— Я хочу поработать на вас 6-9 месяцев, а затем свалить. Я хочу поехать в Канаду, и вы можете помочь мне добраться туда, — сказал он.
'Боже, помоги Канаде', — подумал я, глядя в отсутствующий взгляд Барретта.
— А как насчет Беверли? — спросил я.
— К черту ее, я иду один. Я ухожу отсюда навсегда, — сказал он.
Именно в этот момент Беверли Куайри присоединилась к нам в гостиной. Барретт одарил ее взглядом, который мог бы испепелить ее.
— Оставайся на кухне! — сказал он, выгоняя ее.
Беверли развернулась на каблуках и пошла обратно на кухню. Барретт попросил нас говорить тихо, чтобы она нас не услышала. Он напомнил нам, что долгое время находился в АОО. Его тошнило от них всех. Он сказал, что у него настолько высокое положение в БСО, что без его ведома нигде в Белфасте или за его пределами не проводилось никаких операций. Он сказал, что был заместителем Джима Спенса, бригадира 1-го батальона АОО/БСО. Он предложил передать склады оружия БСО как на севере, так и на западе Белфаста. Он привел примеры типа оружия, которое он мог бы нам доставить, включая две винтовки SA80 и два 9-мм пистолета Браунинга, украденных с базы полка обороны Ольстера на Мэлоун-Роуд. Барретт 'забыл' упомянуть в то время, что именно он и еще один сотрудник БСО, в первую очередь, украли это оружие с базы ПОО.
Он был непреклонен в том, что знал обо всех операциях БСО в прошлом и настоящем. Что еще более важно, по его словам, он будет проинформирован о любых операциях, планируемых в будущем, на уровне бригады. Он предложил разоблачить офицеров КПО и ПОО, которые активно встречались и передавали информацию БСО. Я был впечатлен. Если это было правдой, то это было отрадное событие. Нам нужна была эта бесценная информация, чтобы мы могли эффективно бороться с теми, кто несет ответственность за такое предательство.
— С меня хватит, Джонти. Я видел достаточно. Я видел их с большими коробками денег от их наркотиков и рэкета, которые они делили между собой, — сказал он. — Это не солдаты, Джонти. Все это пустая трата времени, — добавил он.
Барретт заметил, что мой интерес растет. Он говорил почти без осторожности и без прерываний. Он пристально посмотрел на меня своим диким, широко раскрытым взглядом. Он продолжил, но теперь был явно более насторожен, чем раньше.
— Сейчас говорю гипотетически, Джонти. Я военный комендант БСО в Западном Белфасте. Я готов передать все, что я знаю, если КПО заключит сделку, — сказал он.
Мы с Тревором просто кивнули ему. У нас не было желания прерывать его поток. Не каждый день такой жестокий человек, как он, приходит или предлагает перейти на сторону закона. Мы не хотели говорить ничего такого, что могло бы заставить его изменить свое мнение. Он сказал, что БСО знает о двух стукачах КПО, которые были идентифицированы в последнее время. Он сказал, что ни один из этих двоих до сих пор не был застрелен, потому что политический климат был неподходящим. В качестве одного из них он назвал Уильяма Стоби. Он сказал, что Стоби выгнали из военизированного формирования, поэтому сейчас он ничего не может нам сказать. Другой подозреваемый в сотрудничестве КПО был из Рэткула. Сначала он отказался назвать имя этого человека. Ему и не нужно было этого делать. Я точно знал, кого он имел в виду. Коллега из Особого отдела поставил меня в известность, что этот человек был вне опасности.
Я решил, что пришло время перейти к сути дела.
— Сколько ты хочешь, Кен? — спросил я.
— Мне понадобится много наличных вперед, — ответил он. — Я думал о штуке или около того, Джонти. В знак нашей сделки, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я чуть не рассмеялся вслух. Мы с Тревором могли бы легко наскрести 100 фунтов на двоих, но у него не было никаких шансов получить что-то вроде 1000 фунтов. Я собирался мягко отклонить предложение этого человека. Я объяснил ему, что отдел уголовного розыска платит только по результатам. Не было никаких денег вперед. Отсутствие арестов или находок означало отсутствие результата, а это означало отсутствие выплат. Мы не были похожи на Специальный отдел КПО. Мы не давали информаторам ежемесячных выплат. Наши ресурсы для этой очень необходимой области полицейской работы были, мягко говоря, ограничены.
— Никаких особистов, Джонти. Я не хочу иметь ничего общего с этими подонками, — сказал Барретт. — Послушайте, идите и задавайте вопросы своим боссам. Я отвечу на любые вопросы, которые вы мне зададите. Просто испытай меня. Если ваша штаб-квартира не удовлетворена моими ответами, тогда все, сделка расторгнута.
Я сказал ему, что мы сделаем все, что в наших силах. Я объяснил, что мы должны были привлечь Специальный отдел на ранней стадии в соответствии с нашими правилами. Барретт потерял самообладание.
— Никаких особистов, Джонти. Ни за что. Проселочные дороги Северной Ирландии усеяны их ошибками, — сказал он.
Очевидно, это была ссылка на несчастных людей, которые были убиты как республиканскими, так и лоялистскими полувоенными формированиями, которые считали, что они были информаторами. Я повторил и объяснил процедуры, которым мы должны следовать. На Барретта это не произвело впечатления. И все же у меня не было выбора. Барретта ждал бы шок, если бы он думал, что так просто исключить Специальный отдел из уравнения. Я задавался вопросом, как, черт возьми, мы обойдем это дело стороной. Молчание нарушил Барретт.
— Я ни за что не продам себя за просто так, Джонти. Я не собираюсь рисковать своей жизнью из-даром. Это должно быть сделано на моих условиях, — заявил он. — Я говорю здесь о спасении жизней, Джонти, а потом, прежде чем я уйду, я расскажу тебе все до конца. Все их схроны.
Спорить с Барреттом было бесполезно. Наши руки были связаны. Мы никак не могли исключить Специальный отдел из полицейского расследования этого человека. Я также знал, что они ни за что не позволили бы какому-либо информатору, не говоря уже об убийце вроде Барретта, диктовать какие-либо условия.
Я посмотрел на часы на камине. Было 25 минут первого ночи. Парни снаружи, должно быть, замерзли. Мне нужно было покончить с этим как можно скорее, не разозлив Барретта еще больше. Я знал, что у него есть потенциал спасти жизнь. Я хотел воспользоваться этим очень долгожданным событием. Для меня было очевидно, что в больном терроризмом мире Барретта что-то произошло, что заставило его сделать этот шаг в нашем направлении. Это можно было бы изучить позже. Не в интересах общества было отталкивать его на данном этапе, подвергая сомнению его мотивы.
— Я хочу быть как Сэнди Линч, Джонти, без суеты с судом, — продолжил Барретт. — Если я пойду на сотрудничество, то смогу убрать половину Шенкилля.
Линч, широко разрекламированный агент Специального отдела из Временной ИРА, был распознан Временной ИРА как агент Сил безопасности. Когда команда внутренней безопасности ВИРА арестовала его и допросила в доме в Ленадуне, полиция вмешалась и спасла его прежде, чем он был убит. Линчу очень повезло. Позже он дал показания на открытом процессе против некоторых известных членов Временной ИРА, в том числе пресс-секретаря 'Шин Фейн' Дэнни Моррисона.
Однако Барретт ясно дал понять, что он не будет рассказывать нам ничего из того, что он сделал лично для БСО. Он также предельно ясно дал понять, что не заинтересован в даче показаний против кого бы то ни было или в том, чтобы на кого-то давать показания в открытом суде.
Барретт снова заговорил о предполагаемом информаторе Специального отдела из Рэткула. Он сказал нам, что БСО знала, что именно этот информатор передал несколько сотен самодельных пистолетов-пулеметов 'Ингрем', которые ни разу не выстрелили. Он заявил, что информатор отдела должен был проживать в районе Норт-Даун, но БСО не смогло его вычислить. Барретт сказал нам, что если бы они действительно нашли его, он был бы 'отправлен за своим чаем' (убит). Он заявил, что, насколько он мог видеть, БСО слишком много знало об информаторах Специального отдела.
— Даже не говори им моего настоящего имени, Джонти. Я не хочу, чтобы они знали, что я работаю на тебя.
Теперь это последнее высказывание заинтриговало меня. У меня был предыдущий опыт общения с людьми, которые говорили это, и когда они это делали, это обычно означало, что они уже работали на Специальный отдел или в каком-то другом агентстве. Они обращались в уголовный розыск только для того, чтобы попытаться получить двойную плату за одну и ту же информацию. Я задавался вопросом, так ли это было в случае с Барреттом. Работал ли он уже в Специальном отделе? Работал ли он в прошлом в Специальном отделе и, возможно, был отстранен от работы или 'отмечен' Специальным отделом по какой-то уважительной причине?
Я решил подвести эту первоначальную встречу к завершению. Я услышал достаточно. Нам предстояло провести множество расследований, прежде чем мы смогли даже подумать об использовании Барретта в качестве информатора. У меня также не было сомнений в том, что если Барретт был искренним, то у него был большой потенциал. Но это было соображение на другой день. Мы могли бы оценить его ценность позже.
В то же время, если Барретт думал, что он собирается облапошить пару сотрудников уголовного розыска на тысячу фунтов, а затем не дать никакой информации взамен, то он плохо нас знал. С другой стороны, если он действительно хотел помочь нам спасти жизнь, то его следовало бы финансово поощрить за это. Утром мы с Тревором могли бы передать то, что он сказал нам, старшим офицерам полиции. Я встал со своего места, чтобы показать, что мы услышали достаточно и готовы уходить.
— Хорошо, как насчет встречи при дневном свете, Кен? — спросил я.
— Ни за что, Джонти. Это должно быть в темноте. Я скажу тебе, где. Стоянка для большегрузов на Наттс-Корнер, где все учатся водить. Девять вечера, в следующий четверг вечером, — ответил он.
Меня поразило, что Барретт явно уже делал это раньше для кого-то. Он знал все тонкости. Не было никаких признаков каких-либо обычных вопросов или оговорок, которые обычно возникают у людей, когда они впервые заявляют о себе.
Мы с Тревором подошли к входной двери. Обычно на этом этапе ожидалось бы рукопожатие. Я был благодарен, что сам Барретт исключил это. Этот человек был презренным, подлым головорезом. Он был воплощением всего, что было достойно сожаления в его роде. Мы знали, что с ним будет очень трудно справиться. Барретт уже совершил ошибку, поверив, что может контролировать ситуацию. Он был неправ. Я как раз собирался познакомить его с настоящими хулиганами. Офицеры особого отдела, которые должны быть ему более чем ровней. Я просто понятия не имел, как, черт возьми, я собираюсь раскрутить это, не оттолкнув Барретта. Когда мы отходили от двери, Барретт не удержался от последнего слова.
— Это так просто, Джонти. У меня есть товар. Ты этого хочешь. На моем уровне это рынок продавца, потому что я могу испортить впечатление. Никаких угроз, Джонти. Никакого шантажа. Просто играй честно. Я сделаю то же самое. Здесь на кону моя жизнь, — сказал он.
Был час ночи в среду, когда мы с Тревором добрались до участка КПО в Гринкасле. К тому времени мы провели на ногах девятнадцать часов. По дороге из Гленкэрна мы почти не перемолвились ни словом. Мы слишком устали. Мы могли бы продолжить все наши разговоры утром.
В ту ночь у меня был беспокойный сон.
У меня не было никаких иллюзий относительно того, почему Барретт пошел на сотрудничество, чтобы предложить нам свои услуги. Все это было для Кена Барретта и о том, как он мог запустить свои грязные руки в общественный кошелек. Я это понимал. Но я также понимал, что мы могли бы воспользоваться его слабостью, чтобы получить жизненно важную информацию, которая действительно могла бы спасти жизни. Специальный отдел был бы не слишком доволен тем, что он решил связаться с отделом уголовного розыска. Это была их проблема. В интересах общества нам пришлось бы сейчас очень тесно сотрудничать, чтобы добиться от Барретта всего наилучшего.
В 9.30 утра 2 октября 1991 года мы посетили офис старшего полицейского офицера на Норт-Куин-стрит, в штаб-квартире нашего округа. Мы полностью проанализировали события предыдущей ночи. Нам сказали, что в этом вопросе нам придется тесно сотрудничать со Специальным отделом. Были процитированы доклад Уокера и содержащиеся в нем рекомендации. Выбора действительно не было. Информация Барретта касалась исключительно подрывных дел. Кроме того, у Барретта не было бы никаких шансов получить наличные авансом, не говоря уже о 1000 фунтов наличными, которые он требовал.
Наши старшие сотрудники уголовного розыска проконсультировались со Специальным отделом. Тем временем нас попросили расследовать наиболее серьезные преступления, которые были связаны с помощью сбора данных или баллистики с ротой 'B' БСО в Вудвейле, которой командовал Барретт. Нам нужно было иметь возможность расспросить его о том, кто несет ответственность за наиболее серьезные преступления, связанные с подразделением БСО. Это проверило бы предполагаемое намерение Барретта помочь нам.
Мы с Тревором знали, что нас ждут неприятности как со стороны Барретта, так и со стороны Специального отдела. Совсем недавно мы пережили бурю в связи с другим источником уголовного розыска, который не захотел разговаривать со Специальным отделом. Я знал, что они обвинят меня в попытке 'держать их подальше' от дела Барретта таким же образом, как они поступили в отношении другого нашего источника. Они были неправы. У меня было много хороших примеров того, как мои источники отдела угрозыска передавались в Специальный отдел без каких-либо проблем. Я всегда оставлял это на усмотрение отдельного источника. Некоторые были рады перейти в Специальный отдел в течение короткого времени, но другие — нет. Барретт ясно давал понять, что не хочет иметь с ними абсолютно ничего общего. Он чувствовал, что это должно было быть его прерогативой. Вскоре он поймет, что для него это не было вопросом выбора.
Мы с Тревором покинули Норт-Куин-стрит и поехали в участок на Антрим-роуд. Мы позвонили в офисы нашего окружного криминалистического подразделения. Мы составили список наиболее серьезных преступлений, произошедших за предыдущие три года, которые мы могли бы приписать роте 'B'. Список был потрясающим. На фоне всего остального выделялось жестокое убийство адвоката по уголовным делам Пэта Финукейна. Ни одно убийство не является более важным, чем любое другое убийство, однако одно выделялось главным образом своей жестокостью. Муж и отец был застрелен на кухне своего дома в присутствии жены и детей в воскресенье, 12 февраля 1989 года.
Ответственный за это боевик БСО выпускал пулю за пулей из полуавтоматического пистолета прямо в лицо Пэту Финукейну. Жестокость нападения, вызванного ненавистью, была беспрецедентной в Белфасте. Существовал также дополнительный раздражающий вопрос о предполагаемом сговоре КПО и Сил безопасности в этом убийстве. Лично я ничему из этого не верил. В любом случае я придерживался мнения, что мы должны докопаться до сути этого конкретного убийства. Если бы наши расследования привели нас к какому-нибудь коррумпированному коллеге, это тоже было бы расследовано. В прошлом полиция принимала меры против таких людей. У меня не было причин полагать, что теперь все будет по-другому. На личном уровне я почувствовал тошноту в животе, когда услышал об убийстве Пэта Финукейна. Я познакомился с ним в 1980 году, и в последующие годы у меня было много встреч с ним в профессиональном контексте, когда он защищал своих клиентов в суде. Я всегда считал его открытым, дружелюбным и уважительным.
