Главы 1-16

— Дурочка, ты хоть понимаешь, что творишь?

Голос Блондина, пусть и непривычно глухой, с хрипотцой, был как ведро ледяной воды за шиворот.

За сотую долю секунды до меня дошло, КТО сейчас меня обнимает и целует, и насколько это ужасно.

— Твою мать, да что ж ты творишь то?!

Мне кажется, вопль был слышен даже на соседней улице. Быть может, у особняка Каллахенов треснуло стекло на одном из окон.

Я отшатнулась в сторону, прижимая ладонь к горящим от поцелуев губам. Мика ошалело глядел на меня, глаза его были просто как два блюдца. То ли он изумился крику, то ли просто удивился тому, что я так резво отстранилась. Между тем я, окончательно пришедшая в себя, обрушила на его голову такой поток ругательств и проклятий, что сама удивилась. Я в такие дали послала Каллахена и его озабоченность, употребив с полсотни смачных эпитетов, что молчание со стороны Мики длилось непривычно долго. Моя злобность уже выдохлась, когда Блондин встряхнулся, как собака, и уставился на меня, нехорошо сузив глаза.

Вот теперь можно было начинать готовиться к апокалипсису.

Мика начинал злиться, и на удивление — серьезно.

— Идиотка озабоченная, — рыкнул он так, что у меня под ложечкой засосало. — Следи за словами.

— А ты за собой следи! — рявкнула я в ответ, и понеслась душа в рай. Давно мы так не ругались, как ругались сейчас. Если вспомнить, настолько зло и агрессивно у нас это происходило еще в школе, и то тогда мы оба были виноваты. Мы вылили такой поток ругательств, претензий и банального говна друг на друга, сколько не выговаривали за последний год!

У меня от злости руки тряслись — хотелось со всей дури влепить Каллахену пощечину, но я понимала, что от этого еще хуже станет. Я с таким же успехом получу ответную пощечину — и это в идеале, потому что такого с собой обращения Мика не потерпит.

Первой не выдержала я. Громко фыркнув в ответ на очередное не менее обидное припоминание прошлых грехов и вообще отношения ко мне в частности, я гордо прошествовала в дом. Во мне все клокотало, пока я поднималась в спальню, сжимая кулаки и подавляя в себе желание ударить по стене со всей силы. Бормоча себе под нос миллиард ругательств, проклиная свою добросердечность и беспечность, я переоделась в джинсы и майку. Едва не выворотив дверцу шкафа, пока искала толстовку, я с остервенением стала перекладывать вещи из кожаной сумки в свою любимую, через плечо.

Находиться в этом доме в данную минуту я не намеревалась.

Уж лучше просто поеду к Лисенку и переночую у него, и клала я большую кучу на Каллахена и его семейку. Меня теперь полвечера трясти будет, стоит даже голос этого тупицы услышать. Гррр, ну почему я не мужчина? Я бы так ему всыпала!

Идиота кусок!

Я же просила перестать распускать руки в мою сторону, извращенец озабоченный. Конечно, это я ему и внизу все высказала, но по-прежнему никак не могла успокоиться. Ноги моей здесь не будет завтра. Все, к черту, возвращаюсь домой! Я не подписывалась ложиться под Каллахена при первой же возможности, когда ему резко приспичит. Еще чего насочинял!

Громко топая по полу и демонстративно задрав нос, я спустилась вниз. Каллахен, сложив руки на груди, подпирал бедром перила лестницы у самой нижней ступеньки. Смотрел он на меня с таким раздражением, словно я — Вселенское Зло, взорвавшее Землю. Вокруг нас мало того, что воздух сгустился, так еще и стояло какое-то невысказанное напряжение. Еще бы эффектных молний, и общий вид картины в вашем распоряжении.

Я остановилась на нескольких ступеньках выше, засунув руки в карманы джинсов.

— Что тебе, чудовище? — мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранить сухой тон и некую небрежность в голосе. — Хочешь еще что сказать — говори.

— Ночь на дворе, ты ополоумела? — в лоб спросил Мика. Зеленые глаза по-прежнему источали яд, но уж к этому-то мне не привыкать. Вот это был отчасти настоящий Блондин. Агрессивный, звериный, раздражающий до безобразия. И такой же, черт возьми, шикарный! До одури шикарный тигр, с таким миндальным ароматом, что хочется уткнуться носом, прижаться к груди и не отпускать.

О боже, о чем я только думаю!

Схватившись за голову, я пулей рванула к двери, боясь даже дышать.

Да что же это такое?

— Мне не пять лет! — бросила я, поспешно ретируясь к двери. — Это мое личное дело, как проводить свободное время. А ты можешь проехаться по району, насобирать блондинистых шлюх и делать с ними, что твоей душе угодно. Ко мне даже прикасаться не смей. Говорю в последний раз.

— Даже пальцем тебя трогать не собирался, — огрызнулся Каллахен, обернувшись. — Кого ты пытаешься оправдать?

— Оставь меня в покое! — я опять начала заводиться, и судорожно сжала ручку распахнутой двери. — Глаза б мои тебя не видели еще лет сто! Когда ты меня в покое оставишь? Или не успокоишься, пока меня в койку не затащишь, да?

Мика посмотрел на меня так, словно я сейчас на него вылила кастрюлю супа. Огромную такую кастрюлю супа, только снятую с плиты.

Я отпустила ручку двери, шагнула через порог.

— Я никогда под тебя не лягу, Каллахен.

— Уж сделай одолжение. И вспомни об этом в следующий раз, когда бросишься меня целовать... — отозвался он язвительно.

Напряженный, огромный и страшный тигр.

Иногда я его и боялась, и даже сейчас у меня в голове стучал молоточек самосохранения. Мику Каллахена не стоит злить. Не стоит играть с огнем, Джейсон, хотя я и так уже перегнула палку.

— Следующего раза не будет.

— Согласен. Не будет. С меня достаточно.

Сказал, как выплюнул.

Сердце бухнуло и пропустило два удара. А я лишь на мгновение закрыла глаза и вышла на крыльцо, захлопнув за собой дверь.

Глава 15. Seishun amigo.

Иногда я думаю, что жизнь ко мне несправедлива.

Мало того, что она подкинула мне Каллахена, так еще и проявила свой черный юмор сейчас. В сумке нашлось всего пару смятых бумажек наличными — а банкомата в этом спальном районе я не встречала. Почти все свободные деньги я успела потратить в аэропорту и на днях. Основные средства лежали у меня на кредитной карте, которой я и не пыталась пользоваться, пока у меня была золотая карточка Блондина.

Возвращаться мне не хотелось.

От мысли, что придется топать пешком в ближайший оживленный район, кишки сводило. Не то, чтобы я боялась ночных прогулок. Просто не хотелось идти пешком, я от этого давно отвыкла. В университете я даже между корпусами на машине передвигаюсь. Тратить половину ночи на поиски банкомата мне не хотелось. Как и ночевать в сомнительном клопином мотеле.

На хорошую гостиницу мне банально было жаль денег.

Размышляя о планах на ночь, я привалилась спиной к одному из деревьев у тротуара и достала телефон. Часы показывали три утра.

Великолепно!

Шумно вздохнув, я засунула руки в карманы и уставилась в темное небо. Звезд было так много, и они висели так низко, что хотелось схватить их рукой. Красота! Ночь сегодня была действительно прекрасна. И никакой заразе блохастой я не позволю испортить ее.

Хм.

Может все-таки позвонить Лисенку?

Понимаю, что набирать его номер в такое время — самоубийство и идиотизм. Понимаю, но это намного лучше, чем торчать под этим деревом до самого рассвета. Холодно мне не было, но все равно перспектива унылая. Весьма и весьма.

Поиск телефона в сумке занял минуты три. Я бросила его туда пару мгновений назад! Всегда удивляюсь, как он умудряется оказываться на самом ее дне или в таком труднодоступном месте, что пыхтишь и возмущаешься, пытаясь отыскать. Так было и сейчас. Я с остервенением покопалась в недрах сумки, достала телефон и нашла номер Ника в записной книжке.

"Абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее или оставьте свое сообщение после сигнала..." — сообщил мне сетевой автоответчик. Я перезвонила еще дважды, надеясь на сбой в сети, но эффект был одним и тем же. Абонент не абонент, как говорится.

Мне было любопытно, почему телефон Ника выключен. Не замечала за ним склонности к подобному, но с чем черт не шутит. Может, Лисенок специально телефон на ночь выключает, чтобы никто не звонил? Или у него батарея разрядилась? Или просто там сеть не ловит.

О том, где могло быть это загадочное "там", я думать не желала. Ночной клуб, вечеринка у друзей, салон самолета... Чем еще может заниматься среднестатистический парень в ночь с пятницы на субботу?

Дьявол.

Я с шипением выпустила воздух из легких, уткнувшись затылком в шершавый ствол дерева. И что мне теперь делать?

Отправиться пешком покорять банкоматы или дождаться утра? А утром как? Утром — что?

Как мне смотреть на Каллахена?

Спокойно. Спокойно, говорю. Сейчас я по-прежнему на эмоциях, и перед глазами все плывет, стоит вспомнить недавнюю ссору. Мне нужно остыть и успокоиться, а потом принять разумное решение. И никто мне тут не помощник. Ни Ник, к которому я собиралась поехать зализывать раны, ни банкомат, и уж тем более не веселая ночная компания с коктейлями и текилой.

Мне пора принять решение.

То самое решение, которого я так боялась. Иначе потом я сильно пожалею, столкнувшись с последствиями своей безалаберности. Пора бы уже снять розовые очки, Джей Си!

Поиски плеера в сумке заняли гораздо меньше времени, чем телефона. Распутав провода наушников, я включила музыку. И, оставив в покое ни в чем не повинное дерево, отправилась гулять по кварталу.

Музыка успокаивала и очищала голову одновременно. И заунывные медленные напевы, и бодрящие танцевальные басы — все шло в ход, только чтобы расслабиться, не думать, не вспоминать.

Не вспоминать.

Не вспоминать рельеф пресса под пальцами, горячего дыхания на коже, бешено бьющееся сердце под ладонью.

А, блин!

Я стукнула по металлической ограде одного из домов так, что чуть пальцы не переломала. Да что же это такое? Земля, остановись, дай передохнуть! Пока я лелеяла больную кисть, лучше не стало. Впрочем, о Каллахене я не вспоминала, и на том спасибо.

Побродив по улицам, я случайно вышла к заливу. Песок был еще теплый, шикарно! Я скинула шлепанцы и направилась к прибою, загребая песок ногами. Место было потрясающим: вдалеке светился мост и сверкали фары проезжающих машин, позади и чуть сбоку массивными громадами темнели особняки. Света в них не было — обитатели спали. Пляж был пустынен, слегка заброшен и, судя по всему, — никому не принадлежал. Отлично! Место тихое, уединенное, и вид прекрасный.

Заключение о заброшенности я сделала по беспорядочно разброшенным корягам. Одну из наиболее массивных я использовала как диванную спинку, устроившись на песке и подстелив под себя толстовку. Я даже плеер выключила и убрала, чтобы послушать шум волн и такой непривычно далекий шум автострады.

Зацепив взгляд на волнах, я наконец-то позволила себе расслабиться. Что бы сейчас не лезло в мои мысли, я должна проявить хладнокровие. У меня для этого есть отличное утро и несколько часов темноты. К рассвету я должна буду принять решение. Быть или не быть.

Я вдохнула свежий океанский бриз всей грудью, закрыла глаза. Итак, что мы имеем? Имеем мы весьма и весьма неплохой поцелуй с Каллахеном, который едва не закончился весьма плачевно для нас обоих. Я даже представить боюсь, как нас перекосило бы после.

Хотя, наверняка, это бы мне запомнилось. Этот клубок мышц, волны кипучей энергии; крепкий, сильный, грубый — как животное какое-то...

— Уфф! — я мгновенно открыла глаза. Разыгравшееся воображение нарисовало мне такую картинку в голове, что сердце ускорило свой ритм раза в два. Думаю, бесполезно врать самой себе. Да, произошедшее пару часов назад меня настолько потрясло и выбило из привычной колеи, что я сама себя не узнаю. От одних мыслей ладони испариной покрываются, что уж говорить о сердцебиении и судорогах в животе. Чертов Каллахен!

Если рассуждать здраво, по всем параметрам выходит, что Блондин из меня начал веревки вить. И так успешно, что я лишь глупо улыбаюсь и практически равнодушно раздвигаю ноги. И ведь один раз я отбилась, а сегодня — почему-то нет. Как он так умудрился из меня мальтийскую болонку сделать?

Бесит!

Я прокручивала в голове все события вечера до и после, пытаясь соображать трезво.

Сердце стукнулось о ребра — и ухнуло куда-то вниз. На голову словно ведро воды вылили — в голове кошмарным видением стояли огромные удивленные глаза Каллахена. Потому что я сама его поцеловала. И виноват во всем не он, а я.

И этот миндальный запах.

Почему от Мики пахнет миндалем?

Тем самым, который мне несколько ночей подряд снился...

И если это действительно запах Каллахена, почему я его только сейчас почувствовала? И как я его ночью смогла так запомнить? От одеяла? Из-за расстояния?

Но факт остается фактом. Миндаль и Мика. И что мне с этим делать?

Что мне делать с тем, что у меня голова кругом идет от одного этого аромата?

Я вздохнула. Вот теперь я опять хотела оказаться в одном доме с Блондином и задать все эти вопросы в лоб. Что нам делать? Как мне реагировать на произошедшее завтра утром?

Идти и извиняться мне гордость не позволяла. Делать каменную морду — тоже, ведь виновата изначально я. Видимо, мне так хотелось увидеться с Лисенком, что тело автоматически среагировало на внешний раздражитель в лице вполне подходящего под эту роль парня. Жаль только, что мне подвернулся именно Мика...

Или я опять себя оправдываю? Придумываю сотню причин, только чтобы не быть виноватой. Как страус, засовываю голову в песок, прячась от реальности? Придумываю все, что угодно, только чтобы не думать о том, что... Мика может мне нравиться?

Ааа, черт побери этот мир!

Я схватилась за голову и уткнулась лицом в согнутые в коленях ноги. Что за беспредел творится в моей голове? Теперь я запуталась еще больше. Мне было намного проще полчаса назад, когда я злилась на Каллахена. Теперь я злюсь сама на себя — и кому от этого легче?

Так, ладно. Предположим, он мне действительно нравится. А смысл? Сами понимаете, что от подобных эмоций толку ноль. Да и не хочу я оказаться в черном списке, как та же Сьюз и еще десятки девушек.

Мы слишком много друг другу позволяем. Я слишком много ему позволяю.

Впредь такого не повторится.

Так будет легче в первую очередь мне, и плевать я хотела на мнение Блондина. Теперь я начала осознавать, что гамлетовский выбор уже маячит у меня перед носом и машет ручкой. И в данной ситуации мне проще оборвать все связи и отмучаться один раз, чем продлевать агонию еще целый год.

Я должна поговорить об этом с Микой.

Пока сама не пожалела о собственной мягкотелости.

Растянувшись на песке и подложив сумку под голову, я уставилась в светлеющее небо. Через пару часов окончательно рассветет. Шум машин станет громче и отчетливее, над заливом начнут кружить чайки.

А фидбэк все никак не хотел оставить меня в покое. Я и так дышала через раз, чтобы успокоиться, но воспоминания накатывали с новой силой. Не хотелось забывать ощущения горячего тела под пальцами, и уж тем более — горьких от зеленого чая губ. Дыхание на шее — бесподобное ощущение, которое чувствуется каждой клеточкой. Я непроизвольно потерла шею. Как мне забыть все это?