Борис Сергеевич отрывает взгляд от ноутбука, в котором что-то печатает и смотрит на меня так спокойно, будто в порядке вещей, что полуголая сотрудница с безумными глазами заскакивает посреди ночи к нему домой и пристально сверлит немигающим взглядом.

— Скажите мне, где Кирилл, — слышу свой умоляющий голос.

— Нет, — он как, ни в чем не бывало, отворачивается к экрану.

— Пожалуйста, — прошу, — скажите мне, пожалуйста, вы же знаете!

Он спокойно покачивает головой. Нет.

Нет.

Я опускаюсь прямо в кресло, голова такая тяжелая, что клонится вниз и застывает, по лицу ползут медленные тягучие капли воды, все ноги грязные — я бегала по лесу.

Он не скажет. Я охватываю голову руками. Вдруг передо мной — ведьма.

"Он все нам скажет, — цедит сквозь зубы, — ты можешь легко свернуть его в рогалик, или немного придушить — все в наших руках. Дай я им займусь".

Меня охватывает крупная дрожь. Я вижу свою ведьму, как раньше — стоит прямо напротив, в позе зверя, со скрюченными пальцами.

Заставить его сказать? Наверно, я и правда, смогу это сделать. Но... сделать больно кому-то, кого любит Кирилл? Или просто сделать хоть что-то, отчего ему было бы плохо? Нет, я не сделаю! Даже если он никогда и не узнает, как хорошо я благодаря ему себя вела. Даже если так!

"Сделай это", — разъяренно грохочет моя ведьма.

Я смотрю на нее. Сколько пыталась с ней говорить, умоляла, хвалила, просила, делала приятное? Сколько описывала, как много она значит в моей жизни? Сколько готова была простить?

Видимо, зря. Я быстро подхожу к ней и стремительно хватаю рукой за горло. Оно отлично помещается в моей руке. Слегка сдавливаю

"Еще хоть слово, — шиплю, не сдерживая больше ненависти, — и я тебя убью!"

Легкие взрываются огнем, я резко сгибаюсь в кресле, судорожно вдыхая воздух. Борис Сергеевич с интересом за мной наблюдает.

Вдруг за спиной раздаются неторопливые шаги.

— Борис, да у тебя гостья! — слышится мягкий голос. Какой-то пожилой мужчина, почти дедушка приветливо мне кивает и усаживается на диван напротив, закидывая ногу на ногу. Он в длинном халате, настолько красивого темного цвета, что я не сразу вижу его лицо. А уж когда вижу... щеки вспыхивают от стыда — это он приезжал к Кириллу и кричал на него. Становиться очень неудобно — надо же, чуть не напала на старика, голова опять опускается вниз.

— Федора ищет Кирилла, — очень громко и четко говорит ему Борис Сергеевич и они со значением переглядываются.

Я кусаю губы, стараясь не расплакаться — мне тут больше нечего делать, но как уйти, зная, что больше нет ни одного шанса его найти? И навредить членам клана я не смогу, это совершенно точно.

— Так скажи ей быстрее, зачем девочку мучаешь, — вдруг говорит старик и я мгновенно напрягаюсь, вглядываясь в его лицо — эти слова и правда прозвучали? Может, просто послышалось? Или это злая шутка?

— Я обещал ему, что не скажу, — так же четко выговаривает Борис Сергеевич и они опять смотрят друг на друга, словно говорят еще и мысленно.

Мое сердце опять сжимается. Они же просто играют со мной, как с неразумным котенком, это же очевидно! Просто играют! С тоской смотрю на старика, а он вдруг слегка наклоняется ко мне... и подмигивает.

— А я ему ничего не обещал, — доверительно сообщает. Потом встает и возвращается с бумагой и ручкой, что-то быстро на ней рисует.

— Смотри, вот так это выглядит сверху. Вот так Волгоград расположен, вот этот район, вот дом. Там верхний этаж, но все равно поаккуратнее, особо не светись.

Он оставляет листок на крышке стола и откидывается на спинку дивана, а я очень быстро, вдруг передумает, хватаю рисунок и со всей силы сжимаю в кулаке. Совершено непонятно, почему он мне помог? Я хочу поблагодарить, но горло сжимается и все слова остаются внутри. В его глазах появляется какое-то странное свечение, синяя мутная дымка, очень медленно он кивает:

— Лети, милая, думаю, окна он держит открытыми.

Меня мгновенно выносит из дома, за спиной тишина, только Борис Сергеевич так же невозмутимо продолжает что-то печатать.

Полчаса полета. Если бы самым важным не оставалась конечная цель, я бы не упустила возможности рассмотреть вблизи снежные тучи — они отличаются от грозовых, но так же прекрасно и совершенно устроены. Пухлые. Сонные...

Нет, не сейчас! Город встает на горизонте, я кружу высоко-высоко, чтобы легче найти нужный район. Вот он, а вот и нужный дом — самая высокая из новостроек. Медленно приближаюсь, сверяясь со схемой. Ничего не перепутать. Не ошибиться... Вот и балкон квартиры, в которой находится Кирилл, окно тускло светится. Легко опускаюсь на пол открытого балкона и осторожно прислоняю палку к стене — не хватало, чтоб она упала вниз и наделала много грохота.

Я протягиваю руку к балконной двери и думаю, что же буду делать, если она закрыта. Это как-то глупо — стучать в окно снаружи, учитывая что оно находится на последнем этаже.

Впрочем, она не заперта и даже немного приоткрыта. Все, больше преград нет, я толкаю дверь и вхожу.

И сразу его вижу. Кирилл сидит на диване и смотрит телевизор без звука. Кроме экрана света в комнате нет.

Дыхание замирает, я смотрю, как он медленно поворачивает ко мне голову, как его глаза, настолько красивые, что в них не страшно умирать, останавливаются на моем лице.

Я не дышу. В глазах напротив быстро что-то мелькает и тут же тает без следа — он смотрит на меня безо всякого выражения, лицо совсем не изменилось, будто перед ним пустое место.

— Надеюсь, мои родственники все целы и здоровы? — ровно спрашивает Кирилл и щеки сами собой вспыхивают.

— Прости, — тут же продолжает он. — Если уж ты до меня добралась, значит, прошла все их проверки, причем весьма блестяще.

Проверки? Сразу вспоминается такой жестокий отказ Бориса Сергеевича и его тяжелый изучающий взгляд. Тогда совершено понятна причина столь странного поведения, когда он резко отказывал, провоцируя ведьму — он проверял, что я стану делать! Вовсе меня не мучил, просто испытывал перед тем, как пустить к Кириллу. Я сразу простила ему все-все.

Тем временем Кирилл смотрит на мое платье — оно насквозь мокрое, по плечам ползет вода, стекая с подола вниз тонкой струйкой, и с волос тоже капает — вокруг меня уже маленькое озеро.

Он встает и я непроизвольно дергаюсь, боюсь, что он хочет уйти, но Кирилл опускает руку и поднимает с дивана большое махровое полотенце, протягивает мне.

Словно в ответ тело начинает бить мелкая дрожь, наверное, осенний холод все-таки до меня добрался, становиться очень мокро и неуютно. Быстро заворачиваюсь в полотенце, он кивком приглашает меня сесть и выходит в коридор.

Только не это! Я порываюсь встать, но уже слышу, как он возвращается — с чашкой чая, конечно же. Ставит ее передо мной и садиться напротив. Слишком далеко.

— Кирилл, — шепчу я, хочется, чтобы он был ближе. Гораздо ближе.

Он поднимает руку, останавливая меня, как раньше, а потом предлагает:

— Поговорим? Хочу тебе кое-что рассказать.

Я согласно киваю, что хочешь, говорят мои глаза, делай что хочешь, только не уходи.

Он внимательно смотрит, как будто проверяя, готова ли я слушать. Я готова. Все что хочешь, только будь рядом. Тогда он начинает:

— Я помню день, когда все наши всполошились, узнав, что к дяде заявилась ведьма и потребовала работу. Весь вечер только и разговоров было, чего же ей от него нужно? Ну и я, как самый любопытный сразу же понесся посмотреть на это чудо лично. Я и сейчас все вижу очень четко — как стоял в коридоре, а потом вошла ты. — На его лице проступила улыбка и мне стало немного спокойнее.

— Меня поразило насколько необычно я воспринимал твою ауру, насколько четко, но это все ерунда по сравнению с тем, что случилось, когда ты заглянула мне в глаза. Так мгновенно и неотвратимо ты стала центром моего мира, его осью, его основой. Не совсем приятное чувство, когда твоя жизнь вдруг начинает вертеться вокруг чего-то, что ты видел-то всего пару минут. Я знаю, — тут он перевел взгляд на меня, — ты тоже это почувствовала.

Кирилл замолчал, как будто ждал ответа.

Я закрыла глаза и вызвала воспоминание, оно ничуть не померкло, было таким же четким, как тогда.

— Мне очень не понравилось, что какой-то чужак может теперь делать с моей жизнью что угодно, — сказала, он быстро кивнул и продолжил.

— Я думал, это приворот! Хотя никакого влияния не чувствовал, но когда зашел к дяде в кабинет, все что удалось выговорить, это вопрос — на мне приворот? Он всполошился, — легкий смешок. — Нет, говорит, чисто. А что случилось? А я ему совершенно серьезно неожиданно для самого себя сообщаю — я переезжаю в этот город, потому что теперь она — центр моей вселенной. Ты бы слышала, что он только не придумывал, как меня отговаривал. "Даже такая молодая ведьма как Федора съест тебя вместе с потрохами и не поморщиться!".

Кирилл опять замолчал, в его глазах застыло прошлое, оно и меня сейчас захватило.

— Весь вечер телефон просто разрывался и я слушал, как они волнуются, пытаются меня остановить. И не отвечал — все уже решено. Хорошо, что дядя быстро сдался — только, говорит, будь осторожен, а так делай что хочешь, лишь бы был счастлив. А я был счастлив, — он опять принялся задумчиво меня рассматривать.

— Я подбирался к тебе осторожно, стараясь не напугать. Мне так хотелось, чтобы в наших отношениях было все правильно, чтобы у тебя было все из того, что любят вспоминать в старости.

Кирилл нетерпеливо вздохнул, будто приходилось говорить гораздо медленнее, чем хотелось.

— И все шло прекрасно до того самого дня, когда ты ворвалась к дяде и сообщила, что нам больше нельзя встречаться. Сразу вспомнились рассказы о вашей сути, взбалмошной и безжалостной, — его голос стал глуше. — Это было страшно, я не люблю вспоминать те дни. А с другой стороны — была какая-то мелочь, недоговоренность, которая не давала покоя, потому что ты сказала не всю правду. Только что это меняло?.. Мое плохое самочувствие вызвало дождь и он никак не прекращался. И однажды утром я понял, что пора и пошел по улице куда-то, пока не нашел место, полное твоего света. Глупо было ждать кого-то на краю города в шесть часов утра, но я ждал. И не зря, ты пришла.

Я совсем согрелась, в основном благодаря его словам. Только одного до одури боялась — что его рассказ оставляет все в прошлом.

— Потом, когда выяснилось, что ты совершенно не понимаешь происходящего с тобой, я был просто в шоке! Зато между нами больше ничего не стояло. Ну, кроме огромной силы, с которой неизвестно, что делать. Я часами разговаривал со своей семьей и вытянул из них все, что они знали, каждую мелочь, способную тебе помочь. Их прогнозы были одинаково безнадежны — с такой силой неученой ведьме ни за что не справиться. Но я не мог не верить в тебя... В кого мне еще верить? Пусть было непросто, но тебе удавалось как-то удерживать ведьму в рамках.

Тут он замолчал, пристально смотря, и я поняла, вот оно! Момент истины. Решение суда. Вынесение приговора. Сейчас он объявит свое решение и определит мою дальнейшую судьбу.

— И когда я уже решил, что все хорошо, появился единственный враг, с которым я не могу бороться — ты сама.

От неожиданности я вздрогнула.

— У этого врага не было веры в меня, веры безграничной и безусловной, такой, как мне нужна. Я не могу, — он запнулся, — играть в закулисные игры с такими, как Мелена и ее семья. И не хочу. И я не могу, когда ты делаешь мне что-то плохое. Ты как будто бы меня... убиваешь. Так что с этим врагом ты должна справиться сама.

И замолкает. Я не могу оторвать от него глаз, я жду вердикт.

— Ну, со мной все понятно, — вдруг смотрит в сторону, — осталось выяснить, что думаешь ты.

— Все понятно? — мне понятно как раз ничего не было.

— Ты — центр моего мироздания, — просто ответил Кирилл и я впитала его слова, как высушенная земля живую воду. Они обосновались внутри, потянулись к солнцу и моментально разорвали мою янтарную тюрьму в мелкие брызги. Они мгновенно смыли все мои страхи и утопили боль. Холод отступил, утащив за собой обрывки моего отчаяния. Я была спокойна и счастлива.

Но он... его лицо не изменилось. Мне захотелось погладить хмурые брови и складку у губ пальцами, но сейчас нужно сделать нечто большее. Мне хотелось сказать, как сильно я его люблю, но это тоже не то. Я не знала, как поточнее объяснить свою вину, но надеялась, он поймет в любом случае.

— Твоего врага больше нет, — твердо сказала я. — Он уничтожен, раз и навсегда, и никогда не вернется. Я верю тебе... больше чем себе самой. Ты — единственное в моей жизни, потерю чего я не смогу пережить.

Кирилл слегка поворачивает голову и я торопливо продолжаю:

— Когда сегодня я тебя искала... — тут его лицо мгновенно меняется — расцветает широкая улыбка. Реакция на услышанное, как будто я сказала что-то веселое и не очень приличное. Как будто я предъявила самое неопровержимое доказательство.

— Да почему все так ухмыляються-то? — невольно возмутилась я.

— Попробую объяснить, — голос Кирилла тоже немного изменился, стал мягче. И я не могла оторвать глаз от его улыбки, которой мне так не хватало. — Сейчас, видишь ли полнолуние, сила ведьм на максимуме. Кроме того, сейчас гроза, а это одно из самых главных развлечений для тебя, и вообще сейчас, когда ты стремишься получить то, что хочешь... — Кирилл замолчал и я онемела, пугаясь, как могла раньше не заметить очевидного. Все и правда лежит на поверхности, на виду. Прямо под носом.

— Я пришла к тебе потому, что хотела тебя больше всего на свете — больше полета, больше самой силы, — слова текли из меня горячим потоком. В его глазах разгорались огоньки, прекрасные, темно-синие.

— И? — прошептал Кирилл.

— Никто не смог бы меня заставить, никакой приворот. Никто не смог бы удержать силой, даже целое семейство ведьмы, — тихо говорю вслух.

На миг он прикрывает глаза и теперь они горят синим жаром. Теперь напротив мой Кирилл, мое самое пламенное желание. Незнакомец, окруженный темной сизой силой, которого я видела тогда под дожем. Он изменился для меня.

— Я тебя ждал, — хрипло говорит Кирилл и его взгляд больше не отпускает. Или мой? Поднимаюсь на ноги, оставляя полотенце на диване. Оно мне больше не понадобиться.

Медленно делаю шаг навстречу, расстояние между нами теперь немного меньше. И тогда он поднимается и спокойно шагает навстречу мне. Я наверно очень глупо улыбаюсь, но это неважно — Кирилл приближается и нам больше не нужно останавливаться.

Мы встретились посреди комнаты и через мгновение мою спину обожгло теплом его рук. Я положила ладони ему на грудь, вспоминая как это, прикасаться к любимому человеку. Потом медленно вдохнула его запах и это все, что мне было позволено. Он резко прижимает меня к себе и больше не сдерживаясь, целует с такой настойчивостью, что на секунду я боюсь, как бы не повторился случай с ежиком. Похоже, думая о том же Кирилл тут же замедляется — у нас впереди столько времени, что ухватывать обрывки не нужно. Я полностью в его распоряжении, столько, сколько ему захочется.