С Олей же он чувствовал неуверенность — девушка вела себя довольно неловко, казалась несамостоятельной, нерешительной, и сама ему ни о чем пока не говорила... прямо во всяком случае... Он не забыл, что она о нем рассказывала родственнику еще до их первого свидания, но никак не мог понять, какого поведения она от него ждет. Ее хотелось защищать, поддерживать. Но при этом она вполне успешно два года жила одна... если одна, конечно... наличие Эда тут заложило большую мину для сомнений. И еще — при всей самостоятельности Кати она за почти два года их отношений так и не смогла найти общего языка с Вадькой. А Оля выдержала экстремальное знакомство с братом, и они даже — о чудо! — вроде бы друг другу понравились. За брата он был уверен, но и девушка ни разу при всех его намеках не отозвалась об этом хулигане неодобрительно. Ничего не поделаешь, Вадю Леша любил и честил "вредителем" и "паразитом" только последние два месяца, да и за дело. Отец вообще удивлялся, как он его тогда не выпорол.
Парень поменял положение тела, уже не скрываясь разглядывая нервно крошащую зубами пластиковую ручку девушку. И обнаружил предусмотрительно подвинутую к его телефону пластинку с леденцами. Улыбнулся и выломал еще пару штук, — не отказываться же от заботы.
Тем не менее, морщась, с неудовольствием отмечал, как девушка несколько раз обеспокоенно поглядывала на дверь, — не иначе как родственничек ждет ее после занятий. Как неудачно! Не обращая внимание на лихорадочный румянец и озноб, он пытался решить — будет ли говорить с Олей при Эде, если он и правда ждет за дверью? Ведь он был настроен еще и выяснить все про этого блондинчика! И никак не ожидал, что тот как по заказу материализуется прямо в институте со столь запутанным выступлением. Раздраженно помотал головой, — он мало что понял в кратком спиче прибалта, но все же возмущался, — за чем это родственничек тут собрался следить? Намекает, что надо у него разрешение спрашивать на общение с девушкой? Перебьется, морда смазливая!
А где-то в глубине души, старательно не пуская мысль в сознание, что-то одобрительно кивало на услышанную тираду: "вот правильно ведь сказал! Нечего всяким тут засматриваться на девочку!". Сознание же все равно фиксировало туго натянутую струну неприятия этого конкретного типа, угрозу собственным планам, из-за которой хотелось вскочить, заслонить, если вообще не обнести девушку колючей проволокой и повесить табличку "занято". Сам удивлялся этому "дикарскому" желанию, но противиться сил не находил, хотя, вообще-то такое поведение считал довольно грубым — взрослые люди должны сами договариваться о желаемом, — разумно и спокойно. Здесь же и сейчас возникала нелогичная потребность спрятать девушку себе за спину и не отпускать ни на шаг, тем более Оля иногда растерянно и с такой наивной надеждой смотрела на него... что все умные мысли и правильное поведение куда-то испарялись.
...
Первые полчаса Оля просидела истуканом, боясь оглянуться по сторонам и сделать лишнее движение, так старательно выписывая каждую букву конспекта, словно от этого зависела ее жизнь. Правда, ни слова из записанного не понимала. Вместо мыслей в голове шумел и ухал, ударяясь о стенки черепа, галопирующий пульс. Пальцы дрожали, выдавая ее нервозность, и ежеминутно таща в рот орудие труда, тут же немилосердно терзаемое зубами. Ей потребовалась почти половина пары, чтобы позволить себе сперва скосить глаза в подозрительно пустую тетрадь соседа, а затем и украдкой осмотреться по сторонам. С Лешей встречаться взглядом она боялась и совершала свои маневры все из той же нависшей носом к ручке деловито-сосредоточенной позы. Случайно поймав кинутый в ее сторону стыдливо-извинительный взгляд Леньки, девушка даже недоуменно потрясла головой — парень словно просил прощения за свой интерес. Нет, так, конечно, было лучше, чем вчера, но почему? Или эльф что-то еще внушил, когда делал свое заявление? Она тихонько выдохнула и чуть повела плечами, расправляя затекшую спину. На ручку, впрочем как всегда, когда она нервничала, было жалко смотреть — еще утром почти новая, сейчас она лишилась цветной пимпочки, а прозрачная трубка щетинилась не предполагавшимися производителем неровными иглами. С очередным вздохом Оля выломала остатки павшего в неравной битве с ее зубами пластика и, разыскав синюю кнопку, втиснула ее в укоротившуюся до стержня трубочку.
— У меня запасная ручка есть, хочешь? — неожиданно прозвучало сбоку.
Девушка перехватила покрепче огрызок и только покачала головой, все еще страшась посмотреть на соседа. И, спохватившись, что опять практически отделывается от внимания приятного ей парня, озвучила:
— Спасибо, у меня тоже есть, — и сама дернулась от сухости прозвучавшего ответа, добавив жалобно, словно извиняющийся за съеденные конфеты ребенок:
— Просто, когда я сильно нервничаю, я могу и пару ручек в день загубить. Папа мне их покупает коробками каждый год, — черные и синие.
И снова переключила внимание на переписывание очередной таблицы.
...
Алексей так и не смог сосредоточиться на занятии, что тоже совсем не было для него типично, продолжая выбирать главные вопросы, требующие немедленного прояснения. Пожалуй, сейчас в девушке его больше всего не устраивал ее родственничек. Если бы не высокомерное выражение лица прибалта и пренебрежительное обращение с Олей, он бы, наверное, так и не продолжил бы свои попытки наладить отношения еще после первого знакомства с ним. Парень невольно нахмурился и покосился на соседку, все также тщательно записывающую лекцию в тетрадку. Как она может с ним жить? При таком его к ней отношении? И... вообще... в одной квартире! Надо сказать, испытывать ревность Леше не нравилось, больше не лукавя и не обманывая себя, он однозначно определил это чувство. На вечеринке оно его едва не заморозило, пока он бегал вокруг дома, пытаясь остудить раздражающую резь в груди и пожар возбуждения. Тогда он снова чуть не бросил идею наладить отношения. Как и вчера. Как могло быть и сегодня, если бы не железно принятое решение. Сколько можно, а? Появление ее родственника вчера в коридоре, а сегодня и вовсе прямо в аудитории никак нельзя назвать приятным для него сюрпризом. От этого высокомерного типа парень совсем не ожидал, что он способен провожать девушку в институт, встречать после занятий, и тем более делать такие странные заявления. Невозможность просчитать его поведение нервировала. Парень не понял эффекта, произведенного речью Эда на группу, но с удовольствием наблюдал появившуюся во взглядах ребят опасливость поверх заинтересованности. И еще — после этого выступления внутри созрело необъяснимое, но твердое убеждение, что у них с Олей ничего близкого нет, и они действительно только родственники. Причин для такой уверенности парень не находил, но почему-то готов был за это впечатление ручаться едва ли не головой.
Но почему же она так часто смотрит на дверь? Может она все-таки неравнодушна к родственнику? Леша едва досидел до перерыва, ерзая, судорожно сглатывая щедро сдобренную ментолом слюну и никак не находя возможности разрядить хоть в какое-то действие собственное напряжение.
...
Помимо удивления от короткого выступления эльфа и произведенного им эффекта, Оле не давало покоя и другое смутно неприятное ощущение. Уже научившись отличать "беспокойство гида", в данный момент она чувствовала именно его и дергалась — все ли нормально сейчас с "её" эльфом. И вообще — они не договорились, будет ли он ее ждать или нет... На этом фоне страдания от непонимания всего остального, — и ситуации, и поведения одногруппников, и странной настойчивости Леши на разговоре, — казались неважными мелочами. И, если честно, она была благодарна за это нелюдю — доведись ей испытать что-то подобное без него, — кажется, она бы просто сошла с ума.
Переключившись на новые мысли, Оля отодвинула свои переживания и нашла в себе силы посмотреть на соседа. Леша напряженно-выжидательно словил ее взгляд, но она тут же сбежала от него снова в конспект, залившись краской и едва не доломав многострадальную ручку. Его она тоже не понимала — ни его настойчивости сейчас, ни внезапного ухода тогда, на вечеринке. Она и хотела поговорить, и страшилась этого. А вдруг она все не так поняла? И он приглашал ее не на свидание, а только как извинение за поведение Вади? Ведь он о нем столько говорил! И потом... на вечеринке он мог поцеловать ее просто из-за этой... сексуальности избыточной... может он уже об этом жалеет? И хочет извиниться? Не хотелось признаваться в этом самой себе, но... она ужасно боялась услышать от него извинения... и малодушно пыталась этого избежать, сохранить хоть какие-то иллюзии...
"Увы, — понурившись, думала девушка, — скорее всего он так настаивает на разговоре именно из-за этого... он же порядочный, вот и хочет извиниться..." От таких размышлений на глаза невольно наворачивались слезы, и она инстинктивно пыталась отодвинуть момент разборок, всеми силами оттянуть неприятный разговор.
"Откладывай-не откладывай, а настроен он решительно. Придется выслушать. Ну... ну и ладно. Жила же без парней два года. И еще проживу!" В ее страданиях период ступора сменился периодом беспорядочных лихорадочных действий. Метушась, она постоянно дергала сумку, — то ей срочно надобились носовые платки, то захотелось сменить ручку на черную. В очередной раз сбросив сумку с колен, придерживая за ручку, как она обычно делала, чтобы не наклоняться, Оля едва не заругалась на собственную неловкость в голос. Незакрытая до конца "собачка" молнии оставила пару зубчиков на свободе, — и, конечно, по закону подлости, они зацепили колготки и... ну... "не с ее счастьем такое останется без последствий", — только и успела мелькнуть мысль, как по икре вниз до дутиков пробежала яркая на черном трикотаже "дорожка". Ну, все! Жизнь окончательно не удалась! — заплела ногу за ногу, спрятав под стул. Вот поэтому она и не носит колготы! Не напасешься! Это не ручка! Не возьмешь пару лишних штук с собой "на всякий случай". Ольга снова едва не расплакалась — ну что ж такое! Вечно у нее все "не слава богу"!
...
Видя, что Оля снова закрылась и насупилась, Леша недоумевал, — неужели из-за ручки так расстроилась? Дотронулся до ее локтя, но она тут же отодвинула руку. "Может быть, не стоит настаивать дальше?" — парень устало откинулся на спинку стула. Непонятно, интересен он ей вообще или нет? — с такой неожиданной мыслью его и застал звонок.
Только он повернулся к соседке, а та уже сорвалась, вырвавшись из попытавшейся удержать руки и что-то пробормотав насчет "это срочно, извини!"
Что может быть срочного? Только то, что она в очередной раз от него сбежала?
...
Девушка едва увернулась от Лешиной руки. О каком разговоре может идти речь, когда ей срочно надо в туалет? Подхватив сумку и едва не расталкивая одногруппников, вылетела в коридор. Из туалетного зеркала на нее раздраженно пялилась бледная девица в серой водолазке и черном сарафане, — моль серая, если бы не единственное яркое украшение — пылающая заемной рыжиной пушистая коса. При такой строгости одежды внимание невольно стягивалось под коленку, где по внутренней стороне бежала яркая белая стрелка. Перерыв небольшой, да и до магазина далеко, остается только снять колготки вообще и мерзнуть... или... поступить совсем по-детски... Девушка, тяжко вздохнув, достала маркер для дисков, — все же понадежнее ручки и потолще, — и, чувствуя себя ужасно глупо, начала закрашивать кожу.
...
У Алексея никак не получался независимый вид, — несение караула неподалеку от женского туалета по его личной шкале приравнивалось к исключительно глупым поступкам. Перемена уже заканчивалась, а Оля все не появлялась. Придется отложить разговор, — осознал он простую истину, направляясь к следующей аудитории. Бросил пост, собираясь занять им место. Одно радовало — в поле зрения около девушки пока отсутствовал настырный родственничек.
...
Следующая лекция прошла для девушки как в тумане, — она чувствовала, что Эд настойчиво нуждается в ее помощи, и что он ждет ее где-то рядом. И даже раздумывала над предлогом для побега из аудитории. Поэтому, едва дождавшись звонка, забыв про рваные колготы и, не глядя, одним движением сгребая в сумку тетрадь-ручку-телефон, попыталась в первых рядах выскочить в коридор.
— Ты обещала, куда снова бежишь? Почему? — поймал Леша ее за руку, наплевав на любопытные взгляды одногруппников.
— Прости, я сейчас не могу. Я за Эда волнуюсь... мне надо срочно его найти...
— Оля! — он едва сдержался, чтобы не потрясти ее за плечи. — Оля! Он взрослый здоровый мужик. Ничего с ним не случится!
— Ты не понимаешь! — чуть сморщилась она и парень ослабил хватку, — я бы хотела тебе объяснить, но... это очень сложно...
— Да уж, мне тоже хотелось бы услышать хоть какое-то объяснение вашим странным отношениям! — Леша даже не попытался сделать "хорошую мину при плохой игре", скрывая свое отношение к прибалту.
— Я не могу... не могу объяснить... просто поверь, что сейчас я ему нужна! Я это чувствую!
— Хорошо, я пойду с тобой и посмотрю сам! Или ты против? — девушке даже почудилась в его позе какая-то угроза.
— Я? — помотала она удивленно головой, — с чего бы? Нет... только пойдем побыстрее!
...
Бледного Эда они нашли на первом этаже сидящим на подоконнике и рассеянно разглядывающим студенческую суету во дворе. Алексею и в голову бы не пришло, что ему нужна какая-то помощь. Тем более от столь слабого существа, какой ему виделась Оля, — её саму хотелось поддержать, подставить плечо для опоры. Парень иронично улыбнулся, с шутовским приглашающим взмахом руки пропуская девушку к блондину, прислонился к стене и, вытащив очередной леденец, приготовился наблюдать за общением родственников.
Не заметив его иронии, обеспокоенная Оля со всех ног кинулась к отрешенному нелюдю, остановившись буквально в одном шаге:
— Я могу чем-нибудь помочь? — Леша болезненно передернулся от участия, звучавшего в ее голосе. "Как можно так заботиться о человеке, откровенно пренебрегающем тобой?" — у него в голове не укладывалось... но может... может она все же влюблена в него? Других вариантов для такого, как ему виделось, унижающего ее поведения, он не мог представить.
Эд молча кивнул и взял ее запястье, накрывая пальцами браслет и откидываясь спиной на стену. Девушка вынужденно придвинулась вплотную, положив сумку рядом с его коленом и, опершись второй рукой о подоконник, сосредоточенно всматривалась в чуть более истонченное, чем обычно, лицо эльфа.
Интимность молчаливой сцены колола глаза наблюдавшему за ними парню. Уже привычно подавив очередной раз желание развернуться и уйти, он сжал кулаки и, набычившись, продолжал следить за парочкой, решив во что бы то ни стало дождаться окончания странной сцены.
В такой застывшести, словно они втроем изображали новые предметы интерьера института, прошло почти четверть часа. Наконец блондин устало прикрыл глаза, вздохнул и отпустил Олину руку, проведя стирающим жестом по лбу. Леше, волнующемуся за покачнувшуюся будто бы от слабости — но откуда бы слабость? Только что же с ней все было в порядке! — и привалившуюся к простенку между окнами девушку, на пару секунд почудилось, что парень смазался, подернулся туманом и как-то неуловимо изменился. Но стоило перевести на него прямой взгляд, как глюки сбежали, явив обычно высокомерное лицо.
