Сделай что сможешь 2. Новые горизонты

Перед сном Софа со Светланой в очередной раз насели на Вяземского по поводу его работы в нашей расширяющейся корпорации. Да уж... женское влияние — вещь иногда просто убойная! Бедный поручик уже почти и не отбрыкивается. В этот раз разговор постепенно съехал на тему, так любимую в России начала двадцать первого века, — импортозамещение. Впрочем, обсуждались вопросы только химико-косметологической области: крема, лосьоны, мыло. Много их завозится из-за границы, слишком много. О-о, дамы даже по анилиновым красителям прошлись! Месяц назад я предложил Софе ими заняться. Вложения предполагаются небольшие, а доход существенный.

Кое-как продремав ночь в креслах, мы прибыли в Москву в половине восьмого утра. Точнее, не совсем в Москву, а на её окраину. Вокзал Московско-Нижегородской железной дороги сейчас стоит за пределами города и считается временным. Вероятно, поэтому он деревянный, в отличие от всех остальных, виденных нами.

Первое, что я услышал, выйдя на привокзальную площадь, был крик ямщика: "Эй, сибиряк! Коль на Петербург тебе, то садись, до Николаевского вокзала мигом домчу". Вот, кстати, ещё одна примета современной действительности, как мы Волгу пересекли, не первый раз уже меня за сибиряка принимают, а всё потому, что на улице холодно (минус тридцать, наверно) и я поверх своего тоненького щегольского пальто накинул доху́ — это такая шуба без пуговиц и застёжек, используемая только на Урале и в Сибири. Там путешественники, одолевая зимнюю дорогу, обязательно надевают доху поверх прочей зимней одежды, иначе можно замёрзнуть к чертям собачьим, не доехав до пункта назначения, сидеть-то в кибитке часами приходится. А вот в центральной России вместо дохи используют тулуп.

Я, пока Софа мне не объяснила, и подумать не мог, что от Балтийского моря и до Урала никто не носит меховую одежду мехом наружу. В Сибири, бывает, носят, а тут — нет. И шубой в европейской части империи в данный момент считается то, что в будущем станут называть пальто с меховой подкладкой. То есть ткань снаружи, и на показ выставляется лишь мех воротника. Если честно, я был шокирован. Как это?! В такой холодной стране, как Россия, и нет ещё дамских шубеек! Ни тебе пушистых песцовых, ни искристых соболиных.

Неужели дамы до сих пор не понимают, что теряют? Надо постараться со временем исправить этакое странное положение дел. Думаю, лет через пять Машуля не откажется пройтись по Питеру в какой-нибудь красивой шубке. Можно даже модную индустрию на этой теме развернуть. И пропихнуть её в Европу, не всё же европейцам моду экспортировать.

Интересно, сколько ещё мне в этой жизни удивляться придётся? В прошлом, читая фантастику про попаданцев, всегда поражался тому, с какой лёгкостью они входят в общество аборигенов. Никто не замечает их непохожесть на окружающих: и разговаривают-то попадуны как местные, и ведут себя так же. А ведь отличия должны бросаться в глаза сразу. Нынче, например, говорят не городской, а городовой — городовой телеграф, городовая школа. Не складской, а складочный. Кроме этого, в каждом регионе существует множество своих собственных словечек, зачастую нигде более не употребляемых. Вон девчонка в соседнем отделении вагона зовёт своего длинношёрстного кролика песцом. И да, блин, она ничего не путает, в Тульской губернии, из которой она родом, длинношёрстных кроликов так и называют.

Специфические термины тоже, бывает, отличаются. Те же патроны, известные мне как патроны Флобера, называют в России патронами Монте-Кристо, по серии лёгких ружей для спортивной и развлекательной стрельбы. И так во всём, за что ни возьмись. Спрашивается, как удаётся многочисленным попаданцам не спалиться при первом же контакте? Я искренне не понимаю. Мне вот повезло, перед Красноярском я больше полугода общался в основном с Машулей и Софой и успел ко многому привыкнуть. А не случись этого, долго бы я прожил в городе, не заинтересовывая полицию? Боюсь, не долго.

Ой, да что слова, даже некоторые бытовые действия могут вызвать вопросы у окружающих. Шпионов иногда именно так и ловят. В разведке даже термин такой есть — шибболет, это по своей сути характерная речевая ошибка разведчика или ошибка его жестов. Помнится, как-то раз французскую разведчицу в Германии разоблачили потому, что она официантку в ресторане благодарила за каждое принесённое блюдо. А там это было не принято, там принято благодарить лишь за первое блюдо. В фильме Тарантино "Бесславные ублюдки" английский разведчик прокололся в баре, заказывая виски жестом, принятым в Англии, и все немцы за столом сразу поняли, кто перед ними.

И таких житейских мелочей великое множество, человек из будущего должен на каждом шагу о них спотыкаться. В Турции вон сейчас кивнёшь кому-нибудь не так, как положено по этикету, — и моментально головы лишишься. В России, конечно, убивать сразу не станут, хм... ну, во всяком случае, во второй половине девятнадцатого века (как-никак я тут уже пожил, поэтому знаю, о чём говорю), но и здесь тоже не всё так благостно, как считают писатели, создающие варианты альтернативного прошлого.

Под философские раздумья улицы неторопливо проносились мимо ямщицких саней. Ох, Москва, Москва, что-то не узнаю я тебя в "гриме". Ёхарный бабай, да хоть режь меня, нет ничего знакомого! Улицы кривые, домики неказистые. Даже в центре всё не то и не так, как помнится. Конечно, за те полчаса, что мы добирались от одного вокзала до другого, разглядеть удалось не много, но что-то современная златоглавая мне совсем не понравилась. Не чувствуется в ней того величия, которое видел я в двадцать первом веке. Пока она скорее напоминает большую патриархальную деревню, а не вторую столицу огромной страны.

На Николаевском вокзале купили билеты на поезд до Петербурга, отправляющийся в шесть часов вечера. Можно было и на завтрашнем утреннем уехать, но мы решили на ночь в Москве не оставаться. Перетерпим уж ещё сутки, а в Питере отоспимся. Отбили телеграмму графу Ростовцеву, пусть встречает любимую, ну и нас заодно... в нагрузку. Потом отправились отдыхать в ближайшую к вокзалу гостиницу. Дамы после завтрака поспали, мы с поручиком охраняли их покой. А вечером сели в поезд и поехали дальше.

Локомотив Николаевской железной дороги выглядел солиднее "паровозика из Ромашково", и вагонов к нему прицеплено было побольше, но обстановка внутри почти та же самая. На следующий день сделали пересадку на другой поезд. Огромный деревянный Мстинский мост недавно был разрушен пожаром, и его до сих пор не восстановили. Пришлось переезжать реку Мсту на санях.

Всего двадцать пять часов езды от Москвы до Питера, но это короткое путешествие на поезде утомило меня больше, чем долгая поездка в почтовой кибитке. Там мы почти лежали, а здесь прилечь негде, постоянно сидеть приходится. Но сколько дороженьке ни виться, конец всегда настаёт. Вот и мы добрались в результате до заветной цели.

Эй, столица, принимай в свои объятия новых жителей!

Глава 14

Ну Ростовцев, ну молодец! Всех встретил-приветил как родных. Искренняя радость в глазах, пышный букет цветов Софе. Поцеловал ручки дамам, Машулю в щёчку. Обнялся со мной и с Вяземским. Повелительно махнул рукой, и какие-то солдатики, схватив наши вещи, поволокли их к выходу. Мы, весело переговариваясь, двинулись следом. Все с интересом посматривали по сторонам, я — тем более. Вот не знал, что раньше паровозы въезжали прямо в Московский вокзал. Насколько помню, это называется дебаркадер, в будущем в Питере он сохранится только на Варшавском вокзале.

Граф, оказалось, живёт недалеко и в довольно престижном доме на Невском проспекте, рядом с речкой Мойкой. Извозчики домчали нас быстро, я успел лишь слегка по сторонам поглазеть, узнавая и в то же время не узнавая Петербург. Ох, как же непривычно для моих глаз выглядит сейчас главная улица города! Некоторых домов, которые я помню из той жизни, просто нет, фасады других смотрятся иначе. Магазинные вывески без электроподсветки, рекламных щитов и светофоров нет. Но вполне узнаваемы Аничков мост с конной композицией, Гостиный двор и Пассаж, а Казанский собор вообще один в один с тем, что я оставил в будущем. Кстати, погода радует: здесь значительно теплее, чем в Москве, по ощущениям где-то чуть ниже нуля по Цельсию.

Ну и наконец-то мы добрались до нашего нового места жительства. Надо признать, квартирка у графа немаленькая, мне и Софе было выделено по отдельной комнате, а сестрёнка со Светланой расположились вместе. Пока разбирались с вещами, пока приводили себя в порядок, тут и ужин подоспел. А после мы болтали обо всём на свете. Графу рассказали о дороге и о наших планах на ближайшее будущее, он поведал о петербургских новостях. В результате за разговорами вечер пролетел незаметно, и Вяземский, откланявшись, отбыл к себе.

А утром, позавтракав, мы со Светой и Машулей, оставив Софу с графом наедине, двинулись на осмотр ближайших окрестностей. Вяземский обещался прибыть позже, дела у него, вот мы до его приезда и погуляем. Сестрёнка тянула нас на Дворцовую площадь, ей хотелось увидеть Зимний дворец, но я предложил другой маршрут: по Невскому до Фонтанки, с заходом в Пассаж и Гостиный двор. Потом уж по набережной Фонтанки и Невы дойдём до Зимнего.

Пассаж меня не поразил, каким он предстал передо мной сейчас, почти таким же и останется в будущем, различий с двадцать первым веком не много. А девчонкам он понравился, поэтому они меня быстро бросили и помчались "инспектировать" местные лавочки самостоятельно. Встретиться договорились у выхода. Ой, да пусть одни скачут! Меня хоть доставать не будут, да и денег меньше потратят — у них только мелочь на кармане.

Примерно через пятнадцать минут разглядывания витрин и маленьких нарядных ёлочек, стоящих тут и там в китайских вазах, сделанных из бумаги, моё внимание привлёк разговор встретившихся недалеко от меня господ.

— Путилов! Николай Иванович! Никак решились новую трость присмотреть?

— Нет, дорогой Валерий Игнатич, всего лишь перчатки купил. А вы какими судьбами?

Дружественная беседа неторопливо продолжалась дальше, а я пытался понять, чем же она привлекла моё внимание. Такое ощущение, что один из этих господ мне смутно знаком. Стоп! Путилов? Николай Иванович? Ох ё-кэ-лэ-мэ-нэ... да ведь это ж тот САМЫЙ Путилов! Заводчик и промышленник собственной персоной! Приятель старшего Патрушева. Теперь понятно, почему он мне показался знакомым. В Красноярске я по памяти пробовал нарисовать его портрет, но получилось не очень хорошо.

Господа, пожав друг другу руки, расстались, а я в каком-то заворожённом состоянии всё не мог отвести глаз от Путилова. Мой пристальный взгляд не остался без внимания — на меня посмотрели с удивлением. Чёрт, до чего ж неудачно мы встретились! Я планировал предварительно собрать более детальную информацию о жизни этого замечательного человека и уж затем идти на контакт. Теперь же поздно что-либо менять. Отвернуться и пойти своей дорогой? И как я потом объясню, почему не узнал его при первой же встрече, причём столкнувшись лицом к лицу?

Ай, была не была! Я шагнул навстречу. Сама собой по лицу расползлась улыбка.

— Николай Иванович?

Путилов вскинул брови в ещё большем удивлении:

— Мы знакомы?

Постаравшись браво кивнуть головой и щёлкнуть каблуками, я представился:

— Александр Патрушев к вашим услугам! В Красноярске получил ваше письмо, но решил не отвечать, так как собирался приехать в Петербург лично.

— Патрушев? Александр? Бог ты мой! Я уж думал, никогда тебя не увижу. Пишу-пишу во все места, и ни одного ответа. Давно ли ты приехал?

— Вчера. А в субботу хотел навестить вас.

Фу, Саша, соврал и не поморщился. Как-то легко это у тебя получилось.

— Почему не сегодня?

— Занят пока. Надо решить кое-какие вопросы.

— Вот как! А где остановился? Все квартиры в доме вашего папеньки, как я знаю, сдаются.

От новой информации в моей голове промелькнул ворох мыслей. Какой ещё дом "моего" папеньки? Канский городничий ничего про городской дом Патрушевых не говорил. Может, не знал? Вот, блин! Ладно, после разберёмся.

— У графа Ростовцева, на Невском, двадцать.

— Так это замечательно! Мы нынче рядом живём. Снимаем квартиру на Большой Конюшенной, в доме Норовой.

Слово за слово, и рассказал я Николаю Ивановичу вкратце, как жил и живу, а под конец разговора клятвенно заверил, что в субботу обязательно у него обедать буду и подробно об остальном поведаю. Он спешил по делам, поэтому наша беседа продлилась недолго.

— Прекрасно, прекрасно! Ждём тебя с нетерпением. Катенька будет очень рада.

Напоследок, ещё раз окинув меня долгим взглядом, он усмехнулся:

— Экий ты стал... мо́лодец!

Я смотрел вслед уходящему Путилову и размышлял. Вот так строишь планы, строишь, а потом слепой случай их рушит в один миг. Теперь придётся серьёзно готовиться к субботе. Постепенно я начал корить себя за то, что не пошёл вначале на Дворцовую площадь. Согласись я с Машулей, и эта встреча не состоялась бы, события продолжали бы идти своим, запланированным порядком. Но тут в памяти всплыла строчка однажды прочитанных стихов: "А боги смеялись всё утро и вечер — смешила их фраза: "Случайная встреча"27. Что ж, видать, судьба в этой жизни не даёт мне расслабляться, подгоняет постоянно — то золотишко подкинет, то заводик, то друзей хороших. Сейчас вот знаменитого заводчика в помощь предлагает.

Так ты уж, это... Сашок. Не подкачай, в общем. Соберись с мыслями и наладь контакт с лидером петербургской промышленности.

27стихи Ирены Булановой (прим. автора).

Остальное время прогулки я провёл в изрядной задумчивости. До субботы один день, не считая сегодняшнего, надо составить план встречи. Предстоит рассказать семье Путиловых о старшем Патрушеве, а известно мне о нём совсем немного. Наверно, нужно больше на эмоции давить, а не на конкретную информацию. О планах своих, полагаю, не помешает поподробнее рассказывать. Ха, планов у нас громадьё, не на один день говорильни хватит.

Как Машка со Светланой ни старались отвлечь меня от навязчивых мыслей, ничего у них из этого не вышло, а Гостиный двор, куда мы зашли, не особо развлек. Товаров кучи и в прямом, и в переносном смысле, и, пожалуй, в другое время они, несомненно, привлекли бы моё внимание, но только не в данный момент. Лишь на невской набережной заботы стали отходить на второй план. Петропавловская крепость, Зимний дворец, стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами. Как всё-таки сильно они задевают струны моей памяти, столько всего связано с этими местами.

Знакомство с будущей женой на пляже Петропавловки, частые прогулки с ней по этим набережным. Да и дворец бракосочетаний, в котором мы расписались, тут же рядом. И с закадычным другом Вадиком мы тоже здесь познакомились. Сначала вместе отбивались от какой-то шпаны, а потом пили у него дома до утра. Да-а, весёлое было времечко.

Впрочем, если честно, нынче времена не хуже, и кто знает, может, для меня они станут самыми лучшими.

Обедали мы дома у графа, в большой гостиной. Правда, стола, там находящегося, на всю нашу компанию еле хватило. Михаил Яковлевич раньше всегда завтракал, обедал и ужинал в соседнем ресторанчике, но, вернувшись из последней поездки, он решил озаботиться домашним питанием, как-никак ожидался приезд нашей шебутной компании. Долго выбирал кухарку — троих сменил, и в итоге, надо признать, добился отличного результата. Обед вышел на загляденье, как бы нам не растолстеть с такой кормёжкой. И пусть на дворе нынче строгий пост, у нанятой кухарки даже постные блюда получились на удивление вкусные. А вообще, насколько я понял, отношение петербуржцев к посту отличается от того, что мне довелось видеть в Красноярске. Как со смехом говорит Вяземский, истинно в столице постятся одни купцы да их приказчики.