— Не знаю, но про торговцев из-за белого моря слышал от людей Атли. Сказывают, что они солью торгуют по всему побережью.
— А скажи мне Алларат, ты знаешь где торговци те соль берут? — решил я сменить тему разговора.
— Так из морской воды вываривают, греки давно так делают. — просто так ответил Алларат, как будто о том все знают, только вот князь Чеслав тупой.
— А ты знаешь как соль из морской воды вываривают?
— Как не знать — удивился готский вождь — вот ромеи на ровном песчаном берегу, где не глубоко воду от берега специальной песчаной насыпью перекрывают. А конда солнце воду высушит. То на песке остается соль, ту соль рабы добывают и просевают на ветру. Другие народы, что у моря живут соль в больших чанах варят, воду выпаривают и соль получают.
— Так ты, что видел как соль варять?
— Сам не варил — пожал плечами Алларат — но видеть видел. Там на берегу, где леса много строится варница. Она строится из дерева, а может и из камня. В центре строения стоят большие медные сковороды примерно три на три шага и глубиной в две ладони, вот в тех сковородах и вываривают соль из морской воды.
— А как же её вываривают?
— Посреди варницы устраивается большая печь — ответил Алларат — Снаружи здания в печь для притока свежего воздуха под землей подводится широкий воздуховод (поддувало). Над печью на железных крючьях вешается бак-црен так, чтобы поднимающийся из печи огонь охватывал его с боков. Црен это самый ценный предмет варницы. Его куют из толстых медных листов, которые называются "полицами".
— А что вот так просто кипятишь воду и получаешь соль? — удивился я — тогда почему она такая дорогая?
— Э, нет — усмехнулся Алларат — не так все просто. Там очень все сложно. Очаг под цреном и колосниками, разделяют на две топки. Дым из печи через широкие железные трубы отводится в смежное помещение — сушильню, где трубы изгибаются, выходят в дымовую трубу. В сушильне на полатях складывалась сырая соль, которая сушится воздухом, нагретым трубами. Сама варка соли состоит из двух операций. Во-первых, кипячение, или уваривание засола до густоты. Потом приглушается топка под цреном и идет осаждение соли. После чего соль оседает и её выгребают в мешки, мешки те несут в сушильню, а в варницу заливают новую партию морской воды и так весь день. А под вечер печь тушат, чистят, проверяют варницу, смазывают места изгиба метала тестом из ржаной муки, и утром все повторяют.
— Да вроде бы все просто, но в то же время слишком сложно — задумался я.
— А ты как думал? Вот например если долго не выливать старый рассол, то он становится горьким и ядовитым, и сильно ухудшается качество соли. Такая соль для выделывания кож годится, а кушать её нельзя. Да и црен дорого стоит, а бывает что в год по десять раз менять црен приходится. А еще люди там мрут как мухи, поэтому там рабы в основном работают, слишком уж тяжкая работа.
Разговаривали мы с Алларатом на улице и кругом все время сновало множество моих мастеровых, вдруг один из них остановился и начал прислушиваться к разговору.
— Ты что то знаешь о вываривании соли? — спросил я мастерового.
— Да видел я как готландци свою соль варили, даже работал там, когда был в рабстве на Готланде.
Ого, вот это прокол, да уменя кадровая работа вообще в провале, такой специалист пропадает.
— Так, что правда, что нужно просто большую сковороду выковать и все?
— Варница нужна то правда, но где ты сколько камня горючего найдешь, что бы такие печи топить?
— Какого камня? — не понял я.
— Камень тот на берегу моря Белого добывают. Купцы говорили, что прямо из песка тот камень копали. Если печь тоько дровами топить, то у тебя дров на два-три дня хватит, а потом ты все леса в округе изведешь. А так, берешь камень в огонь бросаешь и он горит долго.
Камень, горит, странно. У кого готландци такой камень могли покупать? А может тот камень у эстов водиться? Неужели это уголь, задумался я. Хотя нет, бред какой то, не было на Балтике угля. Тогда, что там может быть за камень горючий, нужно мне побыстрее с этой войной закончить, пора опять прогрессорством заняться, а то я тут из-за постоянных войн совсем головой отупел.
Вот я на болотах живу, а в болотах есть торф, его нужно только найти и придумать как сушить. А торф это топливо для варниц, пока я с камнем этим не разобрался, хотя ведь сушонный торф очень может быть похожим на камень.
Нужно только наладить добычу и просушку торфа, потом выплавить десяток больших чугунных сковород и я стану настоящим варягом. Вот посудите, я по морю хожу и варту несу, так? Так, а теперь еще и соль буду варить, по всем приметам получается, что я варяг.
А кто соль мою покупать не захочет, я того в бараний рог согну, я им покажу что такое газ с молекулами свободы, всех конкурентов в труху, потому как конкуренция это пережитки прошлого, а в моей самой наидемократичной реальности я один буду всем указывать с кем и чем они должны торговать. Я что хуже пиндосов, что ли?
Я то прекрасно знаю, что такое монополия. Я хочу стать не только монополистом по торговле железным оружием, но и монополистом по торговле солью, по крайней мере среди чудинов, эстов, дреговичей ну и всех остальных, лишенных благ цивилизации народов. А для этого придется готландцев уничтожить к чертовой бабушке как главных моих конкурентов. Но, пока это задача невыполнимая, тут бы с бодричами без больших потерь разобраться.
— Ты мастеровой иди сейчас и все обмозгуй, а потом придешь и расскажешь мне, что тебе понадобиться чтобы в моей земле соль началь варить, а мы пока с вождями погутарим — я махнул рукой, указывая, что разговор с мастером закончен и повернулся к вождю готто-гетов.
— Знаешь Алларат — я подвинул готскому вождю карту — я хочу тебе землю предложить, хорошее место, если удержишь, то станешь там конунгом, или князем, как согласен?
Алларат выслушал внимательно переводчика и спросил — а что собственно за земли?
— Земли хорошие, там за морем есть остров Готтланд, остров богат доброй землей и стоит на очень удобном месте, люди там живут в основном рабы из разных племен. Управляют тем островом кучка купцов. У них имеется и охрана и кораблей немножко есть, но они все свои силы держат на западном побережье. И я думаю, что больше двух-трех сотен воинов они не соберут.
Я еще раз посмотрел на Алларата.
— Предлагаю тебе поход на этот остров, но поход не за добычей, а за землей. Если ты придешь туда как освободитель, с оружием для рабов и сможешь поставить их в свою дружину, то станешь конунгом готланда, как думаешь, это хорошее предложение?
— Про остров Готланд я слышал еще от своей бабки — задумчиво сказал Алларат — она пела песнь о том, как много веков назад бежали наши рода с далекой родины Гаутландии из-за сильного мороза, бежали на юг, туда где есть много пастбищ. От берега скалистого отошли тогда сотня кораблей, и попали в шторм, погибли почти все, и только одна шнека пристала к берегу у большого острова. Там и обосновались переселенцы, а остров тот назвали Гаутландом. Десять поколений наши род прожил на том острове, а потом пришли такие морозы, что море Белое замерзло, собрались славные вожди и порешили идти далее на юг.
Алларат почесал бороду.
— Я думаю, что сама судьба велит нам вернутся к себе на родину, на остров Гаутланд.
— Отлично — обрадовался я — сейчас разобьем варягов и пойдем на ваш Готланд.
— А кто такие варяги? — переспросил Алларат.
— Да это я так называю тех гопников, что варту на море несут, ну они вартуют, типа меня сторожат, что бы я в море выйте не смог. Поэтому я и называю их варягами, только они зря пришли в мои земли и сейчас там крепостицу ставят. Я хочу её забрать себе, а чужаков, что пришли в мою землю непрошенно, изгнать. Ты как, со мной?
— А ты пойдешь со мной на Готланд?
— Конечно пойду — ответил я — мне этот островок нужен чтобы торг со свеями вести. Я для них чужак, потому как из одного рода с племенами руянцев, поэтому свеолы, англы и юттунги со мной дела иметь не будут, а вот ты там свой, и станешь для меня торговой базой, будем через тебя торг вести, а если удастся в Северное море выйти, то и с бургундами поторгуем.
— Хорошо пошли посмотрим на твоих захватчиков.
Тригдит позвал доверенных людей, что пошли с ним в землю князя болотного и организовал совет. Этот совет был очень нужен, нельзя сейчас допустить укрепления князя Воломира. Вот уже несколько лет идет подготовка ко второй большой войне, и эта война может оказаться последней для родов, сидящих на великих реках Лаба и Обра.
Ранее торговые пути от северных народов и до земель ромейских контролировал великий конунг Гертнит.
Много лет назад король Гертнит по смерти своей разделил свои владения между тремя сыновьями. Реку Лабу отдал Озантриксу, реку Обру отдал Воломиру, а реку Данабус отдал самому сильному своему сыну Иллиасу. Долгие года братья жили все в достатке и содержали торговые пути, им подчинялись все рода, что были под властью сыновей Гернита.
Но вот пришло собачье племя и захватили земли Иллиаса. Сейчас разбит и влачит жалкое существование простым риксом в войске Атли.
Озантрик властитель земель по реке Лабе ведет тяжелую войну с родами герулов, а его трусливый брат Воломир сидит в своем граде на Обре и плетет интриги против жрецов храма Световита. То варгов-поморов под говорит не возить товары с севера, то через голову совета Руяна с юттунгами дружбу водить начинает. Юттунги как и вся земля вилькинов есть данники великого Озантрикса — старшего и наихрабрейшего вождя из рода Гертнита. А вот Воломир был трусоват и сидел в своих землях безвылазно, в то время как Озантрикс беспрестанно воевал то с бургундами, то с герелами, то с бошами, и даже с франками.
Атли, царь с великой реки Истра в ту пору воевал с многими славными конунгами, множество раз он продавал своих воев римским императорам и на их золото воевал своих соседей.
Теперь же пришла весть, что злые ромеи заплатили много злата царю гунналенда Атли, что бы тот пошол войной на все рода, проживающие возле рек Лаба. Стал Озантрикс собирать войско большое однако его брат Воломир своих воев не дал. Воломир засел в Великом граде на реке Обре и тянет под себя всю торговлю с родами эстов, саамов и чудинов. Воломир очень силен, но сила его равна его глупости, ибо кичится он своей силой, вместо того чтобы с соседями мир да дружбу водить. Вот руянские правители, наследники самого Радегаста — великого конунга вандалов и вертят Воломиром как собака вертит хвостом.
Воломир не пошел на войну, потому как умыслил злое против брата своего. Хочет руками пса Атли земли Озантрикса под себя взять. Мол придет песий сын Атли разобьет Озантрикса, разобьет бургундов и франков, а после в свои земли и возвернется. Вот тут то Воломир и заберет под себя освободившиеся земли.
Святозар князь ругский послал своего сотника Панкрелия, что бы попытаться склонить Чеслава к дружбе, но к дружбе с кем? А ну как Чеслав с Воломиром задружаться, а когда Воломир под себя все земли по великой Лабе возьмет, то и свою руку на земли жрецов храма наложить захочет. Нельзя допустить союза Воломира и этого болотного князька Чеслава, так сказал перво жрец храма Световита. Нужно убить Чеслава, и пусть люди Воломира пожгут и пограбят земли Чеслава, что бы доброе железо в руки вождей обрских не попало.
— Здобня — сказал тихо Тригдид — собери два десятка хороших воинов, пусть под видом охоты пройдут вверх по реке и ждут там в засаде князя Чеслава, как пойдет он на своих кораблях вниз по реке, так пусть бьют его стрелами с берега.
— А если поймают люди Чеслава наших стрелков, то Милослав нам не простит такого самоуправства — испугался Здобня.
— А ты скажи воинам, что это приказ Милослава — усмехнулся Тригдид — если и поймают наших воинов, то и что с того, нам главное, чтобы не было дружбы между Воломиром и Чеславом.
Ночью два десятка наемников вплавь переправились на правый берег Западной Двины и лесом, вдоль берега направились к Полоцку.
Мы выдвигались большим отрядом вниз по реке Янтарной (Западной Двине). Арх со своими людьми нел на перетащенных волоком ладьях, а моя личная дружина и дружина готского вождя Алларата шли по берегу.
Вот теперь я точно знал, почему гунны не смогли до конца разбить готов, а предложили последним мир и союз. По росту любой готский воин был на голову выше воина Кугума. Да и вооружение слишком разное, у Кугума в основном луки и копья, а у Алларата был полный комплект вооружения конного воина и лук, и копье и меч, а самое главное, что был дух. Дух воина, готы леса не боятся, и на коней своих трусость не списывают. И что интересно, они на конях не воюют.
Вот прискакали они к полю боя, и так степенно спешились, размяли ноги, отогнали коней и похватав копья со щитами пошли в бой. Странные манеры, зачем тогда лошадь нужна, если воюешь пешком? Ну это их, готские проблемы.
Рядом с нашим отрядом бегали почти два десятка собак. Собаки уже давно у меня размножались как кролики, и постоянно участвовали в конной охоте, а тут увидев, что князь засобирался, моя стая выскочила с ворот и понеслась за нами. Собаки то пропадали в лесу, то опять появлялись рядом с нами, я уже перестал за ними наблюдать, как вдруг на третий день пути вначале залаяла одна собачонка, потом другая, а потом вся стая бросилась в лес и началась свара.
— Первый десяток в лес — заорал воевода — проверьте собак.
Дозорные унеслись в лес, а через какое то время появились притащив за собой на веревке два трупа, и одного раненого неизвестного воина.
— Что случилось, и кто это? — спросил я у десятника дозорных.
— Тати это князь, они с луками сидели, засаду на тебя устроили, но их собаки спугнули — сплюнул десятник — как нас увидели, так начали стрелами бить, двух воинов ранили и трех собак убили.
— Тати? — протянул я задумчиво — интересное дело, а варяги эти мне вроде перемирие объявить хотели? Всего трое было?
— Часть в лес сбежали, сейчас ловят.
— Алларат — я повернулся к вождю готов — а есть ли у тебя толковый воин, чтобы язык этому молчуну развязать?
— Есть конечно — улыбнулся Алларат и махнул рукой.
Пленника тут же подхватили и потащили в конец строя, а мы медленно тронулись вниз по берегу реки.
— А ты воевода возьми побольше людей и найти тех, что сбежать успели.
Все таки будет война, вот эту попытку покушения видел и Алларат, а это уже смертельная обида, и с точки зрения современной морали, ни о каком перемирии после такой подлости не может быть и речи. А я так не хотел воевать, блин вот же сука.
Я осматривал готовую крепость. Красота, жаль её жечь, но штурмовать это сооружение я не собираюсь. Это же просто пипец какой то. В самом устье Западной Двины находился маленький остров, а на этом острове уже возвышались деревянные стены острога. Мы стояли на берегу реки и осматривали непонятно как выросшую будто бы по волшебству крепость.
— Чеслав — кто то прокричал с противоположного берега — ты пришел воевать или мирится?
