— Выпадал из сети?!.. — жаль, что сейчас не вижу глаза моей Элле. Поди, от удивления они превратились в блюдца!
— Да, мэм! А когда вернулся к домику, зашёл внутрь принять душ переодеться, и снова пропал. На этот раз на сто пятьдесят четыре секунды, а после появления его активность упала до нуля. Далее был активирован протокол 'омега-два-прим'. Венди поспешила на помощь, обнаружила господина майора на полу возле душевой кабины и в соответствии с директивой "омега" доставила домой. Капитан, мэм!
Болтушка Венди! Если так пойдёт и дальше, через месяц по поведению, манере речи и способности принимать самостоятельные решения её будет не отличить от обычной человеческой девушки... женщины!
Вообще, все мои андроиды как-то подозрительно быстро приобретают черты настоящих разумных существ, становятся всё более самостоятельными. Вчера, например, ко мне в спальню завалилась Санни. Супруги и я уже смирились с тем, что девушка рассматривает мою постель, как свою собственную, и стремится ночевать рядом, свернувшись в ногах клубочком вроде большой кошки.
Вчера же Санни заявилась раньше обычного, когда Лариса и я ещё только готовились ко сну, и бесцеремонно оторвала друг от друга для того, чтобы презентовать свой проект полной переделки 'зелёнушек' в... хм, негритянок. И ведь всё рассчитала, лисица. Всё до последней мелочи учла, от базовой физиологии и биохимии до рациона питания и курса корректирующих витаминных добавок. В итоге внешний вид 'зеленушек' изменится до неузнаваемости — ноги и руки удлинятся, бёдра станут уже, тело короче, а в итоге андроиды — то есть, лёгкие боевые роботы, — станут сильнее раза в полтора и быстрее процентов на двадцать!
Факеншит! Лариса и я сразу навели критику и часа два попытались найти хоть какие-нибудь ошибки в проекте, но потерпели неудачу. Заснули уже за полночь, а наутро Лариса потащила за собой Санни в страшный Чёрный Дом. Переделывать андроида по её собственному проекту!
Что же получается? Андроид сама изобрела и теперь собирается воспроизвести подобных себе? Те бесспорно дешевле, лучше, совершеннее базовой модели, спроектированной людьми... искусственный интеллект превзошёл человеческий?! Что дальше?
Бунт роботов?!
Искусственный разум уничтожит человечество?! Бред, ерунда.
Однако то, что андроиды резко поумнели, когда попали в сферу влияния Палландо, это факт. Буду перед собой честен, Ларисе и мне нравятся изменения, происходящие с искусственными девушками. Если говорить откровенно, я скорее доверюсь андроидам, чем эльфам или, тем более, людям. Поступки Мунни и Венди — да, факеншит, поступки! — доказывают, что я прав!
Стук в окно броневика возвращает в реальный мир. Берёзовый листик всё ещё в моей руке!
— Как себя чувствуешь, Майки?.. — Элле выскочила наружу, как была, в простом домашнем платьишке, стоит, с тревогой ждёт ответа. — ...Что у тебя в руке?!
Не могу сдержаться, с хихиканьем распахиваю дверь броневика. Реально смешной вопрос. И знаменитый, хе-хе: 'Что у тебя в кармашке, Бэггинс60?!'
Хоббит там прятал колечко.
— Лучше! — улыбаюсь и, отвечая на второй вопрос, протягиваю золотоглазой свою 'прелесть'. — Листик, милая!
Понадобится — натаскаю ещё. А с колечком вышло неладно, м-да. Почему не подарил? Давай, Миша, срочно исправляйся!
— Листик?! — боже, сколько недоверия в голосе!
Ноги, пока ехали, слегка восстановились. Слабость не прошла, но в пол теперь могу упереться, подвинуться на сидении влево. Элле наклоняется, протягивает руку за листиком, я легко отдаю добычу, ловлю супругу за предплечье и талию, втягиваю внутрь, обнимаю и сразу целую.
Отвлекаюсь от супруги лишь для того, чтобы отдать приказ.
— Венди! В машину! — андроид пулей влетает на место водителя. — Поехали!
Палландо моментально передаёт Венди адрес самого удобного ювелирного магазина, и броневик, гудя электродвигателем, резко набирает скорость.
— Майки! Что ты... — Элле неуверенно упирается, — делаешь?!..
Для вида возмущается, но глаза сияют золотом. Золотоглазая, факеншит, совсем не против!
— Похищаю принцессу... — нежно целую раскрытые в удивлении губы, — свою любимую... — снова целую, — жену!
— Майки, дурак, — возмущается Элле, но без всякого задора, не забывая отвечать на поцелуи. — Я же не одета!
Чуть не брякнул, что мне от раздетой принцессы и подавно глаз не оторвать. Сдержался. Впрочем, простенькое платьице цвета тёмного шоколада, по которому редко рассыпаны крупные белые кружки — яблоки, горошины? — смотрится по-настоящему волшебно. И выглядит, как настоящее коктейльное61.
— Такая домашняя... родная... ослепительно красивая, ты мне безумно нравишься, принцесса Лиэлелоо!
Губы супруги сами собой растянулись в улыбке.
— Дурак! — облегчённо выдыхает Элле и легонько шлёпает меня кулачком по руке, потянувшейся 'не туда'. При этом кулачок разжался, и взгляд супруги остановился на молодом берёзовом листочке, что таила её маленькая ладошка. — Ой! Что это, Майки?!
Глаза любимой широко распахнулись и стали похожи на озёра, заполненные золотом. Любая тане знает назубок все растения Арды. Без исключения. А тут — незнакомый листик, ни на что не похожий. Удивительно!
— Обещание... предложение... наконец, знак, милая!
Всё перечислил, ничего не забыл?
— Это ведь листик с твоей планеты, Майк? С Земли?!..
Киваю, нежно целую. Слова, объяснения излишни.
— У тебя получилось! — открыто радуется Элле. — Ты тренировался открывать двери, переходить на другую сторону, вот и выдохся. Растратил все силы! Ноги, поди, не держат?!
Молчу, улыбаюсь. Сейчас уже всё в порядке.
— Считай, что обещание с тебя взяла, предложение приняла! Отныне, Майк, без меня не переходишь! Только вместе!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Ночью повторно посетил Воронеж. На этот раз меня сопровождала Элле. Застали на родине позднее летнее утро. В парке было относительно пусто, гуляли пенсионеры с собачками, женщины с детьми. Никакой охраны мы не видели, люди нас игнорировали благодаря магии отвода внимания, что задействовала супруга.
Ходили по парковым аллеям не менее четверти часа в камуфляже, с 'единорогами' через плечо, не раз попадали под теоретически 'недремлющее око' камер безопасности, но никакой реакции от властей или местных силовиков так и не дождались. Хотелось бы верить, что причина этого равнодушия отнюдь не разгильдяйство, а опознавательные знаки и сигнатуры Армии Наций, что городской искин автоматически считал через камеры в парке.
Без всяких проблем вернулись в Валинор, в хижину на опушке, где теперь расположен усиленный пост комендатуры. Оба раза калитку открыл легко, без чрезмерных усилий, почти мгновенно. Похоже, что этот способ перемещения я освоил.
Наутро известил посла Никольского, что готов вернуть его на Землю, в Воронеж. К моему удивлению, тот заспешил и прибыл в Барнс-Палас уже через двадцать минут.
— ...Всё получилось, Михаил Александрович? — посол прибыл в охотничьем костюме и берцах, а вместо портфеля в его руке небольшой, литров на тридцать, 'городской' рюкзачок. — Можно выдвигаться?
Никольскому явно не терпится вернуться в Россию.
— Да, Степан Сергеевич. Вы были правы, я без труда нашёл удобную калитку в Центральный парк Воронежа.
— Отлично! Прошу вас, поторопимся!
Никольский сделал шаг в сторону своего лимузина, но был мной вежливо пойман за локоток.
— Нам сюда! — показываю на свой 'хантер'. — У вас есть ещё какой-нибудь груз, кроме... — киваю на рюкзачок, — ...этого? Будут ли сопровождающие?
— Нет, Михаил Александрович! Сегодня перехожу один я, из вещей — только эта сумка.
— Тогда едем!
Усаживаю Никольского на заднее сидение броневика, сажусь рядом. Рулит Венди, с ней рядом Элле. Десять минут спокойной езды, и 'хантер', разбрызгивая на просёлке воду из луж, — ночью был дождь, — подкатывает к крыльцу. Выходим наружу.
Подбегает командир дежурной группы с рапортом, вытягивается по стойке 'смирно'. Командую 'вольно', неспешно поднимаюсь по деревянным ступеням. Никольский внимательно рассматривает немудрёные укрепления, возведённые перед крыльцом, мотает на ус. Тут теперь постоянный пост: будка под навесом укреплена бетонными балками и обложена со всех сторон мешками с песком. Внутри — связь по кабелю, на турели установлен пулемёт. На всякий случай — вдруг что или кто потустороннее выскочит? — он наведён на дверь хижины.
Просёлок тоже надёжно пристрелян.
— Мне кажется, Михаил Александрович, или подобная избушка есть и в Москве, в Нескучном саду?
Пожимаю плечами. Может быть, такую хижину поставили и в Москве, но я не знаю её истинного адреса. Наверняка Никольский читал записи Арсения Сидорова и имеет представление о том, что нужно для перехода.
Заходим в сени — здороваюсь с вахтенными. Затем проходим в душевую. Тут пусто, но я ощущаю... что? Магию? Необычную упругость воздуха?.. Разлом в некоем подпространстве? Указываю Никольскому на то место, где углём на стёсе брёвен нарисованы руны. Он недоумённо разводит руки.
Никаких знаков на стене Никольский в упор не видит, и ничего необычного не чувствует. А вот Элле напряглась, как кошка перед прыжком, она явно чувствует здесь свёрнутую в пружину незнакомую магию, но не видит рун на стене. Загадка? Нет, проблема! Но попробовать стоило...
Ладно, поехали! Сначала приоткрываю окно, чтобы осмотреть другую сторону. В Воронеже поздний вечер, в общественном парке наверняка пусто, в домике точно никого нет.
Закрываю окно.
Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы унять растущее беспокойство. Объявляю десятисекундную готовность, даю в руки Никольскому один конец страховочной бечевы, Элле берётся за другой, петля в середине пристёгнута к моему поясу...
Страховка на переходе — моё изобретение. Ну, я так полагаю.
Всё дело в том, что опыта у меня чуть, малая малость. Шесть переходов между Воронежем и Валинором, из них четыре вместе с супругой. Остальные попытки не в счёт, они слишком короткие, их не стоит рассматривать всерьёз. Один раз мной открыли дверь, да половину дня попрыгал козликом по местным джунглям.
Вот, по сути, всё.
До сих пор не понимаю, как долго калитка остаётся открытой, и каковы её размеры. По моим ощущениям, проём схлопывается сразу после того, как я полностью оказываюсь на другой стороне. Пробовал тащить за собой палку — она проскакивала в проём полностью. Когда же в процессе перехода выпускал её из рук, деревяшку разрубало лучше гильотины. Часть падала на мою сторону. О том, что проскочило сюда далеко не всё, свидетельствовал ровнёхонький срез. Идеальный.
Первый раз, когда переходил с Элле, встал в калитке, чтобы пропустить супругу. Неудобно и опасно, ведь размер калитки я не могу надёжно определить. Помахал веткой, пытаясь нащупать края проёма.
Тщетно. Их как бы нет. Для меня.
Затем уже Элле по моей просьбе попробовала оценить размер калитки. Встала сзади в полутора метрах, потыкала веткой вокруг, но везде наткнулась на брёвна.
Со стороны, наверное, мы смотрелись бредово. Торчу в бревенчатой стене, будто рос в ней. Я то саму стену не вижу, зато её — и заодно половину моего тела в этой самой стене — видит Элле.
Кошмар! Безумие!! Ужас!!!
Стою, раскорячился на две вселенные, а сам вспоминаю ровнёхонький срез палки. Страшно до жути! Будто лёг под гильотину.
Едва Элле ощутила мою неуверенность, она стремглав проскочила калитку, и я сразу же прошёл за ней. А вот ветка не успела. Хрусть! Хм-м.
Вернее, брр!
Аж мурашки по коже. Каждая размером с мамонта.
Гадкие ощущения! Ладно сейчас, тут мирное время, но в бою подобная 'акробатика' станет неуместным цирком. Поэтому мы, Элле и я, хорошенько подумали и провели повторный эксперимент, для чего снова подобрали в парке достаточно длинную палку. В итоге обнаружили, что когда Элле щупает палкой те места, где должна быть стена, и одновременно держит меня за руку, за пояс или за одежду — скажем, за рукав, — калитка остаётся распахнутой настежь.
Такой вариант надёжнее прочих.
Когда возвращались на Арду, супруга просто держала меня за верёвку, привязанную к поясу. Прошли без проблем. После чего я задумался о безопасной проводке трёх попутчиков, для чего обзавёлся длинной прочной бечевой с петлями на концах и в середине.
Уверен, всё получится. Считаю: пять, четыре, три, два...
В последний момент чуть натягиваю бечеву для контроля, открываю калитку, быстро перетаскиваю за собой Никольского и Элле на другую сторону. Проём схлопывается, но мы уже по другую сторону.
— Прибыли, Степан Сергеевич! Город Воронеж.
2
Выходим наружу.
В Воронеже поздний вечер, берёзовая аллея после джунглей Валинора кажется сказочной, волшебной. Светло, свежо, c непривычки даже холодно.
Осматриваемся. В парке пустынно, фонари большей частью не горят, но с неба ярко светит серебряный месяц. Звёзд не видно, зато бросаются в глаза многочисленные спутники и отчётливо видно колесо БОС, большой орбитальной станции, что неспешно пересекает небосвод.
Супруга замерла и, затаив дыхание, разглядывает небо, где всё без исключения её удивляет. Рассеянный в атмосфере свет не мешает золотоглазой видеть бесчисленные россыпи звёзд и затенённую часть лунного диска с редкими огоньками поселений и космодромов.
Никольский стоит, жадно дышит полной грудью.
Воздух тут, честно говоря, похуже, чем в Валиноре, но для Степана Сергеевича дым отечества сладок и приятен. Он по очереди переводит взгляд с месяца, на колесо БОС, со спутников на Сатурн — тот сейчас особенно ярок, ага! Наконец, взор Никольского притягивают берёзы, и на его глазах выступают слёзы. Коммуникатор на запястье посла жалобно пиликает, и Никольский залипает взглядом на его виртуальном экране так, будто впервые его видит. Комм продолжает пищать, как голодный птенец.
Никольский, весь какой-то подобревший, обмякший, небрежно протягивает мне ладонь.
— Спасибо, Михаил Александрович. Выручили!
Пожимаю руку — чего ж не пожать? Чай не враги!
Пока мысленно подбираю вежливую банальность в ответ, мой комм тихо звякает — уведомляет, что на мой счёт поступила оплата. Ого, а я думал, что работаю за бесплатно, 'за надом'. Сколько? Ух ты!!
— На самом деле, за вашу работу ключника это совсем немного, Михаил Александрович! — Никольский усиленно растягивает губы в фальшивой улыбке. — В течение суток-двух я подготовлю всё необходимое для переноса образцов, артефактов, пленных с Арды сюда, на Землю, а затем мне, возможно, снова понадобится ваша помощь. Могу я рассчитывать на неё? Оплата вас приятно удивит.
Неохотно киваю. Что-то в предложении Никольского меня 'царапает', настораживает. Но деньги мне нужны.
— Можете, Степан Сергеевич! — раз талант ключника так хорошо оплачивается, грех отказываться.
