Меченый. (Меченый - 1)

Поэтому, когда экипаж остановился в очередной раз, и правая дверь неожиданно распахнулась, я не сразу сообразила, что мы добрались. И снова вцепилась в рукоять кинжала.

Увидев мое движение, стражник в цветах дома Латирданов, возникший в дверном проеме, удивленно приподнял бровь... и закусил губу, чтобы не рассмеяться.

Я сделала вид, что просто пыталась сложить руки на коленях, но потом сообразила, что это глупо: он был воином. Значит, видел движение!

— Десятник гвардии его величества короля Неддара третьего, Латирдана, Нол Ухват... — представился он.

— Баронесса Мэйнария... из Атерна... — густо покраснев, ответила я: называть место рождения вместо названия лена было унизительно!

Десятник прищурился, мазнул взглядом по родовому кольцу на моем пальце и посерьезнел:

— С какой целью вы прибыли во дворец, ваша милость?

— Хочу записаться на аудиенцию к его величеству...

— Тогда вам в Первый Приказ...

— Это до Сиреневой аллеи, потом направо, до беседки Утешения, за ней налево и до конца? — уточнил кучер.

— Да... — кивнул десятник. Потом сделал шаг назад и рявкнул:

— Кот? Дирт? Ну, чего у вас там?

— Кожа в порядке...

— А чего молчите?

— Ну-у-у...

Дослушивать объяснения рядовых стражников он не стал — снова шагнул к двери и приложил кулак к груди:

— Прошу прощения за задержку, ваша милость! Можете проезжать...

...Территория дворцового комплекса показалась мне бесконечной — от ворот до здания, в котором располагался Первый Приказ, мы ехали минут семь-восемь.

Впрочем, это ощущение быстро пропало. Как только я сообразила, что мне стоит решить, как построить беседу с писарями: по рассказам отца, сроки ожидания аудиенции зависели не от короля и не от членов его Внутреннего круга, а от тех, кто находился на самой нижней ступени пирамиды власти.

— Ты не поверишь, дочка, но добиться их благоволения ничуть не легче, чем благоволения его величества: некоторые убивают на это годы своей жизни и все равно остаются ни с чем...

Решила. Настроилась на разговор. Вышла из кареты. Вошла в невзрачный двухэтажный каменный домик и... оказалась в перекрестии взглядов доброго десятка расфуфыренных дворян и дворянок. У меня сразу же пересохло горло и затряслись колени: судя по цветам , на меня смотрел исключительно восток Вейнара, уроженцы которого всегда славились своими способностями к злословию...

— Двор — это один большой гадюшник... — сразу же вспомнила я. — Любая твоя ошибка будет замечена, высмеяна, а потом дополнена самыми гнусными домыслами и фантазиями. Поэтому, будучи при дворе, старайся как можно меньше говорить, доверяй только тем, в ком уверена, как в самой себе, и всегда будь начеку...

...Не успели слуги затворить дверь, как я удостоверилась в правоте этих слов — оглядев меня с головы до ног, сухая и на редкость желчная старуха, восседающая на небольшом диване и кутающаяся в меховой палантин, презрительно поджала губы:

— Ох уж эта молодежь! На губах еще молоко не обсохло — а все туда же, во дворец...

— Ничего, покувыркается по чужим постелям листвень-другой и поймет, что этот путь ведет к забвению... — поддержала ее дама в цветах рода Фаррат .

Я не поверила собственным ушам: баронесса только что иносказательно назвала меня розой!

'Ну уж нет, этого я терпеть не буду...' — решила я и мило улыбнулась:

— Судя по уверенности, с которой это говорилось, вы сами поняли это лиственей пятьдесят тому назад...

Дю'Фаррат чуть не задохнулась от возмущения: мало того, что я ответила тем же, так еще и прошлась по ее возрасту!

— Да ты... ты...

— 'Вы...'. Или 'Ваша милость...' — учтиво склонив голову, напомнила я. И нанесла удар милосердия: — Впрочем, о чем это я? Когда формировались ваши манеры, граф Бертран Виттиар, наверное, ходил под стол...

Молодой, но уже слегка обрюзгший мужчина — судя по гербу на сюрко, один из младших сыновей графа Этрана д'Ларвена — не удержался и прыснул.

Баронесса побагровела, вскочила с кресла и зашипела, как самая настоящая гадюка:

— Я этого так не ос-с-ставлю! Я буду жаловаться вашему отцу!

— Опекуну... — перебила ее я.

— Ну, опекуну... — заорала она. — Его имя?

— Узнаете. Когда придет время... — учтиво пообещала я. Потом прошла к свободному креслу и чинно опустилась на самый край. Так, чтобы не помять платье...

...Писец — сухой, желчный старикашка с чем-то недовольным взглядом — встретил меня церемонным поклоном. И, не дожидаясь, пока я изложу причины, по которым мне требуется аудиенция, заявил:

— К моему прискорбию, вынужден сообщить, что в связи с некоторыми обстоятельствами всю следующую десятину аудиенций не будет — его величество будет очень занят...

— Я подожду... — буркнула я. И как бы невзначай положила на краешек стола столбик из десяти желтков.

Писарь испытующе посмотрел на меня и отрицательно помотал головой:

— Хороший аргумент, ваша милость. Но... не в Авероне: я — верный вассал его величества короля Неддара и не беру мзду за выполнение своих должностных обязанностей...

'Мда... Давать взятки действительно не так просто...' — угрюмо подумала я, вспомнила советы Крома и ослепительно улыбнулась:

— Я в этом не сомневаюсь. Только это — не мзда, а чья-то пропажа: я нашла их рядом с креслом в приемной. Пока ждала своей очереди...

— И, конечно же, они стояли там прямо так, столбиком...

— Нет. Они были в полуразвязанном и жутко грязном женском платке без каких-нибудь инициалов. Кстати, его я оставила рядом с креслом...

— Как я понимаю, в этой фразе главное слово — 'грязный'? — ехидно спросил писарь, подошел к двери и выглянул наружу. — Хм. Лежит...

— Я же сказала... — сделав вид, что обиделась, буркнула я.

— Что ж, я приложу все силы, чтобы найти того, кто их оборонил... И... извините, что я засомневался в ваших словах. Просто они звучали несколько... непривычно...

Писарь смахнул деньги в ящик стола и галантно предложил мне сесть.

'После того, как он возьмет деньги, его отношение к вам изменится. Хотя внешне он этого и не покажет...' — мысленно повторила я, опустилась в кресло, дождалась, пока он очинит новое перо, и представилась:

— Баронесса Мэйнария...

— И... все?

— Из Атерна... — второй раз за день сгорая от стыда, добавила я.

Писарь записал место моего рождения и, не поднимая головы, поинтересовался:

— Какова цель аудиенции?

— Согласно вассальному договору между родом Латирданов и родом моего отца, в случае гибели всех совершеннолетних мужчин в роду верховный сюзерен обязан взять на себя опекунство над женщинами...

В глазах писаря мелькнуло странное выражение — видимо, он вспомнил о том, что по тому же вассальному договору король обязан выделить мне достойное содержание, и решил, что моя благодарность может выразиться еще в некотором количестве золотых монет.

— Мои соболезнования, ваша милость... — сокрушенно вздохнул он, покопался в своих записях и ткнул пальцем в густо исписанный свиток: — Думаю, что его величество сможет уделить вам толику своего времени в первой десятине травника...

— Хорошо, я подожду...

— Где вы остановились?

— На постоялом дворе 'Королевский Лев'... — ответила я.

— Знаю такой... Я сообщу вам о дне аудиенции за сутки... Эх, если бы вы приехали дня на три пораньше!

— Увы, это зависело не от меня... — грустно улыбнулась я. — А что, его величество действительно так сильно занят?

— Да, ваша милость! Говорят, они с его светлостью графом Рендаллом совещались почти сутки!!!

— С графом Грассом? — перебила его я. — Он жив?!

— Да, ваша милость! — писарь начал привычно осенять себя животворящим знаком, но почему-то не закончил: — Да, жив и, э-э-э... здоров...

Вдумываться в причины, помешавшие ему произнести привычные 'слава Вседержителю' у меня не было желания:

— А... я могу с ним увидеться? Он — один из ближайших друзей моего отца, и...

Писец опустил взгляд, некоторое время молчал, а потом решился:

— Я могу передать ему записку...

...Граф Грасс выглядел постаревшим — морщины, которые год назад казались еле заметными, заметно углубились, под глазами появились тяжелые черные мешки, а на висках засеребрилась седина.

А еще у него изменился взгляд, манера держать голову и даже походка — он выбрался из-за стола и шагнул мне навстречу так тяжело, как будто взвалил на плечи мельничный жернов или быка:

— Доброго дня, дочка... Прими мои соболезнования...

— Доброго дня, ваша светлость... Спасибо...

— Располагайся... — граф угрюмо покосился на огромную кучу свитков, возвышающуюся на его столе, и подвел меня к дивану.

— Ты уже совсем взрослая... И вылитая Эмилия...

Я кивнула, дождалась, пока он сядет в кресло напротив, и спросила:

— Ваша светлость, я хотела бы знать, на каком основании король Неддар передал наш лен кому-то еще...

Грасс взъерошил свои волосы и с мукой во взгляде уставился в пол:

— Не самая приятная тема для разговора...

— Я должна это знать! — упрямо повторила я.

— Хорошо, как скажешь... — он сгорбил плечи, собрался с духом и, продолжая смотреть в пол, еле слышно сказал: — Твой отец оказался одним из глав неудавшегося мятежа...

— Что?! — перебила его я. — Кем он был?

Рендалл сгорбил плечи и угрюмо вздохнул:

— Одним из глав мятежа... Сторонником графа Иора Варлана...

— Бред!!! — воскликнула я. — Этого не может быть!!!

— Факты — упрямая вещь...

— Факты? Какие, к Двуликому, факты? Его смерть от арбалетных болтов по дороге в Аверон? Или гибе-...

— Признания одного из ближайших помощников графа Иора Варлана... — не дав мне договорить, вздохнул он. — Я присутствовал при допросе...

— Все равно бред!!!

— Я понимаю, что тебе трудно в это поверить, но это правда. Хоть и неприятная...

— Ваша светлость, это не может быть правдой!!! — воскликнула я, заглянула в его глаза и... отшатнулась: он БЫЛ УВЕРЕН в том, что говорил!

— Увы, может: у заговоров — свои законы, и те, кто вступают на эту стезю, крайне редко посвящают близких в свои планы...

Я смахнула со щеки непрошенную слезу, вспомнила взгляд отца в тот момент, когда он сообщил мне о том, что едет в Аверон, и замотала головой:

— Нет!!! Не может такого быть! Папа сорвался из дому, чтобы помочь королю Шаграту!!!

— Дочка, ну откуда ты это можешь знать?

Откуда? Да я чувствовала! Только вот мои чувства не могли служить аргументом, поэтому я сжала кулаки, закусила губу и угрюмо уставилась в пол.

Рендалл пододвинулся поближе и ласково провел ладонью по моей голове:

— Прости...

'Папа — один из глав мятежа?' — мысленно повторила я и подпрыгнула: — Ваша светлость! Я могу доказать, что это оговор: если бы отец действительно был одним из глав мятежа, то он доехал бы до Аверона беспрепятственно, наш замок не взяли бы оранжевые, а мама с Володом остались бы живы...

— Повтори, что ты сейчас сказала? — подавшись вперед, потребовал Грасс. — Про замок и маму с Володом...

— В ночь с пятого на шестой день четвертой десятины второго лиственя люди графа Иора Варлана захватили Атерн, зарубили Волода, а маму ссильничали и, скорее всего, тоже... убили... — не обращая внимания на слезы, текущие по лицу, повторила я. Потом всхлипнула и добавила: — Если отец был одним из глав, то этого бы НЕ ПРОИЗОШЛО!

— Я об этом не знал... — вскочив с места, пробормотал Рендалл, метнулся к столу, выдернул из него ящик и принялся рыться в свитках. — Так... Где же он... Да где же, забери его Двуликий?! А, вот!!!

Я вытерла слезы рукавом и превратилась в слух.

— Хм... Странно... Судя по донесениям городского главы, в Атерне оранжевые ничем особенным себя не проявили...

— В городе или в замке? — уточнила я.

— В городе...

— А что им там было делать? Они взяли замок!!!

— Так! Чтобы разобраться, мне потребуется дня два или, может, три... — воскликнул граф, потом с ненавистью уставился на кучу свитков, валяющихся на столе, и скрипнул зубами. — Нет, пожалуй, в два-три дня я не уложусь: королевство — на грани большой войны...

Я сглотнула подступивший к горлу комок и пожала плечами:

— Хорошо... Я подожду... Главное — чтобы вы разобрались...

Грасс подошел ко мне, присел на корточки и заглянул мне в глаза:

— Я сделаю все, что должен. Обещаю! И... король Неддар пережил это... известие ничуть не легче, чем я. Поверь, он будет счастлив вернуть твоему роду доброе имя...

Глава 33. Кром Меченый.

Десятый день третьей десятины третьего лиственя.

...К часу быка от меня начали шарахаться даже белые — увидев выражение моего лица, пожилой и порядком потрепанный жизнью толстяк, прибывший к постоялому двору в карете без гербов, торопливо задвинул занавески и приказал кучеру везти его в 'Клинок Бури'. А троица безземельных дворян, выбравшаяся из таверны, чтобы сходить до ветру, вернулась обратно — видимо, решила потерпеть. Или выйти на улицу через заднюю дверь.

В принципе, их можно было понять — слуга Бога-Отступника метался по двору, как снежный барс по клетке, ненадолго замирая то у одного, то у другого забора. Естественно, не выпуская из рук посоха. И до рези в глазах вглядывался в ночную тьму. Видимо, выискивая очередную жертву.

Жертва — то есть экипаж, который отвез леди Мэйнарию во дворец — все не появлялась. И это все сильнее и сильнее портило мне настроение...

...'Подожду еще час и пойду навстречу...' — в какой-то момент решил я и скрипнул зубами: к дворцу можно было проехать и по улице Медников, и по Сапожной. А при большом желании — еще и по Цветочной, которая была вдвое шире первых двух. И на которой никогда не ездили телеги...

...Минут через двадцать я понял, что больше ждать не в состоянии, вылетел за ворота, зашагал вверх по Медников и почти сразу же услышал еле слышный перестук копыт. Конечно же, с Цветочной.

Вернулся обратно к постоялому двору, вылетел за угол и... помянул Вседержителя очень нехорошими словами: экипаж, приближающийся к 'Королевскому Льву', оказался не тем: над головой кучера не было козырька, кузов был перекошен, а правое переднее колесо — заметно меньше левого.

От всей души врезав ногой по забору, я поудобнее перехватил посох и рванул в сторону дворца. Уже по Медников. Моля Бога-Отступника посмотреть на меня и не дать экипажу ее милости поехать по двум другим.

Двуликий откликнулся. Быстрее, чем я думал: за моей спиной что-то скрипнуло, а потом раздался удивленный голос леди Мэйнарии:

— Кром? Ты куда?

— За вами... — буркнул я и тут же вляпался в зловонную лужу. — Думал, что что-то случилось...

— Случилось... — выбравшись наружу, угрюмо вздохнула баронесса. — Мой экипаж столкнулся с какой-то телегой и перевернулся. Посмотри, во что превратилось мое платье!

— Двуликий с ним, с платьем! Вы-то не ушиблись? — встревоженно спросил я. И слегка ошалел от степени своего беспокойства.

— Я — нет. А один из лакеев руку себе сломал...

Здоровье ее сопровождающих беспокоило меня постольку поскольку, поэтому я быстренько расплатился с кучером и повел баронессу к постоялому двору...