Ночь уже давно перевалила за половину. И в наш костер Горст только что подбросил парочку новых поленьев, заставив пламя благодарно фыркнуть, а развалившегося на лавке, в безопасном от меня отдалении Зеню вяло дернуть хвостом. Аргус тихо наигрывал на лютне разомлевшей от близкого жара и вина Алене. Колин качал в кресле-качалке свою щебечущую что-то Ветрану жену (так вот оно здесь зачем возникло!), а сбоку от меня сейчас 'задумчиво' посапывал, облокотившись на стол мой, тоже приятный во всех отношениях начальник.
— Господин Труш, а я ведь сделала ваш последний заказ, — легонько подтолкнула я мужчину плечом.
— А-а?.. Что?.. — встрепенулся он. — Сделала? Это прекрасно.
— И у меня кое-что все-таки получилось.
— Как это, 'кое-что все-таки'? — вмиг проснулся мой начальник по-настоящему.
— Примерно так же, как: 'мыло для тела запятая волос'.
— Это я сейчас не понял! Еще раз, пожалуйста, Анастэйс.
— По слогам? — искренне удивилась я.
— Почему по слогам? Я тебе совсем другое заказывал. Точнее... — открыл он и тут же закрыл свой рот. — А можно, мою... бумажку... глянуть?
— Да с удовольствием, — ехидно прищурилась я и, перекинув через лавку ноги, нырнула и тут же вынырнула из своего краткосрочного подвала.
Мужчина, порадовав всех присутствующих пантомимным спектаклем, сначала внимательно ее прочитал, потом, также как я, недавно, перевернул несколько раз и даже вскинул на просвет к огню:
— Ничего не понимаю, — был окончательный его вердикт. — Там не хватает.
— Где не хватает, дорогой мой Труш? — выразила заинтересованность Гелия.
— В рекомендации не хватает. Должно быть, вместо 'мыло для тела, волос' 'мыло для тела, волосяной покров которого значительно превышает норму', — растерянно посмотрел он на меня. — Я, видимо, не дописал, когда господину Аргусу... внимал. Анастейс, прошу прощения.
— Поэзия — великая сила, — несдержанно прыснула Алена, а я пораженно выдохнула:
— Так мы что, выходим со своей продукцией на джингарский рынок?
— Анастэйс, уважаемая, — даже пригнулся мой начальник и выкатил глаза. — Да с чего ты взяла?
— Так ясно же — по повышенной волосатости на теле. Ну, не гномам ведь?.. Хотя, подойдет и тем и...
— Да с чего ты это? — еще заполошнее прошипел господин Труш и даже взмахнул в мою сторону рукой.
— Ну ладно... Ни с чего. Так — фантазирую... А что мне с получившимся тогда делать?
— Несите сюда, Анастэйс, будем дегустировать, — авторитетно предложил Аргус.
— Так вот оно, — как балаганная фокусница, шлепнула я плошку с густой желтой 'кашей' прямо на стол. — Дегустируйте хоть до дна. Хотя, по мне, так пахнет и отсюда.
Мыло, действительно, благоухало уже на приличном расстоянии, но, все же пошло по рукам. Точнее, по носам и первой его опробовала Гелия:
— М-м-м... Как приятно. Чувствуется корица и ваниль. Прямо, как мои пироги на Рождество. Помнишь их, дорогой? — сунула она плошку своему мужу. Колин же, недолго думая, выдал:
— Да нет. Хотя, корица — да. А еще чем-то знакомым... Ландышем! У нас под окнами ты посадила его целую клумбу.
Следующей пошла Алена, удивившая меня еще больше:
— Ой, вы оба не правы, я вам скажу. Тут явно доминирует лилия и еще... свежими масляными красками припахивает. Стась, ты его подкрашивала что ли?
— Да не подкрашивала я ничего! — тут уж, не выдержала я сама. — И из всего, что вы перечислили, там ничего нет. Тоже мне, дегустаторы.
— А что там тогда, магия? — насторожился мой начальник.
— Нет. Магией в нем и не пахнет, — не дала мне и рта раскрыть алант. — А, ну-ка, Аргус.
— Угу... Угу... Действительно, лучезарная Анастэйс, все эти господа ошибаются. Здесь явно ревень и... — удивленно замер он, а потом еще раз потянул носом над мешаниной. — Нет, я, конечно, понимаю, что это какой-то странный эффект, но, хоб меня перетри, мне привиделся запах дороги после дождя, — обвел он всех нас потрясенным взглядом.
— Да вы что все, умом тронулись? — хлопнулась я обратно на лавку. — Дорожную пыль и ревень я туда точно не мешала.
— Сейчас разберемся, — серьезно заверил меня самый лучший мыловар в стране и подвинул плошку к себе. — Ага... Душица... полынь... ого, укропник... дырявник, мед... гречишный, по-моему, и... — обмакнул он в кашу палец, а потом засунул его в рот и немного посмаковал. — ... цветочный воск. Дальше перечислять, Анастэйс?
— Не надо, — облегченно выдохнула я. — Спасибо.
— А, погодите, у нас еще двое остались, — спохватилась, вдруг, Алена и с вызовом глянула на своего притихшего ухажера.
— Э-э, нет, благодарствую, — в ответ протестующе замахал тот руками. — У меня после ранения весь нюх отбило напрочь. Так что результат получится еще оригинальнее, чем предшествующие, а вот Ветран...
— А может, не надо? — впервые за весь вечер у этого общего стола, открыто взглянула я на воина духа.
— Почему, Анастэйс? — спокойно улыбнулся он и поднес плошку к лицу. — Я еще в твоей избушке почувствовал этот запах и сказал тогда, что от тебя пахнет...
— ... вкусно, — выдохнула я.
— Да, вкусно, потому что... Я знаю, что окажусь тоже не прав, но, почувствовал тогда запах малины, какой бывает только в детстве, ведь росла эта малина в огороде у моей матушки, а еще той травы, что мы с тобой собирали на поле, помнишь?
— Мяты, — качнула я головой, не отрывая от него взгляда. — А еще... чем?
— А еще... — смущенно расплылся он. — калачами, только из печи... Я ведь не прав?..
— А, знаете, как я думаю, — нарушила наступившую тишину алант. — Здесь нет правых и неправых. Получается, что каждый, кто нюхал твое, Анастэйс, совершенно лишенное всякой магии мыло, находил в нем свои родные запахи. Самые любимые.
— То, что ближе всего ему самому? — открыла рот Алена. — А что, вполне возможно. По крайней мере, у меня, так точно.
— А у меня, видимо, таких запахов нет, — насмешливо развел руками мой начальник.
— Как раз наоборот! — звучно приложилась ладошкой к плечу мужчины Гелия. — Твой мир, Труш, это мыло и только мыло. Вот ты его так прекрасно и чувствуешь. Ведь он один правильно назвал составляющие? — взглянула она на меня.
— Ага... Один.
— А ты сама? Тебе что... привиделось?
— Мне?..
— Тебе, тебе? — нетерпеливо повторила алант. — У тебя ведь свой мир, как ты говоришь, 'разноцветный' и...
— Разнопахучий, — обреченно закончила я. — ...Сначала жасмин, а потом... — подняла я глаза на стоящего напротив Ветрана. — Мята и горячий хлеб... Это мой мир...... Аргус! Сыграйте что-нибудь... пожалуйста, — в очередной раз пришлось мне брать себя в руки. Потому что это ужасно несправедливо, когда двое с одним общим миром, как упрямые тайрильские мулы прокладывают посредине его глубокую борозду.
— А, давайте, я вам сыграю? — неожиданно предложил Горст. — У нас в Прокурате есть одна незатейливая, но хорошая песня, которую мы раньше часто пели у костра под гитару. Да, и не только под гитару. Она очень четко выражает образ мыслей того, кто привык каждый день рисковать своей жизнью ради... ради тишины вокруг, — вскользь бросил он взгляд на воина духа. — Вы не против?
— Конечно, нет! — ответил за всех, протянувший ему свой инструмент Аргус. — Очень интересно будет послушать.
— Интересно?.. — провел рукой по струнам ветеран, а потом, вдруг, закрыл глаза и тихо начал под музыку. —
Мне нравится утро
За лучик в ладони.
За первые шорохи дня.
Мне нравится полдень
За ветер игривый.
За звонкую песню дождя.
Мне нравится вечер
За синюю речку.
За шорох в притихшем саду.
И хочется, чтобы осталось все вечным,
Когда я тихонько уйду...
Мужчина и дальше перебирал струны и так же тихо пел еще куплеты, а мы молча сидели, в притихшем августовском саду. Вдали от баталий и смерти. Но, мне, вдруг, показалось, что песня эта и про Ветрана тоже. И я впервые ощутила, как он относится к той стране, которую я еще совсем недавно, со злостью называла ненасытной, своей полудремучей, полной опасностей Бередне. И от этого сделалось совсем грустно. Потому что я, наконец, поняла, чем он дорожит, этот высокий сильный человек, с чистой, как бусина из священных четок душой...
— Анастэйс, ты куда? — опомнившись, крикнула мне вслед Гелия.
— Унесу мыло обратно, — обернулась я на ходу, держа в вытянутой руке тяжелую плошку. — Оно у меня... неудачное.
— Рецепт не выкинь! — получила от своего начальника вслед напутствие, а потом, захлопнув за собой дверь избушки, спиной к ней привалилась.
Здесь все так и осталось с того момента, как я ушла на ужин, держа за руку Ветрана. На столе брошенные пузырьки с эфирами, чашки из под настоев, разнокалиберные мерники и раскрытые на нужных страницах книги. Мне тогда было не до порядка — я творила мыло, которое вместило бы в себя весь мой мир. А оказалось, что не только мой. Причем, без всякой магии. Потому что сама я тогда была до краев наполнена настоящим волшебством. А что теперь?..
— Анастэйс... Пусти меня.
— Зачем, Ветран?
— Я прошу тебя... Пусти.
— Хорошо, — распахнула я створку перед заслонившим собой весь дверной проем мужчиной. — Считай, что сегодня — ночь исключений из правил, только предупреждаю, у меня здесь... хаос, — направилась я к столу и, поставив плошку, начала суматошно скидывать в стопку книги, а потом, вдруг, замерла. — А, знаешь, я сама хотела тебе сказать... Извиниться. Сегодня у нас еще и ночь извинений... Ты прости меня за мой эгоизм. Ты говорил, что всему есть своя предельная цена. Значит, ты сам вправе решать, что для тебя всего дороже. Ведь так? — развернулась я от стола и очутилась совсем близко к стоящему за моей спиной мужчине. — Что ты молчишь?
— Скажи мне, как такое может быть? — поднял он на меня полные горечи глаза. — Как такое может быть, чтобы двое были так схожи друг с другом и так далеки?
— Ветран, ты сам знаешь свой ответ. Чего же ты от меня хочешь?
— Чего я хочу?.. Пусть у нас сегодня будет, действительно, ночь исключений, — и коснулся пальцами моей щеки...
— Ветран, я так не хочу... — вопреки словам, накрываю его ладонь своей.
— Почему?.. — нежными губами в висок и совсем рядом с моим его бешено бьющееся сердце.
— Потому что ты прав и потом будет еще больнее... — тело мое, будто отдельно от разума, так и рвется ему навстречу. Руки сами заплетаются на его шее и путаются в волосах.
— Не будет, если ты меня попросишь... — шепотом у самых моих губ, а потом, будто провал и долгое-долгое падение в бездну...
— О чем?.. — едва дыша, нахожу в себе силы оттуда вынырнуть. — О чем я тебя должна попросить?
— Остаться с тобой. Если ты меня попросишь, у меня хватит сил... — его глаза сейчас, как два неба, в каждом из которых отражаются мои.
— Остаться?.. — с трудом пытаюсь я от него оторваться. — Нет... Я очень этого хочу, но, не могу, Ветран.
— Почему? — хоть вопрос им и задан, но по его глазам я понимаю, он уже знает на него ответ.
— Потому что ты — мой ветер. И тебя рано или поздно не удержат взаперти никакие просьбы, лишь только порыв собственной души. И если останешься со мной сейчас, то предашь самого себя, а я буду всю жизнь думать, что ты это сделал лишь из жалости ко мне. Даже если это не так... Я не хочу, чтобы ты улетал, но просить тебя об этом не буду.
— Твой ветер... — повторил он с грустной улыбкой, а потом медленно опустил свои руки. — Ты права... Ты во всем права, voljena moja(10). Но, как же мне не хочется, чтобы ты сейчас была права...
Звук закрывшейся двери рубанул, как захлопнувшийся прямо передо мной желанный мир. Но, теперь, почему то, мне совсем не хочется плакать. Я как воровка, провожу пальцами по своим губам, лицу и шее, будто втирая в кожу на всю оставшуюся жизнь его украденные поцелуи... У нас еще есть время. Хотя, ночи исключений уже не будет никогда...
_____________________________________
1 — Вид легкой четырехколесной пассажирской повозки.
2 — Сошелся для преступных намерений, на сленге наемных воителей.
3 — Личные счеты, из того же неисчерпаемого источника.
4 — Коллективная энергетическая 'копилка'. Создается как на основе вымышленного персонажа (Ярило, Один...), так и конкретной исторической личности (Иисус Христос, Будда...). Сильный симуляр имеет качества самостоятельной разумной сущности, способной к материализации.
5 — Весьма крупный пес с черной косматой шерстью, большими светящимися глазами и рогами на голове. Близкий родственник хобгоблина... чтоб его.
6 — Многолетнее травянистое растение, применяемое, в народной медицине, мыловарении и в магических целях, однако, действует в третьем случае лишь 'изнутри', наполняя организм 'солнцем', отпугивающим нечисть, как свет самого светила.
7 — Однолетнее травянистое растение широкого применения, но особенно незаменимо в качестве традиционной кулинарной приправы. В магии используется, как средство, выявляющее 'черных' магов, но в одиночку слаб и раскрывается лишь в сочетании с другими антидемоническими травами.
8 — Разновидность слоеного бездрожжевого теста.
9 — Аланты, хоть и относятся к воздушной стихии но, в отличие от магов, при вещании не пользуются заклятиями и знаками, а делают это лишь силой собственной мысли.
10 — 'Любимая моя', в переводе с родного языка Ветрана.
Глава 7
— Зигмунд пропал... хо-хозяйка.
— Что? — застыла я, едва переступив порог и перевела взгляд с растерянной домовихи на Ветрана. — Погодите, что значит, пропал?
— Когда я вышел... от тебя, — отвел он глаза, но потом собрался с духом. — гостей уже не было. С ними вместе исчез и Зигмунд и... повозка.
— А-а-а. Ну так... нормально все, — облегченно выдохнула я. — Вернется. Покатается и вернется.
— На чем... покатается? — вскинул брови мужчина.
— На повозке. А чем еще можно объяснить это групповое исчезновение? А вообще, я пошутила... Видимо, неудачно. Объясняю тебе, Ветран и Груше уже в который раз — если с котом будет что-то не так, я это почувствую. Знак на нем, специальный — охранный. Что до повозки... Это или Аргус или Алена, естественно с помощью Гелии и естественно, с согласия самого умника. Они, когда вместе собираются и не такое могут.
— Но, хозяйка, — подхватила Груша угол скатерти. — Он, прежде чем пропасть, сюда сначала зашел. Даже не совсем зашел... — смяла она лапками ткань. — Под куражом он был...сильным.
— Ага, горе свое философское яичным ликером разбавлял... Причем, с моего же разрешения... — нахмурившись, попыталась я хоть приблизительно представить себе ход мыслей пьяного ученого кота с манией великолепия, а потом на все это дело плюнула. — А, давайте спать укладываться. Никуда он не денется. Наверняка к имениннику подался с ответным визитом или с поэтом песни орать. Груш, ты вспомни, исчезал ведь он уже и не раз.
— Так-то в марте, — со знанием темы протянула домовиха. — И в трезвом виде.
— А я говорю, всем спать. Никуда не денется — вернется, — уже начиная закипать, уперла я руки в бока.
Домовихе этого вполне хватило, только освобожденный угол скатерти закачался, а вот воин духа встретил мой насупленный взгляд стойко. Потом пожал плечами и набросил на шею полотенце... Я, провожая его к двери глазами, живо представила Ветрана, по пояс обнаженного, у кадки, плещущего на себя холодную воду... Как капли ее, огибая рельефные мышцы, стекают по телу вниз...
