. Постигать новые тайны природы, учиться зажигать звёзды и создавать новые планеты из космического мусора. Ему предстоит встретится с инопланетным разумом, попытаться понять его и научиться вместе жить. Юный мир бессмертных коммунаров дотянется до других галактик и самых далёких звёзд. Сейчас людей намного, намного меньше чем звёзд в одной только нашей галактике. Разве это правильно?

Но это потом, далеко потом. Настолько далеко, что даже сильная своими прогностическими способностями общность слияния не заглядывает столь далеко. Пока же гигантский космический корабль медленно дрейфует за лунной орбитой с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом. Вся Земля знает, что меньше чем через месяц назначен старт первого межзвёздного корабля. Вся Земля готовится проводить его — крохотную часть плоти от плоти своей — в дальний путь. В добрый путь.

Мамы плакали. Видимо есть такой закон, чтобы матери плакали, когда сыновья уходят прокладывать новые пути. Не могла сдержать слёзы Конеева Дениз. Сами собой скатывающиеся крупные слёзы смывали косметику и бесследно растворялись на впитывающей жидкость скатерти или пропадали в траве. Столы для прощального ужина выставили на улицу, в доме не нашлось помещения, чтобы вместить всех. Конеева Егана пыталась скрыть слёзы, но не получалось и мама отворачивалась, не желая, чтобы сын запомнил её плачущей. Но он всё равно запомнил. У сестёр глаза тоже на мокром месте. Братья насупленные. Отец хмурится — нехорошо выходит. Нельзя провожать в дорогу слезами. Тем более в такую дорогу.

Столы накрыли на поляне перед домом. Мошкару и всяких мелких жучков отпугивают спешно установленные излучатели. Над головой тёмное небо и висящие в воздухе рукотворные светляки — разноцветные фонарики совершающие волнообразный танец.

Желая как-то разрядить обстановку, Денис Евпатьевич, дядька Денис — громко сказал, обращаясь к отцу: -Слушай Конь, помнишь как мы с тобой мечтали стать космонавтами?

Дядька Денис — ненастоящий дядя Егор. Хотя, может быть, как раз настоящий? Сколько Егор себя помнил их семья всегда дружила с семьёй Мотылёвых. Дружила так, что фактически это были не две отдельные семьи, а одна — большая. И детей Дениса Евпатьевича, Егор считал своими родными братьями и сёстрами. Ну, может быть, двоюродными.

Дядька Денис ещё не старый. Кто в наше время, разменивая всего восьмой десяток, выглядит стариком? Впрочем свой возраст он нисколько не скрывает. Даже седые пряди не красит, отчего его голова выглядит пятнистым шаром — здесь есть седина, а здесь нет.

Его обращение к отцу Егора — по детскому прозвищу — "конь" — рассмешило гостей. На лицах появились улыбки. Мамы и те перестали плакать и слабо улыбнулись, будто вспомнив что-то очень хорошее.

-Между прочим я и сам поднимался в пространство— ответил отец.

-Не— замотал пятнистой головой дядька Денис: -Небесным чистильщиком не считается. Ты же выше орбиты не поднимался.

-А в Селенограде, на Луне?— спросила мама Дениз.

-Ну кто хотя бы раз не побывал на луне?— отмахнулся дядька Денис: -В Селенграде мы с Конём, кстати, вдвоём были. Наблюдали за монтажом и пуском второй лунной БЭМ.

Услышав, как отца Егора второй раз назвали "конём", гости заулыбались ещё шире. Непривычные к подобному обращению, приехавшие на семейное торжественное прощание, родственники второго помощника, смеялись в кулаки.

-Вот я и говорю, что мы с тобой мечтали стать настоящими космонавтами, а твой Егорка им стал— развил мысль дядька Денис: -Самым, что ни на есть, космическим космонавтом. Покорителем пространства!

Сидящий рядом, младший сын Дениса Евпатьевича, Алексей, попросил Егора: -Расскажи, пожалуйста, а о чём ты мечтал в детстве?

С тех пор как Егор стал капитаном первого межзвёздного корабля, Алексей безмерно им восхищался, ставя вровень с легендарными революционерами начала давнего двадцатого века. Честно говоря подобного безмерного восхищения Егору хватало за глаза и вне семьи. Сложное это дело — быть памятником своего ещё не совершённого подвига, оставаясь при этом человеком. Однако ничего не поделать.

-Расскажи— подхватили гости: -Расскажи, пожалуйста.

-О чём я мечтал?— переспросил Егор: -О разном. Нет, о кораблях тоже мечтал, обманывать не стану. Но больше всего мне хотелось родиться на полстолетия раньше и создавать первые искусственные интеллекты и учить их и воспитывать, ещё до того как они влились в общность слияния Родины. А то такая, товарищи, несправедливость. Они меня всю жизнь воспитывают, а я их не могу — опоздал родиться!

Хорошо прошёл последний вечер на земле. Не без слёз, но и смеха было довольно. Как и уговаривались с родителями заранее, Егор и Иван тихонько выскользнули из-за стола. Мама Егана попыталась было встать следом, но отец удержал, покачал головой и обнял, пряча её лицо в своей, до сих пор могучей и большой, груди.

Когда они ушли, смех за столом стал стихать, так же как и веселье. Родители космонавтов вышли из-за столов, почти так же тихо, как капитан и его второй помощник. Заботу о гостях взяли на себя братья и сёстры Егора. Веселье затихло, сменилось задумчивостью. Родственники и самые близкие друзья смотрели на танец разноцветных фонариков, на проступившие в глубинах потемневшего неба звёзды и вполголоса гадали, что ждёт отважных исследователей в системы звезды Барнарда. Что они найдут там? С чем вернутся? Словно полноводная река, разделяющаяся на десятки отдельных ручьёв, общий разговор разбился на множество разговоров поменьше. Говорили о кораблях, о городах, о далёких звёздах. А эти самые звёзды светили в небе и их неяркий свет забивался парящими в воздухе разноцветными фонариками.

Подключилась к системе энергопитания дома и замерла мобильная человекоподобная платформа для удалённого присутствия интеллектов. Оживлявший её своим присутствием интеллект отвлёкся на другие дела.

Оставив позади тёмно-зелёное полотно лесопарка, с яркими точками домов и дач, пассажирский флаер заходил на посадку близ малого московского космопорта. К северо-западу, заревом мирового пожара, возносясь к небу столбом света, пылала и сияла огнями ночная Москва. На стартовой площадке номер семь ждал орбитальный челнок, который доставит их и ещё несколько человек из экипажа, в лунный пересадочный порт — луна2. С "двойки", подождав пока соберутся остальные, их переправят на корабль. Приняв вахту у дежурной смены и своего первого помощника — корабельного интеллекта, Егор заступит на должность капитана первого межзвёздного корабля.

Всего через несколько дней.

Затем семимесячный путь к границе солнечной системы ибо только там можно запускать основные двигатели корабля без опаски. Такой смехотворно короткий, в сравнении с предстоящей дорогой, семимесячный путь.

А потом — потом СТАРТ. Но это уже совсем другая история. Пока же: пассажирский флаер снижался к стоянке флаеров. К северо-западу небо сияло отражёнными от туч московскими огнями. На втором этаже родительской дачи, отец крепко обнимал обоих матерей и они вместе, не включая света, смотрели на ночное звёздное небо. Один за другим гасли и опускались на траву распечатанные на трёхмерном принтере, по алгоритму из общей базы моделей, разноцветные фонарики. Погасшие фонарики собирались автоматическими уборщиками. Начали расходиться гости, разъезжаясь на мобилях или разлетаясь на флаерах или укладывались спать, чтобы уехать завтра днём.

А первый экспериментальный корабль дальнего следования, с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом, дрейфовал за лунной орбитой. Готовясь отправиться в долгий полёт. Ожидая, когда поднимается на борт капитан. Ему осталось ждать совсем недолго, совсем.

И я и ты, читатель, мой друг — мы вместе с тобой говорим:

В добрый путь, человек!

В дальний путь!

Авторское послесловие

...я будущее как бы свинчиваю из болтиков настоящего. Для меня завтра это затянувшееся сегодня. Для вас будущее некоторая целостность, возникшая из ниоткуда...

Андрей, инженер.

Я никогда не любил предисловий.

Послесловие — другое дело. Если читатель добрался до послесловия, значит автор имеет право высказать благодарному читателю пару тройку своих бесценных авторских мыслей и, даже, имеет некоторый шанс быть услышанным.

Начну с благодарностей. Мне хочется поблагодарить за помощь в написании романа настоящего советского человека, инженера. Ныне этот человек проживает в Харькове, но это совершенно не важно, главное, что он живёт на планете Земля. Мой и твой, уважаемый читатель, сосед. Все мы соседи по планете.

Спасибо за помощь, сосед!

А теперь главная мысль, ради которой в конец романа было вставлено авторское послесловие:

Моя книга не о Советском Союзе. Вам могло показаться будто бы она о Союзе, но я, как автор, говорю вам нет — совсем не о нём.

Помните, как на уроках литературы в школе, учительница допытывалась: что именно хотел сказать в произведении автор? На эту тему есть куча хороших шуток вроде следующей: на уроке Вовочка полчаса рассказывал учительнице, что хотел сказать в своём романе Толстой, а призрак Льва Николаевича записывал и дивился.

Так вот, чтобы не оказаться в положении призрака Толстого из анекдота, я лично и ответственно заявляю: моя книга не о Советском Союзе.

Я скажу о чём она: ЗВЁЗДЫ.

Звёзды, читатель. Они не точки в небе, не булавочные головки — это наше будущее.

Мы построим на луне города не затем, что с луны так удобно бомбардировать землю. Мы колонизируем Марс не потому, что на земле кончатся ресурсы. Когда закончатся ресурсы будет уже слишком поздно.

Мы окружим Землю блестящим ожерельем орбитальных научных станций, заводов и космических верфей. Построим на Меркурии энергостанции, разработаем пояс астероидов и охладим Венеру, чтобы там можно было жить. Когда-нибудь мы отправимся к звёздам, но не ради наживы и выгоды, нет. Мы сделаем всё это потому что мы люди и потому что сможем. Пустимся в далёкий путь, главным образом, из любопытства и из желания узнать, что там есть у далёких звёзд.

Корабли и города, читатель. Вечно юные, бессмертные коммунары — исследователи и покорители пространства, это, пока ещё далёкое, но неизбежное будущее. Светлое — разумеется. А как иначе?

И если для того, чтобы возвести лунные города, поселиться на Марсе, охладить Венеру и дотянуться до звёзд, придётся сначала построить новый мир здесь, на земле. Что ж — мы его построим. Не обязательно на "обломках старого". Цветок ведь вырастает не на "обломках" и новая ветвь могучего дерева растёт отнюдь не на "обломках старого".

Философия трансгуманизма хороша, но слишком эгоистична. В ней почти нет звёзд.

Нет звёзд, представляете? И зачем она нам нужна — эгоистичная философия лишённая звёзд. Нет! Я объявляю совсем другую религию — религию внеземных городов и космических кораблей. Философию стремления к далёким звёздам. К юному миру юных коммунаров — творцов и исследователей. Вот такую я объявляю религию. Пожалуйста, запишите меня в её неофиты.

В одной нашей галактике звёзд много больше, чем людей на земле. И как по мне: это в корне неправильно.

Любопытство — вполне достойная причина. Человечество будет жить пока оно любопытно.

И я говорю себе и тебе, читатель:

В добрый путь!

В дальний путь!