Днепровская купель

Также, большие потери понесла отряд немецкой пехоты и бронетранспортеров, что попали в районе деревни Андреевки под ураганный обстрел дивизиона гвардейских минометов. Удар был столь удачно нанесен, что изготовившиеся к атаке немецкие войска полностью потеряли управление, и потребовалось много времени, на восстановление порядка в их рядах.

Когда Манштейну доложили, число потерь Лейбштандарта за первые два дня боев, он немедленно приказал генералу Вишу отказаться от наступления и перейти к жесткой обороне. Итогом четырех дневных боев под Фастовом стала стабилизация линии фронта с незначительными изменениями от прежнего положения в пользу советских войск приблизившихся к Белой Церкви.

Что касается главного Житомирского направления, то здесь войска Воронежского фронта добились значимого успеха. Сосредоточив до 230 орудия и минометов на один километр, советские артиллеристы успешно прорвали оборону врага и ринувшиеся в прорыв танки генерала Рыбалка уже к средине дня подошли к Радомышлю, который был превращен немцами в крупный опорный пункт обороны.

Отказавшись от попытки штурма города, советские танкисты обошли его с севера и устремились на запад, стремясь перерезать дорогу Житомир — Коростень. Рейд их сулил большой успех, так как их путь пролегал по немецким тылам, где не было ни одного опорного пункта обороны.

Успешные действия танкистов поддержали пехотинцы, которые при поддержке артиллеристов предприняли попытку штурма Радомышля, закончившегося успехом. Под угрозой окружения, немецкие соединения защищающие город поспешили его оставить, переправившись на противоположный берег реки Тетерев.

Тем временем в штабе 44-й танковой дивизии развернулись настоящие бои между генералом Рауффом и полковником Венком. Венк настаивал на том, что соединения дивизии ударили во фланг прорвавшимся танкам генерала Рыбалко, на что генерал отвечал категорическим отказом.

— Я не начну движение, прежде чем мои соединения не закончат сосредоточение и ни часом раньше.

— Затягивая с нанесением удара во фланг противника, вы играете ему на руку, упуская возможность остановить наступление большевиков. Удар нужно наносить как можно скорее, пока они не успели создать заслон своему флангу — убеждал Венк, но Рауфф не хотел ничего слышать.

— Наносить удар нужно кулаком, а не раскрытой ладошкой. Как только полк оберстлейтенанта Крамера завершит свое развертывание, мы нанесем удар и сокрушим советы — говорил он нравоучительным тоном, не терпящим возражений.

— Ожидая Крамера, мы безвозвратно упускаем драгоценное время, господин генерал! — негодовал Венк

— Без полка Крамера рискуем быть разбитыми по частям, господин полковник — холодно парировал Рауфф. В сложившейся ситуации, Венку не оставалось ничего другого, как обратиться за поддержкой к Манштейну. Последовал откровенно тяжелый разговор. По его завершению генерал Рауфф был вынужден подчиниться приказу командующего, но с этого момента между ним и Венком пролегла черная полоса вражды.

Неизвестно, как их отношения развивались бы дальше, но все карты, немцам спутал генерал Чибисов начавший наступление на Коростень. Его войска удачно прорвали немецкую оборону, подошли к Коростеню, судьба которого повисла на волоске. Ближайшими крупными соединениями Вермахта в этом районе была танковая дивизия генерала Рауффа, который, не раздумывая, отдал приказ атаковать советские соединения.

Во-первых, этого требовала сложившаяся обстановка, во-вторых, Рауфф хотел этим самым утереть нос Венку и стоявшему за его спиной Манштейну.

Действия дивизии Рауффа оказались вполне удачными. Его танковый контрудар не только позволил немцам удержать в своих руках Коростень, но даже потеснить войска генерала Чибисова на восток. Естественно, не о каком переброске войск на юг и нанесения удара во фланг армии Рыбалко уже не могло идти и речи. Советские танкисты к тому времени перерезали дорогу Житомир-Коростень и обошли Житомир с севера, уверено продвигаясь на запад в сторону старой границы. К тому же, войска генерала Рауффа прочно увезли в позиционной борьбе с советскими войсками, быстро растратив свой ударный потенциал.

Обозленный на действия Рауффа Манштейн подал рапорт на командира дивизии, в надежде, что его накажут, но это оказало прямо противоположное действие. Ознакомившись с рапортом, Гитлер к недовольству фельдмаршала не только не снял Рауффа с командования дивизией, но ещё и наградил Рыцарским крестом за оборону Коростеня "важного стратегического пункта обороны германских войск на Украине" как было сказано в приказе.

Что касается самого Житомира, то город был безвозвратно потерян для немцев. Обойдя город с запада, и перерезав все идущие к нему дороги, танки генерала Рыбалко стали своеобразной наковальней, на которую неудержимо надвигался, молот, в виде наступающих с востока соединений армии генерала Черняховского.

Двигаясь вдоль реки Тетерев, советские войска уверенно громили опорные пункты врага, так и не ставшие единой мощной обороной. Не имея возможности оказывать сопротивление, немцы были вынуждены оставить Житомир без какого-либо серьезного сопротивления, однако выйти на заявленный рубеж Бердичев-Новоград-Волынский советские войска не смогли.

По приказу Ставки, Рокоссовский развернул танки генерала Рыбалко и бросил их против дивизии генерала Рауффа, которые доставляли серьезные проблемы генералу Чибисову. Подразделения его армии сдерживали наступление врага из последних сил и им, требовалась незамедлительная помощь.

Совершив стремительный бросок на север вдоль дороги на Коростень, советские танкисты нанесли фланговый удар по дивизии генерала Рауффа. Они стали теснить его мотострелковые соединения. Судьба Коростеня вновь повисла на волоске и тут, полковник Венк проявил свой талант во всем своем блеске. Не дожидаясь приказа командира дивизии, он перебросил часть сил навстречу танкистам 3-й гвардейской танковой армии и сумел остановить их продвижение.

Подобно Манштейну, Рауфф хотел наказать Венка за самоуправство, но не смог. Противник был остановлен и Коростень остался в руках Вермахта. Оценивая удачные действия Венка, полковника следовало наградить, но Рауфф ограничился лишь устной благодарностью в его адрес.

Сдержанную оценку наступательных действий войск Воронежского фронта дала и Ставка Верховного Главнокомандующего в лице товарища Сталина.

— Очень жаль, товарищ Рокоссовский, что Воронежскому фронту так и не удалось выйти ни на рубеж старой советской границы, ни на рубеж Киевского УРа. Мы очень надеялись на то, что зона действий советских войск на Правобережной Украине будет существенно расширена, однако не получилось.

Вождь сделал паузу специально для того, чтобы его собеседник осознал и оценил степень собственной вины и силу разочарования Верховного, а затем добавил.

— Однако больше вам спасибо за Житомир и Киев. Их взятие хороший аргумент демонстрации силы и доблести Красной Армии перед господами союзниками. Будет чем тыкнуть их в нос на переговорах относительно открытия Второго фронта. Они с ним все тянут и кормят нас одними обещаниями. Освобождения Киева и Житомира наглядно покажет им, что, в конце концов, мы сможем обойтись и без них. Будет очень трудно, но мы сможем это сделать. Вы согласны со мной, товарищ Рокоссовский?

— Полностью, товарищ Сталин. Будет трудно, но мы сможем это сделать и без Второго фронта. События этого лета и осени наглядно показали, что мы сумели перехватить у фашистов наступательную инициативу и больше не отдадим её.

— Красивые слова, товарищ, командующий Воронежским фронтом, — в телефонной трубке было хорошо слышно, что Сталин усмехнулся, но не саркастически, а по-доброму. — Вы, что хотите продолжить наступление?

— Так точно, товарищ Сталин. Военный совет фронта считает, что необходимо продолжить наступление, благо к этому есть благоприятные факторы.

— Например? — немедленно отозвался вождь.

— Против нашего фронта у немцев по-прежнему нет крепкой, единой обороны. Вся оборона противника состоит из опорных пунктов. Наше наступление на Житомир показало, что наши армии научились подбирать ключик к замку вражеской обороны и нам нужно не упустить выгодный момент и продолжить наступление без долгой оперативной паузы. Нужно только перегруппировать и пополнить имеющиеся силы.

— Звучит очень заманчиво, товарищ Рокоссовский. Ставка только за это. Мы, конечно, постараемся помочь вам людьми и техникой, но новой танковой армии не будет — предупредил вождь командующего.

— Новая танковая армия нам и не нужна. Справимся своими силами, главное пополнение людьми и техникой.

— Значит, оговорились, — Сталин вновь усмехнулся. — Как быстро вы сможете начать новое наступление?

— Думаю, что к концу ноября началу декабря. Все будет зависеть от быстроты и степени насыщения соединений фронта пополнением.

— Учитывая все сложности, с которыми столкнулся ваш фронт, правильнее будет взять за исходную дату 10 декабря. Вы не против?

— Нет, товарищ Сталин, не против.

— Вот и прекрасно, — вождь помолчал, а затем неожиданно сменил тему разговора. — Скажите, а какое расстояние между Киевом и Воронежем, товарищ Рокоссовский?

— Километров пятьсот — пятьсот пятьдесят будет — ответил удивленный комфронтом, не понимая, куда клонит его собеседник.

— Шестьсот двенадцать километров, — уточнил Сталин. — Я говорю это к тому, чтобы было ясно, как далеко ушел ваш Воронежский фронт от своего первоначального истока. Есть мнение поменять название фронта. Так как боевые действия его ведутся на территории Украинской ССР, то его название должно отображать связь с этой республикой. Как вы к этому относитесь?

— Честно говоря, товарищ Сталин никогда особенно над этим не задумывался. Наша главная задача бить и уничтожать гитлеровских оккупантов. Разгромить и изгнать их с нашей родной земли, а как при этом будет называться фронт — не думал. Ставке виднее как лучше его обозначить — проявил тактическую мудрость комфронтом.

— Вы совершенно правы, товарищ Рокоссовский. Ставке виднее, но при этом ей совсем не мешает знать и ваше мнение по этому вопросу. Согласны ли вы, что Воронежский фронт будет переименован в 1-й Украинский фронт. Естественно, в компании со Степным фронтом, который станет 2-м Украинским, с Юго-Западным фронтом — 3-м Украинским, а Южный фронт — 4-м Украинским фронтом?

— Думаю, что это правильное решение. А что с остальными фронтами? Они тоже будут переименованы?

— Не бойтесь, — пошутил Сталин. — Они также будут частично переименованы. Так Центральный фронт станет Белорусским, а Калининский и Северо-Западные фронты станут 1-м Прибалтийским фронтом и 2-м Прибалтийским фронтом соответственно. Ставка затевает подобное переименование отнюдь не из-за того, что ей надоели старые названия. Этим самым мы хотим подчеркнуть, что Красная Армия прочно взяла в свои руки наступательную инициативу и отдавать её не намерена.

— Спасибо за разъяснения, товарищ Сталин.

— Пожалуйста, товарищ Рокоссовский. Будем, надеется, что к 10 декабря у вас все будет готово, — произнес Верховный, а затем без всякого перехода спроси. — Вы радио слушаете?

— Конечно, товарищ Сталин, а что? — насторожился комфронтом, опасаясь, что пропустил что-то важное.

— Не уверен, товарищ Рокоссовский, что слушаете. В противном случае уже бы давно похвастались, что получили звание Маршала Советского Союза.

— Не может быть — непроизвольно вырвалось у Рокоссовского.

— Может, может, Константин Константинович. Советское радио никогда не врет, — назидательным тоном произнес Верховный Главнокомандующий. — От всей души поздравляю вас и надеюсь на 10 декабря.

— Спасибо, товарищ Сталин. Служу Советскому Союзу — в едином порыве отрапортовал комфронтом.

— До свидания, Константин Константинович — мягко пропела трубка и разговор прекратился.

— До свидания — произнес новоиспеченный маршал, повесил трубку и по его щеке, предательски пробежала слеза, потом другая.

— Что с вами, товарищ командующий!? Что случилось!? — удивленно воскликнул сидевший рядом с ним начальник штаба генерал Малинин. — С фронта снимают!?

— Да, нет. С фронта к счастью не снимают, а наоборот, требую к десятому декабря подготовить наступление и взять Новоград-Волынский, Ровно, Сарды, Дубно и далее по списку. Фронт наш будет переименован в 1-й Украинский фронт, — Рокоссовский замолчал, переводя дух, борясь с охватившими его эмоциями, — а ещё, товарищ Сталин поздравил меня с присвоением звания маршала. Говорит, по радио уже объявили.

Рокоссовский хотел сказать ещё что-то, но тут силы его оставили и он сел на стул, превратившись из славного сына Советского народа в простого каменотеса Константа Ксаверия Рокосова, который мог себе позволить немного поплакать.

— Ты знаешь, Михаил, — говорил он сквозь душившие слезы суетившемуся возле него Малинину. — Тогда, в "Крестах" я твердо знал. Твердо знал, что обязательно выйду на свободу, что вернусь в армию и стану Маршалом. Я это точно знал, понимаешь?

— Конечно, понимаю, товарищ командующий. Точно знал, вот это и случилось — генерал в темпе аллегро принялся сервировать на скорую руку стол.

Две рюмки, плитка черного шоколада и неизвестно откуда взявшийся лимон, который Малинин быстро и самое главное удивительно точно порезал на небольшое блюдце. Разложив все это на столе, Михаил Сергеевич подобно заправскому факиру сделал завершающий пас и извлек на свет божий бутылку трофейного Арманьяка.

— Королевский напиток, товарищ Маршал Советского Союза. Знатоки уверяют, что он от самого французского короля Людовика XIV, — со знанием дела доложил Малинин и точно разлил благородный напиток по маленьким рюмка. — Ну, за Победу!

— За Победу! — откликнулся Рокоссовский. Он уже успел привести себя в порядок после душевного порыва. Напиток от самого Короля Солнца пошел хорошо, мягко, но повторять, Константин Константинович не стал.

— Не будем уподобляться великому Суворову, который согласно народной получив звание фельдмаршала, приказал принести стулья и, выпив рюмку водки, стал через них прыгать. При этом он называл фамилии генерал-аншефов и приговаривал: — Обошел, обошел и этого обошел. Что позволенного генералиссимусу не позволено нам. Поэтому будем работать.

— Будем работать, товарищ маршал — эхом откликнулся Малинин и направился к картам, где была нанесена последняя боевая обстановка.

Глава XV. Магнолиям не цвесть.

Известие о том, что Константину Рокоссовскому присвоено звание Маршала Советского Союза быстро пересекло линию фронта и докатилось до ставки Манштейна в Виннице. Сразу вызвав у фельдмаршала не зависть и сожаление, а откровенный испуг.

— Я не вижу в этом ничего для нас хорошего, Боль, — произнес Манштейн, когда начштаба сообщил ему это известие. — Зная склад характера Рокоссовского, я ни минуты не сомневаюсь, что он обязательно захочет оправдать оказанные ему Сталиным почести и значит скорое наступление на нашем северном фланге не за горами.

— Вы так думаете, экселенц?

— Я более чем, в этом уверен, — отрезал фельдмаршал, и генерал не стал с ним спорить, полностью обратившись в слух. — Рокоссовский непременно захочет это сделать и начнет подготовку к новому наступлению, противостоять которому мы не можем по трем причинам. Отсутствия резервов, активность русских на Днепровской дуге и отсутствия эшелонированной обороны на Волыни. Пока, — подчеркнул Манштейн, — нашей обороне удалось сдержать натиск наступления русских, но она не выдержит удара его новых дивизий. В этом я полностью уверен.