Элкси почувствовал, что начинает злиться. Рядом с этими двумя мужиками в офицерской форме, с их серьезными разговорами о войне, он чувствовал себя совершенно по-дурацки, каким-то мелким и ничтожным.
"Ну и ладно!" — подумал он и мрачно отправился одеваться, решив на зло врагам одеться в то, что выбирала для него Лия. Конечно, в своем псевдовоенизированном наряде он смотрелся бы смешно рядом с Джесом, чтобы избежать этого, надо было выглядеть очень иначе, очень элегантно и утонченно.
Когда он появился снова, Джес забыл, что хотел ответить Дайну и каков был вопрос, в его глазах промелькнуло что-то такое, что заставило Элкси тихо порадоваться. Все-таки, что не говори, Лия знает толк в одежде и вкус у нее безупречный.
— Нам пора, — сказал он онемевшему от восхищения Джесу, — Эрселесса адмиральша уже заждалась вас, младший офицер Аландер. Не хорошо...
Когда они выходили, Джес не удержался и украдкой погладил его по заднице.
— Классно выглядишь, — тихо сказал он, — Пожалуй, я был не прав, в штатском ты смотришься лучше, чем в форме.
Элкси улыбнулся.
От одного только прикосновения Джеса внизу живота прокатилась теплая волна. Нет, в самом деле, ну зачем им понадобилось куда-то ехать? Они ведь почти еще не успели побыть вместе. Что такое одна единственная ночь после целого года разлуки? Но мать... Мать — это святое.
Усаживаясь рядом с Джесом на заднее сидение флаера, Элкси подумал, что теперь его чувства к Джесу стали несколько иными, чем когда-то. Как именно они изменились, он не мог бы выразить четко, может быть, в них стало меньше сумбурности и неопределенности? Или просто не стало постоянного изматывающего душевного надрыва, напряженного ожидания опасности, способной появиться буквально отовсюду и положить конец всему? И появилась уверенность... И в себе... И в нем... И в том, что они — вместе, вдвоем, как одно целое. Есть Элкси и Джес, и есть мир вокруг них.
Может быть, это связано с тем, что они стали взрослее?
* * *
Эрселесса адмиральша была женщиной представительной, как раз такой, какой, по разумению Элкси, и должна быть почтенная мать семейства. Она была высока ростом, не страдала излишней худобой и в то же время держалась прямо и немного высокомерно, как и подобало светской даме.
Она заключила Джеса в объятия и расцеловала, при этом, кажется, в глазах ее блеснули слезы.
— Господи Боже, как ты вырос, — проговорила она, — Джес, мальчик мой...
Элкси всегда казалось, что Джес должен быть копией своего прославленного папочки — ан нет, он был похож на мать, причем очень похож.
— Привет, ма...
Голос Джеса дрогнул.
Вместе с госпожой Аландер встречать выпускника Академии вышли все домочадцы, в том числе миленькая девушка лет шестнадцати, которая явно хотела тоже броситься Джесу на шею, но постеснялась гостя и потому стояла в сторонке, глядя на старшего братца сияющими глазами. У девушки волосы были темнее, чем у Джеса и его матери, и глаза были темно-карими. Элкси подумал, что, видимо, она-то уж похожа на адмирала Аландера.
— Катарина! — изумленно воскликнул Джес, отрываясь от матери, — Вот это да! Это правда Катарина?
Девушка сделала книксен и улыбнулась.
— Я так сильно изменилась?
— Еще как!
Джес подошел к ней и чмокнул в щечку.
— Ты была совсем маленькой...
— Ты тоже изменился, Джес, — сказала Катарина, вставая на цыпочки и целуя Джеса в ответ, — По фотографиям это не так заметно.
— А это кто у нас?
Позади всех, настороженно улыбаясь стояли девочка и мальчик, примерно одного возраста, лет шести или семи.
— Это, должно быть, Келем и Гела? — спросил Джес с идиотской счастливой улыбкой.
Элкси наблюдал эту трогательную семейную сцену со смешанным чувством веселого любопытства и досады. Ему вдруг стало грустно от того, что его самого никогда не встречали так, и не будут встречать. Ни родители, ни братья, ни сестры. Мать хотела иметь еще детей, но не сложилось. Элкси не знал в точности, что такое с ней было не так, помнил только, что пару раз она лежала в больнице, — последний раз особенно долго, и после этого никаких разговоров о детях больше не было. Что такое с ней было, что даже галактическая медицина оказалась бессильна?.. Семья настаивала на том, чтобы отец обзавелся плодовитой наложницей, но тот яростно отмел подобные предложения. Это противоречило его принципам, а Брет всегда был верен своим принципам.
— Даже если бы я не любил Мирану так сильно, как я люблю ее, я никогда не пошел бы на это! Положение наложницы унижает женщину! Каждый человек достоин того, чтобы быть единственным и любимым, это дикость и варварство приобретать людей, как породистых животных, не важно с целью ли размножения, или для удовлетворения похоти!
Ну Брет... Что с него взять? У него принципы! И из-за этих идиотских принципов Элкси вынужден теперь до конца дней своих влачить жалкое и странное существование одиночки, человека, у которого нет дома. Ведь дом это не каменные стены, дом — это семья, дом — это многочисленные родственники, которые любят тебя и ждут, которые нуждаются в тебе, и в которых нуждаешься ты сам. Вся история Эридана, вся его культура были построены на сознании Семьи. Большой Семьи, где происходит, порою, всякое — и плохое и хорошее, маленького мирка в большом мире, базиса, фундамента, основы. Потеря Семьи это самое страшное, что может произойти с человеком, без Семьи он ничто, он — в Семье и Семья в нем. Всегда. Даже если он далеко. Поколение за поколением эриданцы воспитывались на этих понятиях, а потом явился Брет и решил, что это неправильно! И решил, что его сын будет жить по-другому!
Еще с незапамятных времен начала колонизации, на Эридане было принято иметь много детей. Трое считалось самым ничтожным минимумом, пятеро или шестеро — уже хорошо, а если большинство из них мальчики, так и вовсе прекрасно. Традиция эта закрепилась и потянулась из столетия в столетие, несмотря на то, что нехватка в человеческих ресурсах очень скоро перестала ощущаться. Женщина, не способная иметь детей не могла снискать уважения в обществе, даже будучи самых благородных кровей. Мужчина имел право отказаться от жены, неспособной подарить ему наследника и мог с позором отправить ее домой, где участь бедняжки была весьма печальна, — она превращалась в призрак, всеми забытый и презираемый, в обузу, которую едва терпят.
Собственно, институт наложниц появился именно от желания и необходимости иметь много детей. Состоятельные эрселен, имевшие возможность прокормить всех своих женщин и отпрысков, всячески поощрялись в своем желании плодиться и размножаться. Количество детей в доме во многом определяло статус мужчины и степень уважения его в обществе. Действительно, во многом. А положение наложницы в доме не было таким уж унизительным, как представлял это Брет. Наложница получала дом и достойное содержание, за этим следил опекунский совет. Опять-таки, в отличие от законной жены, у которой, в случае банкротства или разорения по иным причинам, дражайшего супруга, не было имущества отдельного от него и которая, вместе с законными его наследниками, оставалась нищей, имущество наложниц было неприкосновенно. Конечно, дети наложниц теряли в титуле, они именовались эшлен и не имели тех привилегий, которые были у законных наследников. Не получали они и состояния отца, довольствуясь только тем, что он изволит пожаловать их матерям. Но их участь была далеко не так печальна, как если бы они родились в доме таких же бедных эшлен или, тем паче, шеану, к сословию которых принадлежали их матери. Элкси полагал — и не без оснований — что большинство женщин предпочло бы быть наложницами богатых эрселен, нежели женами нищих шеану, иначе не были бы так популярны эти знаменитые балы дебютанток низкого происхождения, которых так ждали богатые эрселен, которых — с вожделением предвкушали, в надежде увидеть в новом сезоне что-нибудь необыкновенное, чудесное, восхитительное, чем можно было бы усладить пресыщенную плоть. Сколько девушек свозилось на эти балы! И многие из них действительно были чудесно хороши и многие из них мечтали, молились о том, чтобы приглянуться кому-нибудь из этих богатых похотливых эрселен.
Все это тоже ужасно злило сенатора Сайгерона. Он зеленел от злости, когда при нем речь заходила о балах дебютанток-простолюдинок. Он называл это торговлей живым товаром. Ох, Брет, зануда...
— Элкси? — Джес слегка пихнул его в бок.
Оказывается, все уже закончили обниматься и теперь смотрели на него: эрселесса Аландер, мальчики и девочки Аландер, домашняя прислуга и большой серый кот. Смотрели с любопытством и удивлением, но в общем-то довольно дружелюбно.
— Прошу прощения, — сказал Элкси, — я задумался.
Джес посмотрел на него несколько виновато и повернулся к матери.
— Ма, позволь представить тебе Элкси Сайгерона, моего друга.
Эрселесса улыбнулась, очень светло и искренне.
— Я очень рада, Элкси, видеть тебя в нашем доме. Джес много рассказывал нам о тебе.
— Спасибо, — Элкси улыбнулся ей в ответ, — Я тоже очень рад быть здесь и счастлив быть вам представленным.
— Ты совсем не бываешь в свете, милый, иначе это счастье выпало бы тебе давно.
Элкси был несколько шокирован такой простотой обращения, потому не нашелся, что ответить. Он, в отличие от адмиральши, не чувствовал себя так уж легко и просто — быть может потому, что действительно не бывал "в свете", честно говоря, он и не подозревал о том, что в этом самом "свете" ему бывать надо.
"Похоже, передо мной открывается какая-то новая грань жизни, — подумал он, — Бывать в "свете". Боже... А сейчас что же — мой первый выход? Блин... Убить бы Джеса!"
Адмиральша, меж тем, взяла его под руку и повела в столовую, где их прибытия дожидался огромный, богато сервированный стол.
— Не понимаю, о чем думает ее высочество, — говорила эрселесса Аландер, — Должно быть, до сих пор считает тебя ребенком. Она слишком уж опекает тебя, ты не находишь? Тебе ведь уже исполнилось семнадцать, так ведь? Еще немного и твое затворничество начнет казаться странным... Ну ладно, мы все исправим...
Элкси с ужасом глянул на Джеса, но тот только пожал плечами, на его лице блуждало совершенно идиотское блаженное выражение абсолютного счастья. Вряд ли он способен быть адекватным.
— Через два дня, мальчики, вы отправляетесь на бал! — заявила адмиральша, как только были откушаны первые блюда и выпит первый бокал вина, — Джес, ты должен будешь сопровождать Катарину. Для нее это будет первый бал, как и для вас.
— Ого! — изумился Джес, едва не подавившись супом, — Катарина — уже на бал?!
Все взгляды обратились к девушке, которая покраснела и уткнулась в тарелку.
— Да, милый, твоя сестра уже выросла, — вздохнула эрселесса, — Поверь, для меня это произошло так же неожиданно, как и для тебя. Впрочем, даже если бы не это — вам, мальчики, все равно пришлось бы ехать. Да будет вам известно, балы всегда назначают на то время, когда в Академии отпуск, специально ради того, чтобы вы могли на них присутствовать и имели возможность выбрать себе невесту. Не надо так смотреть на меня... Я вовсе не говорю о том, что вы должны выбрать себе невесту на первом же балу. Даже не обязательно в этом сезоне. Но вы должны там быть. Так принято... Да и потом, я не могу себе представить, чтобы взрослые молодые парни в свой первый отпуск из Академии отказались бы от общества хорошеньких юных девушек!
Все присутствующие за столом смутились и уставились в тарелки. Все — кроме малышей, самой адмиральши и Элкси.
— Вы забываете, эрселесса, что я уже давно отчислен из Академии, — произнес он.
Заявление это прозвучало очень двусмысленно в контексте предположения адмиральши, и Элкси поспешил добавить:
— И вряд ли кто-нибудь из отцов юных дебютанток будет рассматривать меня как подходящую кандидатуру в мужья их дочкам. От одного только упоминания имени Сайгерона их кидает в дрожь.
— Какие глупости! — воскликнула эрселлеса, — Боже мой, Элкси, откуда у тебя такие странные мысли?
Элкси очень удивился.
— Жизненный опыт, эрселесса.
— Глупости! — повторила адмиральша, — Ты представитель древней уважаемой семьи, в тебе течет королевская кровь. Ты единственный наследник огромного состояния. Ни один из отцов не откажет тебе, вздумай ты свататься к его дочке, если он не полный идиот! И любая дочка будет просто счастлива, если вдруг твой выбор падет на нее — просто потому, что ты, ко всему прочему, еще и красив. И при чем тут сенатор Сайгерон, который уже давно мертв? Ты же не его клон!
Элкси готов был расцеловать эту милую женщину.
— Спасибо вам, эреслесса, — улыбнулся он, — Вот уже год меня пытаются убедить в том, что я именно клон...
— Кто?
— Э-э... Да все... Все вокруг.
— Ах да, ты учишься в Университете, этом рассаднике вольнодумства, там сенатор, должно быть, очень популярен. Бедный мальчик, теперь я понимаю... Все эти люди внушили тебе бог весть что. Сенатор, сенатор... А между тем, твой отец, Элкси, был некогда блестящим молодым офицером и не чурался света и посещал балы... Ты, должно быть, не знаешь, но мы с твоей матерью были дебютантками в один год. И для нее и для меня тот сезон был единственным и последним, всего несколько удивительных вечеров мы провели в окружении учтивых и элегантных молодых мужчин... Мой отец принял предложение адмирала Аландера, тогда еще, впрочем, не адмирала, а просто молодого офицера, после четвертого бала, почти в самом начале сезона, мы тогда едва были с ним знакомы... И все для меня закончилось... Увы...
Эрселесса вздохнула.
— А твой дед, Элкси, принял предложение Сайгерона только после девятого бала, в самом конце сезона. У Мираны было много предложений, твой дед долго выбирал...
На несколько мгновений воцарилась тяжелая пауза, предполагаемый конец фразы "и довыбирался" повис в воздухе.
— Я знаю, что Мирана была счастлива с твоим отцом, Элкси, — наконец, проговорила адмиральша, — Счастлива все то время, что было им отмеряно. Брет очень любил ее. И она любила его. Для них обоих лучше, что они умерли в один день. Может быть, тебе покажется это несправедливым — несправедливым по отношению к тебе, мальчик, но это лучше, что они ушли вместе. Им было бы очень трудно... порознь... Очень трудно, мальчик, терять того, кого любишь.
— Мне это известно, — мрачно произнес Элкси.
— Да... Да, я знаю, милый... Извини меня...
Потом они долго говорили о балах, и о первом в сезоне бале дебютанток, в частности. У Катарины глазки светились, когда она слушала рассказы матери, для нее предстоящий выход в свет представлялся, должно быть, чем-то чудесным, все равно как для гусенички возможность превратиться в прекрасную бабочку. Белоснежное платье... особенно сложная прическа... самый изысканный макияж... В первый раз в жизни возможность почувствовать себя женщиной, и может быть даже желанной.
Катарина не была красавицей, но и дурнушкой тоже не была, у нее действительно были шансы понравиться многим. Ко всему прочему на балу дебютанток-эрселен девушек выбирали не столько по внешним достоинствам, сколько по родовитости и предполагаемой плодовитости. И с тем и с другим у Катрины было все в прядке. С родовитостью — абсолютно точно, да и с плодовитостью... Ее мать родила троих детей, из которых двое — мальчики. Родила бы и больше, если бы не особенности службы ее знаменитого супруга, столь редко бывающего дома. И стоило только посмотреть на этих мальчиков, особенно на старшего, чтобы понять, что генофонд этого семейства на высочайшем уровне.
