Хроники Эринии. Дракон стремится к морю.

— Странная, но забавная причина, — хмыкнул первый принц Тьмы.

— Зачем вообще искать какой-либо мотив, если всё будет чрезвычайно интересно? — спросил ландграф Инфернберга.

— Между прочим, о мотивах, — поднял палец ле Гранд, — а с какой стати Мортимер отправится за этим типом?

— Она же наш персонаж, — с лёгким удавлением ответил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, — неужели мы не уговорим её оказать нам столь полезную услугу? Писатели мы, в конце концов, или нет?

— Резонно, — согласился Лионель, — но у вас уже есть наработки? Импровизация в таком серьёзном деле — не самое лучшее средство.

— Мы можем сказать ей, что он, — фон Инфернберг многозначительно помолчал, — заражён осколком лезвия зла.

— Осколком лезвия зла? — задумчиво переспросил Лионель, — поверит ли она в эту легенду?

— Если мы предварительно дадим Воиславе прочитать его рецензию на её повесть, полагаю, нам не придётся сильно утруждаться, — прищурил левый глаз Даймон.

— С этого и надо было начинать! — ударил кулаком по ладони ле Гранд, — этот нюанс решительно меняет весь расклад. Но откуда у вас такая уверенность, что его отзыв сыграет нам на руку? Повесть, что вы имеете в виду, действительно неплоха.

— Ну да, ну да, её главный минус — лишь личность автора, — улыбнулся ландграф, — поверьте мне, я знаю, о чём говорю. Я достаточно изучил подобных типов, чтобы заранее предсказать, что именно напишут они. Они легкомысленны, им всё достаётся без труда, они не ведают, в каких муках рождаются строки и страницы. И они любят позлословить и блеснуть тем, что считают остроумием. Повесть написана женщиной — для него это достаточно, чтобы дать волю языку. Откуда ему знать, что в мире Чёрной Луны убийство того, кто внушает антипатию — вещь естественная и вполне простительная, особенно для женщины венеды, существа, которое живет только чувствами и страстями.

— Ну, наш персонаж в данном случае скорее счастливое исключение, чем досадное правило, — заметил первый принц Тьмы.

— Нам же прекрасно известна её главная слабость, — улыбнулся фон Инфернберг.

— Вы умеете убеждать, — после секундного раздумья сказал ле Гранд, — что же, теперь дело за малым — заставить этого типа написать отзыв на повесть нашей Немезиды. Но я уже знаю, как мы добьёмся этого. Я сам напишу рецензию на её "Блюз в весенней ночи". Отмечу благозвучие слога и изящность стиля, тонкую наблюдательность автора и её бескомпромиссную общественную позицию. Похвалю за живые образы персонажей, связный и логичный сюжет, оригинальную идею. Обязательно подчеркну религиозно-нравственное начало, которое без сомнения лежит в основе этой повести.

— Религиозно-нравственное начало? — с весёлым удивлением переспросил фон Инфернберг.

— Именно, — серьёзно ответил Лионель, — а в заключении напишу, что всем вышеперечисленным эта замечательная повесть выгодно отличается от словесных кренделей и коленец разных пустозвонов, которые только и способны забивать головы юным неопытным девицам россказнями о благородных разбойниках, проникающих в знатные дома под видом гувернёров-иностранцев.

— Надо признать, это у вас отлично выходит, — усмехнулся Даймон.

— Ещё бы, — ухмыльнулся первый принц Тьмы, — надеюсь, моя рецензия попадёт ему на глаза в самый кратчайший срок. Его нрав мне известен не хуже, чем вам.

— Превосходно, — одобрительно поднял большой палец ландграф Инфернберга.

— Когда этот языческий божок исчезнет, сердца наших людей станут свободными. И эти сердца они все без остатка отдадут мне, — с холодной и несокрушимой уверенностью произнёс первый принц Тьмы, — разве я этого не заслужил? Ведь именно я превратил их из племени, обитающего на задворках цивилизованного мира, чьи правители использовали его в своих кровавых распрях как грозное оружие, в избранный народ, превосходящий все остальные нации в самом главном — в нравственной чистоте и духовности. Я дал им эту силу, я вложил в их души эту веру. Не спорю, многие пытались сотворить нечто подобное, многие заигрывали с нашими людьми, но кто сейчас помнит их имена? А я, я — вечен.

— В случае успеха о любом вашем сопернике будут говорить, что всё его творчество вместе с самим автором можно поместить в ваше главное произведение. Вы будете с Вольфгангом на равных.

— Моя победа в схватке с ним унизит Джесса, — сурово проговорил ле Гранд, — но он сам сделал свой выбор.

— Скажу лишь одно, — беззаботно ответил фон Инфернберг, — ваш поединок назовут битвой титанов. Убеждён, многие отдадут последнее, лишь бы насладиться им.

— Мы сейчас делим шкуру неубитого медведя, — улыбнулся Лионель, — этим слишком многие занимались, чтобы присоединяться к их компании.

— Верно, — усмехнулся ландграф, — ведь старая команда "Валруса" ещё способна напомнить о себе. Их дерзость говорит о том, что старые покровители не оставили своих протеже.

— Даже после того, как эти авантюристы вошли в нашу постановку?

— Вот именно. Скорее наоборот.

— Выходит, не все условия договора ещё выполнены, — задумчиво произнёс первый принц Тьмы, — хотя меня, как автора, конечно, радует, что мой труд привлекает всё больше и больше зрителей. Лишь бы они не записались в соавторы.

— Каждый волен ставить на того, кто ему по нраву, — вздохнул фон Инфернберг.

— Трудности лишь закаляют характер и делают победу слаще, — подытожил Лионель, — как говорится "через тернии к звёздам". Пусть же полковник Мортимер начнёт своё путешествие из сердца Тьмы к свету.

И в тиши уютного кабинета раздался негромкий торжествующий смех его хозяина.

Посторонние на секретном объекте, которые не считают себя таковыми.

Истинный воин знает, если бой завершился — забудь о нём. Принёс ли он победу или поражение, вызвал ли радость или досаду - уже ничего нельзя изменить. Не погружайся в прошлое, живи настоящим, только тогда ты встретишь будущее.

Я не лгала Скитальцу. Я ведь и в самом деле не наивная сервская девушка, впервые попавшая в мир магии и колдовства. Я помню о моих обязанностях. Увы, женщине всегда достаётся самое трудное. Пришелец навсегда покинул меня, и мне одной предстоит расхлёбывать ту кашу, что мы заварили на пару с ним. Как это не по-джентльменски. Но так и быть, я безропотно взвалю этот тяжкий груз на мои хрупкие плечи.

Прежде всего, я позаботилась о бесценном подарке Уильяма. Что-то мне подсказывало, что в одиночестве я пробуду очень недолго. И у меня совершенно не было охоты любезно отвечать на самый банальный вопрос на свете: " Который сейчас час"? Не люблю вводить людей в соблазн и тем более в тяжкий грех.

Прыжок вверх, поворот вокруг оси, исчезновение ... золотые часы остались там же, где и боевой камуфляж — в моём личном уголке подпространства. Искусство паладинов смерти таит немало секретов. А я, вновь облачённая в тёмно-вишнёвый костюм, приготовилась к неизбежной встрече с непрошеными визитёрами. Они не заставили себя ждать.

Мощный взрыв выбил стальную дверь секретной лаборатории. Я с нескрываемым интересом наблюдала, как через образовавшуюся брешь один за другим стремительно врываются внутрь витязи королевской дружины, вооружённые для ближнего боя. Я недовольно поморщилась. Эти мужланы никогда не отличались особым изяществом. Несчастной лаборатории и так крепко досталось от нас со Скитальцем, зачем же ещё увеличивать и без того огромный ущерб? Вот как бездарно расходуют деньги честных налогоплательщиков. На их месте я бы искренне возмутилась. Но таковы наши мужчины. Даже боевые маги из их числа полагаются исключительно на грубую силу. Комплексы.

Надо же, в штурмовой отряд отобрали самых крепких и рослых ребят. Кое-кто сделал выводы из схватки Уильяма с группой де Тесси? Если магия бессильна, к Джессу её. У нас крепкие кулаки и железная хватка. Ну же, где ваш командир?

Вслед за витязями в лабораторию неспешно вошли ещё двое. Да, при такой поддержке безудержная отвага могучих дружинников вполне объяснима. Главный ловчий и его фаворитка лично участвуют в опасной облаве. Что же, я ожидала встретить именно их.

Высокая красивая женщина с тонкими чертами лица, чьи белоснежные волосы сзади едва прикрывают точеную шею — это полковник Леслава Кристин Брэкли — глава отдела тайных операций нашей дружины и старшая представительница рода виконтов Брэкли — одной из знатнейших фамилий фрайгеррата Кречетово. Виконтесса как обычно в своём любимом чёрном френче — он очень удачно подчёркивает стройность её спортивной фигуры. Что же, наряд Леславы приятно контрастирует с белым костюмом её спутника — высокого, широкоплечего мужчины, представлять которого, нет особой надобности. Фрайгерр самого могущественного из фрайгерратов Изумрудного королевства мира Чёрной Луны — Мирослав де Монтиньи фон Фалькенхорст — это имя знакомо каждому людичу-венеду. Странно так говорить, но у меня сложилось впечатление, что на охоту фрайгерр отправился прямо с прогулки по знаменитым пляжам нашей столицы — в лёгком белом костюме, без галстука, небрежно расстёгнутой на две пуговицы рубашке и, что само удивительное, в изящных солнцезащитных очках, полностью скрывавших его взор. Вот эти самые очки, которые де Монтиньи так и не удосужился снять, поразили меня больше всего. Впрочем, у каждого свои причуды. Голая же правда заключалась совсем в ином — передо мной стояли два сильнейших боевых мага фрайгеррата Кречетово, один из которых был самым влиятельным человеком в королевстве. Излишне напоминать, что именно с ним у меня совершенно не сложились личные отношения. Я хорошо разбираюсь в людях?

— Осмотрите здесь всё, — не обращая на меня никакого внимания, приказал фрайгерр.

— Милорд, — один из витязей осторожно склонился над телом Скитальца, в то время как другие поспешно рассыпались по всему залу, — он мёртв.

— Обыщите его, — по крайней мере, голосом де Монтиньи никак не выразил ни досады, ни сожаления, — что там?

— Деньги на месте, — радостно доложил дружинник, вынимая из портмоне Скитальца несколько золотых и платиновых кредитных карт. Интересно, где это в Восьмикружье Уильям расплачивался ими?

— К Джессу деньги, — а вот сейчас фрайгерру не удалось скрыть своего нетерпения, — я говорю о бумагах Фойерштайна! Где часы?

— Бумаг не видать, — виновато развёл руками новоиспечённый мародёр. Разумеется, этот случай абсолютно не красит наши вооружённые силы. Совершенно непростительно, — И часов тоже.

— А они должны быть, — задумчиво, как бы про себя пробормотал де Монтиньи, — он с ними никогда не расставался.

— Я думаю, их кто-то стрельнул, — громко произнесла я, решительно вступая в разговор. Пора брать инициативу в свои руки.

— В кое-какие веки наши мнения совпадают, полковник Мортимер, — после некоторого молчания ответил фрайгер, внимательно воззрившись на меня сквозь непроницаемые стёкла очков, — бегали бы по Эмеральд-сити трамваи, я бы в них кое с кем точно не сел.

— Видать дорогие были часы, если воровка не польстилась на бумажник, — также обратила на меня взор Леслава Брэкли.

— Наверное, золотые, фирменные, — предположила я, честно смотря ей в глаза. Согласитесь, в данном случае моя совесть была абсолютно чиста, — такие стоят целое состояние.

— Как он погиб? — перевёл взгляд на труп Пришельца де Монтиньи.

— Он умер, — охотно объяснила я, — от чрезмерного употребления крепких спиртных напитков. Алкоголь крайне вреден для сердечно — сосудистой системы. Видите, вон его фляга, — указала я на серебряную флягу Уильяма, которая всё еще валялась на полу.

Фрайгерр коротко кивнул витязю, что стоял ближе всех к ней. Тот с некоторой опаской поднял её и направился к командиру.

— Что, бедняга так переволновался от всего этого, — с улыбкой показала на изрешечённые стены и пол Леслава, — что решил хлебнуть глоток — другой, чтобы успокоить нервы, только, к сожалению, сил не рассчитал?

— Занятная у вас логика, полковник, — с интересом посмотрела я на виконтессу.

— Уж, какая есть, — всё ещё улыбаясь, пожала она плечами.

— Не лезь, курортник, пьяным в море, твою семью постигнет горе, — взяв у витязя флягу, де Монтиньи неторопливо отвинтил крышку и поднёс флягу к носу. С наслаждением втянув ноздрями запах "настоящего ямайского", фрайгерр произнёс ещё одну фразу, истинный смысл которой остался для меня тогда тайной.

— Гикнулся Безенчук, — чуть ли не шёпотом прошелестел де Монтиньи.

После этих загадочных слов в лаборатории на несколько мгновений воцарилась полная тишина. Видимо всем, кто находился в ней, в эти секунды в той или иной мере открылся великий смысл всего сущего на этой грешной земле, а возможно, и главный секрет самого мироздания. Впрочем, тот, чьи слова заставили нас предаться возвышенным раздумьям, первым нарушил молчание.

— Полковник, — вежливо обратился ко мне де Монтиньи, — вы пойдёте с нами. В моей резиденции нас ожидает весьма содержательная беседа.

— Нет, — просто ответила я.

— Нет? — с сожалением уточнил фрайгерр.

— Именно, — подтвердила я, — вас огорчил мой ответ?

— Если честно, то да, — вздохнул фон Фалькенхорст.

— На всех не угодишь, — невозмутимо пожала я плечами.

Как вы понимаете, наш разговор может завершиться лишь одним — жестокой и безобразной дракой, в которой её участники будут безжалостно избивать друг друга, вероятно даже ногами. Нарываюсь ли я на неё? Да. При всём своём могуществе де Монтиньи не в праве арестовать меня. Я — офицер королевских вооружённых сил, при исполнении, да ещё на секретном объекте, за безопасность которого отвечаю. Здесь у меня больше полномочий, чем у отряда фрайгерра. Конечно, де Монтиньи под силу придать законность своему самоуправству, так сказать, задним числом, но это не отменяет одного условия, которое он обязан учесть — я буду стрелять. А он прекрасно видит, на что я способна. С другой стороны, ожидать, что фрайгерр, после того, как из-за меня все его планы пошли прахом, вот так возьмёт и отступит — глупо. Скорее всего, его временное бездействие объяснялось размышлениями, удастся ли на Пришельца повесить ещё один труп. Но в данном случае время работало на меня.