Кей 018

Надо будет дать парочке верных приближенных патрицианство. Кому? Да вот хотя бы Хамкуту, что смиренно стоит перед ним, глядя в пол. Понимает свое место. Был плебеем, станет патрицием. Тем более в Пунии придется заполнять лакуну — несколько старых патрицианских родов пойдут под нож.

Ох уж эти старые рода! Какие горделивые! И чем гордиться? Предки их плебеями были, раз нет силы древней крови. Гордились тем, что аристократы вот уже четыре столетия, а его, Барильяна, за глаза презирали, потому что роду всего два века. Называли выскочкой-рыбаком. Да, предки из рыбаков. Два столетия назад Барильяны стали патрициями. За это пришлось отдать почти половину состояния, скопленного на рыбном промысле. Двести лет прошло. И вот теперь Барильяны первые в Пунии!

— Ну что там у тебя, Хамкут? Докладывай, — Шабар решил не затягивать начало разговора.

— О, мой повелитель, — Хамкут низко поклонился, чем вызвал довольную усмешку верховного правителя, — в настоящее время в живых уцелело чуть более четырех сотен воинов, имеющих ошейники. Остальные либо погибли, либо их раны оказались несовместимы с возможностью продолжать вам служить.

— То есть увечных и тяжелораненых прирезали?

— Да, мой повелитель.

— Продолжай, что там с ошейниками?

— Как и предполагалось, второй раз их использовать невозможно.

— Это плохо. Сколько осталось свободных ошейников?

— Четыре десятка, мой господин.

— Почему так мало? Воруешь? — Барильян повысил голос.

— Нет, что вы, мой повелитель. Часть свободных ошейников по вашему приказанию надеты на родовых слуг, имеющих доступ в те места, где вы проводите свое время. Зато теперь их благонадежность надежно закреплена на шее, — Хамкут впервые позволил себе улыбнуться. Впрочем, сейчас это безопасно, Барильяну понравились его слова.

— Окольцованные надежны? — Шабар спросил, зная ответ, но лишний раз услышать приятное известие не помешает.

— О, без сомнения, мой повелитель, — Хамкут снова поклонился.

— Это хорошо. Четыре сотни, говоришь? Пусть станут моей ближней охраной. Что еще можешь сказать?

— По жалованью окольцованным наемникам.

— Они же теперь рабы, какое еще жалованье? — в голосе правителя прозвучало недовольство.

— Да, это так, мой господин. Но без денег тоже нельзя. С деньгами будет надежнее, к тому же, что скажут наемники? Могут побояться, что и для них найдутся ошейники. А так, хоть небольшое, но жалованье.

— Небольшое? Это сколько?

— Им обещали полуторное...

— Нет! — Шабар громко крикнул, даже, скорее, взвизгнул.

— Да, конечно, мой господин, никаких для рабов полуторных. Обычный наемник получает четыре солида, декурион — шесть. Уменьшим вдвое.

— Все равно много. Это сколько же из казны уйдет?

— Не более тысячи солидов за год, мой господин.

— Много!

— Но обычным наемникам пришлось бы заплатить две тысячи. Мы экономим тысячу. Никак нельзя иначе. Ради вашей безопасности, мой повелитель. Могут быть заговоры.

Барильян нахмурился, на его круглом, по-старчески дрябловатом лице ходили желваки.

— Ладно. Но смотри у меня!..

Час спустя уже сам Хамкут возлежал, правда, не на богатом ложе, а только на диване, но от этого не менее удобном. А перед ним стоял Масмет, примипил пунийского войска. Хамкуту, конечно, хотелось промариновать примипила, как это недавно проделал с ним Барильян. Он сейчас имел возможность польстить своему тщеславию, но лучше этого не делать. Во-первых, Хамкут не верховный правитель и тем более не патриций, а во-вторых, разницу в их положении он уже продемонстрировал, а дальше нужно думать не о надувании щек, а о том, как заработать пару сотен солидов. Именно об этом он и собирался поговорить с Масметом.

— Наш милостивый правитель согласился с моим предложением выдать рабам из числа наемников жалованье. Два солида в год воину, три декуриону и пять центуриону.

— Но это в два раза меньше...

— Я и без тебя знаю, сколько получают наемники. Правитель вообще не желал им платить. Вообще. А теперь сравни разницу между тем, что могло быть и что получилось. Сравнил?

— Да, господин легат.

— Это хорошо. Поэтому не забудь прислать мне две сотни солидов, как только эти бывшие наемники получат полугодовое содержание. Двести солидов в полгода. И смотри у меня, — точно такие слова час назад сказал ему Барильян, и Хамкут не смог удержаться, чтобы их не повторить, — рабам жалованье выдать! Не меньше солида на руки! И если надуешь, не заплатишь, а правитель об этом узнает, сгниешь заживо!

— Я понял, господин легат.

— Это хорошо, что понял. Теперь слушай меня дальше. Окольцованных наш правитель хочет оставить при себе охраной, Нет, не ближней, слава богам. Но все равно на виду могут оказаться. Поэтому ты оружие им верни, кроме самого ценного. Я потом подъеду, посмотрю, что выбрать. И еще вот что. Собери все испорченные ошейники. Их общее число вместе с теми, что на живых наемниках, тьфу, на рабах из числа наемников, должно равняться восьмистам семидесяти трем. Запомнил?

— Да. Но их выдано меньше.

— А ты все же приди к этой цифре.

— Но...

— Сделаешь похожие, примут за испорченные.

— Один в один не получится.

— А ты постарайся. Мне же придется с проверяющими пообщаться.

— Правитель уже направил?

— Нет, даже речи не было. Но будут, у меня нюх на это. Покалеченных при тебе резали? — легат перевел разговор на новую тему.

— Да, — Масмет ответил с некоторой задержкой, которую можно было, наверное, и не заметить, если специально не всматриваться. А Хамкут цепко смотрел на примипила.

— Половину суммы, что придется заплатить проверяющим, отдашь мне.

— Но почему? — Масмет был обескуражен, казалось бы, такой несправедливостью. Легат припрятал пару десятков ошейников, каждый из которых можно продать не просто дорого, а очень дорого, а ему платить за то, чтобы подмена не выплыла наружу.

— Почему? Не будешь хитрить. Сколько из прирезанных осталось в живых? — голос легата заледенел.

— Э-э... Двадцать восемь, господин легат.

— Все выживут и не станут калеками?

— Да, господин легат.

— И куда ты собрался их продать?

— В Ромул.

— Тогда ты дурак. Ромульцы передали Барильянам тысячу готовых к активации ошейников, а ты собрался продать им рабов с их же ошейниками.

— Но ошейники работают лишь с браслетами, а те имеются только в Ромуле.

— Есть и у Каманго. И не только у него. За деньги можно купить много всякой всячины. Правда, про продажу браслетов я не слышал. Но это сегодня, завтра все может измениться. Вилмар не вечен. А браслет у меня имеется, — Хамкут вынянул левую руку. — Да и у тебя тоже. И не один, а даже два. Думал, я не узнаю, что ты один браслет подменил, подсунув его копию вексиллярию? А его, надо же, вчера убили. Второй раз браслет не использовать и подделать его проще, чем ошейник. — Хамкут хищно смотрел на своего подчиненного, уличенного в очень ценной краже. — Кому собрался фиктивно зарезанных продать вместе с браслетом? Говори!

— Господин легат...

— Ну.

— Я еще не решил. Честное слово! Да и когда договариваться? Ошейники и браслеты появились так неожиданно. Но думал о Ромуле, патриции там богатые.

— Патриции, говоришь... У Вилмара сыновей нет, бастарды не в счет. Рано или поздно произойдет заваруха. Окольцованные воины будут при деле. Так?

— Да, мой легат.

— Так-то так, да не так, — голос Хамкута вновь заледенел. — У них уже с год даже слуг патрициев окольцовывают. Бесплатно! Ты не знал? Думал дорого продать? За солиды? А вот это видел? — Хамкут сунул пальцы, сложенные в фигу под самый нос Масмета. — Цена им в денариях, а не в золоте. А если Барильяны прознают, то отдашь все вырученные деньги и еще сверх того. И сам получишь украшение на шею, у правителя еще осталось несколько десятков неиспользованных ошейников. Вот я и говорю, что ты дурак. Ведь так, а, Масмет?

— Да, господин легат.

— Вот видишь, ты со мной согласен. А был бы умным, то придумал, как заработать много золота. А теперь послушай умного человека. Мы, точнее, ты продавать спасенных рабов не будешь, а спрячешь их на дальней заставе, там твой племянник распоряжается, вот пусть он их и укроет. А нужны они будут, чтобы сразу взять куш. Большой и жирный. Чистую кровь! У Вилмара подрастают шестеро бастардов, до них, пока он жив, не добраться. Зато есть мальчишка в Пустошах. Его уже пытались выкрасть, да не сумели. Теперь должно получиться!

Глава 6

445 год. Пустоши. У Болотона.

Когда дядя Атаульф и его друзья предложили совершить вылазку на территорию варов, Вилрих очень обрадовался. Вот это да! На землю врагов! Год назад, когда враги высадились на берегу озера, тьюты устроили им знатную сечу. Дядя Атаульф тоже там был и хорошо себя проявил. Жаль, что так и не удалось у него узнать, скольких варов он убил. Но, наверное, многих, иначе почему у местных ребят изменилось к нему отношение? До вражеской вылазки его постоянно цепляли и били. Он, конечно, отвечал, но как победить, если он один, а местных пятеро, а то и весь десяток? Хорошо, хоть самые большие не вмешивались, а только подсучивали его сверстников, иначе и вовсе могли бы забить или в лучшем случае ребра сломать. Но и без этого ни дня не проходило, если не появлялись новые синяки, да еще и какие! Но это тогда, когда он выходил за пределы двора. Но за забором не отсидишься, ту же воду надо натаскать. Да и какой он мужчина и воин, пусть и будущий, если будет трусливо отсиживаться?

Но после той сечи бить стали меньше, большая часть местных ребят если и не приняла его за своего, то уже не считала за чужака. Хотя еще несколько самых вредных так и не остыли, норовя придраться. Вначале обидные слова, а потом и кулаки шли в работу.

В походы по окрестным землям наставник его брал часто, заставляя проходить в день по несколько десятков миль, да еще и нагруженным всякой всячиной. Но дальше территории рода никогда не уходили. Когда вары жили на том берегу, было опасно нарваться на охотников за головами, зато сейчас тот район опустел. Не весь, конечно, ведь ушел только один род варов — малая часть многочисленного племени. Хотя их, терманцев, много больше.

И вот он впервые идет на вражескую территорию! Вылазка оказалась не простой. Им пришлось идти в обход озера, а там даже намеков не то что на дорогу, даже на плохонькую тропу не было. Дядя Конрид сказал, что из-за этого вары и решились переправиться через Болотон.

Дорога оказалась трудной, но он шел как все, стараясь не подать вида, что устал. Нельзя. Да и наставник потом может за это наказать. Нельзя быть слабым.

Только на третий день пути им удалось выйти на более-менее нормальную местность. Идти сразу стало лучше, но почему-то в душе появилась какая-то тревога. Как будто что-то не так. Вот и ветер вдруг поднялся. И ливень хлынул. А затем где-то совсем рядом ударила молния, и следом раздался ужасный звук грома. Страшно!

Вилрих сам не понял, как бросился бежать. Куда? Да куда угодно, лишь бы скрыться от гнева богов. Сколько пробирался через густой лес, он не запомнил. Возможно, долго, а может, и вовсе мало. Пришел в себя лишь когда осознал, что молнии больше не сверкают, а страшный гром не гремит. Да и дождь прекратился. Сам Вилрих к этому времени промок насквозь, от сырости и холода слегка била дрожь. Немного странно, он ведь и зимой купался в холодной речке, что втекала в озеро неподалеку от его дома. И ведь тогда не было такого озноба.

Куда идти он теперь не знал. Можно, конечно, покричать, ища старших, но это будет неправильно. Он ведь на чужой земле. И пусть теперь она бесхозная, но кто знает, может, кто-то из других родов варов здесь облюбовал хорошие места. Со свободными землями в Пустошах проблема, за маломальский клочок богатой земли идут нескончаемые стычки, зачастую переходя в сражения между родами и даже племенами. Нет, кричать здесь нельзя.

Примерно прикинув, в какой стороне он находится, Вилрих выбрал направление и двинулся вперед. Пройдя немного, футов двести, мальчик вышел на странную маленькую полянку. А необычность ее заключалась в том, что земля была вся изрыта, и пахло здесь как-то непонятно. Чем-то хорошим пахло. Это потом до него дошло, что именно сюда били молнии недавно прошедшей сильной грозы. Что-то приманило их. Но что?

Кажется, ответ нашелся совсем неподалеку. На дальнем конце полянки земля оказалась в большей степени изрыта, да к тому же в том месте просела. Вилрих с некоторой опаской приблизился. В другой раз он, наверное, поостерегся так делать, но сейчас в его голове было как-то чисто и свежо, но при этом чувствовалось что-то странное или даже манящее. Такого ощущения у него никогда не было.

Подойдя вплотную, Вилрих заметил в обвалившейся земле странный камень. Попытался его выковырять — тот не поддался. Тогда, желая добиться своего, мальчик стал подкапывать вокруг выступающего камня землю, но только увеличивал видимые размеры камня. Наконец до него дошло, что камень не простой, а плод человеческих рук. А как иначе? Странный неестественный цвет, практически ровная поверхность — все говорило об искусственном происхождении. Но что это?

Он, скорее всего, продолжил бы и дальше свои раскопки, если рядом не возникла фигура Атаульфа. Наставник со странным выражением лица взирал на результаты его труда.

— Дядя Атаульф, а что это такое?

Наставник подошел поближе, потрогал ровную поверхность камня, взглянул на Вилриха и медленно, словно нехотя, ответил:

— Наследство Ушедших. Видел я похожее в Ромуле. Есть схроны и в Пустошах, только мало их.

Вилрих уже был наслышан историй об удивительных находках, что обнаруживали в древних захоронениях, большая часть которых могли открыть лишь избранные — люди с чистой кровью.

— А что там может быть? — спросил мальчик, глядя на искусственную плиту.

— Да все, что угодно. И пустым схрон может оказаться. Хотя скорее наоборот будет.

— Открыть бы его, — проговорил мальчик, а наставник в ответ странно на него посмотрел. — Да я понимаю, не маленький уже, — продолжил Вилрих, — здесь чистая кровь нужна, а она только в Ромуле.

Атаульф хмуро усмехнулся. Мальчик не знает, кто его отец. Сейчас ему еще рано, а вот через несколько лет мальчишка сможет открыть тайник Ушедших. Для этого потребуется лишь пролить чуток крови. А схрон, действительно, может хранить не один редкий механизм. Некоторые, как он в свое время слышал от ромульского умника, до сих пор ни разу в захоронениях не встречались, но в древние времена существовали. Кто знает, может, этот тайник хранит такой чудо-механизм?

Ох, и набегут тогда любители наживы и в первую очередь людишки патрициев. А этого допустить никак нельзя. Вождь приказал охранять и воспитывать мальчишку. Значит, никто не должен прознать про находку. Дарех и Конрид в первую очередь. Жадны они до денег. Как бы не проболтались по приезду в Альбалонг. Да и местным здесь делать нечего. Значит, по возвращению в поселок, надо улучить время и тайком вернуться на это место, засыпать открывшуюся плиту.