Люси посмотрела на Билли, их глаза встретились, и на короткое время замерли друг на друге. Билли осторожно взял девушку за подбородок, Люси без страхов подалась к нему на встречу. Как и в прошлый раз, их поцелуй был не спешный, осторожный, и с каждой секундой он становился всё более открытым и страстным. Они наслаждались губами и нежностью друг друга несколько минут, после чего рука Билла скользнула по плечу девушки вниз, на талию. Билли гладил её спинку, вновь талию, опустил руку на бедро и вниз до самой голени. В ответ девушка гладила его грудь, живот, проникла рукой под рубашку, нащупывая рельефы мышц. Дыхание Люси стало тяжелее и глубже, лицо вновь залил огонь, сердце колотилось, словно безумное.
Билли сжимал её бёдра, его рука осторожно скользнула к попе девушки, неуверенно лаская. Люси отрывисто охнула, но приняла эту ласку, и рейнджер позволял себе сжимать её ягодицу всё сильнее и чаще. С округлой попы, рука Билла резко перенеслась на грудь девушки. Но плотный кожаный костюм, и размер груди Люси, не позволяли рейнджеру полностью прочувствовать эту часть женской красоты девушки. Находясь полностью во власти страсти, Люси интуитивно отвечала. Рука девушки скользнула значительно ниже живота Билла, вначале неуверенно, а потом всё смелее изучая таинства мужского строения сквозь его брюки. Люси задышала очень быстро, голова закружилась, в висках сильно застучало. Она даже не сразу поняла, что произошло, упала ли она на матрас сама, или это её осторожно положил рейнджер.
"О боже! Сейчас это произойдёт!" — подумала она, и тут же ощутила, прилив стыда. Ей было стыдно за грудь, за то, что она давно не принимала ванны, за своё интимное место, и всю ту влагу, какую оно активно выделяло с момента поцелуя. А больше всего она по-настоящему испугалась одной вещи, о которой до этого не задумывалась. "Кровь. Не будет крови. Он узнает, что не первый!..". Люси вспомнила свой "первый раз", который забыла настолько глубоко, что теперь казалось, тогда был лишь сон, ужасный, неприятный, и мерзкий. Она была уверена, что Билли, как и все остальные в их группе, думает, что у неё никого не было. "Девушки должны выходя замуж, дарить своему любимому мужчине особый подарок. Цветок крови" — так считала юная Люси, и так было принято не только в цивилизованном обществе, но даже у дикарей, которые и дали этому явлению столь яркое название. Трах на право и на лево, это был удел пропащих рейдеров и других отбросов, или возможно вдов, как часто замечал Арчер. Теперь, не любимый, чужой мужчина отобрал этот подарок у Билли, отобрал силой и болью. Отобрал бесценную возможность у девушки подарить такой подарок своему избранному. Все эти мысли пронеслись в её голове в одно мгновение. Люси зажалась, и отвернула лицо в сторону, сгорая от стыда и страха.
— Всё хорошо. — прошептал Билли, и нежно повернул её лицо к себе. — Ты прекрасна, Люси. Я люблю тебя. Такой, какая ты есть. Ты первый свет, в моей мрачной жизни.
Рейнджер словно угадал её мысли, и его слова оказались точно в точку. Люси вдруг стало спокойно, она расслабилась, чуть не расплакалась, ощутив прилив тепла и счастья. Билли вновь поцеловал её, губы, лицо, руки, шею. Все эти поцелуи словно растопили девушку, её тело и волю. Всё, чего она хотела, чтобы он окутал её собой, растопил все страхи и боль, заполнил счастьем. Билли расстегнул её кожаную курточку, оголив грудь девушки. Он вновь целовал шею Люси, постепенно опускаясь с поцелуями всё ниже и ниже, целуя её животик, её пупок, покрыл поцелуями её грудки и напряжённые соски. Волны неизведанного до этого девушкой удовольствия и эйфории пронизывали всё тело. Она страстно охала в ответ на каждый поцелуй, сжимала руками то края матраса, то голову или плечи Билла, крепко обхватила его бёдрами, прижимая плотно к себе. Словно подражая действиям рейнджера, она принялась снимать с него рубашку, оголила его торс, сжимала его мышцы, стараясь не задеть ран, пока Билли продолжал целовать её. В какой-то момент рейнджер остановился, приподнялся на колени, и принялся не спеша расстегивать брюки девушки. Растворённая в мире удовольствия и горячей страсти, Люси молча принимала все его действия, готовая ко всему новому. Сквозь дурман удовольствия, она ощутила влагу на своей левой руке. Люси взглянула на свою кисть, и вскрикнула от испуга.
— Билли! — прикрикнула она, смотря со страхом на свою руку.
Рейнджер остановился, рука Люси была в крови. Он бегло осмотрел её, потом вместе они осмотрели его. Одна из глубоких ран на спине рейнджера, открылась, чего он совсем не почувствовал сквозь страсть и удовольствие, и теперь он и Люси, и часть матраса, были испачканы в кровь.
— О боже! Прости... Прости меня!.. — с тревогой причитала Люси. — Я такая дура! О чём я только думала! Это было так эгоистично с моей стороны!
Не смотря на горящую страсть, интимный процесс пришлось остановить. Люси застегнув свою курточку, побежала в большую комнату за перевязочными средствами. Джанин, которая, по мнению Люси, не могла не услышать их "шалости", встревожено засыпала девушку вопросами. Люси вновь перевязала рану Билли, кровь долго не останавливалась. Девушка продолжала винить себя, пока рейнджер не обнял её руки своими, и не сказал:
— Это не твоя вина. Теперь всё хорошо.
Люси перестала себя винить и нервничать, но, несмотря на всё ещё присутствующее возбуждение в их крови, момент был непоправимо испорчен. Девушка даже подумывала просто начать целовать Билли, потом подумала, что может не стоит, ей показалось, что она хочет, а потом показалось, что может и не хочет вовсе. Стыд вернулся, страхи, переживания. Люси ощущала себя неловко, думая о том, что они только что делали, и как она выглядела со стороны. Да и близость остальных людей теперь была не приемлемой. И Люси казалось, что Джанин находясь в другой комнате, всё равно присутствовала рядом с ними. Непогашенная страсть обернулась тягучим чувством разочарования. Но Билли и Люси сидели рядом, прижимаясь друг к дружке, и душе девушки было очень тепло в этот момент. И это было по-своему бесценно.
Но на восьмой день стало ясно, что рейнджер серьёзно болен. В раны попала инфекция, лечить которую было не чем. Его температура повышалась всё больше, лихорадило, и Билли всё более слабел. Ни о каком прорыве не могло быть и речи, по крайней мере, не для них, ведь без Билли, Люси не собиралась никуда уходить. Остальные, похоже, так же никуда не собирались, словно их воля была полностью сломлена. Генрих, Лэсси, Гартун, и Бетон, могли только посочувствовать девушке и её горю. Любая попытка выйти или спуститься вниз была равносильна самоубийству.
На девятые сутки, днём, Билли потерял сознание. Всё что могла Люси, это лежать рядом с ним, поглаживать его волосы, целовать его губы и щетинистую щеку, периодически поддаваясь слезам.
— Только не так... Только не здесь... — шептала тихонько она.
Как прошёл десятый день, Люси не заметила. Все они прошедшие, превратились для неё в одну пытку, в которой имелись очень светлые моменты, но лишь для того, чтобы под конец всё обернулось ещё большей болью. Пища уже давно закончилась, вода осталась лишь в нескольких домах. Джанин плакала, жалуясь на то, что не сможет перед смертью увидеть или обнять своего мальчика. Люси не отходила от рейнджера, прижималась к нему, молилась, надеялась, что её чувства, каким-то волшебным образом смогут исцелить любимого. "Любимый" — слово это казалось странным и ей самой, и произнести его вслух в лицо Билли, Люси не решилась. Теперь она очень жалела об этом.
Вечером девушка услышала тихий свист, и вылезла на крышу. На соседней, находились Генрих и Лэсси, Хардсон был на своей. После коротких расспросов о рейнджере, Генрих, периодически делая паузы, чтобы подобрать слова, сказал:
— Люси. Дело гиблое. Ситуация... не совсем подходящая. Но нужно попробовать. Пока мы не сильно ослабли, от голода и жажды. Ночью, когда твари будут дремать, мы попробуем пробиться на север через деревянную бойницу. Насколько я понимаю, далеко не все местные согласятся с этим планом. Но это не значит, что и мы должны дожидаться тут смерти.
— Это плохой план... — обиженно ответила девушка. Генрих переглянулся с блондинкой, и уговоры продолжила Лэсси.
— Послушай, милая. Если мы и сможем как-то помочь, то только, если кому-то из нас удастся спастись. Просто оставшись тут, ты ничем не поможешь.
— Я хочу быть рядом... — сдерживая слёзы, отвечала Люси. — Если это конец, я просто хочу быть рядом с ним...
— Он бы не хотел этого. — постарался как можно нежнее сказать Генрих. — Он был бы первым, кто просил бы тебя хотя бы попытаться спастись!
— Билли хотел бы, чтобы ты жила. — добавляла Лэсси. — И чтобы ты была счастлива. Ты должна попробовать выжить ради него, и ради будущего...
— Какого будущего?.. — спросила Люси, и две слезинки скатились по её лицу. — У меня больше нет будущего! Мне не нужна больше ни жизнь, ни будущее!
— Всегда есть цели, сладкая... — сказал Генрих. — Даже когда очень больно, и потери кажутся невосполнимыми, со временем появляются новые цели...
— У меня их нет, и они мне не нужны! Если он умрёт, я больше не хочу жить! Простите! А вы спасайтесь, если сможете...
На этом разговор был окончен. Но ночью товарищи Люси не предприняли попытки побега. По правде говоря, блондинка и адвокат, решили дождаться смерти Билла в надежде, что быть может тогда, девочка присоединится к ним. Со стороны могло бы показаться странным, что они вообще с ней нянчатся, вместо того, чтобы спасаться самим. Но и Лэсси, и Генрих помнили, что Люси уже не раз спасала их самих, и за время общего странствия очень привязались к девочке, ощущали ответственность за неё перед собой и умирающим рейнджером. Мантисы продолжали роиться между домов Соапвилля. Хардсон был уверен, что в захваченном здании находиться большая кладка их яиц, поэтому в целом он приветствовал попытку сбежать. В одном из домов местные жители уже пять дней, как рыли подземный туннель, но охотник был убеждён, что это лишь пустая трата сил.
Но чудо всё же случилось. Нечто такое, чего измученные жители и их гости уже совсем не ждали, потеряв всякие надежды. На одиннадцатый день, Хардсон услышал какой-то странный шум, что-то, что ему раньше не доводилось слышать. Это был гул, однообразный гул, словно включилась какая-то силовая установка. Охотник вылез на крышу и осмотрелся. Оно приближалось с севера. Живая машина, большой, зелёный грузовик с белой звездой на капоте. "Какого хрена?!" — пробубнил себе под нос уставший старик, осматривая транспорт в бинокль.
— Эй, сюда! Все сюда! Смотрите!
Насекомые так же услышали приближающийся транспорт и занервничали. Но, несмотря на приходящих в движение богомолов, люди начали вылезать на крыши своих домов-убежищ, даже те, которые для этого не предназначались.
— Будь я проклят! — радостно крикнул Генрих. — Это же мать его военный грузовик!
Жители Соапвилля, всё же не спешили радоваться, не зная наверняка, что происходит на самом деле. Но потом на глазах Джанин показались слёзы, и она, закрывая лицо руками, сказала:
— Это Фортеры! Не знаю, как они узнали, но это могут быть только они!
Грузовик быстро приближался, громко гудя своим могучим двигателем. Когда до стены поселения оставалось около двухсот метров, автомобиль затормозил, слегка повернув влево. Из кузова и кабины вылезли пятнадцать бойцов, одетых в армейскую форму, в боевую броню, и хорошо вооружённые. Перекидываясь командами, они выстроились в линию, десятки богомолов уже мчались к ним, защищая своё новое гнездо. Застучали пулемёты, вздымая землю, разрывая плоть насекомых. Фортеры медленно приближались, стрельба не прекращалась ни на секунду. Двое из них стреляли из ручных гранатомётов, и многие местные жители, испугавшись взрывов, спрятались обратно в дома. Понадобилась две гранаты, чтобы разбить северные ворота города. Богомолы несколькими сотнями рванулись на новую угрозу, сквозь разбитые ворота. В ответ Фортеры открыли огонь из всех стволов, трое из них вышли на встречу орде насекомых. Они были вооружены военными огнемётами, послышалось шипение, и длинные струи жидкого пламени ударили прямо в рой. Огонь сжигал жуков, горела сама земля и всё на ней, в воздух подымались столбы густого, чёрного дыма, заполняя всё запахов топлива и палёной плоти насекомых.
Бой продолжался около пятнадцати минут. Огневая мощь Фортеров была столь велика, что ни одно насекомое не смогло добраться до них. Они, растаптывая своими военными ботинками останки жуков, плотно устилающие землю, приближались к Соапвиллю. Ещё с пол часа они зачищали город, проверяя каждый угол, и каждую нору или мелкую ямку. За час времени, они уничтожили почти весь рой, и мало кому из богомолов удалось сбежать прочь. Когда выстрелы начали понемногу стихать, местные жители начали выходить из своих домов, всё ещё настороженно, словно стоим им выйти, и богомолы опять нападут со всех сторон. С радостью и неподдельным облегчением, они обнимали своих спасителей, благодарили, целовали, плакали. За одиннадцать дней осады многие из них превратились в разбитых и безвольных людей, грязные, уставшие, голодные и больные.
Первое время Джанин рыдала, обнимая своего сына. Но когда первые впечатления прошли, она направилась к Фортерам, чтобы там сжать в объятьях, и покрыть поцелуями Гарри. Сняв шлем, лидер Фортеров слегка отодвинул её, и сказал:
— Джанни, я тоже рад, что вы живы! Но ещё немного, и моя жена потребует развода! — его люди смеялись в ответ на эту шутку.
— Мы никогда не сможем вас отблагодарить так, как вы заслуживаете ребята! — радостно говорила Джанин, борясь с нахлынувшими слезами. Солдаты Гарри гордо выпрямились, польщённые её похвалой. — Вы настоящие герои!
— В качестве благодарности, было бы неплохо отдохнуть. — сказал Гарри, осматривая здания города, улицы, усыпанные мёртвыми богомолами. — Ваши бани уцелели? — спросил он улыбаясь.
— Для вас, всё самое лучшее! — радостно уверяла Джанин.
Осматривая всех вокруг, Гарри выпрямился со всей присущей ему солдатской выправкой. Его взгляд остановился на измученной Люси, и Гарри грустно улыбнулся ей.
— Ты в порядке? Цела? — в ответ Люси сдержанно улыбнулась, и кивнула головой. — Ты же дочь Арчера? Я знаю твоего отца, мы иногда путешествовали вместе, пока не завели семьи и не осели.
Гарри подошёл к Люси, и раздвинул в стороны слипшиеся волосы девушки.
— Красавица. Ты так похожа на мать. Я видел её однажды, и сразу понял Арчера. У меня тоже есть дочь, немного младше тебя. Я недавно чуть не потерял её. — сказал Гарри, обращаясь одновременно и к Джанин. — Когда вернешься домой, передавай отцу привет. Скажи, что было бы неплохо нам ещё хоть разок ударить по дороге вместе!
Поблагодарив за спасение, и пообещав обязательно передать привет отцу, Люси спросила, не найдётся ли у них немного лекарств. Гарри отдал приказ, и один из его бойцов подогнал грузовик к городу. Они привезли с собой немного воды и пищи, лекарств. В отряде было два человека с медицинской подготовкой, одного из которых выделили для лечения "храброго рейнджера". Один из солдат начал раздавать продукты, и Люси выдали кусочек браминьего копчёного мяса, и пол кукурузной булочки. Девушка совсем не сдерживалась, и принялась с жадность набивать рот раздув щёчки, и глотать, почти не пережёвывая. Джанин, жуя копчёное мясо, страстно охала. Гарри добродушно смотрел на них, испытывая удовлетворение оттого, что им удалось помочь.
