| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я пробирался, виляя от кочки к кочке, по ещё не просохшей парковой аллее к цели и ещё раз прокручивал в голове собранную информацию. Вроде риск невелик. Операция, которую я хочу провернуть, относится к обыденным. Даже ЦРУ давало агентам золотые червонцы в качестве эквивалента легко конвертируемого кэша. Из нумизматов выбрал наиболее безобидного и вроде бы не замаравшегося ни в чём предосудительном. Всё в порядке? Сейчас посмотрим...
Зашёл в тёмный после яркого дня зал и двинулся вдоль рядов. Воскресная толкучка ленинградских коллекционеров в разгаре ‒ нумизматы, фалеристы, бонисты и даже филателисты, хотя это не их основное место. Почувствовав ностальгию, остановился и минут десять листал кляссеры, выискивая редких прибалтов. Затем с трудом оторвал себя от этого увлекательного занятия и повертел головой, выискивая помолодевшего Самуила Абрамовича. Ага, вон он где, в уголочке затихарился...
Я поздоровался и протянул на ладошке червонец. По лицу нумизмата за секунду лёгкой рябью пробежала череда эмоций: напряжение, азарт, интерес, после чего была натянута маска радушного волнения.
‒ Мальчик, а тебе повезло! ‒ восхищённо, но негромко воскликнул он. ‒ Это же золотой николаевский червонец!
Я молча кивнул, наслаждаясь спектаклем. Самуил Абрамович кинул на меня короткий изучающий взгляд, поправил массивные очки и всё так же негромко забормотал:
‒ Жаль, потёрта сильно... и гурт сбит вот здесь. Далеко не коллекционного качества, да... ‒ Он повертел её в руках, разглядывая. Потом с подъёмом резюмировал: ‒ Но ты не расстраивайся, всё равно дорогая монета. Сорок рублей! Да, повезло тебе!
Достал старое портмоне, быстро отшуршал четыре красные бумажки, выложил веером передо мной и добавил с ласковой улыбкой:
‒ Поздравляю с первой удачной продажей.
Я молча отзеркалил улыбку. Самуил Абрамович наколол меня взглядом и на мгновение замер, обдумывая переход от гамбита к миттельшпилю. Медленно наклонился вперёд, пристально в меня вглядываясь.
‒ А кстати, да... Интересно, откуда у тебя, мальчик, эта монета? ‒ спросил он, накрывая ладонью десятки. ‒ У отца из коллекции стибрил? Или у брата? А если милицию позвать?
‒ Сбегайте позовите, ‒ лениво парирую. ‒ Я здесь пока постою.
Пауза.
‒ Ты чем-то недоволен?
‒ Я?
‒ Ну ты же деньги не берёшь?
‒ Это разве деньги? ‒ заулыбался я. ‒ Самуил Абрамович, у вас в руках восемь и шесть десятых грамма золота девятисотой пробы. Это тринадцать и одна десятая грамма золота пятьсот шестьдесят третьей пробы. Сколько стоит грамм ювелирки, я знаю.
‒ Ну и иди со своим червонцем в ювелирный. ‒ Абрамыч злобно бросил монету на прилавок и сгрёб бумажки.
‒ Да вы не волнуйтесь, понятие гешефта мне знакомо. Вопрос в том, какой его размер мы договоримся считать разумным. ‒ Я сделал паузу и продолжил со значением: ‒ Учитывая, что это, возможно, не последняя монета, которую я вам предложу.
‒ И сколько штук ты хочешь продать? ‒ Вот теперь он заинтересовался серьёзно.
‒ Сейчас, ‒ выделил я голосом, ‒ пять. Пока мне много денег не надо. Но если мы наладим отношения, то в следующие разы я тоже к вам буду приходить.
‒ Шестьдесят за штуку, ‒ буркнул он, подумав.
Я возвёл очи к небу и произвёл два арифметических действия, прибавив в честной цене взятый нумизматом зазор.
‒ Сто двадцать пять.
Абрамыч почесал небритую щеку, в свою очередь вычислил среднее и задумчиво выбил пальцами по прилавку какой-то ритм. Я развёл руками:
‒ Девяносто пять мне, а вы за сто двадцать ‒ сто пятьдесят сбросите. Четверть ваша, всё по-честному.
‒ Какая четверть! ‒ бросился он в спор. ‒ Ты думаешь, протезисты у меня по цене ювелирки возьмут? Минус десять процентов в лучшем случае. Мне остаётся двадцать рублей с монеты. Какой смысл из-за этого рисковать?
‒ Самуил Абрамыч, ‒ насмешливо протянул я, ‒ какой риск? У меня вы покупаете как коллекционер. А если вас сдаст ваш же стоматолог, то причём тут я?
‒ Как коллекционер... ‒ проворчал он недовольно. ‒ Много ты знаешь... Как коллекционер я не могу покупать монеты, уже имеющиеся в моей коллекции. Это будет трактоваться как покупка с целью последующей спекуляции.
‒ Ну вы же понимаете, что школьника в качестве провокатора органы использовать не могут? ‒ Я посмотрел на него кристально честными глазами.
Абрамыч окинул меня пристальным взором:
‒ И всё-таки как часто ты хочешь продавать? Нашёл что-то?
Я задумался, прикидывая. Потом, наклонившись над прилавком, тихо спросил:
‒ А вы можете платить валютой? Не хочу с галерой связываться, лучше буду через знакомых моряков напрямую работать.
Я удостоился ещё одного, на этот раз очень внимательного осмотра.
‒ Может, тебе чеки нужны? Один к четырём сделаю.
‒ Да там фуфло всякое по чекам, ‒ убеждённо сказал я. ‒ Да и курс у вас, Самуил Абрамович, опять с большим перелётом от реальности.
‒ Фуфло, говоришь... Ну кому как. А реальность у каждого своя. Вот что, мальчик... ‒ Похоже, он пришёл к какому-то решению. Достал портмоне, пошебуршал бумажками, отсчитал четыреста семьдесят пять рублей: ‒ Вот, проверяй ‒ и аривидерчи.
‒ Хорошо, что не ваттэнэ, ‒ улыбнулся я, убирая деньги во внутренний карман куртки. ‒ Бене, а престо.
Похоже, так далеко его знание итальянского не простиралось, да и откуда бы, поэтому коллекционер просто недоуменно похлопал глазами мне вослед.
Эх, Италия, Италия, прошутто, лимончелло и прочая дольче вита в траттории... Страшно далеко ты от меня, а я от тебя. Ну и ладно, всё ещё будет, южный ветер ещё подует. Я вышел из выстуженного сумрачного зала и сощурился от холодного света, нисходящего с белёсого ленинградского неба. Всё-таки нетерпеливый я дурак, ведь думал же, что надо поработать сначала, доверия добиться, и в первый же визит полез с валютой. А за неё до пятнадцати лет тюрьмы можно получить. Это он меня ещё мягко послал. Ладно, через месяц снова загляну к нему, посмотрим, может, сам тему поднимет.
Понедельник 18 апреля 1977 года, утро
Ленинград, улица Чернышевского
‒ Фред, есть! ‒ Синти без стука ворвалась в кабинет Фреда и застыла. Да... Надо было постучаться... Именно об этом даже не говорили, а кричали два крайне недовольных взгляда. ‒ Я потом зайду? ‒ пробормотала она, начав тихо отступать за порог.
‒ Стоять! ‒ Босс вытащил руку из прорези блузки и спустил Мередит с колен. ‒ Иди займись делом, крошка.
Синти посторонилась, пропуская разъярённую фурию, и виновато потупила глаза.
‒ Так... ‒ Фред деловито застегнул три верхние пуговицы на рубашке, придал пятерней подобие порядка своей шевелюре и привычно потянулся за скрепкой. ‒ Садись рассказывай.
‒ Вот... ‒ Синти выложила на стол кассету с плёнкой. ‒ Здесь я его сфотографировала.
Подтянула лист, уверенно начертила "хуа юань" и повернула к Фреду:
‒ Сам понимаешь, случайно такое не нарисуешь... Он появился на крыше, на печной трубе дома напротив. Поверхность расположена так, что видна только с четвёртого и пятого этажей. Вчера ещё не было.
‒ Что означает? ‒ Фред стремительно поборол скрепку и начал использовать один из обломков в качестве зубочистки.
‒ Сад, парк.
‒ Хм... Вариантов не много, верно?
Синти кивнула. Поблизости есть только один парк ‒ детский городской, который русские по старинке называют Таврическим. Когда остаются силы, она бегает в нём трусцой, босс это знает.
‒ Ну что ж, ‒ довольно потянулся Фред, ‒ значит, в первый раз было не глупое совпадение и тебе не привиделось. Ты в игре. Пора сообщать об этом Роберту, пусть начинают рыть во Флориде...
Тот же день, вечер
Москва, площадь Дзержинского
‒ Здравия желаю, товарищ председатель Комитета государственной безопасности.
Андропов не торопясь рассмотрел вытянувшегося в струнку полковника ‒ выбрит, коротко стрижен, отутюжен и, как слышно даже с такого расстояния, обильно надушен.
‒ Здравствуйте, Владимир Павлович. ‒ Он наконец выбрался из-за стола и показал рукой в сторону кресел: ‒ Садитесь.
Полковник присел на краешек и, создав между телом и бёдрами идеальный прямой угол, замер, преданно поедая глазами высокое, выше некуда, начальство.
‒ Как идёт развёртывание института? ‒ максимально благожелательным тоном поинтересовался Андропов.
‒ В точном соответствии с планом. Руководители города, Политехнического института, командование Военно-медицинской академии оказывают максимальное содействие. Блок паранормальных исследований, ‒ Кравченко выговорил название осторожно, прощупывая реакцию начальства, ‒ растворен в ряде научно-исследовательских лабораторий и кафедр Военно-медицинской академии. Направления, связанные с развитием прогнозирования социально-политических процессов, ‒ в Политехе. Прочие разбросаны по ряду закрытых учреждений города.
Юрий Владимирович покивал, с интересом разглядывая начавший поблёскивать лоб полковника.
‒ Сейчас заканчиваем оборудование рабочих мест: монтируются экранируемые камеры, проводятся работы по заземлению аппаратуры, устанавливается и настраивается вычислительная техника.
‒ Хм... Хорошо. Меня, Владимир Павлович, интересуют два вопроса, ‒ Андропов испытующе посмотрел на собеседника, ‒ и мне бы хотелось получить максимально честный ответ. Первый вопрос такой: вам удалось хоть раз достоверно зафиксировать наличие какой-то... э-э-э... экстрасенсорной активности?
‒ Пока нет. ‒ Ответ прозвучал без малейшей задержки. ‒ Никаких доказательств биополя, как и способности каких-нибудь людей с ним взаимодействовать, не обнаружено.
‒ Как вообще организована работа в этом направлении?
‒ В общем виде так. Комитет, ‒ Кравченко почтительно наклонил голову в сторону председателя, олицетворяющего этот комитет в умах советских людей, ‒ или Генеральный штаб направляют нам людей, в отношении которых есть подозрения о наличии экстрасенсорных способностей. Иногда мы находим таких сами ‒ по слухам или публикациям в газетах. За эти годы через нас прошло восемьдесят четыре таких... э-э-э... экземпляра. Мы пытаемся найти объективные доказательства способностей. Пока не нашли.
‒ Опишите, как организована проверка.
‒ В три этапа. На первом этапе испытуемым предлагается биологический образец в виде изолированной клетки с введёнными в неё микроэлектродами, позволяющими фиксировать мембранные токи. Это ‒ простейший биообъект. Испытуемому предлагают осуществить бесконтактное дистанционное воздействие на мембранные токи. Никому это не удалось, причём в качестве причины многие говорят одно и то же: "Объект слишком мал".
Андропов внимательно вслушивался не столько в то, что говорит полковник, сколько в то ‒ как. Темп речи, эмоциональная окраска, движение глаз и появившаяся жестикуляция ‒ всё указывало на то, что полковник искренен.
‒ Тогда мы переходим ко второму этапу ‒ просим изменить частоту сердцебиения у децеребрированной лягушки, как у сложноорганизованного биообъекта. Опять безрезультатно. Говорят: "Фу, лягушка, мне бы что посложнее". Далее наш профессор-биофизик садится напротив и предлагает: "Ну вот он я, измените мою энцефалограмму". Естественно, безрезультатно...
‒ Я смотрю, вы сами не очень верите в этих экстрасенсов? ‒ приподнял бровь Юрий Владимирович.
‒ Пока не увижу, сам руками не пощупаю ‒ не поверю, товарищ Андропов. Я убеждённый материалист, мне нужны твёрдые доказательства.
‒ Это хорошо, что вы так мыслите, Владимир Павлович. Хорошо... Нам здесь тоже нужны не подозрения и догадки, а твёрдые знания. Но многие-то верят, даже у нас... Вон сколько уважаемых людей ходатайствовало, чтобы создать исследовательское подразделение такой направленности.
‒ Эх... Смотрю я на это и вспоминаю фильм "Праздник святого Йоргена". ‒ Кравченко окончательно освоился в кабинете. ‒ Помните, как толпа кричит: "Чуда, чуда!"? Есть такие, кому хочется верить в возможность чуда в нашей жизни. Им часто достаточно намёка на него, остальное они сами домыслят. Вот, кстати, характерный пример на днях случился, на последней проверке. Из штаба ВМФ доставили одного чудака в сопровождении целого адмирала. Якобы может лоцировать в Мировом океане подводные лодки США, просят проверить. Ну на тестах испытуемый ожидаемо провалился. Я адмиралу говорю: "Понятно, что, где точно американские подводные лодки в океане находятся, вы не знаете и перепроверить его не можете. Но наши-то подводные лодки вы же знаете, в каком квадрате? Какая разница для экстрасенса, чьим мясом набиты железные коробки под водой ‒ американским или советским? Проверить-то на советских лодках его ‒ час работы. А вы его год кормили-поили за счёт флота, чуть не в попу целовали".
‒ И что адмирал? ‒ ухмыляясь, поинтересовался Андропов.
‒ А! ‒ Кравченко раздосадованно взмахнул рукой. ‒ Налился злобой и молча убежал с этим "экстрасенсом" в обнимку.
‒ Значит, все пустышки, ‒ задумчиво протянул Андропов. Постучал подушечками пальцев друг об друга и привычно уткнулся подбородком в сцепленные ладони.
Полковник застыл, страшась смешать неловким движением ход начальственной мысли. Сидящий напротив волен в любой момент закрыть секретный институт, сказав лишь: "Я тебя породил, я тебя и убью".
‒ Ладно, ‒ наконец прервал затянувшееся раздумье Андропов, ‒ пока оставим эту тему. Давайте поговорим об успехах в прогнозировании применительно к двум областям ‒ климату и движению цен на биржах. Достиг ли кто-нибудь в мире успехов в прогнозировании климатических аномалий?
‒ Тут, товарищ Андропов, на мой взгляд, следующая ситуация. Принципиальных препятствий для построения таких прогнозов на не очень большом временном горизонте, скажем на год вперёд, нет. Всё упирается в разработку моделей и вычислительные мощности. Разработка моделей, в свою очередь, упирается в объём собранной информации об истории объекта. Таким образом, с точки зрения материализма решение таких задач ‒ вопрос времени, рано или поздно мы это сможем делать. Но насколько мне известно, пока ни в СССР, ни в мире реальными успехами в этой области похвастаться не может никто.
‒ То есть никто в СССР не может построить прогноз, скажем, об аномально теплом лете в Бурятии в этом году?
‒ Нет, товарищ Андропов, нет таких центров.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
