Казалось, в следующий миг шпага проткнет сердце, но кровавый оскал за мгновение скрывается под глухим шлемом, а тростинка загибается о кирасу. Наверно, сломалась бы с оглушительным звоном, но еще ни одно оружие, появляющееся и исчезающее в руках мастера, обещавшего — и выполняющего — научить тому же озверевшего воина, вокруг которого кружил, истязая. Граф в последнюю секунду уворачивается от убийственно завернувшего дугу палаша и уходит от шипа в середине маленького щита на руке, держащей длинный кинжал, едва его не поранившего по лицу. Хмырч не понял, на каком расстоянии просвистело лезвие, слишком быстро все произошло.
Далее плут с придыханием наблюдал, как двурукий мастер-мечник вскрывают консервную банку, знай он это понятие, и цокал языком, гадая на тему поломанной снаряги. Перевешивала логика — раз сломалась, ну ее к демонам.
Палаш и еще один кистень отлетели к стене, куда-то туда же последовал небрежно отшвырнутый ногой щит. Догадка плута подтвердилась на все сто.
Но вот в один прекрасный момент режим берсерка слетел — сказалась дикая усталость организма, на который обрушилась гарда ксифоса прямо на темечко. Окровавленная туша свалилась кулем, оставшись недвижимой. Танцы заняли полчаса реального времени, а казалось все три — завороженный Хмырч блестел глазами. Большая часть времени потратилась на ожидание, пока оклемается воин, понукаемый оскорбительными пинками по лицу и под сраку, дабы ни думал ни о чем, кроме противника. Солеан удивительно быстро сбил воинскую спесь и заставил забыть того обо всем на свете, кроме жажды убийства.
— Раздеть, целое собрать у входа, привести в чувство и скормить остатки кашки. Не залезет в особняк — останется за сторожа, — распорядился наниматель, оглушив Тольрапта. И усталой осунувшейся походкой скрылся за поворотом.
Дураки не выживают в столичных отстойниках, куда даже королевские гвардейцы в пьяном угаре не забредали. Продублировав распоряжение и зная, что тем самым досадит магичке, начавшей целоваться с единственной относительно плоской и вертикальной стеной, карябая руническую арку входа, ведь хлопотать над воином предстоит свободной чародейке, он, крадучесь, двинулся за патроном, подрагивая от нетерпения и предвкушения. Умный паря допер, что и дамский дуэт подвергся жесткой проверке на координацию и профпригодность — виданное ли дело, выучить и применить новое и сложнейшее заклинание за час в условиях дефицита маэны?! Хмырч не знал, как долго они препирались, но застал он их за работой.
Знай он термины, то определил бы свои приобретения как тепловизор и эхолот. В свое время, а точнее лет семь назад, он уже собирал три косаря на свое физическое улучшение. После удачного ограбления он надолго залег на дно, покинув страну. Тогда он понял, что хозяин горы должен иметь джокер в рукаве, иначе расклад может оказаться не в его пользу, как едва не случилось. Собранного хватило на модификацию зрения, ставшего различать тепло — это помогало ориентироваться в полной темноте. Так же он под гипнозом обучился сложнейшей технике ориентации по звуку — монах говорил, что так видят летучие мыши. Правда или нет, но ориентироваться по малейшим шорохам он выучился на отлично. Хмырч знавал туеву кучу шарлатанов, потому собрал несметное сокровище, дававшее гарантии — на себе не экономят.
Выброс адреналина в тот момент, когда он ткнулся лицом в спину патрона, отбросил сожаления относительно предательства и не таких уж и унизительных тягот, перенесенных в Пек-Блэ. Плут застыл, мучительно соображая, как такое случилось и что делать дальше. Ткань приятной прохладой щекотала лоб, нос вдыхал зимнюю свежесть, напомнившую про заветный монастырь, чужое сердце под ней билось неровно, но с тенденцией к скорому успокоению.
Звук рассекаемого длинным хвостом с кисточкой воздуха привлек внимание вора к левой верхней отдушине, слишком узкой для всех, кроме него и Сержа, как хозяин умевшего шлепать ногами по потолку.
Беззвучно протискиваться стоило неимоверных усилий. Хмырч взмок, его бросало то в жар, то в холод. Плутовское веселье испарилось еще за ужином, а внимательный и шибко умный взгляд вертикальных зрачков, четко прорисованных в темноте вместе с белозубой улыбкой, щекотали предельно напряженные нервы.
Впереди обозначился ток воздуха, в нос Хмырчу шибануло гнилостной мертвечиной и экскрементами. Глаза и зубы потухли. Вор насторожился и мысленно выругался — пальцы нащупали выдолбленную в граните руническую вязь. Хмырч успел уже десятки раз проклясть ... руны, ... ...! Дома... в столице они встречались лишь у магиков да у высших вельмож не ниже герцогов, ну и боги хранили имущество своих верующих тайными знаками, наделенными волшебной силой — он сам пользовался такими, хотя откровений ему не спускалось свыше, сам разузнал и добыл.
Пелагея
— Очнулась? — Спросила русая язва, не дав и минуты на притворство и выяснение обстановки. — Пей, — непререкаемо сунув к губам гладкий кубок с кисловатым отваром.
Пелагея жадно присосалась, с легким удивлением не услышав саркастического комментария. Осушив травяной сбор, состав коего сразу всплыл в памяти по книге заклинаний, обзаведшейся первым концентрационным магическим изображением, помогающим запечатлеть в памяти громоздкое заклинание, и рядом не валявшееся с вытесненным массовым полетом.
Магесса знакомилась со всеми заклинаниями вплоть до когда-нибудь станущего ей подвластного удержания легиона, свиток коего для переписи в книгу лежал в специальном тубусе среди прочих заклинаний на вырост. Магесса слышала об артефактах, копирующих заклинания непосредственно в книгу, повязанную кровавым ритуалом с владельцем — редчайший и секретный, он был проведен перед самым отбытием, вся его соль в девственности главного участника, приобретающего с книгой особую связь, позволяющую в медитативном трансе заглянуть в книгу и за час восстановить в памяти желанный набор заклинаний. Магические схемы, графемы и прочие специальным образом отрисованные картинки (знай она термин, назвала бы голограммами) позволяют запомнить заклинание одним взглядом, без мысленных речитативов и прочих уловок, используемых перед сном. Искусство их рисования доступно лишь полноценным магистрам, а не ей, недоучке, проходящей особую программу с древними методиками — долго, зато сверхнадежно. Рисуют на одноразовых свитках — маги впитывают вложенную магию, используя, это разрушает основу и уничтожает как пергамент или кожу, так и каменную табличку. В книгах заклинаний применяется иная техника начертания, доступная избранным и посвященным. Обычно магистры рисуют сами, учитывая личный опыт применения заклинания — только у школяров получаются шаблонные светляки и огнешары, варьируемые по двум-трем параметрам. Магесса после препирательств тогда все же открыла предавшую ее книгу и выпала из реальности, уткнувшись в новое для себя заклинание.
В отличие от канонического, подаренное имело вполне конкретные варианты, мало завися от воображения инкантящего, тратящего избыточный объем маэны. В описании на костяк крепился обвес из количества комнат, изысканности меблировки и сервизов, поставленных в зависимость от числа вошедших — после десяти рост затрат экспоненциальный. Прилагалось множество формул расчета. Особенно магессу поразил сборный конструктор с опциями для дебилов — потыкал в связные рисунки и оп-ля, в конце на костяке весь выбранный набор модулей. Можно расположиться с комфортом малой группой, можно разлечься на подушках и коврах большой оравой. Даже меню уделен целый разворот, как и аптечке (один из нескольких абсолютно новых для магессы терминов, обозначающих привычное емко и коротко). Так же магессу до глубины души поразили интерактивные диаграммы характеристик и переплетение заклинания с рунами, которые можно нарисовать, сделав особняк не обнаруживаемым никакими средствами, акромя визуального нахождения якорной вязи, можно выдолбить, сделав особняк перманентным, требующим энергии при входе, причем она может тянуться как из входящих существ или внешних накопителей, так и находящихся внутри.
Модульный принцип превращал сложнейшее заклинание в детские кирпичики. От понимания сакраментального смысла из глаз магессы брызнули слезы жгучей обиды непонятно на что.
— Мы сделаем это, — неожиданно уверенно и без стервозных ноток прошептали рядом с ухом Пел, ободряюще сжав плечи.
Пелагея повернула голову, встретившись с золотыми глазами. И не обиделась, что их хозяйка неизвестно какое время сидела, прижавшись к ней и читая вместе с ней. Оказалось, что это от нее маленьким и относительно стабильным ручейком шла маэна, позволявшая играться с пиктограммами и графиками.
Пелагея прониклась... соперница морфировалась в напарницу. Стремительная перемена. Катастрофически неожиданная. После стольких лет угнетающего притворства Пелагея в безвыходности, спасая шкуру, ухнула в едва ли не худший омут, правда, ей удалось выбить поблажку — через полгода согласно клятве наниматель обязался в случае отказа в пролонгации (одно из первых услышанных ею мудреных словечек из банковской сферы, как пояснил граф) телепортировать на территорию Лоюзхэда (ничем не мотивировав отказ доставить напрямую в Шлехну, столицу союзного и более северного королевства Лхайценг). Это единственно грело, терпения магессе было не занимать, смирения тоже. Однако родилась черная зависть к чародейке с собственным источником магии, тогда как магессе в этих проклятых землях не был доступен ни один из ей известных, сакральная декада не отзывалась напрямую, лишь рунные вязи работали, и то на крови. До сего момента маэна Кешниафы обжигала втягивающую ее Пелагею огнем или холодом, причиняя боль.
— Почему? — Одними губами спросила Пел, утопая в золоте.
— С архимагами полезно дружить, я не хочу его по-настоящему разозлить, — делясь жизненным опытом. — И срач в строю из-за мужика по локтю — это смерть на поле брани, девочка.
Пелагея вспыхнула, миг спустя поменяв оттенок красного — они успели немножко друг друга узнать, квартеронка имела полное право так к ней обращаться.
— Не жжди звезд ссс неба, — процедила без злобы Пел, не намереваясь прогибаться сверх меры.
— Нам давно пора начать...
На Пелагею только сейчас накатило воспоминание о том, как заглядывал Хмырч, как Кешниафа рылась в снадобьях и вату транжири... что?! На ее... на Танпеларда?! Сердце ёкнуло и отпустило — она не видела его, только сносимое покоцаное оружие без единой капли крови. А потом через нее прошла обжигающая напором волна маэны, унеся сознание, уже не зафиксировавшее успешно открытую дверь в приветливый холл в яшмово-малахитовых тонах. Судя по всему, она выложилась на полную — кости ломило, все мышцы ныли, слабость плескалась волнами в такт пульсирующей прохладной маэне, порядком заполнившей пространство и продолжающей медленно пребывать.
Пересилив себя, Пелагея сфокусировала зрение и повернула головой, осматриваясь. Просторная комната, задрапированная по виду парчой (она знала, что на самом деле все это сложная иллюзия), широкая односпальная кровать с периной, стол у платяного шкафа и трюмо. Магическая репродукция нескольких картин, когда-то виденных ею. Рядом курилась всегда нужной температуры, эм, тюря — обманка для желудка, насыщающая организм энергией, минуя пищеварительный тракт. Не без огрех в виде кривоватых ножек и скособоченных стен, но для первого раза вполне сносно. Пока она медленно соображала, квартеронка исчезла за двероподобной ширмой, кричащей о неопытности и торопливости магессы. Ковров не полу Пелагея не заметила, однако что-то невидимое поглощало звуки шагов.
Танпелард
Воин пребывал в полусознательном состоянии, плавая на прибое океана боли. Накатывало местами, там же и спадало.
Постепенно что-то прояснилось, по крайней мере, он почувствовал голой спиной свой спальный коврик. Ощутил и чью-то руку, миновавшую, по всей видимости, исподнее и начавшую теребить его гениталии. Вторая... вторая проспиртованной ватой отирала кровь с многочисленных порезов. Одно отвлекало от другого — что от чего Танп быстро запутался. В ушах шумело и бухало, если и были звуки, то они сливались с гулом крови. Вскоре его потащили по камням — несколько ран средней тяжести закровили, увлажнив многострадальный коврик.
Мыслей не было. Хотелось пить и мутило живот. Мужчина застонал от внезапно запульсировавшей острой зубовной боли, проснувшейся после неудачного шевеления челюстью. Вдруг лицо обдало морозом и мужчина перестал чувствовать болящий рот. Спустя какое-то время прорезались звуки.
— Ускоренный метод, да, сэр Солеан? — Благопристойная язвочка. Мозг искал забвение от боли, однако мужская воля не давала уплывать сознанию, зацепившись за речь.
— Полное исцеление восстановит челюсти, да, мэм Кешниафа? — Передразнил баритон.
— Цы!..
— Зачем ты мяла его гениталии? — Без эмоций со скучающей вопросительной интонацией.
— Цс! А вы зачем мои груди? — Дерзко.
— Квиты. Привяжи его конечности и зажми коленями голову, — последовал приказ.
— За что наказание болью? — Серьезным тоном.
Танп не мог здраво мыслить, но суть уловил и задергался — не тут-то было, связывали быстро и крепко.
— И руками...
Прохладные руки прижали лоб и скулы, колени немилосердно сдавили уши, на истыканную и изрезанную грудь в области сердца легла растопыренная ладонь.
И воин познал адские муки!
Сознание не покидало Танпеларда, у которого кровь превратилась в электрический кипяток, во все прожигающую кислоту, добравшуюся до каждой клеточки его тела. Быть может он выл, быть может кричал, быть может вырывался из пут — это осталось мучителям.
Телесная боль ушла резко, напоследок клацнув зубами, осталось непонятное томление раненой души. Что-то травяное шибануло в нос, губы смочились. Дикая жажда вскинула руки к лицу на перехват живительной влаги, которую мужчина стал глотать, захлебываясь и проливая. В последний момент перед выплескиванием в лицо сладковатой и липкой жидкости он остановился, оторвав взор от огромной чаши, почти осушенной им — больше не лезло, плеща у горла, и желание умыться лечебной х..й отпало.
— Воин, — от этого бесстрастного голоса и не выражающего Ничего лица, повернутого к нему в полуанфас с обращенными на кружевной платочек под цвет вытираемой с правой руки крови глазами, он вздрогнул, за миг тело вспомнило рисунок ран и унижения, которым подвергалось, — потерявший себя в схватке, опасен для своих. Боль при исцелении суть наказание за переход в берсерка при живом защищаемом. В следующий раз сразу убью.
Красавица, переводящая глаза с одного на другого, взглянула с жалостью и осуждающе покачала головой, грациозно покинув странную комнату с имитирующей дверь ширмой следом за нанимателем.
Смялась в руках чаша, едва не брошенная в стену. Воин зарылся лицом в подушки, наплевав на все еще привязанные ноги и болтающиеся на запястьях обрезки.
Глава 15. Разделение
Тольрапт по прозвищу Хмырч
Кровавый изверг, фэйн, стадо ошейных тарасков, балханот, пара спорящих бербалангов, упоминавших мага адского пламени прямо под древним воздуховодом, толпа бодаков с костелапами и ползущими падальщиками, лич в ржавой короне, ведущий на цепях из тьмы упирающегося чуула... Кого только не разглядел Хмырч на широком подземном тракте, пересекающем огромную пещеру с купольным сводом, нависающим над когда-то дварфским селением, изуродованном и испоганенном до неузнаваемости.
