— Сегодня, я смотрю, — ну, просто День Героев! Граф был на первое, а Рыцарь — на второе! — произносит Король довольно игривым тоном.
Я точно знаю, что следующий эпизод Акта — это мое собственное появление. И, как только Король завершает свою фразу, усилием воли подавляя все свое внутреннее волнение, делаю несколько шагов вперед. Пытаясь сделать это так, как мысленно себе это представил — важно, степенно, с чувством собственного достоинства.
— Стоп, стоп, стоп! — кричит мне со своего места Король.
Этой реплики определенно нет в утвержденном Сценарии Акта Пьесы. Сейчас Король из персонажа Пьесы снова перевоплощается в режиссера.
Я, совершенно сбитый с толку таким грубым вмешательством, недоуменно останавливаюсь. Вот оно — мое первое появление на Сцене! Ничего еще не успев произнести, я уже сделал что-то не так!
— Ну, куда Вы претесь на Сцену? — в крайнем недовольстве продолжает восклицать Король. — Вам разве непонятно, что последняя фраза является, так сказать, шуткой? Это юмор такой, Вы понимаете? По-моему, все достаточно очевидно — Король шутит, и все присутствующие после этой фразы смеются! Понимаете? Смеются! Кстати говоря, это ко всем относится! Раздается веселый, незлобивый смех всех присутствующих, длительностью семь секунд. И только потом — появление Рыцаря! Всем понятно?
Я, со своей стороны, спешу заверить Короля-режиссера, что мне очень даже понятно.
— Начали! — энергично хлопает в ладоши Король. — Начиная с появления Герольда! Герольд, пошел!
Последний эпизод повторяется. Герольд появляется на Сцене, Герольд произносит свою реплику, Герольд покидает Сцену, Король произносит свой юмористический экспромт. В ответ за столом раздается дружный, как и предписано Сценарием, смех всех присутствующих на Сцене персонажей.
Мысленно досчитав до семи, я повторяю свой выход на Сцену.
— Стоп! — снова кричит со своего места Король. — Как Вы появляетесь, Рыцарь? С какой стороны Сцены? Вам следует появиться с той же самой стороны Сцены, что и Герольду!
Я снова в замешательстве.
— Ладно, — смягчается Король. — Но в следующий раз имейте это в виду! Продолжайте!
Я понятливо киваю головой, одновременно осознавая, что весь мой былой настрой уже куда-то пропал. И все прилежно заученные слова моей роли уже успели вылететь куда-то из моей головы. Даже своей первой реплики я не могу теперь вспомнить! О, ужас!
— Ну же! — то ли подбадривает, то ли угрожает мне Король.
Степень моего душевного смятения близка к критической. Я беспомощно оглядываюсь, и как нельзя вовремя замечаю, как Барон энергично показывает мне листки со Сценарием. Ах, да, мой собственный экземпляр Сценария до сих пор зажат у меня в руке! И, к счастью, он раскрыт именно на нужной странице!
Все участники репетиции выжидающе смотрят на меня, пока я лихорадочно пытаюсь отыскать в тексте Пьесы свою первую фразу. Через какую-то, как мне показалось, вечность, мне это, наконец, удается. Не отрывая своего взгляда от текста, я читаю:
— "С поклоном к Вам явился я,
По приглашенью Короля!"
— Вот, вот! — снова прерывает меня Король. Он уже не кричит, и тон его голоса полон какого-то безнадежного разочарования. — "С поклоном!" А где? Где, я спрашиваю, этот самый поклон?
Мое душевное состояние стремительно приближается к паническому...
— Перерыв! — как нельзя более кстати объявляет Король. — Перерыв десять минут! Никому не расходится!
И я тут же чувствую мгновенно навалившуюся на меня слабость.
Адекватно воспринимать окружающий мир я начинаю только тогда, когда кто-то берет меня за плечо. Это Барон. И почти тут же я чувствую, что кто-то нежно берет меня за руку. Это Маркиза! Они смотрят мне в глаза, и в их взгляде нет никакого укора, сожаления, недовольства или раздражения. Их глаза излучают веру, надежду и поддержку.
— Не волнуйся, все у тебя получится! — уверенным тоном говорит мне Барон. Маркиза просто кивает ему в унисон, ласково поглаживая мою руку. — Главное, успокойся! Не нервничай так! Это всего лишь репетиция! Ничего страшного! Всякий актер проходит через это!
Следуя его рекомендациям, я делаю несколько глубоких вдохов, и закрываю глаза. И чувствую, как в мое сознание снова начинают возвращаться заученные мною наизусть слова и реплики! И чувствую, что я снова готов попробовать сыграть свою роль!
— Перерыв окончен! — объявляет Король. — Всем актерам занять свои места! Ваш выход, Рыцарь!
Репетиция продолжается.
Уже через каких-то полчаса я вхожу, наконец, в свою роль настолько, что даже удостаиваюсь от Короля сдержанной похвалы. Я снова оглядываю всех присутствующих на Сцене актеров, и читаю в глазах Маркизы и Барона радость и гордость. У меня получается! У меня получается играть свою роль!
Наконец, репетиция заканчивается. Король гонит всех прочь из Актового Зала, напутствуя напоминанием о том, что всем персонажам без исключения надо еще раз "основательно проработать" свою роль.
Утирая пот со своего лица, я выхожу в Центральный Зал. Барон спешит присоединиться ко мне.
— Ну, как? — спрашиваю я его. Мнение, которое сейчас выскажет мне Барон, очень многое будет означать для меня!
— Вполне, вполне прилично! — оценивает мое выступление Барон. — Еще пару репетиций, и тебя вполне уже можно выпускать на Сцену!
После обеда — снова репетиция, и снова весь Акт Пьесы играется несколько раз от начала и до конца. И с каждым разом исполнение роли выходит у меня все лучше и лучше, и даже Король не стесняется во всеуслышание отметить мой очевидный прогресс.
А вечером, после ужина, ко мне в комнату снова приходит Маркиза. Нежно целует меня прямо в губы, и смотрит на меня своими сияющими глазами, полными восхищения.
— У тебя очень хорошо получается! — говорит мне она.
— Правда? — спрашиваю я, и мне, совершенно не к месту, снова вспоминается тот самый случай с Актрисой.
— Правда! — с жаром отвечает мне Маркиза, и обвивает мою шею своими руками. А затем следует ее такой нежный, и одновременно такой страстный поцелуй. От такого поцелуя Актриса мгновенно вылетает у меня из головы, и мне хочется верить, что навсегда.
Глава 14.
Ах, до чего же приятно ощущать себя настоящим актером!
Подумать только, вплоть до вчерашнего дня я всерьез сомневался в своих артистических способностях! Да и начало моей творческой деятельности не вышло таким уж гладким. Но, в конце концов, я смог проявить себя достойно. Мне удалось доказать, что изрядная доля актерского таланта у меня имеется. Сумел влиться в актерский коллектив, сумел вписаться в действие Пьесы! И мои субъективные ощущения своего успешного дебюта готовы подтвердить люди, весьма уже искушенные в актерском мастерстве! Люди, имеющие за плечами солидный опыт самого непосредственного участия в Пьесе! Приятно, что и они по достоинству оценили мои таланты и способности!
Единственное, что меня смущает — это то, что характер исполняемой мною роли не вполне соответствует моему собственному представлению о ней. Сценарий Пьесы неумолимо толкает меня на конфликт с Графом, совершенно против моего на то желания. Почему получается так?
Этим своим недоумением я, как обычно, спешу поделиться с Бароном. С самого утра, еще до завтрака, оставив уютную свою постель с мирно спящей в ней Маркизой, я стучу в дверь комнаты Барона. Он, оказывается, давно уже на ногах, и готов к разговору со мной.
— Я все еще не могу понять, — обращаюсь я к Барону. — Почему я должен конфликтовать с Графом? Как вообще все это могло попасть в Сценарий Пьесы?
Барон только печально качает головой. А потом отвечает:
— Я говорил тебе, и не раз, что жизнь в нашем мире — весьма непростая штука. Не все пожелания наши исполняются на Сцене так, как мы этого хотим. Ведь Пьеса не только предоставляет возможности — она еще и требует от нас! И, во имя стройности общей сценической композиции, нам зачастую приходится жертвовать своими личными интересами.
— Но это... Это как-то несправедливо!
— Что ты знаешь о справедливости? Или ты думаешь, что она заключается в том, чтобы твоя сценическая жизнь от самого своего начала подчинялась лишь твоим собственным желаниям?
В ответ я лишь возмущенно молчу. Барон продолжает:
— Нечего упрекать Пьесу в несправедливости к себе. Да, ты написал свой вариант Сценария, но то же самое сделали и другие. И у кого-то, вполне вероятно, это получилось лучше, чем у тебя. И теперь ты просто обязан воплотить на Сцене не свой, а его замысел.
— Но кто мог выставить моего персонажа в такой неприглядной роли?
— Ну, пока еще в ней нет ничего неприглядного! Никто не заставляет тебя совершать на Сцене поступки, роняющее твое достоинство в общественных глазах. Но вот то, что твой поединок с Графом неминуем — это, пожалуй, очевидный факт! И он не сулит твоему персонажу ничего хорошего. Трагический исход для твоего персонажа более, чем вероятен.
— Почему это? — я готов смертельно обидеться на Барона за то, что шансы моего персонажа в предстоящем противостоянии он склонен оценивать так невысоко.
— Такова логика Пьесы! — отзывается Барон. — Сам посуди. Граф — фигура в Пьесе весьма значительная. Заметная фигура, и с ней связано немалое количество сценических эпизодов. Как в уже сыгранных Актах Пьесы, так, смею предположить, и в будущих. А кто такой, по Пьесе, Рыцарь Макмагон? Персонаж этот новый, напрямую со сценическим действием еще никак не связанный. Его судьба еще никак не определена. Из всего этого следует сделать вывод — в интересах Пьесы в живых оставить выгоднее именно Графа. А Рыцарем пожертвовать, как неким эпизодическим действующим лицом.
Потрясающая логика! Но тогда зачем...
— Но зачем тогда вообще понадобилось вводить в Пьесу такого эпизодического персонажа?
— Ну, как я тебе могу на это ответить? Ничего в нашей Пьесе не может быть известно заранее. Может быть именно для того, чтобы на Сцене появился еще один интересный типаж. А может для того, чтобы еще более упрочить славу и доблесть Графа.
— И что, по Пьесе выходит, Граф — мой враг?
Барон опять качает своей головой.
— Вовсе не обязательно! И что значит — по Пьесе? Течение Пьесы определяем мы сами, вопрос только, у кого это получается лучше. Но сценическая судьба твоего персонажа все равно находится в твоих собственных руках! И характер его взаимоотношений с другими персонажами во многом определяется тобой самим! Просто надо настойчивее стараться реализовать своей идеи в Сценарии Пьесы! Иначе, действительно, тот, кто талантливее тебя в этом деле, будет иметь возможность определить судьбу твоего персонажа за тебя!
— И, значит, сейчас мою судьбу на Сцене определяет Граф?
— И это вовсе не так очевидно! Вполне возможно, что кто-то третий написал роль и для тебя, и для Графа!
О, Потолок, как же мне разобраться во всех этих хитросплетениях! Барон по моему лицу читает всю степень моего душевного смятения.
— Учись, — говорит он мне наставительно, и, вместе с тем, ободряюще. — Учись писать Сценарий Пьесы! Только так ты сможешь исправить ситуацию! И то — лишь в следующем Акте! Так что, работай над собой, пока у тебя еще есть такая возможность!
— Может, мне следует поговорить с самим Графом? — робко предлагаю я. — Попытаться выяснить у него, сам ли он написал такой Сценарий, или кто-то другой. И если сам, то по каким причинам?
Такой подход к решению проблемы мне кажется вполне разумным, но Барон так не считает.
— Разговора может и не получиться, — говорит он. — Рискну предположить, что и не получится. И если даже он состоится, совсем не очевидно, что Граф будет с тобою полностью откровенен.
— Как это? — изумляюсь я.
— А зачем ему это нужно? — задает мне встречный вопрос Барон.
Я только развожу руками — у меня нет ответа. Зато уже через весьма непродолжительное время рождается новый вопрос:
— Барон, скажи, ну почему этот мир такой сложный?
— Сложный? Что ты имеешь в виду? — интересуется Барон.
— Ну... Много в нем всякого непонятного. И люди тоже — одни, вроде бы, хорошие, а другие, может быть, и нет... А с первого взгляда совершенно невозможно понять, кто из них каков.
Барон серьезно смотрит на меня, качает головой и вздыхает.
— Вот какие ты вопросы начал задавать! — и, глядя куда-то в сторону, и даже, кажется, куда-то вдаль, еще довольно продолжительное время просто молчит. — Да, мир сложен, мир противоречив. Непросто понять смысл Пьесы, непросто понять смысл жизни человеческой. В людях, что тебя окружают, разобраться тоже, порой, весьма сложно. Ведь люди — они же актеры! И люди эти исполняют свои роли не только на Сцене. В засценной жизни они играют еще одну свою роль, а то и несколько сразу. Важно уметь понимать, кто, когда и какую роль исполняет. Вот тогда ты и сможешь разобраться, кто из них — кто. В настоящий момент.
Помолчав немного, Барон продолжает:
— Одновременно нужно помнить, что и окружающие тебя люди ждут от тебя того же. Играя свою роль, они хотят, чтобы и ты им подыгрывал. Чтобы и твои образы удачно подчеркивали их собственный. В этом кроется секрет сложных человеческих взаимоотношений.
— Как это? — все еще не могу я понять эту мысль. Барон собирается с мыслями, чтобы пояснить мне все это понятнее.
— Вот ты, когда знакомился с каким-нибудь конкретным человеком — возникали ли у тебя какие-то по этому поводу впечатления? Ощущал ли ты, что человек этот является носителем глубоко индивидуальных черт характера, манер поведения, образа мыслей?
— Да, конечно, — отзываюсь я.
— Вот! А откуда рождаются такие впечатления?
Я пожимаю плечами.
— Не кажется ли тебе, что всякий человек, в общении с тобой, в первую очередь, пытается донести до тебя свое собственное представление о себе самом? И именно это представление ты и воспринимаешь как некоторую присущую человеку индивидуальность?
Барон уже не ждет от меня никакого ответа, а спешит развит эту свою мысль:
— А твоя ответная реакция служит им индикатором, хорошо ли им удается воплотить задуманный ими образ и проецировать его в твое сознание. Понимаешь?
Мне вдруг отчетливо вспоминается моя недавняя встреча с Королем, и смысл речей Барона вдруг предстает перед моим сознанием со всей своей очевидностью. К моему великому удручению.
— Но — почему все так? — вопрошаю я.
— Кто его знает, почему? Может быть, понять, почему — это и есть самый главный вопрос, что стоит перед человеком. И искать ответа на этот вопрос можно очень долго. Можно искать его всю жизнь, но так и не найти. По крайней мере, я тебе на этот вопрос ответить не смогу.
Барон замолкает. А я задаю ему следующий свой вопрос:
— Но ты ведь лучше меня разбираешься в людях? Что ты мне сможешь посоветовать относительно Графа?
Барон, по-видимому, рад перемещению темы разговора в более практическую плоскость.
— Давай рассмотрим личность Графа поподробней, — тут же соглашается он. — Этот персонаж занимает в нашей Пьесе довольно значительную роль. И, надо признать заслуженно. Граф — тип амбициозный. С первого своего Акта он стремится завоевать в нашем обществе место повыше, и придать своей роли в Пьесе побольше значения. И, надо признать, это ему удается. Упорства ему не занимать. Правда, наибольшую славу он приобрел как герой-любовник. Здесь он, конечно, достиг выдающихся успехов. Ведь женщины падки на таких. Это только в последнее время он несколько остепенился, да и то в силу необходимости. Теперь заветная цель его — получить себе в жены Принцессу. Со всеми причитающимися привилегиями. Высоко метит наш Граф!
