Сделай что сможешь 2. Новые горизонты

Глава 1

День сегодня обещает быть жарким. Я открыл окно и выглянул во двор. Солнце только-только взошло. Налетевший утренний ветерок растрепал волосы. Э-эх... захотелось потянуться до хруста в позвоночнике. А жить-то хо-ро-шо!!!

Как же я благодарен судьбе за то, что она перенесла моё сознание из начала века двадцать первого в середину века девятнадцатого. Да, конечно, жаль того, что оставлено в прошлом-будущем. Не узнать мне теперь, как там дети и внуки дальше жили. Но... эта действительность для меня всё же значительно интереснее. К тому же я снова молод и могу "написать" свою судьбу заново, постаравшись избежать многих ошибок из той жизни. И кто знает, может, и будущее России я смогу изменить к лучшему, а то начало двадцатого века сложилось для неё слишком уж мрачно и безрадостно.

Со стороны четырёхэтажки возводимой рядом с усадьбой раздаются бодрые команды — строители приступают к работе ещё затемно, иначе до зимы не успеть. Бросил туда взгляд. Медленно, но верно поднимаются стены за частоколом опорных столбов. Память сразу решила подпортить впечатление от прекрасного утра, напомнив о нерешённых вопросах с трубами отопления. Послал её подальше, чтоб не мешала любоваться началом нового дня.

На крыльцо выбежал Мухтар, сел и стал по-хозяйски осматривать подведомственную территорию. Через минуту следом выкатилась парочка меховых комков и напала на его мотающийся из стороны в сторону хвост. Щенки — вот кому без забот живётся. Лопают они до отвала и стремительно растут, развлекаются по мере сил и возможностей и купаются во всеобщем внимании. Правда, "приёмные родители" вроде бы взялись за их воспитание, причём забавно так: у каждого сосунка свой наставник образовался. Коза Феря единственную девчонку натаскивает, постаревший, но всё ещё остающийся в силе Мухтар — пацана поумнее, а молодому Иртышу достался пентюх, на него похожий, постоянно возле конуры шастает, а бывает, и спит там. При этом в характере самого Иртыша произошли заметные изменения к лучшему. Он уже не смотрится таким дурнем, как раньше. Не-ет... что вы, что вы! Нынче он солидный пёс, обучающий молодое поколение навыкам охраны двора, и всё то, что недавно Мухтар с Ферей ему с трудом вдалбливали, этот оболтус выдаёт за свои собственные "боевые" наработки.

О, и Софья Марковна вышла, порядок среди женского персонала наводит. За ежедневными хлопотами старается скрыть свою тревогу. В последнее время ей можно лишь посочувствовать. Её возлюбленный, граф Ростовцев, побыл у нас в Красноярске три дня, взбаламутил всем жизнь и вместе со своим напарником, поручиком Вяземским, умчался в сторону китайской границы. Что делать, служба есть служба, а наша красавица теперь снова ждёт и переживает за суженого. В голове опять пронеслись воспоминания. Скованная атмосфера первого вечера с офицерами в нашем доме, молчаливые Софа и граф, ничего не понимающие соседи и я, как тамада на свадьбе, старающийся красноречием скрасить столь неловкую ситуацию. Хорошо хоть, потом поручик подключился с рассказами о столичной жизни.

А эта странная беседа с графом на следующий день. Не поленился ведь он с Вяземским приехать ко мне в мастерскую. Осмотрели господа военные наше с Потапом Владимировичем производство, а затем:

— Александр, я прошу у Вас руки Софьи Марковны.

В первую минуту я просто стоял и хлопал глазами, всё пытаясь сообразить, с какого бодуна Ростовцев ко мне-то с такой дурацкой просьбой обращается. Это Софа мой опекун, а не я её.

— Простите, граф, я не совсем понимаю причину, по которой Вы просите руки уважаемой Софьи Марковны у меня.

— Это желание Софи... извините, Софьи Марковны. Вы — старший мужчина в доме.

Охренеть! Софи, значит. У нашей старшей крыша от любовной эйфории поехала, однозначно. Ну Софочка, я тебе дома устрою разбор полётов. Тоже мне старшего мужчину нашла! Издевательство, в натуре, — и надо мной, и над графом. А ребята стоят хмурые, напряжённо ждут ответа. Могу их понять: приходится просить какого-то молокососа о долгожданном единении двух любящих сердец. Вдруг откажет, что тогда?

М-да... сразу ясно, нечто дружеское вроде "да забирайте вы эту Кемску волость"1 тут не прокатит. Постарался подойти к ответу со стороны политической:

— Граф, я надеюсь, Вы осознаёте, что на этот брак Вам предстоит получить разрешение его императорского величества?

— Безусловно. И поверьте, задержки с разрешением не предвидится.

Ага, выходит, есть у него козырь в рукаве при разговоре с царём. Отлично, а то я опасался, что Софе уготована жизнь внебрачной сожительницы.

— Думаю, Вы представляете и реакцию петербургского beau monde'a2. Que dira le monde?3

1фраза из кинофильма "Иван Васильевич меняет профессию" (прим. автора).

2beau monde'a — бомонда (фр.)

3Que dira le monde? — Что скажет общество? (фр.)

Ох, как гордо он вскинул подбородок!

— В этом вопросе меня мало заботит реакция высшего света.

Хм... уважаю... Ответ настоящего мужчины. Тогда флаг тебе в руки, граф, я обеими руками за ваше совместное будущее. Только вот...

— Приятно это слышать. Вижу, Софья Марковна будет под надёжной защитой. И я, конечно же, с удовольствием пожелаю вам счастья, но...

Слегка расслабившиеся лица вновь хмурятся.

— Я также знаю, что послезавтра Вам выступать в дорогу, и кто знает, какие опасности могут на ней поджидать. Не лучше ли заняться решением этого вопроса после Вашего возвращения?

Граф понимающе кивнул, соглашаясь.

— Могу ли я надеяться на освобождение Софьи Марковны от любых обязательств к ноябрю?

Во, блин, спросил! Какие у неё имеются обязательства? Или он считает, "старший мужчина в доме" эксплуатирует её в роли заведующей косметсалоном?

— Что Вы имеете в виду?

— В первую очередь опекунство — я полагаю, трудностей со сменой опекуна у Вас не возникнет. А во-вторых, работу в салоне, разумеется.

— С опекунством проблем не будет, а по работе поговорите с самой Софьей Марковной. Салон её собственность.

Ха... какие лица у них ошарашенные. Да, ребята, Софа — человек не бедный и вполне самостоятельный. И я ей сегодня точно головомойку устрою, выставила меня перед людьми, понимаешь ли, тираном каким-то.

На обед, по приглашению Валерия Яковлевича, пошли к соседям. По сути, звали лишь офицеров, а мы с Софой и Машулей и так последние два месяца там обедаем. Дома-то негде: гостиная "оккупирована" женским дворянским "табором", а остальные подходящие помещения заняты постоянно увеличивающимся персоналом салона, им тоже где-то питаться надо.

На этот раз Софа с графом за столом выглядели живее всех живых, оба шутили без умолку, но свой маленький секрет не выдавали. Естественно, я тоже не стал заострять на нём внимание. Потом мы всей компанией перебрались к нам в усадьбу. Я имел неосторожность заглянуть в гостиную и тут же был "наказан" дамским обществом на пять песен. Присутствие свежих, да ещё и столичных, кавалеров слегка смягчило мою участь, но полностью от "наказания" не избавило. В общем, на пару с поручиком мы выдали полноценный концерт. Если судить по его сверкающим глазам и растопорщенным усам, ему это было в радость. К ужину заявилось высокое начальство в лице самого губернатора енисейской губернии, с супругой, и пожурило графа за то, что он не приехал к ним на обед. Пришлось для погашения конфликта выставлять спиртное и закуски. Вечерок пролетел незаметно.

А на следующий день ко мне перед обедом примчался всклокоченный поручик, просить руки старшего косметолога Светланы. Хотелось воскликнуть, как тот волк из мультика: "Шо, опять?!". Чёрт возьми, эти-то когда состыковаться умудрились?! Утром видел Светика, ничего не предвещало свадебного переполоха. На мой вопрос какого хрена снова у меня разрешения спрашивают ответ был тот же: я старший мужчина в доме. Твою же меть! Ну девушки, это уже слишком. У неё есть мать. Вот и вперёд, к ней на поклон. Что? Света в этом вопросе жаждет именно моего веского слова? И Софья Марковна с ней согласна? Я им что, свадебный генерал? Так, поручик, дама вам предварительное согласие дала? Прекрасно! Теперь пусть помучается, мой ответ вы услышите по возвращении из похода. Всё! No comments!4 Достали! И не надо тут усами шевелить. Вы знакомы всего два дня, считайте это проверкой ваших отношений.

4No comments — без комментариев (англ.).

Бурная отповедь не помешала бравому офицеру вечером наслаждаться жизнью как ни в чём не бывало, но смотрел он в этот раз только на нашего работничка. Ох Света, Светочка, Светуля! Когда ж ты столичного гостя окрутить успела?

Прощание с залётными господами вышло несколько смазанное: заскочили ребята рано утром, поклонились дамам, и по коням — в путь-дорогу. Софа провожала своего ненаглядного с улыбкой Моны Лизы, Светлана — с красными глазами, а я, пожимая руки путешественников, пожелал каждому скорейшего возвращения. Если они быстро не вернутся, мне от женских слёз небо с овчинку покажется.

Грустить об ушедших в поход вояках времени у меня особо не было. Сразу после их отъезда пошли отборочные состязания для новых кандидатов в отряд "бизонов". Бизонами я последнее время стал называть ребят, которых решил подготовить к роли своих будущих охранников. Как-никак обещал я им, что посмотрю на тех, кого они там сами зимой тренировали, нужно исполнять обещанное.

Народа пришло аж двадцать девять человек, возрастом от четырнадцати до восемнадцати лет. Из них пятеро вообще не занимались ни под чьим руководством, просто решили счастья попытать. Кулачными бойцами себя возомнили, не иначе. Посмотрел я на это "воинство", погонял их. М-да... не бизоны, а слонопотамы какие-то. До уровня мною тренируемых никто не дотягивает. Или я уже придираться начинаю? Ай ладно, собирался брать двоих, а возьму семерых — надо расширять банду моих обалдуев. Через год, глядишь, смогу организовать отряд охраны... хм... и нападения.

А неделю спустя с Абаканского железоделательного завода прибыла первая партия заказанного металла, и дел в мастерской резко прибавилось. Я решил рискнуть прибылью и уговорил напарника взять в обучение ещё семерых парней из новых бизонов, работы у нас всем хватит. Мастеров, умеющих хорошо проводить склёпку металлических листов, следует готовить заранее. Когда начнём строить железные суда, опытных работников будет постоянно не хватать.

Заодно я счёл необходимым подкорректировать распорядок трудового дня, а то уж больно раздражают местные обеденные перерывы — по два часа. Ведь почти все работяги питаются дома, а народ тут обстоятельный: пока дойдут, пока руки помоют, потом неторопливо поедят. В результате минимум час светлого времени пропадает без толку.

Не-е, пора менять старые традиции. Предложил напарнику оборудовать заводскую столовую, он, почесав бороду, согласился, но организацию этого процесса взвалил на мои плечи. Ну да кто бы сомневался, инициатива, как всегда, наказуема. Эх... нет в жизни счастья! А что делать? Хочется тебе, Сашок, большого, нормально функционирующего предприятия, вот и рули. Здесь лишь ты знаешь, каким оно должно быть.

Наконец-то получил разрешение на поиск и разработку россыпных месторождений золота, ну и заодно всего остального полезного, что в земле лежит. Три месяца его дожидался. Ха, но даже не рассчитывал на такой быстрый ответ, слишком сложно сейчас с этим вопросом дела обстоят. Да-а, порадовали бюрократы горного ведомства. Видать, действительно мне в этой жизни кто-то на небесах помогает. Пора становиться золотопромышленником, о-ой пора-а! А то деньги нужны. Много денег.

Намечал следующей весной организовать первую экспедицию, но случай изменил планы. С некоторых пор я каждую неделю выделяю вечерок на ознакомление с библиотекой купца Кузнецова, правда стараюсь ограничивать себя только технической литературой, статистикой, а также законодательством Российской империи, остальное изучать просто некогда.

И как-то вечером, уже прощаясь с купцом, столкнулся я в прихожей с худощавым пожилым человеком, в очках и в мундире горного инженера. Пётр Иванович представил нас друг другу. Оказалось, гость из-за болезни пропустил выход геологоразведочной партии, которой должен был руководить, и теперь, оклемавшись, пытается подыскать хоть какую-нибудь работу на лето.

К его глубокому сожалению, у Кузнецова вакантных мест не нашлось. И тут у меня мелькнула мысль: вот шанс начать кардинально улучшать своё материальное благосостояние уже этим летом. А почему бы и нет? Софа этого болезного товарища основательно подлечит, а дальше ему прямая дорога вперёд, за синей птицей и моим золотом. Дождавшись ухода просителя, поинтересовался у купца, что за человек к нему заходил и можно ли ему доверять, а получив положительную характеристику, спросил:

— Пётр Иванович, как вы посмотрите на моё предложение Нестору Андреевичу поработать на меня?

— Буду очень рад, если сговоритесь. Хотя... нынешний сезон вы уже упустили. Экспедиции за золотом загодя снаряжать надобно. С осени.

— По словам Нестора Андреевича, у него всё готово, люди ждут.

— Так-то оно так. Но... времени на длительные поиски не осталось. Он и сможет-то лишь по Минусинскому или Ачинскому краю походить, а там уж почти и нет неисследованных земель. Значит, экспедиция заранее обречена на неуспех, и вы впустую потратите свои деньги.

Э-э, нет, долгих изысканий тут не предвидится. У меня все не обнаруженные на данный момент крупные золотые россыпи на карту аккуратно нанесены и описание их составлено, недаром же я старательно изучал расположение уже открытых на сегодняшний день приисков Енисейской губернии и "насиловал" память, вспоминая координаты будущих богатых месторождений. Так что Нестор Андреевич не наугад в тайгу поедет, а по чётко выверенному мною маршруту.

— Всё же рискну.

— Ваше право. Я предупредил.

Кстати, не так и много денег ушло на закупку продуктов и организацию отправки розысковой партии — там всего-то пять человек. Больше сил и времени потребовалось на разъяснение целей экспедиции её руководителю. Нестор Андреевич крайне недоверчиво отнёсся к якобы добытым мною у "знающих людей" сведениям. Еле убедил его действовать по представленному плану. Надеюсь, хоть что-нибудь он до зимы найдёт.

Большой неожиданностью стало желание устроиться в мастерскую уральского чубатого казачка, не так давно повалявшего меня в пыли. Интересно, это он таким образом решил в состав бизонов попасть? Немного подумал, рассматривая его, и решил спросить прямо:

— Ты именно в мастерской работать хочешь?

— А что?

— Да не... ничего. Если намерен здесь специальность получить, отговаривать не стану. Просто я хотел предложить тебе заняться более знакомым делом.

— Эт каким же?

— Мне пора свою охранную команду организовывать, чтоб делам моим никто не смог палки в колёса совать. Возьмусь ставить всё на новый, европейский лад. Платить буду хорошо, но и трудиться охранникам придётся не меньше, чем рабочим в мастерской, и спрос с них, разумеется, пойдёт особый.

— Команду желаете набрать из тех парней, что обучаете?

— И из них тоже. Но там лишь половина для серьёзных дел годится, да и тех ещё учить и учить.

— А ещё из кого?

— Нужны люди вроде тебя — молодые, но уже понюхавшие пороху.

— Таких нынче много.

— Может, и много, да не все сгодятся.

Он задумчиво покивал головой.

— И что делать, кого охранять?

— Усадьбу и всех, кто в ней проживает. В дальнейшем количество охраняемых объектов увеличится, но это дело будущего. Кроме усадьбы, ещё одной твоей обязанностью станет учёба.

— Чего?

— Да-да, учёба. Не удивляйся. Ты должен уметь и читать, и писать, и считать. Прекрасно драться, владеть холодным оружием и стрелять из всего, что стреляет. Вот этому и начнёшь учиться под моим руководством.

Та-ак... глазки у парня загорелись. Похоже, рыбка заглотила наживку. Куём железо, пока горячо. Расписал в ярких красках перспективы жизни, возможности увидеть новые города и страны. Не забыл и про опасности упомянуть, хотя они казака уже почти не интересовали. Эх-х... молодо-зелено! О сложностях и опасностях как раз в первую очередь узнавать следует.

— Я согласен.

— Хорошо. Но сначала нужно пройти собеседование. Расскажешь мне и моему опекуну, Софье Марковне, о своей жизни, о том, как воевал, о своих мечтах и чаяниях. Потом мы с тобой подпишем контракт на пять лет, где будут прописаны твои обязанности по отношению к нам и наши обязательства по отношению к тебе. И лишь после этого приступишь к работе.

Принимать на место, по сути, начальника службы безопасности незнакомого человека, конечно, не совсем разумно, но... других кандидатур на эту должность рядом не наблюдается. Мне ведь подручный довольно молодой требуется, легко обучаемый, неженатый, не закостеневший в своих представлениях о жизни. Желательно не обременённый родственниками и, главное, достаточно умный. Из бизонов, к сожалению, никто не подходит, слишком они молоды. Даже из самого сообразительного — Гришки Сурикова — я командира лишь года через два воспитаю, не раньше.

Так что я решил тогда: информация, накопанная Федькой об уральском казачке, для начала меня вполне устраивает, а на собеседовании Софа всю его подноготную от и до проверит. Она, кстати, очень ответственно подошла к этому делу и "поиздевалась" над чубатым по полной. Прошла все пункты, намеченные мною: не был, не состоял, не привлекался, родственников за границей не имеет, в связях, порочащих себя, не замечен. В общем, хорошего парня мы наняли, с обычной для казака этого времени судьбой. В результате у меня появился первый охранник. Первый полноценный солдат моей будущей армии. Есть теперь с кем летом на равных заниматься, а то Михаила Лукича граф опять с собой к китайцам "в гости" забрал.

О, а вот и чубатый во двор выглянул! Лёгок на помине. Значит, пора на тренировку идти.

* * *

*

— Ты, Бутенко, смотрю, за прошедший год отлично стрелять стал. Сам с револьвером освоился иль кто помог?

— Так знакомец Ваш, Ляксандр Патрушев, поспособствовал, вашбродь. Признаюсь, знатно учит.

— Вот новость! И давно ли?

— Зимой взялись.

— По добру ли? Аль за плату?

— Взаимно способствуем, вашбродь. Он мне — с револьвером, я ему — с саблей.

— О как! Мишель, ты слышал? Патрушев-то нашего вахмистра стрелять научил.

— Слышу. Михаил Лукич, а саблю он освоил так же хорошо, как ты револьвер?

— Похуже будет, ваше высокоблагородие. Парнишка он способный, но Вам ли не знать: это дело навыка требует.

— Но за жизнь-то свою постоять уже может?

— То да! Рука у него твёрдая, хоть и молод ящо. У нас в красноярской сотне новики и за два года, случается, хуже сию науку осваивают.

— Ясно. Ты, выходит, часто с ним общаешься?

— Бывает, поболе трёх раз за седмицу.

— Пожалуй, и о салоне Софьи Марковны многое знаешь?

— А то как же!

— Пётр, — граф повернулся к поручику, — у нас там ещё пара бутылок хлебного вина с отъезда оставалась, а срочных дел в ближайшее время не предвидится.

— Понял, — с улыбкой кивнул поручик.

Через два часа:

— И ты считаешь, Александр во всём слушается Софью Марковну?

— Да то я, конечно, понимаю Вашу тревогу по сердешному делу. Ляксандр Владимирович — юноша сурьёзный, дела споро ведёт, и у него не забалуешь. Но вот о чём бы я хотел Вам сказать, так это о его почтении к уважаемой Софье Марковне. И каждый у нас о том знает. Она как мать яму. Всегда даёт пареньку мужской характер показать, но чуть что не по ей... — хорунжий для ясности хлопнул ладонью по столу, — и всем сразу видно, кто на дому главный. Ляксандр лишь голову склоняет и слушает.

— Как мать, говоришь? — граф задумчиво посмотрел на вахмистра.

— Так то ж видно. И он к ней со всем почтением. У нас и родные-то некоторые без лада в дому живут, а у них, вишь, и чужие, да как родня.

— Мишель, кажется, ты слишком тревожишься о Софье, — встрял в разговор поручик.

— Мне всё же непонятно, почему и она, и Светлана так желали разрешения на брак от Александра.

— Тут, Ваше высокоблагородие, верно, и я могу подсказать.

— Говори.

— В салоне ейном все девки манеру хозяйки в пример берут, а Ляксандра Владимировича шибко уважают. Он хошь и молод, а поручкаться с ним при встрече многие желают. Сам Кузнецов Пётр Иванович, наш купец наипервейший, его привечает. А у Светланы-то отец год уж как на Ангаре сгинул, братья мал мала меньше, других родственников нет. И хотела она, стало быть, чтоб мужчина за неё порукой был, ведь в доме его живёт и работает.

— Откуда это ты о родне Светланы знаешь?

— Да у нас, почитай, все обо всех всё знают, к тому ж её семейство рядом проживает. И Софья Марковна, я смекаю, женщина, конечно, сурьёзная и в летах, а неудобно ей было без благословения близких на замужество решиться. Значится, этаким способом она как бы традиции блюла. Ляксандр-то ей не откажет, не-ет.

— Конечно, она ведь опекун, — вставил поручик.

— Вот именно — опекун, и опеку эту она с себя снимать не желает. Ни в отношении Александра, ни в отношении Марии.

— Так и возьми их всех в Петербург.

* * *

*

После завтрака я велел запрягать коляску — надо опять в администрацию наведаться, две недели уже не могу документы на угольный рудник оформить. Местная бюрократия просто на корню гробит все ростки предпринимательской деятельности. И задержка тут даже не в желании каждого чиновника получить взятку, а в их неспособности оперативно реагировать на запросы людей, открывающих новое дело. Ну очень долго раздумывают и соображают, "нужно ли это городу" и "как бы чего плохого не вышло". Обычные-то дела рассматривают довольно быстро (не больше месяца), а всё новое, незнакомое у-у-у... Прекрасно понимая, что к нам сейчас благоволит высокое начальство, я с ужасом представляю, как же в такой обстановке выкручиваются простые обыватели, не имеющие покровителей.

Так... на обратном пути не помешает на рынок заглянуть, оценить ход работ по установке павильона. В этом году губернская администрация дала добро на организацию первой в истории Красноярска ярмарки. Мы с Потапом Владимировичем и Софой обсудили новость и решили устроить совместный выставочный павильончик — мастерская&салон. Городское начальство эту идею поддержало, место на рынке выделило, для них ведь чем больше товаров на ярмарке будет выставлено, тем лучше. Ну а для нас дополнительная реклама продукции.

Ха, чубатый охранник опять мышей не ловит. Новенькая помощница кухарки, конечно, девчонка фигуристая, но и о деле помнить необходимо. Взял небольшой камушек и с силой запустил его парню в спину. Да-а, болезненная процедура, но так уж устроен человек, через боль до него некоторые вещи быстрее доходят. Поманил озирающегося казачка пальцем.

— Василий, запомни: каждый раз, когда ты будешь чрезмерно отвлекаться от своих непосредственных обязанностей, тебе в спину или в задницу может прилететь такое вот напоминание. И со временем размер камней станет увеличиваться. Вижу, злишься на меня. Напрасно. Поверь, в будущем моя наука убережёт тебя от многих неприятностей, например от прилетевшего ножа или даже пули. Если бы ты, подавая дрова Анфисе, одним глазом и за двором присматривал, такого конфуза не случилось бы.

Чубатая голова мотнулась, соглашаясь.

— Спасибо за науку, Александр Владимирович.

Я усмехнулся:

— Да пожалуйста, лишь бы впрок пошло.

Он тоже улыбнулся. Кривенько и нерадостно. Ничего-ничего, воспитаю я из тебя настоящего зубра. Куда ты, на фиг, с подводной лодки денешься!

— Ладно, я уезжаю, Софья Марковна по делам за город отбудет, остаёшься в усадьбе за старшего.

Во-о... взгляд сразу стал озабоченным. Ответственность проснулась. Ну может же, когда захочет! Солдат Ерофеев, принятый не так давно на должность конюха и кучера, пока мы болтали, вывел коляску, быстро взобрался на козлы и замер в ожидании окончания нашего разговора. А ловко он со своей деревянной ногой управляется, не хуже других скачет. Прижился инвалид. Нормальный мужик оказался и работу свою знает. На конюшне у него всегда порядок, с лошадками любовь и взаимопонимание, а с дворником Семёнычем они за месяц успели стать приятелями не разлей вода.

В городской управе порадовали: наконец-то оформлены все бумаги на добычу угля. И тут же озадачили: прежде чем использовать его в качестве горючего материала, придётся приглашать комиссию для оценки "силы выхода искр с печной трубы". Перестраховываются чиновнички — а ну как от местного угля много искр будет через трубу вылетать? Так и до пожара недалеко, а пожар в почти деревянном городе — это страшная сила. Тут с мерами противопожарной безопасности не шутят. Всякое использование огня строго регламентировано: летом дома отапливать нельзя, готовить еду разрешается осторожно (при слабой растопке) или в летних кухнях во дворе, а регулярная прочистка работающих печных труб стоит у полиции на жёстком контроле. Даже курить на улице нельзя и на чердак собственного дома с открытой зажжённой свечой подниматься не разрешается.

Блин, а где ж мне теперь рабочих на угольную шахту найти? Лето, все свободные мужики разбежались кто куда, на заработки. Основная масса горожан, способная держать лопату и кайло, ушла на золотодобывающие прииски, многие на Енисей подались, рыбу ловить да баржи с товаром проводить. А некоторые, что интересно, официально записанные городскими мещанами, занялись сельским хозяйством. Они так и говорят: "По крестьянству мы, хоть в городу́ живём". И оторвать мужиков от дел, в которые они уже впряглись, почти невозможно. Для постройки двух зданий мы с Панкратом Алексеевичем народ загодя нанимали, и то сейчас, через два месяца после начала укладки фундамента, приходится подростков на допработы привлекать. Слишком масштабное строительство затеяли, не учли всего.

Думал, с приходом тёплых деньков количество проблем уменьшится. Ага... фигушки! Всё как всегда: решишь одну задачку — сразу вырисовывается другая. Довели до ума обжиг кирпичей, и стала ощущаться нехватка хороших каменщиков. Поставили на поток производство косметики, а половина дам с наступлением лета разъехалась по загородным дачам. И если излишки мыла и шампуней купцы с удовольствием разбирают, то изготовление кремов мы вынуждены приостанавливать — срок годности у них маленький, быстро портятся.

Эх-х... так иногда хочется махнуть на хозяйственные заморочки рукой и послать все дела подальше! Пойти на речку с удочкой и проторчать там с недельку. Куда я рвусь? Чего мне не хватает? Устроился вроде прекрасно. За полтора года разбогател, дом построил, работу по сердцу нашёл, друзьями и знакомствами обзавёлся. Кажется, наслаждайся жизнью да радуйся! Не-ет, всё лезу из кожи вон, стремлюсь в дальние дали, будто меня что-то изнутри подзуживает и подталкивает. А зачем стремлюсь? Зачем? Вот вопрос...

Не пора ли осмыслить планы на будущее? Наметить цели. Ну... хотя бы примерные. Не производственные, а... по жизни, что ли. Кем бы я хотел видеть себя в старости? Российским олигарххреном? Миллиардером-пофигистом? Наипервейшим министром? Или серым кардиналом при дворе его величества? А может, самому величеством стать? В какой-нибудь бананово-лимонной Лилипутии.

Ха, Сашок, а не махнуть ли тебе просто на Гавайские острова? Бери Машку под мышку, и вперёд. Ты ведь не бывал на Гавайях. Представь: солнце, море, золотой песочек, а на нём красивые девушки танцуют хулу и зазывающе на тебя посматривают. Станешь в своё удовольствие доски для серфинга строгать, и... детишек. Научишься рассекать крутую волну с туземцами. Как в раю жить будешь. А на склоне лет в окружении огромного потомства начнёшь сказки о будущем рассказывать, веселя внуков и правнуков.

Вот только... что с памятью делать? Не даст она спать спокойно. Да и с друзьями, здесь обретёнными, расставаться неохота. М-да, видимо, мысли о беззаботной жизни придётся оставить. Там, из откуда я свалился, было проще: жил для себя, для родных, для друзей и надеялся на лучшее. Память не давила на совесть жестоким прессом послезнания. А тут...

Как Верещагин в фильме "Белое солнце пустыни" говорил: "За державу обидно". Очень верная мысль, хорошо отражающая моё отношение к истории отечества. От масштабности неприятностей, выпавших на долю России, порой оторопь берёт. Ни одному другому государству на планете Земля столько "чудес" не перепадало. Хочется исправить многое. Но как?

Я не страдаю юношеским максимализмом и не смотрю на мир сквозь розовые очки, поэтому прекрасно понимаю: изменить историю очень трудно. ОЧЕНЬ! И, даже изменив что-то, можно, в конце концов, прийти совершенно не к тем результатам, которые ожидал. При этом неважно, нашёптываешь ли ты царю планы гениальных преобразований империи, или застраиваешь её всю фабриками и заводами, — итог может быть такой же, как и в реальности, из которой я сюда переместился, а то и хуже.

В жизни государства, какое бы оно ни было, всегда имеется много сдерживающих факторов, борющихся с любыми изменениями существующих порядков, и самый главный из них — это то, что большинство людей предпочитает стабильную жизнь, без потрясений и катаклизмов. Революционный лозунг "Верхи не могут править по-новому, низы не желают жить по-старому" по своей сути упрощение, не отражающее истинного положения вещей. Всё, к сожалению... хм... или к счастью, намного сложнее. Чтоб в одна тысяча девятьсот семнадцатом году царизм канул в лету, всему миру пришлось постараться — и внутри страны, и за её границами. Много лет царь Николай II откровенно тупил и все, кому не лень было, "лодку" раскачивали. А результат? Думаю, никто не ожидал увидеть того, что получилось. Даже коммунисты.

Отсюда следует: если хочешь добиться задуманного, любое преобразование готовь комплексно — и сверху, и снизу, и сбоку, и, коли уж на то пошло, сзади. То есть нужно искать рычаги воздействия и на царя, и на промышленников, и на интеллигенцию, и на крестьянство, и уж тем более на революционеров. О... и не забывать контролировать действия иностранных государств.

Честно говоря, задача для одного человека просто непосильная. Нужны единомышленники. Сплочённая команда.

Мои размышления о светлом будущем были прерваны самым неожиданным образом. Во дворе нашей усадьбы, не успел я даже с брички сойти, ко мне в ноги кинулась зарёванная Ольга — девушка из первого набора косметологов, проживающая у родителей. Она сегодня перед обедом домой отпросилась, и там её "обрадовали" скорой свадьбой, но не с тем, с кем намечалось ранее. Ванька Капышев, парнишка из бизонов, давно ей знаки внимания оказывал. Неделю назад вроде срослось у них всё. Парень и с отцом её договорился, тот уж добро на засылку сватов дал, только вмешался дед, глава рода, — другого жениха нашёл, побогаче, но, по словам Ольги, противного и нелюбого.

Да-а, ситуация неприятная, но я-то тут чем помочь могу? Это Софу надо просить повлиять на дедулю, она быстро настроит его должным образом. И тут выясняется, что её-то как раз дома и нет, уехала за город для организации сбора полезных трав и до сих пор не возвращалась. Вернётся лишь к ночи, а сваты после обеда нагрянут. Ударят они с дедом по рукам, и возврата назад уже не будет. Чёрт, плохо дело. Пойти поговорить? Так, боюсь, меня никто и слушать не станет — молод ещё. Ольга белугой ревёт и молит о заступничестве. Во девку прижало-то! Что ж за женишка ей там такого противного подобрали? Ладно, присели на завалинку, и я её подробно расспросил. Оказалось, дедуля спелся с каким-то торгашом и решил с ним породниться. Торгашами, кстати, здесь мелких купчиков называют, не имеющих своей лавки.

О-хо-хо... серьёзно всё... не факт, что Софа справится. Придётся идти. Если уж я не могу защитить будущее своих работников и приятелей, то грош мне цена и об изменении истории думать нечего.

Как и ожидалось, разговор с родственничками Ольги не сложился. Сначала на входе два молодых жлоба нелюбезно встретили, и я был вынужден чуть ли не силой в дом пробиваться. Потом отец, не слушая, махнул рукой и ушёл из горницы, а следом и дедуля окатил презрением: мол, видал он всяких молоденьких барчуков в гробу в белых тапочках и разговоры ему с ними вести ну прям западло. Длинный, паразит, головы на две выше меня.

Пытался я о совести, о жалости ему говорить, о перспективах Ольги как работника, деньгами прельщал — всё впустую. Не слышит. Стою злой, задрав голову вертикально вверх, а дед, пользуясь своим ростом, смотрит на меня сквозь усы и, похоже, усмехается. Вот гад! Рука сама уцепилась за бороду и дёрнула вниз. Не ожидавший такого хамства дедуля пригнул голову, оторопело уставившись мне в глаза, и сразу ринулся вырывать свою куцую бородёнку из моего кулака. Я, в свою очередь, постарался этого не допустить. Так и замерли в молчаливом противодействии. А силён старик! Но и я уже не слабак.

Во взгляде дедули проступило удивление. Что, пень замшелый, почувствовал, власть над внучкой к другим уходит, и собрался её приструнить? Накатила волна ярости. Я почти прорычал ему в лицо:

— Ольга наш человек. Мы теперь за неё отвечаем.

Что-то промелькнуло в его глазах. Или показалось?

— Не по закону!

Ах ты ж, законник хренов!

— Её договор почитай. Там ясно сказано: без нашего согласия свадьбе не быть. Ваши кресты под ним при свидетелях ставлены. Да я вас всех засужу! На каторге сгниёте!

Честно говоря, засудить по договору можно лишь саму Ольгу и отца её, но старик-то об этом не знает — неграмотное у них семейство. Он ещё поборолся со мной и натужно выдал:

— Сватами за неё деньги плочены.

Чёрт, да он продал внучку! Это меня взбесило окончательно.

— Сколько?

— Тридцать рублёф.

Я резко отпустил бороду. Сознание опять сделало выверт: на смену ярости пришло ледяное спокойствие. Видать, что-то он прочитал на моём лице, больно уж резво отпрянул.

— Вечером занесут. Отдашь... И не дай бог подобное повторится.

Развернулся и вышел. Великовозрастные детинушки в сенях шарахнулись в сторону от одного моего взгляда. Ох, как захотелось на ком-нибудь злобу выместить! На худой конец, дверь ногой выбить, ворота завалить, покуражиться от души хотя бы над неодушевлёнными предметами. Но удалился я нарочито аккуратно. Дурак, надо было Софу дожидаться, она б конфликт тихо-мирно разрулила, несмотря на дурацкую помолвку. Старый пенёк даже рад бы остался, что такая женщина его визитом удостоила.

Чёрт... о чём я? Да сколько можно в житейских вопросах за "широкую" спину Софьи Марковны прятаться! Не-ет, правильно я всё сделал, хоть и паршиво. Но, главное, своего добился. Ещё раз попробовал прокрутить в мозгу беседу от начала до конца, но вариантов спокойного развития событий так и не нашёл. Да-а, дипломат я фиговый. Ай, да какая там дипломатия! Дед же назло мне действовал, по глазам было видно. Ольга говорила, он к дворянам с крепостных времён очень плохо относится, но я не ожидал, что настолько. Непонятно это. Вообще, в городе нас уважают и богатые, и бедные, а тут столь ярое презрение. Непонятно. На всякий случай Ольгу к нам переселим, от греха подальше.

* * *

*

— Санька... о свадьбе дружка свово́ забудь.

— Да как же ж это?!

— Да вот так! И деньги ихни обратно снеси.

— А чё сказать-то яму?

— Скажи, Ольга из рук вышла, пущай сам её уламывает под венец идти... И с бешеным этим сам разбирается.

Глава 2

Одним из последствий предсвадебных разборок стало моё твёрдое желание любыми доступными путями начать вмешиваться в ход исторических событий. До этого я намечал лишь некоторые загибы девятнадцатого века выпрямить, но после встречи с дедом Ольги акценты изменились. Ох и завёл он меня! Масштабно теперь возьмусь историю править, по всем направлениям. Нельзя в таком деле полумерами ограничиваться. И мне уже не важно, смогу ли добиться коренных изменений в будущем, или все старания сгинут в вихре войн и революций. Я принял решение, и будь, что будет.

Надо же, зацепил дедуля тонкие струны моей души... на свою голову. Чтоб ему ни дна, ни покрышки!

Долго не мог успокоиться. До приезда Софы сидел в своей комнате и бренчал на гитаре. Пару раз заглядывала Машка, молча присаживалась рядом и, немного послушав, как я мучаю инструмент, так ничего и не спросив уходила. Нашей старшей поздно вечером поведал новости во всех подробностях. Думал, опять отчитает, нет — похвалила. Сказала: "Молодец... взрослеешь". И ведь не шутила, бли-ин. Потом, правда, высказала своё ай-яй-яй в отношении таскания пожилого человека за бороду, но уже чисто формально и без энтузиазма.

М-да, что-то я в последнее время стал чувствовать себя ребёнком рядом с Софьей Марковной, несмотря на весь свой опыт и цинизм. И даже не пойму, как пришёл к жизни такой. Помнится, в первый раз похожие ощущения накатили, когда разбирался с предложением графа о браке. Ох и зол же я был тогда на Софу! Желание выставить меня старшим в доме казалось огромной глупостью. Зашёл к ней в комнату перед сном, выразить накопившееся недовольство, и... возмущение растаяло в сиянии её глаз. Накатила такая радость за это восторженное чудо, что о заготовленных ругательствах забыл начисто. Все претензии представились такими мелкими и не заслуживающими внимания. У человека после стольких лет разлуки возлюбленный нашёлся, а я тут со своим гонором лезу.

В результате просто присел рядышком и поздравил её с наметившейся свадьбой. Она улыбнулась и поблагодарила:

— Спасибо тебе! Век признательна буду за счастье, мне данное.

— Не за что, София, — сам не знаю, почему назвал её по-новому. — То Галина всё предсказала.

— Она предсказала, да ты сделал.

Я кивнул, соглашаясь, и поинтересовался:

— Как жить собираетесь?

— Наверно, ты хотел спросить, как мы все дальше жить станем?

— Ну да.

— Да так же, как и жили. Или ты против?

— Я-то нет, но граф тебя в столицу увезти захочет. И опекунство надо мной и Марией пожелает с тебя снять, переложив его на любого другого.

— Ты не прав! Но даже если бы прав был, то что это меняет? Мы можем жить где угодно. Полагаю, и сам ты в скором времени захотел бы в Москву или Санкт-Петербург перебраться.

— Здесь много дел начато.

Во взгляде Софы появилась лёгкая грустинка.

— Количество дел, нами начатых, со временем лишь возрастать будет. Мы себе такую судьбу выбрали. Ты же знаешь, любой купец, пекущийся о состоянии прожектов своих, по всей России не переставая ездит, дела справляя. И тебе, как вырастешь, в разъездах часто суждено бывать, и мне с Марией тоже. Но... Красноярск мы всяко заботой не оставим. Первое время каждое второе лето сюда наведываться придётся, только жить всё же лучше в столице — там больше возможностей для осуществления замыслов наших.

— Каких замыслов?

— Не ты ли жаловался недавно, что не получается здесь многое из задуманного сделать?

— Да, было такое.

— Вот и мне трудно становится: знаний ни по медицине, ни по химии лекарств не хватает и учиться новому тут не у кого. Да и Марии следует продолжить обучение, она быстро в науках продвигается. Средствами мы не стеснены и в столице к делам некоторым почти сразу приступить сможем. Для второго косметсалона персонал подготовлен. Конечно, мы намечали его в Иркутске открывать, но можно ведь и в Санкт-Петербурге. Девушки возражать не станут.

Хм, как-то... неожиданно. Я уж на долгую разлуку настроился, о переезде в столицу даже не помышлял. Естественно, если наше совместное житьё-бытьё продолжится, я буду очень рад, но нужно взвесить всё хорошенько, это ж не хухры-мухры, а изменение всех планов.

— А граф согласится?

— Ты о нём не думай. Думай о том, как жизнь далее устроить хочешь.

Да чего тут думать? В первую очередь займусь в Петербурге штамповкой ламп по образу и подобию производимых в мастерской. Станки начну на заказ делать... проволоку. Стоп... я что, подсознательно на поездку уже согласился?

— Знаешь, не готов я сейчас к разговору о переезде. Давай обмозгую всё, а осенью мы с тобой опять к этому вопросу вернёмся.

— Хорошо.

Да-а уж! Задали тогда задачку. До сих пор не могу её решить. Очень хочется поехать, но и оставлять насиженное место жалко — огромное количество задумок не реализовано. К тому же для жизни в столице деньги надобны, и деньги немалые, а золотодобыча у меня пока не налажена. На какие шиши, спрашивается, в Питере заводы строить? Есть ли вообще смысл в отъезде? Я, конечно, после того разговора сразу прикинул все наши финансовые возможности, и они вроде бы неплохи, но принятие окончательного решения мне всё же пришлось оставить на осень. Посмотрим, сколько золотых приисков удастся зарегистрировать.

Свадьбу Ивана и Ольги отпраздновали через две недели. Народу, несмотря на полупустой город, пришло много. Нас с Софой "назначили" почётными гостями. Ну, ничего странного в этом нет, тут так принято: работодатель всегда почётный гость, даже если его видеть никто не желает. Да мы и привыкли уже, на именинах косметологов и бизонов постоянно приходится роль "свадебных генералов" играть. Вместе с родителями Ольги на разгуляево как ни в чём не бывало заявился и её дедуля, чему я сильно удивился. Первый мне руку подал, при этом улыбался и кланялся, а уж как водку, гад, жрал и тосты произносил, любо-дорого было посмотреть. Остаётся лишь поражаться тому, что с некоторыми людьми таскание за бороду делает. Прям другой человек стал! Хоть картину с него пиши: "Старый добрый дедушка напутствует любимую внученьку".

И потекли у нас дальше рабочие будни своим чередом. Получили последнюю партию металла с Абаканского завода, вместе с десятипудовой чушкой для нового парового молота. Теперь можем проковкой больших деталей заняться. Вид у этого агрегата несколько непривычен моему взгляду: чушка закрепляется на конце здоровенного бревна, и вся конструкция напоминает огромный молоток, рукоятка которого на шарнире крепится к полу. Привод паровой машины поднимает чушку вверх, потом следует сброс, и стошестидесятикилограммовый "молоток" дубасит по наковальне. Стоит признать, работает механизм на удивление хорошо, хоть и медленно, Потап Владимирович и кузнецы от него просто в восторге. Представляю, как они посмотрят на молот века двадцатого, если я его всё-таки сделаю.

Взяли заказ от местного стекольного завода, расположенного в сорока пяти верстах от Красноярска, его владелец позарился на дешевизну наших паровых машин. Долго торговались и согласились в конце концов на бартер: мы им поставляем разнообразное железо, а они нам — оконное стекло. Четырёхэтажку и ремесленное училище застеклить надо? Надо. Вот и начнём обмен организовывать. По моим прикидкам, процентов тридцать свободной наличности я на этом сэкономлю. Попытался заодно заказать стеклянные плафоны для керосиновых ламп, но, оказалось, в изготовлении они пока дороже обходятся, даже чем наши сборные. Попробовал заинтересовать владельца завода большим и, главное, регулярным объёмом заказа, на что услышал вполне ожидаемый ответ: будут думать и считать. Ну-ну, пущай считают и хорошенько думают, количество продаваемой продукции у нас неуклонно возрастает.

Для производства корпусов ламп я смастерил винтовой пресс, всё с тем же приводом от паровика, и отныне со всеми операциями по штамповке справляется один четырнадцатилетний пацан. Правда, есть у меня опасения, что он себе руки отдавит, больно уж быстро работа идёт — трое лудильщиков за ним не поспевают. Но тут уж ничего не поделаешь, в мастерской всегда есть риск получить травму. Правила технику безопасности мы с напарником настойчиво в головы рабочим вбиваем и следим за её исполнением очень строго, только не все понимают, насколько это важно.

Посмотрев на быстроту отковки деталей судового механизма с помощью нового молота, мы с Потапом Владимировичем задумались об изменении наших планов. Почему бы не устроить спуск пароходика купца Кузнецова на воду не следующей весной, как договаривались, а этой осенью? Деревянный корпус корабелы обещали собрать к сентябрю, можно договориться об установке паровой машины и остальной механики на него сразу. До заморозков проведём ходовые испытания и, если проблем не будет, сдадим Петру Ивановичу судно с рук на руки на полгода раньше срока. Ну а зимой пусть уж он сам за ним следит.

Да, замысел был хорош, и Кузнецов не возражал против такого развития событий, но подкачали смежники: они, видите ли, посчитали, что корпус смогут нормально обшить и в конце сентября, а смолить уж зимой станут. Я так понял, ребята срочную халтурку нашли и основной заказ решили малость отодвинуть на потом, но тут им не свезло. Больше всего смещение сроков не понравилось Петру Ивановичу. Впервые я его разъярённым увидел. Ох, какой вулканчик дремал и вдруг проснулся. Жуть! Я дал себе зарок на будущее никогда не сердить этого... душевного человека. Он, бедолага, переволнуется, а после инфаркт случится... у кого-нибудь.

В результате нагоняя "судоверфь" смежников заработала в авральном режиме. Быстро они забегали, буксирчик прям на глазах преображаться стал. Глядишь, в начале августа и мы начнём свои железяки подвозить и устанавливать. Хотя, на мой взгляд, у них беготни бестолковой слишком много. У нас в мастерской всё же значительно лучше работа поставлена, каждый чётко знает своё место и свои обязанности, а тут м-м... Им явно администратора хорошего не хватает. Вообще, я заметил, народ здесь, в Красноярске, двигается как-то... неэнергично, что ли. Наблюдая за местными, ощущаю некоторую ленцу в движениях. Но это не лень, просто живут люди в другом ритме. Интересно, это век так сказывается или провинциальная патриархальность?

Однако бывают исключения из правил. Вот Фёдор Панкратович, управляющий моим кирпичным заводом, последнее время постоянно радует и порой даже поражает своей кипучей деятельностью. Такие живчики, как он, редко встречаются. Теперь я его только по имени-отчеству и называю, несмотря на конфуз с первой партией кирпичей. В свои двадцать семь лет парень знает и умеет гораздо больше, чем многие сорокалетние мастера. Целыми днями, а бывает, и ночами он занят: то по округе носится в поисках новой глины, песка или ещё какого-нибудь строительного материала, то на заводе за обжигом надзирает и кирпичи испытывает, то ко мне с вопросами пристаёт, то с умным видом записи ведёт. За всё время нашего общения ни разу не видел его отдыхающим.

Но надо признать, один недостаток он имеет: натура у него уж больно увлекающаяся. Взявшись за управление моим заводом, эксперименты с ходу затеял — с составом кирпичной смеси, с раскладкой кирпичей для обжига, с температурным режимом, причём со всем сразу в первой же закладке. Спешил он, видите ли. Боялся, чудик, что я не позволю ему новое изобретать. В итоге получил кучу брака и по мордасам от папаши.

Слава богу, такие проколы редки, и если его в меру контролировать и периодически вытаскивать из облаков, в которых он часто витает, то можно добиться просто поразительных результатов: в брак нынче не более одного процента кирпичей уходит. Кроме того, из Фёдора, как из рога изобилия, постоянно интересные рацпредложения сыплются. И по обустройству самого завода, и по снабжению, и по производимой продукции. С его подачи мы начали делать отличные землебитные блоки для возведения новых цехов, по прочности сравнимые с кирпичной стенкой, но по себестоимости дешевле её раза в три. Да что там цеха, с помощью этих блоков спокойно можно двух— и трёхэтажные дома строить. Это ж какая экономия пойдёт, когда я за судоверфь возьмусь! Там ведь домиков для рабочих уйму придётся понаставить. Ещё он наладил изготовление огнеупорных кирпичей и тиглей для литейного цеха, а недавно посоветовал вложиться в постройку цементного завода — мол, хорошее дело, и архинужное. Как будто я и сам этого не знаю. Да где же денег-то на все задумки взять?

Ещё весной, узнав от Панкрата Алексеевича о том, что штукатурка стен в Красноярске поднимает стоимость строительных работ по дому как минимум на десять процентов, я решил от неё отказаться. По этой причине, кстати, большинство кирпичных домов в городе стоят неоштукатуренные, и так как кирпичи, из которых сейчас в Сибири дома строят, смотрятся слишком... страшненько и неказисто, то, соответственно, и общий вид зданий тоже не впечатляет. В сравнении с ровными стенами многоэтажек будущего нынешние кирпичные фасады проигрывают по всем параметрам.

Помог в этой ситуации опять-таки Фёдор. Я лишь высказал ему свои пожелания о красивых облицовочных кирпичах с пустотами внутри (для лучшей теплоизоляции), и через месяц они у меня были. На загляденье ровненькие, гладенькие, с лёгким глянцем. Стоят красавцы, конечно, дороже обычных, ну так красота всегда жертв требовала. Панкрат Алексеевич, увидев их, только языком поцокал и тут же предложил сделать белую затирку швов меж кирпичами на фасаде здания, чтобы уж совсем отпадно дом выглядел. А что? Я согласился. Пущай народ восхищается, глядя на нашу четырёхэтажку.

Да-а, есть настоящие мастера в России, никогда эта земля не оскудеет талантами. Необходимо лишь хорошенько искать их, а найдя, создавать им оптимальные условия для работы. Сколько русских гениев мы знаем? Много. А сколько не знаем? Ещё больше. А почему? Да потому, что жизнь наша иногда очень тяжела, не каждый может добиться известности, преодолевая препоны обстоятельств. Даже раскрыть свой талант порой трудно. Многое от удачи зависит, не всем суждено оказаться в нужное время в нужном месте.

Пожалуй, пора мне браться за "пионерский" отряд с городских окраин, вдруг и среди них какой-нибудь гений затесался.

В августе у Софы появился новый учитель. Во всяком случае, она так утверждает, хотя кто из них кого больше учит, ещё разобраться надо. К портновскому семейству, нашим друзьям и соседям, проездом заглянул знакомый — отставной губернский ветеринар из города Енисейска Фёдор Иванович Бострем. Направлялся он в столицу, куда был определён ветеринаром Санкт-Петербургского скотопригонного двора, но, столкнувшись с нашей старшей и зацепившись с ней языками на медицинские темы, решил на пару недель задержаться. Его жена, Елизавета Петровна, с радостью на это согласилась — наш салон ей очень приглянулся. И вот два увлечённых медициной человека неделю уж как из действительности выпали, живут где-то в своих мирах и на грешную землю спускаться категорически отказываются. Я сначала над ними посмеивался, а потом и пугаться начал.

Фанатики, блин! Целыми днями торчат в лаборатории косметсалона — то ругаются, то с умным видом что-то варят. На обедах отвечают невпопад, едят почти механически, а пообедав, опять бегут в лабораторию. Вечером Фёдор Иванович менторским голосом диктует свои умные мысли, а Софа их записывает, через полчаса смотришь — уже наоборот. Ай ладно, чем бы знахарки с докторами ни тешились, лишь бы дом не взорвали. Надеюсь, что-нибудь полезное от их союза родится. Хм... в смысле медицины.

А сегодня Машка, заглянув ко мне после обеда, заявила:

— Софья Марковна собирается нанять учителя латинского языка. Давай вместе с ней учиться.

Ха, делать мне больше нечего!

— Не-е. Некогда.

— Ну Са-аша, ну дава-ай.

— Дел куча. Да и ты с этим поосторожнее, — я решил пошутить, чтоб от неё отвязаться. — В Америке, говорят, один нерадивый студент, изучая латынь, демона вызвал.

У сестрёнки глаза распахнулись во всю ширь, а личико вытянулось.

— Как это?

— Да просто. Коверкал-коверкал слова и вместо нормальной латинской фразы произнёс заклинание вызова тёмных сил.

Для убедительности я поднял руки и зловещим голосом стал декламировать одно из запомнившихся в юности изречений:

— Benefacta male locata malefacta arbitror5.

5Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями (латынь прим. автора).

Забавно было по ходу дела наблюдать, как у Машули рот открывается всё шире и шире. Для пущего эффекта решил акцентировать концовку:

— БУМ!

Она отпрыгнула на полметра, а я опустил руки и с сожалением произнёс:

— Эх-х... не получилось.

— Что не получилось?

— Демона вызвать.

— Ты что, дурак? А если б получилось?

— Ну, сделали бы его ночным сторожем.

Малявка захлопала глазами:

— Почему ночным сторожем?

— Так он темноту любит. А днём ему плохо, нельзя демону днём работать. Пусть уж, пока светло, спит в подвале.

— Да как ты его вообще работать заставишь?

— Тю-ю, ты вон даже моих ребят азбуке почти выучила. Неужели какого-то демона к работе не приставишь?

Такая кощунственная мысль перемкнула воображение Машули, и она конкретно зависла. Глядя на её потуги представить работающего сторожем демона, я не выдержал и заржал в голос. И конечно же сразу был наказан. Ох ё! Какие-то неправильные у неё кулачки — вроде маленькие, но о-о-острые. Пришедшая в себя и рассвирепевшая мелкая жуть повалила меня на кровать и принялась топтать и мутузить. Через пару минут такого садизма я уже готов был согласиться на что угодно, лишь бы избавиться от этой вредины. На моё счастье, в комнату вовремя заглянула Софа.

— А что это вы тут делаете?

Сестрёнка как ни в чём не бывало слезла с меня и голосом пай-девочки ответила:

— Я уговаривала Александра присоединиться ко мне в изучении латинского языка.

— Да-а? — выгнула бровь наша старшая. — И он согласился?

— Конечно! — беззастенчиво соврала малая, а мне за спиной кулак показала.

У-у-у, кажется, я всё же буду изучать латынь. Софа, проводив взглядом выходящую из комнаты Машулю, посмотрела, как я, потирая бок, сажусь на кровати, и улыбнулась:

— Александр, раз уж ты пожелал освоить латинский, то я хотела бы попросить тебя послушать наши с Фёдором Ивановичем обсуждения заболеваний и методов их лечения. Это может натолкнуть тебя на какие-нибудь воспоминания.

Да, мысль интересная. Настоек, с помощью которых мы с Софой копались в моей памяти, я уже три месяца не употребляю (по мнению нашей старшей, это стало слишком опасным для моего здоровья), но вот ассоциативные воспоминания у меня постоянно всплывают. Я теперь везде с блокнотом хожу. Очень удобно: вспомнив что-нибудь интересное, сразу записываю. Причём неважно что, лишь бы это было полезным и могло пригодиться в дальнейшем.

— Хорошо. Сегодня же вечером присоединюсь к вам. Скажу, заинтересовался методами лечения оспы.

Как только дверь за нашей старшей закрылась, я бодро вскочил с кровати и замер. Чёрт! На свидание ведь собирался, когда Машка заявилась. Как мог забыть? Ох уж эта сестрёнка! Умеет она память отбивать. Нужно поторопиться, Любовь Сергеевна во всех отношениях цветочек нежный, но опоздания редко прощает. А если мне ещё и уйти пораньше от неё придётся — для бесед на медицинские темы, то наверняка обидится и перекроет много о себе возомнившему юноше доступ к аппетитному телу как минимум на недельку.

Не смертельно, конечно, но... Оно нам надо? Я быстро осмотрел себя. Вроде нормально выгляжу, рубашку малявка малость помяла, но под пиджаком её не видно. "Главное, чтобы костюмчик сидел", остальное не важно. Ну всё, можно идти.

Три недели назад, ненадолго заглянув на "чай и чтение стихов" к одной вдовой дворянке (из тех, что мной интересовались), я никак не думал, что чаёк довольно быстро переведёт нас в горизонтальную плоскость и не стихи мы станем изучать, а прозу жизни. Надеялся, естественно, но так сразу не ожидал. Как-то не вязалось у меня в мыслях жеманное поведение Любови Сергеевны на людях с её пылким отношением к мужчинам наедине.

Если говорить грубо, то меня просто поимели где-то на двадцатой минуте разговора. Роль мальчика-одуванчика даже играть не пришлось, настолько я был ошарашен её напором. Переход в лежачее положение прошёл так быстро, что в памяти остался лишь калейдоскоп картинок: вот мы сидим и заинтересованно рассматриваем друг друга, вот она резко падает в мои объятия и чуть ли не душит, целуя, вот оба рухнули на диван, причём она оказалась сверху. Последовал град страстных поцелуев, и, пока я с трудом пытался добраться до её верхней выступающей части тела, моя нижняя часть была с лёгкостью прихватизирована и обеспечена работой. Энергично так, со знанием дела. Процесс несколько подпортила моя преждевременная концовка, но даму это не остановило. Она бодро продолжила начатое, разожгла "огонь" по новой и довела дело до своего логического завершения, уже совместного.

"Да-а... это я удачно зашёл", — подумал я, плавая в нирване. Приятная тяжесть обмякшего женского тела добавляла эйфории и продлевала наслаждение. Постепенно приходя в себя, я постарался осмыслить произошедшее. Чёрт, давно такого не испытывал. У этой женщины энергии больше, чем у разогнавшегося паровоза. Сколько экспрессии в одном порыве, офигеть! Застоялась лошадка? Или я стал забывать, как оно бывает в постели с некоторыми тридцатилетними? Привык перед переносом к размеренности и более спокойному сексу? Надо, Саша, вспоминать молодость. Ой как надо! А то и завели тебя с полтычка, и кончил ты в первый раз не разогревшись. Хотя, конечно, у подростков это не редкость, а некоторым дамам такие неожиданности даже нравятся. Не удивлюсь, если вдовушка потом и гордиться станет: вот, мол, какая я сексуальная, парнишка едва до груди добрался, сразу кипятком писать пошёл.

Немного неожиданно встретить в девятнадцатом веке, да ещё в провинции, столь раскованное поведение женщины, пусть и дворянки. Но... что я знаю о современном сексе, флирте и половом общении? Да ничего! Рассказы деревенских парней и красноярских бизонов, можно сказать, не в счёт, они смотрятся детским лепетом младших школьников двадцать первого века. А купчиха, с которой довелось пообщаться в постели ранее, с её уроком семейного естества — это ж просто ужас, отбивающий у нормальных людей всякое желание продолжать сексуальные контакты.

Хм... раз в Сибири имеются настолько раскрепощённые дамы, то что ж я увижу в столице? Прям теряюсь в догадках!

Несколько минут отдыха вполне достаточное время для того, чтобы отдышаться и набраться сил. Воскресшая Любовь вновь принялась покрывать моё лицо жаркими поцелуями, но тут уж я перехватил инициативу и, положив её рядом, стал, осторожно лаская, раздевать. Может, в одежде на скорую руку и неплохо получилось, но хочется ведь и женское тело в руках почувствовать. Ощутить нежность кожи, вдохнуть её запах, погладить, слегка сжимая в особо понравившихся местах, прикоснуться к ней губами. Оценить, наконец, грудь, её налитость и вкус, ну а заодно и отдохнуть подольше. Мужской половой орган — это ж не пулемёт, очередями стрелять не умеет, ему определённая перезарядка требуется.

Действовал без спешки, с чувством, с толком, с расстановкой. О-о, предчувствия меня не обманули, одежда скрывала довольно симпатичную фигурку. И всего-то у неё в меру — именно тот вариант, который я больше всего предпочитаю. Жаль, долго любоваться открывшимися картинами мне не дали, не за этим в кровать затаскивали. Ну, если дама просит, то кто я такой, чтобы возражать? И наш первый чудный совместный вечер пролетел почти незаметно, оставив после себя лишь полное удовлетворение. И физическое, и моральное.

Уже одеваясь, услышал похвалы в свой адрес: сказали, что мальчик я способный и такого стоит учить дальше. Ничего себе! Оказывается, это шло обучение, да так, что я еле на ногах стою. В таком случае не дай боже учёбе превратиться в работу, я ж тогда помру от истощения. Ха... да уж... но и отказываться от дальнейших встреч не вижу смысла, несмотря на всю "тяжесть" этого процесса. Когда попаданцы трудностей боялись? Не помню такого. Не-ет... попаданец всегда должен героически с ними бороться, будь то прогрессорство, борьба с орками или удовлетворение женщин.

Встречаться нам удаётся не чаще двух-трёх раз в неделю, на большее, к сожалению, у меня времени нет. Я стараюсь постепенно добавлять остроты и новизны в наши сексуальные опыты, и меня, похоже, начинают воспринимать уже как молодого энтузиаста любовного фронта. Которому до Казановы пока далеко, но он идёт в правильном направлении.

Мы строим планы, а жизнь их рушит. Всё-таки не суждено было мне сегодня попасть в нежные ручки Любови Сергеевны. Спускаясь по лестнице, я столкнулся с отправленной по мою душу горничной. Софья Марковна приглашала в гостиную — к нам проездом из Питера в Иркутск заглянула одна известная купеческая семья, глава которой хочет поговорить со мной о строительстве пароходов.

Чёрт, свидание накрылось медным тазом. Опять дела зовут, какая ж тут любовь. Пришлось отправить к вдове пацана из Федькиной банды с запиской. Обидится вряд ли, здесь дамы понимают, что бизнес идёт прежде всего, но некоторая холодность при следующем свидании мне всё же гарантирована.

Интересовался постройкой пароходов очень богатый иркутский купец — Сибиряков Михаил Александрович, один из владельцев "Ленско-Витимского пароходства Базанова и Сибирякова". Причём пароходство лишь малая часть его финансовой империи, созданная в помощь основному делу — золотодобыче. Он совладелец предприятия с колоритным названием "Компания промышленности в разных местах Восточной Сибири", которая является одной из первых по объёму добываемого золота в Забайкалье и Якутии. Недавно открытые Бодайбинские прииски золотой рекой наполняют кошелёк Михаила Александровича. Он с компаньонами так хорошо там развернулся, что даже железную дорогу построил. Без паровозов, правда, на одной конной тяге, но это дело наживное. Мне, кстати, про него наш губернатор, Аполлон Давыдович Лохвицкий, много чего занимательного порассказал, он в бытность свою губернатором Якутии с Сибиряковым часто сталкивался.

Купец заехал к нам, совмещая приятное с полезным: у него работа, а у жены и детей культурная программа — осмотр достопримечательностей Красноярска. У нас ведь тут теперь и первый в Сибири косметсалон открылся, и первая четырёхэтажка строится. Прогресс и цивилизация в одном флаконе, однако!

После взаимных приветствий и расшаркиваний мы с главой семейства и его старшим сыном поднялись наверх, о делах поговорить. Жену же, Варвару Константиновну, и младших детей оставили в гостиной на попечение Софьи Марковны.

Сынок купца мне понравился — вежливый, культурный парнишка, двадцати лет от роду. Сюда прибыл прямиком из Швейцарии, где учился в Политехникуме города Цюриха. Зовут как и меня — Александр. При встрече на улице ни за что бы не причислил его к купечеству, по манерам молодой дворянин из старого, богатого семейства.

Начали разговор, что интересно, не с пароходов, а с Северного морского пути и железной дороги. Как я понял, мои высказывания в доме купца Кузнецова о ледокольном флоте и Транссибирской железной дороге стали известны далеко за пределами нашего города.

— Простите, Александр, но, думаю, чугунку в наших местах ранее следующего века правительство строить не даст. Мы, иркутские купцы, не единожды предлагали за свой счёт её проложить, просили инженеров толковых прислать, да нет ходу нашим прожектам. Не верят нам. Боятся.

— И чего же боится правительство?

— Правительство касаемо Сибири всего боится, а нам лишь о невозможности строительства чугунки отписывает. И жуткими морозами пугают, и обилием снега, мол, зимой поезда не пройдут сквозь заносы. Хе-хе, это нас-то, сибиряков, пугают! Как будто в России и Европах ни снега нет, ни морозов.

Он на пару секунд замолк, огладил бороду и, тяжело вздохнув, продолжил:

— Но чую я, что они всё ж таки особливо политики боятся. Понимай так: не хотят конфликту с Китаем и Англией.

— Странно. Мы в своих завоеваниях постоянно углубляемся в Азию и приближаемся к Индии. По-моему, это должно тревожить англичан сильнее, чем железная дорога в Сибири.

— Всё так, да не так. От Самарканда до Индии не степь лежит, а пески да горы сплошь. Еды и фуражу мало. Пройти там нелегко даже с небольшим караваном, не то что армию вести. Успешно с такой дорогой не повоюешь, и англичане про то знают. Опять же война серебро каждый день ест, а даст ли золото в конце, кто знает? А вот дорожка железная, через всю Сибирь проложенная, — дело другое. Вложишь, конечно, в строительство много, — как же иначе? — но потом уже она тебя кормить начнёт. А кто с неё добро наживать будет? Рассея... это ж понимать надо. Не-ет, англичане быстрого и неподконтрольного им пути из Китая в Европы не допустят. Виданное ли дело: им вокруг Африк суда гонять приходится, а мы здесь, с дорогой напрямки, жировать станем. Да они всё сделают, чтоб тому помешать, и войной пригрозить не забудут. Этой-то заковыки и боятся у нас в верхах после крымского поражения6.

6Крымская война 1853-1856 годов. С её окончания прошло уже тринадцать лет, но до сих пор в правительстве опасаются конфликтов с Англией (прим. автора).

Ха, это Михаил Александрович ещё не вспоминает, что скоро Суэцкий канал достроят (газеты пишут, через два месяца), и у нагличан существенно снизятся затраты на транспортировку грузов из Азии в Европу, а значит, спадёт и острота проблем с дорогами в Сибири. Хотя... как бы Англия ни снижала свои расходы, она всё равно будет резко против улучшения связей России с Китаем.

— А Китай?

— А что Китай? Его все кому не лень с Европ жмут нещадно. А коли сибирская дорога быстра станет для подвоза войск, неужто в Петербурге не задумаются кусок откусить от их пирога? Вон сколько рядом с нами землицы последни годы от синьцев7 отложилось! Почитай, весь Восточный Туркестан у них из рук ушёл. Я так смекаю, в Пекине умные люди тоже догадываются: если появится у нас чугунка, то не станет у них западных провинций. Оттого и говорю: для Сибири сквозная железная дорога — вопрос дюже политический, не дадут её строить. А вот моря северные в этом разе для нас много лучше, и всем в правительстве морской путь по нраву будет. Морем к нам кого хошь привлечь можно, лишь бы судам помехи не было.

7синьцев — китайцев (прим. автора).

Дальше говорить пришлось в основном мне. Опять рассказал о ледоколах, о трудностях проводки караванов, ну а закончил перспективами развития Восточной Сибири вообще и пароходов в частности. Поделился достижениями нашей с Потапом Владимировичем мастерской. О судоверфи заикнулся — она, кстати, Михаила Александровича сильно заинтересовала.

— И какая мощность машин возможна при закладке пароходов?

— Да любая. Хоть в тысячу сил, если возникнет такая потребность.

— Ишь ты, в тысячу! Мне о том годе на механическом заводе Гуллета в Тюмени пароход в четыреста восемьдесят сил сделали. Может, слышали? "Святым Иннокентием" назван.

Я кивнул.

— Так затруднений у них со столь мощной машиной много было.

— Слышал. И о пароходе, и о проблемах с машиной. Вы, насколько знаю, тоже немало трудностей испытали с доставкой его по частям?

— То да! Денег, пока дотащили, утекло изрядно. Потому и интересуюсь вашими возможностями, всё же Красноярск ближе к нам, чем Тюмень.

— Думаю, когда заработает построенная нами судоверфь, по частям пароходы тащить уже не придётся, проще будет перегонять их на Лену своим ходом. А что касается крупных пароходных машин, то с ними и в Европе не всегда всё гладко идёт. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Понравился мне купец Сибиряков, а ещё больше понравился его сын — умный, начитанный и в технике прекрасно разбирается, все пояснения схватывает на лету. Такого инженера в помощнички бы заполучить... эх-х... насколько легче бы дела пошли.

Глава 3

На следующий день, с утра пораньше, я повёз дорогих гостей на знакомство с партнёром и на осмотр нашего с ним совместного предприятия. Разговоры о железяках — это одно, а вот когда человек может их сам осмотреть и руками потрогать — совсем другое. Тем более, показать у нас есть что. Мастерская уже не та, что год назад, занимаемая территория увеличилась в пять раз. За незаметно пролетевшее лето построено два корпуса под новые цеха, третий строится. Столовая почти готова, сарай, с которого дело начиналось, переоборудуется в контору. Забор, правда, вокруг всего этого великолепия пока деревянный (кирпичный только через год поставим), зато имеются здоровые, крепкие ворота, над которыми красуется надпись крупными латунными буквами: "Красноярский механический завод". И кажется, мы потихонечку начинаем оправдывать это громкое официальное название.

Потап Владимирович, заранее предупреждённый, встретил нас во дворе при полном параде. Я так понимаю, он свой лучший костюм надел, не иначе. Ну, ясно: продемонстрировать хочет, что красноярские кузнецы тоже не лыком шиты и настолько суровы, что даже на работу ходят как на праздник. Представил ему иркутских путешественников, и пошли мы по цехам. В первую очередь заглянули в кузнечный, где собиралась корабельная машина купца Кузнецова.

М-да... всё же есть что-то завораживающее в больших, красивых механизмах. Каждый раз смотрю и глаз оторвать не могу. Ненавязчиво наблюдая за реакцией Сибиряковых, понял: они тоже по достоинству оценили нашу работу. И если отец, ограничившись осмотром внешнего вида, стал интересоваться у моего напарника техническими данными, то сын загорелся желанием исследовать агрегат досконально. Ха, сразу видно увлечённого человека. И пока старшие обсуждали общие вопросы, мы с ним облазили машину сверху донизу.

Наигравшись в недоделанные пароходики, двинулись дальше по цеху.

— А это что? Никак паровоз строите? — рука старшего Сибирякова указала на нечто, напоминающее небольшой паровозик без колёс.

Я поморщился:

— Не совсем. Принцип тот же, что и у паровоза, но ездить ему предстоит не по железной дороге, а по обычной. И даже там, где её вовсе нет.

Скоро осень, а с ней придут многодневные дожди, и местные "автомагистрали" сразу превратятся в непролазное болото, которое преодолеет лишь трактор. Вот что-то вроде трактора я и пытаюсь соорудить, нам для доставки угля с шахты в город и глины с карьеров на кирпичный завод он в ближайшее время ой как понадобится.

— Локомобиль? — решил блеснуть знаниями Александр.

— Да. Конструкция ещё не завершена, но мы можем показать чертежи и рисунки того, что в итоге получится.

— Будем вам очень признательны.

Удивила гостей мощность трактора — аж двадцать пять лошадиных сил в столь маленьком объёме! Ну... для себя любимого я и не такую "конфетку" могу сбацать. Разглядывая рисунки, все хором принялись обсуждать перспективы применения новой техники. Минут десять о реальном говорили, а потом пошла фантастика.

— Да водрузи его на баркас и с боков не два, а четыре крепких пароходных колеса поставь, он же и по полю, и по воде пойдёт.

— А телег караван без дороги везти...

Поразительно, но самыми адекватными в этой ситуации остались молодые. Вот ведь люди! Будто не знают они, на что паровозы годятся. Умудрённые жизнью дядьки, а послушаешь и начинаешь понимать: детство в попе у них так и не отыграло. Или они решили над молодёжью приколоться? Уж больно хитро иногда на нас поглядывают. Спелись, голубчики? Ню-ню. Мы тоже найдём повод посмеяться.

В следующем цехе Сибиряковы разбрелись в разные стороны: старший засмотрелся на работу штамповочного пресса, а младший увлёкся осмотром наших новых токарных, фрезерных и сверлильных станков. Попробовал поработать на них, потом заглянул внутрь и сказал, что ни в Швейцарии, ни в Германии ему таких совершенных агрегатов видеть не доводилось. Ха... я бы удивился, если б было иначе. Слава богу, многофункциональный железно-деревянный монстр, сделанный мною в начале лета, уже разобран, а то вопросов возникло бы выше крыши.

Александр был настолько впечатлён увиденным станочным парком, что даже упросил отца заказать по два образца каждого вида на нужды мастерских Ленского пароходства. А это, кстати, большие деньги, мы станки собственного производства ценим выше европейских. С доставкой в Сибирь, правда, заграничные будут стоить дороже, ну так на то и рассчитано. На территории от Томска до Якутска оборудование, изготовленное нами, на данный момент вне конкуренции.

Пообещали Михаилу Александровичу пару токарных станков отгрузить сразу, а остальные доделать и отослать в Иркутск до нового года. К сожалению, мало их пока собрано полностью, сверлильный вообще в одном экземпляре. Как-то так получилось, что некоторые детали мы наделали с запасом (те же шестерёнки, например), а чугунных станин отлито мало. Для себя и то не всё заготовили, и уж тем более не ожидали быстро найти покупателей на столь эксклюзивный товар.

Гости и пару паровичков приобрели, на пять и на десять лошадиных сил. Опять же удивились их компактности и цене. Так, ёлы-палы, с умом надо к технике подходить, а не клепать её шаляй-валяй, и будет вам счастье. Мы за полгода технологию отработали от и до. Каждый месяц теперь по два агрегата выпускаем. Отсюда и цена чуть ли не в полтора раза ниже образцов, доставляемых с Урала. Я уж не говорю о качестве исполнения и экономичности нашей продукции.

Прошлись разогревшиеся покупатели и по другим товарам. Купили все двадцать четыре насоса, которые мы успели сделать, и все шланги к ним, кучу инструментов и запчастей для станков, а также четыре десятка керосиновых ламп. Ну... этого добра нам не жалко, мы за осень ещё нашлёпаем.

Заканчивая осмотр мастерской, Михаил Александрович сделал интересное предложение:

— Знаете, господа, в начале ноября в Иркутске состоится вторая публичная мануфактурно-ремесленная выставка. Товары будут представлены со всей Восточной Сибири. Я считаю, вам обязательно надо в ней участвовать.

Мы с напарником удивлённо переглянулись. Как говорится, к этому вопросу оба были не готовы. Тащиться в такую даль для продажи ламп с насосами? Да ну его на фиг! А станки и паровики вообще не вижу смысла туда таранить. Хорошо, если их купят. А если нет, что тогда?

— Поверьте, господа, я знаю, о чём говорю. О вас узнают все промышленники, заинтересованные в новых механизмах, и я, со своей стороны, готов поспособствовать в представлении изделий. Полагаю, из купленного нами удастся устроить небольшую экспозицию вашего завода.

В моём мозгу сам собой включился калькулятор: что-то старший Сибиряков больно добрый, выставка — это ж сплошные затраты.

— Могу и заказами вашими заняться, за определённое вознаграждение. Скажем, процентов сорок вас устроит?

Ага, теперь смысл предложения стал понятен. А то как-то, м-м... Не... я, конечно же, верю в то, что купеческая помощь бывает бескорыстной, но лично меня она немного настораживает. Мы с напарником опять переглянулись, и он ответил:

— Сорок многовато будет, с доставкой цена слишком неподъёмной станет. А двадцать вполне подойдёт.

Я кивнул, подтверждая. В последнее время мы с Потапом Владимировичем всё лучше и лучше друг друга понимаем, зачастую и слов не нужно. Поторговавшись, сошлись на двадцати пяти процентах, причём десять мы со стоимости товара сбрасываем сразу. Итого цена в Иркутске поднимется лишь на пятнадцать процентов, плюс транспортные расходы, а это более-менее приемлемо.

При выходе за ворота завода нас встретил посыльный от купца Кузнецова — вечером всех четверых ждут на ужин. Похоже, Пётр Иванович решил узнать, как прошла заводская экскурсия. Эх-х... чувствую, опять будем "обсасывать" Северный морской путь и чугунку.

И естественно, я оказался прав. Но сегодня нам с Потапом было чем удивить собеседников. Тем более, хотелось ещё и новую тему для размышлений им подкинуть. Кирпичный завод в результате строительства двух больших домов (училища и четырёхэтажки) достался мне, считай, бесплатно, и возникла у меня крамольная мысль: а не снизить ли таким же макаром расход денег на постройку судоверфи? Что делать, желание халявы неистребимо, а тут очень кстати сразу два богатых человека под боком оказались. И вот в разгар дебатов мне удалось вставить:

— Я думаю, у НАС всё же есть некоторый шанс начать железнодорожное строительство.

Постарался специально выделить слово "нас". Народ на пару секунд замолк, переваривая новость, а затем хозяин дома попросил:

— Поясните.

— Большая дорога, на всю Сибирь, сейчас вряд ли возможна, но небольшие дороги для облегчения провоза товаров в узких местах могут разрешить.

— Что за места такие узкие? — вскинулся Михаил Александрович.

— Ну, смотрите. Взять хотя бы ближайшие окрестности: без жёстких ограничений со стороны правительства здесь можно наладить пароходное сообщение от Красноярска до Канска, Минусинска и Енисейска, а по Ангаре и поближе к Иркутску товар подвезти. В то же время из Томска пароход способен и до Ачинска добраться. Но вот расстояние от Ачинска до Красноярска, кроме как по суше, не преодолеть. Этот участок является узким местом для продвижения товаров, и если от Красноярска к Ачинску проложить железную дорогу, то путь от Канска до Томска может стать значительно дешевле.

— Получается, следующее узкое место меж Канском и Иркутском будет? — быстро подхватил мою мысль Александр Сибиряков.

— Верно! И от Байкала до Амура тоже тяжела доставка.

На некоторое время все задумались. Потом Кузнецов и Сибиряков-старший синхронно посмотрели друг на друга, а я, оценив их взгляды, понял: крупная рыба заглотила наживку.

— Да, господа, у этого проекта, коль его грамотно преподнести, есть шансы сбыться, — высказался Пётр Иванович. — Как я понимаю, вы, Александр, и затраты уже прикинули?

— Дорога трудная. Горы, а соответственно, взрывные работы. Точной оценки нет, но, полагаю, на строительство уйдёт не менее семи миллионов.

Опять переглядывания.

— Рельсы наметили с Урала возить?

— Нет. Судоверфь с прокатом вполне справится.

Михаил Александрович недоверчиво поводил головой:

— Чтоб освоить рельсовый прокат, нужно полноценный железоделательный завод ставить.

Купцы вновь переглянулись, повздыхали и принялись рассказывать страшилки:

— Нынче железоделательный завод в Сибири — неподъёмная ноша даже для очень богатых людей. Вкладываешь много, а отдачи ждёшь долго.

— Да-а... В этом годе строения Томского железоделательного с торгов проданы. И дёшево, надо признать.

— Власьевский ещё в пятьдесят шестом закрылся.

— Правильно. Да и братья Трапездниковы, слышал я, желают продать Николаевский железоделательный.

— Лишь Гурьевский неплохо держится, потому что с казённых заводов заказы имеет. Да Абаканский пытается концы с концами свести, а владелец его, московский купец Кольчугин, поди, и не рад уже, что за сибирское железо взялся.

Ну да, ну да, я уже плачу и рыдаю о судьбе безвинно прогоревшей красноярской судоверфи, особенно глядя на ваши физиономии. Они ж прям как у ёжиков, готовящихся залезть на кактус, — и хочется, и колется. Театр двух актёров, не иначе. Похоже, скоро последует предложение о сотрудничестве. Что-нибудь вроде: "Да где ж вам, беднякам, с производством большого объёма металла справиться? И не мечтайте об этом! Но так уж и быть, мы по доброте своей душевной поможем — и денег дадим, и опытом поделимся. Ну и, само собой, станем всем руководить... денежный навар соскребать".

Наивные! Они думают, я за молодостью лет не вижу перспектив крупного строительства. Да прокладка даже небольшого отрезка железной дороги, хотя бы от Красноярска до Ачинска, с лёгкостью окупит открытие почти любого завода.

— Большие денежные вложения тут нужны, и опытные люди, — продолжал вещать Михаил Александрович, а Пётр Иванович ему вторил: — Мастеров-литейщиков лучше с Урала пригласить, а деньги... Деньги, по сусекам поскребя, найдём.

А хорошо мужики дуэтом поют, я аж заслушался! Потап бросил взгляд в мою сторону и слегка кивнул. Это, надо понимать, партнёр так извиняется за недоверие. Я перед ужином рассказал ему о своих замыслах и о предполагаемой реакции собеседников. Сомневался он тогда, а разговор меж тем, как ни крути, идёт в предсказанном мною направлении. Ну что поделать, натура такая у местного богатого купечества, людей не своего круга они редко в деловые партнёры приглашают. Корпоративный дух, однако! А коль приглашают, то норовят сразу на второстепенные роли оттеснить — мол, мы в бизнесе лучше разбираемся.

Взять того же Кузнецова: мы с ним, можно сказать, уже приятели, если попрошу тысяч двадцать в долг на год, он даст и о процентах даже не заикнётся, но в совместных коммерческих проектах всё равно постарается нас с напарником малость подвинуть. Обманывать, конечно, не станет, не такой у него характер, но договора и денежные потоки возьмёт под плотный контроль. Потап Владимирович — человек в Красноярске новый и своих торговых талантов пока не выказывал, а я слишком молод. Без сомнения, Пётр Иванович считает меня светлой головой и понимает, что многое я успел сделать, но доверять мне крупномасштабную стройку поостережётся — вдруг дело завалю. Тем более, руководство таким объектом для несовершеннолетнего пацана не по чину.

Так что мысли купцов вполне понятны: "Вы, ребята, хорошо железо куёте, вот его и куйте, а люди солидные будут ковать бабло". М-да, придётся ломать этот настрой, иначе крутые денежные ребята управлять судоверфью спокойно не дадут и к железнодорожному строительству, начнись оно, близко не подпустят, скажут: "Это не вашего ума дело, парни, вы лучше там у себя себестоимость рельсового проката снижайте".

Ладно, начнём помаленьку авторитет завоёвывать. Даю знак напарнику, и он с ходу вступает в полемику:

— И чего эти уральцы? Они нонче, почитай, все лишь плохонькое железо дедовским способом варят. Нет уж, мы новое производство поставим, не хуже а́глицкого. И с деньгами разберёмся. Вон Александр Владимирович зимой в Санкт-Петербург едет. Сладится у него дело с железной дорогой, так отчего ж ему там и кредит не найти.

Чёрт, сдержать бы смех! Какие всё-таки у купцов лица ошарашенные. Сидели господа, прикидывали, как им шкуру неубитого медведя меж собой разделить, а, оказывается, медведь-то скоро добычей другого охотника станет, который, вполне вероятно, посторонним позволит только лапу медвежью пососать.

— Александр Владимирович, что ж вы молчали о поездке?

О, и отчество моё сразу вспомнили... в первый раз за весь вечер. Уважение растёт прям на глазах.

— До отъезда ещё далеко. Чего раньше времени о нём говорить было? Просто сейчас мы с Потапом Владимировичем впервые наши задумки в компании обсуждать стали, вот к слову и пришлось.

Ох, что тут началось! Да знаем ли мы, в какое ярмо впрягаемся, да ведомы ли нам люди, к которым в столице обратиться можно, да что это за новое производство такое? Пришлось посмеиваясь напускать туману и делать тонкие намёки на толстые обстоятельства. В общем, тоже с напарником неплохо дуэтом спели, изображая необъятную глубину наших познаний и обширность связей. Пусть господа купцы помучаются в догадках, откуда у нас появились выходы на столичное чиновничество, глядишь, и созреют стать акционерами красноярской судоверфи, хе-хе, в погоне за длинным железнодорожным рублём.

Долго мы обсуждали дела наши грешные и переливали из пустого в порожнее. Опять прошлись по отношению правительства к развитию сибирских регионов, по сложностям доставки руды в город, по прочим мелочам строительства, а закончили разговор перспективами дальнейшего обустройства. Купцы давили на возможность постройки завода лишь после получения разрешения на прокладку Красноярско-Ачинской дороги, а я соловьём заливался и бил себя пяткой в грудь, пытаясь доказать, что пока неизвестно, когда до неё дело дойдёт, а судоверфь понадобится в самое ближайшее время. Кроме постройки пароходов и барж с металлическим корпусом это ж ещё до фига всяких "вкусностей". Да один сбыт кровельной жести по всей Восточной Сибири нас озолотит!

К сожалению, не прокатило. Ох и упёртые оказались эти богатеи! Утром — деньги, вечером — стулья, и никак иначе. Ну где я им разрешение на железную дорогу возьму? Это ж был блеф чистой воды. Не... вполне вероятно, такого разрешения добиться можно, но сколько при этом надо угробить сил, времени и денег, я, честно говоря, не представляю. Эх, жизнь-жестянка! Не удалось супернавороченный заводик за чужой счёт поставить. Обидно, блин! Я ведь и прибыль акционерам хорошую обеспечил бы, и пароходики по дешёвке нашлёпал. Да-а, нет в жизни счастья, хоть ты тресни.

Весь следующий день настроение у меня было отвратительное. На утренней тренировке довольно жёстко обошёлся с Василием и новых синяков ему наставил, в мастерской бизонов отчитал — расшалились не по делу, понимаешь ли. Даже приглашение на торжественное открытие первого в Красноярске женского училища второго разряда не улучшило душевного состояния. А всё потому, что встретил там Сибиряковых с Кузнецовым. Стоят довольные, весело о чём-то болтают... Куркули проклятые.

Ближе к вечеру опять на завод заявились. Ха, всё же зацепила их мысль о возможной постройке железной дороги. Дошло наконец-то: нужен под боком полноценный завод, способный рельсы гнать. И пусть в строительство судоверфи они влезать не пожелали ни под каким соусом, но помочь и... вроде бы как при своих деньгах остаться были не против. Предложили нам с Потапом Владимировичем контракт на постройку двух одинаковых пароходов, по сто сорок сил каждый. Заказ обещали оплатить до зимних праздников, а получить корабли хотели весной одна тысяча восемьсот семьдесят второго года. Денег не пожалели: взяли цены завода Гуллета в Тюмени и прибавили стоимость доставки до Красноярска. Ну а самое интересное, корпуса заказанных пароходов должны быть полностью железные. Соответственно, где мы с напарником металл возьмём, купцов не касается. Делайте, ребята, что хотите, выкручивайтесь, как знаете, но через два года и девять месяцев кораблики должны стоять у пристани Красноярска.

С одной стороны, очень заманчиво, а с другой...

Да, сто сорок тысяч рублей серебром — значительная сумма для нашего с Потапом завода, но если ставить мартеновскую печь и полноценный прокатный стан, то эти деньги быстро превратятся в пшик, в полный ноль. Вот и думай теперь, влезать нам во все тяжкие или ну его на фиг. Конечно, проще купить металл на стороне, отказавшись от мысли о собственном железоделательном заводе, НО... это ж не наш метод.

Чёрт, может, по минимуму предварительные работы провести, а там, глядишь, ещё деньжат надыбаем? Не, ну гадство, в натуре! Поманили дяди малышей конфеткой в дальние дали. Так иногда плавать учат: столкнут в воду, и плыви, куда сумеешь... или на дно, или к берегу. Думаю, с нами решили нечто похожее проделать. Справимся — молодцы, а нет — значит, слишком много о себе возомнили и рассматривать нас как равноправных партнёров незачем.

Э-хе-хе... Ладно, Сашок, чем бы дело ни закончилось и куда бы мы в итоге ни пришли, а дяденькам за предоставленный шанс следует сказать спасибо. Большое спасибо!

Утром на свежую голову постарались с Потапом Владимировичем подробно разобрать прошедшие переговоры. Прошлись старательно по всем нашим предложениям и возражениям купцов. Вроде всё, что могли, мы сделали: господа прониклись идеей локальных железных дорог, на развитие кораблестроения денег дали. Причём весьма щедро дали, по самым грубым прикидкам, завод может рассчитывать на прибыль тысяч в сорок-пятьдесят, даже с привлечением сторонних специалистов на проектировку судовых корпусов. Девять месяцев назад о таком и мечтать не стоило. Есть чему радоваться. Но... один нюанс подпортил впечатление.

Подозреваю, если бы не мои разыгравшиеся в азарте гормоны, то реально было бы и на большее купцов сподвигнуть. С чего-то вдруг я распалился во время споров не по-детски... хм... вернее, как раз по-детски. Какая-то юношеская горячность в словах нарисовалась, свою точку зрения чуть ли не с пеной у рта стал доказывать. Нельзя так в делах серьёзных действовать, ой нельзя. Собеседники начинают видеть в тебе "бледного юношу со взором горящим", а не солидного партнёра, и, соответственно, пугаются. У большинства деловых людей чрезмерная эмоциональность вызывает инстинктивное неприятие.

Ещё и обиделся я на купцов в первый день, ну прям как дитё малое, которому красивой игрушки не досталось. А Кузнецов, похоже, это заметил. Стыдно, Саша, в твои-то годы допускать столь непростительные проколы, и малый возраст нового тела тут не должен служить оправданием. Вон с дамским обществом ты за лето полностью освоился, гормональные всплески в общении с прекрасной половиной человечества тебе жить уже не мешают. Почему ж на переговорах расслабился? Посчитал, что кругом все свои? Напрасно. Свои тоже разные бывают. Постарайся в дальнейшем при деловых контактах вести себя гораздо осмотрительнее.

Общий план действий на ближайшее время обсуждали долго. На заводе пароходные корпуса делать негде, и земли свободной под новые цеха рядом почти не осталось. Клепать суда на берегу Енисея под открытым небом, по образу и подобию заводов Западной Сибири, ужасно неудобно. Слишком много мороки — и дождь, и снег, и морозы, и, главное, разливы Енисея станут тормозить выполнение работ. О чётком графике по сборке можно сразу забыть.

В конце концов решили судоверфь отдельно строить, как первоначально и задумывалось. Да, маловато у нас денег, но иного выхода просто нет. Выкупим на Енисейском берегу, недалеко от города, "полянку" побольше, чтоб и на заводские строения места хватило, и на жилые. Аккуратненько распланируем территорию, а затем постепенно её застроим. Организуем рабочий посёлок образца середины двадцатого века, со всеми его прибамбасами: с общественной баней, больницей, детским садиком, ну и, разумеется, с домом культуры. Ха! И назовём всё это кузницей кадров пролетариата Сибири. Хм, меж собой, конечно же.

Губернское правление участок выделит, скорее всего, ниже по течению, за впадающей в Енисей речкой Качей. Ну так это и хорошо, в тех местах много удобных затонов имеется, какой-нибудь из них приспособим под зимнюю стоянку кораблей. И кстати, там поблизости моя угольная шахта стала первый уголь на-гора выдавать, меньше придётся тратить времени и средств на его доставку. Потом, смотришь, и теплоэлектростанцию в посёлке поставим, я по электричеству о-о-очень соскучился.

А вот доменную печь, даже маленькую вагранку, нам, к сожалению, пока не осилить. Как бы сказал дед Ходок, серебра на всё не хвата́т. Нам бы с крупноразмерным листовым прокатом за год-полтора разобраться, и то счастье. Будет во что кораблики одевать. С того же Абаканского железоделательного завода хорошую сварную пудлинговую сталь присылают, она легко раскатывается и для обшивки судовых корпусов прекрасно подходит. Литая сталь, которую мы начали выпускать, тут годится в меньшей степени — и дороже она, и на раскат тяжела.

Первые собственные плавки провели неделю назад. Заработала в новом литейном цехе пока только одна печь, на два тигля, между прочим, для этих мест круть несусветная. Вообще сейчас в Российской империи литой тигельной сталью мало кто занимается, слишком уж она дорогая и маловостребованная. Но если ты задался целью изменить свойства стали, то, экспериментируя в тигле с шихтой, можно довольно легко добиться почти любых её качественных характеристик. Хочешь, инструментальную сталь вари, хочешь — оружейную булатную, а хочешь — нержавейку. Ну... естественно, если знаешь как. Недаром прусский пушечный король Крупп тигельное литьё широко использует.

И процесс изобретения новых видов стали, надо признать, притягивает не хуже мощного магнита. Ещё бы, такой простор для творчества. Уж насколько я посредственно знаком с процессом варки металла, и то поддался соблазну приложить к этому делу свои беспокойные ручонки, тем более в теории стали и сплавов лучше меня здесь никто не разбирается. А уж как мой сотоварищ Потап новой "игрушкой" увлёкся, я вообще молчу. Пристаёт ко мне постоянно с расспросами и у литейной печи спать готов. Фанатик, ядрёна вошь!

Постепенно будет запущено пять печей, на два тигля каждая. Один тигель выдаёт до тридцати килограммов стали за плавку, стало быть через полгода литейный цех сможет отливать детали весом до трёхсот килограммов. Это полностью покроет наши потребности в производстве судовых валов, а также в производстве вальцов прокатного стана, поршней, цилиндров, штоков и прочего.

Со следующей недели начинаем набор новых рабочих, и не как раньше — внимательно проверяя навыки и способности, а почти всех подряд. Сейчас на заводе трудятся семьдесят три человека, из них семеро — подростки тринадцати-четырнадцати лет, а нам надо минимум двести пятьдесят работяг на два производства набрать. Желательно, конечно, триста, но это уж как получится. Основной упор сделаем на приём молодёжи (её обучить легче), но и пожилых специалистов возьмём с радостью, особенно тех, кто с железом уже работал. Такие, кстати, стали часто приходить. Например, пять первоклассных рабочих-литейщиков приехали с закрывшегося в прошлом году Ирбинского чугунолитейного, расположенного на реке Ирба в Восточных Саянах, а кое-кто даже с Урала прибыл. Видать, слава о нашем заводе по Сибири быстро расползается.

В середине августа зашла делегация работников соседней кузни — люди интересовались перспективами вливания в наш дружный коллективчик. Я тогда, помнится, встретил гостей неприветливо, домой спешил. Разговор начал у ворот, не пригласив войти в заводской двор, и только минут через пять себя одёрнул: у людей горе, владелец кузни и отец большинства из них на днях скончался, а я тут... пальцы растопырил. Пришлось задержаться и, позвав напарника, обстоятельно побеседовать. Из шестерых пришедших четверо были братьями, которым и перешла по наследству кузня. На общем совете они решили не продолжать семейное дело, а пойти к нам в наёмные рабочие, больно уж условия у нас хороши. В результате приняли всех, хотя у них тоже пацаны двенадцати и четырнадцати лет были.

В конце обсуждений Потап Владимирович опять затронул тему перераспределения доходов:

— Александр, думаю, пора уже нам с тобой равноправными партнёрами стать. Ведь в первую очередь благодаря тебе наше дело за столь короткий срок в разы выросло, а дохода ты получаешь на треть меньше моего.

— Потап, какой доход? У нас все приходящие деньги тут же вбиваются в расширение завода. Ты вон до сих пор дом себе новый не построил.

— То так, но нехорошо всё ж таки. Станочное производство ты создал, дутьё печей литейных и выделку железных труб тоже ты наладил.

— Не забывай, трубы я с твоего согласия до сих пор себе бесплатно забираю.

— Да что там эти трубы! — недовольно поморщившись, воскликнул Потап. — Пойми, ты нашему делу больше моего даёшь.

Во прижало-то мужика! Не любит он, как и я, быть кому-либо должным.

— Последнее время мне в цехах бывать лишь до обеда удаётся, а зимой, ты же помнишь, предстоит в Петербург уехать, и вернуться я смогу дай бог в конце следующего лета, — предпринял я последнюю попытку отбрехаться. — Всё это время ты и за заводом, и за строительством один следить будешь

— Следить легче, чем основу создавать, а в столице ты к тому ж и нашими общими делами займёшься.

Вот упёрся! Какой-то у нас дурацкий разговор складывается: каждый норовит напарнику лишние десять процентов нехилого предприятия всучить. Услышали бы такое некоторые местные купцы, за сумасшедших приняли бы.

— Ладно, — махнул я рукой, — раз ты так хочешь, давай перепишем процентовку.

Всё равно все финансовые дела напарник на меня свалил, найду я, как ему в карман деньжат пересыпать. О, например, трубы, что взял, оплачу, а уголь на завод бесплатно возить стану и ещё... Э-э... хм... не, с углём я что-то погорячился. Да и трубы... даже по себестоимости... это ж до фига, в общем.

Блин! Потап заражает своим альтруизмом, однозначно. Пора этому... филантропу жену подыскивать. Женщина найдёт, как наставить его на путь истинный, каждую копейку ценить станет. А то ишь вздумал тут меценатствовать и нормальных пацанов с панталыку сбивать!

Во! Я ему к свадьбе дом не хуже нашего построю и подарю, и пусть только попробует отбрыкаться.

О выделении земли под судоверфь пришлось договариваться с председателем Губернского правления Лаврентьевым Алексеем Николаевичем, в данный момент он опять замещает губернатора, который недавно отбыл в ознакомительную поездку по просторам территории, ему доверенной. Ничего так поговорили, душевно. Мы всё ещё находимся в зоне наибольшего благоприятствования, но, судя по некоторым "наводящим" вопросам, далеко "наши сани" без подмазки уже не уедут. Остаётся надеяться, что очередная помощь руководства губернии нам в ближайшее время не понадобится.

К поиску месторасположения нового завода я подошёл со всей ответственностью, дни теперь заняты конными, а иногда и пешими, прогулками. Вместе с охранничком с самого утра ползаем по косогорам, прикидываем, где и что установить можно. Ну и, как обычно, совмещаем приятное с полезным — постреливаем да саблями машем. Так уж у нас сложилось: занятия рукопашкой и силовой тренинг в основном дома проходят, а остальное — на природе. Не знаю, правильно делаю или нет, но без Михаила Лукича стал больше внимания сабле уделять, с чубатым казачком веселее обучение идёт. Ему до лучшего рубаки красноярской сотни, конечно, далеко, но мне пока и этого хватает. Эх-х... расти ещё и расти.

А вот бою на ножах и стрельбе из любых положений уже я учу.

В первый раз осмотрев револьвер, привезённый Василием из Средней Азии, я чуть не заплакал — устройство аппарата раздолбано вусмерть. И это, между прочим, подарок за доблесть от командира. Как они в среднеазиатской кампании смогли так поиздеваться над довольно новым оружием, не понимаю. Собрали этот механизм семь лет назад, а впечатление создаётся как минимум о нескольких десятилетиях его непорочной службы. Причём в качестве молотка. Того и гляди рассыплется всё при следующем выстреле.

Тут и дошло до меня: пора заняться изготовлением нормальных стрелялок, и для себя, и для охраны. За дело взялся вдумчиво и основательно. Супернавороты применять не стал (время не пришло), просто постарался создать удобный, нормально работающий механизм. Хорошая сталь имеется, инструмент тоже, руки золотые всегда при мне. Что ещё надо?

И считаю, я своего добился, на данном этапе развития огнестрельного оружия мои изделия смотрятся превосходно. За основу взял калибр одиннадцать миллиметров, как оптимально подходящий по соотношению пробивное действие/стоимость выстрела (для местного дымного пороха, естественно). Патроны к нему французской и бельгийской сборки в продаже встречаются чаще, чем, например, для моего английского адамса. Вообще-то, с патронами сейчас творится тихий ужас: стандартов почти нет, каждая крупная оружейная фирма старается создавать свои и, разумеется, под своё оружие, а некоторые маленькие фирмы и даже отдельные оружейники от них не отстают. Соответственно, вес пули и заряд пороха у каждого разные, да и порох разный. Мне пришлось купить двести патронов и переснарядить их под себя, отлив новые пули и тщательно отмерив порох для зарядов. В конце возни осознал, что в следующем году придётся самому цельнотянутые гильзы клепать, если, конечно, не хочу разориться на стрельбе.

Револьвер сделал переломным, с откидывающимся вниз стволом, с барабаном на шесть патронов. Воронёный, без каких-либо украшений, только клеймо завода на стволе и название — "Барс". Любимое ещё в той жизни занятие очень увлекло, пока не выточил полсотни комплектов деталей, не смог остановиться. Честно говоря, начинать серийное производство не собирался, не до этого, просто хотелось иметь под рукой хороший пистоль, и не один. Ну и надеялся показать людям, разбирающимся в огнестрельных "игрушках", что и в России всё же есть мастера, способные создавать самое современное оружие.

Было желание утереть нос американцам, ведь скоро на вооружение нашей армии поступят револьверы фирмы Смит-Вессон с новым, российским калибром 4.2 линии. Когда-то давно мне довелось из них пострелять, и впечатления остались не из приятных: слишком уж они тяжёлые, неудобные и плохо сбалансированные, а эргономика рукояти просто тихий ужас. В глубине души теплилась надежда: вдруг кто из руководства страны моё изделие заметит, оценит и усомнится в пользе зарубежных закупок. Глупость, понимаю, но чем чёрт не шутит, а ну как прокатит.

Свой маленький семимиллиметровый лефоше отдал бизонам (пущай развлекаются), пробивная сила у него недостаточная. На смену ему сделал плоский револьверчик калибром девять миллиметров, всего на пять патронов, по конструкции схожий с "Барсом". Понравилось мне скрытно таскать лефоше в кобуре на пояснице, вот в его габариты я и вписал новую машинку.

Начальничек моей службы безопасности, кстати, принимал новое оружие с таким благоговейным трепетом, что у меня язык чесался выдать какую-нибудь хохму по этому поводу. Еле сдержался — не поймёт казак юмора. Тут к оружию отношение особое: мало того что оно повышает статус человека в глазах окружающих, так от него ещё и реально зависит жизнь хозяина. А если принять во внимание торжественность вручения, то Василий, боюсь, воспринял всё как второе в своей жизни награждение.

Глава 4

"Как время летит", — размышлял я, осторожно смахивая в коробочку пыль, оставшуюся после обработки драгоценных камней. Полезнейшая вещь, однако! С помощью неё получаются самые нежные пилки для дамских ноготков, нужно лишь крупные частички абразива отсеять. Поправил стол, сложил аккуратненько инструмент — порядок в любом деле важен. Эх-х, сегодня минуло ровно два года со дня моего попадалова. А кажется, что совсем недавно я вокруг Софьиной землянки без штанов бегал. Совсем недавно сарай собирал. Совсем недавно мне...

Хм, что-то экзаменаторы задерживаются. А-а, нет, вот, похоже, и они. Уважаемый господин ювелир вернулся, да не один — ещё двух крепких старичков с собой привёл, ну и, конечно, другана-портного не забыл захватить. Как понимаю, все ювелиры Красноярска соизволили собраться вместе и наступает торжественный момент завершения моего начального обучения. Хотя какое оно начальное? Так, середина длинного пути, если мою прошлую жизнь принимать в расчёт.

Большую часть из того, что рассказывал сосед о ювелирном деле, я знал и раньше, всё же на свой страх и риск заниматься производством золотых украшений в двадцать первом веке и не иметь никакого понятия об их изготовлении может позволить себе только очень безалаберный человек. М-да... но, надо признать, кое-что из рассказанного Николаем Михайловичем и для меня оказалось в диковинку. Например, о старинных секретах хранения драгоценных и полудрагоценных камней я почти ничего не знал, о работе ювелирного сообщества в девятнадцатом веке и взаимодействии его членов вообще не имел представления. А в сообществе этом бурь и потрясений хватает.

Ювелирный бизнес огромен, и был он таким во все времена. Это ведь и разнообразные колечки-серёжки, и посуда в самом причудливом исполнении, оклады икон и яйца Фаберже, церковное золотое шитьё и усыпанные бриллиантами платья принцесс. Да всего и не перечесть. Но как бы ни был обширен этот бизнес, конкуренция в нём страшная. На данный момент в России каждый год открываются пять-шесть новых фирм, связанных с изготовлением золотых и серебряных изделий. Из них три-четыре прогорают и закрываются в течение года, некоторые умудряются протянуть чуть дольше, и лишь единицы добиваются стабильного существования.

Осмысливая свои возможности в современном ювелирном мире, я пытался найти и для себя область оптимального приложения сил, но, увы... кроме того, что делаю сейчас, ничего нового не придумал. Пробиваться в поставщики двора Его Императорского Величества, как хотелось бы Николаю Михайловичу, не вижу смысла, не готов я месяцами корпеть над какой-нибудь одной безделушкой в угоду семейству Романовых, пусть даже она и прославила бы меня в веках.

Мне больше подошло бы производство разнообразных массовых изделий. В памяти хранится много интересной информации, да и опыт по созданию дизайна новых украшений имеется, так что, думаю, завоевание рынка пройдёт довольно легко. Самым удобным было бы просто купить один из существующих ювелирных заводиков, чтоб не заниматься длительным обучением работников. Но... денег лишних нет, а сам организовывать всё с нуля я не смогу из-за недостатка времени. Стало быть, мне остаётся лишь так же плавить золотишко потихоньку в подвале да камушки, купленные косметсалоном, шлифовать, надеясь на улучшение ситуации в дальнейшем.

Ладно, расширение собственного ювелирного бизнеса — дело будущего, сейчас же мне предстоит пережить небольшой экзамен, и буду я считаться уже не учеником, а подмастерьем. Жаль только, это не даёт права на личное клеймо. Вот лет через шесть, когда мастером стану, тогда да, а пока предстоит пользоваться клеймом учителя.

Поблажек мне никто делать не собирался, поэтому полчаса пришлось попотеть, отвечая на каверзные вопросы старичков-ювелиров. Но... рано или поздно всё заканчивается, закончился и этот "допрос с пристрастием". Специалисты признали мой уровень знаний достойным перевода в новый статус. Довольный Николай Михайлович оглядел всех орлиным взором, легонько хлопнул ладонями по коленям и встал. Откуда-то нарисовался поднос с бокалами и уже откупоренной бутылочкой французского вина, явно недешёвого между прочим. Валерий Яковлевич быстренько разлил всем по чуть-чуть, и наконец зазвучали слова напутствия молодому подмастерью.

— Александр, я очень рад, что на старости лет мне довелось взять в обучение такого способного юношу. Уверен, я могу гордиться своим учеником, редко кому удавалось столь быстро постигать науку золотых дел мастеров.

Чёрт, приятно слышать такие слова, хоть и заслужил их в основном благодаря знаниям и умениям прошлой жизни.

— Немного изучив вас, понимаю: всего себя нашей работе вы посвятить не сможете — слишком много планов. Юность всегда любила создавать себе недостижимые цели. И всё же... в дальнейшем... как бы там ни сложилась ваша жизнь, постарайтесь уделять достойное внимание и ювелирному делу. И... поздравляю вас!

Краткость — сестра таланта! Хорошее напутствие понимающего человека. Я с удовольствием пригубил бокальчик за свой успех, а так как бутылка оказалась не одна, то пара часиков веселья и приятной беседы была нам обеспечена.

Домой вернулся ближе к обеду и, подходя к гостиной, услышал концовку стихов, декламируемых очень приятным баритоном. А когда понял, о чём они, то малость оторопел.

...усы да мундиры,

Дурни да воры — отцы-командиры;

Поле сраженья — арена мытарства —

Изображенье Российского царства.

Самодержавье, народность, жандармы,

Дичь, православье, шинки да казармы;

Тесно свободе, в законах лазейки;

Бедность в народе, в казне ни копейки;

Лоск просвещенья на броне татарства —

Изображенье Российского царства!

Это кто, чёрт побери, тут у нас вздумал революционными стихами баловаться?! Захожу в гостиную. Там обычная дамская массовка, и все рукоплещут, а перед ними в позе одухотворённого гения стоит молодой человек и благосклонно принимает аплодисменты. Причём парень худющий, поношенный сюртук на нём, как на вешалке, висит. Лицо бледное и довольно красивое, белые кудряшки старательно прилизаны. Натуральный блондин... в натуре. Прям мечта многих женщин! Да ещё с таким убийственным голосом.

Увидев стоящую рядом жену портного, решил поинтересоваться:

— Разве у нас в салоне дозволяется ругать верховную власть?

— Почему ругать?

— Так стихи уж больно неприятные для... — я поднял глаза вверх.

— Ну что вы, это же Шумахер!

— Кто Шумахер? — я недоумённо уставился на белобрысого, а в хмельной голове промелькнули воспоминания о гонках Формулы-1.

— Александр, вы не поняли. Эти стихи написал Петр Васильевич Шумахер — известный поэт, долгое время проживавший в Сибири.

— За поэзию сослали?

Мария Львовна захлопала глазами, а затем удивлённо ответила:

— Никто его не ссылал! Петр Васильевич — уважаемый человек, работал он в Сибири.

— Да, вообще-то, в Сибирь многих уважаемых людей ссыл...

Видя возмущённый взгляд собеседницы, я вовремя заткнулся. Вот теперь совсем ничего не понимаю! Это ж явная антисоветчина... тьфу... антицаризмщина. Э-э... ну, в смысле вызов царскому режиму. И почему, спрашивается, здешний Шумахер до сих пор не на каторге? Да ещё и уважением пользуется у местной элиты, а стихи его с пафосом читает инфантильная молодёжь.

Пришлось мысленно почесать себе затылок. Неисповедимы пути твои, Господи, я явно не врубаюсь в некоторые реалии современной жизни. Прям хоть картину пиши: "Суров царизм на исходе лета". Ха, что-то тебя, Сашок, на лирику потянуло. А белобрысый в этот момент вновь принялся распекать "загнивающее" самодержавие. У-у-у, блин! Нам только проблем со всякими Шумахерами не хватает. Вон с каким удовольствием его все слушают, даже губернаторша. А жандармы завтра не забудут у себя галочку поставить: мол, косметсалончик Софьи Марковны не так прост, как кажется, и приглядеться к нему стоит повнимательнее.

Никогда не считал себя ретроградом и поборником царизма, но допускать в своём доме революционные по своей сути высказывания в данный момент не считаю нужным. Этот белобрысый как пришёл, так и уйдёт, а нам потом расхлёбывай. Нет уж!

Так... самому вмешиваться нельзя — не поймут. Отправлю-ка я Машулю в лабораторию к Софе, пусть позовёт её. Думаю, наша старшая быстро разберётся с непонятными литературными встречами, нарисовавшимися в гостиной. У неё не забалуешь.

И вот тут после прихода Софы мою нежную, ранимую психику ожидало ещё одно потрясение. На предложение прекратить поскорее стихотворные рулады она тяжело вздохнула и... повела меня наверх, а когда мы уединились в её комнате, приступила к очередной лекции о нравах современного общества. Оказывается, я обделяю вниманием широкие массы местного дворянства и интеллигенции, иначе давно бы заметил некоторую рэ́волюционность в настроениях граждан.

Ну да... делать мне больше нечего, кроме как со всякими болтунами лясы точить!

— Да я с ними постоянно общаюсь! Вино попить в дворянское собрание иногда заезжаю? Заезжаю. Анекдоты с высшим руководством города и губернии травлю? Травлю. Песни дамам периодически пою? Пою. Можно сказать, приличия соблюдаю. Ну так и хватит с них. Кому хочется тратить время на всякую ерунду, тот может болтать с кем угодно и о чём угодно хоть целые сутки напролёт, а я не желаю разбазаривать свою жизнь на общение с теми, кто мне неинтересен. Лучше уж в свободное время с ребятами и девчонками-косметологами повеселюсь, с купцом Кузнецовым в шахматы поиграю или вон с соседями глинтвейн попью. Да у меня уйма знакомых, с которыми я регулярно встречаюсь!

— С кем дружить и общаться, решай сам, тут тебе никто не указчик. Я лишь пыталась объяснить: ты не замечаешь отношения большинства обеспеченных горожан к верховной власти.

— Вот как! Ну тогда объясни, что ты подразумеваешь под рэ́волюционностью в настроениях?

И Софа, опять тяжело вздохнув, поведала мне о мещанских взглядах, бытующих нынче в России. Оказывается, каждый уважающий себя, хм... интэ́ллигент в империи просто обязан периодически выказывать своё "фи" государственному аппарату и любым преобразованиям в стране от его лица. То есть не в состоянии наше правительство придумать что-либо полезное для людей, поэтому все исходящие от него начинания нужно обливать грязью сразу, не стоит даже задумываться об их пользе или вреде. Вот плохо всё, и точка. Самое страшное, так рассуждают многие.

И чиновники, кстати, тоже этим грешат. Естественно, не высшее руководство, статский советник, например, уже по своему чину не может быть либералом, охаивающим решения вышестоящих. Нет, недовольно шепчется только средний и нижний уровень. Это у них такая своеобразная игра на грани фола, иначе свои же будут сторониться: "Как же так? Он всем доволен? Уж не на жандармское ли управление работает?"

Либеральные идеи сейчас табунами носятся в воздухе, а некоторые молодые вольнодумцы прямо-таки презирают всех, кто эти идеи не разделяет. Ситуация немного напоминает поздний социализм, каким я его помню, там подспудное недовольное бурление в массах похоже протекало, особенно среди людей интеллигентных. На кухнях и в курилках мы все говорили о тупике, в который забрели по "неведомым причинам": одежды нормальной нет, продукты в дефиците, всё, что хочется одеть или съесть, привозится в основном из-за границы. Про автомашины вообще молчу, простому советскому человеку не купить даже те колымаги, которые производятся в родной стране. А отечественная эстрада? Ну приелась же хуже горькой редьки! Молодёжь стремилась слушать что угодно, лишь бы не её. С кинематографом аналогичная ситуация.

В официальной же обстановке — на собраниях и съездах — картина была уже другой: всё хорошо, мы широкими шагами топаем прямо в рай... тьфу... в коммунизм.

Похоже, у нашей интеллигенции национальная черта характера такая — быть вечно недовольными своим правительством и критиковать его по любому поводу и без повода. За два последних столетия известной мне истории я не могу припомнить ни одного периода, когда государственный аппарат нравился бы большинству образованных людей в России. И неважно, царь страной управляет, вождь или президент. В других развитых государствах, насколько помню, дела получше обстояли. Конечно, тоже имелись недовольные, и они возмущались иногда, но ведь не столь масштабно. Хм... или я просто не обращал на это внимания?

Ох, чую, мне для реализации задуманных преобразований в империи ещё и социологию изучать придётся. Интересно, Карл Маркс уже написал свой "Капитал"? Надо бы перечитать эту книженцию, там много чего полезного написано. Да и по другим теоретикам социализма-коммунизма не помешает пройтись. Желательно достать труды этого... как его... Чёрт, забыл! Ай ладно, что найду, то и почитаю.

В общем, Софа в конце разговора убедила меня не совать нос в дела, моему разуму пока непонятные. За обстановкой в салоне присматривает Мария Львовна, вот ей и флаг в руки, она лучше знает, как местное общество любит развлекаться и проводить свободное время. Ой, да пусть делают что хотят! Ни слова больше против не скажу, даже если они в гостиной "Интернационал" всем "табором" запоют, или "Марсельезу" какую-нибудь.

"Маманя" ушла довольная — "сынку" ума-разума добавила, стало быть родительский долг выполнила, а я в грустном настроении поплёлся в свою комнату. Взгляд, брошенный за окно, душевное состояние не улучшил: опять дождь начинается.

Да что за лето такое дурацкое выдалось?! Погода не порадовала ни в июне, ни в июле, ни в августе, температура всего несколько раз поднималась выше двадцати градусов по Цельсию. Регулярно шли дожди, а ясные, солнечные дни выпадали редко. Мало того что это сильно мешало строительству, так ещё и конные прогулки, а с ними и тренировки с огнестрелом, я вынужден периодически отменять. Всё прям как в старой студотрядовской песне: "Пролетело поганое лето, невесёлые были деньки". Эх, а в прошлом-то году солнце вовсю припекало. Да что там в прошлом, вон в позапрошлом погодка своими аномальными вывертами просто поражала. Под Канском в конце сентября жара стояла, я на Софьиной фазенде до октября в пруду плескался, а нынче тьфу... Не погода, а недоразумение какое-то, честное слово.

Частенько и в единственный выходной веселье бывало подмоченным. В минувшую субботу, например, зарядил дождик с утра пораньше и лишь в понедельник закончился. В результате поездка для штурма местной достопримечательности — красноярских столбов — накрылась медным тазом, а ведь у нас с бизонами уже чуть ли не полноценное альпинистское снаряжение заготовлено было, надеялись покорить все неисследованные вершины.

Ну... видать, не судьба... Пока.

Ничего-ничего! Куда, на фиг, эти горы от нас денутся? Успеем ещё по ним полазить, правда не в ближайшее свободное время. Оно целиком и полностью будет посвящено пацанам Федькиной команды. Итоговые соревнования первого пацанского легкоатлетического сезона — это вам не хухры-мухры.

Так уж получилось, что свободное летнее времяпрепровождение у меня слишком быстро превратилось в спортивно-воспитательную работу с подрастающим поколением. Тут народ любит в воскресенье отправляться на природу, и берега Енисея, а также его острова, расположенные недалеко от города, пользуются у отдыхающих повышенным спросом. Всё аналогично и веку двадцатому, и веку двадцать первому: собирается компания и на лодках отплывает на заранее присмотренный бережок, ну а там уж интенсивно снимает напряжение трудовой недели, как может и умеет. Вот и я с работниками завода и косметсалона в эту струю вписался.

Только желающих отдохнуть, несмотря на полупустой город, имеется в избытке, а красивых удобных мест, где хотелось бы с комфортом провести время, ограниченное количество, и самые шикарные из них следует занимать заранее. Лучше всего за день. Естественно, при таких обстоятельствах бизонам, а зачастую и мне с ними, приходилось выезжать субботним вечером на облюбованный островок и ночевать там, охраняя, так сказать, территорию от посягательств посторонних. Потом к нам и девушки присоединяться начали: косметологи, поварихи, химики (с моей лёгкой руки так теперь зовут девиц, занятых в производстве косметики). В общем, молодёжь моими стараниями каждую неделю на одну ночь была предоставлена сама себе, никаких там пап, мам и прочих взрослых.

Понятно, что эти совместные ночки постепенно стали превращаться в бедлам, особенно когда я оставался в городе. Парни и спиртное втихую распивать принялись, причём в немереных объёмах, да и обнимашки с девушками в кустах эпизодически устраивали. Однажды чуть ли не до драки дело дошло, и хорошо хоть не меж бизонами. Как-то обо всём этом проведала Софа и, разумеется, тут же сделала мне промывание мозгов: мол, если не хочешь огрести проблем на свою больную голову — и от церкви, и от администрации города, как организатор массового растления малолетних, то разруливай ситуацию.

Пришлось гайки закручивать. Устроил выволочку провинившимся, ввёл чёткие правила поведения на выезде и вдобавок пригласил мужиков постарше для контроля. Действовал жёстко и тех, кому что-либо не нравилось, отправлял на все четыре стороны. В итоге под моим чутким руководством зародился какой-то малость недоразвитый (по меркам двадцать первого века) субботне-воскресный лагерь отдыха великовозрастной молодёжи.

Дальше больше: Федькин "пионерский отряд" напросился в компанию, и я был вынужден заняться в том числе и развлекаловом мальчишек. Для начала в целях расширения отряда объединил наконец-то пацанов с окраины и детей заводских рабочих, а "пионервожатыми" к ним парочку бизонов назначил. За лето "бандитствующую орду" мальцов, в полсотни голов, удалось сплотить в единую команду. Но сколько головной боли мне это принесло, ох, кто бы знал! Хотя с задачей командира — не переборщить с надзором и не пустить дела на самотёк — я вроде бы справился.

Ненавязчиво разбирая мелкие конфликты, познакомился с ребятами, и теперь имею представление, кто чего стоит и на что способен. Сперва, как и бизонов, увлёк всех спортивными играми, а после и за интеллектуальное развитие взялся. Всё, о чём знал и помнил, пошло в ход — шарады, головоломки, конкурсы. Даже счёту и азбуке принялся обучать, и, кстати, в этом мне здорово помогала и продолжает помогать сестрёнка. Ну, естественно, когда у неё время свободное есть.

Вот уж кого Бог фантазией и трудоспособностью не обидел. Хлебом её не корми, дай поучить народ чему-нибудь, особенно сверстников. В Федькином отряде она давно уже в авторитете. Каждый новенький "пионер" максимум пару дней воспринимает её как чужеродный элемент в мужской компании, а потом уж и внимания не обращает на этакую несуразность: "Ну девчонка, и что? Эка невидаль! Чего на неё внимание обращать? А будешь задирать и насмехаться, она и кулаком может двинуть, да и Федька, коль узнает, по шее добавит за неуважение. Да бог с ней! Тем более, про приключения всякие разные эта чертяка в юбке здорово рассказывает".

В скором времени меня посетила идея хотя бы для части отряда устроить постоянный "пионерлагерь", и, посоветовавшись с Софой, я так и сделал. Разбил отряд на три группы, по пятнадцать-семнадцать пацанов в каждой, и они с тех пор, сменяя друг друга, по неделе живут на острове под присмотром "пионервожатых". Я к ним частенько наведываюсь — и один, и с Машулей, проверяем результаты обучения и спортивные достижения. Вечером песни у костра горланим, картошку, запечённую на углях, едим.

Денег, правда, на всё про всё улетает мама не горюй. Если на отдых рабочих и работниц я могу списывать затраты частично с зарплат отдыхающих, а частично с касс завода и косметсалона, то вот на содержание "пионерлагеря" приходится выкладывать бабло из собственного кармана. Одно питание чего стоит, плюс к этому посуда, палатки, одеяла. Жуть! Даже простенькие кровати (три доски на три полена, сверху сено и мешок) не бесплатно достались.

Но честно говоря, видя горящие восторгом глаза детворы, я не жалею. Ни о чём не жалею! И пусть некоторые меня малохольным начинают считать, им всё равно не понять моих чувств. Я всегда с радостью вспоминал, вспоминаю и буду вспоминать свои ранние школьные годы и веселье пионерских лагерей, так пускай и у местных мальчишек останутся хоть какие-то светлые воспоминания о детстве.

Бросив последний взгляд на серые тучи, нависшие над городом, я отвернулся от окна и постарался настроиться на деловой лад. Скоро на стройку подрядчики пожалуют, надо бы подготовиться. Пора сделать им одно очень интересное предложение, от которого они вряд ли смогут отказаться. О, а не захватить ли мне на встречу с ними бутылочку вина? Софа, помнится, закупала неплохое французское, для особо знатных гостей. Хм, точно, захвачу! Если договоримся, то сразу же и обмоем рождение нового предприятия. В памяти промелькнули события утренней "гулянки" у ювелира, и губы сами расплылись в улыбке. Там деды в честь свежеиспечённого подмастерья торжественный банкет устроили, а я чем хуже? В помощь кого-нибудь из охраны возьму — не мне же поднос с бокалами тащить. Сегодня вроде Гришка дежурный по усадьбе.

В начале августа, посчитав, что уже достаточно поднатаскал начальничка службы безопасности для руководящей должности, приказал ему нанять себе в подчинение ещё парочку охранников. Причём выбор кандидатов оставил всецело на его усмотрение — хотелось понять, как он усвоил мои рекомендации по подбору персонала. Первого — Степана Путимцева, своего одногодку — Василий нашёл среди местных казаков, а второго — Гришку Сурикова — взял из бизонов и готов был поручиться, что парень нам подходит. Молод, конечно, но смышлён и ловок, один из лучших моих бойцов. При этом согласен нести службу даже за полставки, лишь бы мы его взяли.

Впрочем, он не один такой, половина бизонов в охрану рвётся, но, я считаю, рановато им пока с завода уходить, пускай ещё поработают. Да и нет, к сожалению, у меня сейчас возможности заниматься планомерным тренингом большого отряда силовиков, других забот навалом. Пусть трое нанятых постепенно опыта набираются, смотришь, года через два первичный командный состав моей "армии" сам сможет обучать пополнение.

Спуститься вниз, отдать распоряжения и прогуляться до стройки — дело пяти минут. Ну и что здесь новенького? Ага, растёт четырёхэтажечка, растёт, родимая. Периодически сюда заглядывая, не перестаю радоваться. Вроде ничего выдающегося в ней нет, обычный кирпичный дом. Но... чувствую, для меня этот домик с каждым днём становится всё роднее и ближе, потому что уйма сил и времени в него вкладывается. Подумать только, я в той жизни с постройкой дачи меньше заморачивался. Не, ну правда! Как курица-наседка на протяжении всего лета хлопочу, обихаживая растущего "птенчика".

Поздоровался с работниками, оценил сделанное за день. Нормально работа идёт, график ребята выдерживают. А почему часть камышитовых плит под дождём оставлена? Непорядок. Утеплитель для стен должен быть сухим. Я, понимаешь ли, в городе и его окрестностях целую индустрию по заготовке камыша и сборке из него плит развернул, а они их тут портят самым наглым образом. Не позволю! О, как раз старший смены бежит.

— Егор Потапыч, ещё раз увижу этакое безобразие, доложу Панкрату Алексеевичу. Пеняйте потом на себя.

Мужик нахмурился:

— Не извольте беспокоиться, Александр Владимирович. Ранее такого не бывало, и далее не будет.

— Надеюсь.

Привыкли местные по старинке работать и новое с трудом воспринимают. Нынче, чтобы дом зимой не промерзал, строителям приходится возводить внешние стены как минимум в два раза толще, чем требуется для прочности здания, иначе в сорокаградусный мороз никакие печки от холода не спасут. Казалось бы, простое решение — заменить часть дорогих стройматериалов дешёвым утеплителем, но опыта в таких работах ни в Сибири, ни в центральной России почти ни у кого нет. Ну разве что некоторые додумались ставить вместо одной массивной стены две тонкие рядом, а пустое пространство между ними забивать смесью земли и соломы. Это удешевляет строительство, но не намного.

То ли дело камыш! Он прекрасный теплоизолятор, камышитовая плита толщиной десять сантиметров вместе с пустотелым лицевым кирпичом надёжно защитит стены ремесленного училища и нашей четырёхэтажки от зимней стужи. Одна проблема: учить каменщиков обращению с этими плитами и закреплению их на стене поначалу выпало мне самому.

Ой, да что там камыш, сперва я даже за битые кирпичи вынужден был работников рублём наказывать. Здесь их грузят, перевозят и сгружают навалом, то есть не складывают аккуратно, а кидают как ни попадя. Приезжает телега с завода, и из неё выбрасывают кирпичи прямо на землю, в общую кучу, в результате часть из них приходит в негодность. И это, между прочим, по правилам местного строительства считается обязательной проверкой на прочность: чем больше целых кирпичей останется, тем они, стало быть, лучше и, соответственно, дороже. Спрашивается, мне-то зачем такая проверка? Качество продукции собственного завода я и так знаю. В общем, пришлось мне слегка повоевать, этим летом каждый кирпич на счету.

Осмотрел новые парусиновые навесы, предохраняющие работающих каменщиков и стены от дождя. Последняя партия отлично воду сдерживает, и основная заслуга в этом принадлежит Софье Марковне. Когда она в середине лета, услышав мои проклятия по поводу протекающей парусины, принесла необычно жёсткий кусок материи, я не поверил своим глазам. Прорезиненная ткань! Откуда?! Неужели в Красноярск кто-то очень добрый привёз натуральный латекс? Правда, слишком твёрдый он. Может, гуттаперча?

Оказалось, пропитали тряпочку не латексом и не гуттаперчей, а бог его знает чем. Во всяком случае, я не смог разобраться, что там сотворила наша старшая у себя в лаборатории. В состав резиноподобной смеси входили и дёготь, и конопляное масло, и сосновая смола, и столярный клей из рыбных костей, и канифоль. Короче, какой-то кошмар средневекового алхимика. Но самое интересное, этот кошмар работал в нужном направлении — воду не пропускал.

Разумеется, полученная смесь хуже латекса и резины, есть у неё свои недостатки: первое время немного пачкается, к тому же ткань, пропитанная ею, плохо гнётся, а сама смесь постепенно крошится на месте сгиба и начинает промокать. Но зато навесы, изготовленные из такой ткани, обходятся гораздо дешевле кожаных и лишь на чуть-чуть дороже промасленной или вощёной парусины. Причём толстая промасленная парусина при сильном дожде воду всё же пропускает, а вот Софьина "адская" смесь, намазанная даже на тонкую ткань, — нет.

Закончив осмотр, я в ожидании подрядчиков забрался на самые верхние в данный момент мостки каменщиков и залюбовался панорамой, разворачивающейся с высоты третьего этажа. Ох и красивые же виды открываются! Красноярск как на ладони. Поблёскивают мокрые крыши домов, сверкает в стороне Енисей, за ним радуга расцвела. Лепота! Дождь стих, сквозь нависшие тучи начинают пробиваться робкие солнечные лучики, дай бог остаток дня без осадков пройдёт. Надо бы вечером в "пионерлагерь" скататься и накупаться там вволю, водичка после дождика должна быть тёплой.

Эх, как же меня порой раздражает невозможность искупаться и поплавать в городе! На заводе, казалось бы, вышел из цеха на улицу — и вот она, речка, совсем рядом протекает, всего в сотне метров. Разбегайся и ныряй-плавай в своё удовольствие. Так нет же, не принято тут, понимаешь ли, взрослым гражданам у всех на виду в воде барахтаться. Несолидно это и, как однажды мне поп сказал, затрагивает нравственность окружающих. Мать её ети! Вот пьяные, в скотском состоянии валяющиеся у питейных заведений, эту нравственность не затрагивают никоим образом, совместное мытьё голышом в частных банях тоже, а купание, даже в подштанниках и рубахе, уже трогает прям за все места.

Только мелкая ребятня мужского пола иногда в городской черте резвится голышом в Енисее или в Каче, а подрастут пацаны — и всё, для столь "интимного" мероприятия приходится искать более укромные места. Слава богу, на воскресных пикниках удаётся поплавать, но тоже мальчики — справа, девочки — слева. А в крупных городах России и Европы для раздельного омовения мужчин и женщин, говорят, специальные купальни на реках и морях ставят. М-да, у Софы на хуторе было проще.

Со стороны усадьбы портного донеслись музыкальные переборы — это у Машули урок идёт, пианино ребёнок мучает. Хотя, можно сказать, уже почти и не мучает. Сей музыкальный инструмент доставили нам из Москвы в середине июня. За два месяца малая с ним более-менее освоилась и на простеньких мелодиях теперь редко сбивается. Подозреваю, скоро и меня догонит. Я, правда, пока и сам пианист аховый, но всё же когда-то в институтском ансамбле общался с клавишными инструментами и даже худо-бедно играл на них. Это даёт мне некоторый задел в опережении сестрёнки, только вряд ли надолго, уж больно быстро она прогрессирует. Занимается каждый день, а я на уроки всего по одному часу три раза в неделю могу выделить. Нет у меня свободного времени. Совсем нет!

Кстати, Мария Львовна настояла на размещении пианино у них в доме — говорит, там условия для занятий с преподавателем лучше. Но мне почему-то кажется, она просто боится, что игруны-неумехи распугают всех клиенток в салоне.

— Добрый день, Александр Владимирович, — отвлёк меня от созерцания городской панорамы наш главный строитель.

— Добрый, Панкрат Алексеевич, — поздоровался я и спустился вниз. — Но, судя по погоде, этого не скажешь.

— Да-а уж! Послал господь испытание этим летом.

— Ничего, если справимся, будем знать, что на многое способны.

— То да, — кивнул он и перекрестился.

— Как продвигается строительство училища? Я уже неделю не могу туда заехать.

— От намеченного не шибко отстаём. Только доски заканчиваются и бруса на три дня осталось. Вы уж пильщикам своим укажите на задержку.

— Можете не беспокоиться, завтра и брус, и доски подвезут.

Ох уж эта лесопилка! В июне зарегистрировал её, думал, уйму денег сэкономлю, да ещё и заработаю с лихвой, а в итоге получил лишь сплошные траты и хлопоты. У городских плотников доски можно было бы закупать по мере надобности, малыми партиями, и, соответственно, платить за них постепенно, а на своё производство я сподобился приобрести брёвна крупным оптом, целую баржу разом. В придачу новый сарай на берегу под лесопилку поставил и оборудование для неё изготавливал. Плюс к этому приходится зарплату выдавать работничкам-раздолбаям, которые постоянно норовят напортачить. На днях пилу умудрились ухайдокать, а у неё ведь запас прочности будь здоров. Не-е, ещё одно такое ЧП, и я разгоню всех этих крестьянских недорослей к едрене фене. Понабрали балбесов, растуды их в качель! С такими заморочками вложенные средства я дай бог к началу зимы отобью, по завершении строительства.

— Доброго здоровьичка всем!

А вот и второй подрядчик прибыл.

— И вам не хворать Никифор Иванович.

Не меняется человек... Борода-лопата укрывает всю его широкую грудь, из-под сурово нахмуренных бровей сверкает взгляд разбойничка с большой дороги, а из-за пояса, как всегда, торчит топор. Вид у Никифора, можно сказать, чрезвычайно отпугивающий. Правда, сейчас борода аккуратно расчёсана, топор отполирован до блеска, да ещё и новая, ярко-синяя, рубаха одета. Прям первый парень на деревне... в той, в которой один дом. И это глава лучшей плотницкой артели города! Боже ж ты мой! Причём человек не бедный и мог бы не хуже купцов наряжаться.

— У вас, Никифор Иванович, сегодня праздник, не иначе. Уж больно выглядите вы... ярко.

— Да. Первый внук народился.

Вот это новость! Мы с Панкратом Алексеевичем искренне поздравили новоиспечённого дедушку. Похоже, появился повод начать заготовленную речь.

— Никифор Иванович, а не задумывались ли вы о том, что оставите в наследство своим внукам?

На меня накатила волна вдохновения, и я, не дожидаясь ответа задумавшегося Никифора, ринулся расписывать перспективы расширения города и какое участие в этом действе мы все вместе можем принять. Причём не рядовое участие, а лидирующее. Да нам, если объединимся, горы по плечо будут! У меня — лесопилка и кирпичный завод, который продукции выдаёт едва ли не больше той, что производят семь других кирпичных заводов Красноярска, у Панкрата Алексеевича — глиняные карьеры и подготовленный персонал каменщиков, у Никифора Ивановича — налаженная лесозаготовка и бригада опытных плотников. Мы взаимно дополняем друг друга. И, кстати, наш с Потапом Владимировичем завод в случае надобности всегда сможет помочь объединённой строительной компании металлоизделиями по сходной цене. Заметьте также, что перспективы строительства в городе на данный момент наметились о-го-го какие, на десятки лет вперёд.

Ох Саша, талант в тебе пропадает! Языком метёшь гораздо лучше, чем любой дворник метлой. И зачем в той жизни ювелиркой занимался, непонятно. Пойди ты "Гербалайф" продавать, наверно, за пару лет миллионером бы стал.

Первым и довольно быстро на объединение решился Панкрат Алексеевич, он за летние месяцы в полной мере оценил пользу сотрудничества со мной. А Никифор Иванович долго мялся и не мог принять окончательное решение, и лишь предложение передать ему в управление лесопилку сломило сопротивление.

— Но работники у вас, Александр Владимирович, набраны, простите, никудышные.

— Ну, вы же понимаете, что этим летом в городе свободных рук нет вовсе. Мне пришлось нанимать крестьянских пацанов, знакомых с обработкой дерева, и то, что некоторые из них оказались косорукими, так это уж дело случая.

— Да-да! Молодёжи мастер-столяр для пригляда нужен.

— Я пытался найти такого, да все, узнав о станках, мною поставленных, отказывались. Боязно им с техникой общаться, один сказал: "Уж больно спешит она да подгоняет".

— То да. По старинке привыкли у нас мастера работать — не торопясь, с обдумкой. Но есть у меня на примете и те, кто может с вашей техникой совладать.

— Ну, вот вам и дело в руки. Я, со своей стороны, и покажу, и обскажу всё, что потребуется, тем более на лесопилке уже есть ребята, более-менее освоившиеся. А станки и паровик у наших заводских всегда под присмотром будут. Если заменить что надо — заменят быстро, работе остановиться не дадут. Так как, по рукам?

— А-а-а, была не была! По рукам.

Мы крепко пожали друг другу руки, а Панкрат Алексеевич сверху ещё и свою ладонь положил, окончательно скрепляя союз.

— Что ж, господа партнёры, за это не грех и выпить. Григорий, вино давай.

Фу-у... ещё одни хлопоты удалось переложить на чужие плечи.

Глава 5

Василий бросил взгляд на опушку леса и замер. Непроизвольно посмотрел туда и я. Опа... возле кустов, метрах в десяти от нас, стоял низенький, лохматый человечишко и направлял огромное кремнёвое ружьё в нашу сторону. Сам он при этом выглядел смешно, но ружьишко в его руках настраивало на серьёзный лад. Да и остальные люди, выходящие на поляну, тоже не добавляли моменту беспечности. От такой картинки хотелось броситься кувырком за ближайшее дерево, выхватить оружие и открыть пальбу. Левая рука сама собой упёрлась в бок, поближе к рукоятке скрытого на пояснице револьвера, а глаза принялись внимательно следить за действиями незваных гостей.

Семь человек, из них пятеро с древним огнестрелом, а ещё один с топором. Причём сразу видно, все отпетые уголовнички и нас рассматривают как свою законную добычу. Не вписывается в этот коллективчик лишь седьмой — безоружный дедуля-азиат. Судя по одежде, тунгус из местных, и явно не простой. Да-а, с этакими персонажами мы с казачком никак не ожидали тут встретиться. Только слегка на кулачках размялись и за сабли взялись, и вот те на — явление "романтиков с большой дороги". Удачненько они нас подловили, небось сидели недалече и, сабельный звон заслышав, решили проверить, кто там балуется. А рожи-то у всех какие колоритные. Некоторых не приведи господи на ночь увидеть — бессонница замучает. Особенно вон того, рыжего, почти двухметрового мордоворота со шрамом во всё лицо.

— Прощеньица просим за вторжение, господа хорошие, но уж больно нам коняшки ваши надобны, — первым заговорил лохматый.

Стараясь не делать резких движений, я с показной ленцой воткнул саблю в землю прямо перед собой и, усмехнувшись, ответил:

— Не продаются.

Освободившейся рукой взялся за подбородок и стал его поглаживать, ладонь была готова в любой момент юркнуть в кобуру под мышкой. Василий свой револьвер в подсумке у костра оставил, зато оба моих при мне, а двух стволов на эту гопкомпанию даже многовато. Лихорадочно работающие мозги уже просчитали варианты развития событий. Отдавать лошадей нельзя ни в коем случае: не факт, что нас потом отпустят, да и урон авторитету, однако. Думаю, мирно нам не разойтись. Чёрт! Везёт же в этой жизни на стычки с разбойничками.

— А если мы очень попросим? — лохматый покачал ружьём.

— Я гляжу, варнаки вы, поэтому, как честный гражданин, ни продать вам коней, ни отпустить вас с миром теперь не могу. Бросайте-ка вы ружья и пистоли свои на землю, повинившимся гарантирую жизнь.

Лохматый удивлённо переглянулся с рыжим и хотел что-то сказать, но его опередил другой заросший детинушка:

— Да чё с ними вошкаться? Стрельнуть их, и вся недолга.

Стоп... а вот эту рожу я знаю. Это ж ямщик-говорун, угрожавший мне от имени своего хозяина. Пересеклись всё же наши дороженьки. Видать, судьба. Несколько месяцев я его, гада, в Красноярске караулю, а он за городом по лесам прячется. Хотя, может, и не прячется, может, лишь недавно здесь объявился. Подожди-ка, три дня назад купца на тракте ограбили и золотишка, говорят, порядком взяли. Уж не эти ли ухари? Хм, тогда, выходит, сундук, что они волокут, набит неправедно нажитым добром. В таком случае нас точно постараются убрать, как свидетелей.

О, похоже, и ямщик меня тоже признал, прям засветился весь от счастья, в мою сторону глядючи:

— Ва-а-аше благородие, неужто встренулись? Радость-то какая!

— И чему ж ты радуешься, чудо-юдо? Ведь время пришло с чертями общаться, в рай-то тебе дорога заказана.

Говорун нахмурился и потряс пистолем:

— Это мы сейчас поглядим, кто с кем пообщается.

Вполне вероятно, в таком стиле мы бы ещё долго остротами перебрасывались, но дальнейшие дебаты прервал азиат — бухнулся на колени, протянул ко мне руки и начал причитать, мешая русские и нерусские слова: "Не трогай меня, смерть... отслужу... всё сделаю... не трогай, смерть", и так без остановки. Все оторопели, а я только и смог сказать:

— Лежи смирно, и будешь жить.

Дедуля меня понял правильно: заткнулся, лёг лицом вниз, вытянув ко мне руки, и замер. Рыжему это очень не понравилось. Подойдя к лежащему, он пнул его в бок:

— Эй, вставай давай. Вставай, кому говорю!

Никакой реакции. Лохматый криво усмехнулся:

— Чёй-то спёкся колдунишко. Не к добру это.

Колдун? А ведь точно, шаман местный, их тут часто колдунами кличут. Понятно теперь, почему одежда у него такая пёстрая. Может, он к этой шайке вообще отношения не имеет? Ладно, заканчиваем представление.

— Повторяю последний раз: кто не бросит оружие, умрёт.

— Не пужай, пуганы мы, — опять усмехнулся лохматый. — На каторге и не таких страшных видывали.

А рыжий явно что-то заподозрил и попытался повернуть ствол в мою сторону. Пора. Уход с линии огня кремнёвого монстра, время стало нехотя замедляться, шаг в сторону, револьверы в руках, ещё шаг, два толчка в ладони, полуприсед, ещё два толчка. Падаю на бок, перекат, встаю на колено и отрабатываю по остальным целям, как в тире. Василий успел сделать рывок в сторону разбойничков, потом прыгнул, переходя в кувырок и пропуская сноп картечи над собой, как я учил. Вскочил, замахнувшись саблей, и замер, недоумённо взирая на падающих.

Я не задерживаясь перекатываюсь вперёд и разворачиваюсь, контролируя пространство за спиной, затем поворот кругом... Никого! Осматриваю поле боя в поисках подранков, но, кроме азиата и знакомого ямщика, никаких признаков жизни не наблюдаю. Всё... Амба, крышка, моё золотишко!

Тишина, наступившая после выстрелов, прерывается глухим подвыванием подстреленного говоруна. Как-никак обещал я ему нелёгкую смерть, а обещания надо выполнять. Василий продолжает в недоумении бросать настороженные взгляды то на лежащих, то на револьверы в моих руках. А я чего? А я ничего. Достаю из кармана горсть патронов и начинаю перезарядку — может так статься, что на пальбу к нам ещё кто-нибудь из недоброжелателей пожалует. Тут только мой казачок пришёл в себя и метнулся к костру за своим огнестрелом. Я скорректировал его действия:

— Кусты проверь и вокруг пройдись.

Перезарядив оружие, спрятал один револьвер, но достал нож — мне ещё пренеприятнейший разговор предстоит с одним гадом. Осмотрел в очередной раз поляну и вздохнул: бурно лето заканчивается, даже слишком. Взор остановился на старике-тунгусе. А с этим необходимо что-то решать. Причём здесь и сейчас.

Всего на несколько секунд отвлёкся, задумавшись над тем, как поступить с местным коренным жителем, а обстановка меж тем успела измениться: сзади раздался выстрел, и пришлось мне вновь, пригнувшись, разворачиваться. Та-ак... Василию всё же довелось пострелять. Проследил за его взглядом... твою дивизию, говорливому ямщику погеройствовать приспичило!

— Александр Владимирович, он в вас с левой руки пытался целиться, — стал оправдываться казак.

С досады захотелось выматериться от всей души, но лишь зубами скрипнул да рукой махнул.

— За колдуном пригляди.

Эх, Саша, едрить твою бога душу! Надо было этому мордатому говоруну оба плеча прострелить, чтоб и не рыпался. Неправильно ты его характер просчитал, ой неправильно! Чё-ёрт! Неужели оборвалась одна из ниточек, ведущая к наглому "хозяину"?

К моему большому удивлению, ямщик был ещё жив и, зажимая рукой рану в груди, даже смог высказать парочку нецензурных выражений в мой адрес, когда я рядом присел. Хотя, конечно, жить ему оставалось совсем чуть-чуть, с такими ранениями без срочного хирургического вмешательства на этом свете не задерживаются. Перевязку делать бессмысленно, на расспросы у меня от силы минут пять.

— Не лежится спокойно? — миролюбиво поинтересовался я и услышал в ответ очередную порцию ругани. Ты смотри-ка, хорошо держится, поганец! Боль от ран должна быть очень сильной.

— Вижу, ты за лето деньжат хозяину насобирал. Небось, сундучок, что вы тащили, полон злата-серебра?

— Пусть тебе, байстрюк8, то серебро, кха... поперёк горла встанет.

8байстрюк — внебрачный ребёнок, сын или дочь родителей, не состоящих в законном браке на момент рождения этого ребёнка (прим. автора).

— Да я, вообще-то, серебро не ем.

— Ничё-ничё! Хозяин с тебя, кха... семь шкур спустит. Попомни мои слова, на каторгу босой пойдёшь. Уж ныне-то Сапожников ему подсобит.

Какая знакомая фамилия!

— Сапожников? Пётр Иванович?

Утвердительным ответом мне послужил довольный оскал ямщика. У-у, как всё запущено! Это ж канский городничий, что помог мне дворянством обзавестись. Выходит, он кроме денежных махинаций с имуществом богатых покойничков ещё и шашни с бандитами водит. И по-видимому, достаточно плотно, ведь говорун меня байстрюком обозвал, значит, знает, гад, о том, что я на самом деле незаконнорождённый. Ну и о моём подложном дворянстве, скорее всего, тоже осведомлён, а поделиться с ним такой информацией мог лишь Пётр Иванович.

В памяти сразу всплыли его хитрая рожа и пышные усы. Ох уж этот ус-сатый градоначальник! Чувствовал я, с двойным дном сей человечек, но такого, признаться, не ожидал. Это что же получается, в Канске некий "хозяин" нашёл себе опору в лице городничего? Спелись голубки? Тогда становится понятно, почему мне весной так нагло претензии выдвигались, — наверно, посчитали, сволочи, что в случае чего припугнут меня разоблачением. Любопытно, уж не сам ли Сапожников предложил такой финт ушами? Хм, да не... рисковать из-за каких-то пяти тысяч усатый не будет, не того полёта птичка. Вероятно, это частная инициатива "хозяина".

В свете новой информации возникает вопрос: а не организовал ли городничий гибель Патрушевых в целях присвоения их имущества? А что, с такими-то помощничками вполне мог на полную катушку позлодействовать.

Мозги на остаточном адреналине работали быстро, все размышления проскочили за пару секунд, но масштабы задницы, в которую удалось попасть, меня немного ошеломили. Глядя на ухмыляющегося говоруна, я выдавил только:

— Во не живётся-то вам в Канске тихо-мирно, — и замер от новой мысли. — Э-э, погоди-ка. Уж не надумал ли твой хозяин в Красноярск перебираться?

— То не мово ума дело. Кха... кха.

Ага, так я тебе и поверил!

— Как зовут-то хозяина твоего?

— Найдёт он тя, х-х... кха... узнаешь.

Он опять растянул губы в улыбке, и из уголка рта тонкой струйкой потекла кровь. Да-а, неправильно я его характер просчитал. Полагал, о пощаде гадёныш молить станет и за жизнь цепляться, а он лыбится.

— Покаялся бы перед смертью-то.

— Там... кха... покаюсь... х-х.

Слегка дёрнулся, рука, зажимавшая рану, расслабилась, а взгляд остекленел. Всё. Конец. Так ведь, стервец, и отошёл в мир иной с улыбочкой на лице. Что ж, бывает и такое в жизни: дерьмовый человек, а ушёл достойно.

Ладно, Саша, просчёты и ошибки ты и потом обмозгуешь, сейчас же следует с тунгусом разобраться. Нужен ли нам свидетель? Вот вопрос так вопрос!

— Эй, колдун! Можешь встать.

Даже не пошевелился. Ну да, "чукча в чуме ждёт рассвета". Подхожу, присаживаюсь рядом и тихонько спрашиваю:

— Жить хочешь?

О, сразу ожил, голову поднял:

— Хочу, смерть, хочу!

— Не понял: смерти хочешь?

— Ты смерть. Я жить хочу.

— М-м, ясно. А почему считаешь меня смертью?

— Знаю.

О как! Всё просто и сердито.

— И чья же я, по-твоему, смерть?

— Плохих людей.

М-да, смешно. Я покачал головой. А ведь мне интересен стал этот старик и убивать его совсем расхотелось. Спрашивается, каким макаром мог попасть шаман в бандитскую шайку? Коренные сибирские народности ни с каторжанами, ни с бандитами стараются не общаться.

— И что ж ты, старый... — очень хотелось сказать "пень", — с плохими людьми по лесу шастаешь? Вводишь, понимаешь ли, честных людей в искушение тебя пристрелить.

— Лечить взяли.

— И где ж больной?

— Умер.

Нормально, блин!

— И где умер?

— Полдня назад идти. У пещер умер.

Разговор начал меня малость раздражать: старик выдавал какие-то короткие, рубленые фразы, и хоть на понятном русском языке, но, чтобы разобраться в ходе событий, приходилось эти фразы из него почти клещами вытягивать.

— Тогда на кой хрен ты с варнаками сюда причапал?

— Сказали, помогай — сундук в город носи, там отпустим.

Ха, так бы и отпустили они его... с ножом в спине, на все четыре стороны. И что, чёрт возьми, мне с ним делать? Убивать рука уже не поднимется. К Софье Марковне на беседу отвезти? О-о, хорошая мысль, она быстро разберётся с этим... дремучим жителем тайги.

— Ладно, вставай. Поможешь могилки копать, — я тяжело вздохнул, — а после расскажешь всё более подробно.

Дальнейшие сборы и похороны пролетели мимо меня. Пока шаман копал общую могилку лопатой, принесённой покойничками, Василий успел проверить их вещи и стащил тела к выкапываемой яме. Я в это время изображал стоящего на стрёме и прикидывал, как же выкрутиться из создавшегося положения. Отвлёкся, лишь когда казак подозвал к сундуку с деньгами.

Всего четыре увесистых мешочка с серебряными монетами, на взгляд три тысячи рублей, не больше. И никакого тебе, Сашок, золота, никаких бумажных денег. Золотые горы, нарисованные воображением, поманили и растаяли. Ну... видать, не судьба. Откровенно говоря, не сильно я и расстроился, азарт в душе уже прогорел и пеплом покрылся. Теперь для меня важнее решить, как с канской мафией разобраться, а золото... Да бог с ним, наживём ещё.

Тела схоронили неглубоко, так... только бы зверьё не добралось. Глубоко копать некогда, нам здесь задерживаться не стоит. Не ровён час, забредёт сюда какой-нибудь охотник или крестьянин, объясняй потом, что мы не разбойники. По закону следует полицию Красноярска о стычке оповестить, но кто ж сейчас в сибирском лесу по государственным законам живёт? Нет таких — вымерли. Тем более, серебро тогда пришлось бы отдать в "закрома родины", да и нервотрёпки в общении с полицией было бы не избежать. А оно нам надо?

Завершая тягостную процедуру, Василий воткнул в могилу крест, сделанный из двух веток, и, посмотрев на меня, как бы оправдывая свои действия сказал:

— Хош варнаки, а всё ж православные.

Я кивнул, соглашаясь. Эх-х, сколько по Сибири таких безымянных могилок раскидано, страшно представить. Недавно с купцом Кузнецовым статистику по ссыльнопоселенцам и каторжникам Енисейской губернии обсуждали, так мне поплохело. В среднем из принудительно доставленных в Сибирь до пятидесяти процентов уходит в бега сразу же по прибытии на место проживания, а вновь объявляется в России или ловится по дороге лишь четверть от этого количества. Остальные... По некоторым оценкам, две трети сбежавших гибнет в лесах, а это тысячи, а то и десятки тысяч людей.

Дело в том, что кроме суровых природных условий и опасных животных беглые каторжники на своём пути встречают сибирских крестьян и местных инородцев, а они беглых не любят. Причём о-очень не любят — за воровство, за разбой, за насилие, совершаемое над женщинами. Поэтому убийство беглецов не редкость, их просто отстреливают, как зверьё. По закону опять же вроде как ловить и сдавать в полицию нужно, но... случалось, пойманные вновь сбегали и мстили обидчикам — дома сжигали, убивали крестьян. В результате редко теперь местные беглецов ловят, буйных и наглых легче и надёжнее пристрелить.

Мне Пётр Иванович заметку показывал из газеты "Московские ведомости" за одна тысяча восемьсот шестьдесят пятый год, так там написано, что если бы крестьяне не уничтожали беглых, то Сибирь с каторжниками едва бы справилась. Вот такие пироги с котятами, ядрёна вошь! И мало кого в пространстве от Урала до Тихого океана беспокоит высокая смертность среди ссыльных и каторжан.

Однако не стоит думать, что местные жители слишком кровожадны. Тут как в пословице: с волками жить — по-волчьи выть. Когда приходится постоянно сосуществовать бок о бок с преступниками, собранными со всей России-матушки, то поневоле научишься давать адекватный отпор любым агрессивным действиям.

И между прочим, это не мешает сибирякам искренне жалеть этапируемых арестантов: подкармливать их хлебом, мясом, молоком, несмотря на законы, запрещающие такие действия. Да и всевозможных бродяг, бредущих по дорогам, тоже кормят, хотя каждый знает: среди них беглых почти половина. Но... они ж идут тихо, мирно, никого не трогают.

А некоторые, особо сердобольные, граждане в заборах своих усадеб даже специальные окошечки делают — с полочкой, на которую для проходящих мимо кружку молока ставят, накрытую ломтём хлеба, или варёные яйца кладут. Ну... кто чем богат. Бывает, прохожих в дом отобедать приглашают, говоря при этом: "Человек брюхом много не утащит".

Так что народ здесь вполне адекватен: не делай ему зла, и он к тебе по-доброму отнесётся, хм... в большинстве своём. А кто злое замыслил, тот пусть потом не плачет. И такая психология, признаюсь, мне нравится, ведь милосердие и гуманизм по отношению к некоторым гражданам умерли в моей душе ещё в конце восьмидесятых годов двадцатого века. Вот было ли жалко убитых сегодня? Да ни капельки! И угрызения совести меня совершенно не мучают, они сами выбрали свою дорогу и шли по ней не сомневаясь. На это с полной определённостью указывали их действия, их лица, их взгляды. Сложись обстоятельства по-другому — они бы нас не пожалели.

Перед отъездом ещё раз, уже более подробно, порасспросил шамана о его пребывании в шайке. Следил за повествованием и подсознательно ожидал, что он, как тот чукча из анекдотов конца двадцатого века, вставит в какое-нибудь предложение слово "однако". Ха, не дождался. Внимательно за ним наблюдая, поймал себя на мысли: чем-то он мне напоминает старика Хоттабыча из старого детского фильма. Не пойму чем, лица совершенно разные. Может, куцей белой бородёнкой?

После беседы объявил ему о предстоящей поездке с нами в город, "для разбирательства деталей нападения на дворянина". Это я так официально загнул, чтоб на корню пресечь любые возражения с его стороны, руку при этом на эфес сабли положил и физиономию постарался пострашнее изобразить. Думал, отбрыкиваться начнёт, нет — покорно согласился, мол, надо так надо.

Возвращались домой быстро, периодически переводя коней в галоп. Василий с шаманом за спиной ехал первым, я — следом. За дедулей лучше приглядывать — мало ли что случится, свалится вдруг ненароком или сбежать попробует. Всю дорогу до небольшого привала, в двух верстах от Красноярска, мы старались выбирать тропинки подальше от людных мест и внимательно смотрели по сторонам. Слава богу, ни одной живой души так и не встретили. Что ж, дальше поедем спокойно и не таясь.

Пока давали коням роздых, казачок за лёгким перекусом решил высказать свое восхищение по поводу моей стрельбы. Глядя в его сверкающие от боевого задора глаза, не знал, плакать мне или смеяться. Не, ну ёлы-палы! Видел же, оболтус, как я всё лето изо дня в день в мишенях дырки делаю, причём часто из двух револьверов одновременно, и на тебе — только сейчас до него дошло, что всего один хороший стрелок может в считаные секунды кучу народа положить. У-у-у, мама мия, как представлю, сколько мне ещё предстоит знаний и навыков вдолбить в эту лохматую казачью голову, да так, чтоб они в ней остались, прям страшно становится за свою нервную систему.

До усадьбы добрались без происшествий. Сразу же отвёл Хоттабыча к себе в комнату, а сам пошёл о стычке с варнаками Софе докладывать. Рассказал ей в общих чертах, в какую бяку я опять умудрился вляпаться, потом минут двадцать мы думали, как из неё выкарабкиваться, и постановили: пора трясти Кузьму Тихого — последнего известного нам человечка "хозяина". Больше нет смысла откладывать эту познавательную беседу. А там, глядишь, и в Канск мне придётся съездить, для "разговора" с бандитствующим начальством.

За привезённого шамана взялись через час. Похоже, как я его привёл и посадил на стул, так он с него и не вставал. Сидит такой бородатый столбик с глазами и даже моргать боится. Старшая сперва поздоровалась, затем минуту молча к нему приглядывалась, а закончив осмотр, улыбнулась и попросила рассказать о знакомстве с бандитами. Ну, дед и выдал приключенческий триллер в своём любимом стиле мелко нарубленных предложений с разнообразными завитушками. Красиво так всё описал, особенно мне понравилась концовка:

— И тут мы встретили Смерть, и он их всех убил.

Софа вопросительно посмотрела на меня, а я в ответ смог лишь кислую физиономию скорчить да руками развести. Чую, после Хоттабыча и мои мозги конкретно прополощут. Ай ладно, главное, судя по реакции нашей старшей, шаман не врёт и к бандитам отношения не имеет. Дальнейшую беседу о жизни тунгусов, о травах, о лечении, о духах-помощниках и прочей лабуде я слушал уже в пол-уха, размышляя о том, как бы незаметно скататься в Канск и прищучить там одного усатого чиновничка. Правда, в конце дедулю стали на обучение раскручивать, и я встрепенулся. А он, продолжая изъясняться короткими фразами, старательно отбивался:

— Ты великая мать. Ты многое можешь. Но шаманом тебе не быть.

Интересно, когда это он успел осознать, что наша экстрасенсорша — "великая мать"?

— Потому что я женщина?

— Потому что ты старая.

"Супермама" недоумённо захлопала глазами, а я еле сдержал смех — давно не видел её такой растерянной.

— Ты умная. Но всё умом не измеришь.

Ух ты, какая знакомая песня: умом шаманов не понять, в шаманов можно только верить. Помнится, ещё на хуторе мне нечто подобное Софа о своих способностях толковала.

— Хочешь боле ведать? Я помогу. Но не думай стать шаманом. Вот он мог бы стать шаманом, — крючковатый палец показал на меня, — но не станет.

Теперь пришла пора удивляться мне.

— Что, я тоже старый?

— Твой дух старый. Он не захочет принять новое.

Во, дед даёт! Я и новое — да мы же сейчас как близнецы-братья. В моей голове столько нового для этого времени, что дедуле такое и в страшном сне не приснилось бы.

— А попробовать-то можно?

— Можно. То будет моя служба тебе, Смерть. Но дух твой всё равно поведёт тебя своей дорогой.

— Да пущай ведёт! Уж со своим-то духом я договорюсь.

Старик задумчиво посмотрел на меня, покивал головой каким-то своим мыслям и... ничего не ответил.

В общем, Софа с Хоттабычем заключили соглашение: поживёт он у нас немного, опытом поделится. Заодно мне лекции почитает, буду в скором времени знать, как правильно в бубен стучать... В шаманский бубен.

Напросился на свою голову. И дёрнул же чёрт с вопросами лезть!

Покинул обсуждающих высокие материи экстрасенсов уже под вечер, хотел до ужина разделить добытое в бою серебро. Как провести делёж и не обидеть Василия, я не знал, поэтому откровенно спросил, какую, по его мнению, долю он заслуживает. Оказалось, никакую. Во-первых, был на службе, а во-вторых, не успел ничего сделать. В некотором роде я с ним, разумеется, согласен, и жаба в моей душе удовлетворённо квакнула, но... жадность в таких вопросах чревата последствиями. К сожалению, гадкое чувство обделённости иной раз, как вода по капельке, точит самый крепкий камень верности, в той жизни мне довелось такое наблюдать.

— Хорошо. Тогда за активные и смелые действия в бою объявляю тебе благодарность.

Василий вытянулся в струнку:

— Рад стараться!

— И выписываю пятьдесят рублей премиальных, на обзаведение амуницией и оружием.

Казак как-то неопределённо повёл носом, скосил глаза вниз и выдал:

— Да что амуниция, Александр Владимирович, мне бы сабельку, как у вас. А денег от щедрот ваших и так вполне хватает.

Ого! А губа у него не дура. Я новую саблю только вчера доделал. Между прочим, сам ковал, сам полировал, сегодня испытал, а он на неё уже глаз положил. Ох хитрый! Конечно, до дамасского клинка моей сабле далеко, но скажу без ложной скромности: даже то, что получилось, сейчас немалых денег стоит, потому что сил, знаний, времени и материала в её изготовление вложено изрядно. Там же уйма слоёв стали — и новой, тигельной, с разнообразными присадками, и старой, мягкой, с Абаканского завода. Да я две недели в кузне потел, молотом махая. Кучу заготовок извёл, пока добился того, чего хотел, в той жизни ведь лишь ножи охотничьи ради баловства делал. Эх-х...

— Ладно, будет тебе сабля через месяц. И револьвер, что я дал, отныне можешь считать своим.

Василий ещё громче гаркнул:

— Рад стараться!

— Но амуницию ты всё равно с первой зарплаты в порядок приведи.

— Слушаюсь!

Не успел отвернуться, как он продолжил:

— Александр Владимирович, там, на полянке, я у варнаков по кошелям да за пазухами пошарил.

Ну кто бы сомневался в казачьей предприимчивости! Я, усмехнувшись, полюбопытствовал:

— И много ль нашарил?

— Меди с серебром у них восемь рублей на круг было, да ассигнациями девять рублей у старшого. Но... — он замялся, — тут такое дело... ещё у него бумажка одна обнаружилась. Уж больно интересная.

— Интересная, говоришь? А как ты понял, кто у них старшой?

— Так он и разговор с нами первый начал, и бумага найденная только у старшого могла храниться.

— Это ты про маленького и лохматого толкуешь?

Василий кивнул.

— Не факт, что он старшим считался, мог и подручным каким-нибудь быть, или, скажем, бандитским казначеем. Но это, по сути, неважно. Деньги себе оставь, а бумагу давай сюда, оценим художества варнаков.

Пока я разглядывал детские каракули (по-другому то, что увидел, и не назвать), Василий попытался дать свои объяснения найденному:

— Не иначе, Александр Владимирович, захоронка то ихня, куда уворованное с глаз долой прячется, и разобрать, чевой старшой тут накрутил, одни ближники его смогут. Не для стороннего человека сия бумага писана.

Да эта хрень вообще непонятно для кого писана, каракули — они и есть каракули. Боюсь, здесь даже напарники рисовавшего не разберутся, лишь он один. Какие-то углы, кресты, воронки и волнистая линия. Ориентиры на память? Возможно. Но найти по этому наброску что-либо, не зная хотя бы примерного месторасположения, — задача нереальная. М-да-а... а жа-а-аль. Эта шайка, наверно, давно промышляет и, полагаю, многое успела прикопать.

Стоп, Сашок! Я постарался поймать за хвост ускользающую мысль: дедулю-шамана варнаки сперва привели к каким-то пещерам, лечить раненого, и на тот момент, по его словам, основная часть шайки минимум неделю там обитала. Ё-малай, уж не в тех ли пещерах прячут награбленное? А что, вполне вероятно. Воронки на чертеже могут быть входами в подземелье, углы... — поворотами, а кресты — местом, где спрятаны сокровища. Волнистая линия, соответственно, берег реки или ручья какого-нибудь.

Ох, как интересно становится! Надо взять Хоттабыча за "хобот" и вытрясти из него координаты этой бандитской стоянки, да и о действиях варнаков порасспросить не помешает, вдруг они часто в одну из пещерок лазили.

Решено: закончим с канской мафией и без промедления двинемся проверять чертёжик на местности. Чем чёрт не шутит, может, там мульёны закопаны.

А поздним вечером прибежал к нам взволнованный пацан-наблюдатель из "пионеротряда" и принёс нерадостные новости: в городе Енисейске бушует большой пожар. Мы все ложились спать с тяжёлым сердцем, большие городские пожары — это проблема всего региона, а уж в начале осени и подавно, ведь вместе с жильём сгорает провизия, запасённая людьми на зиму. Без нормальной крыши над головой да без еды они с наступлением заморозков начнут вымирать семьями.

Утром узнали масштабы бедствия: почти весь город Енисейск выгорел и сотни людей погибли. Такого, признаться, никто не ожидал. Возгорание деревянных строений в России, разумеется, не редкость, в каждом крупном городе иногда до двух десятков домов за год сгорает, но трагедии, сравнимые с произошедшей в Енисейске сейчас, случаются не более раза в столетие.

К обеду Красноярск гудел, как растревоженный улей. Народ собирался кучками, обсуждая подробности стихийного бедствия, и вспоминал предыдущие крупные пожары. Некоторые любители-сказочники так красочно изображали события, словно сами вчера тушили родную усадьбу. Я постоял, послушал одного-другого, и, скажу откровенно, стало страшно. Прям наяву представил картину трагедии: звон набата плывёт над городом, ветер свистит меж горящих домов, пламя ревёт, тучи дыма, искр и пылающих головешек проносятся над головой, люди кричат и бестолково мечутся, не понимая, что делать, воют собаки, ржут лошади, коровы мычат, грохочут телеги и экипажи пытающихся спастись горожан. Всё это смешивается, превращаясь в один неописуемый дикий хаос.

Посмотрел я после этого на ставший таким родным городок, и воображение у меня взыграло не на шутку. Вот куда бежать, случись у нас такое же несчастье? Говорят, енисейский пожар возник от загоревшейся тундры, при этом был сильный ветер, почти буря, и горящая трава разлеталась на огромные расстояния. Так в Красноярске сильные ветры тоже бывают, и от возгорания окружающих лесов и полей мы не застрахованы.

Нужно создавать добровольную пожарную дружину на базе завода. Да и вообще пора продумать всю систему пожарной безопасности и на заводе, и в усадьбе, и в их окрестностях.

Глава 6

Разбираться с Кузьмой Тихим мы на следующий день пошли вместе с Софой. Я, правда, предлагал без лишнего риска аккуратненько спеленать его вечерком и скрытно доставить в наш подвал, а тут уж на месте выяснять, ху из ху9, но наша старшая этому воспротивилась. Она, кстати, все последние донесения Федькиного "пионеротряда" о Кузьме Тихом вместе со мной внимательно изучала и посчитала, что лучше нам самим к нему пойти и спокойно, причём без рукоприкладства, поискать ответы на интересующие нас вопросы.

9ху из ху — кто есть кто, переиначенная на русский лад английская фраза who is who (прим. автора).

Мнение её не поколебали даже мои уверения в несусветной глупости подобных действий. "Супермама" в своём стремлении провести встречу мирно была столь категорична, что мне в результате пришлось уступить. Конечно, матерился про себя, поминал женскую логику недобрым словом, к разуму Софы взывал и при всём при этом в итоге сдался на втором часу уговоров. Потом сидел в своей комнате злой и утешал родную паранойю тем, что экстрасенстроша которой я всецело доверился, редко в делах условия ставит, а если уж ставит, то полезнее будет к ним прислушаться. Жизнь не раз уже доказала их целесообразность.

Рискуем? Да... В некотором роде. Вряд ли Тихий ринется убивать нас всех сразу. Сперва, думаю, он поговорит и узнает, зачем к нему на разборки "маманю" привели, а дальше, естественно, всякое может случиться, например ножами эта каналья кидаться начнёт ни с того ни с сего. Или удрать попробует. Но... тут уж наша старшая уверена: она в силах избежать любых эксцессов. Любых! Кошмар. Кажется, мне предстоит присутствовать при экстрасенсорном экспресс-допросе. Только на фига для этого тащиться на другой конец города, я так и не понял, в подвале нашей усадьбы этим заниматься намного комфортнее.

Разумеется, мне хочется посмотреть на то, как Софа останавливает взглядом летящий нож или, скажем, табуретку. И это, я полагаю, был бы однозначно охрененный цирковой номер. Но в данный момент я всё же предпочёл бы воздержаться от столь рискованной проверки способностей нашей красавицы в телекинезе. Надёжнее работать по старинке, крепко привязав опрашиваемого к стулу, хорошо зафиксированный информатор выдаёт нужные сведения охотнее и быстрее. Ну да Бог ей в помощь, мой круг обязанностей сужается до контроля обстановки во время "беседы". Внимательнее придётся быть.

Взяли с собой всех трёх охранников. В мастерской Кузьмы я и сам справлюсь, их же задача — спроваживать восвояси некстати заявившихся посетителей и следить за тем, чтобы никто не сбежал.

Увидев меня, Кузьма на секунду напряжённо замер, но быстро взял себя в руки и расслабился. Настороженно взглянул на Софу, следовавшую за мной, после приветливо улыбнулся обоим и ровным голосом задал вопрос:

— Чего господа желают?

— Поговорить.

То, что ответила дама, никак не отразилось на его поведении, на лице даже тени удивления не мелькнуло.

— О чём господа хотят поговорить?

— О твоём хозяине.

— Простите, Вам, видать, неверно сообщили. Здесь я хозяин, мастерская принадлежит только мне.

А хладнокровия ему не занимать. Прекрасно держится! Но собеседница тоже не лыком шита, и терпения у неё хватит на троих таких, как он.

— Нам бы хотелось узнать о человеке, которого Семен Кожич при вашем разговоре с Александром, — Софа величественно махнула ладошкой в мою сторону, — называл хозяином.

Хорошо, что благодаря Хоттабычу мы установили, как обращались к убитому мною говорливому ямщику остальные члены шайки, а то этот хитрован продолжал бы и дальше под дурачка косить. То ли дело сейчас: вон как задумался и не спешит с ответом, догадался — кое-какую информацию мы накопали. Но сидит спокойненько и с интересом рассматривает нашу старшую, да и за мной следит внимательно. Сразу видно, тёртый калач.

— Поговорили бы с самим Кожичем, он своего хозяина лучше знает.

— Мы поговорили с ним, теперь желаем выяснить, что о хозяине знаешь ты. А также нам важно понять, какое ТЫ имеешь отношение к шайке, собранной хозяином.

Кузьма ухмыльнулся:

— Раз Семён вам про хозяина разболтал, то чего ж про меня не поведал?

— Не успел. Случайно умер чуть раньше.

После такой новости маска простого мастера-сапожника начала с него сползать. Мужик как-то подобрался весь, взор стал хищным и требовательным.

— Вы уверены в его смерти?

— Полностью, — решил я вмешаться в разговор.

— Он был один?

— Их было шестеро.

— Они...

Тихий слегка замялся, и Софа решила дать ответ на невысказанный вопрос:

— К сожалению, Александру не удалось поговорить с ними мирно.

Окинув меня в очередной раз оценивающим взглядом, Кузьма недоверчиво хмыкнул.

— Ну, с Кожичем всё ясно, — он отрешенно забарабанил кончиками пальцев по столу. — А как остальных звали?

Ишь ты! А товарищ-то занервничал. С чего бы это? Хм, а вдруг у него среди закопанных в лесу варнаков приятели имелись? Вот, блин! Только осложнений нам сейчас и не хватает. Но нет, на все имена убитых Тихий отреагировал спокойно, даже с какой-то затаённой радостью.

— Щепень, Щепень... Это такой маленький, чернявый?

Ха, какой ты любопытный, однако! Пытаешься выведать, действительно ли я видел бандитов? Ну-ну. Постарался ответить без эмоций, добавив в голос немного холода:

— Полагаю, ты и сам прекрасно знаешь: Щепень — здоровый и рыжий. Не стоит время на проверки тратить.

Видно, кое-что до него дошло, и с этого момента наш разговор пошёл в более конструктивном русле. Не знаю, может, Софьины чары сказались, а может, сам решил сотрудничать со "следствием", но как бы там ни было, порассказал он о многом. Пресловутым "хозяином" оказался некий канский купец второй гильдии Фрол Тихонович Потешка. Его людьми являлись, по сути, лишь двое из убитых мною в лесу — Щепень и Семен Кожич, а остальные четверо — это уже местная шайка, и главарём у них числился как раз тот, у кого Василий нашёл занятную карту закопанных бандитских сокровищ. Ну я, во всяком случае пока, надеюсь, что там и в самом деле сокровища лежат, а не ржавое оружие прикопано.

Фрол Тихонович красноярцев часто нанимал для деяний грязных и кровавых. В последние годы ему понравилось подставлять бизнес-конкурентов под пули и ножи разбойничков с большой дороги. Ничего нового канский купец не изобретал, все методы стары как мир. От многочисленных осведомителей и подкупленных приказчиков он получает сообщения о доставке грузов или денег, а затем через своих ямщиков сливает эти данные прикормленным бандитам в Иркутске, Канске и Красноярске. В результате конкуренты несут убытки, а Фрол кладёт в карман процент с очередной разбойничьей добычи, или, как выражаются нынешние преступники, слам — воровскую долю.

Наш "добровольный" источник знаний — Кузьма Тихий — оказался на редкость едким мужиком и знал о жизни варнаков Сибири немало, поэтому "опрос" затянулся до вечера. За это время мы сполна наслушались сочных и откровенных эпитетов в адрес всех значимых людей региона. И купцам, и чинушам досталось с лихвой. У меня создалось впечатление, что раньше я на криминальную сторону местной жизни через форточку смотрел, а Кузьма взял и окно открыл. Эх, жаль, диктофонов сейчас нет, боюсь, всего не запомнить. Остаётся надеяться, Софья Марковна потом поможет восстановить информацию.

Когда Тихий дошёл в своём повествовании до канского городничего, я за столь бесценные для нас сведения готов был его расцеловать. Ну... без фанатизму, естественно. Так... разок в лобик.

В конце короткой печальной повести о важном усатом человеке Софа задала уточняющий вопрос:

— А не мог бы ты рассказать подробнее о его жизни?

— Да что вам до него? То ж гнида, каких поискать.

— О врагах лучше знать всё.

— Врагах?

— Да, он наш враг и дружбу водит с другим нашим врагом — Фролом Тихоновичем Потешка. Ты сам об этом говорил.

— Хех... ты смотри, как тесен мир. У многих Пётр Иванович крови по́пил. Мне эвон с семьёй тож перепало, жену до сих пор найти не в силах.

— А Сапожников знает, где она?

— Знает, — Тихий сверкнул глазами, — и когда-нибудь он мне о том поведает.

Так, так, так! Враг моего врага, стало быть. Этим, Саша, непременно нужно воспользоваться. Софа ненадолго замолчала, и я решил подключиться к разговору:

— Если поможешь нам до него добраться, мы выясним, где твоя жена.

— На кой ляд мне ваша помощь? Поспрошать его с ножичком у горла я и сам могу.

— Ты в этом уверен? Где спрашивать будешь? Ведь в Канске, насколько я понимаю, тебе его не достать, иначе давно бы ты там побывал.

Кузьма больше минуты зло сверлил меня взглядом, а затем огорошил очередной новостью:

— То так, в Канск мне хода нету. Тока незачем туда ехать, Пётр Иванович вскорости сам в Красноярск прибудет.

— С какой целью?

— Проездом в столицу, — ответил Тихий и, видя наши недоумённые физиономии, усмехнувшись, добавил: — Выезжает в Россию для поправки дел и здоровья.

Чёрт! Знаем мы его дела. Собирается наворованное понадёжнее спрятать: векселя и прочие бумаги обналичит, а имение тех же Патрушевых продаст, если уже не продал. Да и не только Патрушевых, по рассказам Кузьмы, Сапожников многих ограбил и по миру пустил.

— Ошибки быть не может?

— Новости верные, не сомневайтесь. Последний раз он в столицах шесть лет назад был, так что, смекаю, потребность выехать у него изрядная имеется.

Мы с Софой переглянулись, и она высказала общую мысль:

— Раз он сам идёт к нам в руки, упускать его нельзя.

Кузьма нахмурился:

— Я и не упущу. А господам нет нужды ручки пачкать.

Вот балбес! Придётся ему на пальцах весь расклад изобразить. И я начал вкрадчивым голосом:

— А где ты его ловить собрался — в гостинице или на тракте московском? Так он не дурак, подстрахуется, по тракту с почтовым караваном пойдёт. Да и в гостинице, скорее всего, к нему без шума не подобраться будет. Людишек для охраны он обязательно с собой возьмёт, а у тебя помощников нет. Я за тобой всё лето наблюдаю и знаю, что ты в Красноярске, как волк-одиночка, обитаешь. Связи с перекупщиками золота и некоторыми чинами полиции тут не в счёт, не помощники они в таком-то деле. Или надеешься на крепкие кулаки и нож в рукаве? Так этого мало. Сапожников, полагаю, в город по-тихому въедет. Как ты отследишь, когда и где он остановится? Вдруг не в гостинице передохнуть захочет, а у каких-нибудь знакомых.

— Нет у него здесь знакомцев.

— Да хрен с ними! Он ведь может и без остановки проследовать. Ты об этом подумал? Похоже нет. Ох Кузьма, рискуешь! Как ни крути, один ты почти наверняка всю затею провалишь — и злыдня чиновника упустишь, и про жену не узнаешь. А вместе у нас есть шанс... Поверь. Есть.

— Мальчишки за мной следили?

О! Да ты, мужик, умом не обижен. Сообразил, откуда наши сведения.

— Ну, ты же понимаешь: после угроз Кожича мне пришлось вас искать и выяснять, кто вы такие.

Тихий размышлял ещё с минуту, мы молча ждали. Потом, решившись, бросил пробный камень:

— Таким людям, как Пётр Иванович, не стоит жить.

— Мы полностью с тобой согласны, — поддержал я его.

— Если узнаю, где жена, он и дня сверх того не проживёт.

Я постарался улыбнуться покровожаднее:

— Да мы не возражаем.

Судя по его глазам, мы договорились.

Как зарождаются сговоры или заговоры? Да по-разному. Наш, например, родился в довольно чистенькой сапожной мастерской, и всё потому, что трое посчитали жизнь четвёртого вредной и опасной для собственных жизней. Конкретных планов мы не строили, не до того пока, но определённые шаги по организации встречи заезжего гостя наметили. Кузьма попытается выведать точную дату отъезда городничего из Канска, а также как он проследует через Красноярск — с ночёвкой или без, а я займусь поиском места для засады на московском тракте и изучением красноярских гостиниц на предмет незаметного проникновения в них посторонних людей. Обсудить общий сбор сведений собрались через три дня. Распрощались по-доброму и мы с Софой ушли.

Сели усталые в бричку и покатили домой. По дороге, обдумывая прошедшие переговоры, я решил высказать беспокоящую меня мысль:

— Софа, мне кажется, Кузьма слишком много с нами откровенничал. Ты не переусердствовала с воздействием?

— Нет.

Хм, как-то категорично она отвечает. Попробуем зайти с другой стороны.

— Если он догадается о твоих способностях, то...

— Александр, поверь, у него нет причин строить такие догадки.

— Но...

— Он пребывает во мнении, что лишь подтвердил сведения, добытые тобою у замученных варнаков, служивших Потешко.

— Замученных?

— Я думаю, он представляет себе это именно так.

Вот умеет Софочка с панталыку сбивать. Замученных. Надо же. Хотя как ещё, по мнению Кузьмы Тихого, я смог бы выдавить информацию из разбойников? Только замучив их до смерти, и никак иначе. М-да, вот такой я страшный и непредсказуемый душегуб: захочу — помучаю, захочу — просто пристрелю. Молодой отморозок, в натуре. То-то он на меня в конце разговора так уважительно посматривать стал.

— То есть Кузьма сейчас уверен, что мы почти всё знали до прихода к нему?

— Да.

— И он нам ничего нового не рассказывал?

— О варнаках — самую малость, в основном же о канском городничем.

Ах, какая умница наша старшая. Хитро она стрелки перевела, теперь и волки сыты, и овцы как бы целы. Мы наконец-то владеем надёжными сведениями, а Кузьма считает себя к этому особо непричастным. Эх... и что бы я без неё делал? Выбивал бы показания по старинке? И конечно упустил бы усатого чиновничка.

Захотелось выразить Софе свою признательность, поблагодарить от всего сердца. Повернулся к ней да так и замер с полуоткрытым ртом. Ёлы-палы, Сашок, а красавица-то наша вымоталась донельзя. Сидит вся какая-то... потухшая, слегка сгорбилась и отрешённо рассматривает проплывающие мимо дома, а в глазах... пустота.

Ой, Саша, ой! Тебе прошедший разговор лишь адреналина в кровь добавил, а из неё, похоже, все соки выжал. В первый раз ей пришлось человека так долго под контролем держать да при этом ещё выслушивать всякие гадости о жизни разных богатых выродков. Срочно нужно дивчину из ступора выводить, а то тараканчики в её голове могут эмоции не по тем полочкам разложить. Ты же знаешь, женская психика — вещь хрупкая, нервные перенапряжения ей противопоказаны.

Взял её ладонь, легонько сжал меж своих и начал осторожно поглаживать. На мои действия даже не сразу внимание обратили, а обратив, удивлённо посмотрели.

— София, спасибо тебе за всё. Не только за участие в сегодняшней неприятной беседе, а... за ВСЁ. За каждодневную заботу о нас с Марией, за волнения твои.

— И вам с Марией спасибо... За то, что вы есть. Не знаю, как бы я одна жила... Слишком много грязи вокруг.

Эх, девочка! Хоть и доросла ты до Марковны и бед за свою жизнь перенесла немало, но настоящей грязи пока не видела. Ну да и слава Богу.

— Жизнь, Софа, тяжёлая штука, в ней полно и гнусностей, и мерзостей. Но... если из-за них постоянно переживать, сердца на всё не хватит, оно просто откажется дальше работать. Ты, главное, старайся помнить: кроме плохого всегда существует и хорошее.

— Да-да, ты прав.

— Вот и думай о хорошем, а о плохом и не вспоминай.

— Коль совершаешь плохое, как о нём не думать?

У-у-у, как всё запущено! Это она что, морально изводит себя из-за наших замыслов ликвидировать усатого городничего?

— Софа, ты же лекарка и должна понимать: нельзя лечить лишь приятными процедурами, иногда для пользы дела приходится причинять боль. Например, опухоль вырезать. А общество, если внимательно к нему приглядеться, тот же организм, от разных гнойников и опухолей в виде коррумпированных чиновников оно не застраховано, и содействовать в лечении таких... воспалений, я считаю, обязан каждый порядочный гражданин.

— Для лечения общества имеется полиция.

— Ой, Софа, и медицина, и полиция сейчас, можно сказать, ни-ка-кие, так что мы вынуждены им помогать. Да и помимо того, даже если ничего не предпринимать в отношении Сапожникова, он и его приятель, купец Потешко, без внимания нас не оставят. И откупиться от них чем-то малым не получится. Эти люди попытаются отобрать у нас всё, в том числе и наши жизни.

Задумалась, а через полминуты, глубоко вздохнув, ответила:

— Опасно брать на себя роль вершителя судеб.

— Да, опасно. Рискуем сами превратиться в "прыщик" на теле общества.

— Во что? — красавица удивлённо распахнула глаза.

— В маленький такой, красненький прыщ. Ведь дорасти до размеров "опухоли", сравнимой с Сапожниковым, нам совесть вряд ли позволит.

О, слабый намёк на улыбку нарисовался. Мой незамысловатый юмор оценили. Вот и славно, оживает девочка.

— Кстати, а с чего ты решила, что мы выступаем в роли вершителей судеб? Мне кажется, Кузьма Тихий и без нас нашёл бы способ с канским городничим рассчитаться. Да и кто знает, может, таких людей, как Тихий, в Сибири много и каждый из них на Петра Ивановича ножик точит. По сути, мы в его жизни ничего не меняем, а в помощники к Кузьме напросились только для восстановления справедливости в отношении семейства Патрушевых.

Говоря лишь о Патрушевых, я, конечно, чуточку лукавлю — для успокоения совести нашей старшей. Усатый гад наворовал изрядно, поэтому я под лозунгом "Грабь награбленное!" собираюсь распотрошить все его финансовые запасы. Ну... до которых доберусь, естественно.

— Когда-то в детстве мама учила меня: "Саша, зло, привнесённое тобою в жизнь, всегда нужно исправлять добром".

— Это как?

— А очень просто. Сделал плохое и не смог исправить свою ошибку — сразу постарайся сделать доброе. Иногда неважно, как и кому.

Софа улыбнулась:

— Умная у тебя была мама.

— Да уж!

Похоже, красавица оклемалась: глазки уже сверкают, от апатии и следа не осталось. На пару секунд замолчала и сменила тему разговора:

— Знаешь, Александр, после известий о пожаре в Енисейске я постоянно думаю, как много там детей сейчас без крова оказалось.

— Да-а. Зима у них трудная будет.

Она внимательно посмотрела на меня и предложила:

— А давай возьмём сотню к нам в усадьбу, на воспитание.

— СКОЛЬКО?!

Наверно, слишком громко я воскликнул — даже Василий, исполняющий сегодня роль нашего кучера, обернулся. Чёрт! Ошарашен ли я? Не то слово! Вот от таких предложений кондрашка миокарда и случается.

— Ну уж полста-то мы всяко зимой прокормить сможем, — напирала Софа.

Ёхарный бабай, доуспокаивался "мамочку" на свою голову! Я её тут, понимаешь ли, жалею, — бедная девочка! — а она меня раньше времени в могилу загнать решила.

— А жить им где?

— Первые два этажа правого крыла четырёхэтажки пусть и с закрытыми окнами, но под жильё приспособить можно.

— Приспособить? Да там и пол ещё не положен.

— У нас оговорено, что полы к отъезду в Петербург будут готовы на всех четырёх этажах.

— Так то к отъезду. Но стелить-то их начнут лишь через месяц.

— А ранее у нас в Енисейск и не получится съездить.

— Да как дети без отопления-то перезимуют?

— Ты что-нибудь придумаешь, я в тебя верю.

Офигеть! Она в меня верит. Мне прям страшно становится. Такие слова мужчине говорят, когда ожидают от него подвига.

Теперь уже Софа взяла меня за руку, и в глазах её блеснули искры неугасимого пожара, разгорающегося в душе. О-о, Саша, ты, кажется, конкретно попал, сейчас пойдёт охмурение по полной.

— Подумай: нам ведь с каждым месяцем помощников требуется всё больше и больше. Где их брать? На стороне? А через год? А через пять лет? Ты говорил, замыслов много. Кто их исполнять будет? Посмотри, наско́лько тяжело идёт обучение взрослых работников с завода. Молодёжь обгоняет их во всём. Так не проще ли воспитывать смену с детских лет?

— А для чего я, по-твоему, влез в строительство ремесленного училища? Как раз в его стенах мы с Потапом и намечаем пополнение готовить.

— Училище не твоя вотчина, не станут их там учить так, как ты того хочешь. Взять хотя бы открытую в прошлом году мужскую гимназию: купцы-попечители от дел почти отстранены, с них только деньги тянут, а заправляют всем чиновники. Учителей сами найти не в состоянии, а предложенных назначенным директором упорно отвергают. Да и директора могли бы получше найти.

Я махнул рукой:

— Тут по-другому ничего и не делается. Мы с Потапом Владимировичем это предвидели и заранее настроились "подмазывать" непутёвый административный аппарат.

— Ну почему же не делается? К заводским школам губернское правление касательства не имеет.

— Ха... Ты предлагаешь ещё и на заводе школу построить?! А сколько денег в неё придётся вложить, ты не посчитала?

— Вложимся один раз, а работников учить годами сможем.

— Господи! А их питание? А проживание?

— Всё окупится. У нас уйма лёгких работ, на которые обслугу нанимать смысла нет. Дети прекрасно с ними справятся. Тут и уборка, и поднос дров, и сортировка трав. Да что я тебе объясняю, сам знаешь. Ты вон селекцией пшеницы заняться решил, так молодёжь быстрее взрослых зёрна переберёт.

Высказавшись, Софа гордо на меня посмотрела, будто со всеми проблемами она уже давно разобралась. А я попробовал взглянуть на спор со стороны и задумался.

Саша, а какого, собственно, рожна ты упёрся? Да чем бы "мамуля" ни тешилась, лишь бы не грустила. Хочет свой садик-школу основать — и флаг ей в руки. К тому же мысль о заводской школе сама по себе неплоха, там можно собрать самых умных ребят и систему обучения организовать более гибко, чем в училище. Предметы только нужные нам: математика, физика, химия, тут же усиленная физкультура для пацанов и слесарно-токарные работы. И никакой тебе латыни с древнегреческим, которые в гимназиях втюхивают, и никакого слова божьего. Хм, хотя не, за слово божье мне церковники все мозги высосут.

Не, ну натуральный идиотизм какой-то: огромной стране жутко не хватает инженеров и квалифицированных рабочих, а система образования устроена так, что плодит преимущественно либеральных гуманитариев и православных "менеджеров", то есть тех, кого и так-то гораздо больше, чем надо. Логика, ты где? Ау!

Плюс к этому подготовка учителей начальных школ в империи поставлена просто отвратительно. Мало их, и обучены плохо.

Но вернёмся к нашему детскому садику. Стоп... Нашему? Саша, ты уже согласился на поездку в Енисейск? Ой да ладно, согласился, согласился, чего уж там. Софа улыбается, довольная — озадачила и рада, а мне расхлёбывать. Да где я тех же преподавателей столько найду? Допустим, читать и писать детей могут научить девчата из косметсалона, с повышением грамотности заводских рабочих они прекрасно справляются. Но! Для изучения химии, физики, математики, как ни крути, требуются более компетентные педагоги, а их-то в ближайшей округе при всём желании днём с огнём не найти.

Вон в мужскую гимназию и недавно открытое женское училище полный штат до сих пор не набран. Добровольно образованные люди в отсталую Сибирь редко едут, да и то в основном чиновники и горные инженеры. А местные, отправляясь учиться в центральную Россию, назад почти не возвращаются, неинтересно им тут после жизни в крупных городах. Наглядный пример того — сыновья нашего соседа-портного: старший в Санкт-Петербурге своё ателье открыл, младший, закончив недавно институт, в Москве окопался, и к папочке их, по словам самого Валерия Яковлевича, калачом не заманишь.

Ё-кэ-лэ-мэ-нэ, хоть из России преподов выписывай, за бешеные деньги. Хотя есть ведь ещё и ссыльнопоселенцы, можно попробовать среди них кого-нибудь подыскать.

Вообще, из-за Софьиного предложения забот прибавляется немерено. Закупать учебники, тетради и чернила теперь придётся и для училища, и для детсада. Кочегарку предстоит через пару месяцев запускать, а не следующей осенью, как планировалось, иначе замёрзнут детишки. В окна комнат, где они будут жить, желательно рамы вставить и застеклить их, не хочется малышню зимой без дневного света оставлять. Значит, столяров и стекольщиков нужно снова озадачивать. Не забыть бы ещё одежду и обувь детям заранее приобрести. О... и продуктов на зиму закупить побольше не помешает. Опять же надо договариваться об увеличении ежедневных поставок свежего молока, потом поварих новых нанимать, кровати двухъярусные сооружать. Чёрт, а как перевезти пятьдесят детей из Енисейска в Красноярск?

У-у-у... что-то голова разболелась... Видать, к дождю.

Ничего-ничего, постепенно мы со всеми проблемами разберёмся, дайте только время. А, собственно, чего мне самому-то напрягаться? Я сейчас не хухры-мухры, а богатый Хозяин! Для некоторых даже командир, ядрёна вошь. Необходимо этим воспользоваться. Назначим по каждому вопросу ответственных, зададим направление деятельности, а там вперёд и с песней, добры молодцы, красны девицы. Пора наращивать "поголовье" руководящих работников в нашей корпорации. Ну а наиболее трудное — контролирующие функции, уж так и быть, взвалим на свои плечи.

По прибытии домой вся мысленная шелуха осыпалась сама собой, в голове остался лишь главный на данный момент вопрос: как встретить канского городничего? В первую очередь расспросил вечером ребят из "пионеротряда" о местах возможного проживания приезжающих — мальчишки лучше меня город знают. В Красноярске ведь кроме двух гостиниц ещё и постоялые дворы имеются, там заезжий народ тоже тусуется. Правда, один из них по совместительству публичный домом является и вряд ли заинтересует Сапожникова, да и у второго, по рассказам пацанов, репутация не блещет достоинствами. Не-е, соваться с деньгами в сомнительные заведения Пётр Иванович не станет. Вот и хорошо. Выходит, в наличии у нас всего три объекта, где он может переночевать. Завтра же проведём разведку на местности.

Утром отправил весточку на завод, мол, сегодня не ждите, дома дел невпроворот, и пошёл с Федькой осматривать "места предполагаемого скопления противника". Увиденное, честно сказать, на подвиги не вдохновило. Днём и вечером устраивать разборки с усатым городничим опасно: слишком много посторонних глаз и ушей, поговорить по-тихому вряд ли удастся. Ну что ж, придётся обследовать объекты ночью.

Легко задумать, сделать тяжело. Выбраться в темноте со двора усадьбы незамеченным и то не удалось. Сначала тявкнул Иртыш и пришлось на него шикнуть, тут же непонятно откуда вынырнул дворник Семёныч с ружьём, а за ним — Гришка Суриков нарисовался. Потом со стороны четырёхэтажки сторож от строителей осведомился, всё ли у нас в порядке. Пока ему отвечали, выскочили остальные охраннички. Ё-моё, Саша, тиха украинская ночь, но сало хрен ты перепрячешь! Уж полночь на часах, а здесь массовка вооружённого народа.

Поблагодарил всех за доблестную службу — а что ещё оставалось? — и попросил не обращать на меня внимания: мол, захотелось проветриться, погуляю чуть-чуть и вернусь. Поулыбались и разошлись. Наверно, решили, начальство на свидание собралось. Ну, это их проблемы, пускай думают что угодно, мне без разницы, лишь бы не узнали, куда я реально направляюсь.

Через несколько минут похода по ночному Красноярску появилось чувство какой-то неуютности, в темноте город здорово преобразился и выглядел немного пугающе. Вроде и обстановка обычная, и улицы окружающие прекрасно знакомы, а неприятный холодок волной по спине периодически пробегает. Луна сквозь тучи почти не видна, темень кругом хоть глаз выколи, и, признаюсь, это довольно сильно напрягает. Нервы уже гитарными струнами натянулись, так и ждёшь, что какая-нибудь гадость прилетит тебе из темноты прямо в лоб, а ты её тут, как дурак, без каски встретишь. Вероятно, это последствие моих шпионских замыслов. Шёл бы просто водку с друзьями пить, таких мыслей не возникло бы.

О-о, Сашок, да ты же после полуночи дальше двора и не ходил ни разу, ночёвки на островах с ребятами не в счёт. Недосмотр, однако. Срочно нужно отрабатывать навыки ночной охоты, иначе постоянно будешь ночью мандражировать и любых шорохов пугаться. Мамой клянусь, это не последняя твоя ночная вылазка. Вот гадство, ещё и собаки всполошились: всего один раз споткнулся, а они уж минут пять успокоиться не могут, всё лают и лают. Да-а, Саша, вынужден констатировать, диверсант из тебя получился отвратительный, полгорода разбудить умудрился. Встряхнись, настройся на дело, первый объект совсем рядом.

Ты ужас, летящий на крыльях ночи, шаги твои легки, враги твои трепещут...

Чёрт, мне кажется или действительно кто-то сзади крадётся? Та-ак, быстро приседаем в тёмном углу возле забора и замираем. Рукоятка ножа привычно скользнула в руку. Через пару секунд напряжённой тишины с той стороны, откуда я пришёл, послышался тихий шорох, а потом приглушённый шёпот:

— Командир, вы где?

У-у, только этого мне и не хватало! Неужели охраннички за мной последовать надумали? Или всё же чужой кто? Та-ак, не расслабляемся! Я постарался ответить в сторону, слегка прикрыв ладонью рот, чтоб не слишком выдавать своё месторасположение, — бережёного Бог бережёт.

— Кто спрашивает?

— Да я это, Федька, — раздался уже ближе тонкий голосок.

Да, чтоб тебя! Похоже, вождь "пионеров" каким-то макаром за мной увязался. Чуть не угробил балбеса! Пацан подошёл, и я сердито спросил:

— Ты какого лешего тут делаешь?

— Увидел, вы со двора пошли, и решил подсобить.

— В чём подсобить?

— Так это... ворогов пограбить, вдруг вы чё не усмотрите.

Я оторопел.

— Пограбить ворогов? Каких, на фиг, ворогов?!

— Ну-у... тех, которых мы днём высматривали.

О нет! Господи! За что мне такое наказание? Грабить он, видите ли, собрался. Да ёшь твою меть! Начало ночи выдалось дебильнее некуда. Если так и дальше дело пойдёт, можно спокойно домой возвращаться.

— Ты хоть один здесь, помощничек?

— А то! Разе ж мы без понятия?

— Ой не смеши! С понятием он. Один ведь, наверно, в дровяном сарае сегодня спал?

— Да-а.

— Ну вот. А спал бы ты там с кем-нибудь из своих архаровцев, так всем скопом и попёрлись бы вслед за мной.

Парнишка виновато опустил голову. Бляха-муха! И что теперь прикажете делать?

Глава 7

Утром, подводя неутешительные итоги своих исследований — и дневных, и ночных, признал, что мне не удастся добраться до канского городничего. Точнее, убить его я смогу без проблем, а порасспросить на интересующие темы, да ещё и вместе с Софой, уже вряд ли. Как показала практика, я далеко не ниндзя, и порванные ночью штаны наглядное тому подтверждение. Про отбитую коленку и укушенную голень вообще молчу. Провернуть дело по-тихому у меня не получится, ну а собак травить и сторожей резать ради тайного общения с усатым гадом совесть не позволит. Подкупать охрану или обслуживающий персонал гостиниц не имеет смысла, после смерти городничего они сразу сдадут полиции всех, кого посчитают причастными к этому происшествию. Ожидать же счастливого стечения обстоятельств, оставляя всё на авось, наивно и глупо.

Эх, кажется, придётся пойти с утречка пораньше за советом к нашей старшей, никого другого посвящать в детали намечающейся операции я не намерен.

Там, где не справился мужчина, выручила женщина. Опять... В который раз!

— Александр, а зачем ты стремишься к встрече с Петром Ивановичем в гостинице? Пусть лучше он приедет сюда.

Я непонимающе уставился на Софу:

— Ты предлагаешь пригласить его в салон?

— Почему бы и нет?

— Он не дурак, почувствует подвох и под любым предлогом откажется. Такие люди опасность спинным мозгом чуют.

— А пускай сначала посетит дворянское собрание. Думаю, городничий Канска не сможет отказаться от приглашения вышестоящего начальства, тем более если начальство будет очень настойчиво.

Ох... ё-пэ-рэ-сэ-тейка! Вот я балбес, такой простой вариант и не просчитал. Усатый не посмеет отбрыкаться от приглашения Алексея Николаевича Лаврентьева, временно исполняющего обязанности губернатора Енисейской губернии. Куда прикажут, туда и последует.

— Занятно. Надо полагать, мы, в свою очередь, "совершенно случайно" столкнёмся с ним в собрании за рюмочкой наливки, — подхватил я её мысль, — и, немного поболтав как бы ни о чём, предложим ему осмотреть недавно появившиеся достопримечательности Красноярска.

— Правильно.

— А ты уверена, что он согласится?

— Если мне удастся пообщаться с Петром Ивановичем без свидетелей хотя бы пять минут, то да.

— Пять минут, говоришь? Ладно, устроим тебе короткий тет-а-тет. Пока не знаю как, но я его организую.

Подводя итог, решил уточнить:

— Значит, привозим козлика в салон и уже тут детально обсуждаем с ним вопросы неправедно нажитого?

Софа в ответ лишь мрачно кивнула. Да-а, работёнка ей предстоит ещё та!

— Александр, только не прозевай его прибытие в город.

— Не беспокойся, всё под контролем.

Ну что ж, боевые действия отменяются, приступаем к подготовке "дружеской" встречи. Портреты усатого нарисованы, пора пацанам задание выдавать. Пойду потолкую с Федькой. Он после ночной экскурсии по городу успел, как и я, поспать пару часиков, затем помог прислуге по хозяйству и сейчас вместе с охранниками ожидает во дворе начала утренней тренировки.

Выхожу, осматриваю лихую компанию и понимаю: экстремальных приключений моему организму за последнее время хватило с лихвой, нет желания опять руки-ноги утруждать. Поэтому послал охранников на пробежку, а сам с вождём "пионеров" присел на скамейку. Нужно прояснить некоторые моменты, ночью не до того было.

— Ну, докладывай, с кем своими фантазиями насчёт пограбить поделился.

— Командир, да я никому, вот вам крест!

— Свежо предание, но верится с трудом.

Пацан насупился и, опустив глаза, пробурчал:

— Я и рассказал-то лишь, как днём в город ходили, а зачем ходили, не говорил.

Потом, вскинув голову, он горячо продолжил:

— А о нашей ночной отлучке молчал, ей-богу.

Понятно: вчера вечером похвастался перед мальчишками, мол, экскурсию для командира провёл, а о "пограбить" уже потом... додумал.

— Верю. Но о наших похождениях этой ночью ты лучше сразу забудь.

Федька с готовностью кивнул.

— А станут дневной прогулкой интересоваться, скажи, командир город изучал.

— Знамо дело, — нахмурившись, ответил парнишка.

Слушай, Саша, а ведь он за лето повзрослел. Ему десять, а выглядит значительно старше. Ещё и твою манеру поведения начал копировать — жесты, фразы, словечки. Ха, яблочко от яблони.

— И расспрашивал я не про гостиницы, а о том, где и как живут известные горожане.

— Ясно.

— Ну, раз ясно, то через час собери мне пять самых наблюдательных ребят, получат они новое ответственное задание.

Пацан пулей рванул на улицу, а я смотрел ему вслед и размышлял, насколько всё-таки психология бывших крепостных крестьян России отличается от психологии сибиряков. Взять, например, их отношение к воровству. Подавляющее большинство русских старожилов Сибири воровство не приемлет ни в какой форме (бандиты, чаерезы и тому подобные личности — это исключения). У нынешнего сибирского мальчишки после прогулки со мной по городу и мысли о "пограбить" не возникло бы, а вот Федька быстро догадался о неправедных замыслах. Бывшие крепостные соблюдают заповедь "не укради" только в отношении своих, то есть у односельчанина красть грех, а у чужого можно, особенно если чужой, по меркам ворующего, живёт богаче.

И это не мои досужие выдумки, нет, ни в коем разе! Вон у коренных сибиряков о переселенцах, прибывающих из-за Урала, уже поговорка родилась: поселенец как младенец — что увидит, то и стащит. Впрочем, крупные кражи — редкость, тащат в основном по мелочи. Тут, правда, свой негатив добавляет ещё и бедность людей, идущих из европейской России. Мало того что с них перед уходом из родных деревень все кому не лень три шкуры сдирают, так и долгая дорога в Сибирь (порой до двух лет, если делать остановки на зиму) последние копейки отнимает.

Ближе к вечеру зашёл Кузьма Тихий, порадовал известием: канский городничий отправляется в Санкт-Петербург в начале следующей недели. Новость верная, доставлена знакомыми извозчиками. Точную дату отъезда, к сожалению, установить не удалось, но зато сейчас мы уверены: Красноярск он всё же намерен посетить с ночёвкой. А ведь мог и стороной его объехать, и проскочить не останавливаясь. Прекрасно! Лети, птичка... сети расставлены.

Четыре дня мы с Софой жили как на иголках, дёргались по любому поводу и постоянно в окно поглядывали, а намеченное мероприятие прошло довольно тихо, размеренно и без эксцессов. Приехал усатый днём, с парочкой своих людей. Как описали их ребята, дежурившие на переправе, один — ухоженный, на лису похож, а второй — вылитый медведь, и рожа страшная. Плохо. Дополнительные трудности. Я надеялся, чиновничек с одним охранником путешествовать будет. Ну да ладно, по ходу дела разберёмся.

Софья Марковна немедля поделилась новостью с губернаторшей, присутствующей в салоне: "Александр прослышал о прибытии в город нашего благодетеля... Что вы, замечательный человек... Ах, без него бы мы... Следует обязательно повидаться, выразить признательность". И вот они вместе едут в городскую управу, к Алексею Николаевичу Лаврентьеву. Тот, чтоб уважить дам, строчит наказ-предписание на имя канского городничего и посылает его с казаком в гостиницу. В итоге уже через два часа интересующая нас личность сидит в дворянском собрании и весело балагурит, играя в карты с непосредственным начальством. Причём ведёт себя непринуждённо, никого не опасаясь, а в мою сторону и на Софью Марковну посматривает с усмешкой. Ничего-ничего, ещё не вечер! Поглядим, кто станет улыбаться завтра. С трудом, но я всё же смог устроить нашей старшей беседу тет-а-тет с заезжим гостем. Действительно, пяти минут ей хватило, Пётр Иванович возжелал увидеть салон и строительство четырёхэтажки. Теперь он наш!

А дома мы голубчика до донышка выпотрошили, о всех своих прегрешениях поведал, гадёныш. Под конец допроса даже мне было противно слушать и записывать его откровения, хотелось пристрелить козла на месте. Не знаю уж, как бедная Софа выдержала общение с этой мразью. Расселся вальяжно на стуле этакий жизнерадостный, изредка хихикающий зомби и с удовольствием рассказывает о своих мерзких делишках. На кой ляд такие поганые люди на свете существуют, не понимаю! Может, для того, чтобы нормальные не слишком расслаблялись?

Поразило, что и в отношении меня, и в отношении Софьи Марковны у него давно заготовлены наполеоновские планы. Сначала он рассчитывал потихоньку тянуть с нас деньги, но потом счёл это рискованным, и, соответственно, жить нам, по его мнению, стало незачем. Сразу по возвращении из Санкт-Петербурга он с купцом Потешко намеревался заняться нами вплотную. Несложно догадаться, кто после нашей смерти оказался бы владельцем косметсалона и доли в Красноярском механическом заводе. Да-а, теперь понятно, почему ещё год назад, глядя в глаза этого усатого кренделя, я полагал, что в конце концов мне придётся его убирать. Чуйка сработала, не иначе.

Ёхарный бабай, я думал, буду в девятнадцатом веке едва ли не самым активным устранителем всевозможных угроз своим делам. Да здравствует отстрел паразитов! Нет человека — нет угрозы! А получается, тут имеются и похлеще меня параноики, готовые убивать при малейшем опасении. Ох Саша, похоже, агрессивнее надо быть в отстаивании своих интересов, намного агрессивнее, иначе раздавят тебя сильные мира сего. Как таракана раздавят. Не смотри, что мир вокруг представляется тебе отсталым, люди всё те же. Опережай противников на шаг! На два! Бей первым! Дави их! Чтоб...

Мою "жажду крови", затуманившую разум, Софа развеяла всего одной фразой:

— Я еду с тобой.

Чёрт, Саша, твоё желание рвануть в гостиницу и грохнуть там подручных усатого, а затем реквизировать награбленное вполне понятно, но... жизнь на этом не заканчивается. Просчитывай последствия, мысли в кучу собирай. Есть ли у тебя шанс НЕ засветиться в противоправных деяниях? Боюсь, что нет. На каторгу захотелось? Тоже нет. Значит, нужно поступить хитрее.

— Так... хм... заявимся к нему под видом подвыпившей компании, вознамерившейся полюбоваться картинами, им приобретёнными. Привезём наливки. Гришка ящик притащит, я в саквояже ещё захвачу. Да, точно. В саквояже ценности потом и вынесем. Нам потребуется...

Минут двадцать обсуждали план штурма "вражеского логова" и согласовывали действия.

— Макар! Макар, твою мать... — пьяненький канский чиновник, еле поднимающийся по лестнице и практически повисший на моём плече, приправил свою речь крепким матерным словцом.

Фу-у, какое бескультурье. И это руководящий работник имперского госаппарата?! Не перестаралась ли знахарка, влив в него последнюю порцию алкогольного коктейля собственного производства? Не переложила ли туда грибочков, корешков и прочей алхимии? Дойдёт ли он до номера? Иначе вся операция рискует завершиться не начавшись.

Но нет, завидя слугу, городничий бодренько выпрямился и ожил:

— Макар, с кухни лучшее неси! Под восхитительную наливку наших гостей.

Я попытался образумить "собутыльника":

— Пётр Иванович, мы закуску с собой взяли.

— Пусть! Лишним не будет, — прервал дебаты усатый и прикрикнул на слугу: — Бегом давай!

И Макар с лисьей мордой умчался в гостиничный буфет за соответствующими моменту продовольственными припасами. Судя по рассказу городничего, это его поверенный в делах. А где же охранник? Ну конечно в номере, где ж ему ещё быть. При деньгах сидит, голубчик. У-у, какая рожа у него страшная. А ведь и вправду на медведя похож, правильно пацаны этого ухаря описали. Сразу становится понятно: серьёзный молодчик, уже кучу народа отправивший на тот свет. Взгляд цепкий, настороженный. Кисть правой руки за отворотом сюртука. Ой да знаем, знаем, что ты там револьвер прячешь. Твой хозяин обо всём поведал. И присматривать за тобой я буду тщательно, чтоб ты, паршивец, нам дело не испортил.

— Вон отсюда! — незатейливо выпроводило начальство охрану.

Вышел, гад, но неторопливо и не закрыв за собой дверь, встал в гостиничном коридоре и откровенно следит за тем, как я с шутками-прибаутками бутылки из саквояжа вынимаю. Усатый тотчас уселся возле стола и махнул рукой:

— Наливай!

— Может, Софью Марковну дождёмся?

— И с ней успеем выпить. Наливай!

Гришка принёс ещё наливки с корзиной закуски, поставил всё и ушёл. Макар прискакал с жареным гусем и рыбной нарезкой. Разложил её по тарелкам на столе, а затем по приказу хозяина, достал из дорожного сундука картины и расставил их вдоль стены. На стол выложил пять маленьких миниатюр и удалился, неплотно прикрыв дверь. Ну кто бы сомневался! Подглядывать и подслушивать собирается, не иначе. Не успели мы с Петром Ивановичем выпить по первому бокалу, появилась Софа, прочитала нотации слугам и рассказала им о том, какой у них замечательный хозяин, а войдя в номер, захлопнула дверь. Ха, ребятам теперь остаётся лишь слушать, понаблюдать за нами не получится, тут даже сквозной замочной скважины нет.

Наша красавица подошла к картинам и принялась их рассматривать. По мне, так ничего интересного там нет, посредственные натюрморты и пейзажи, но, по словам городничего, тянут они на полторы тысячи серебром. Ну и пускай дальше тянут, нам эта мазня без надобности, мы здесь ради содержимого сумки под кроватью.

Посидели для приличия полчасика, побеседовали о картинах и о живописи в целом. Пётр Иванович оказался знатоком и ценителем искусства. Надо же, натура гнилая напрочь, а о современных живописцах говорит с пафосом и восхищением. Впрочем... ты, Сашок, по жизни и не такие казусы видывал. Наверно, не существует людей с абсолютно чёрной-испорченной душой, да и с абсолютно светлой-доброй тоже. В каждом присутствуют и свет, и тьма, но процентное соотношение того и другого у всех разное, и приоритеты расставлены по-своему.

Сын однажды столкнулся с несправедливостью в институте и с ужасом у меня спрашивал: "Как в головах некоторых могут совмещаться низменные, подлые замыслы и думы о высоком? Реле-переключатель, что ли, у них в мозгу какое-то особенное установлено? Сперва рассуждаем о прекрасном, а после мгновенно переключаемся и планируем гадости неугодным?".

Пришлось объяснять: у любого человека, вообще-то, не одно реле в голове заложено, а тысячи, да может, и сотни тысяч. Они с самого рождения постепенно накапливаются. Их создают и родительское воспитание, и обучение в школе, и жизненные обстоятельства, и даже собственные размышления. Вот подумал ты о ком-нибудь плохо или, наоборот, хорошо, причём неважно, заслужил он это или нет, — и всё, релюшечка в мозгу сформирована. При общении с этим человеком она включается, и ты оцениваешь его поступки и слова уже не так, как слова и поступки других в схожих ситуациях.

Бывают реле маленькие, бывают большие, а есть и гигантские. Последние самые опасные, они меняют психику кардинально. Их способно породить лишь сильное влияние извне. В жизни обычно это либо стрессовая ситуация, либо намеренное гипнотическое воздействие, либо массированная пропаганда — не имеет значения, религиозная она, национальная или социальная, попадёшь под такую, и ты, считай, моральный калека. Включается реле, и вроде бы нормальный человек начинает реагировать на окружающую действительность неадекватно, например радуется жуткой смерти ребёнка или горящим умирающим людям только потому, что они оказались иной веры или с иным мировосприятием в душе, да зачастую просто случайно угодили не в то место и не в то время.

И у Петра Ивановича, кстати, в голове переключатель тоже будь здоров стоит, но создавался он постепенно, шаг за шагом. Сначала брезгливое отношение к бедным — быдло, потом ненависть к людям, находящимся выше его по положению, — сволочи. Далее появилось желание гнобить одних и устраивать пакости другим. Ну и в конце, как финальный аккорд, пришло понимание того, что допустимо даже убивать по своей прихоти, если удастся избежать наказания.

Чтобы притупить бдительность слуг, мы иногда вызывали Макара — в целях уточнения стоимости той или иной картины. Между прочим, одна из разложенных на столе миниатюр принадлежала семейству Патрушевых, и я её выкупил, сторговав с восьмидесяти рублей до пятидесяти пяти. Деньги пообещал завтра отдать. Покупку на виду у глазастого Макара убрал в пустой саквояж, пусть он зрительно зафиксирует, что, кроме неё, я ничего выносить не собираюсь.

Интересно, кто эта молодая женщина, изображённая на миниатюре? Мать Александра Патрушева? Или бабуля? А может, роковая любовь Патрушева-старшего? Хотелось бы прояснить сей момент.

Так! Наступает главный и заключительный этап операции по экспроприации неправедно нажитого.

— И дверь там плотнее закрывай, хватит подслушивать, — по сигналу Софы кричит усатый выходящему слуге.

Как только дверь закрылась, я тихонечко направился к цели нашего здесь пребывания. Открываю заветную сумочку и начинаю перекладывать содержимое в свой саквояж. Блин, большая шкатулка с драгоценностями не помещается — маловата у нас кошёлочка! Ну, значит, все побрякушки просто пересыпаем осторожненько в наши закрома. Сверху кладём два кожаных кошеля с монетами и толстую пачку бумажных денег. А вот с ценными бумагами следует разобраться, кое-что чиновничек должен подписать. Под продолжающийся непринуждённый разговор я в темпе просматриваю ворох разнообразных листков, отбираю нужные, передаю Софе, остальное запихиваю под рубашку. Ох, как неторопливо Пётр Иванович расписывается. Видать, очень любит это дело. А закорючка-то какая у него кучерявая, мама мия!

Подхожу к окну, приоткрываю его и киваю стоящему на противоположной стороне улицы Кузьме Тихому, он кивает в ответ. Притворяю окно, но не до конца. Высота тут всего два с половиной метра, юркий сапожник легко заберётся. Прячу подписанные документы, и... всё... пора прощаться. Распахиваю дверь перед Софьей Марковной, стараясь держать тяжёлый, раздувшийся саквояж за спиной. Она раскланивается с городничим, а выйдя в коридор, зачитывает Макару с охранником очередную лекцию о внимательном отношении к нуждам хозяина. В этот момент я и проскальзываю за её спиной на лестницу. Спустившись, прислушиваюсь к тому, как усатый спроваживает слуг спать и захлопывает дверь. Фу-у-у! Наша часть операции прошла успешно, теперь главное, чтобы Тихий не подкачал.

Дома нервное напряжение стало постепенно спадать, и то лишь после того, как реквизированные ценности были аккуратно припрятаны. Надо ложиться спать, а сна ни в одном глазу, и кошки на душе скребут не переставая. Мысли дурацкие в голову лезут. Справится Кузьма или не справится? Всё ли гладко пройдёт? И как выкручиваться будем, если проблемы возникнут? Да и вообще, не слишком ли стремительно увеличивается кладбище мною упокоенных? Конечно, не от моих рук канский злодей на тот свет отправляется, но приговорил-то его я. Понимаю — это необходимо, понимаю — иначе нельзя, но... всё же... всё же...

Чёрт, раз у меня такой бардак в голове, то даже представлять не хочу, что сейчас чувствует Софа. И не зайти ведь к ней, не успокоить. Мы должны вести себя обычным образом и быть вне подозрений. Поэтому лежи, Саша, смотри в потолок и переживай молча.

Через час вроде задрёмывать стал, но, услышав приглушённые расстоянием звуки выстрелов, вылетел из кровати, прям как катапультой подброшенный. Неужели Тихий попался? Твою мать! Одевался, наверно, быстрее, чем когда-то в армии, но из комнаты вышел уже медленно и тихо — незачем Машку с Софой тревожить. В гостиную спустился не спеша и застал там всю свою охранную гвардию. Физиономии немного заспанные, одевались явно наспех, но все настороже и при оружии. Молодцы!

— Мне показалось или действительно стреляли?

— Пять раз пальнули, Александр Владимирович! — отчитался старший.

— Пять раз?

Ситуация для Красноярска нетипичная, здесь чрезвычайно редко стреляют. Последний раз прошлым летом кто-то воров дробью оприходовал, а тут сразу пять выстрелов подряд.

— Надобно выяснить, кто в городе балует.

— Дозвольте разведать.

— Сходи. Степана на всякий случай с собой возьми, мало ли что.

И потекли минуты томительного ожидания. В гостиную заглядывали и дворник Семёныч, и конюх Ерофеев, и кое-кто из женщин, но обращаться они предпочитали к Гришке Сурикову, не беспокоя мою особу, витающую в размышлениях. Что ж произошло-то? Стрелял, скорее всего, охранник городничего, и, естественно, в Кузьму. Но попал ли? Вот в чём вопрос! Час спустя вернулся Василий и несколько смущённо поведал:

— Александр Владимирович, там вашего с Софьей Марковной доброго знакомца... зарезали.

Видя моё недоумение, он торопливо добавил:

— Ну, с которым вы вчерась вечеряли в гостинице.

— Кто?! — ох, какой хриплый голосок у меня стал!

— Варнак какой-то в окно залез, — видать, ограбить намеревался.

— А стрелял кто?

— Так попутчик знакомца вашего.

— Ясно. Варнак убит?

— Нет, но ранен сильно, и далеко ему не уйти. Поиски уже организовали, я и Степана в помощь полиции определил.

Так, так, так... городничий всё же отправился в края вечной охоты. Это радует, но Тихий ранен и скоро будет пойман — это огорчает. Не хватало ещё моему охраннику в поимке отличиться. Не удивлюсь, если Кузьма решит, что я его специально подставляю. Твою ж дивизию! Во засада!

— Идём, нужно найти убийцу. Григорий, остаёшься за старшего.

Пока чуть ли не бегом неслись в гостиницу, Василий рассказал о происшествии более подробно. Оказывается, помимо канского чиновничка, убит и его поверенный в делах — Макар. Новость приятная во всех отношениях, очень уж мне вчера не понравился этот жук навозный. Ходит, гад, улыбается, а в хитрых глазках явственно читается: смертный приговор и мне, и Софье Марковне давно выписан. Ну вот и пускай он теперь ответ на страшном суде держит, вместе со своим хозяином, таких нелюдей не жалко. И кстати, отныне уже никто не доложит следствию о пропавших денежных активах Петра Ивановича. Усатый конфиденциальной информацией мало с кем делился, лишь Макар был посвящён во все финансовые вопросы, да ещё в Москве один господинчик кое-что знает. Ну... придёт время, и до Москвы доберёмся.

В гостинице небольшая толпа народа скучилась возле дверей номера городничего и робко заглядывает внутрь. В номере у порога лежит тело, накрытое простынёй, на кровати ещё одно. Из полиции только частный пристав — сидит за столом и самым наглым образом употребляет наливку, оставленную нами в подарок усатому. Прям как у себя дома среди покойничков расположился. Ой, да и бог-то с ним, пусть пьёт, мне без разницы, но это ж хитрый Серёжа Виноградов, прошлой зимой расследовавший нападение разбойничков на мою особу. Шибко умный дяденька, однако. Такой может и до истины докопаться.

— Здравствуйте, Александр Владимирович.

Уважительно обращается, по имени-отчеству. Но это совершенно ничего не значит, данный господин и заковывая в кандалы будет обращаться на "вы".

— Здравствуйте, Сергей Васильевич.

Век бы с вами не встречался! От вида людей накрытых простынями, к гибели которых я причастен, и от осознания нерадостных перспектив следствия у меня пересохло в горле. Изобразив лёгкую растерянность, уселся за стол. Не спрашивая разрешения, схватил бутылку наливки, налил себе полбокала и выпил залпом. Вкуса даже не почувствовал. Во проняло-то! Не-е, Сашок, так дело не пойдёт. Соберись, иначе сам не заметишь, как на каторге окажешься. Попробовал воинственно напроситься на поиски преступника, но не тут-то было.

— Оставьте, Александр Владимирович, не по чину нам с вами за злодеями по дворам гоняться. И без нас людишки охочие найдутся.

Ого! А это что-то новенькое. Я, конечно, личность в Красноярске уже довольно известная, но чинов пока не заслужил. Для господ его уровня я хоть и "подающий надежды", как выразился однажды городской судья, но всё же ещё мальчишка. И надо же, "нам с вами не по чину". К чему такой замысловатый подходец? Желает показать, что признаёт меня ровней? Зачем?

Нехотя усевшись обратно, поинтересовался:

— Тогда расскажите, как убийство произошло. Ход событий восстановили?

— К сожалению, много неясностей. Кто-то через окно пробрался в номер и так же ушёл. Но убивал он или нет, утверждать с определённостью невозможно.

— Мне доложили, охранник, стрелявший в нападавшего, говорил...

— Охранник?

— Ну, во всяком случае, Пётр Иванович вчера его так представил.

— Любопытно. В данный момент мои люди ищут и не могут найти ни охранника, ни якобы раненного им нападавшего.

Вот это да! Я в недоумении уставился на пристава. Шутит, что ли? Затянувшуюся паузу прервал вбежавший полицейский:

— Нигде нетути, ваше благородие, как сквозь землю провалились. Мы уж и по дворам, и по домам прошлись. Ни беглецов нет, ни трупов.

О как! Неужели Кузьма за город свалил и преследователя за собой увёл? Пристав махнул рукой, выпроваживая подчинённого, и обратился ко мне с вопросом, от которого я впал в ещё большее напряжение и недоумение:

— Скажите, Александр Владимирович, вы ведь с отцом в Канском округе проживали?

Я кивнул, подтверждая.

— А не знакомы ли вы с тамошним купцом Потешко Фролом Тихоновичем? Или, может, Петр Иванович упоминал о нём?

У-у, кажется, незаметно подкрался ёхарный бабайка верхом на маленьком пушном зверьке. Усилием воли отбросил прочь панические мысли.

— Нет, не знаком и не слышал о таком. Но, простите, при чём тут какой-то купец?

— Да ни при чём, это я так... для себя хотел кое-что выяснить.

Ох темнишь ты, мужик!

— Что-то я не пойму. Выходит, охранник тоже замешан в преступлении?

— По всей вероятности да. Соседи в один голос заявляют: было тихо, и вдруг так называемый охранник ни с того ни с сего выбивает дверь и палит из револьвера, а потом убегает за якобы преступником. Всё это по меньшей мере странно, не находите?

— Да... пожалуй. И где же теперь искать убийцу или... убийц?

— О-о, не беспокойтесь, найдутся голубчики. Живые, — пристав перевёл взгляд на кровать, — или мёртвые.

Да он ещё и шутит!

Так ничего больше и не узнав, мы с Василием и подошедшим Степаном возвратились домой. Я отправил народ спать, утро вечера мудренее. Хорошо хоть, Софу не будили, пусть поспит, сон при сильных волнениях как лекарство действует. Думал, опять маяться в постели буду, но нет — вырубился моментально. Правда, выспаться мне всё же не удалось, видно, уж ночь такая... шизанутая. Утром "пионеры" подняли ни свет ни заря, но их сообщение того стоило.

— А мы чего, Александр Владимирович, мы ничего, затихли в кусточках и слушаем. А они вот как есть затащили его в лодку и отчалили сразу же. Один к старшому обратился по имени-отчеству, так тот змеёй зашипел в ответку. Боялся огласки-то. Ну, мы в город возвернулись, а тут переполох, тогда и поняли: к вам надо бежать, о встрече на реке доложиться.

— Молодцы! Правильно сделали.

Что же это получается: всего через полтора часа после убийства городничего какие-то люди втихаря увозят связанного мужика и при этом явно опасаются огласки? Подожди-ка!

— А как звали старшого?

— Фролом Тихонычем.

Хм, вроде бы недавно я слышал это имя-отчество. Чёрт! Купец Потешко! Здесь, в городе? Ночью на лодке по Енисею катается? Твою ж дивизию! У меня как-то нехорошо заныло в груди.

— А из тех, кто уехал на лодке, вы точно никого не признали? Николай, ты мне о прибытии нашего с Софьей Марковной канского знакомого докладывал. Не было ли на реке его сопровождающего? Ну, того, что на медведя похож.

— Ой, точно! Кажется, был.

— Кажется?

— Так темень же, Александр Владимирович, не уверен я.

— Жаль. А лодка на правый берег пошла?

— Нет, вдоль нашего вниз.

— Уверены?

— Мы за нею тро́хи10 последили, но она ходко шла, в потёмках берегом не угнаться.

— Ясно. А что вы ночью за городом на берегу делали?

Этот вопрос застал пацанов врасплох.

— Да мы-ы... там...

Вот шалопаи! Наверно, опять по огородам шастали, картошку тибрили. Привыкли с моей подачи лопать её, в углях запечённую.

— Ладно. Спасибо за сведения, идите отдыхать. Степан, организуй ребятам сытный завтрак на кухне.

10тро́хи — немного (прим. автора)

Так... вероятнее всего, это всё же Потешко со своими разбойничками в Красноярск заявился. Тогда человек, которого они с собой волокли, очень может Кузьмой Тихим оказаться. Куда ж они двинулись? На острова? Кузьму пытать? Да не... вряд ли. Ночью по реке звуки далеко разносятся, лишний риск им ни к чему. Уж лучше вывезти его на заимку какую-нибудь и медленно, но верно потрошить по всем правилам. Впрочем, овражек в стороне от Енисея для такого дела тоже сгодится, да и любая укромная пещерка. Стоп... пещеры! Если разбойнички двинулись вниз по течению, то конечной целью их маршрута могут быть пещеры, про которые старик Хоттабыч рассказывал.

— Василий, что думаешь?

Начальник моей службы безопасности, слушавший доклад ребят вместе со мной, тяжело вздохнул:

— Видно, то варнаки, замешанные в гостиничном убийстве.

— Почему ты так решил?

— Частный пристав вас об энтом Фроле Тихоныче спрашивал, выходит, подозрения на его счёт какие-то имелись. Не знаю уж, кого там в лодке связанным увезли, но, смекаю, стоит нам сейчас по берегу проехаться. Глядишь, и выясним чего.

— Да-а, пожалуй, ты прав.

Глава 8

Сборы были недолгими, и выехали мы, считай, сразу после завтрака. Могли и немного раньше, но я решил, что это привлечёт к отъезду совершенно ненужное в данный момент внимание окружающих. А так всё вписывалось в наш обычный распорядок жизни: мы с охранничками частенько по утру за город направлялись — джигитовкой позаниматься, саблями помахать и, разумеется, мишени из револьверов подырявить. В городе-то ради развлечения стрелять запрещено, даже если у тебя нормальный тир организован. На всякий случай послал пару пацанов проверить дом и сапожную мастерскую Кузьмы Тихого, но, как и ожидалось, никого они там не нашли.

В дорогу кроме Василия взял с собой ещё и Гришку Сурикова, идти вдвоём против шести отморозков — всё же излишний риск. Уверен, и так бы справились, но... вдруг варнаков больше окажется, или какая-нибудь пакость не вовремя приключится. Не-е, лучше уж подстраховаться. Пусть Григорий с ружьём нам тылы прикрывает. Он, по сравнению с третьим моим охранником — Степаном, как боец, конечно, менее крут, зато полностью мой, и в верности его я не сомневаюсь. Случись сегодня пальба со смертоубийством, он никому об этом рассказывать не станет.

Не забыл доложить Софе о перипетиях прошедшей ночи и о цели нашей поездки. Она выслушала, не задавая вопросов, и тут же благословила. Причём на любые действия. Правда, выглядела при этом просто ужасно. Ох, нельзя ей больше позволять столь длительно людей контролировать, не готова наша старшенькая к таким испытаниям — ни морально, ни физически. Да и чувство вины у неё обострено до невозможности. Наверно, как и я, считает, что это именно она укокошила канского городничего, а не Кузьма Тихий. Ну... будем надеяться, в дальнейшем нам таких сложных психологических операций проворачивать не придётся.

Выйдя во двор я застал там шамана Хоттабыча, приплясывающего с метёлкой и бубном вокруг осёдланных лошадок. Василий с Гришкой стояли в сторонке и недоумённо взирали на разошедшегося старика. Странно, до сих пор ничего подобного он не отчебучивал. Неужто неприятности чует? Чёрт! Только этого нам и не хватало! За полторы недели проживания его у нас я осилил уже три урока шаманских таинств, но, признаюсь, мало понял. Вот что он сейчас вытворяет? Злых духов гонит? Или неутомимость лошадям придаёт?

Ай, да без разницы, нам всё пригодится. Старший охраны, перекрестившись и глянув на меня, добавил ещё одно предположение:

— Никак от пуль заговаривает.

Я без тени сомнения на лице выдал свой авторитетный вердикт:

— И от пуль, и от холодного железа, и от нечисти.

Поднять боевой дух ребят перед выездом не помешает. А Гришка удивился:

— Да что нам, православным, с той ворожбы?

Пока я соображал, чего бы такого мудрёного ответить, подошедший конюх Ерофеев философски заметил:

— В дороге-то лишним всяко не будет.

Мои охраннички на секунду задумались и синхронно кивнули, соглашаясь с его житейским подходом. По физиономиям читалось: бог высоко, а пули, бывает, и рядом летают, значит, любая защита от них лишь на пользу пойдёт.

Речку Качу пересекли как обычно — по мосту дороги на Енисейск, проехали по ней пару километров и свернули к Енисею. Выскочили на берег и рванули вдоль него, высматривая лодку, соответствующую описанию "пионеров". Быстро понеслись, частенько в галоп переходя, хотелось поскорее разобраться, кто ж там связанных людей ночью перевозит. Но, пролетая версту за верстой и не обнаруживая искомого объекта, были вынуждены снизить скорость. Найдём разбойников или не найдём, неизвестно, а лошадей, если продолжим столь резвые скачки, точно заморим.

Я взял с собой недавно купленную подзорную трубу, и поэтому противоположный берег мы исследовали так же тщательно. Скорости движения способствовало то, что лодок нынче на Енисее в сотни раз меньше, чем в веке двадцать первом. Народа здесь живёт фиг да ни фига, и при этом далеко не каждый может позволить себе приобретение водного транспортного средства. За два часа скачки, отмахав вёрст двадцать, я насчитал всего шестнадцать лодок.

И вот за очередным изгибом реки мы наконец-то увидели пропавшую ночную странницу с покрашенной белой краской кормой. Выходит, я всё же не ошибся — варнаки направились к пещерам, про которые Хоттабыч говорил, до них, если от берега напрямки идти, версты две-три, не больше. Ну что ж, пора наведаться в гости. Дорога нам знакома, как-никак приезжали сюда разок с Василием в поисках спрятанных сокровищ. Не нашли, правда, ничего, но... вдруг сейчас повезёт.

Чтоб бандиты раньше времени не узнали о нашем появлении, мы вернулись немного назад и двинулись в сторону пещер по ближайшей укромной ложбинке. Вскорости лошадок пришлось оставить и дальше пробираться пешком. Осторожно шли, постоянно подстраховывая друг друга, а добравшись до разбойничков, сильно удивились. Ёлы-палы, какие-то непуганные варнаки нам попались, ей-богу: один-единственный молодой оболтус стоит на стрёме, остальная банда преспокойненько своими делами занимается. Ну кто ж так к охране относится? Мы, понимаешь ли, крадёмся, словно цыгане за лошадью, а могли бы и строем маршировать, результат вышел бы тот же. Всё равно часовой за своими наблюдает, а не за окружающей обстановкой.

Убивать непутёвого сторожа вот так с ходу не хотелось, и мы, вырубив, а затем аккуратно спеленав, бросили его прямо на "боевом посту". Пущай отдохнёт, потом разберёмся, что за птица. Поглядели минут пять на суету возле пещер и распределили обязанности: я начинаю, Василий сбоку поддерживает, а Гришка с ружьём сзади страхует и за окружающей обстановкой следит. Щадить никого не собирались. Раз тут разгуливает похожий на медведя ухарь, виденный мною в гостинице, а Кузьма Тихий лежит связанный и избитый, то это однозначно банда купца Потешко. Нет уж, сохранять жизнь таким врагам не в моих правилах.

Подкрались незаметно, а потом я встал и громко заявил о своём присутствии:

— Лечь всем на землю! Не исполнивший мой приказ будет убит.

Вся шайка замерла, вытаращившись на меня, как на второе пришествие Христа-Спасителя, и только бывший охранник канского городничего выхватил револьвер. Разумеется, я этого ожидал, уж больно он шустрый и опытный... был, но пуля в лоб кого угодно успокоит. Тут и другие задёргались, причём никто не лёг, все за оружием потянулись. Ну и ладно, сами виноваты. В общем, мы с Василием не оставили разбойникам ни единого шанса — положили всех. Старший охраны сразу кинулся проверять, нет ли выживших, а я присел рядом с Тихим и спросил:

— Кузьма, тебя-то как угораздило здесь оказаться?

— Воспользовался услугами носильщиков.

Ты посмотри-ка, он ещё и шутит! А ведь поизгалялись над ним серьёзно, на теле живого места нет, лицо — сплошной кровоподтёк.

— Я гляжу, носильщики часто роняли тебя по дороге.

— Не без этого. Сами видели, как плохо они приказы исполняют.

Ха, приколист!

— А вас каким ветром занесло?

— Да проезжали мимо, дай, думаем, навестим варнаков, узнаем, что они нынче делают. Кстати, сколько их было?

— Семеро.

Опа! Одного персонажа не хватает.

— Василий, смотреть в оба! Ещё один где-то гуляет.

— Седьмого хозяин оставил лодку сторожить, — уточнил Кузьма.

Та-ак... если до берега долетели звуки выстрелов и разбойничек, отправленный туда, решил выяснить, какого чёрта сумасшедшая пальба разгорелась, то ждать его нам следует минут через двадцать — двадцать пять. Оглянувшись на охранника, прислушивающегося к разговору, я приказал:

— Предупреди Григория о возможном визитёре и тащи сюда связанного.

За время пребывания наедине с Кузьмой я срезал опутывающие его верёвки, а он поведал мне о произошедшем в гостинице. Ох-х, прелюбопытнейшие дела там творились! Когда Тихий уходил, завершив нашу совместную операцию по ликвидации вороватого чиновничка, в номер неожиданно ворвались слуги. Макар сразу же бросился к телу Петра Ивановича и на глазах изумлённого Кузи воткнул нож в грудь уже покойного городничего, а охранник в этот момент, как заправский ковбой, начал стрелять в сторону окна и лишь потом заметил, что в комнате находится ещё кто-то. Офигеть! Это ж имитация разбойного нападения в чистом виде.

Тихий, узрев столь шикарно срежиссированное представление, тормозить не стал — метнул в нападавших имевшиеся при себе ножи и сиганул в окно. Макару не повезло, а вот охранник от летящего ножа увернулся и, высунувшись в окно, сумел всадить пулю в спину убегавшего Кузьмы. Тот, спасаясь, попытался добраться до своего дома в Закачинской слободе, но... возле моста его настигли и схватили подручные Потешко.

Да-а, чудны дела твои, Господи! Не... я, естественно, знал о бешеных страстях, кипящих средь руководства местных разбойничков, и Тихий, и канский городничий под воздействием "обаяния" Софьи Марковны о многом порассказали, но случившееся сегодняшней ночью мне, признаюсь, и в дурном сне не могло привидеться. Ёлы-палы, Шекспир отдыхает! Ядовитые пауки поедают друг друга. Раскудрить твою в качель! И не лень ведь было людям ради простого убийства и отъёма денег затейливый спектакль организовывать. Неужели не могли усатого ухаря втихаря по дороге прирезать? Или выдумщик Потешко хотел Петра Ивановича показательно на тот свет спровадить, так сказать в назидание остальным? Ха, романтик, блин!

Ах, как удачненько мы его вчера опередили. Теперь уж сворованные усатым деньги пойдут на благо людям, а не на тёмные делишки. Не помешало бы и здесь на предмет злата-серебра ещё раз всё хорошенечко обследовать. Ну не верится мне, что купец Потешко только для разговора с Кузьмой в этакую даль забрался. Не-ет, он определённо к пещерам направлялся, чтоб спрятанное проведать. Тайничок у него тут имеется, и хранится в нём, полагаю, немало. Надо бы пройтись посмотреть, где варнаки землю ковыряли, может, обнаружим что-нибудь. Да и сундучок, стоящий у костра, нужно осмотреть.

Василий привёл связанного часового и поставил на колени рядом с нами. Я взглянул на валяющиеся в беспорядке тела, затем на охранника:

— Всё осматриваешь тщательно, но оружие держишь наготове.

Он кивнул и в первую очередь к сундуку пошёл. Что ж, правильно. А Кузьма с чего-то вдруг взялся часового защищать:

— Александр Владимирович, я его знаю, это Сенька. Человек неплохой, не смотрите что бывший ссыльный. На Потешко по принуждению работал. Нет надобности его убивать.

Тьфу ты! О себе бы лучше позаботился! Я, чёрт возьми, никак не решу, сохранять ли жизнь ему самому, а он за посторонних заступается. Претензий у меня к Тихому, конечно, нет, свою часть партнёрского соглашения он выполнил, и мы можем, попрощавшись, разбежаться. НО... душу гложет гадостный червячок сомнения. Всего один выстрел, и о нашем с Софой участии в убийстве канского чиновника уж точно никто и никогда не узнает. Да и этот белобрысый Сенька в состоянии лиха натворить. Если он в полицию доложит о подлом убийстве и ограблении нами добропорядочного купца, да ещё при этом покажет, где мы тела закопали, то мне, Гришке и Василию как минимум каторга светит.

— Я за него и поручиться могу.

Вот зараза!

— Мне бы отлежаться на его заимке, пока побои и раны не заживут.

— Ссыльный, говоришь? — я принялся внимательно рассматривать белобрысого доходягу, с испугом на меня взирающего.

— Людей убивал?

— Не-ет!

Похоже, искренне воскликнул Сенька.

— У купца чем занимался?

— Дык заимку сторожил. Да ещё, бывало, за лошадьми и за добром приглядывал.

— А на поселение за что тебя пригнали?

— Дык, эта... кафе из хлеба ляпил.

— Чего?

— Дык... я ж говорю, зерно кафейно ляпил из хлебного мякиша с заварной густотой.

Мама мия, каких только чудиков в Сибирь не ссылают!

— С этого места давай-ка поподробнее. А потом и о своём хозяине расскажешь, и о том, какая кошка между ним и канским городничим пробежала.

Пока Сеня торопливо описывал свою непутёвую жизнь, в том числе до и после ссылки, подошёл Василий с сундучком, поставил его передо мной и открыл так, чтобы содержимое увидел лишь я один. У-у-у, сколько тут всякой всячины! И посуда серебряная, и золочённая церковная утварь, и мешочек, оп-па! с золотыми украшениями. Это мы удачно на огонёк заглянули.

Правда, плану пещер, изъятому у Потешко, я не слишком обрадовался — опять замысловатые каракули, причём непохожие на добытые у варнаков ранее. Чёрт, они ещё и разными шифрами пользовались!

В конце разговора я поинтересовался у Сеньки судьбой хозяйской заимки, и он простодушно признался:

— Дык хозяин на меня записал, моя теперича и будет.

Ах вот оно как! Получается, нет смысла белобрысому в полицию идти, может без заимки остаться.

— А чем заниматься станешь?

— Дык чем заниматься, коль тайга кругом? — удивился Сеня. — Охоте я с детства учён.

— Понятно.

Я принял решение. Верное, неверное — не знаю. Жизнь покажет.

— Александр, ты хочешь сказать, что в их конфликте виновна реформа местного самоуправления?

— Да, Софа, частично она, родимая, но всё же в большей мере виновата жадность Петра Ивановича. Он не исполнил некоторые обещания, данные купцу, а деньги, уже проплаченные, отдавать не пожелал. Перед отъездом из Канска у него с Потешко очень неприятная ссора произошла. Говорят, знатно они там друг на друга покричали. Причём так, что об этом даже красноярской полиции известно стало.

— Но Пётр Иванович собирался вернуться и продолжить дела с купцом.

— Ну, может, он полагал, что не слишком сильно этого бандита обокрал и тот стерпит, а Потешко посчитал иначе. Хотя мне кажется, купчина приговорил усатого сразу, как узнал о реформе городового управления и упразднении в следующем году должности городничего. Сама посуди, зачем ему отставной чиновник? Ведь займёт бывший городничий новую должность в руководстве Канска или не займёт, пока неизвестно, а огромное по здешним меркам богатство — вот оно, уплывает в Россию.

Наша старшая обдумала мои слова и выдала план действий, да такой, что я чуть со стула не упал:

— Пустим изъятые у купца деньги на похороны Петра Ивановича и на проживание у нас детей из Енисейска.

Бляха-муха, просто нет слов! Остались одни буквы, и те нецензурные. Нам и вороватого чинушу теперь хоронить, и "табуны" детишек обихаживать! Как Хоттабыч её при первой встрече назвал? Великая мать? Прямо хочется добавить: всех времён и народов. Ох, какая у неё во взоре стальная непреклонность нарисовалась. Я аж трепещу.

— Софочка, ты хоть понимаешь, о чём говоришь-то? У Потешко мы взяли только драгоценности, на их продажу уйма времени уйдёт. Да и потом, нам что, в Санкт-Петербурге не надо будет заводских школ и детских домов обустраивать?

Смутилась на секунду... и вновь на меня насела:

— На столичные дела у нас деньги Петра Ивановича имеются.

— Да, но большая часть изъятого у него — это опять-таки драгоценности и ценные бумаги, которые мы, между прочим, собрались постепенно в России реализовывать. А заводы и школы придётся покупать и строить тотчас по приезде, то есть в столице нам сразу же потребуется крупная сумма наличных денег. В противном случае не успеем ничего наладить, ведь к весне семьдесят первого года нам нужно быть здесь, в Красноярске, мы это уже обсуждали.

— Но что-то же у тебя заготовлено?

— Как и договаривались, полусотне детишек я безбедную жизнь обеспечу, остальное отложено до прибытия в Петербург.

— Но...

— Никаких "но", Софочка. Давай сначала проясним, сколько же детей в Енисейске нуждается в переезде. Может, их всего тридцать, а мы тут с тобой копья ломаем. Ты пойми: как бы там ни было, но дети предпочитают жить с родителями. Иногда не слишком сытно, но всё равно с ними. Поэтому, мне кажется, стоит подумать об организации общественной компании по сбору средств на закупку продовольствия для всех жителей Енисейска. Купцы вон поговаривают о бесплатной поставке хлеба погорельцам, а женское общество Красноярска чего молчит? С помощью дам мы могли бы многих накормить.

Мои предложения, похоже, заинтересовали Софу.

— Хорошо. Я поговорю с дамами. Но принять участие в похоронах Петра Ивановича мы, как "приятели", обязаны.

У-у-у, снова тебе, Сашок, забот добавилось. Ё-малай! Покой нам только снится. Я вздохнул:

— Ладно, сегодня же займусь похоронами.

Наша старшая ненадолго задумалась и уже другим тоном спросила:

— Что с Кузьмой Тихим?

Ох, какой голосок у неё глухой и скрипучий стал. Наверно, боится услышать, что я сапожника вслед за Потешко на тот свет отправил.

— Да отпустили мы его. Ты ведь уверена, что слово своё он сдержит, вот и пусть, как обещал, жизнь с супругой по новой начинает. Сейчас он на заимке, в тридцати верстах от Красноярска, раны зализывает, а как оклемается, в Канск поедет, жену из кабалы выручать.

На следующий день я, как папа Карло, не разгибая спины, с утра и до обеда разбирал и переплавлял в небольшие слитки все золотые и серебряные изделия, добытые неправедным путём. Нельзя хранить улики, связывающие нас с убийствами купца и городничего. И продавать их нельзя. Надо уничтожить всё от греха подальше, уж лучше я потом из этого золота новые побрякушки сделаю, чем буду столь глупо рисковать.

Перед обедом выполз из подвала уставший и голодный, побрёл наверх переодеться, и тут со двора раздался пронзительный визг, да такой, что я чуть на месте не подпрыгнул. Что за чёрт?! Кого там режут? Коридор проскочил почти бегом, вылетел на крыльцо и, оторопев, замер. По двору кругалями бок о бок с Мухтаром носилась наша недавно приобретённая свинья и визжала не переставая. Минуту понаблюдав за этой круговертью, я спросил у стоящего поблизости дворника:

— Семёныч, что это с ними творится?

— Мухтарка свинку учит. За ухо её ухватил и гоняет.

Я пригляделся. Действительно, пёс вцепился зубами свинье в ухо и скачет, довольный.

— А чему учит?

— Куды ей своё рыло сувать не след.

Ничего себе! Я изумлённо рассматривал продолжающиеся дворовые бега. От несмолкающего визга начало звенеть в ушах.

— Не слишком ли долго учит?

Семёныч задумчиво потеребил бороду и ответил:

— Да, видать, тепереча уже театру зазнобе кажет.

Зазнобе? Тут я обратил внимание на нашего местного "надзирающего за порядком" — козу. Стоит рогатая спокойненько в сторонке, следит за происходящим действом, и мордочка её выражает полное удовлетворение. Щенки, что удивительно, не бегают вместе с "папашкой", как обычно, а расположились возле неё и тоже с любопытством взирают на свинячью визгопляску. Даже отсыпающийся после ночных бдений Иртыш проснулся и вылез из конуры. Да и народа полюбоваться на это шоу собралось уже немало. Кто-то смотрит с интересом, кто-то подбадривает пса, а кто-то откровенно ржёт. Не-е, пора заканчивать собачью вакханалию.

— Мухтар! Хватит!

Пёс послушался сразу и, завершив очередной кружок, вогнал свинью точнёхонько в ворота сарая. Потом подбежал к Фере и сел рядом, а она, наклонившись, потёрлась лбом о его шею. Ха, умеют старички развлекаться и окружающих веселить. Можно сказать, творчески разукрашивают серость тоскливых будней. Повезло нам с живностью.

На крыльцо выглянула Мария Львовна:

— Александр, что здесь произошло?

— Мухтар своей даме сердца представление показывал.

— Какое представление? — она недоумённо посмотрела на сладкую парочку.

— Свинское. Однозначно.

Последующие две недели я носился по городу, как сайгак по степи, почти забросив и ювелирку, и учёбу, и тренировки, и развлечения. На мне повисла уйма организационных дел. Одни похороны канского городничего чего стоили. Кошмар! Я лишь зашёл в городовую управу и спросил, чем могу помочь, а чиновники с радостью спихнули на меня все заботы об усопшем, приговаривая при этом: "Как же, как же, мы прекрасно знаем: это ваш с Софьей Марковной близкий друг, и раз уж так вышло, что в Сибири у него родственников нет, то вам самой судьбой начертано взять все хлопоты о его проводах в свои руки". И вот попробуй после таких слов отказаться. Тем более, Софа настаивала на нашем активном участии.

Ну, я и взял всё в свои руки. Ага, сунулся мальчик в воду, не зная броду, и бегал потом по кругу: из церкви на кладбище, с кладбища в городовой совет, оттуда опять в церковь. "Фигаро здесь, Фигаро там". А платить сколько пришлось, мама мия! Попы денег содрали, как разбойники с большой дороги, а вместо реальной помощи достали своими советами хуже горькой редьки. Эти ребята любую мелочь готовы раздуть до размеров слона. И то им не так, и это не этак, и каждый раз по полчаса нотации читают. Нашли, понимаешь ли, молодого да крайнего. Хорошо хоть, отпевание провели по высшему разряду и могилку Петра Ивановича расположили в престижном месте, нашей старшей не будет стыдно перед обществом.

Между прочим, там поблизости стоит памятник довольно известному человеку — Николаю Петровичу Резанову. Это первый российский официальный посол в Японии и один из руководителей первого русского кругосветного плавания. В начале девятнадцатого века он направился в Калифорнию за провиантом для Аляски. В Сан-Франциско влюбился в пятнадцатилетнюю дочку коменданта города Марию Консепсьон Аргуэльо, или попросту Кончиту. Вскружил ей голову и сделал предложение руки и сердца.

В конце двадцатого века эта любовь легла в основу сюжета рок-оперы "Юнона и Авось". Помнится, Николай Караченцов там Резанова великолепно сыграл. Эх... "Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь". Жаль, финал у этой истории печален, не удалось Николаю Петровичу на молоденькой девчонке жениться. Он и до Петербурга-то не смог добраться, заболел в дороге, пересекая Сибирь, и вот... на местном погосте упокоился. Не дождалась Кончита своего возлюбленного!

М-да-а... Как всё-таки жизнь иногда судьбы закручивает! И какие порой разные люди на кладбище рядышком лежат.

Параллельно с организацией и проведением похорон я с Потапом Владимировичем собирал, устанавливал и запускал пароходную машину. К субботе смежники закончат отделочные работы, и в воскресенье начнём ходовые испытания. Покатаемся по реке, на радость городской публике. По ходу дела я договорился с купцом Кузнецовым об использовании парохода для доставки продовольственных грузов в Енисейск и о перевозе детишек из Енисейска в Красноярск. На телегах-то мы малышню сюда не меньше месяца везли бы, как-никак осень на дворе, дожди идут часто, на дорогах грязи по колено, а на пароходе и за неделю обернёмся.

Вместе с Софой мы инициировали сбор средств в помощь енисейским погорельцам. Женское общество в этой акции приняло самое живое участие. Дамы, с подачи нашей старшей, взялись агитировать народ с таким бешеным энтузиазмом, что деньги в копилку потекли рекой. Их несли и простые горожане, и крестьяне ближайшей округи, и даже господа, следующие проездом. В целом собрано уже более четырёх тысяч рублей, по нынешним временам очень неплохо. Мы и от себя ещё тысячу добавили и теперь уверены, что примерно пятую часть населения Енисейска продовольствием на зиму обеспечим. Купцы тоже подсуетились — посовещались меж собой и закупили две баржи муки и зерна. Скоро отправят. Ну а через недельку, надеюсь, и мы вслед за ними двинемся.

Ещё одной заботой, отнявшей в эти дни уйму сил и времени, стала система отопления четырёхэтажки. К приезду новых "пионеров" кочегарка и паровой обогрев хотя бы на первых двух этажах должны работать, зима не за горами. Не успею я до прихода холодов детишкам тёплое помещение предоставить, Софа меня как пить дать на улицу вытурит. Ну то есть создаст для моей психики невыносимые условия проживания в усадьбе. Женщины это умеют. Надо признать, понимание этого для меня существенный стимул, поэтому с заданием я уже почти справился.

В субботу хотел поспать подольше, да куда там! С утра пораньше заявился Фёдор Панкратович, управляющий кирпичным заводом, и насел на меня с предложением производства изразцов — глиняных табличек, покрытых глазурью, ими здесь печи-голландки обкладывают. Современная кафельная плитка, так сказать (маленькая, но очень дорогая). Я сначала обрадовался — ну как же, трудится мужик не покладая рук, постоянно новое придумывает, печётся о моём благосостоянии. Всем бы подобное рвение! Но после того, как он объяснил технологию изготовления этих самых изразцов, я пришёл в ужас. Оказывается, это страшно кропотливое занятие. Одна лишь заготовка глины вогнала меня в ступор. Собираешь её, складываешь в кучи, два года под дождями и на морозе выдерживаешь, затем размалываешь, водой разбавляешь, а получившийся раствор сливаешь в ямы. Далее два года ждёшь, когда глина избавится от излишков воды и наконец-то созреет.

По мне, так на данный момент для кирпичного завода хуже геморроя и не представить. Не-е... нужно переключать энергию нашего деятельного управляющего на более насущные проблемы.

— Знаешь, это, несомненно, дело стоящее, и мы к нему обязательно вернёмся, но... — я поднял вверх указательный палец, акцентируя внимание, — НАМ сейчас всё же лучше взяться за отработку полного цикла производства цемента. Разведать ближайшие залежи сырья, наметить пути его доставки, определиться с расположением цементного завода и, разумеется, с оборудованием. Попутно замечу: цемента потребуется много, а не те крохи, что ты ранее предлагал. Сам посуди, на судоверфи десятки зданий поставить предстоит, а там и железобетонные балки для окон понадобятся, и опорные колонны для усиления конструкции, и пол кое-где цементным раствором станем заливать.

Фёдор минут десять пытал меня вопросами, но в конце концов согласился:

— Да, цемент нужнее.

— Ну, стало быть, твоя задача — до зимы найти, где брать сырьё, с остальным я разберусь. А изразцами потом займёмся, не до них пока. Кстати, предложение моё о поездке в Петербург ты обдумал? Там тоже и кирпичный, и цементный заводы возводить придётся. Заодно пообщаешься со столичными строителями. Впрочем, об этом я тебе уже говорил.

— Грех отказываться, Александр Владимирович. Еду. Слава богу, выделку кирпича есть на кого оставить.

— А обжиг тиглей для литейного цеха?

— И там всё хорошо, будьте спокойны. Народ обучен, процесс отлажен и моего пригляда не требует. Те тигли, что нынче готовим, уверенно две плавки выдерживают. На большее, к сожалению, рано замахиваться — опыта маловато.

— Ничего-ничего, две плавки в наших условиях отличный показатель! А в столице я тебе найду консультантов по огнеупорам, да и о посещении лучших производств договорюсь. Так что за поездку наберёшься опыта. Ты сейчас подбирай помощников, которых с собой возьмёшь. По первому снегу отправитесь.

Распрощавшись с Фёдором, я облегчённо выдохнул. Вроде со всеми неотложными делами разобрался, можно и расслабиться. Ага, не тут-то было! Через полчаса прибежал пацан с известием об очередной пьяной драке в заводском общежитии. Ну началось в колхозе утро. И нет нам покоя!

Общежитие — это, конечно, слишком громко сказано. По сути, у нас с Потапом Владимировичем на окраине города построен барак на сорок топчанов, для вновь прибывающих иногородних рабочих. Да и временные там проживают. Временными мы называем тех, кто приезжает на завод с целью обучения. В Восточной Сибири специалистов, умеющих обслуживать паровые машины, практически нет, поэтому промышленники, закупающие паровики, вынуждены присылать к нам своих людей на месячные, а то и двухмесячные курсы. Разумеется, учим мы не бесплатно, но и не сильно дорого.

Кто ж там дебоширит? Неужели опять временно командированные? Чёрт! Не ценят некоторые балбесы хорошего к себе отношения. Хоть кол им на голове теши, не ценят! Похоже, пора ужесточать меры противоалкогольного контроля. Своих, заводских, от пьянства на работе отучили, вот и этих под общий стандарт "отформатируем". Но мне туда тащиться смысла нет, пусть начальник охраны провинившихся на уши ставит, а я себе и поприятнее занятие найду.

Человек полагает, а Бог располагает. Поскучать в тишине этим утром мне так и не дали: и десяти минут не прошло, как в усадьбу заявилась делегация строителей во главе с Панкратом Алексеевичем. Он почему-то смущён, хмурится и, прежде чем начать разговор, долго прокашливается. Ох, боюсь, неспроста это. Работяги за его спиной стоят с непокрытыми головами, молча мнут шапки в руках и поедают меня глазами.

И какие ещё неприятности нам судьбой уготованы?

— Александр Владимирович, тут такое дело... Енисейская артель просит дозволения оставить работы. Усадьбы после пожара почти у всех разорены, дома у большинства сгорели. Коль они, как уговорено, останутся до ноября, то к заморозкам хозяйства свои отстроить не успеют. И тогда...

Панкрат вздохнул и развёл руками, а у меня от этой картинки, как у волка, почувствовавшего угрозу, волосы на холке дыбом встали.

Етить твою через коромысло! Вот и до нас последствия енисейского огненного Армагеддона докатились. Взбрыкнула жизнь-жестянка! Ох, конкретно ж я попал. Мужиков понять, конечно, можно, у них там семьи. Ну а мне-то теперь как быть? И так-то последнее время отставали от графика работ, а теперь ещё и четвёртая часть каменщиков уедет. Без них четырёхэтажку до заморозков определённо не удастся достроить, а в морозы тут кирпичные дома не строят — не научились ещё. В результате недостроенное здание без крыши, как ты его зимой и весной ни защищай, от снега и дождей обязательно пострадает.

Вот же эпическая сила! Но и НЕ отпустить людей я не могу — совесть не позволит, да и бессмысленно это, всё равно уедут, даже если деньги за прошедшую неделю не получат, семья у них на первом месте. И Панкрату Алексеевичу претензии выдвигать глупо, он не виноват в сложившейся ситуации, форс-мажор — он и в Африке форс-мажор. Разумеется, по договору я могу потребовать с него неустойку за не завершённое в срок строительство дома, и он, скрипя зубами, её отдаст. Однако неустойка, и ежу понятно, не покроет затрат на попадалово. Да и зачем мне портить отношения с хорошим партнёром по бизнесу? Нам вместе ещё работать и работать.

— Что ж, раз необходимо, пусть возвращаются домой, только я попросил бы всех задержаться ещё на пять дней. В следующий четверг мы с Софьей Марковной намерены отплыть в Енисейск на построенном для купца Кузнецова пароходе и можем всю артель захватить с собой. Бесплатно.

Народ, обрадовавшись, сразу же согласился с моим предложением, почти хором "пропел" кучу добрых пожеланий в мою сторону и поспешил откланяться. Остался лишь мрачный главный строитель и с недавних пор управляющий нашей совместной строительной корпорацией.

— Что скажешь, Панкрат Алексеевич? Как выкручиваться станем?

— Купец Филимонов со строительства собственного дома изволил двух каменщиков отпустить, более не может. В Канск и Ачинск телеграммы я уже отбил. Коли есть там свободные каменщики, до октября приедут, а более дальних звать и смысла нет — не успеют до зимы-то.

О-о, молодец! Уже начал решать проблему.

— А если никто не приедет, то каковы шансы на завершение работ в срок?

— Ну-у... раз здание ремесленного училища, как вы давеча говорили, под крышу в первую очередь подводим... — Панкрат, замолчав, вопросительно глянул на меня, и я кивнул, подтверждая былые договорённости, — то ваш четвёртый этаж достроить не успеем. Нужно будет на третьем крышу-времянку ставить.

Я навскидку постарался прикинуть наметившиеся расходы. Крыша-времянка — это ж нехилое добавочное вложение денег, ведь от нормальной крыши она по стоимости не сильно отличается, да к тому ж её ещё и разбирать весной придётся. Не-е, надо бы создавшуюся ситуацию урегулировать менее затратно.

— А может, нам каменщиков, что кладут лицевой кирпич, перебросить на возведение основных стен?

Панкрат Алексеевич задумчиво подёргал бороду и уточнил:

— Тогда и камышитовые плиты незачем крепить?

— Ну да, не прикрытые лицевым кирпичом, они быстро придут в негодность.

— Получается, стены четвёртого этажа мы на зиму оставляем без утепления?

— Это неприятно, но всё же терпимо, зато успеем установить нормальную крышу. Опять же вдруг заморозки поздними будут, тогда мы, завершив основные стены, сможем перебросить всех каменщиков на лицевую кладку. Положим её, сколько получится, остальное доделаем весной.

Панкрат посветлел лицом:

— Что ж, дельная мысль. Так и поступим.

Мы ещё обсудили текущие моменты строительства, и он, быстро со мной попрощавшись, убежал отдавать новые распоряжения. Я же, посмотрев ему вслед, понял, что сегодня об отдыхе лучше не думать, а то ещё какая-нибудь непредвиденная гадость на мою больную голову свалится.

Глава 9

Праздник спуска на воду первого красноярского парохода удался на славу. Даже солнышко выглянуло, порадовало. Народу собралось, наверно, больше, чем на закладке фундамента нашей четырёхэтажки. Весь берег усыпан. Кое-кто чуть ли не на головах друг у друга расположился, все ждут невиданного в этих местах чуда. Баркас по Енисею сам пойдёт. Во избежание эксцессов присутствует вся городская полиция. Администрация города и губернии тоже здесь, ну и попов целая толпа набежала, куда ж без них-то. Если не провести обряд освящения нового плавсредства, простые люди к нему и приближаться-то побоятся. Поэтому святые отцы, торжественно махая кадилом, несколько раз прошлись вокруг стоящего на стапеле кораблика, святой водой его окропили, и теперь это уже не жуткая шайтан-колесница, изрыгающая чёрный дым, а вполне себе нормальное средство передвижения по воде. И название у него самое что ни на есть исконно местное — "Сибиряк".

Разбить о борт судна бутылку самого лучшего нашедшегося в городе шампанского доверили мне. Уважают, однако! Правда, как-то неудачно у меня сие действие получилось: деревянный борт кораблика спружинил, бутыль, не разбившись, отскочила и, можно сказать, взорвалась, соприкоснувшись с железной обшивкой гребных колёс. В результате брызги фонтаном разлетелись во все стороны. В общем, умудрился я не только себя с головы до ног дорогой заморской шипучкой облить, но и окружающих изрядно обрызгал. Слава богу, пострадавших от осколков бутылки не было, да и на купание в шампанском никто не обиделся, лишь посмеялись все. А пароходик сошёл в реку мягко и красиво. Мы проверили, не протекает ли корпус, потом разогрели топку, подняли пары и через два часа уже гоняли вдоль берега под восторженные крики собравшейся публики.

Прогулка по водной глади на резвом катере — занятие весьма приятное во всех отношениях, а когда понимаешь, что под ногами продукт твоего труда, то приятно вдвойне. Такая гордость накатывает, не передать словами! Поначалу мы с напарником не собирались создавать ничего оригинального, предполагалось построить обычный для этих лет пароходик, с давлением пара в котле пять атмосфер и экономичной скоростью хода тринадцать-пятнадцать километров в час без груза, а с грузом, перевозимым на баржах, не менее восьми. Но, постоянно улучшая производимые заводом паровики, я пришёл к пониманию полезности внесения некоторых изменений в конструкцию судовых механизмов. Купец Кузнецов не возражал, Потап Владимирович со мной согласился, ну мы и стали колдовать на свой страх и риск. Испортить начатое дело не боялись, у нас в запасе вагон времени имелся. Судно по договору лишь следующей весной нужно сдавать, успели бы исправить любой косяк.

Паровички, изготовленные нами, охотно раскупаются местными промышленниками. А почему? Да просто они очень компактные и лёгкие в пересчёте на выдаваемую мощность, а значит, и дешёвые, ведь металла на них расходуется меньше. Сейчас в Англии, например, самая лучшая паровая механика весит около двадцати килограммов на одну производимую ею лошадиную силу, наши последние образцы не хуже. Но пока из Европы сюда товар довезёшь, он золотой становится, поэтому нет у нас в Сибири конкурентов. На том же Урале на одну силу почти восемьдесят кило котельного железа тратят, то есть десятисильный паровик уральских заводов весит в четыре раза больше нашего и при этом дров во время работы "съедает" немерено. Как говорится, почувствуйте разницу.

Соответственно, и у пароходной машины мы также постарались выдержать оптимальные показатели веса на силу. Всю механику облегчили по максимуму, у силовой машины двойного расширения тщательно притёрли паровые цилиндры. Увеличили давление в котле до одиннадцати атмосфер, но если понадобится, то он и шестнадцать выдержит. Гребные колёса изменили — сделали их чуть-чуть уже, чем принято, но вращаться они станут быстрее.

И теперь налегке, без груза, наш кораблик выдаёт скоростные характеристики, несвойственные судам этого времени: в обычном рабочем режиме километров семнадцать в час, а при подъёме давления пара до предела и все двадцать два. Ну а с грузом в виде двух тяжёлых барж за кормой да против течения пароходик, как изначально и задумывалось, идёт, обгоняя самых шустрых пешеходов. И это очень хорошо, тут вверх по реке баржи в основном бурлаки тянут, и тянут медленно. Стало быть, с помощью нашего буксирчика грузы на юг, в Минусинск, доставляться будут скорее.

В общем, шустрая "конфетка" у нас получилась. Для данного исторического периода, разумеется. Когда вниз по течению разгонялись до максимума, у некоторых пассажиров даже дух захватывало. Енисей — река резвая, и к нашим двадцати двум километрам в час он ещё и пять своих добавляет. Местные к таким скоростям непривычны, вот и впадают кто в ступор, а кто и в экстаз. Ещё бы, берег, можно сказать, пролетает мимо, а гребные колёса в бешеном темпе дубасят по воде, заглушая остальные звуки. Натуральный драйв для неподготовленных аборигенов!

Вплоть до вечера мы катали желающих развлечься и тестировали работу пароходной машины в разных режимах. Почти все присутствующие на берегу побывали у нас на борту, каждому хотелось приобщиться к последнему писку современного технического прогресса. "Пионеров" и их сверстников по многу раз брали. Именно от таких вот поездок у пацанов зарождается интерес к технике, и кто знает, может, сегодня нам удалось подарить России новых Кулибиных, новых Ломоносовых, новых Менделеевых. Да и нашему заводу азарт молодёжи на пользу пойдёт, изобретатели и рационализаторы на производстве всегда нужны. Тут главное — вовремя поселить в головах ребят желание создавать новое и убедить их, что они это могут. Что они всё смогут, если захотят. Ну а дальше уж пытливая молодёжь и сама справится, только успевай разгребать сотворённые ею чудеса.

Следующая неделя пролетела незаметно. Сборы, согласования, заготовка дров для парохода, утряска продовольственных грузов, плюс к этому разбор заводских дел — всё сплелось в какой-то затяжной, сумбурный круговорот. И конечно, как и в случае с похоронами канского городничего, я был во всех бочках затычкой, именно ко мне все лезли с уточняющими вопросами. Пришлось по некоторым направлениям назначить ответственными ребят из бизонов, и это облегчило работу, но добавило забавных ситуаций.

Здесь народ не любит дела "сурьёзные" с юнцами обсуждать, часто прям требуют прислать для переговоров кого постарше, а лучше чтоб сразу хозяин явился. Поэтому моих молодых порученцев регулярно выпроваживали с наказом привести начальство, ну а они, естественно, приводили меня — ха, ещё более молодого. Ох, как прикольно смотрелись физиономии этих зачастую убелённых сединами деловых умников, когда они понимали, с кем же им в результате торговлю вести придётся! Пару раз я еле смех сдержал.

В четверг мы наконец-то отправились в Енисейск. До самого отплытия оставались сомнения, что нам удастся завершить все сборы к назначенному дню, но, слава богу, управились. На борту буксира четыре человека команды и четыре пассажира: Софа, я, Гришка Суриков и Федька. Пароход, издав на прощание пронзительный гудок, стал, наращивая обороты, отгребать от берега. За ним на пеньковом канате потянулась баржа с продуктами, купленными для погорельцев. Среди накрытых брезентом мешков с мукой и крупами вольготно расположились весёлые и довольные каменщики енисейской артели. Эту неделю мужики вкалывали как проклятые, по шестнадцать часов в сутки, и теперь, получив у Панкрата Алексеевича окончательный расчёт, могут пару дней побездельничать.

Федька заливисто свистит и машет рукой оставшимся на берегу "пионерам". Доволен пацан, как папуас, объевшийся сливочного масла. Ещё бы, командир огромное доверие выказал — попросил помочь в отборе мальчишек для заводской школы. А что? Мне толковые ребята нужны? Нужны. Причём очень. Лишь из умных удаётся воспитать хороших руководителей и помощников. А кто у нас может быстрее всех выявить наиболее перспективных кандидатов на обучение, так сказать самых активных проныр и хулиганов? Правильно, Федька. Он, кстати, заодно и пиар-кампанию на пацанском уровне проведёт, мол, да у нас там такое... такое... у-у-у... вам и не снилось.

Не... мы с Софой, конечно, тоже будем присматриваться к желающим переселиться в Красноярск, под наше крылышко (по тем же девочкам я только на неё и полагаюсь), но всё же уверен: вождь "пионеров" работу по отбору наиболее сообразительных нам сильно облегчит.

Над ухом раздался оглушительный свист. Блин, и этот туда же!

— Григорий, хватит свистеть. И рожу попроще сделай, слишком уж она у тебя довольная. Не забывай: ты на работе.

Вот же охранничек! Учишь, учишь балбеса, а у него детство в попе никак не отыграет. Это ж когда я с такими темпами из бизонов крутых спецов-то воспитаю? Лет через двадцать, что ли?! Ох мама, роди меня обратно! Захотелось непечатно высказаться. Ну хотя бы в полголоса. Но минутное раздражение быстро прошло, и накатила трезвая оценка действительности: "А чего это ты, Сашок, с самого утра ворчишь, как старый дед? Хочется отдохнуть и расслабиться? Последние недели здорово вымотали? Так ляг поспи, и всё пройдёт". Хм... точно.

— За старшего остаёшься, а я спать пошёл. Присматривай за Федькой, не хватало ещё, чтоб он в реку свалился, скачет ведь, как обезьяна, по всему пароходу.

Всё! В койку, и баиньки. Целых два дня ничегонеделания. О-о, ка-айф! Хочешь — спи, хочешь — созерцай осенние красоты Енисея. Лепота! Надо бы почаще длительные отгулы устраивать, а то не жалею я себя любимого. Ой не жалею.

Очнулся лишь часа через четыре. Во меня укачало-то! Выбрался из тесного кубрика на палубу и очумело огляделся. Ого, уже Атамано-Шиверский перекат проходим! Насколько помню, это довольно сложный участок реки. Течение здесь ускоряется до десяти километров в час, к тому же и неприятные подводные камушки имеются. Впрочем, наш капитан с Енисеем знаком лучше кого бы то ни было и уже сбросил ход. Идём мы сейчас даже медленнее, чем вначале. Интересно, а почему меня не разбудили?

— Неужели наш засоня проснулся? — с улыбкой прокомментировала моё появление Софа.

— Вообще-то, я просил будить в случае опасности.

— Капитан сказал, пока тревожиться не о чем.

— Да-а? Ну, будем надеяться, он знает, о чём говорит.

Перед поездкой мы с ним обсуждали проход лишь через Казачинские пороги, но я почему-то считал необходимым и на этом перекате принять особые меры предосторожности. Те же пробковые пояса всем раздать. Зря, что ли, я их делал?

— Не хмурься, лучше посмотри, как красиво вокруг.

А и правда, только после слов Софы я ощутил всю прелесть открывающейся панорамы. Ниже переката Енисей с обеих сторон сжимается подступающими горами, это место называют Атамановской трубой. Высокие скалы почти нависают над водой, правый берег проносится в каких-то пятидесяти метрах от борта судна, при этом и река, и скалы освещены ярким солнцем. М-да-а... прямо-таки завораживающее зрелище. Особенно сейчас, когда растущие по берегам деревья укрыты осенней, багряно-жёлтой листвой. Мне как-то раз уже доводилось плыть этим маршрутом из Красноярска аж до Дудинки, но та поездка выдалась летом, и всё выглядело иначе.

Эх, красотища! Кстати, помнится мне, в той жизни где-то тут поблизости находилась одна из достопримечательностей Советского Союза — сверхсекретный город Железногорск. Он же Атомград, он же Красноярск-26, а для некоторых просто "Девятка". И секретный он был потому, что в нём работал подземный горно-химический комбинат по производству оружейного плутония. Суждено ли ему возникнуть и в этой реальности? Ой, кто знает, кто знает. Может, я его и построю.

Та-ак, а где помощнички? Ага, Григорий в корабельной рубке с капитаном болтает, а Федьку туда, похоже, не пустили, и он теперь, заглядывая внутрь, старательно плющит нос об оконное стекло, пытаясь хотя бы зрительно познать священные тайны судовождения. Ха, все при деле, и я могу спокойно посидеть на лавочке рядом с Софьей Марковной.

Вскоре подошло время обеда, и нам прямо на палубе накрыли стол тем, что Бог послал и кухарка в дорогу положила. А дальше мы так и сидели за столом всей путешествующей компанией, лениво обсуждая проплывающие мимо берега. Миновали устье реки Кан. Солнышко спряталось, небо нахмурилось, но холодный осенний дождь прошёл стороной, зацепив нас лишь краешком. В восемь вечера встали на ночлег. Нужно основательно отдохнуть, завтра утром будет самый трудный этап проводки судна.

Переночевали с комфортом лишь мы с Софой да капитан, ведь на пароходе всего три маленькие каюты. Механик с кочегаром и помощником капитана как-то устроились возле пароходного котла, он долго оставался тёплым, тем более они ночью ещё и дровишки в топку подбрасывали. Федька, тот вообще на верхушке котла улёгся и ночью во сне с воплем оттуда съехал, здорово повеселив команду. Хорошо хоть, без травм обошлось. Ну а Гришка и каменщики отсыпались на барже под брезентом, закутавшись в одеяла, приобретённые для енисейских детей. Утром на берегу сварили кашу, заварили чай и позавтракали, потом перегрузили дрова с баржи на буксир, развели пары и отправились в путь, не забыв подготовить средства индивидуальной защиты утопающих — круги и жилеты. Впереди нас ждал очень интересный и очень сложный в плане судовождения отрезок пути.

И вот опять реку с обеих сторон стискивают скалы. Начинается Предивинская труба, которая и вынесет нас к самому труднопроходимому порогу — Казачинскому. Даже в моей прошлой жизни далеко не все суда могли преодолевать его против течения самостоятельно. Падение реки на этом участке превышает один метр на километр длины, а общая протяжённость порога вместе с несколькими перекатами составляет четыре километра, и вдобавок фарватер постоянно петляет. Русло Енисея сужается до трёхсот пятидесяти метров, а судовой ход — до семидесяти. Трудно поверить, но Енисей здесь несёт воды больше, чем Волга у Нижнего Новгорода! Опасность для судоходства представляют подводные камни и большая скорость течения реки — около двадцати километров в час.

Вниз по течению Казачинский порог проходить ещё можно, хоть и с немалым риском, а вот вверх подниматься приходится уже только с помощью бурлаков. Боюсь, и нашему резвому буксирчику не вскарабкаться на эту гору воды. Была б река быстрой, но спокойной, он, пожалуй, на всех бы парах и выгреб, но в местной хаотичной сумятице волн и течений у него нет шансов. Закрутит, завертит вода бедолагу, бросит на камни и перемелет в труху. Тут, помнится, и стальные суда сминало как консервные банки.

Перед порогом команда стравила давление пара в пароходном котле до минимума, и теперь он, скорее всего, не взорвётся, если наш кораблик, не дай бог, пробьёт борт о неудачно подвернувшуюся каменюку и всё-таки затонет. Гребные колёса еле вращаются, но продолжают держать натянутым канат между буксиром и баржей. Это необходимо для того, чтобы она шла за нами след в след, не отклоняясь. Софа с Федькой и капитан расположились в рубке, мы с Гришкой — снаружи, возле дверей. Судя по всему, промокнем от брызг, но в каюту спускаться не хочется: случись что, можем не успеть выбраться, а в рубке места уже нет. Она всего-то полтора на полтора метра и отличается от старого дачного туалета моих родителей лишь большими окнами и второй дверью.

Капитан отдает последние распоряжения команде, его спокойный голос внушает уверенность в благополучном исходе нашего путешествия. Приближается шум порога, всё явственнее нарастают глухой гул и рокот. Палуба под ногами начинает мелко вибрировать, как при начале землетрясения. Ох ё-моё! В той жизни прохождение порога по-другому воспринималось.

Солнышко спряталось, и река мгновенно преобразилась — сейчас она кажется бездонной. Я попробовал разглядеть что-нибудь в глубине и чуть челюсть на палубу не уронил, когда заметил проносящуюся мимо борта подводную скалу. Ни фига себе! В каких-то трёх метрах от нас пролетела! О, опять что-то большое мелькнуло, а вот искры с пузырями пошли. Или это вода так видимость искажает, или наш капитан — судоводитель-снайпер. Не вовремя вспомнилось высказывание горе-лоцмана из фильма "Волга-Волга": "Я на этой реке все мели знаю", и чем в результате дело закончилось. По спине пробежала толпа мурашек, но я, мотнув головой, отогнал дурные мысли прочь. Не-е, наш капитан лучший на Енисее. Он через этот порог больше сотни судов провёл, и ни одно из них не получило повреждений. Да и с пароходами знаком, три года от Ангары до Туруханска помощником капитана ходил.

Вскоре под водой началась беспрерывная чехарда пузырей, теней, отблесков, и я решил больше не заглядывать в этот ящик Пандоры. Ну его к чертям, и так уже страшно до дрожи в коленках, лучше по сторонам посмотрю. Но и внешний вид реки не добавил оптимизма: то тут, то там над её поверхностью выступают верхушки валунов, и вода, перетекая с одного на другой, яростно бурлит, взбивая пену. Гребни волн в некоторых местах подбрасывает вверх метра на два, не меньше.

Да-а уж... Одно дело — рассматривать порог с высоты второго этажа большого теплохода, и совсем иное — с палубы нашего махонького пароходика. На теплоходе, насколько помню, и не качало почти, а наш пароходик колбасит прям как игрушечный. Бедняга весь дрожит, поскрипывает и старательно бьёт по воде колёсами в попытке удержаться на гребне убегающей из-под него реки.

Ё-моё, похоже, слишком безалаберно я отнёсся к этой поездочке, не стоило так рисковать. Подвела меня память. В прошлый раз я проходил благоустроенный порог, ведь в двадцатом веке особо опасные скалы взрывали, расчищая фарватер, а сейчас местная водная стихия предстала передо мной во всей своей первозданной лихости. Грохот стоит уже как у нас на заводе, плеск, гул, уханье, даже лязг какой-то слышится. Ещё и капитан подсуропил, врубив пароходный гудок во всю мощь, и тот заревел неведомым для этих мест зверем, перебивая остальные звуки. От неожиданности я чуть за борт не сиганул, нервы-то на пределе.

Оглянулся оценить обстановку в рубке и наткнулся на огромные глазищи вождя "пионеров", немигающе взирающие на бурный Енисей. У-у, а парень-то, кажется, похлеще моего напуган, как бы фобию какую-нибудь не заработал. Надо его отвлечь. Я помахал рукой перед стеклом напротив Федькиной вытянувшейся физиономии, и, когда он, моргнув, перевёл на меня свой взгляд, постарался изобразить на лице веселье и показал большой палец. Потом сложил ладони рупором, поднял голову вверх и заорал изо всех сил: "Йо-хо-хо... йу-ху-у!"

Вроде подействовало. Пацан, забыв про буйство водной стихии, часто-часто заморгал и робко улыбнулся. Я ему подмигнул и, скорчив смешную рожицу, показал язык. Тут уж он окончательно ожил: глазки радостно засверкали и губы в довольной улыбке растянулись. Во, узнаю атамана нашей мелкой хулиганствующей братии, смеяться над начальством ему никогда никакой страх не мешал. Эх, жаль только, Софья Марковна на мои кривляния отреагировала осуждающе и, боюсь, вскорости, оставшись наедине, выскажет мне своё очередное "фи" по поводу неподобающего для дворянина поведения. Ну... это я переживу. Не впервой.

Удивительно, но, пока развлекал Федьку, мои собственные страхи исчезли, будто их и не было вовсе, и на реку я посмотрел уже совершенно другими глазами. Чёрно-серая пелена опасений, скрывавшая очарование этих мест, чудесным образом пропала. Всё так же шумит порог, всё так же бурлит Енисей, всё так же постанывает пароходик и шлёпает по воде колёсами, но... это уже не пугает. Мало того, какой-то драйв и задор в кровь пошёл, мысли сменили направление на боевое. Да что нам эти каменюки и коварные течения! То, что не в масть, взорвём к едрене фене, а на фарватере туер поставим и пароходы по всему Енисею пустим. Ох и расцветёт же у нас губерния!

Захотелось поделиться с кем-нибудь нахлынувшей эйфорией и планами на будущее. Кинул взгляд по сторонам и понял: самое страшное мы, по всей видимости, преодолели, а раз так, то нечего Федьке в рубке торчать. Поманил его к себе, он осторожно вышел, и я, положив руку ему на плечо, начал задвигать пламенную речугу на тему того, как здешняя жизнь будет выглядеть лет через десять-двадцать.

Хорошо всё расписал, аж самому понравилось. Пока разглагольствовал, наш караван миновал порог, и река стала успокаиваться, переводя дух. К нам вышла Софа, и мы всей компанией столпились на корме, рассматривая местную достопримечательность, уплывающую от нас вдаль. Да-а, красив Казачинский порог, несмотря на всю свою суровость! Тысячелетиями он бурлит, пробивая дорогу через отроги енисейского кряжа. Сколько печальных историй он знает, сколько мужественных людей спорило с его бурным течением и скольких из них он поглотил. В этом году, например, две баржи затонули, и не всем пассажирам удалось спастись.

Моим мыслям вторит голос капитана, вышедшего из рубки:

— Туточки мно-ого побитых камнями да замытых песочком плотогонов покоится. И купчишки на дне лежат, добро своё в кунгасах11 стерегут, и наш брат ба́канщик12, не сладивший с течением, ухоронен. Всякого люду порог без меры принял. Царствие им небесное.

Он неторопливо перекрестился, и мы последовали его примеру.

11кунгас — разновидность деревянных парусных судов (прим. автора).

12ба́канщик (употреблялось на Енисее), или ба́кенщик, — человек, помогающий в проводке судов и барж. Обслуживал водные знаки (ба́кены) для обозначения фарватера и мелей. На Казачинском пороге ба́канщик зачастую выступал лоцманом при проводке барж (прим. автора).

Да-а, жизнь — довольно суровая штука, и об этом никогда нельзя забывать. Даже с "офисным планктоном" двадцать первого века, зацикленным в режиме дом — офис — дом, смертельные казусы, бывало, приключались, что уж говорить про нынешние времена. Сейчас, будь ты хоть последний нищий, хоть сам император, судьба твоя может в любой момент прерваться из-за множества не зависящих от тебя причин. Диагноз "скоропостижно скончался" в полицейских хрониках обычное явление. Несчастные случаи и болезни косят людей со страшной силой. Лекарства в обиходе самые наипростейшие, а докторов хороших почти и нет совсем.

Так что, Сашок, закладывай-ка ты теперь во все свои планы гораздо больше самосохранения и уж во всяком случае не таскай за собой в опасные места детей и Софью Марковну. Может так случиться, и сам сгинешь, ни с кем не попрощавшись, и дорогих тебе людей угробишь ненароком.

Хм, надо бы узелок завязать на память... железный... и на грудь его себе повесить.

Полчаса спустя за очередным поворотом реки была замечена бурлацкая артель, тянувшая вдоль берега баржу, и мы решили сделать остановку для делового разговора. Нам скоро обратно плыть, стало быть следует нанять людей на проводку наших судов вверх через Казачинский порог. В Красноярске договориться о такой услуге мы, к сожалению, не смогли.

Что интересно, артель оказалась женской. Я знал о существовании таких на Енисее, но видеть их до сего дня не доводилось. Непривычно как-то, и... по сердцу карябает. Что-то неправильное присутствует в картине, где толпа представительниц прекрасной половины человечества тянет за собой судно на лямках. Пока в лодке на берег переправлялись, мне вспомнилась картина Репина "Бурлаки на Волге", и какие там бедные и несчастные мужики изображены. Ожидал и здесь увидеть нечто подобное, но был приятно удивлён. Не выглядят местные бурлачки изнурёнными тяжёлым физическим трудом, да и одеты все они не в рванину какую-нибудь нищенскую, а в приличное платье. Вон и Софа смотрит на них хоть и сочувствующе, но спокойно. В глазах женщин нет и намёка на тоску и угнетённость. Некоторые, особо задиристые, девахи нашу компанию весёлыми шуточками встретили, пароходик неласково обсмеяли — как-никак конкурент. Но о проводке нашего каравана обратно через порог мы с ними договорились быстро, и денежный задаток староста артели взяла с благодарностью.

Конечно, глупо лезть в чужой монастырь со своим уставом, раз женщины взялись за эту работу, значит, есть у них на то веские причины. Но... по мне, так лучше бы они другими делами занимались.

Дальнейший путь прошёл без эксцессов. Почти всю оставшуюся дорогу мы просидели на скамейках, наслаждаясь редкой нынче солнечной погодой. И Федька не скакал по пароходу, как мартышка, видать, и на его поведении сказалось насыщенное впечатлениями утро. Небольшое оживление наступило лишь при встрече со второй великой речкой енисейского края — Ангарой. После узкого, зажатого скалами верхнего Енисея взгляду открылся огромный простор. Ангара приносит так много воды, что их общий с Енисеем речной поток даже в самых узких местах разливается не меньше чем на километр.

Полюбовались цветом ангарской воды. Она выделяется своей голубизной и прозрачностью и при этом долго не смешивается с енисейской. Так и текут две реки рядом несколько километров, и только потом чёткая граница меж ними начинает размываться. Может, путаю, но, кажется, в конце двадцатого века этот эффект был не столь заметен.

В Енисейск прибыли около полудня. Пока разбирались, где пришвартоваться, примчался в коляске губернатор Аполлон Давыдович Лохвицкий и кинулся к нам с распростёртыми объятиями. Сперва меня потискал, чуть не задушив, затем, рассыпая комплименты, облобызал ручку Софье Марковне. Похоже, нас несказанно рады видеть. С чего бы это? Раньше мы вроде бы далее лёгких приятельских отношений не заходили. Неужто главного губернского начальника настолько достали проблемы, связанные с пожаром, что он готов броситься на шею любому приезжему?

Оказалось, действительно достали. Причём сильно. Весельчак Аполлон за два месяца, проведённые в Енисейске, успел превратиться в какого-то задёрганного и озлобленного на весь мир чинушу. С нами беседует как с лучшими друзьями, но стоит кому-нибудь из местных чиновников обратиться к нему, казалось бы, с простейшим вопросом, сразу же начинает кричать, а накричавшись на подчинённого, извиняется перед нами за свою несдержанность. Ха... и через час опять орёт, но уже на погорельца, подошедшего с просьбой. И такие эмоциональные всплески происходят у него с "завидной" регулярностью.

Посмотрели мы с Софой на этакую метаморфозу человеческого поведения и поняли: надо забирать мужика в Красноярск, пользы от него здесь, если честно, как с козла молока, он лишь нервирует народ. Ну не вышел из салонного балагура кризис-менеджер, и ничего тут уже не поделаешь. Что ж, приложим все усилия, чтобы увезти съехавшего с катушек чиновничка домой, нервы лечить. Пусть уж лучше в столице губернии общей координацией восстановительных работ занимается, на своём официальном "боевом" посту он будет более уместен.

В первый день нам так и не дали заняться делами. Сначала губернатор долго возил нас по выгоревшему Енисейску и в красках рассказывал, как проходил пожар. Устроил, так сказать, экскурсию по полю битвы со стихией. Слов нет, печальное зрелище. Не менее двух третей города развеяно по ветру, одни закопчённые печки стоят, и трубы печные к небу тянутся. Панорама местности напоминает фотографии времён Великой Отечественной Войны. Такой же антураж. Правда, жизнь на пепелище продолжается: ходят люди, что-то ищут, а кое-где и готовят в печах.

Оставшийся вечер Аполлон под бутылку жаловался нам на жизнь. Ох как она, зараза, его, бедолагу, подвела. И почему ж Енисейск годом ранее не сгорел, пока он в Якутске хозяйничал? Ну несправедливо же! Только приехал, понимаешь ли, только во вкус власти вошёл, и вот те на! Припарочка! И ведь что плохо: злыдни из Петербурга в своих корыстных интересах обязательно воспользуются бедственным положением региона и очернят несчастного Аполлончика перед государем.

Даже Софа не смогла сдержать этот фонтан красноречия. Да, по сути, не особо и старалась, ведь человеку выговориться надо было. В конце концов, не выдержав нескончаемый плач по безвременно утраченной губернаторской невинности, мы, сославшись на усталость, сбежали, отказавшись от ночлега у гостеприимного хозяина. На фиг, на фиг, скорее на корабль, в тишину кают. Ляжем сегодня пораньше, глядишь, завтра с утра больше дел сделаем.

Ночью здорово подморозило, Енисей у берега льдом покрылся. Между прочим, неприятная предпосылочка, если затянем с обратным отплытием и ударят холода, то рискуем нарваться на серьёзную проблему. Вызволять суда из ледяного плена та ещё морока. В общем, наметившаяся опасность придала нам с Софой дополнительное ускорение. Целый день мы носились по городу как угорелые, составляя списки нуждающихся в помощи и выискивая детей, оставшихся без крова. На обед и ужин заезжали к губернатору. Надолго не задерживались, но мысль насчёт уехать в Красноярск постарались ему внушить.

Кое-кто из местных купцов пытался приложить свои шаловливые ручки к распределению привезённой нами провизии, а некоторые, особо наглые, пригнанную нами баржу хотели целиком выкупить, но Софья Марковна чуть ли не матом послала всех далеко и надолго. Вот же ж бляха-муха! Во время любого несчастья находятся индивидуумы, желающие поживиться на чужом горе. И ведь до чего доходит: эти уроды ещё и удивляются, что и другие не поступают так же, как они.

Софа говорит: "Ни бога у них в душе, ни ангелов за ними". Пожалуй, так и есть.

Вечером вождь "пионеров" представил мне енисейскую шантрапу, горящую желанием переселиться в организуемый нами продвинутый интернат. Осмотрел я это "воинство", и сердце сжалось. Приличная одежда лишь у троих из пятнадцати, половина вообще в рваньё одета. Все чумазые, будто и не мылись никогда. Пепел и зола в Енисейске ещё долго будут "приправой" к жизненному обиходу. Чёрт, мы Федьку перед поездкой малость приодели, и он на фоне этих ребят теперь барчуком выглядит. Как парень в таких условиях с местными общий язык нашёл, я не представляю. Ха, прям прирождённый вождь!

Да, Сашок, кому-то выпадает гоблинов с эльфами гонять, кому-то — Сталина уму-разуму учить, а тебе придётся детей растить. Причём, наверно, всю жизнь. Дети — наше будущее, как ты их воспитаешь, такое будущее потом и получишь. Ох, не свихнуться бы! Я ещё раз задумчиво осмотрел всю толпушку. Может, мне стоит ребятам детское самоуправление организовать, подконтрольное нам с Софой? Какую-нибудь республику ШКИД13 или пацанскую массонскую ложу? На худой конец, "индейское" племя основать, со своими ритуалами и прочей атрибутикой. Только тайно, чтоб об этом, хм... племени и о нашем участии в надзоре за ним никто из посторонних и не догадывался.

М-да, надо бы всё это обсудить с Машулей и Федькой, им такая идея однозначно понравится. Неплохо бы и книжку написать о существовании схожей детской республики где-нибудь, скажем, на Марсе, у тамошних аборигенов. Если детей увлечь самоорганизацией, то хлопоты с воспитанием уменьшатся в разы.

13республика, созданная школьниками в одноимённом художественном фильме "Республика ШКИД" (прим. автора).

Фёдор кратко отчитался о проделанной работе. За полтора дня он весь городок прошустрил, со всеми мальчишками переговорил и сейчас привёл самых лучших. Но мне как-то слабо верится, что он видел всех пацанов Енисейска, да ещё и беседовал с каждым, слишком мало у него было времени. Подозреваю, ввиду наметившегося скорого отъезда парень проявил смекалку: встретился лишь с немногими, выделил из них наиболее авторитетных и уже по их рассказам нашёл этих вот напряжённо меня рассматривающих гавриков.

Ладно, и на том спасибо. Теперь мы с нашей старшей займёмся изучением этой... "интеллектуальной элиты", а там уж видно станет, кого возьмём.

— Хорошо. Назначь старшего, и пусть он по одному посылает ребят к нам с Софьей Марковной для беседы, а сам можешь остальным пароход показывать, команду я предупредил. Но только води их по двое и смотри без криков, не то капитан турнёт вас. На корабле он начальство.

Посидели мы с Софой на корме, побеседовали с ребятишками и решили взять всех. Похоже, засланный нами казачок выполнил задание на отлично и подобрал себе в команду очень сообразительных пацанов. Есть, конечно, среди них слишком наглые, но, думаю, жизнь в большом сплочённом коллективе "разбойничков", причём таких же, как они сами, гонор им быстро на место вправит. А я этот процесс ещё и проконтролирую.

Ну что ж, свою задачу в Енисейске мы выполнили. Завтра надо провести последние согласования с родителями и родственниками забираемых детей, чтоб не осталось между нами какого-либо недопонимания. Затем с администрацией города и губернатором дела решим и следующим утром отчалим домой.

Глава 10

Аполлона Давыдовича увезти в Красноярск нам всё-таки удалось, но он артист ещё тот! Прежде чем на отъезд согласился, целое представление устроил. И по дому из угла в угол бегал, и руки заламывал, и пламенные речи толкал, мол, ждут от него местные жители чуда чудного, подвига великого, и поэтому оставить их в таком тяжёлом положении он ну никак не может. Ага, прям позарез всем нужен столь никчёмный руководитель! И ведь что прикольно, говорил с пафосом, а в глазах читалось: "Ну, уговаривайте же меня, уговаривайте и заберите, наконец, отсюда".

Мне на время плаванья, как самому младшему по рангу и статусу, пришлось ему свою каюту уступить. В результате всю обратную дорогу я провёл на барже вместе с детьми и познакомился с ними за эти дни основательно, да и они, плотно со мной пообщавшись, перестали смотреть настороженно. Я и байки им рассказывал, и песни пел, кое-что мы потом даже всей компанией исполняли. В общении с детьми песня, наверно, самый лучший раскрепоститель и объединитель. Правда, тесновато было, особенно ночью — спали вплотную друг к дружке.

Первая неделя после приезда пролетела в заботах о малышне. Пятьдесят девять оглоедов, от семи до одиннадцати лет, из них двадцать две девочки, и всех их нужно отмыть, обработать от блох и вшей, одеть-обуть в новое, затем откормить. Зима, считай, уже не за горами, а значит, и полный запас тёплой одежды с обувью надо каждому приготовить. Плюс к этому детей следует ознакомить с внутренним распорядком и всему обучить. Они ж почти дикие, привыкли к своему жизненному укладу. Например, пи́сают где попало, если лень до туалета дойти, и даже не понимают, почему у нас этого делать нельзя.

Сейчас во многих семьях деток сызмальства приучают летом по-маленькому на огород ходить, грядки окроплять, — это, так сказать, народный метод удобрения почвы. Традиция древняя и сохранится ещё долго. Но что хорошо огородам, нашей усадьбе ни к чему, цветочки на клумбе Марии Львовны мы и так найдём чем полить.

Долго пришлось объяснять, что такое зубная щётка и для чего она нужна. Увы и ах, но до знакомства с нами никто из привезённых детей о чистке зубов и понятия никакого не имел. И, как следствие, каждый из них старался отбрыкаться от столь полезного новшества любыми путями, а некоторые по утрам и умываться-то отказывались. Ко многому приучать с боем приходилось, причём всем: и назначенным воспитателям, и мне, и Софе, и Машке, и пионерам (они в летнем лагере успели более-менее привыкнуть к правилам личной гигиены).

Кстати, я нашим, красноярским, пацанам в четырёхэтажке выделил отдельную комнату, расположенную рядом с комнатами мальчишек из Енисейска. Пускай не чувствуют себя обойдёнными заботой, а то в усадьбе последнее время до десятка ребят где придётся ночевали — в дровяном сарае, в чуланах, в подсобке. Родителям, как я понял, без разницы, где их дети спят; живы, сыты — и ладно. Тут на это смотрят прагматичнее, чем в веке двадцать первом, почти в каждой семье куча детей, люди рады любой помощи.

По словам того же Федьки, у нас лучше, чем дома, а фигли: кормят, учат, развлекают и с работой не сильно напрягают. То есть детсад на базе нашей усадьбы существует уже давно, только мы этого почему-то не замечали. Ну ничего, теперь утренний подъём один для всех, как в армии, а далее физзарядка, водные процедуры и завтрак. Потом по распорядку: кто на учёбу, кто по делам. Приезжие детишки очень быстро подружились с местными. Без синяков и ссадин, правда, не обошлось, но их было не так уж и много.

Софья Марковна рьяно взялась лечить молодую поросль. У меня создалось впечатление, что кое-кого из Енисейска она забирала именно на лечение. Чистка ауры, витаминные отвары, настойки, примочки и втирания — всё пошло в ход. У нашей знахарки долго не поболеешь, об этом знают все, до кого смогли дотянуться её заботливые ручки: и рабочий персонал, и пионеры, и соседи. Хлебом её не корми, дай полечить. Да это и хорошо, сейчас лекаря лучше Софы, наверно, нигде не найти, даже самые высококлассные столичные врачи не сравнятся с ней ни по качеству диагностики заболеваний, ни по качеству лечения. Про местных врачей я вообще молчу.

Через сотню лет простуда будет считаться лёгким недомоганием, а в данное время народ мрёт от неё с пугающей регулярностью. Бывает, закашлял ребёнок, а через неделю его уже отпевают. Просто потому, что лечили болезного не чаем с малиной (они денег стоят), а пылью, соскобленной с иконы, — она ж, ёхарный бабай, почти святая. Да-да, был в прошлом году такой случай у переселенцев в одной деревеньке. Разумеется, это чрезвычайно редкое явление, но... к сожалению, из песни слов не выкинешь. Впрочем, при возникновении осложнений умирают и после чая с малиной, ведь более действенных лекарственных средств нет.

Ай, да что там о дальних деревнях говорить, вон те же мещане Красноярска и казаки соседних селений редко к врачам за помощью обращаются. Недоверчивое у населения к ним отношение, а порой даже ироничное: "Уж больно ученые. Больше Бога знают". Народ чаще к военным фельдшерам с поклоном идёт, простым людям они ближе и понятнее, а стало быть, и доверие к ним особое. Полковой казачий фельдшер — человек огромного практического опыта, он тебе и банки поставит, и перелом костей вылечит, и кровь отворит. Между прочим, кровопускание нынче обычная процедура, употребляемая многими. Народ, можно сказать, помешан на удалении из организма "дурной" крови. Если кто боится её вида, тому ставят пиявки, татары их в город регулярно привозят.

Но конечно, самыми главными лекарями казацко-мещанского населения остаются свои, доморощенные ба́ушки — так ласково, с интонациями сибирского говора тут называют разнообразных пожилых знахарок. Они, надо признать, многое могут, ну... в этом я полагаюсь на мнение Софьи Марковны, она с ними часто общается. Лекарствами у них в основном служат отвары и настойки, но наговоры они тоже используют.

Иногда очень забавное лечение назначают. Бывает, например, болезнь головы объясняется тем, что человек "стряхнулся и сшевелил мозги". Значит, надо ему мозги "направить на место", для этого, зажав голову руками, хорошенько её встряхивают. При надсаде — ну надорвался человек на работе! — ба́ушка ему живот правит. Ха, полный массаж внутренних органов — это вам не хухры-мухры! У одной красноярской ба́ушки, говорят, такие жёсткие и шершавые руки, что парень из бизонов, однажды побывавший у неё на приёме, вспоминает этот массажик с ужасом.

В таких условиях уникум Софья Марковна, наверно, самый большой для нас с Машкой подарок судьбы. Не сравнимый ни с чем. Защита от множества бед.

Двенадцатого октября заботы о детях отошли для меня на второй план, а всё потому, что получил я своё первое в этой жизни письмо. Из Петербурга. Когда взял его в руки, мелькнула мысль: ну вот и родственнички наконец-то объявились. Но нет, письмо пришло не от них, отправителем значился Николай Иванович Путилов. Сперва эта фамилия мне ничего не напомнила, и лишь вчитавшись в текст я осознал, кто пишет. Ё-моё! Да это ж основатель Путиловского завода, великий человек и знаменитый предприниматель! Луч света в тёмном царстве современной металлургической промышленности России!

Я взялся просматривать текст ещё раз, уже более внимательно, и закончил читать в сильном возбуждении. Ну надо же! Путилов, оказывается, близкий друг и однокашник старшего Патрушева, они вместе учились в Морском кадетском корпусе и в дальнейшем постоянно поддерживали отношения. После смерти Патрушева Николай Иванович, не получая ответных писем, забеспокоился. Долго выяснял, что произошло, ведь письма из Питера в Канск, случается, и по два месяца идут, ну а когда всё выяснил, пожелал связаться со мной. И предлагает он ни много ни мало — свою помощь. Материальную и моральную. Готов даже опекуном моим стать. Хм, я сильно ошарашен.

Это ж о-го-го какие перспективы открываются! Прям новые горизонты! От нахлынувших эмоций аж дышать стало тяжело. Я дёрнул ворот рубахи и с удивлением обнаружил в ладони оторванную пуговицу. Чёрт! Мысли в голове табунами скачут. Ну ничего-ничего, спокойствие, Саша, только спокойствие. Давай-ка для начала в подвал сбегаем и в тайничок для секретных бумаг заглянем, необходимо порыться в картотеке и перечитать всё, что удалось наскрести по закоулкам своей памяти о господине Путилове и его заводах.

Так... на данный момент в Петербурге ему принадлежат, собственно, Путиловский завод и небольшой заводик "Аркадия", плюс к этому в его ведении находится ещё и третья часть акций Обуховского завода. О-очень, знаете ли, серьёзные производственные мощности. Если работу этих заводов закрутить в нужном направлении, то в ближайшие годы можно таких дел наворочать, что весь мир обалдеет. Начать, например, броню катать самую крепкую в мире да пушки отливать лучше, чем у Круппа. Уж в чём в чём, а в этом я прекрасно разбираюсь. И кто, спрашивается, такую продукцию откажется покупать? Да она нарасхват пойдёт! Пришло время броненосцев, время напряжённой борьбы пушек с бронёй. И кстати, деньги в этой борьбе будут крутиться ОГРОМЕННЫЕ. Эх... пропустить бы их все через Путилова!

А ещё у Николая Ивановича в Финляндии три железоделательных завода имеются. Вероятно, и контакты с финским чиновничеством наработаны, значит, может он помочь в открытии рудников и приисков на просторах этой страны. Сейчас Финляндия является территорией, довольно-таки обособленной от остальной России. Вроде как бы и входит в её состав, но по некоторым параметрам вроде бы и нет. У неё и правительство своё есть, и даже валюта своя. И разумеется, как и в любом "уважающем" себя анклаве, тамошние чиновники не очень любят прочих жителей большой, многонациональной империи. А мне хотелось бы и золото, и медь, и олово там добывать, и желательно уже следующим летом. Конечно, богатых людей везде привечают, но... заручиться поддержкой сведущего человека не помешает. Я-то знаю, как у бюрократов порой хитро обстоятельства сплетаются.

Ох, как любопытно всё складывается! Надо бы свои фантазии оформить подобающим образом и представить потом Путилову в развёрнутом виде. Но письмо ему писать, пожалуй, не стоит. К Новому году я и сам в столицу приеду, тогда и поговорим.

Вечером увидел Машку с синяком под глазом и обалдел. Во дела! Такого "украшения" у неё ещё никогда не было. С трудом заставил себя расслабиться и опустить сжавшиеся кулаки. Не-е, Сашок, тут, по всей видимости, проблемы не твоей весовой категории. Неужто кто-то из енисейских пацанов решил себе жизнь испортить? Ой зря! Это слишком быстро отразится на здоровье, пионеры за такие дела тумаков с радостью наваляют. Впрочем, если судить по довольной физиономии малой, она обидчика и сама нехило помяла.

На всякий случай спросил, от кого "подарок", но эта вредина не призналась, лишь заверила, убегая, мол, всё нормально, не стоит о пустяках волноваться, Софья Марковна в курсе. Вот, блин! Пришлось идти к нашей старшей за разъяснениями. Оказалось, сестрёнка повздорила с какой-то девчонкой из енисейских детей. Причём хорошо так повздорила, пацаны еле разняли. Девочка ремнём учила уму-разуму своего младшего брата, а проходившая мимо Машка за него вступилась, ну и пошло-поехало. Мамаево побоище в миниатюре.

Да, неприятный инцидент. С одной стороны, встревать в семейные разборки сейчас не принято, но с другой... Дети находятся на нашем попечении, а не у себя дома, и Машуля, как полноправный представитель хозяев, вполне может и даже обязана пресекать любые междоусобицы и драчки среди детей. Признаю, она заноза ещё та, но человек адекватный и с окружающими ведёт себя корректно. Думаю, и в этой ситуации поступила правильно.

Стало быть, придётся провести с приезжими детьми ознакомительную беседу на тему "Ху из ху", а также кого должны бояться тараканы.

— А ты не узнавала, за какую такую провинность младшего братишку отчитывали?

— Он в буфете пару пряников стащил. Один съел сам, второй принёс сестре. А она воровства не приемлет, вот и...

— Ха... Весело. То есть, получается, все участники конфликта пострадали за правое дело?

Софа грустно улыбнулась:

— Девочки да.

— Ну... паренёк вроде тоже с благими намерениями сестрёнке пряник нёс. Ты, надеюсь, их всех помирила?

— Конечно. И кстати, не удивлюсь, если в скором времени Мария с Ксенией лучшими подругами станут.

Ага, Ксения, значит. Я полистал свою память. Рыжая такая, с конопушками, очень шустрая и на Пе́ппи Длинныйчуло́к14 похожая. Едрить твою! Ещё одна шебутная пацанка на нашу голову? Ой ё! Надо бы к ней присмотреться повнимательнее.

14Пе́ппи Длинныйчуло́к — главный персонаж одноимённой повести шведской писательницы Астрид Линдгрен (прим. автора).

Одним из последствий возвращения губернатора в Красноярск стало оживление работы чиновничества. Софья Марковна Аполлона Давыдовича в дороге основательно накрутила. Три дня обратного пути они провели в неустанных попытках спланировать, что же ещё такого интересного можно предпринять для улучшения жизни енисейских жителей, и, конечно же, для прикрытия губернаторской задницы от недовольства вышестоящего начальства. Сойдя на берег, Лохвицкий прям бурлил идеями и горел желанием горы свернуть.

Губернская канцелярия на следующий же день "разродилась" кучей депеш, указов, предписаний и постановлений. Да и в дальнейшем Аполлон Давыдович плодил бумажки с пугающей регулярностью, дамская тусовка в нашей гостиной последнее время только об этом и говорит. Чиновники забегали интенсивнее, соответственно, у их жён появилась новая тема для обсуждений. Мало того, губернатор теперь изредка по вечерам к нам в салон заглядывает и "отчитывается" перед Софой и женским обществом о проделанной работе. Жена его чрезвычайно довольна таким положением.

Да-а, круто наша красавица Аполлончика в оборот взяла. Теперь можно с уверенностью сказать: если после всех перипетий он всё же усидит в кресле главного начальника, то препон в развитии нашей корпорации на просторах Енисейской губернии в ближайшем будущем не будет.

Шестнадцатого октября вернулся старший брательник — похудевший, загорелый и... довольный. Да не один приехал, а со всей своей артелью золотничников. Народ всем гуртом привёз мне намытое летом золото и попросил рассчитать их по справедливости. При этом золото своё они сдали мне сразу, даже без взвешивания, просто под моё честное слово. Я тоже выпендриваться не стал, отложил другие дела, проверил привезённое и заплатил людям не жадничая, по высшей ставке, денег с недавних пор у нас в достатке.

Кстати, Гнат моему совету последовал — нашёл речку погибших старателей и привёл туда артель. А золотого песочка там оказалось немало, в общей сложности я выкупил более шестнадцати с половиной килограммов. Да ещё в конце расчётов мужики удивили — в подарок за ценную наводку вручили от щедрот своих семидесятиграммовый самородок.

И надо ж такому случиться: экспедиция, отправленная мною на поиски золотых россыпей в Минусинский край, прибыла в этот же день. Провожаем с братом его приятелей со двора, а в ворота входит Волынцев Нестор Андреевич, начальник розысковой партии. И ведь староста артели его старым знакомым оказался! Уж больно чинно они друг перед другом раскланивались. Ой, чую, не избежать мне вопроса: а не работают ли на вас, Александр Владимирович, ещё и золотничники?

Примерно так и вышло. Но сначала Волынцев доложил о проделанной работе: найдены все разыскиваемые мною россыпи. Йо-хоу... да это ж замечательно! Прям огроменный камень с моей души свалился. Скоро в наши карманы денежки потекут рекой, а стало быть, появится мощная поддержка производственным проектам. Но... прыгать до потолка пока рано. Делаем вид, что всё так и должно было случиться.

— Шесть мест очень богаты; вероятно, с них и следует начинать разработку. Остальные нужно продавать или пускать в дело позднее, к будущему сезону работников на все прииски уж точно не найти. Также хочу добавить: на трёх участках излишек пришлось — по договорённости — зарегистрировать на Кузнецова Петра Ивановича.

Я кивнул. Ну да, система сейчас такая, один человек имеет право застолбить много участков, но они не должны соприкасаться. По мнению правительства, это должно стимулировать деятельность золотопромышленников. Максимальный размер прииска, разрешённый по закону, — двести пятьдесят тысяч квадратных саженей, и если россыпь окажется больше, то оставшийся её "кусочек" заберёт себе уже кто-нибудь другой. Зная об этом, я заранее договорился с купцом Кузнецовым о наших совместных заявках, чтобы потом всю россыпь самому разрабатывать. Здесь промышленники часто так поступают, как государство ни старается деловых людей ограничивать, они постоянно находят лазейки для соблюдения своих интересов.

А вообще, мне бы теперь об учреждении акционерного общества подумать. Количество новых приисков год от года будет только множиться, значит, надо объединяться с кем-нибудь из опытных золотопромышленников. Одному, тем более живя в столице, за всем не уследить.

— Что ж, Нестор Андреевич, я очень доволен проделанной вами работой. Полагаю, ближайшие дни вам стоит отдохнуть, а после обсудим дальнейшие планы. Надеюсь, не раздумали летом семидесятого и семьдесят первого годов ещё на меня поработать?

Начальник розысковой партии впервые за весь вечер улыбнулся:

— Нет, не раздумал. С вами приятно работать. Что-то мне подсказывает, маршрут поисков на следующий год уже проложен.

Тонкий намёк на побывавших у меня золотничников? Ой, тут господин горный инженер сильно ошибается. Люди, которые сегодня ко мне заходили, вряд ли станут о золоте посторонним рассказывать, оно им и самим нужно. Но впрочем, это не важно. Делаем загадочное лицо.

— К сожалению, не вся информация пока собрана...

Да-да! А вы как думали? У меня много информаторов, ещё не все подошли. Месячишко подождём, десяток артелей примем, тогда и сложится мозаика.

— ...но мы можем поговорить об увеличении количества розысковых партий в будущем. До трёх или четырёх, например.

Ох, какое забавное выражение лица я вижу. Вся гамма чувств в нём сразу отразилась.

— У вас есть на примете надёжные люди на должность начальников партий?

— Эм-м... Пожалуй, в этом вопросе я смогу вам помочь.

— Прекрасно! Знаете, в ближайшие два года я хотел бы обследовать весь юг Енисейской губернии. И не только золото я хочу найти, моему заводу нужна медь, нужна железная руда, нужен коксующийся уголь, и они, подозреваю, на юге имеются.

— Э-э-м-м...

Похоже, Нестор Андреевич всё больше впадает в ступор.

— Кха-м... Конечно, это хорошо. И даже интересно. Но не кажется ли вам, что два года — слишком маленький срок для исследования столь значительной территории?

Я загадочно улыбнулся:

— Ну... скажем так: я не прошу вас исследовать всё, достаточно найти то, что требуется.

Взлетевшие вверх брови были мне ответом.

Да, загрузил я своего собеседника по самую маковку. Бессонная ночь ему уж точно обеспечена. Будет, наверно, ворочаться и думать: "Это ж надо! Малец какой-то, а планы выстроил наполеоновские! И ведь ни тени сомнения на лице, в своей правоте абсолютно уверен. Серьёзные деньги на двухгодичные изыскания выделил. Неужели действительно все тайны земли енисейской ему ведомы?"

А через пару дней явилась к нам с Потапом Владимировичем на завод купеческая делегация: Кузнецов Пётр Иванович со своей женой, Александрой Фёдоровной, и Татьяна Ивановна Щеголева. Люди в Сибири известные и хорошо нам знакомые — миллионеры и меценаты, как-никак. Со всеми мы в приятельских отношениях, со всеми часто встречаемся. Не раз болтали обо всём на свете, да и выпито в общих компаниях уже немало. И непонятно мне, на кой ляд они вот так официально пожаловали? Прям теряюсь в догадках! Потап тоже удивлён. Начало явно деловое. Собираются что-то предложить? Уж не совместную ли разработку моих золотых приисков? Тогда при чём тут завод?

Купечество походило по цехам, посмотрело на отлаженную работу нашего предприятия, а потом пожелало уединиться в конторе для разговора. Ага... кажется, сейчас последует заказ, и, по всей видимости, довольно крупный. Первым начал Пётр Иванович:

— Разрешите, Александр, поздравить вас от имени всех присутствующих с первой удачей на поприще золотодобычи.

— Большое спасибо!

— Мы искренне рады видеть, что все ваши начинания приносят пользу. Моя жена, узнав о находках Нестора Андреевича в Минусинском округе, сказала замечательную фразу, и я, пожалуй, решусь её повторить. Были вы мальчиком с золотой душой и с золотыми руками, теперь же вы и с материальной стороны золотой мальчик.

Гости весело рассмеялись, Потап усмехнулся, а я выпал в осадок. Мама мия, новая кликуха мне обеспечена! Та же Татьяна Ивановна обязательно перескажет эту шуточку всему женскому обществу, а там начнётся: "Ах! Золотой мальчик! Какая прелесть!". И потешаться надо мной отныне станут все кому не лень, а Машка так вообще помрёт со смеху.

Ладно, Сашок, соберись, попаданцы и не такое выдерживали. Родилась очередная легенда о твоей персоне? Не беда. Сколько их уже в народе гуляет? И кстати, её можно немного подкорректировать, с пользой для дела. Почему бы не выставить тебя в глазах общественности этаким золотым талисманом, приносящим удачу всем, кто с тобой работает и сотрудничает? А что? Тут и выдумывать ничего не придётся, все твои партнёры постоянно богатеют. Тебе остаётся лишь закрепить в сознании красноярцев мысль: берёте мальца в собутыльники — считайте, пьянка удалась. Э-э-э... ну в смысле с приходом в вашу компанию этого пацана деньги будут отдаваться вам по любви и с огромным желанием.

Софа, полагаю, в этом вопросе поможет — тонкими намёками подольёт масла в огонь. Ха, господа Кузнецовы пошутили, а народ-то поверит.

— Золотой мальчик, говорите? Что ж... пусть так. Надеюсь, моё золотое везение будет щедрым и к моим партнёрам.

Александра Фёдоровна подняла вверх указательный палец и посмотрела на мужа:

— Вот видишь! Я тебе говорила: он сразу всё поймёт.

Опа! Так они что, эту хохму специально сочинили? То же мне юмористы! Могли бы и посоветоваться, нужны ли мне столь экзотические слухи.

— Александр, как раз насчёт партнёрства мы к вам с Потапом Владимировичем и заехали.

Дальше пошёл уже конкретный разговор. Идея строительства красноярской судоверфи в головах расчётливых купцов наконец-то дозрела, и они готовы вкладывать деньги в её возведение. Нам предлагается составить смету работ и, соответственно, прикинуть объём всех затрат. Кроме этого, господа купцы хотят организовать пароходную компанию, и, естественно, суда они желают строить на новом заводе.

Да-а, хитро задумали. Пароходы производства своей собственной судоверфи обойдутся им значительно дешевле. Но... для меня это, по сути, не важно. Важно, что в центре Енисейской губернии появится большое, подконтрольное мне металлургическое предприятие. Постепенно начнёт формироваться база многоотраслевого высокотехнологичного хозяйства, способного справиться с любыми поставленными перед ним задачами. Заказов для него я и помимо пароходов заготовил уже лет на дцать вперёд.

Как золото добывать? Дедовскими методами, что ли? Нет уж! Необходимо изготавливать наисовременнейшее золотодобывающее оборудование — сначала для себя, потом, глядишь, и для других золотодобытчиков. Нужно строить паровые экскаваторы и трактора, а в дальнейшем и паровые драги. Лет через двадцать железная дорога до нас дойдёт, будем рельсы катать, паровозы выпускать. Ой, да много ещё чего сделать предстоит!

Завтра же засяду за чертежи. Проект заводского комплекса, составленный месяц назад, придётся переписывать заново, наброски скромненького, можно сказать, захудалого хозяйства середины двадцатого века нам теперь ни к чему. Если уж предвидятся существенные денежные вливания со стороны новых компаньонов, то следует возводить полноценный металлургический комбинат. Вот по нему-то я и подготовлю проектно-сметную документацию, а после мы вместе с партнёрами по недавно образованной строительной корпорации произведём расчёт стоимости предстоящих работ и составим график возведения объектов. Чувствую, недели на две мне головная боль обеспечена. Но это приятная головная боль, приносящая радость и удовлетворение.

М-да, ну, коль дело складывается столь удачно, то экспедицию на поиски Черногорского месторождения коксующегося угля надо отправлять следующим летом, и никак не позже. Пока его обнаружат, пока там всё исследуют, пока уголь добывать начнут, как раз и судоверфь к тому времени обустроится. И первую домну мы сможем запустить сразу же на коксе, а не на древесном угле — с ним возиться чересчур накладно, не наш это путь развития. Эх... жаль, уголёк моей шахты для домны не подходит. Бурый он, зараза! Некоксующийся.

Первые плавки станут тяжёлым испытанием и для меня, и для всех тех, кто вместе со мной возьмётся за эту адову работу. Летом я с огромным удивлением узнал, что в Российской империи металлургов-доменщиков, способных выплавлять металл на коксе, нет вовсе, да и домны, работающей на коксе, ни одной нет, все используют древесный уголь. То есть я, получается, буду первооткрывателем. Хм, если честно, довольно сомнительная "почётная" обязанность. Товарищ Ленин сказал бы так: "Перед нами стоит задача архисложная".

Я, несмотря на весь свой опыт и знания в области металлургии, всё же не доменщик. Разумеется, в работе домны и в её конструкции я разбираюсь лучше любого из ныне живущих, но... не нужно забывать, что каждая профессия имеет свои особые секреты, постичь которые можно только со временем. А управление доменной печью, по моему личному мнению, сродни искусству, навыки в нём приобретаются лишь долгими годами практики. Поэтому не сомневаюсь: на первых порах тех же "козлов"15 мы "наловим" массу.

15козёл — застывший при плавке металл (прим. автора).

А что делать? Не браться за кокс я опять-таки не могу. В обозримом будущем коксовая металлургия — это наше всё, без неё тот же криворожский металл хрен добудешь, а он стране очень нужен. Следовательно, чем раньше мне удастся подготовить людей для осуществления промышленной революции в отдельно взятой империи, тем быстрее я завоюю рынок чёрных металлов. Сначала российский, а потом, глядишь, и мировой.

Домну, конечно, поставим маленькую, но зато высокотехнологичную и полностью механизированную. Пусть народ к новым веяниям привыкает. В придачу к домне мартен соорудим, ха... тоже первый в стране. Они будут работать в паре. Ну а главной достопримечательностью нашего предприятия станут прокатные станы. Мы возьмёмся катать всё, что может понадобиться нам и жителям Енисейской губернии: листовую сталь, кровельную жесть, трубы, балки, рельсы, арматуру.

Сразу по окончании зимы кроме поисков коксующегося угля начнём и разведку медных рудников Минусинского края. Больно уж дорога привозная медь, а нашему с Потапом заводу её с каждым месяцем требуется всё больше и больше. Так что посёлок Цветногорск в этой реальности возникнет не в конце века, а в ближайшие годы.

На совместную разработку золотых приисков мне, к сожалению, никого из уважаемых купцов не удалось сподвигнуть. У Татьяны Ивановны своих забот полным-полно, а Кузнецовым пока не до того. Они в конце зимы собрались всем семейством в Европу махнуть и только через полгода потом вернутся. Кузнецовы вообще заядлые путешественники, и по России, и по Европе не раз уже прокатились, даже в Египте и в Америке побывали.

Да, по сути, сейчас многие богатые купеческие и дворянские семейства так поступают. Едут посмотреть на мир или просто подышать воздухом курортов Италии, Швейцарии, Франции, а заодно показаться лучшим европейским врачам, полечиться на водах. Бывает, подолгу за границей живут, а некоторые и постоянно. То есть в этом плане жизнь обеспеченной части населения России девятнадцатого века почти ничем не отличается от жизни состоятельных людей века двадцать первого.

Вечером, отойдя от эйфории новых, далеко идущих планов, я в сумбурных чувствах зашёл к Софе посоветоваться.

— Знаешь, у меня в последнее время появились ощущения, наверно схожие с твоими в недавнем прошлом. Помнишь, как ты была растеряна, когда я первое намытое золото принёс?

— Слишком всё хорошо да гладко?

— Вот именно! Слишком! Не считая мелких неурядиц, во всех делах постоянный успех и процветание. Но мне ли не знать: в жизни так не бывает. Боюсь, судьба готовит нам какую-то грандиозную пакость. И самое страшное, я даже не представляю, откуда ожидать удара.

— Вполне возможно, неприятности будут, но, полагаю, не страшные.

Так, так, так! С этого места, пожалуйста, поподробнее. Опять Галина напророчила, или... Чёрт!

— Не хочешь ли ты сказать, что назанимала нам удачи везде, где смогла?

Софа немного смутилась, отвела взгляд и тихо ответила:

— Нам надо продержаться ещё год, максимум два.

— Почему это вдруг продержаться? Вроде нормально живём. Или ты ожидаешь великих потрясений?

— Ты же понимаешь: нужно как можно быстрее встать на ноги. Потом станет легче, и везение не будет играть столь существенную роль. К тому же нам предстоит поездка в столицу.

Господи, какой невежественный лепет, какое грубое знахарство... А я-то голову ломаю, что же меня смущает?

— Я так понимаю, ты и графу на дорожку без меры поворожила. Не боишься карму свою окончательно испортить?

— Карму? Нет. Поверь, я знаю пределы дозволенного.

— И что? Потратишь дозволенное в первые годы, а после как жить? Ведь откаты начнутся, о которых ты мне рассказывала? Проблемы посыплются как из рога изобилия.

— В ближайшие годы неприятностей, с которыми мы не смогли бы справиться, не возникнет.

— Интересно, откуда такие сведения? Уж не Галина ли тебе об этом нашептала?

— Да, Галина.

— В ближайшие годы, говоришь? Ну а затем?

— Жизнь покажет.

О-о, Сашок, вот где собака-то порылась! А ты уж вообразил, что в этой реальности весь твой жизненный путь до самой старости мёдом измазан. Ох, как легкомысленно поступает Софочка! Не-е... эту лабуду пора завязывать, а то наша красавица со своим гипертрофированным материнским инстинктом надорвётся, всем судьбу исправляючи, и не заметит этого. Но что сказать? Как вразумить?

Не успел я ничего придумать, Софья Марковна перешла в наступление.

— Александр, не представляй всё, что мы имеем, одной лишь моей заслугой.

— Да уж... чуть-чуть и я сподобился поработать.

— Чуть-чуть ли? Подумай. Если б не искал ты золото на Волчьем ручье, наша усадьба была бы гораздо скромнее. Если б не вмешался в дела кузни Потапа Владимировича, не имели бы вы с ним завода, а о судоверфи сегодня и речь бы не велась. И золотые прииски — это следствие твоих знаний и памяти. Пойми, удача не всё может, многое от человека зависит.

— Ну да, ну да. Только ведь в прошлой жизни я был таким же, как сейчас, но почему-то огромных деньжищ нагрести не сумел. Маленького такого пунктика не хватило — везухи.

— Ты сам рассказывал, сперва не знал, что делать, долго метался, занимался ерундой. Согласна, могло не хватать везения, но ты же, наперекор всему, сумел потом свою судьбу устроить. А здесь, заметь, всё иначе. Во многом ты изначально представляешь, как следует поступать. Как вести разговор с купцами, как и чему обучать рабочих, как ювелирные украшения делать. Опять же, где золото в тайге лежит, ведаешь. Да, я, конечно, помогаю, но, будь уверен, не слишком много сил на это расходую.

Чёрт! Ловко она разговор повернула, и не придерёшься. Но...

— Софа, я уже давно не маленький мальчик, поэтому чувствую: ты перебарщиваешь.

Ага, смутилась! Значит, я прав.

— Все эти призывы удачи, полагаю, опасны своими последствиями в первую очередь для тебя. Не перебивай! Дослушай. Переубеждать и что-либо доказывать я не собираюсь. Ты умная женщина, сама всё понимаешь, но, вероятно, не совсем правильно расставляешь акценты. Так уж получилось, что ближе и роднее, чем ты, у нас с Марией никого нет, мы любим тебя и не хотим потерять. Постарайся растянуть наше совместное счастливое проживание на как можно более долгое время. Пускай удачи будет меньше — ерунда, переживём. Просто станем интенсивнее работать головой и руками.

— Хорошо, я постараюсь... Ты сказал, Кузнецовы в Европу собрались. Когда?

Отвернулась, перевела разговор на другую тему, а глазки-то заблестели — я видел. Э-э, Сашок, да ты нашу красавицу чуть до слёз не довёл! Ну а как ещё было достучаться до её сознания? Только давя на женский сентиментализм. Она, разумеется, почувствовала, что я говорю правду о любви к ней, вот и пусть теперь, совершая свои ведовские манипуляции, постоянно помнит об этом разговоре и чётко соизмеряет свои возможности с нашими общими потребностями. Мы с Машкой ни за какие золотые горы не желаем расставаться с нашей заботливой "мамулей" раньше времени!

— Кузнецовы выезжают в середине зимы, но сперва в Петербург заглянут, хотят пасху с нами провести. Может, и к свадьбе твоей поспеют.

Ну вот, о свадьбе подумала — сразу покраснела, расцвела. Да-а, девочка, такой ты мне больше нравишься.

Глава 11

А через неделю я понял, что в особо напряжённых жизненных ситуациях везения всё же много не бывает. Пацанская разведка сообщила о прибытии в город долгожданных женихов — графа Ростовцева и поручика Вяземского. К большому огорчению, их последний заграничный вояж прошёл гораздо хуже предыдущего, почти все казаки команды получили ранения разной степени тяжести, в том числе и мой учитель фехтования Михаил Лукич. Но больше всех досталось Вяземскому, с городской пристани его увозили в бессознательном состоянии.

А у графа, представьте себе, ни царапинки, и я уж теперь даже не знаю, стоит ли в дальнейшем ворчать на Софу за её излишнее рвение в корректировке судеб, или нет. Вот что бы случилось с Ростовцевым, не поворожи она ему на дорожку? Мы его вообще увидели бы вновь? Может, до вмешательства нашей экстрасенсорши ему судьбой было уготовано навечно упокоиться в песках Восточного Туркестана? А что? Вот пойди сейчас разберись. Вопросы, вопросы, а ответов нет.

— Куда поручика увезли?

— Граф кучеру наказал в гостиницу править. Сенька за бричкой побёг, скоро вернётся, доложит в какую.

— Ясно. Никому пока ни слова о приезде господ офицеров. Иди встречай Сеньку, и сразу ко мне.

Ох, ненавижу я неприятные новости сообщать, но придётся. Наша ведунья должна осмотреть поручика как можно быстрее. Офицеры в город приплыли на баркасе с верховий Енисея, видимо, где-то там их отряд и переходил китайскую границу. Ранение Вяземский получил, скорее всего, в Китае, и мается он с ним, получается, уже недели две, а то и больше, причём всё время в дороге. При этом доставили его в город без сознания, стало быть ситуация на данный момент сложилась чрезвычайно скверная. Остаётся лишь надеяться, что шансы на выздоровление у него остались.

Не понимаю, зачем граф повёз раненых в Красноярск. Сдал бы их на попечение крестьян в ближайшей деревушке и хлопот бы не знал, нынче это стандартное поведение войсковых команд при ранениях и заболеваниях личного состава. Отлежались бы служивые пару недель, подлечились, а уж затем продолжили бы дорогу самостоятельно. Э-э, да о чём я? Ведь Минусинск отряд миновать никак не мог, а там и нормальные врачи имеются, и полноценный уход за ранеными. Почему же граф, рискуя жизнями подопечных, потащил их всех сюда?

Размышляя на ходу, я заглянул в конюшню и приказал бричку запрягать, после уж в лабораторию к Софье Марковне пошёл и, кратко обрисовав ей сложившуюся ситуацию, добавил в конце:

— Скорее собирай лекарства для экстренной реанимации, и поехали.

В такие моменты главное — не давать Софе задумываться. Задача поставлена чётко, отвлекаться некогда, значит, она всё сделает быстро и в наилучшем виде.

Прибежали пацаны, доложили, куда поручика отвезли. Ну, ёхарный бабай, хорошо хоть не в ту гостиницу, где канский городничий упокоился, а то наша ведунья в этом какой-нибудь божий промысел усмотрела бы. Так сказать, суровое напоминание господне о грехах наших тяжких.

Гришка Суриков, управляя бричкой, домчал до гостиницы с ветерком. В номере, куда поместили раненого, мы застали графа, двух казаков и доктора — он как раз заканчивал осмотр. Повернулся к нам, снял пенсне, печально помотал головой из стороны в сторону и стал что-то тихонечко втолковывать Ростовцеву. Вот гадство! Похоже, классическая медицина помочь уже не в силах. Правда, Софью Марковну диагноз местного эскулапа не смутил, она быстренько выставила всех в коридор, меня и доктора в том числе, и принялась за свои ведовские исследования. Доктор остался недоволен её самоуправством, а граф просто недоумевал — он, оказывается, ничего не знал о лекарских способностях своей возлюбленной. Пришлось мне прояснить ситуацию.

Пока мы в ожидании знахаркиного вердикта маялись в коридоре, мне поведали, как отряд во время похода в Восточный Туркестан угораздило попасть в столь скверный переплёт. Ростовцев рассказывал сумбурно, постоянно перепрыгивая с одного на другое, но основное я понял. Напали на них уже на российской территории, причём довольно далеко от границы. Засада была грамотно организована, и если б не сноровка казаков да их преимущество в огнестрельном оружии, то полёг бы там весь отряд. Бой шёл почти два часа. Нападавшие, встретив жёсткий отпор и потеряв двоих убитыми, в конце концов отступили, но преследовать их казаки не стали: раненых много и порох почти закончился.

— Странно! Насколько я знаю, у проживающих там инородцев огнестрельного оружия нет, а тут, вы говорите, семь стволов насчитали.

— Ещё более странно, что разбойники убитых своих забрали, обычно в подобных стычках бросают даже тяжелораненых.

О! Действительно.

— А кто устроил засаду, выяснили?

Граф хмуро на меня посмотрел:

— Нет. После стычки мы встречали кочующих в тех местах киргизов, и все они утверждали, что никто из соседей к нападению отношения иметь не может. Местные казаки сопровождения такого же мнения. Поэтому сказать, кто напал на отряд, пока невозможно, но, думаю, вскорости эту загадку разгадают. Один порубежник16, сопровождавший нас, скончался от ран, и теперь казаки всего приграничья землю рыть будут, но найдут злодеев.

16порубежник — казак, несущий службу на границе (прим. автора).

Во дела! Конфликты на границе, конечно, постоянно случаются, лихие "басмачи" из Восточного Туркестана то скот угоняют, то женщин воруют. Опять же, бывает, свои буйные киргизы пытаются особо наглых русских переселенцев на ноль помножить. Но всё же это происходит довольно далеко от тех мест, про которые рассказывал граф. На юге Минусинского края живут очень мирные инородцы, уж во всяком случае неспособные на равных воевать с казаками два часа. Да и огнестрельного оружия у них отродясь не водилось.

— Господи, зачем я разрешил Петру плыть с нами в Красноярск? Ведь если бы он не застудился в дороге, то определённо бы выздоровел.

Тут из покая́нной речи графа я наконец-то узнал, почему же отряд прибыл в город вместе с тяжелоранеными. Дело в том, что переправиться из Минусинска в Красноярск быстро и не тревожа ран можно только по воде, а когда река замерзает, дорога становится в разы труднее и дольше. При этом нужно дожидаться большого снега, чтобы на санях ехать, на телегах поздней осенью по замёрзшей дорожной грязи замучаешься ползти — сплошные ухабы.

Понимаю выбор вояк. Лёд на Енисее со дня на день должен был встать, но шанс доплыть имелся. Естественно, никому из казаков не захотелось сидеть в Минусинске как минимум полтора месяца, когда родной дом совсем рядом. Вяземскому, разумеется, тоже: как же, любимая ждёт, а рана плавание вроде бы позволяет. В результате граф нанял баркас, и вот они здесь. Всё бы ничего, но поручик на первой же ночёвке простудился, да так, что к концу пути впал в беспамятство.

О-хо-хо... тяжёлое ранение плюс горячка — это чрезвычайно опасное сочетание.

Чёрт! Ещё и Светка прискакала — наш старший косметолог и по совместительству невеста Вяземского. Для скорбного антуража только её нам тут и не хватало. И как узнала-то? Глаза на мокром месте, сразу рванула в комнату к поручику, но я остановил. Попробовала переть буром, пришлось жёстко охладить её пыл. Потом умолять стала:

— Александр Владимирович, я одним глазком!

— Нельзя! Ты же знаешь: когда Софья Марковна работает, мешать нельзя. Вот выйдет, скажет своё веское слово, тогда хоть во все глаза смотри на своего ненаглядного. А пока стой и жди.

Вышла Софа, окинула собравшихся суровым взором, посмотрела на заплаканную Светлану и взяла её за руку:

— Молись. Надежда есть.

Ну слава Богу! Мы с графом вздохнули с облегчением. Лицо Светки озарила робкая улыбка, и она кинулась целовать знахарке руки. А вот доктор постарался испортить нашу радость.

— Ах, Софья Марковна, чудес с такими ранениями при горячке-то не бывает, уж поверьте моему опыту.

Но Софу, если она в чём-то уверена, не прошибёшь.

— А вы поверьте моему. Для отчаяния пока нет причины.

Похоже, заложен ещё один камушек в стену, отделяющую нашу старшую от местных эскулапов. До этого момента они считали её лекаркой-травницей, а тут получается, она и серьёзные раны лечить умеет. Боюсь, не понравится медицинскому сообществу такой конкурент.

— Александр, нужна горячая вода, распорядись. Следует промыть раны, ты будешь мне в этом помогать.

Я лишь глянул на Гришку Сурикова, и он сразу же рванул за водой. Хорошо, когда есть умные помощники, им и говорить ничего не надо, мысли начальства без слов понимают.

Через двадцать минут принесённая вода была смешана с Софьиными антисептическими настойками, и мы взялись за дело. Рассмотрев рану поручика вблизи, я чуть не присвистнул от удивления. Ё-моё! С такой дыркой ему стоило бы месяца два в Минусинске отлёживаться, а не в плавание отправляться. Пуля попала в грудь, под ключицу, причём пуля здоровая, и отверстие от неё осталось такое же. Рана не сквозная, пулю извлекли ещё в Минусинске, и непонятно, повреждено ли верхнее ребро.

Хуже, наверно, могло быть только ранение в живот. Сейчас всё, что касается повреждений живота, ведёт в большинстве своём к смертельному исходу. Зашивать порванный кишечник современные медики, конечно же, умеют, но вот о стерильности во время операции они пока не заботятся и, соответственно, грязи в полость живота заносят немерено. Чтобы после этого выжить, нужно иметь просто чудовищный иммунитет.

Правда, и ранения в грудь тоже опасны своими последствиями. Согласно существующим в настоящий момент методам лечения, такие раны не зашивают иногда более двух месяцев и всё это время в ране находится периодически сменяемый жгут из марли, так называемый фонтанель. Врачи обосновывают данное безобразие тем, что фонтанель якобы вытягивает из организма "дурную материю", или — как ещё говорят некоторые — "вредные соки". Я, когда об этом узнал, долго не мог прийти в себя. Бляха-муха, какие соки, какая материя? Что за чушь?! По мне, так, тревожа рану, ничего, кроме загноения, не получишь. Оказалось, дурная материя — это как раз гной и есть. По мнению современных медиков, он аккумулирует в себе всё плохое, скопившееся в организме, значит, полезно его выводить.

Не, ну понятно, что антисептическую обработку свежей раны тут никто не делает, следовательно загноение в ней обязательно происходит. В такой ситуации нельзя зашивать рану сразу, нужен марлевый жгут для дренажа, то есть для удаления гноя. Но если в будущем врачи станут сокращать срок дренажа до минимума, то нынешние, наоборот, сознательно затягивают процесс заживления, зачастую дополнительно травмируя рану. Вследствие этого у выздоравливающих бывают осложнения, причём даже смертельные, я уж не говорю про страшные шрамы, остающиеся после такого врачевания. Конкретно у Вяземского, например, осталась бы дырка в груди, в которую свободно входила бы треть пальца.

Чёрт возьми, как представлю, сколько солдат в войнах этого времени умирает от порой нелепых действий докторов, сразу дурно делается. Хочется умникам, пропагандирующим всякие идиотские недоразумения, каждый день задницу скипидаром смазывать, чтобы скипидар через задницу вытягивал им лишнюю дурь из головы. Впрочем, боевые ранения — это, можно сказать, лишь одна из граней явления, часто и вполне мирные господа с целью очистки организма от... этих самых вредных соков делают себе небольшие раны на теле (тоже, кстати, называемые "фонтанель") и засовывают в них всякую дрянь, например кусочки ткани или сухие горошины. Так раны дольше не заживают.

Вон в дворянском собрании один придурок хвастался, что он с таким гноящимся фонтанелем уже НЕСКОЛЬКО ЛЕТ живёт и ему, видите ли, год от года становится всё лучше и лучше. Ёшкин кот! Страдать годами ради надуманной пользы, это ж надо быть тупым и упёртым напрочь!

Рану мы промыли быстро. Софа ещё раз внимательно её изучила и вынесла окончательный вердикт: рёбра не повреждены, можно зашивать, поставив временный дренаж. Будем потом в процессе заживления постепенно его уменьшать, сокращая размер раны. Если всё сделать аккуратно, то от неё в конце концов и следа почти не останется.

Закончив штопать, знахарка принялась водить руками над грудью и головой поручика. Долго водила. Жаль, но рана от её пасов зарастать не стала, а я на это, признаюсь, рассчитывал — было в душе этакое детское ожидание чуда. Но зато воспаление кожи вокруг раны уменьшалось с каждой минутой, и по завершении всей процедуры Вяземский задышал ровнее. Заключительным аккордом стало смазывание раны бальзамом. Мы накрыли её марлей, сверху — одеялом и оставили болезного наедине с невестой. Если придёт в сознание, то за дальнейшее лечение возьмётся уже её величество любовь, а нашей ведунье необходимо отдохнуть.

Между прочим, я впервые видел столь напряжённую работу Софьи Марковны в роли экстрасенса. Казалось бы, всё делалось легко и непринуждённо, но изменившийся цвет её лица, тёмные круги под глазами, бисеринки пота, выступившие на лбу, говорили о том, что сил она за какой-то час потратила очень много. Похоже, сейчас ей прилечь надо да выпить своих же восстанавливающих настоек, ночь-то тяжёлая предстоит. Как она считает, Вяземскому нужны постоянный присмотр и периодическая подпитка энергией на протяжении всей ночи.

Только вышли, Ростовцев не успел с вопросами обратиться, как знахарка на него наехала:

— Почему Вы не привезли Петра Алексеевича к нам в усадьбу?

О-о, по-видимому, графа ожидает небольшая выволочка. Ну... пусть привыкает к реалиям семейной жизни.

— Дорогая, я не хотел доставлять Вам беспокойства.

У-у-у, это он неправильно начал оправдываться. Вон как глазки у нашей красавицы засверкали.

— ВЫ посчитали, что не доставите нам беспокойства, привезя его сюда?

Ох, как жёстко она своего жениха взялась отчитывать. Он, бедный, аж сглотнул. Боюсь, добром разговор не закончится, надо спасать зарождающиеся брачные отношения. Я кашлянул, привлекая внимание.

— Софья Марковна, думаю, диспут лучше оставить на потом. Поскольку раненого перевозить сейчас нельзя, я полагаю, мы остаёмся в гостинице на ночь?

— Да.

— Хорошо. Я сниму два номера: один для вас со Светланой, другой для нас с Григорием.

Гостиничный служка, стоявший поодаль и прислушивающийся к нашему разговору, мгновенно сориентировался и кинулся отпирать ближайший номер.

— Прошу, пажалте-с. Какие-нибудь распоряжения насчёт ужина будут-с?

Я отмахнулся:

— Нам привезут.

Та-ак! Стоило отвлечься, а Софа на любимого уже и не смотрит. Он стоит с потемневшим лицом и, по всей видимости, не знает, как быть. Не-ет, ребятки, нам чёрные кошки, бегающие меж вами, ни к чему.

— Граф, не составите ли нам компанию за ужином?

Ростовцев мгновенно воспрял духом:

— Почту за честь!

— Прекрасно! Среди казаков вашей команды, как я понял, особо тяжких ранений не имеется.

— Столь скверных больше нет.

Наша уставшая красавица, услышав о раненых, встрепенулась:

— Тем не менее я завтра их всех осмотрю.

— Разумеется, осмотрим всех, — кивнул я. — Но мне кажется, сейчас Вам, Софья Марковна, следует отдохнуть. Мы же с графом ещё побеседуем, если он, конечно, не возражает.

— Нет, что вы!

Вот и замечательно. Софа оклемается, остынет, а за ужином я их и помирю.

Впрочем, через час никого мирить не пришлось, и наша старшая, и Ростовцев за столом вели себя по отношению друг к другу приветливо, как будто меж ними и не происходило никаких стычек. Они давно не виделись, оба с нетерпением ждали встречи, в такой ситуации трудно долго сердиться на любимого. К тому ж своё добавила и компания — ужинали-то мы вчетвером.

Машуля не пожелала оставаться дома, прискакала к нам, привезла провизии на десятерых. Во время застолья, не стесняясь, постоянно чирикала обо всём на свете, а по завершении ужина за чаем принялась вести умные разговоры. Ну прям как пай-девочка в семейном кругу. Я поддержал её начинание весёлыми историями, и в конце наша старшая уже вовсю улыбалась. На этой мажорной ноте мы с сестрёнкой и оставили будущих молодожёнов наедине, пусть перед сном пообщаются.

Ночь прошла беспокойно, но в целом неплохо. Светлана и я по очереди дежурили у постели Вяземского, наша ведунья наведывалась три раза и энергично водила руками. К утру жар у поручика спал, а к полудню он кратковременно приходил в сознание. Радости Светки не было границ. Выражая свой восторг, она постаралась расцеловать всех причастных к выздоровлению своего жениха. Правда, Софа быстро отбрыкалась, и в итоге большая часть поцелуев досталась мне. Я с наёмным персоналом до этого никогда не миловался, а тут... Чёрт возьми, мне понравилось!

Ближе к обеду проведать раненого заехал доктор. После осмотра он минут пять задумчиво протирал платком своё пенсне, приговаривая вполголоса: "Это поразительно! Да-с, поразительно". Ха, ошарашили мы бедолагу. Но надо отдать ему должное: человек при всех признал, что "Софья Марковна смогла добиться выдаю-ющегося результата".

М-да, не имея антибиотиков, сбить пик горячки у тяжелораненого за одну ночь — это что-то. Бесценный товарищ наша Софочка! Ох, чую, задолбят её теперь местные эскулапы разговорами о нетрадиционных методах лечения.

На третьи сутки, окончательно удостоверившись, что Вяземский идёт на поправку, Софа разрешила перевезти его к нам в усадьбу для продолжения лечения. Она считает, что, несмотря на все её старания, поручику до полного выздоровления ещё далеко. Человеческий организм — система довольно-таки инертная, повредить его можно быстро, а восстановление зачастую требует очень больших затрат сил, средств и времени.

Графа уговорили переселиться к нашему соседу-портному — у нас свободных комнат уже не осталось. На следующий же день после переезда он при всей дамской тусовке в гостиной косметсалона, картинно встав на одно колено, попросил Софью Марковну выйти за него замуж. В мгновенно возникшей тишине под удивлёнными взглядами собравшихся она, скромно потупив глазки, согласилась. Восторгов у публики, лицезревшей сие действо, было море, ну, ёлы-палы, дамы же — этим всё сказано.

Поздравления и пожелания семейного счастья сыпались на влюблённую парочку со всех сторон как из рога изобилия, причём пожелания явно искренние. Любит Софью Марковну местное женское общество, и не понять за что. Вроде ничего оправдывающего эту любовь она не делает, но вот как-то успела за год для всех стать своей, родной и близкой, а ведь тут, между прочим, и за десять лет некоторые своими не становятся, как ни стараются.

Для поддержания всеобщего веселья я выставил припасённый ради такого случая ящик шампанского, ну и, само собой, наливки собственного производства до кучи притаранил. За вечер несколько ящиков спиртного растаяли как дым. Прозвучало много прекрасных тостов, особенно приехавший губернатор старался. Ох уж этот Аполлон! Вот у кого язык хорошо подвешен. Порой так витиевато фразы закручивал, что мне даже записать некоторые захотелось. На память, вдруг в столице пригодится.

В общем, знатно мы отметили Софьино сватовство! Надеюсь, и свадебка в Питере пройдёт столь же бурно и радостно. Ух-х... по-гу-ля-ем!

А через день Софа с графом умудрились поразить нас с сестрёнкой своим искренним желанием нашего общего семейного счастья. Зазвали перед ужином в комнату к Ростовцеву, и он выдал нам проникновенную речугу на тему "Дети, давайте жить дружно, и лучше одной семьёй". В том смысле, что новоиспечённые жених с невестой после свадьбы усыновить нас желают. Конечно, если мы не возражаем.

От такого предложения мы с Машулей не просто обалдели, нет — мы впали в ступор. Сидели и тупо переглядывались, не понимая происходящего, а граф ещё минуту продолжал соловьём заливаться, пока знахарка его не остановила, взяв за руку. Только тут я более-менее пришёл в себя. Во, блин, поворот сюжета! Это чьё же, интересно, пожелание? Ростовцева или Софьи Марковны? А впрочем, неважно. Софа подсознательно нас давно своими детьми считает, да мы уже и привыкли к её материнской заботе.

Если честно, я ничего не имею против того, чтобы называть её мамой, мне было бы даже приятно осознавать, что у меня есть ТАКАЯ МАМА. Я уж молчу о сестрёнке, для неё наша старшая и МАМА, и кумир, и объект для подражания в одном лице. Но... я почти не знаю графа. Машке-то хорошо, её статус резко вырастет, она станет для общества уже не бедной сироткой, а девушкой с положением, круг потенциальных женихов у неё расширится. А вот у моей персоны могут возникнуть проблемы.

Мне по документам Александра Патрушева в прошлом году исполнилось семнадцать лет, а это значит, моя зависимость от опекуна сократилась до минимума. Юридически я в некотором роде стал самостоятельным и могу вести производственные дела без Софьиного подтверждающего участия (по закону любые договора, заключённые лицом, не достигшим семнадцати лет, должны подтверждаться опекуном). Если же меня усыновят, то отец до двадцати одного года сможет серьёзно влиять на мою жизнь. Захочет отдать в военное училище — и всё, вперёд, парниша, по стопам "отца", аты-баты, шли солдаты. Не-е, мне это категорически не улыбается.

Да ещё и моральный аспект накладывает свой отпечаток. Для потомственного дворянина, будь он хоть трижды сиротой, так запросто отказаться от фамилии своих предков неприемлемо. Ну, разумеется, если он себя уважает. Правда, нужно ли отказываться от своей фамилии, я, вообще-то, не знаю. Я о современном усыновлении совсем ничего не знаю. Вдруг там имеются какие-нибудь нюансы, например двойная фамилия или в особых случаях разрешается оставлять свою. Вот етишкина жизнь, необходимо срочно прояснить сей вопрос.

Чёрт! А что же ответить графу сейчас? Софа смотрит умоляюще. Вот любопытно, в предсказаниях Галины-лекарки освещалась эта ситуация? Может, она нашей красавице нашептала на ушко: "Не только муж у тебя появится, а и полноценная семья сразу"? Не потому ли Софочка с самого начала относится к нам как к своим детям? И почему я раньше об этом не подумал? Надо сегодня же вечером обсудить тему предсказаний.

Стоп, раз Софа всё заранее знала, то, получается, она уверена, что конкретно мне наше общее семейное счастье забот не прибавит. Ну или, на худой конец, она сможет утрясти любые недоразумения. Принимая во внимание её экстрасенсорные способности по запудриванию мозгов, пожалуй, можно подумать и о положительном ответе на предложение усыновления. Графу не позволят ерунду отчебучивать. По сути, если взглянуть на ситуацию со стороны, то сейчас не нас с Машкой в семейство принимают, а Ростовцева в наш дружный коллективчик.

Я посмотрел на сестрёнку.

— Что скажешь?

— А ты?

Ну да, нашёл у кого и что спросить. Это для графа мы с Машулей не родные, и, на его взгляд, мои суждения не должны сказываться на её решениях. В действительности же сестрёнка ничего не ответит, пока не выяснит моё мнение, а выяснив, к нему же и присоединится.

— Надо подумать.

Малая кивнула, соглашаясь, и я озвучил графу нашу общую точку зрения:

— Это очень ответственное решение. Нам надо подумать.

— Хорошо. Я через два дня уезжаю в Санкт-Петербург. Хотелось бы до отъезда услышать ваш ответ. После же буду ждать вас всех в столице и, поверьте, приму раду́шно, невзирая на то, будем мы одной семьёй или нет.

Ужин прошёл в тёплой дружественной обстановке. Были все свои, болтали, как говорится, ни о чём. Семейную тему не затрагивали. Машуля изредка оценивающе посматривала на Ростовцева и почти всё время молчала. У меня создалось впечатление, она пытается представить, как это — жить с отцом, аж целым графом, и какой из него в итоге выйдет отец. Софа улыбалась шуткам, звучавшим за столом, но во взглядах, бросаемых на меня, иногда мелькала испуганная настороженность. Похоже, всё же боится, что я могу взбрыкнуть и отказаться от усыновления, а заодно со мной откажется и малая. Хм, приятно осознавать, что мы ей дороги.

Когда граф, попрощавшись, ушёл вместе с семейством портного, я наконец-то смог перед сном уединиться с Софьей Марковной для разговора.

— Что тебя тревожит?

— Естественно, зависимость от приёмных родителей. Хотелось бы самому своей судьбой распоряжаться.

— То есть если мы не будем вмешиваться в твои дела, то против нашей общей семьи ты не возражаешь?

Я усмехнулся:

— Да ты вокруг посмотри! Мы и так, считай, уже два года одной семьёй живём. Я бы даже сказал, прекрасно живём. Поверь, мне это очень нравится и я с удовольствием стал бы называть ВАС мама́.

Софа улыбнулась:

— Это радует.

— Как я понимаю, твоя наставница Галина напророчила, что мы станем жить одной семьёй?

— Да. Она была уверена, что семья пойдёт всем нам на пользу. Михаил Яковлевич обещает относиться к тебе как к совершеннолетнему. Сам будешь определять, чем заниматься, но, если понадобится помощь, мы всегда рады посодействовать сыну.

— Ясно.

— Знаешь, судьба Михаила Ростовцева чем-то схожа с судьбой старшего Патрушева: оба пострадали из-за связи с Александром Герценом.

Вот это новость! Ох уж этот социалист Герцен, везде подсуетился! И зачем его декабристы "разбудили"17? Спал бы и спал человек, никому не мешая. Нет, бляха муха, проснулся, себе и другим на беду. Кстати, граф на днях рассказывал, что его отец в молодости декабристом был. От ран, полученных во время восстания, неделю в постели пролежал. Интересное хитросплетение судеб.

17речь идёт о цитате "Декабристы разбудили Герцена" из статьи В.И. Ленина "Памяти Герцена" (прим. автора).

Вообще, папаша Ростовцева тот ещё перец, я наводил справки. Вроде участвовал в восстании, но никакого наказания за это не понёс. В дальнейшем быстро рос в военных чинах, даже составил свод законов о военно-учебных заведениях. Отметился на почве литературной деятельности. Перед смертью руководил подготовкой крестьянской реформы, и за труды по освобождению крестьян его дети, со всеми их потомками, возведены в графское достоинство. То есть Михаил Яковлевич — граф в первом поколении.

— Патрушев, как ты знаешь, — продолжила Софа, — написал несколько статей в газету Герцена "Колокол", за что его и выслали в Сибирь. А Михаил с братом Николаем, по просьбе покойного отца, ездили в Лондон, и там они с Герценом беседовали. За это их обоих по указу императора отстранили от двора и отправили в отставку, и лишь недавно, по ходатайству Великого князя Константина Николаевича, восстановили на службе. А ещё Ростовцевы с Патрушевыми состоят в дальнем родстве, это Михаил Яковлевич в Петербурге выяснил. Чем-то ты его заинтересовал в ту вашу первую встречу у Канского перевоза.

— Забавно. Ладно, ваши с графом пожелания я принял во внимание, мнение Галины тоже. Завтра вечером дам ответ. И кстати, какое бы решение я ни принял, обязательно уговорю Марию согласиться на удочерение. Ей оно необходимо.

— Спасибо. Я боялась, сразу откажешься, ты ведь мне, по сути, в отцы годишься.

— Вынужден исходить из реалий окружающей действительности: я — пацан, ты — взрослая женщина, причём очень похожая на мою родную мать. Нет-нет, не внешне! Своей ежедневной, терпеливой и почти всепрощающей заботой. Да, в первое время после переноса я вряд ли согласился бы на ваше с графом предложение, но... сейчас я на жизнь смотрю несколько иначе. Да и характер у меня уже не тот, что был раньше, местная жизнь пообтёрла. Незнакомое окружение, непривычные манеры поведения, постоянно настороже жить приходилось. Гонор свой старался сдерживать, правда, изредка он прорывается. Помнишь, как я деда Ольги за бороду таскал?

Красавица, усмехнувшись, махнула рукой:

— Ему на пользу пошло.

— Да уж! Изменился человек до неузнаваемости. Теперь при встрече всегда первым раскланивается.

Мы немного помолчали. Софа, вероятно, ожидала продолжения, а я никак не мог собраться с мыслями.

— А ещё мне иногда кажется, Мишка так и не исчез из моей жизни. Какая-то его частичка осталась во мне на подсознательном уровне, и это накладывает определённый отпечаток на мои мысли и действия — я стал мягче в общении с людьми.

М-да... про то, что в отношении и её, и Машки тёплые чувства прям зашкаливают, можно уже и не говорить.

— Ты хочешь избавиться от его присутствия?

— Нет. Зла он мне уж точно не желает. Скорее, даже помогает. По-своему. Так что пусть уж всё идёт как идёт.

На следующий день первым делом я отправился к Ивану Федоровичу Парфентьеву. Он со службой в городской канцелярии совмещает адвокатскую деятельность — помогает богатым господам разобраться в довольно запутанных законах Российской империи. Между прочим, очень умный мужик. Приятель купца Кузнецова и ведёт его дела. При этом щёголь, каких поискать, один из самых модных мужчин в Красноярске. Одевается не только у моего соседа-портного, но и из столицы одежду выписывает, и даже из-за границы. Мы с ним сдружились, часто встречаемся. Я, кстати, после возвращения из Питера планирую отдать в его ведение все свои юридические дела в Сибири.

Вот с целью прояснить, что же это такое современное усыновление и какие права вкупе с обязанностями оно накладывает на усыновляемого, я к нему и поехал. Да, я хочу согласиться на предложение графа и Софьи Марковны, но... жизнь научила меня подкладывать соломку в опасных местах. Не дай бог случится что-нибудь с Софой, и мы с Машулей останемся под опекой одного Ростовцева. Хотелось бы знать, на что следует ориентироваться в столь щекотливой ситуации. Не... человек он, по всей видимости, неплохой, однако лучше разобраться со всеми нюансами сейчас, чем потом локти кусать.

Иван Фёдорович огорошил: он вообще сомневается в возможности усыновления меня графом. Во-первых, по закону потомственный дворянин может усыновлять только ближайших родственников, а я довольно дальний. Во-вторых, позволено усыновлять лишь последнему в роду, для продолжения этого самого рода и сохранения фамилии, а у Михаила Яковлевича родной брат есть, у которого, в свою очередь, имеются дети мужского пола. Пресечение рода ему не грозит, следовательно, исходя из буквы закона, никаких шансов на исполнение задумки графа нет изначально. Это странно. Ростовцев — человек неглупый, в законах разбирается. Он мне рассказывал, что, уйдя в отставку, какое-то время заседал в суде почётным мировым судьёй, а это вам не хухры-мухры. Тогда почему предлагает заведомо невыполнимое?

Видя мое недоумение, Иван Фёдорович уточнил:

— Вполне вероятно, у графа наличествуют высокопоставленные покровители.

— А что в данной ситуации могут предпринять покровители?

— Видите ли, Александр, в России изменения в судьбах потомственных дворян свершаются только с высочайшего соизволения. Как пожелает император, так и будет, и закон тут дело третье. Второе дело — это желание покровителя. Если он захочет донести до его величества вашу просьбу и сможет сделать это подобающим образом, то просьба ваша будет удовлетворена, несмотря на закон, этому препятствующий.

— Понятно.

И здесь всё решает "волосатая лапа". А ведь покровителем у графа, как я догадываюсь, выступает великий князь Константин Николаевич, брат царя. С таким тузом в рукаве Ростовцев усыновит кого угодно.

Из дальнейших пояснений Ивана Фёдоровича я понял, что у Машули с усыновлением сложностей не возникнет. Кстати, термин "удочерение" в современном законодательстве отсутствует. Женщины нынче как бы люди второго сорта, их права по сравнению с мужскими в некоторых вопросах порядком урезаны. Например, они не являются носителями рода, то есть сестрёнка, будучи усыновлённой, не станет графиней, да и фамилию Ростовцева вряд ли получит.

Правда, я тоже вряд ли стану графом Ростовцевым. Титул и фамилию я смогу получить лишь после совершеннолетия, когда мне стукнет двадцать один год, и то если у Михаила Яковлевича с Софой до этого не родится свой собственный сын. Ну... если честно, не сильно-то мне и хотелось... графствовать.

Ха, а забавно получится: в одной семье у нас будут три разные фамилии и при этом мы станем говорить друг другу папа, мама, брат, сестра. Впрочем, главное, что я сегодня узнал, — усыновление не принесёт в будущем ни мне, ни Машуле неразрешимых проблем. Его можно прекратить в любое время по взаимному согласию сторон или отменить постановлением судьи по просьбе усыновлённого, если он представит к тому серьёзные основания. А ещё немаловажно, что имуществом моим приёмные родители распоряжаться не имеют права. Так что...

— Александр, Мария, вы приняли решение?

— Да. Мы согласны.

— Позволь тогда, сын, обнять тебя.

Э-э, папуля, не надо так сильно меня сжимать, а то вместе со скупой сыновней слезой ты выдавишь что-нибудь неожиданное.

Глава 12

С отъездом Ростовцева на меня вновь навалились заботы. Я подумал: зачем мне на новом месте дело с нуля начинать, когда под рукой имеется всё необходимое. Станки? Да вот они, пожалуйста, лучшие в России. Опытные рабочие? Есть и такие, причём согласные отправиться в дальнюю дорогу, плюс к ним десяток бизонов до кучи. Обученные косметологи и девчонки-"химики"? Ну, этих веселушек-хохотушек у нас, похоже, уже слишком много.

В общем, посчитал я затраты на дорогу, на подъёмные работникам и понял, что костяк будущих заводских коллективов лучше взять с собой, а в Питере его постепенно расширять и наращивать, набирая и обучая новых рабочих. В результате в столицу приходится собирать целый караван, и пусть он по накатанной санной дороге отправляется в путь. Мы-то до Питера на почтовых всего за тридцать — тридцать пять дней доберёмся, а каравану ползти три-четыре месяца.

Деятельность свою я намерен развернуть сразу в нескольких направлениях. Естественно, поначалу станем делать всё то, что уже умеем, а затем возьмёмся за прокат проволоки и труб. Раз я в этой жизни связался с металлообработкой, её и буду продвигать в первую очередь. Когда-то давным-давно один преподаватель в институте сказал мне: "Проволока — это целый мир". И он, безусловно, был прав. Куда ни кинешь взгляд, везде она нужна: любые провода — это проволока, пружины — это проволока. Из неё штампуют гвозди и металлические сетки, скручивают канцелярские скрепки и колючую проволоку. И чем дальше мир идёт по пути прогресса, тем больше ему нужно проволоки. И как тут не заняться её изготовлением?

А трубы? Сейчас их производство находится в зачаточном состоянии. Говорят, где-то в Европе уже додумались до простейшей печной сварки железных труб, но в России их продолжают клепать по старинке. Те, что привозят сюда с Урала, у меня вызывают смех и слёзы одновременно. То есть поле деятельности здесь непаханое. А ведь спрос на трубы огромен, если я построю более-менее нормальный трубопрокатный завод, то озолочусь лет за пять.

По предварительным расчётам, себестоимость моих сварных труб будет как минимум в два раза меньше тех, что имеются в продаже. С таким заделом предложи я газовым и водопроводным компаниям свою продукцию, скажем, на двадцать процентов ниже рынка, то за ней выстроится очередь на годы вперёд. Прибыль ожидается колоссальная. О стальных бесшовных трубах я вообще молчу, они, насколько помню, только лет через пятнадцать должны появиться. Ха, ну, теперь уж с моей помощью намного раньше их мир увидит.

А в дальнейшем я планирую развивать электрику с химией, но... тут уж как получится. Боюсь, на первых порах денег на реализацию всех замыслов у меня не хватит. Ой, да это не беда, после я до них всё равно доберусь, очень уж хочется за ближайшие десять-пятнадцать лет вывести электропромышленность России хотя бы на уровень начала двадцатого века. Для меня, как человека, плотно пообщавшегося с электричеством, жизнь без него кажется порой какой-то убогой и неполноценной. Да, сперва местная экзотика со свечками была мне интересна, но за два года она успела порядком надоесть.

Вечерами в домах большинства горожан потёмки, в целях экономии никто здесь не зажигает по десять-двадцать свечей сразу. Так что с заходом солнца в городе становится темным-темно и нерадостно. Заберёшься поздним вечером на верхушку четырёхэтажки, посмотришь по сторонам — и тоска накатывает. Разбросаны тут и там редкие огоньки в пространстве, и полный мрак городских улиц их окружает. В Красноярске всего восемь фонарных столбов, и освещают они в основном себя. Конечно, в праздники богатые горожане позволяют себе шикануть и, не считаясь с расходами, устраивают в своих домах настоящую иллюминацию, но это редкое явление.

Да, я помню любимое высказывание юности: темнота — друг молодёжи, но... как-то уж больно много кругом этой самой темноты, и всё сильнее разгорается во мне желание добавить в современную действительность ярких красок. Уверен: взявшись за дело серьёзно, я с моими познаниями в области электроосвещения лидирующее положение на рынке завоюю довольно быстро и потом долго смогу держать пальму первенства. Сейчас и генераторов нормальных нет, и трансформаторов, и аккумуляторов, и даже свеча Яблочкова18 ещё не зажглась.

18свеча Яблочкова — один из вариантов электрической угольной дуговой лампы, изобретённый в 1876 году П. Н. Яблочковым (прим. автора).

Безденежье скажется и на близкой мне теме производства оружия — придётся всё оставить на уровне "делай для себя". Впрочем, если удастся напроситься на какой-нибудь государственный заказ (по закону боевое оружие в промышленных масштабах разрешается изготавливать лишь для армии и флота), то, глядишь, и представится мне возможность раскрутить свою собственную оружейную компанию. Правда, как получить заказ от военных, я пока не представляю. Дал графу Ростовцеву несколько подарочных наборов своих револьверов с просьбой в столице знакомым раздавать. Чем чёрт не шутит, вдруг кого-то из высокопоставленного начальства заинтересует моя работа. Надежды мало, но...

Ну а коль не срастётся ничего, стану я потихонечку охотничьи ружья да гражданские пистолетики делать, типа тех же двухствольных дерринджеров. Спрос на них всегда был и будет. После (года этак через три) пороховой и патронный заводы в Питере поставлю. Надеюсь, свободные деньги у меня к тому времени уже появятся.

М-да, мечты, мечты, о как же далеко осуществленье ваше! Полагаю, в моей ситуации единственно верным решением проблемы накопления финансовых средств является планомерное увеличение золотодобычи. Ну не грабить же питерских богатеев, в самом деле! Кому-то это по сердцу, а мне вот неприятно, блин! Но... и над этим тоже стоит подумать. Перераспределение неправедно нажитых богатств в мою пользу, может, и не облагораживает, зато весьма полезно для моего скромного бюджета.

Кстати, пора старшего брательника привлекать к крупномасштабным операциям по добыче золота, хватит ему с хищниками-золотничниками по тайге "партизанить".

— Гнат, да пойми ты, там даже не сотни пудов золота, а тысячи. Такое я доверить никому, кроме тебя, не могу, а самому мне на исполнение всех задумок не разорваться.

— Боязно, брат.

— Так не один же поедешь! Ребят наших, заводских, с собой возьмёшь, сам знаешь, как они кулаками махать умеют. К тому ж и оружием, и боеприпасами я вас обеспечу. Можешь и кого-нибудь из знакомых с собой позвать.

— Боязно, брат. И не люди аль зверьё меня пугают, а ответственность.

Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! И что тут будешь делать, а? Ну не ожидал я от братишки такого отношения к делу. Упёрся старшенький, как баран рогами в новые ворота, и полчаса уже сидит набычившись, категорически отказываясь возглавлять экспедицию на Амур. Главное, летом семидесятого и семьдесят первого годов поискать золотишко в Минусинском крае под началом Волынцева Нестора Андреевича он согласен (это бесценный опыт!), а сам начальником становиться не желает ни в какую.

Я уж по-братски его о помощи попросил — нет, отбрыкивается. Я и на совесть давил. Ну раз вложили мне в голову высшие силы сведения о рудах, в земле лежащих (это я напомнил ему о моей болезни на хуторе Софы и последующем якобы просветлении мозгов), то надо использовать эти сведения с пользой для людей. Ведь деньги на учёбу и воспитание детишек нужны. Нет, всё без толку.

— Хорошо. Давай поступим так. Через три дня Нестор Андреевич представит мне трёх кандидатов на роль руководителей розысковых партий, ты, вместе со мной и Софьей Марковной, пообщаешься с ними, приглядишься к господам горным инженерам. Двое из них в семьдесят втором году поедут на Амур. Кто? Пока не знаю, это решим позже. Вот под началом кого-нибудь из этих людей ты в следующем году и начнёшь исследовать Минусинский край. Первый год с одним походишь, второй — с другим. Осенью семьдесят первого я тому, кого ты порекомендуешь, предложу возглавить общее руководство всеми розысковыми партиями, отправляемыми на Амур. На этого выбранного тобою человека ляжет основное бремя забот о поисках и добыче золота, ты же будешь просто моим представителем и советником в общем руководстве. Все маршруты поисков и места расположения новых приисков я доверю только тебе, соответственно, твоими основными задачами станут охрана сведений и своевременная их выдача начальникам партий. На это ты согласишься?

Гнат, немного помявшись, обречённо выдавил:

— На это, пожалуй, да.

— Прекрасно! Значит, впереди у тебя годы учёбы. И привыкай к мысли: отныне быть тебе купцом и промышленником. На Амуре нам кроме золота ещё много чего добывать придётся. И заводы мы там поставим, и железные дороги проложим. Нужно в кратчайшие сроки превратить этот дикий угол империи в цветущий край.

Я продолжал говорить, но братишка на мою торжественную речугу реагировал вяло, сидел понурившись и нерадостно кивал. Не слишком ли я на него давлю? Парень явно в печали. Нужно ли ему то, что я предлагаю? Ведь он в мае всего двадцать лет отпраздновал. Может, стоило дать ему плыть по течению, лишь слегка подправляя жизненный путь? Ой не знаю, не знаю.

Он умный, рассудительный, характер, как говорилось в одном сериале из той жизни, нордический, выдержанный. Учиться любит, мои рассказы о геологии слушает с огромным интересом и не стесняясь переспрашивает, если что не понял. На предложение отправиться летом с розысковой партией откликнулся с восторгом. Хм, да нет, такому человеку судьбой начертано в лидеры выйти. Не усидит он на вторых ролях, скоро сам будет до дела рваться.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что Гнат знает, как уже следующим летом запустить в работу все прииски, зарегистрированные на моё имя.

— Ты пару самых худых золотничникам отдай да цену на пшеничку19 им не жадничая установи. Разумеется, не ту, которую моей артели недавно выплатил, но и не малую. Тогда они с радостью и поклоном всё добытое принесут тебе, да ещё и благодарны останутся, а к горбачам20 и не подумают обращаться. Поверь, в Сибири люди, желающие работать спокойно, без оглядки на казачий розыск, в достатке имеются.

19"пшеничкой" и "крупкой" золотничники называют россыпное золото (прим. автора).

20горбачи — те, кто тайно, в обход хозяев скупает золото на приисках. Чаще всего скупка идёт в обмен на водку, которую носят в больших коробах за спиной. Со стороны, особенно в потёмках, короб напоминает горб (прим. автора).

О вещах, ему знакомых, брат говорил увлеченно. От неуверенности предшествующего разговора и следа не осталось. Похоже, он совсем отошёл от моего психологического прессинга.

— А вот на остальные ты нижегородцев нанимай, и лучше староверов, они в работе злые. Только надобно загодя к ним человека посылать.

Нижегородцами сибиряки сейчас называют всех старателей, пришедших из России, это я уже знаю. А всё потому, что большинство работяг на золотые прииски приходит почему-то из Нижегородской губернии. Правда, с какого бодуна именно оттуда, никто объяснить не может — так уж сложилось.

— И я подскажу, кого послать... — Гнат, не иначе как для форсу, выдержал небольшую паузу. — Старосту нашего, Кузьму Алексеевича. Он ещё не уехал до дому, обретается у начальника твоей угольной копанки.

— Вообще-то, там уже давно не копанка, а полноценная шахта, и уголька она, между прочим, даёт три короба21 за день.

Я постарался заступиться за свою угольную шахту. Фигли, пять метров вниз прокопано, и штольни в стороны пошли. Это вам не какая-то там убогая яма-копанка!

— А почему Кузьма Алексеевич остановился у Матвея Григорьевича? Они знакомы?

— Приятели с детства, вместе мальцами на уральском заводе работали.

— Интересно! А давай-ка завтра их навестим. Я через пару лет медные рудники открывать планирую. Матвей Григорьевич обещал мне лучших горняков с Урала сманить, вот и поговорим с ними о найме работников.

21короб — мера древесного угля, заготавливаемого на горных заводах. По весу примерно 20 пудов (прим. автора).

И ведь продуктивно поговорили, да к тому ж ещё и душевно. Староста артели, в которой Гнат летом золотишко мыл, заводным дедком оказался. Сразу согласился отправиться в Россию на поиски желающих поработать на зарегистрированных мною приисках и, надо признать, денег за столь ответственную миссию не слишком много запросил. Опять же одну из моих малых золотых россыпей пожелал под свою артель взять. А что? Я только за. Пущай народ копает, меня и себя обогащает.

Речь у него забавная, перемешана со всякими шутками-прибаутками, а одна присказка особо часто повторяется: "Я умру, а ногой дрыгну"22. Ха, не удивлюсь, если так и будет. Задор из этого убелённого сединами дедули прёт ну прям со страшной силой. Ему и на месте-то с трудом сидится, такой живчик... не передать словами. Когда артельное золото продавал, выглядел степеннее, а сейчас под десятую рюмку водки раскрепостился и даёт жару — без остановки сыплет забавными историями из своей жизни. У меня уже живот от смеха болит. Правильно Гнат посоветовал спиртное и закуску с собой захватить, беседа быстро приобрела нужное направление.

22фраза деда Фишки из книги "Строговы" Маркова Г.М., очень уж она мне нравится, не удержался и вставил (прим. автора).

Постепенно у меня сложилось впечатление, что староста всеми силами старается показать мне свою нужность и то, каким бравым руководителем он всё ещё является. Может, хочет получить тёплое местечко управляющего шахтой или прииском? А что, весьма вероятно. Полагаю, его приятель, Матвей Григорьевич, о всех моих планах по добыче меди и угля в Минусинском крае своему старому дружбану уже рассказал и о привольном житье-бытье на угольной шахте тоже не забыл поведать.

Я из своих работяг жилы не тяну, вкалывать от зари дотемна не заставляю, да при этом и плачу им по-божески. Мало того, механизацию кое-какую в целях облегчения труда ввёл. Клеть для подъёма угля установил, вентиляцию оборудовал, домик для проживания работников отстроил. Мои угледобытчики обосновались здесь почти с комфортом. Шахтёрами их называть пока рано, как-никак четыре месяца назад все, кроме начальника, крестьянами числились. Но думаю, Матвей Григорьевич из этих сельских пареньков года за два выкует настоящий пролетариат, с которым я смогу замахнуться даже на уголь Кузбасса.

Спрашивается, почему бы и Кузьме Алексеевичу не захотеть на старости лет столь же сладко устроиться? Тут у купцов на этаких вот вышедших из народа старых спецов спрос слабый. Не нужны большинству купцов мудрые управляющие, им подавай управляющих злых, чтоб работники их до дрожи в коленках боялись, чтоб роптать, коль придётся вкалывать больше положенного, и думать не смели. А мне, наоборот, опытные старички требуются в первую очередь. Я собираюсь молодёжь на шахты набирать, а кто из вчерашних крестьянских пацанов хороших шахтёров вырастить сможет? Только люди, всю жизнь в горнодобывающей отрасли проработавшие.

Кто-то же должен дело с нуля начинать: учить работяг в тесных штольнях кайлом и лопатой махать, крепи крепить, рудные жилы распознавать, да и за порядком на шахтах присматривать. Так что взял я на заметку пожелания Кузьмы Алексеевича. Вернусь из Питера, обсужу вопрос с Гнатом, там, глядишь, и найдём мы хорошую должность для столь активного старосты.

Одним из полезных начинаний, зародившихся у нас во время доверительной беседы, стала договоренность о скупке самоцветов, то есть драгоценных и полудрагоценных камней. Деды постараются донести до сведения всех своих знакомых мою заинтересованность в данном вопросе. Надеюсь, успеют местные золотничники до нашего отъезда все добытые камушки мне показать.

Поражает отношение простых людей к самоцветам: мало кто в них разбирается, поэтому все найденные интересные камни проверяются лишь на прочность. Как? Да просто кладут камень на наковальню и бьют по нему молотом. Выдержал, не раскололся — значит, представляет ценность. Полагаю, драгоценных камней загублено таким методом проверки великое множество.

— Сполохи огня аж до крыши заводской добрались, — продолжал рассказывать очередную историю Кузьма Алексеевич. — Рабочие в цеха идти отказываются, кому ж за-ради чужого добра сгорать заживо хочется. Тут, значится, управляющий нам, малым, и орёт: "Вперёд, волчье семя, спасайте струмент, иначе сгною!". А нам податься некуда. Рабочим-то что? Им в огонь нельзя, у них семьи, а нас, мальцов, хошь в огонь, хошь в воду. Добро-то, вишь, хозяйское, а мы ничьи.

— И что?

— Да делать неча, облились мы водой и пошли. Сунулись в ворота, а стены-то и поехали. Крыша нас враз угольём накрыла, тока мы тогда с Матвеем и спаслись — успели вырваться, а остальные ребята так в том пекле и остались. Царствие им небесное, — он истово перекрестился, и все сидящие за столом последовали его примеру. — А ты говоришь, детей щадить надо. Нет на заводах такого правила, дети у начальства лишь средство лишнюю деньгу нажить. Им и платить гроши можно, и кормить чем попало, а помрёт недоросток, ответ ни перед кем держать не нужно.23

23реальный случай, описанный работником Пожвинского завода (прим. автора).

Офигеть! Дикость какая. Ещё одна примета современной действительности, ядрёна вошь! Для тебя, Сашок, дети и подростки являются неприкосновенным запасом, и, естественно, их нельзя посылать на ликвидацию разнообразных опасностей. А тут пожалуйста: тушить завод не мужиков гонят, а малолеток, так сказать малонужный расходный материал. И пускай старики свою молодость вспоминают (тогда ещё крепостное право существовало), только, я уверен, и сейчас на многих заводах жизнь детей практически не отличается от недавнего прошлого. Чёрт, сколько же мне придётся ломать эту систему!

— Уголёк-то легко рубить, а с медной рудой намаешься.

Это Кузьма Алексеевич уже о своей работе на медных рудниках рассказывает. И там, я смотрю, хрень сплошная. Твёрдую породу взрывают, но делает это не специально обученный человек — подрывник, а каждый забойщик самостоятельно. Каждый сам бурит шпур24, сам в него взрывную смесь закладывает, сам запальный фитиль готовит, сам его поджигает. И при этом редко кто из руководства объясняет молодым, как это правильно делать. Случается, подожжёт фитиль новый рабочий, ждёт взрыва, а его всё нет и нет. Не вытерпит, пойдёт в забой посмотреть, в чём причина, там свою смерть и встретит.

24шпур — цилиндрическое углубление в горной породе для размещения зарядов при взрывных работах (прим. автора).

— Да-а, таки дела. В медных шахтах от неуменья не одна сотня народу полегла.

Чёрт, надо мне заранее озаботиться обучением подрывников для шахт. Взрывчатка — это не игрушка, каждому её в руки давать — хлопот не оберёшься.

Вот так и просидел я весь вечер — то смеясь до слёз, то информацию на ус наматывая. Расстались почти по-дружески.

А на следующий день у нас на заводе прошли торжества по поводу рождения первого в истории Сибири парового трактора. Доделал я всё-таки это чудо! Четыре месяца возни — и вот пожалуйста, паровоз и без рельс неплохо передвигается. Правда, такое транспортное средство сейчас локомобилем обзывают, но для меня он остаётся трактором. Да, слабосильным, да, тяжеленным, да, неказистым с виду, но... это ж "первая ласточка", не стоит от него многого ожидать. Пусть поработает мне во благо, покажет жителям Красноярска направление развития техники, а дальше поглядим, как жизнь сложится.

Опять было много народа, много речей, много спиртного. Опять губернатор рассказывал нам о жизни в светлом будущем, не иначе партийный деятель советской эпохи в него вселился. Опять мальчишки лазили по всему трактору, пытаясь засунуть нос в каждую щель. Эх-х, даже уезжать в столицу жалко стало. Мне бы нового, железного коня обкатать за зиму, посмотреть, как он поведёт себя в разных режимах, сколько угля станет потреблять, сколько груза тянуть. Но за месяц, что остался до отъезда, мне дай бог трактористов более-менее сносных подготовить, и то хлеб. Потом уж они сами будут новый агрегат исследовать, да заодно уголь с шахты на завод возить, хватит уже крестьян для этого нанимать.

Подумать только, перевозка угля в город крестьянскими санями и подводами увеличивает его стоимость на двадцать процентов. Погрузка-разгрузка и семнадцать вёрст дороги. Умереть не встать! Не-е, за трактором будущее. И пускай первенец вышел недешёвым, я уверен: в дальнейшем он себя окупит. Ну, может быть, не скоро, но уж когда-нибудь точно. А вот следующие трактора будут окупаться гораздо быстрее — крупная стройка не за горами. Надо только озаботиться их усовершенствованием: вес и габариты сделать поменьше, а мощность двигателя — побольше. Конечно, придётся платить налог за использование локомобилей, но зато топливом для них будет служить почти дармовой бурый уголь.

Не обошлось без наглядного показа мощи нашего железного монстра. "Гремя огнём, сверкая блеском стали", мы вырвались на улицы столицы... Губернской столицы. И, наводя ужас на всех попадающихся по дороге лошадей и собак, покатили по городу. Да ещё и пару саней с веселящейся публикой за собой потащили. Двигались медленно и торжественно, не хотелось с непривычки врезаться в какой-нибудь дом на повороте. Забавно было наблюдать за реакцией горожан, в первый раз завидевших нашу процессию: все поголовно крестились и прижимались к стенам домов, стараясь держаться от нас подальше. И лишь потом, пообвыкнув, подходили ближе.

Чёрт возьми, и это люди, которые уже видели пароход! Причём многие на нём катались! А тут... чуть ли не ужас на лицах. Ох мама мия, папа римский! И сколько же ещё народ просвещать нужно, чтоб он новинки техники перестал воспринимать с испугом? Прям хочется вспомнить классику из той жизни и, перефразируя одного литературного героя, выдвинуть лозунг: "Ударим автопробегом по дуболомству и невежеству!" А что? Идея хорошая. Неплохо бы лет этак через пять прокатиться громыхающей толпой по деревням и сёлам Енисейской губернии. Хотя бы по ближайшим. Пускай люди привыкают к виду металлических чудовищ новой эпохи.

Порезвившись на улицах, мы выехали за город — захотелось проверить, насколько шустрый у нас пепела́ц25 получился. Но как ни старались, разогнаться быстрее пятнадцати вёрст в час не смогли даже без груза. Если честно, я огорчён — ожидал большего. Похоже, где-то ошибочка в расчёты закралась. Ну да ничего, разберёмся. Настроение мне это особо не испортило, по сути, для поездок на шахту и обратно скорости десять вёрст в час будет достаточно. По местным дорогам и так-то не шибко полетаешь, а скоро ещё и снега навалит выше крыши.

25пепела́ц — фантастический летательный аппарат, показанный в кинофильме "Кин-дза-дза!" (прим. автора).

Ай, да бог с ним! Как бы там ни было, а Красноярск вместе с окрестностями с моей помощью потихоньку меняется, и, надо признать, меняется в лучшую сторону.

Ну и как тут не поверить пророческим речам губернатора о нашем светлом будущем?

Встреча с горными инженерами, приглашёнными Нестором Андреевичем для найма на сезоны семидесятого и семьдесят первого годов, прошла просто великолепно. И мне, и Софе они сразу понравились: все трое — люди семейные, всем уже за тридцать пять, опыта, чувствуется, не занимать. Что порадовало, разговаривали они с нами без стеснения и подобострастия. По всем параметрам видно, Нестор Андреевич подобрал себе в помощь таких же грамотных специалистов, как и он сам.

Мы во всех подробностях обсудили состояние дел золотодобычи в губернии, особенно в Минусинском крае. Оценили надобность и возможность исследования края на наличие меди и угля. Господа со мной согласились: пора искать не только золото, но и другие полезные ископаемые. Сибирь всем богата, необходимо лишь найти эти богатства. Ну а кто ищет, тот обязательно найдёт, хм... если станет делать это под моим руководством.

Гнат рассматривал своих будущих наставников и соратников с огромным интересом. Был немного смущён, но старательно это скрывал. Мы его представили как близкого родственника, желающего получить опыт ведения горных работ. Сейчас он, можно сказать, наш приказчик, а потом, глядишь, и купцом станет, многие местные купцы свою карьеру именно так и начинали.

Снаряжение каждой поисковой партии обойдётся мне примерно в две с половиной тысячи рублей серебром, плюс тысячу нужно оставить Нестору Андреевичу на непредвиденные расходы. То есть восемь с половиной тысяч из кошелька долой. Подготовка приисков к разработке денег отнимет ещё больше. Об инструментах, начиная с вашгердов и мутильных чанов26 и заканчивая лопатами, позаботится завод и лично Потап Владимирович, а одеждой и питанием рабочих должен будет обеспечить Нестор Андреевич — он отныне является управляющим всеми нашими приисками на юге Енисейской губернии. На нём лежит ответственность за разработку уже найденных месторождений и за поиск новых.

26вашгерд и мутильный чан — приборы для промывки золотоносных песков (прим. автора).

Поговорили мы и об исследовании Амура с притоками. По самым скромным подсчётам, отправка поисковых партий на Дальний восток обойдётся мне в полтора раза дороже, чем в Минусинский край, а посылка туда людей на работы влетит ну просто в охрененную копеечку.

Вот, блин! И где ж мне нарыть реку серебра, чтобы отыскать и добыть море золота?

В начале ноября аукнулась нам с Потапом прокатившаяся по Сибири слава нашего завода как производителя лучшей механики. Приехали люди аж с самого Урала, хитромордый приказчик вместе с довольно умелым мастеровым. Чьи интересы представляют, говорить не пожелали: мол, от купцов они екатеринбургских прибыли, на продажу товар ищут, а кому его продадут, и сами не знают. Изучили нашу технику и купили несколько станков, насосов и паровиков. Торговались долго, на кредит и рассрочку платежа я ни в какую не соглашался. Ага, видали мы таких ушлых, по семь раз на дню и в разных ракурсах! Предоставь им кредит — и ищи потом по всей России.

Не... я понимаю, сейчас так принято, ведь как минимум половина торговых операций совершается в кредит, но опять же мне известно, что невозврат кредита — явление в империи частое. Времена суровые, с товаром может случиться всё что угодно. Купцы, кстати, именно поэтому закладывают в свои сделки прибыль в двести-триста, а то и четыреста процентов. Даже если один покупатель из трёх прогорит, им не страшно, они без навара не останутся. А нам, спрашивается, зачем такой "геморрой"? Мы этих людей видим впервые, и доверия у нас к ним нет. Короче, деньги на бочку, и точка.

В конце концов гости нехотя расплатились наличными, больно уж им станки понравились. Я предложил переправить закупленное с караваном, отправляемым мною в Питер, но они его дожидаться не стали. За пару дней нашли транспорт и укатили. Подозреваю, кто-то собрался изучить образцы нашей продукции и наладить выпуск схожего товара на своих заводах. Что ж, флаг им в руки и ветер в задницу! Те же шестерёнки эти умники замаются повторять. У нас на ответственные детали отличная тигельная сталь идёт, плюс термообработка и шлифовка на уровне. Ой, да умели бы на Урале дублировать лучшее, давно бы у заграницы всё слямзили, а так... выйдет как обычно — ни богу свечка, ни чёрту кочерга.

Восьмого ноября Софа, Машка, я и Гнат ближе к вечеру собрались вместе в моей комнате, приказали охране нас не тревожить и скромненько, по-семейному отпраздновали именины Мишки. Нельзя о нём забывать, неправильно это будет. Он как бы наше духовное связующее. Он тот, кто изменил наши судьбы и объединил нас. Два часа мы предавались воспоминаниям о жизни на хуторе, пели песни, веселились, вспоминая деревенские колядки и прочие забавные происшествия. Потом наше уединение нарушили заглянувшие на огонёк друзья-соседи, и пошло-поехало. Разгуляево, набирая обороты, выплеснулось в гостиную. И песни — соло и хором, и танцы до самой ночи. Ух-х, хорошая эмоциональная разрядочка состоялась на фоне жарких трудовых будней!

А двенадцатого ушёл наконец-то караван с рабочими и оборудованием в столицу. Ох и запарился же я, пока решил все вопросы! Приходилось и упаковку станков контролировать, и с питанием людей разбираться, и даже личные взаимоотношения молодёжи улаживать. Кое-кто из парней отъезжающих в Питер просил, чтобы я и их подружек вместе с ними отправил, а некоторые девушки постарались замолвить словечко за своих кавалеров. Достали, в натуре! Прям свадебный кортеж какой-то получился, а не торговый караван. А мне так нервотрёпка сплошная сверх остальных забот, причём с утра и до вечера. Новые назначения я был вынужден согласовывать и с родителями отправляемых, и с Софьей Марковной, ведь девушки — это как бы её "епархия".

В ходе выяснения отношений у меня возникло нехорошее предчувствие. Вот не удивлюсь, если какая-нибудь девица доберётся до нового места работы беременной. Вероятность подобной ситуации очень встревожила, и я намекнул Софе о возможности такого развития событий — пусть настоечки какой-нибудь девушкам в дорогу даст, что ли. И кстати, не надеются ли девочки и мальчики в столице свадьбы сыграть? Не собираются ли они там окольцеваться по любви, пока рядом нет родительского пригляда? Не хватало мне ещё после возвращения конфликты всякие с недовольными главами семейств утрясать!

М-да-а, в Питере придётся загрузить молодёжь работой по самую маковку, чтоб на глупости времени не оставалось.

Боже, и за что мне всё это?!

Только успели подготовить оборудование для Питера и отправить караван, как пришёл большой заказ от купца Сибирякова. Наши паровики, инструменты и станки, выставленные на иркутской мануфактурно-ремесленной выставке, вызвали огромный интерес у тамошних купцов и промышленников. Похоже, зима у моего напарника Потапа будет жаркая, я ведь ему ещё и кучу заказов по оборудованию для золотых приисков оставил. Как-то не вовремя я уезжаю, совсем не вовремя, ещё годик здесь покантоваться не помешало бы. Но... планов уже не изменить.

Ай ладно, сложилось как сложилось. Производственный процесс мы отладили от и до, количество рабочих у нас с каждым днём возрастает. Идут на завод люди, причём охотно идут. И это радует. Так что Потап справится, вон он какой довольный стал, когда о новых заказах узнал, выглядит прям как кот, объевшийся сметаны.

Последние дни перед отъездом пролетели в бешеной лихорадке. Беготня по заводу и городу не прекращалась целыми днями, хотелось до отъезда успеть сделать всё. В результате я задёргал и рабочих с мастерами, и напарника Потапа, и Гната, да к тому же и трактор чуть не угробил. Слишком долго он на морозе простоял, еле потом отогрели и с места стронули. Паровые трактора и паровозы не любят холодов и требуют постоянного подогрева. Что будет, если замёрзнет вода в котле, лучше и не представлять.

Двадцать третьего весело отпраздновали мой день рождения. Александру Патрушеву по документам уже восемнадцать лет, а это значит, подрос общественный статус моей персоны -отныне могу жениться. Соответственно, увеличилась моя значимость в глазах окружающих, и вопросами о моём браке теперь не только нашу старшую донимают, но и меня самого. Отцы девиц, созревших для замужества, в разговорах со мной регулярно на тему продолжения рода съезжают, а сами девушки при встрече улыбаются всё шире и шире.

Ну... наверно, и правильно, что мы отсюда сматываемся. Может, за время нашего отсутствия страсти немного поутихнут. А то даже Любовь Сергеевна — моя дама сердца... хм... ну или того, что пониже, — начала какие-то непонятные намёки делать, мол, не пора ли увеличить продолжительность нашего совместного времяпрепровождения: "Завтракать, ужинать и ночевать ты и у меня можешь". Опыт прошлой жизни подсказывает: пора делать ноги.

К концу ноября мы наконец-то завершили все дела, оформили и подписали все бумаги. При содействии губернатора получили подорожные. В этот раз как большое начальство поедем — на тройках. Отправляемся впятером: Софья Марковна и Светлана с Машулей в одной кибитке, а я с поручиком Вяземским в другой. Он вполне выздоровел для дальней дороги и, хоть пока ещё немного слаб, оставаться в Красноярске категорически отказывается. Ха, боится невесту одну отпускать. Ну как же, вдруг красавицу Светлану в столице уведут.

Утром двадцать пятого мы наконец-то тронулись в путь. Прощай, Красноярск! Ты нам очень понравился, но дела зовут в дорогу.

Глава 13

Не знаю уж, Софа так наворожила или старик Хоттабыч хорошую погоду нашаманил (он перед нашей отправкой целый час с бубном плясал), но долетели мы почти до самого Нижнего Новгорода без проблем и задержек и лишь в двух перегонах от него попали в буран. Теперь день, а то и два, нам придётся отсиживаться на постоялом дворе, пока снежная круговерть не уляжется. Кстати, и помощь губернатора оказалась нелишней, три лошади вместо двух, да ещё и с колокольчиком на дуге, прекрасно ускоряют движение. Сейчас езда с колокольчиком — это привилегия, почти такая же, как в двадцать первом веке езда с мигалкой. И дорогу все уступают, и лошадей меняют в первую очередь.

Оглядываясь на проделанный путь, я с удивлением понимаю: вспомнить почти нечего. Сквозь замёрзшие окна кибитки невозможно что-либо разглядеть, а на почтовых станциях наш транспорт не задерживали. Пока лошадок распрягали-запрягали, мы или обедали, или чай пили, согреваясь, или просто гуляли, разминая ноги. Ехали и днём и ночью, спали в кибитках во время движения (там не сидения, а почти кровати). Я так вообще после выезда из Красноярска в какой-то коматоз впал, Вяземский мне вопросы задаёт, а я лежу в этаком полусне и ответить не могу, язык работать отказывается. Видать, сказалась напряжёнка последних месяцев, не железный я всё-таки. Более-менее оклемался только через пару дней, и то долго ещё квёлым оставался.

Не опасно ли было передвигаться ночью? Ну что тут сказать? Естественно, опаснее, чем днём. По статистике происшествий, всякие несчастные случаи происходят в тёмное время суток раза в три чаще. Это и нападения бандитов, и разнообразные поломки экипажа, и ошибки ямщиков (они иногда с дороги сбиваются). Но Софья Марковна с Хоттабычем перед самой поездкой в один голос заявили: "Всё будет хорошо", и я им поверил. Расслабляться, разумеется, не стал, спал в полглаза и револьверы всегда под рукой держал, поручик тоже. Мало того, я и Машке маленький револьверчик в дорогу дал, ведь стрелять она умеет. Осенью, не выдержав её жуткого напора, мне пришлось учить это наглое чудо обращению с оружием вместе с бизонами.

Ну и что, что девчонке двенадцать с половиной лет. Вы бы видели эту девчонку — шайтан в юбке, однозначно! Револьвер быстрее многих бизонов освоила, любому варнаку без всякого сожаления с пяти метров пулю в лоб вгонит. Я порой не знаю, что с ней и делать-то. Иногда гордость охватывает за такую сестрёнку, иногда хочется ремнём ей по заднице настучать, причём хорошенько так, чтоб непременно до головы достучаться, а иногда и то и другое одновременно. А то вечно она суёт свой нос куда ни попадя! Братика любит, но щадить его психику категорически отказывается. Боюсь, когда подрастёт, я свихнусь от её закидонов.

За городком Колывань нагнали караван со своими работниками, отправленными в столицу. Порадовались, что у них всё в порядке, и помчались дальше. Я, отоспавшись и оклемавшись, взялся расспрашивать Вяземского о Восточном Туркестане и Китае. Давно хотел поговорить с ним о перспективах взаимоотношений между нашими странами, но в Красноярске как-то не до того было. Конечно, кое-что мне уже рассказывали казаки и купцы, только их взгляды на жизнь несколько отличаются от взгляда офицера-разведчика: они больше бытовые моменты описывали, а вот поручик знал даже скрытые стороны дипломатических контактов.

— Властители Китая сейчас растеряны и не очень-то хотят возвращать Восточный Туркестан, или — как они его называют — Синьцзян, под свою руку, особенно после того, как туркестанское восстание приобрело единого вожака в лице кокандского проходимца Якуб-бека. В шестьдесят восьмом году он утвердился в Кашгаре и теперь свои интересы простирает и на Восточный Туркестан, и на Джунгарию. Причём Якуб-бека поддерживает Англия, через Индию и Кашмир ему в Яркенд постоянно оружие пересылается, да и английские советники его не раз уже посещали.

— Почему-то мне кажется, что оружие Якуб-беку направляется с целью доставлять неприятности в большей степени России, чем Китаю.

Поручик согласно кивнул:

— Скорее всего, так и есть. Чтобы досадить нам, Англия и Бухару с Хивою оружием снабжает. Ну так вот, цинское правительство в данный момент озабочено упрочением власти в срединном Китае и подавлением восстаний в провинциях Шэньси и Ганьсу. Смогут навести порядок там — возьмутся и за Синьцзян. К сожалению, наша с графом летняя поездка по кочевьям не имела успеха, никто из влиятельных старейшин не захотел объединяться против Якуб-бека, даже имея за спиной поддержку России. И полагаю, теперь у наших пределов может возникнуть довольно сильное мусульманское государство, подверженное влиянию Англии. Единственным благоприятным выходом из создавшегося положения было бы наше содействие Китаю в борьбе с Якуб-беком.

— А почему бы нам не подчинить Восточный Туркестан себе?

— Желать завоевания страны, которая ввела бы нас лишь в убыток, бессмысленно.

Какой убыток?! Да там куча полезных ископаемых! Стоп... о них же пока никто и ничего не знает. Но всё равно малость странная позиция.

— Мы в Средней Азии уже много земель завоевали, и убыточными, насколько я знаю, их никто не считает. Почему бы и в Восточном Туркестане нам не расположить свои войска?

— Да какой доход мы получим от страны, где имеется одно селение на пятьсот-семьсот квадратных миль гор и пустынь? К тому же не забывайте: обязательно возникнет конфликт с Китаем, а возможно, и с Англией. Опять же затраты на захват и оборону Синьцзяна предвидятся большие.

— Напомню вам ваши же слова: "У наших пределов может возникнуть сильное государство". И что? Получается, Якуб-бек готов собрать с этих земель средства на создание сильного государства, а мы, значит, неспособны даже на прокорм небольшой армии набрать? И заметьте: нынче на границе с этим государством у нас постоянно происходят вооружённые стычки, в которых мы несём и людские потери, и финансовые расходы. Так не лучше ли один раз замирить всю эту территорию и забыть о ней как о рассаднике конфликтов? С Китаем мы можем договориться, а Англия... А что Англия? Она всегда будет против наших завоеваний. Но она одна нам не особо страшна, тут главное, чтобы англичане не смогли против нас коалицию создать, как во время крымской войны.

О, наконец-то Вяземский задумался. Как понимаю, с представленной мною стороны он этот вопрос ещё не рассматривал. Давай-давай, мужик, соображай! Привыкли вы тут, понимаешь ли, имперскими землями разбрасываться. Ну да, пускай пока ещё не завоёванными, но... Китай сейчас пребывает в глубокой заднице и на конфликт вряд ли пойдёт. Повозмущается, конечно, но не так уж и сильно, а если ему откупных дать, то и рад останется. Зачем китайцам территория, отделённая от остального Китая труднопроходимой пустыней, да ещё и населённая повстанцами?

На худой конец можно ведь и продать Восточный Туркестан обратно Китаю — лет этак через десять, когда у них деньги подкопятся. Ну или обменять на что-нибудь ценное. А что? Хорошая мысль! Дальше я постарался донести до сознания поручика свои идеи и убедить его в их верности. Чем чёрт не шутит, может, моё видение ситуации изменит в умах российского правительства генеральное направление политики в отношении Азии.

В продолжении разговора мы вспомнили о ранении Вяземского и нападении неизвестных бандитов на их с графом отряд.

— Знаете, Александр, чем дольше я обдумываю моменты произошедшей стычки, тем больше склоняюсь к мысли, что напали на нас не люди Якуб-бека. Во всяком случае, не только они. За этим нападением стоит кто-то гораздо опытнее. Повстанцы из ружей стрелять почти не умеют, да и вооружены они в основном фитильными фальконетами и пистонными винтовками, причём в большинстве своём с пистолетными прикладами, а нападающие имели при себе отличные европейские штуцеры и пользовались ими умело.

— Думаете, англичане?

— Утверждать не берусь, но привести отряд из состава своих туземных войск, например из Индии, они вполне могли. Там можно набрать людей, обликом схожих с дунганами Якуб-бека.

— Тогда, получается, о вашей поездке знали и подготовили встречу заранее.

— Не будем переоценивать английскую разведку и её возможности. Даже если бы в Лондоне узнали о нашем выезде из Петербурга, отреагировать столь быстро они не смогли бы. Скорее всего, их отряд находился в Восточном Туркестане давно и лишь проведав о нашей миссии открыл на нас охоту.

— Да, может быть и так. Я смотрю, вы прекрасно осведомлены о жизни и событиях в Средней Азии.

— Я служил в Туркестанском генерал-губернаторстве адъютантом штаб-офицера над вожатыми.

— Простите, штаб-офицера над кем?

Видя моё недоумение, Вяземский пустился в пояснения. Оказалось, в современной российской армии есть такая хитрая, но очень серьёзная должность — штаб-офицер над вожатыми. Звучит вроде нейтрально, а по сути своей этот штаб-офицер является главным над шпионами, и звание у него как минимум подполковник. В его обязанности входит руководство сбором сведений о силах неприятеля. Он должен проводить опросы пленных и лазутчиков, составлять из их показаний и сообщений разведки общий свод данных, анализировать эти данные и информировать вышестоящее начальство о возможном развитии событий.

Старший пионервожатый, растуды его в качель!

Хм, а поручик-то весьма ценный кадр, мне такой сотрудник в службе безопасности, да на должности начальника внешней разведки, пригодился бы однозначно. Как-никак он уже обучен основам сбора информации, и обучен профессионально. Разумеется, в современном понимании этого дела, но что мешает мне расширить его кругозор, исходя из опыта работы разведок будущего? Он и практические навыки получил неплохие. М-да, есть над чем задуматься.

Мы поговорили ещё о событиях в Азии, переключились на дела европейские и американские, а потом я поинтересовался его планами на жизнь:

— На ближайшие полгода оформлю отпуск по ранению, а в дальнейшем, подозреваю, мне придётся оставить службу.

Вот те на! Вяземский решил стать гражданским шпаком? Почему же тогда говорит об этом с сожалением?

— Не поясните своё желание уйти из армии?

— Понимаете, Александр, в армии введена жёсткая регламентация отношений. Офицер не может жениться без одобрения начальством кандидатуры его жены.

О как! Не знал. Кажется, я слишком плохо осведомлён о жизни современных военных и, в частности, о жизни офицеров. Надо в Петербурге этот недостаток исправить.

— Моё же непосредственное начальство выступает категорически против женитьбы дворянина на ком бы то ни было, кроме дворянки.

Поручик многозначительно поднял бровь, мол, дальше сам догадывайся. Ну да, ну да, Светлана у нас мещанка, значит...

— Полагаю, граф Ростовцев не является вашим непосредственным начальством? Он бы не стал препятствовать вашим желаниям.

— О да! К моему великому сожалению, я лишь временно приписан под его начало. Как и казаки красноярской сотни.

— А если перевестись?

Вяземский тяжело вздохнул:

— Перевод в другую часть займёт не менее полугода, а то и год. К тому же нет уверенности, что на новом месте мне дадут разрешение на брак.

Да-а, затягивать со свадьбой парень явно не намерен. Очаровала его Светочка.

— А нельзя ли перевестись под начало графа?

— Нет, там сложная ситуация. Михаил Яковлевич восстановлен в гвардии в чине полковника, каковым он и являлся до опалы, но в связи с особым поручением сейчас проходит по дипломатической службе. Поэтому у меня остаётся единственный выход — увольнение.

Ох, блин! Разрушить карьеру и кардинально изменить свою жизнь из-за любви с первого взгляда... у-у-у... это круто. Это так круто, что прям хочется воскликнуть: "Люди, не влюбляйтесь без памяти — любовь зла!"

Чёрт, Саша, а ведь это опять что-то из области твоей удачи! Появился шанс сманить Вяземского. Где ещё ты найдёшь опытного разведчика, ушедшего со службы в двадцать восемь лет? Разведчика, всю подноготную которого Софа просветила чуть ли не рентгеном. Она, пока лечила поручика, до самых потаённых мест его души сумела добраться. Сведения государственной важности не выпытывала, но полный психологический портрет составить смогла.

Как сказал бы Вадик, мой друг из той жизни: "Отличный мужик этот Вяземский". Правильные понятия о чести, долге и патриотизм родители заложили в него ещё в раннем детстве. Ну, странно было бы, сложись иначе, он же из семьи потомственных военных, причём из семьи не слишком богатой и не относящейся к высшей аристократии. Самая натуральная армейская кость, при этом ума ему не занимать. Излишне горяч, правда, так это возраст сказывается. Ему бы лет десять-пятнадцать послужить, и он стал бы настоящим зубром разведки.

— Пётр Алексеевич, раз у вас в жизни наметились столь существенные изменения, то я намерен сделать вам одно предложение...

Да-а, когда дело касается убеждения, вдохновение — великая вещь. Думаю, не приди оно, мои замыслы разбились бы о непробиваемый скепсис бывалого разведчика: ну как же, совсем молоденький заводчик собирается организовать собственную шпионскую службу, которая будет внедрять своих агентов во все страны мира, — это, право, даже не смешно. А так... на волне вдохновения мой красноречивый монолог интерес в душу поручика всё же заронил и попутно открыл ему глаза на такую сферу человеческой деятельности, как промышленный шпионаж.

Ответ мне пообещали дать в Петербурге не позднее февраля. Что ж, время у меня есть. Распишу я господину Вяземскому яркими красками всю его дальнейшую жизнь. Надо побороться за этого вояку, пора моей службе безопасности обзаводиться настоящими профессионалами. А чтобы дело прошло без сучка и задоринки, я к нему ещё и Софу со Светланой подключу, пусть поспособствуют.

На одиннадцатый день пути к обеду мы прибыли в Екатеринбург. По очереди сходили в баню и с удовольствием помылись. Заночевать решили в городе — хотелось после долгой дороги в нормальных кроватях поспать. И всё бы хорошо, да только уснуть я так и не смог. На психику начала давить ответственность за сохранность кучи денег и драгоценностей, перевозимых нами, к тому же и смерть канского городничего не вовремя вспомнилась. Он тоже в гостинице ночевал, и где он теперь?

И зачем я с собой столько добра набрал? Сейчас не пойму, хоть убей. Почему не сделал почтовую пересылку в Питер хотя бы части наших "несметных сокровищ"? Ну да, засветился бы слегка перед жандармским управлением, так небедный я, и все о том знают. Замотался перед отъездом и мозги отключились? Или это жадность моя виновата? Не желает она ни рубля выпускать из своих загребущих ручонок. Одного золота в слитках и украшениях больше двадцати кило везём, а ещё самоцветы у Софы в корсете зашиты. Девяносто восемь тысяч наличными взято, из них Валерий Яковлевич пятёрку на два года одолжил без всяких процентов, Николай Михайлович — десятку, а Кузнецовы аж тридцать тысяч на развитие столичного дела дали. Плюс к этому в ценных бумагах у нас минимум полташка имеется, если на ассигнации считать. Ох жадина я... Дурень, в общем. Случись что, и... ой мама-мамочка! Представлять даже не хочется.

В результате я, не смыкая глаз, всю ночь, как царь Кощей, над златом чах. Отсыпаться уже в дороге пришлось.

— Не желаете ли, молодой человек, отведать настоящего английского табаку?

— Нет, спасибо.

Опять этот нетрезвый приставучий тип набивается на душевную беседу! Насколько помню из вчерашних взаимных представлений, тамбовский коллежский асессор. Не-е, третьего разговора с ним я не выдержу, двух раз за глаза и за уши хватило.

Мужик, больше напоминающий не городского чиновника, а купца средней руки, не обращая внимания на мой ответ и не отходя от нашего с поручиком стола, взял щепотку табака из изящной серебряной табакерки, поднёс её к носу, с силой втянул носом воздух и...

— А-а-апчхи.

Вот зараза! Хорошо хоть, отвернулся. Что за мода нынче такая дурацкая — табак нюхать, а потом чихать громогласно? Никак я к ней не привыкну. Что в этом вообще может быть приятного? Ну не понимаю я и, наверно, никогда уже не пойму. А ведь нюхают табак сейчас не одни мужчины, женщины тоже, бывает, прочищают свои носики таким манером.

Моего тонкого намёка нюхач не оценил и продолжил напирать:

— Отчего же, позвольте узнать?

Бляха-муха, чего он ко мне докопался-то?! У меня что, лицо общения просит или я приглянулся ему, как самый молодой в компании?

— Привыкать не хочу, лишние траты.

— Что ж у вас за доходы такие, что вы и на понюшку табака потратиться не желаете? Одеты-то вы небедно.

Ох и достал же ты, дядя!

— Доходы нормальные. Просто пью много, все свободные деньги на водку уходят.

Кустистые брови тамбовского чиновничка взлетели вверх.

— Вот как! А по вам и не скажешь.

— Это потому, что я, когда пью, не курю и табак не нюхаю.

Вяземский, слушая наш разговор, кривился, давился чаем, но молчал. Я уже в который раз веселю его подобным образом. А что делать? Из-за пурги приходится сидеть на постоялом дворе второй день безвылазно. Народа здесь собралось пятнадцать человек, и почти всем скучно, вот и лезет кое-кто с разговорами к окружающим. Им не понять, что другие люди могут быть заняты серьёзным делом. Вот я, например, охмуряю поручика.

Недовольно поводив своим большим красным носом, тамбовский чинуша отвалил от нашего стола, и мы продолжили беседу.

— И в чём же вы видите полезность для России устройства вами новых производств за границей?

— Полезностей много. Некоторые производства просто невозможно открыть в России. Изготовление тех же взрывчатых веществ мощнее пороха частным лицам воспрещается, а это, заметьте, упущенная выгода.

К сожалению, ужасный взрыв, не так давно произошедший на одном из петербургских пороховых заводов, столь сильно напугал царя, что в результате он запретил любые работы со взрывчаткой на основе нитроглицерина. Причём и частникам, и госзаводам. Очень уж это вещество опасно и непредсказуемо.

— И выгода, надо признать, тут упускается значительная. Нобель со своим динамитом скоро миллионы со всего мира собирать начнёт.

— Прям-таки миллионы?

— Да-да! Поверьте, именно миллионы. Даже сотни миллионов. Мировая потребность в компактной и мощной взрывчатке чрезвычайно высока, и с каждым годом она будет только расти.

— Допустим. Стало быть, вы собираетесь покупать лицензию на динамит?

— Зачем? Проще запатентовать новое взрывчатое вещество.

Вяземский слегка напрягся:

— Вы создали новое взрывчатое вещество, сравнимое с динамитом?

— Отец создал.

— Его можно использовать в орудийных снарядах?

— Нет.

Ха, разведчик — он и на отдыхе разведчик. Заинтересовался товарищ. Ну как же, сейчас во всех промышленно развитых странах пытаются найти взрывчатку сильнее пороха, которую можно было бы засунуть в пушечный снаряд. Порох уже мало подходит для взламывания современных крепостных сооружений — слабоват, а тот же динамит для снарядов не годится — слишком уж он буйный, при выстреле взрывается прямо в стволе. Страна, которая первая создаст мощное взрывчатое вещество, годное для артиллерии, получит значительный перевес в военной сфере.

Видя немного разочарованную физиономию поручика, меня так и подмывало сказать крылатую фразу Верещагина из фильма "Белое солнце пустыни": "Нет, ребята, пулемёта я вам не дам". Ага, заикнись я, к примеру, о тротиле, и покоя мне не видать как своих ушей. Нет уж! Забываем о нём на время. Вот лет через пять, когда сам смогу производить тротил в более-менее серьёзных объёмах, я предложу его военному ведомству, а пока... ну его на фиг.

— Но зато, в отличие от динамита, взрывчатка отца не боится воды.

— И как вы её назвали?

— Гремучим студнем.

А чего заморачиваться? Пусть уж название будет такое же, как и в моей прошлой жизни. Но пожалуй, мы немного отвлеклись от главного.

— Пётр Алексеевич, наверно, мне стоит пояснить: все мои заграничные проекты, не только со взрывчаткой, но и другие, станут создаваться в основном с целью перекачки капиталов из-за границы в Россию, а также с целью моего влияния на деловой мир и правительства других стран. Согласитесь, это пойдёт на пользу нашей родине.

Поручик задумчиво покивал головой.

— Вы сказали "в основном". А какие же частности подразумевают ваши заграничные дела?

— Шпионаж. Промышленный и политический.

Вяземский выгнул бровь дугой, изображая недоумение вперемежку с недоверием. Мол, парень, не слишком ли много ты на себя берёшь.

— Я догадываюсь, поручик, о чём вы подумали, но, согласитесь, кому-то надо и начинать. В Европе уже создаются корпорации, имеющие свою собственную разведку и контрразведку. Почему бы и нам не задуматься о подобном? Да, я очень молод, так потому и подыскиваю себе в команду людей опытных и сведущих в делах добычи разведданных. Начнём с малого, а там, глядишь, и... — я покрутил пальцем в воздухе. — Современное промышленное производство развивается быстро и довольно бурно. Мне надо успеть воспользоваться информацией, оставленной отцом. Пройдёт совсем немного времени, и то, что в данный момент знаю только я один, станет известно всем.

— Хорошо, Александр. Я вас понял, но всё же пока не могу дать ответ на ваше предложение. Одно обещаю: даже если у нас не получится поработать вместе, я постараюсь вам помочь.

— Большое спасибо! Буду очень признателен.

Ой, да куда ты денешься? Скоро в поезд сядем, ехать нам по железной дороге придётся долго, находиться будем все в одном купе, а не как в кибитках — с дамами раздельно. Стало быть, к уговорам подключится "тяжёлая артиллерия" — Софа со Светланой, вот там-то тебя, голубчик, и возьмут за "жабры".

А с зарубежными производствами обязательно надо что-нибудь замутить. Если удастся отщипнуть от Запада хотя бы четверть того, что мне хочется, я буду просто счастлив.

В пять утра нас разбудили радостной новостью: пурга улеглась, можно ехать дальше. Собирались мы недолго и в полдень уже въезжали в Нижний Новгород. Задерживаться в городе не планировали, поэтому сразу направились на железнодорожный вокзал. К счастью, поезд на Москву отправлялся всего через четыре часа и билеты на него были.

Поданный под посадку состав напомнил мне советский мультик "Паровозик из Ромашково". Не знаю уж почему, но в мыслях всплыла именно такая ассоциация. Шесть вагончиков и махонький паровозик, по размерам чуть больше локомобиля, построенного нами в Красноярске. Да уж, чувствую, не помешает мне в Петербурге заодно и паровозостроением заняться. А, собственно, почему бы и нет? По сути, паровики, что мы делаем, от паровозов мало отличаются, ходовую часть к ним приделай — вот тебе и паровоз.

Опыт в этом деле кое-какой уже имеется — локомобиль мы на заводе за три месяца склепали. Информация о дальнейшем развитии паровозостроения в мире мною тщательно изучена, недаром я старательно вспоминал докторскую диссертацию жены об эволюции паровозных котлов. Спроектируем в Питере агрегат, подходящий для современной России, а потом, глядишь, и в серию его запустим. Постепенно станем совершенствовать конструкцию, появятся новые модели. Опять же схожесть производственного процесса позволит оперативно переключаться: не будет спроса на паровозы — делаем паровики или те же локомобили, и наоборот.

В поезде многое удивило. Купе, например, называются отделениями, и они неодинаковые: есть отделения на четверых, на шестерых и даже на восьмерых человек. В каждом стоят обычные кресла, какие встретишь во многих домах, а кое-где и диваны поставлены, на которых можно лежать. Нам, правда, диванов не досталось, поэтому все пятнадцать часов дороги мы ехали сидя. В отделениях вагонов первого класса стоят печки для обогрева, но дрова свыше определённой нормы надо покупать.

Средняя скорость движения поезда — тридцать вёрст в час. Это, конечно, быстрее, чем на почтовой тройке, но зато на станциях стоим долго. Дорога однопутная, приходится пропускать встречные поезда. Да и питаться принято нынче только в станционных буфетах, в поезде нет вагона-ресторана и чая у проводников не выпросишь. Так что или бери продукты с собой, или кушай то, что дадут в буфете на станции. Я, кстати, в одну такую забегаловку заглянул вместе с Машулей и был приятно поражён чистотой и порядком. Выбор блюд невелик, но щи, мясо и каша в меню имеются.

Между прочим, обычный водонагревательный котёл пассажирского вагона конца двадцатого века от современного парового котла тоже почти не отличается. Значит, чуть-чуть над ним поработав, можно предложить то, что получится, железнодорожным компаниям в качестве кипятильника воды. Пусть они возьмутся за улучшение сервиса и организовывают раздачу чая пассажирам. У железной дороги появится дополнительная прибыль, а у нас — заказы.

Во, у меня фантазия-то разыгралась! Не успел до Питера добраться, а новых планов уже вагон и маленькая тележка.

Мы с сестрёнкой до самого вечера не могли угомониться: облазили весь вагон, на станциях выходили паровозы и вокзалы осматривать и даже к проводникам с вопросами приставали. Интересно же всё! Правда, в вагоны второго и третьего класса Софья Марковна попросила нас не соваться, неизвестно, с кем мы можем там столкнуться, вдруг нас чем-нибудь заразят. Ну да ничего, будет ещё возможность и туда заглянуть, не последний раз поездом путешествуем.

Перед сном Софа со Светланой в очередной раз насели на Вяземского по поводу его работы в нашей расширяющейся корпорации. Да уж... женское влияние — вещь иногда просто убойная! Бедный поручик уже почти и не отбрыкивается. В этот раз разговор постепенно съехал на тему, так любимую в России начала двадцать первого века, — импортозамещение. Впрочем, обсуждались вопросы только химико-косметологической области: крема, лосьоны, мыло. Много их завозится из-за границы, слишком много. О-о, дамы даже по анилиновым красителям прошлись! Месяц назад я предложил Софе ими заняться. Вложения предполагаются небольшие, а доход существенный.

Кое-как продремав ночь в креслах, мы прибыли в Москву в половине восьмого утра. Точнее, не совсем в Москву, а на её окраину. Вокзал Московско-Нижегородской железной дороги сейчас стоит за пределами города и считается временным. Вероятно, поэтому он деревянный, в отличие от всех остальных, виденных нами.

Первое, что я услышал, выйдя на привокзальную площадь, был крик ямщика: "Эй, сибиряк! Коль на Петербург тебе, то садись, до Николаевского вокзала мигом домчу". Вот, кстати, ещё одна примета современной действительности, как мы Волгу пересекли, не первый раз уже меня за сибиряка принимают, а всё потому, что на улице холодно (минус тридцать, наверно) и я поверх своего тоненького щегольского пальто накинул доху́ — это такая шуба без пуговиц и застёжек, используемая только на Урале и в Сибири. Там путешественники, одолевая зимнюю дорогу, обязательно надевают доху поверх прочей зимней одежды, иначе можно замёрзнуть к чертям собачьим, не доехав до пункта назначения, сидеть-то в кибитке часами приходится. А вот в центральной России вместо дохи используют тулуп.

Я, пока Софа мне не объяснила, и подумать не мог, что от Балтийского моря и до Урала никто не носит меховую одежду мехом наружу. В Сибири, бывает, носят, а тут — нет. И шубой в европейской части империи в данный момент считается то, что в будущем станут называть пальто с меховой подкладкой. То есть ткань снаружи, и на показ выставляется лишь мех воротника. Если честно, я был шокирован. Как это?! В такой холодной стране, как Россия, и нет ещё дамских шубеек! Ни тебе пушистых песцовых, ни искристых соболиных.

Неужели дамы до сих пор не понимают, что теряют? Надо постараться со временем исправить этакое странное положение дел. Думаю, лет через пять Машуля не откажется пройтись по Питеру в какой-нибудь красивой шубке. Можно даже модную индустрию на этой теме развернуть. И пропихнуть её в Европу, не всё же европейцам моду экспортировать.

Интересно, сколько ещё мне в этой жизни удивляться придётся? В прошлом, читая фантастику про попаданцев, всегда поражался тому, с какой лёгкостью они входят в общество аборигенов. Никто не замечает их непохожесть на окружающих: и разговаривают-то попадуны как местные, и ведут себя так же. А ведь отличия должны бросаться в глаза сразу. Нынче, например, говорят не городской, а городовой — городовой телеграф, городовая школа. Не складской, а складочный. Кроме этого, в каждом регионе существует множество своих собственных словечек, зачастую нигде более не употребляемых. Вон девчонка в соседнем отделении вагона зовёт своего длинношёрстного кролика песцом. И да, блин, она ничего не путает, в Тульской губернии, из которой она родом, длинношёрстных кроликов так и называют.

Специфические термины тоже, бывает, отличаются. Те же патроны, известные мне как патроны Флобера, называют в России патронами Монте-Кристо, по серии лёгких ружей для спортивной и развлекательной стрельбы. И так во всём, за что ни возьмись. Спрашивается, как удаётся многочисленным попаданцам не спалиться при первом же контакте? Я искренне не понимаю. Мне вот повезло, перед Красноярском я больше полугода общался в основном с Машулей и Софой и успел ко многому привыкнуть. А не случись этого, долго бы я прожил в городе, не заинтересовывая полицию? Боюсь, не долго.

Ой, да что слова, даже некоторые бытовые действия могут вызвать вопросы у окружающих. Шпионов иногда именно так и ловят. В разведке даже термин такой есть — шибболет, это по своей сути характерная речевая ошибка разведчика или ошибка его жестов. Помнится, как-то раз французскую разведчицу в Германии разоблачили потому, что она официантку в ресторане благодарила за каждое принесённое блюдо. А там это было не принято, там принято благодарить лишь за первое блюдо. В фильме Тарантино "Бесславные ублюдки" английский разведчик прокололся в баре, заказывая виски жестом, принятым в Англии, и все немцы за столом сразу поняли, кто перед ними.

И таких житейских мелочей великое множество, человек из будущего должен на каждом шагу о них спотыкаться. В Турции вон сейчас кивнёшь кому-нибудь не так, как положено по этикету, — и моментально головы лишишься. В России, конечно, убивать сразу не станут, хм... ну, во всяком случае, во второй половине девятнадцатого века (как-никак я тут уже пожил, поэтому знаю, о чём говорю), но и здесь тоже не всё так благостно, как считают писатели, создающие варианты альтернативного прошлого.

Под философские раздумья улицы неторопливо проносились мимо ямщицких саней. Ох, Москва, Москва, что-то не узнаю я тебя в "гриме". Ёхарный бабай, да хоть режь меня, нет ничего знакомого! Улицы кривые, домики неказистые. Даже в центре всё не то и не так, как помнится. Конечно, за те полчаса, что мы добирались от одного вокзала до другого, разглядеть удалось не много, но что-то современная златоглавая мне совсем не понравилась. Не чувствуется в ней того величия, которое видел я в двадцать первом веке. Пока она скорее напоминает большую патриархальную деревню, а не вторую столицу огромной страны.

На Николаевском вокзале купили билеты на поезд до Петербурга, отправляющийся в шесть часов вечера. Можно было и на завтрашнем утреннем уехать, но мы решили на ночь в Москве не оставаться. Перетерпим уж ещё сутки, а в Питере отоспимся. Отбили телеграмму графу Ростовцеву, пусть встречает любимую, ну и нас заодно... в нагрузку. Потом отправились отдыхать в ближайшую к вокзалу гостиницу. Дамы после завтрака поспали, мы с поручиком охраняли их покой. А вечером сели в поезд и поехали дальше.

Локомотив Николаевской железной дороги выглядел солиднее "паровозика из Ромашково", и вагонов к нему прицеплено было побольше, но обстановка внутри почти та же самая. На следующий день сделали пересадку на другой поезд. Огромный деревянный Мстинский мост недавно был разрушен пожаром, и его до сих пор не восстановили. Пришлось переезжать реку Мсту на санях.

Всего двадцать пять часов езды от Москвы до Питера, но это короткое путешествие на поезде утомило меня больше, чем долгая поездка в почтовой кибитке. Там мы почти лежали, а здесь прилечь негде, постоянно сидеть приходится. Но сколько дороженьке ни виться, конец всегда настаёт. Вот и мы добрались в результате до заветной цели.

Эй, столица, принимай в свои объятия новых жителей!

Глава 14

Ну Ростовцев, ну молодец! Всех встретил-приветил как родных. Искренняя радость в глазах, пышный букет цветов Софе. Поцеловал ручки дамам, Машулю в щёчку. Обнялся со мной и с Вяземским. Повелительно махнул рукой, и какие-то солдатики, схватив наши вещи, поволокли их к выходу. Мы, весело переговариваясь, двинулись следом. Все с интересом посматривали по сторонам, я — тем более. Вот не знал, что раньше паровозы въезжали прямо в Московский вокзал. Насколько помню, это называется дебаркадер, в будущем в Питере он сохранится только на Варшавском вокзале.

Граф, оказалось, живёт недалеко и в довольно престижном доме на Невском проспекте, рядом с речкой Мойкой. Извозчики домчали нас быстро, я успел лишь слегка по сторонам поглазеть, узнавая и в то же время не узнавая Петербург. Ох, как же непривычно для моих глаз выглядит сейчас главная улица города! Некоторых домов, которые я помню из той жизни, просто нет, фасады других смотрятся иначе. Магазинные вывески без электроподсветки, рекламных щитов и светофоров нет. Но вполне узнаваемы Аничков мост с конной композицией, Гостиный двор и Пассаж, а Казанский собор вообще один в один с тем, что я оставил в будущем. Кстати, погода радует: здесь значительно теплее, чем в Москве, по ощущениям где-то чуть ниже нуля по Цельсию.

Ну и наконец-то мы добрались до нашего нового места жительства. Надо признать, квартирка у графа немаленькая, мне и Софе было выделено по отдельной комнате, а сестрёнка со Светланой расположились вместе. Пока разбирались с вещами, пока приводили себя в порядок, тут и ужин подоспел. А после мы болтали обо всём на свете. Графу рассказали о дороге и о наших планах на ближайшее будущее, он поведал о петербургских новостях. В результате за разговорами вечер пролетел незаметно, и Вяземский, откланявшись, отбыл к себе.

А утром, позавтракав, мы со Светой и Машулей, оставив Софу с графом наедине, двинулись на осмотр ближайших окрестностей. Вяземский обещался прибыть позже, дела у него, вот мы до его приезда и погуляем. Сестрёнка тянула нас на Дворцовую площадь, ей хотелось увидеть Зимний дворец, но я предложил другой маршрут: по Невскому до Фонтанки, с заходом в Пассаж и Гостиный двор. Потом уж по набережной Фонтанки и Невы дойдём до Зимнего.

Пассаж меня не поразил, каким он предстал передо мной сейчас, почти таким же и останется в будущем, различий с двадцать первым веком не много. А девчонкам он понравился, поэтому они меня быстро бросили и помчались "инспектировать" местные лавочки самостоятельно. Встретиться договорились у выхода. Ой, да пусть одни скачут! Меня хоть доставать не будут, да и денег меньше потратят — у них только мелочь на кармане.

Примерно через пятнадцать минут разглядывания витрин и маленьких нарядных ёлочек, стоящих тут и там в китайских вазах, сделанных из бумаги, моё внимание привлёк разговор встретившихся недалеко от меня господ.

— Путилов! Николай Иванович! Никак решились новую трость присмотреть?

— Нет, дорогой Валерий Игнатич, всего лишь перчатки купил. А вы какими судьбами?

Дружественная беседа неторопливо продолжалась дальше, а я пытался понять, чем же она привлекла моё внимание. Такое ощущение, что один из этих господ мне смутно знаком. Стоп! Путилов? Николай Иванович? Ох ё-кэ-лэ-мэ-нэ... да ведь это ж тот САМЫЙ Путилов! Заводчик и промышленник собственной персоной! Приятель старшего Патрушева. Теперь понятно, почему он мне показался знакомым. В Красноярске я по памяти пробовал нарисовать его портрет, но получилось не очень хорошо.

Господа, пожав друг другу руки, расстались, а я в каком-то заворожённом состоянии всё не мог отвести глаз от Путилова. Мой пристальный взгляд не остался без внимания — на меня посмотрели с удивлением. Чёрт, до чего ж неудачно мы встретились! Я планировал предварительно собрать более детальную информацию о жизни этого замечательного человека и уж затем идти на контакт. Теперь же поздно что-либо менять. Отвернуться и пойти своей дорогой? И как я потом объясню, почему не узнал его при первой же встрече, причём столкнувшись лицом к лицу?

Ай, была не была! Я шагнул навстречу. Сама собой по лицу расползлась улыбка.

— Николай Иванович?

Путилов вскинул брови в ещё большем удивлении:

— Мы знакомы?

Постаравшись браво кивнуть головой и щёлкнуть каблуками, я представился:

— Александр Патрушев к вашим услугам! В Красноярске получил ваше письмо, но решил не отвечать, так как собирался приехать в Петербург лично.

— Патрушев? Александр? Бог ты мой! Я уж думал, никогда тебя не увижу. Пишу-пишу во все места, и ни одного ответа. Давно ли ты приехал?

— Вчера. А в субботу хотел навестить вас.

Фу, Саша, соврал и не поморщился. Как-то легко это у тебя получилось.

— Почему не сегодня?

— Занят пока. Надо решить кое-какие вопросы.

— Вот как! А где остановился? Все квартиры в доме вашего папеньки, как я знаю, сдаются.

От новой информации в моей голове промелькнул ворох мыслей. Какой ещё дом "моего" папеньки? Канский городничий ничего про городской дом Патрушевых не говорил. Может, не знал? Вот, блин! Ладно, после разберёмся.

— У графа Ростовцева, на Невском, двадцать.

— Так это замечательно! Мы нынче рядом живём. Снимаем квартиру на Большой Конюшенной, в доме Норовой.

Слово за слово, и рассказал я Николаю Ивановичу вкратце, как жил и живу, а под конец разговора клятвенно заверил, что в субботу обязательно у него обедать буду и подробно об остальном поведаю. Он спешил по делам, поэтому наша беседа продлилась недолго.

— Прекрасно, прекрасно! Ждём тебя с нетерпением. Катенька будет очень рада.

Напоследок, ещё раз окинув меня долгим взглядом, он усмехнулся:

— Экий ты стал... мо́лодец!

Я смотрел вслед уходящему Путилову и размышлял. Вот так строишь планы, строишь, а потом слепой случай их рушит в один миг. Теперь придётся серьёзно готовиться к субботе. Постепенно я начал корить себя за то, что не пошёл вначале на Дворцовую площадь. Согласись я с Машулей, и эта встреча не состоялась бы, события продолжали бы идти своим, запланированным порядком. Но тут в памяти всплыла строчка однажды прочитанных стихов: "А боги смеялись всё утро и вечер — смешила их фраза: "Случайная встреча"27. Что ж, видать, судьба в этой жизни не даёт мне расслабляться, подгоняет постоянно — то золотишко подкинет, то заводик, то друзей хороших. Сейчас вот знаменитого заводчика в помощь предлагает.

Так ты уж, это... Сашок. Не подкачай, в общем. Соберись с мыслями и наладь контакт с лидером петербургской промышленности.

27стихи Ирены Булановой (прим. автора).

Остальное время прогулки я провёл в изрядной задумчивости. До субботы один день, не считая сегодняшнего, надо составить план встречи. Предстоит рассказать семье Путиловых о старшем Патрушеве, а известно мне о нём совсем немного. Наверно, нужно больше на эмоции давить, а не на конкретную информацию. О планах своих, полагаю, не помешает поподробнее рассказывать. Ха, планов у нас громадьё, не на один день говорильни хватит.

Как Машка со Светланой ни старались отвлечь меня от навязчивых мыслей, ничего у них из этого не вышло, а Гостиный двор, куда мы зашли, не особо развлек. Товаров кучи и в прямом, и в переносном смысле, и, пожалуй, в другое время они, несомненно, привлекли бы моё внимание, но только не в данный момент. Лишь на невской набережной заботы стали отходить на второй план. Петропавловская крепость, Зимний дворец, стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами. Как всё-таки сильно они задевают струны моей памяти, столько всего связано с этими местами.

Знакомство с будущей женой на пляже Петропавловки, частые прогулки с ней по этим набережным. Да и дворец бракосочетаний, в котором мы расписались, тут же рядом. И с закадычным другом Вадиком мы тоже здесь познакомились. Сначала вместе отбивались от какой-то шпаны, а потом пили у него дома до утра. Да-а, весёлое было времечко.

Впрочем, если честно, нынче времена не хуже, и кто знает, может, для меня они станут самыми лучшими.

Обедали мы дома у графа, в большой гостиной. Правда, стола, там находящегося, на всю нашу компанию еле хватило. Михаил Яковлевич раньше всегда завтракал, обедал и ужинал в соседнем ресторанчике, но, вернувшись из последней поездки, он решил озаботиться домашним питанием, как-никак ожидался приезд нашей шебутной компании. Долго выбирал кухарку — троих сменил, и в итоге, надо признать, добился отличного результата. Обед вышел на загляденье, как бы нам не растолстеть с такой кормёжкой. И пусть на дворе нынче строгий пост, у нанятой кухарки даже постные блюда получились на удивление вкусные. А вообще, насколько я понял, отношение петербуржцев к посту отличается от того, что мне довелось видеть в Красноярске. Как со смехом говорит Вяземский, истинно в столице постятся одни купцы да их приказчики.

А чувствуется, Ростовцев подготовился к семейной жизни, и выглядит он сейчас чрезвычайно довольным. Забавно за ним наблюдать: не было у мужика никого, и тут раз — почти из ниоткуда полноценная семья нарисовалась. Он этому очень рад, по глазам видно, но как строить общение внутри семьи, пока плохо понимает. Идёт на ощупь — слово за слово. Мне это напомнило первое время пребывания у Софы на хуторе, мы тогда с ней друг друга, похоже, словесно прощупывали.

Кстати, Михаил Яковлевич и Софья Марковна, пока мы гуляли, зря времени не теряли и нарядили шикарную ёлку. И хоть как таковых ёлочных игрушек, знакомых мне по той жизни, в данное время ещё нет, им всё же удалось создать в квартире волшебную ауру ожидания новогодних чудес. Почти все игрушки съедобные: пряники любых форм и расцветок, конфеты в ярких, пёстрых обёртках, орехи, покрашенные золотой краской, фрукты и даже овощи. Из несъедобного лишь картонные ангелочки и маленькие свечки.

Эх, хорошо за столом посидели! Жаль только, недолго. Бабуля пришла. Ну, в смысле мамуля Ростовцева, Вера Николаевна. И с ходу бесцеремонно вторглась в нашу семейную идиллию. На французском потребовала, чтобы граф представил ей всех присутствующих, и так дальше на французском с нами и общалась. Говорила свысока, показывая своё превосходство. Вяземский со Светланой, видя такое непотребство, испросив разрешения у Софьи Марковны (как-никак Света её подопечная), тут же откланялись. Нашего старшего косметолога повезли знакомиться с будущими родственниками. Надеюсь, ей там повезёт больше, чем нам.

С уходом ребят маманя стала откровенно отчитывать сыночка. Что это он надумал? Невеста не должна жить в доме жениха до свадьбы, поэтому нам предстоит собирать манатки и переезжать под крылышко к "доброй бабушке". Благо у неё в собственности целый дом, уж одну квартирку она от щедрот своих нам выделит. Бедный Ростовцев от таких новостей аж в лице переменился. "Не думал не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца".

Не знаю уж, как бы дальше продолжился разговор, но, видя растерянность жениха, за дело решительно взялась Софа и мигом расставила всё по своим местам, показав пусть и в бархатных перчатках, но хватку железную — в Красноярске натренировалась спесивых господ строить. Мило пригласила Веру Николаевну за стол чайку попить, а потом ласково объяснила, что не в их с графом возрасте глупостями заниматься и жить раздельно. Наоборот, нужно уже сейчас привыкать к совместному проживанию, и ничего в этом страшного нет. Тем более, не одни они здесь находиться будут, есть ещё и мы с Марией. Нам тоже желательно сразу окунуться в жизнь полноценной семьи, мы всё ж таки сиротки.

Так постепенно, где словом, где экстрасенсорным посылом, Софья Марковна добилась нормализации отношений с будущей свекровью, ну и мы с сестрёнкой внесли свою лепту — щебетали попеременно, рассказывая о себе на чистом французском. И не такая уж страшная оказалась эта Вера Николаевна, просто почему-то решила, что её милого сыночка окрутила в Красноярске какая-то злобная мамзель с хвостом из незаконнорождённых детишек. Но теперь-то она, конечно, понимает, что и невеста, и дети сынку достались правильные.

Особенно ей Машка понравилась. Причём малая так ловко впоследствии разговор повела, что Вера Николаевна и не заметила, как на русский язык перешла. Мы так дальше на родном говорить и продолжили. Сестрёнка и песенки кое-какие исполнила, чем совершенно очаровала "бабулю". Вот умеет же эта вредная егоза втираться в доверие, когда захочет. Ох хи-итрая! Просто жуть. То вовремя поддакнет, то умную фразу в общую беседу вставит, то умильную мордашку скорчит, то вздохнёт совсем по-взрослому, а уж как слушает собеседников, ну прям само внимание.

В результате смягчения тональности разговора Софе радушно предложили продолжить обучение детей игре на фортепьяно. По словам графа, мама́ — большой знаток клавишных инструментов, у неё в доме не только рояль и пианино имеются, но ещё и какой-то клавикорд стоит, а в обучении игре на них она многих профессионалов за пояс заткнёт. Наша старшая тут же искренне поблагодарила Веру Николаевну за столь любезное предложение и... согласилась, при этом на нас с сестрёнкой посмотрела так, что мне отказываться расхотелось. Вот жизнь жестянка, опять мой слух гаммами мучить будут!

В заключение нас всех, Светлану с Вяземским в том числе, пригласили в воскресенье на торжественный обед. Как многозначительно сказала "бабуля": "Будут все свои". Ага, надо так понимать, таможня в её лице дала добро и мы теперь можем быть допущены под светлые очи остального семейства Ростовцевых.

Ой, бли-ин, чую, ожидает нас очередной экзамен. Я, естественно, не слишком полагаюсь на благожелательность графской матушки и понимаю, что "приручить" её до состояния полной бесконфликтности будет трудно даже Софе. Свекровь ей досталась та ещё... нравоучительница, и странные тараканчики у неё в голове, как я заметил в ходе общения, имеются. Да, первоначальное негативное мнение о нас мы совместными усилиями сегодня развеяли, но как дело дальше пойдёт, одному богу ведомо. Вполне вероятно, "добрую бабушку", вернувшуюся домой, родственнички накрутят по новой, и она в воскресенье опять накинется на сына с претензиями.

Хм, хотя нет, тут я, пожалуй, не прав. Она женщина довольно характерная, привыкла жить своим умом и собственное мнение так быстро не изменит. По словам графа, его дед, отец Веры Николаевны, чиновник и литератор Николай Фёдорович Эмин, умер, когда дочке и семи лет не исполнилось, а в девятнадцать она лишилась и матери. Впоследствии за те три года, что прошли до замужества, ей довелось хлебнуть горя с лихвой. Соответственно, это наложило свой отпечаток на её восприятие жизни, так что раз она для себя сейчас избрала определённую линию поведения, то до воскресного обеда вряд ли что-то изменится. Ну а там уж всё будет зависеть от того, как мы поладим с другими членами клана Ростовцевых.

Остаётся надеяться, что знакомство пройдёт без осложнений. И предпосылки к этому есть. Ведь эти Ростовцевы не относятся к старинной, родовитой аристократии. Прадед графа — ну тот, что основал весь их клан, — был выходцем из купеческой семьи, и лишь за выдающиеся заслуги ему удалось получить потомственное дворянство. Полагаю, его правнуки не должны воспринимать Софу чересчур уж негативно. Разумеется, я знаю, что иногда именно те, кто недавно пробился в высшее общество, к тем, кто остался ниже их по социальному положению, презрение выказывают более остро, чем старая аристократия, но... судя по Михаилу Яковлевичу и его рассказам о родственниках, это не тот случай.

Ну... дай-то бог.

Кстати, Светику в этот день повезло больше всех: родители Вяземского приняли её как родную, долго не хотели отпускать и даже предлагали остаться на ночь, но Светуля, извинившись, всё же покинула их. Поздно вечером за чаем, взахлёб рассказывая нам, какие замечательные люди повстречались ей на жизненном пути, она вся светилась от счастья. Мы все, Машка в том числе, смотрели на неё и посмеивались про себя. Какой всё-таки ещё ребёнок наш старший косметолог. Эх-х... девятнадцать лет, время расцвета надежд и желаний.

На следующий день мы с Вяземским полдня развлекали девчонок. Гуляли по городу, осматривая местные достопримечательности, а заодно исследовали разнообразные кафешки и кондитерские магазины Невского проспекта и прилегающих улиц. Софу с графом опять дома оставили, пусть голубки поворкуют всласть, они этого так долго ждали. А нам сидеть в четырёх стенах скучно, нам хочется веселья и развлечений. В городе разгуляево идёт полным ходом, и ничего, что оттепель и на улице слякоть, народ на неё внимания не обращает. Завтра уже первое января по католическому календарю, или, как иногда говорят, по новому стилю, то есть для всех неправославных христиан наступает Новый год.

Кондитерские сверкают множеством зеркал, стеклом ваз и медью подносов, которые завалены кексами, пирожными, шоколадом, а также горками конфет, пряников и печенья. Витрины снизу доверху заставлены разнообразными шедеврами кондитерского искусства. Тут и ромовые буше от Фельца, и пирожные от Трамбле. Россыпи монпансье от Ландрина и пуншевая карамель от Жоржа Бормана. Шашечки-сливки от Флея и прекрасный шоколад от Эйнема, от Абрикосова, от Сиу. Между прочим, твёрдый шоколад стал завоёвывать популярность совсем недавно, ещё десять лет назад в России употребляли только жидкий горячий.

Барышни-продавщицы еле успевают обслуживать клиентов. Заказы сыплются со всех сторон — на суп англез, на парижский пирог в мороженом, на кексы и пломбир. М-да-а, много чего здесь есть поесть, но, к сожалению, нет моего любимого эскимо, нет мороженого крем-брюле, нет ирисок, нет ни молочного, ни белого шоколада, да и восточных сладостей маловато. Зато продаются разукрашенные ёлки. По словам поручика, они лишь в кондитерских и продаются, ведь украшения на них сейчас сплошь фрукты да конфеты. Хотя, конечно, стоит этот ёлочный натюрморт дороговато, в зависимости от размера ёлки за него берут от двадцати до двухсот рублей. Проще купить пушистую зелёную красавицу у крестьян, торгующих рядом с Гостиным двором, и самому её украсить. Выйдет раза в три, а то и в четыре дешевле.

Естественно, почти всё, что мы видели в кондитерских, было опробовано нами в кафешках, девчонки даже объелись с непривычки. И по результатам этой дегустации мы на обратном пути закупили себе наиболее понравившиеся вкусности. Вечером пиршество продолжится дома.

Пока гуляли, меня заинтересовало большое количество малолетних нищих на Невском проспекте, лет этак от шести и до двенадцати. Несколько раз наша компания встречала их в магазинах, где они подаяние выпрашивали, причём все одинаково. Встают у двери и плаксивым голосом произносят: "Кушать хочется". Затем, если никто не обращает внимания, ещё более плаксиво добавляют: "Мама больна лежит. Дома и чёрного хлебца нет!". Эти две фразы мы слышали три раза, ну прям как под копирку произнесённые.

Первого такого бедолагу Машка со Светланой попытались накормить, но он от еды отказался и попросил денег. Прикольно так вышло: не нужна, мол, мне ваша буханка хлеба, вы лучше деньжат подкиньте, я сам куплю. Пока я и девчонки на него растерянно пялились, вовремя подошедший поручик объяснил, в чём дело. Оказалось, вся эта детвора работает на одного хозяина-жулика, содержащего целую артель малолетних попрошаек. Дети набираются от родителей за плату и потом таким вот образом отрабатывают своё пропитание. Ну и, разумеется, хозяину без надобности продукты от сердобольных граждан, ему требуются деньги, и только деньги.

И таких хозяев в Питере, говорят, сейчас много, каждый из них застолбил себе (и на криминальном, и на низовом полицейском уровне) какой-либо район города или просто улицу и, пользуясь жалостливостью окружающих, имеет с "приватизированного" местечка определённый доход.

Что ж, берём это на заметку. Надо будет вождя "пионеров" предупредить, как приедет, об этаком забавном положении дел, пусть присмотрится к ребятам из этих артелей. Им всё равно, от кого деньги получать, а для нас они могут быть ценными источниками информации.

Погуляв ещё пару часиков, мы, весёлые и довольные, вернулись домой. Софа с графом встретили нас улыбками. И кажется, в их отношениях наметился прогресс. Вон как губы у нашей красавицы покраснели и припухли! У-у-у, а глазки-то как сияют! Похоже, ручки питерского садовода-любителя наконец-то добрались до сочной сибирской ягодки. Ох уж этот Ростовцев! Всё скромником прикидывался, даже дышать в сторону Софочки боялся. Ну да, впрочем, и слава богу, что у них дело на лад пошло. Я уж, если честно, немного побаиваться начал, что Михаил Яковлевич со своим чересчур трепетным обращением невесту до свадьбы так и не поцелует.

Сняв верхнюю одежду и с гомоном ввалившись в гостиную, вся наша вдоволь нагулявшаяся команда, выгрузив на стол принесённые вкусности, села и с наслаждением вытянула уставшие ноги. Я огляделся. Эх-х, а мне начинает нравиться наше новое жильё. Уютно здесь. Газовые светильники в квартире притушены, комнаты окутывает лёгкий полумрак. Потрескивает печка, в углу гостиной сверкает украшениями ёлка, пахнет хвоей и мастикой от натёртых полов. И да, я рад, что в ближайшее время это будет наш дом. Господи, да тут даже водопровод есть! Цивилизация, однако!

За чаем обсудили планы совместных развлечений на праздничные дни. Ростовцев предложил сходить на водевиль, на Михайловской французской сцене в начале следующей недели будет дебютировать известный французский комик господин Сент Фуа. Все согласились с этим предложением — надо взглянуть на современную французскую комедию. А мне так надо ещё и сравнить её с тем, что я видел в веке двадцать первом. Вяземский вычитал в газете, что в Императорской Академии художеств открывается выставка картин профессора Айвазовского. Опять все пожелали её посетить.

Так и провели мы этот вечерок, строя планы и делясь весёлыми историями. Мне, кстати, особенно понравился один рассказ поручика. Он поведал нам, как два года назад ездил в Японию. Описал суровую жизнь тамошнего населения и их довольно жёсткие нравы, а после, для контраста, зачитал статью из питерской газеты "Новое время", которую прислал побывавший в Японии европейский путешественник. Так вот, в ней автор упрекает японцев за распутство и хождение мужчин в женских одеждах (надо понимать, это он о японских кимоно так отозвался). А дальше писака делает "логический" вывод из увиденного: японцы "женоподобны во всех отношениях", а Япония вообще "дом терпимости Китая"28.

Ох, как сильно развеселили меня эти дилетантские выводы. Я-то знаю: пройдёт совсем немного времени, и "дом терпимости" начнёт гонять китайцев и в хвост и в гриву. Даже Вяземский, прожив в Японии не более двух месяцев, понимает, что у страны восходящего солнца большое будущее. Ну, ничего не поделаешь, люди не меняются. Что в будущем, что сейчас горе-корреспонденты всегда находятся.

28ничего не выдумано, статья реальная (прим. автора).

В субботу я пришёл к Путиловым на обед. И Николай Иванович, и Екатерина Ивановна встретили меня радушно. Если не считать прислугу, они находились дома одни, и это порадовало, ведь Александр Патрушев был знаком с Екатериной Ивановной, а я, естественно, нет. Присутствуй здесь ещё дамы, мог бы случиться неприятный конфуз во время взаимных приветствий. Нехорошо получилось бы, не узнай я хозяйку дома.

Меня сразу же усадили за обеденный стол, и, пока служанка его накрывала, я был буквально засыпан самыми разнообразными вопросами: как здоровье, как доехал, какие планы, собираюсь ли в ближайшее время поехать в родовое имение проведать тёток, и, вообще, кто этот граф Ростовцев, у которого я проживаю, и не хочу ли переехать к ним?

Пришлось обстоятельно обо всём рассказывать. Хорошо хоть, потом поесть дали нормально, не особо отвлекая, но за чаем дружеский "допрос" продолжился. Тут уж и о жизни в Красноярске разговор зашёл, и о старшем Патрушеве вспомнили. Как мог, изобразил скорбную физиономию. О кончине "отца" говорил кратко. Я, правда, и знал-то лишь то, что он угорел якобы по недосмотру крестьян, присматривающих за домом (на самом деле городничий Канска подозревал в этом подручных купца Потешко).

После рассказа Путиловы выразили мне свои искренние соболезнования. Екатерина Васильевна даже подошла, встала рядом и минуты две по голове меня гладила. Блин, на душе стало так гадко, что словами и не передать, такого сердечного сопереживания я встретить не ожидал. Совесть укорила: нельзя втираться в доверие за счёт сочувствия к тому, кем ты, по сути, не являешься. Чёрт...

А что делать? Цель оправдывает средства?! Хм... Сейчас, наверно, да. Остаётся только надеяться, что и сам я смогу отплатить этим людям соразмерной любовью и помощью.

Чтобы развеять повисшее в гостиной тягостное молчание, я встал и сходил в прихожую, у меня там был оставлен саквояж с подарками для хозяев.

— Николай Иванович, Екатерина Васильевна, разрешите преподнести вам рождественские подарки, а заодно похвастать своими достижениями.

Я поставил саквояж на стол. Видно, Путилову тоже захотелось скрасить неприятное впечатление от моего рассказа, и он, вскочив, наигранно весело воскликнул:

— Ну-ка, ну-ка! Ты что-то сделал собственными руками?

— Вы совершенно правы. Екатерина Васильевна, я не так давно сдал экзамен на звание подмастерья ювелира. Без ложной скромности могу признать: у меня иногда получаются хорошие вещи. Примите в знак признательности за вашу доброту этот браслет.

Ха, а знатно я удивил хозяев! Челюсти у них на пол, разумеется, не упали, но изумление читалось на лицах обоих. Николай Иванович даже взял браслет из рук жены и чуть ли не носом по нему водил, изучая. Потом отдал его и заявил:

— Александр, у вас талант.

— Да-да, Александр, у вас, несомненно, талант! — поддержала его Екатерина Васильевна. — Очень красивый браслет.

— А знаешь, дорогая, у меня такое чувство, что Александр нас сейчас ещё раз удивит.

Я молча достал из саквояжа нож в ножнах и, подавая его Путилову, наполовину выдвинул. Булатный узор клинка сразу привлёк его внимание.

— Любопытно, любопытно. Сам ковал?

Николай Иванович с прищуром посмотрел на меня.

— Сам. Это вещи, которые от и до сделал я. И вот это тоже. Примите заодно как рекламу моих достижений.

На стол легла коробка с револьвером.

— Конструкция моя. Сталь сварена на моём заводе, и, поверьте, сталь прекрасная. Ну и выточено всё на станках моего производства.

Теперь Путилов принялся рассматривать револьвер.

— Аккуратно сделано.

— Да. Почти все операции по сверлению, фрезерованию, шлифовке выполняются на станках. Напильником, как делают на наших оружейных заводах, у меня детали не вытачивают.

— Полагаю, оружие выходит дорогим?

— Пока да, но если удастся получить армейский заказ хотя бы на десять тысяч, то цена опустится до цены того же французского лефоше. И при этом я могу гарантировать, что все детали у револьверов из этих десяти тысяч окажутся взаимозаменяемыми и ничего не надо будет подгонять друг к другу, подтачивая, как это нынче принято в войсках.

Николай Иванович вновь с удивлением взглянул на меня, затем задумчиво покивал головой. Кстати, я, можно сказать, не лукавил. По моим расчётам, при партии в десять тысяч цена не должна быть слишком высокой. В случае чего я даже по себестоимости готов эту первую десятку изготовить. Главное — заявить о себе.

— Одну минутку.

Путилов выскочил из гостиной, но вскоре вернулся, неся в руках шпагу.

— Вот. Хотел отцу твоему подарить, но, видно, не судьба. Прими от нас этот дар.

Я бережно взял из его рук шпагу и стал рассматривать. Настоящая боевая, украшений минимум. Немного легче сабли, но тоже увесистая вещица. Пару раз слегка ею взмахнул — баланс отличный.

— Попробуй согнуть её в кольцо.

Попробовал и поразился. С напряжением, но я смог достать кончиком клинка до самой гарды, а потом клинок распрямился как ни в чём не бывало. Теперь уже я с удивлением посмотрел на Николая Ивановича, а он с ехидцей спросил:

— Что, хороша?

Я кивнул.

— Запомни: эта шпага изготовлена самим Павлом Матвеевичем Обуховым.

Оп-па! Это ж бывший напарник Путилова, на данный момент уже почивший, в честь его даже завод Обуховским назвали. Получается, эта шпага сделана из его знаменитой литой стали. Классный подарок!

— Спасибо! Для меня это честь.

— Вот и носи с честью.

Николай Иванович улыбнулся и после секундной паузы продолжил:

— А есть ли у тебя ещё чем нас порадовать?

Ха, есть ли у нас чем похвастать? Да сколько угодно! На стол перед хозяевами легли фотографии.

— Тут все мои достижения.

Первый и пока единственный фотограф Красноярска, работающий в городе всего три года, денег за фотки содрал немало, но зато сделал всё наилучшим образом. Тут и виды нашей с Софой усадьбы (оба дома в разных ракурсах), и виды нашего с Потапом завода — и внутри, и снаружи, ну и плюс к этому фотографии локомобиля с пароходом. Путиловы были впечатлены. Объяснения и обсуждения увиденного затянулись часа на два, а в конце я ещё и об угольной шахте рассказал, и о золотых приисках. Так день и закончился.

Но мы договорились вскорости опять встретиться, теперь уже в компании Софьи Марковны и графа Ростовцева.

Глава 15

Возвращаясь домой, я старательно прокручивал в голове прошедшую встречу. Полезной информации о семействе Патрушевых я добыл много, и засланным казачком меня при этом не посчитали. Уже хорошо. Помощь гарантировали — ещё лучше. Но совесть моя при встрече с Путиловыми теперь постоянно будет горючими слезами обливаться, да и долг перед Патрушевыми вырос неимоверно. Надо бы мне в родовую усадьбу недельки через две-три скататься, посмотреть, как там тётки живут, вдруг нуждаются в чём. Они ж, насколько мне удалось выяснить из рассказов Николая Ивановича, при живом "отце" находились на его иждивении, сейчас, получается, на моём.

Своих собственных средств к существованию у них не имеется. Одна тётка девицей сбежала из отчего дома с каким-то проходимцем, пятнадцать лет чёрт знает где пропадала, а лет десять назад к брату за помощью обратилась — ну не прогонять же было ему родную сестру. У другой муж разорился и повесился, а на руках двое пацанов осталось. Куда ей идти? По миру с протянутой рукой? В результате тоже брат принял, ведь каких-либо ещё близких родственников у Патрушевых давно нет, так уж жизнь сложилась.

Но всё же, думается мне, у тёток на данный момент вряд ли материальные затруднения могли возникнуть, они денег с аренды "отцовского" городского дома должны в избытке иметь. Когда я узнал в ходе беседы с Путиловыми, что мне по наследству, оказывается, кроме усадьбы ещё и четырёхэтажный доходный дом в Петербурге причитается, еле удивление скрыть смог. Приятная неожиданность. И с домом этим следует побыстрее разобраться. Путилов говорит, раньше половина арендной платы с него старшему Патрушеву в Сибирь отсылалась, и он очень удивился, узнав, что я после смерти "отца" от родственничков ни копейки не получил. И не писали они мне. Странно это.

В общем, вопрос необходимо прояснить. Если тётки не бедствуют, то меня ожидает неплохой и стабильный денежный куш с аренды квартир. В моём положении эта новость, безусловно, радует, деньги мне ох как нужны. В принципе, дом я после оформления наследства и продать могу. Полагаю, кирпичная четырёхэтажка в Питере дорого стоит. Усадьба, между прочим, тоже, но её продать труднее — она родовая. Да и куда тёток девать? О, кстати, усадьба, наверно, также пусть и небольшой, а доход приносит. И мне становится любопытно какой? И в чьих закромах он прячется?

Хм, а не съездить ли мне посмотреть на свою будущую собственность? Доходным домом, по словам Николая Ивановича, управляет Митрич, на спине которого Александр Патрушев в младенчестве, как на лошадке, катался. Он-то, скорее всего, знает, в каком состоянии находятся дела семейства Патрушевых, и этими сведениями с молодым хозяином обязательно поделится. Вот только одному мне туда соваться, по всей видимости, не стоит. Митрича в лицо я не знаю. Правильнее было бы вместе с Путиловым к нему наведаться, Николай Иванович и статус мой заодно подтвердил бы, а то ещё неизвестно, сколько мне придётся Митричу доказывать, что я не верблюд, а его хозяин, малость память растерявший.

Что ж, мысль хорошая, требуется лишь придумать, как всё это получше устроить.

На воскресный "сходняк" клана Ростовцевых мы прибыли в полдень. Все нас уже ждали и встретили приветливо, — видать, мамуля графа настроила родственничков на мирный лад. Дамы, рассматривая нашу компанию, улыбаются, да и господа мрачными не выглядят. Все мужчины военные. Мундиры и возраст у них разные, а вот звание у всех одинаковое — полковник. Ха! Это что, потолок в служебном росте клана? М-м... да не... не может быть! Папа́ Михаила Яковлевича до генерала дослужился. Ладно, со временем разгадаем и этот ребус, а пока нужно усиленно втираться в доверие.

Особо нас не допекали, почти сразу после взаимных приветствий и представлений родственнички разбились на группки. С нами остались лишь мама́ и тётка графа, Александра Александровна. Довольно красивая брюнетка, прекрасно сохранившаяся для своих лет (как я потом узнал, ей пятьдесят четыре года). Ростовцев успел нам шепнуть, что она очень богатая вдова, дочь уже почившего бумажного короля России, в девичестве Ольхина, и, между прочим, владеет медным заводом. Пожалуй, надо наладить с ней деловые контакты, мне меди в скором времени много понадобится.

Забавно, что в семье Александры Александровны на имени Александр свет клином сошёлся. Мужа её покойного звали Александром, на здешнем приёме присутствуют её дочь, тоже Александра Александровна, и сын Александр Александрович, полковник кавалергардского полка. Двоюродные брат и сестра Михаила Яковлевича. Причём у них, по словам графа, имеются собственные дети: у Александра — Александр, а у Александры — Александра. Интересно, это они в угоду царствующему Александру II такую катавасию с именами затеяли? Или просто чудят господа?

Наша беседа вначале вертелась в основном вокруг жизни в Сибири. Порадовало, что высокомерия нам не выказывалось, дамы говорили с нами как с равными, даже со мной и Машулей. Во время разговора я украдкой наблюдал за реакцией наших девушек на окружающую обстановку, всё ж таки первый выход в столичное общество, но девчата не подкачали. Софа вела себя ровно, по сторонам посматривала с интересом, но без излишнего любопытства. Светлана, чувствуется, слегка смущена приёмом, бросает иногда на собеседников настороженные взгляды и жмётся к жениху, но в целом держится достойно. А вот Машка чрезмерного почтения и уж тем более благоговения или трепета ни перед кем не испытывает, хоть и строит из себя пай-девочку. Мне кажется, войди сейчас в гостиную император со свитой, она лишь вежливо поклонится и будет рассматривать его так же, как и прочие диковинки.

Господи, кого мы с Софой воспитали? Кроме нас, она никаких авторитетов не признаёт. Ох и намучаемся мы, выдавая её замуж! А уж как муж в дальнейшем намучается с такой жёнушкой, страшно представить! Минут через десять непринуждённого разговора к нашей компании присоединились ещё дамы, а Вяземский с графом, извинившись, откочевали к мужчинам. Я бы тоже с ними свалил, но Софа дала понять, что мне лучше остаться.

В скором времени мамуля графа решила прояснить вопрос моего с Машей музыкального образования, она ведь намеревается учить нас игре на фортепьяно. Со всем женским обществом мы перешли в соседнюю залу, где стояло огромное фортепьяно. Дамы расселись перед ним и приготовились наслаждаться представлением. Вера Николаевна взялась за нас серьёзно. Сначала мы по очереди демонстрировали, чему успели научиться в Красноярске, потом даже в четыре руки кое-что сыграли, и вроде бы неплохо у нас получилось. Недаром, стало быть, столько месяцев мучились. Ну а когда Ростовцев нам ещё и гитары принёс, тут уж мы показали себя во всей красе.

В конце Вера Николаевна вынесла вердикт:

— Знаете, Александр, я заметила, что вы с Марией по отдельности на фортепьяно играете совершенно разно. Вы — на русский манер, стараетесь слиться с инструментом душой, он для вас только проводник эмоций. Вы то придвинетесь к нему, то отодвинетесь — в зависимости от подсказок музыки. А Мария у фортепьяно на европейский манер держится: сидит придвинувшись, руки собраны, думы о произведении падают из головы прямо на клавиши. Но стоит вам начать играть вместе, она преображается и эта навязанная скованность исчезает. С гитарой же она полностью сродни вам. Полагаю, и дальнейшее ваше обучение нужно проводить совместно, это придаст Марии новые силы и вдохновение.

У-у-у, кажется, мы попали в руки крутого профессионала. Боюсь, нелёгкая музыкальная будущность нам на ближайшее время обеспечена.

— А ещё маленькие ручки Марии пока не могут взять октаву. Чтобы поскорее добиться этого, нужно растягивать пальцы. Я могу объяснить вам, как это делается.

— Э-э... Думаю, Софья Марковна лучше меня с этим справится.

Я постарался не мешкая перевести стрелки на Софу. Она кивнула, соглашаясь. С растяжками пальцев рук мне сталкиваться доводилось, но у Машки ручонки слишком маленькие, как бы их не повредить. Пусть уж наша "мамуля" этим занимается, она всё же спец по лечебным процедурам.

Дальше дамы потребовали "продолжения банкета". К этому моменту и все мужчины в зале собрались. Пришлось нам с сестрёнкой постараться и выдать на-гора половину нашего песенного репертуара. Начинали с детских, а заканчивал я уже любовной лирикой. В общем, развлекали народ как могли. Но слава богу, долго нас не мучили, через час Вера Николаевна решительно потребовала дать нам отдохнуть, и присутствующие после всяческих похвал в нашу с Машулей сторону опять стали расходиться по группкам. Похоже, мама́ графа пользуется в клане Ростовцевых непререкаемым авторитетом. Сразу видно, настоящая генеральша.

Воспользовавшись ситуацией, я поспешил присоединиться к господам офицерам, что-то утомило меня сегодня женское общество. Но и полковники помолчать мне не дали. Первый же вопрос, заданный Константином Яковлевичем Савельевым, мужем Александры Александровны-младшей, был о моём производстве револьверов. Оказалось, граф по приезде из Красноярска всем родственникам подарил мои стрелялки (ну, те, что я ему в дорогу дал), и господа полковники оценили подарки высоко. Причём не только они, но и их знакомые и подчинённые тоже. Вот и спрашивает офицерская компания, когда можно будет найти в продаже мою продукцию и сколько она, хотя бы примерно, станет стоить.

Во, блин! Как-то не ожидал я услышать этот вопрос так скоро. Мои револьверчики по цене сейчас неподъёмны даже для людей среднего достатка. У тех пятидесяти штук, что я успел собрать в Красноярске, себестоимость ушла за тридцать пять рублей. При этом разрешат ли мне их изготавливать официально, неизвестно ещё. Как я выяснил, мастера-оружейники в России штучно на заказ делают любое оружие, несмотря на закон, запрещающий изготавливать боевое нарезное. Но я-то намерен производить большие партии, а для этого нужно получить разрешение от министерства.

— К моему сожалению, господа, они пока дороги — сорок рублей. Но если мне удастся наладить их выпуск в Петербурге, то, полагаю, цена снизится как минимум до тридцати, а там, глядишь, и ниже уйдёт.

— Да, дороговато. Если я в Туле ваш револьвер кустарям отдам, они мне такой же всего за двадцать пять рублей сделают.

— Такой же, да не такой. Качество прячется в мелочах. У моих и сталь прекрасная, и обработка. Тульским оружейникам, например, ствол утолщать придётся, потому что сталь уж больно плохую они в большинстве своём используют. И так по каждой детали. В результате и вес, и баланс револьвера нарушены будут и стрельба из него окажется менее приятной. Вы, кстати, заметили, что прорыв газов минимален? Это заслуга машинной полировки барабана и притирки его к стволу. Простым напильником такого не достигнешь. Кроме этого, мои револьверы очень надёжны и прослужат намного дольше поделок тульских умельцев.

Господа офицеры задумались. Потом мы ещё поговорили о воронении и о подарочных вариантах моих стрелялок. Мне пояснили, что получить разрешение на промышленное производство револьверов не так уж и сложно, и господа полковники могут в этом поспособствовать. О-о, да я обеими руками за! Естественно, мы сразу договорились, что за меня замолвят словечко "кому надо", а там посмотрим. И ещё одну возможность получения армейских заказов мне подсказали: военному ведомству в данный момент просто жутко необходима хорошая латунь для производства гильз и оно готово предоставлять огромные льготы тем промышленникам, что возьмутся за её поставки.

Да и сами гильзы военное ведомство с удовольствием закупит, причём по цене довольно высокой. Армия уже пару лет как переходит на новые образцы оружия, а первый в стране большой завод, способный для этого оружия патроны изготавливать, запущен лишь в прошлом году. Не, ну бардак, бляха-муха! Пришло время цельнометаллического патрона, а долбаные армейские чиновники, пока жареный петух в задницу клевать не начнёт, шевелиться не собираются. Как понимаю, в ближайшую русско-турецкую войну семьдесят седьмого — семьдесят восьмого годов наши солдаты не стрелять будут, а, как обычно, в штыковые атаки ходить. Типа пуля — дура, а штык — молодец. Вас, солдатиков, много, а патронов мало.

Ну что ж, собирался я в Питере электролизом меди заняться, займусь до кучи и латунью.

Дальше разговор скатился на обычную мужскую болтовню: служба, охота, анекдоты и немного о женщинах. Я тоже несколько охотничьих историй рассказал, господа оценили. В целом общаться с новыми "родственничками" мне было приятно. Компания подобралась, скажем так, высоко... хм... ну, может, не высоко, но уж точно интеллектуальная, с теми же бизонами так не пообщаешься. И больше всех мне понравился кавалергардский полковник Александр Александрович. Весёлый и живой мужик, о таких говорят: он душа компании.

Под конец встречи я обошёл и дамские коллективчики, но к их разговорам уже в пол-уха прислушивался. Обычная салонная болтовня чистой воды.

— Говорят, с первого января в Петербурге можно будет купить железнодорожный билет на весь путь, хоть до Киева, хоть до Таганрога.

— Вы слышали, для людей, неудачно вложивших деньги в дело, появилось новое выражение: прогорел, как Мстинский мост.

— Фу, бог мой! Над ней уже вся труппа потешается. Ну право, нельзя петь в столичном театре с такими цыганскими интонациями.

Полезную информацию я старательно запоминал, а сам в основном помалкивал. Погулял по квартире, если её, конечно, можно так назвать. Точнее, наверно, будет всё это великолепие обозвать хоромами. Уютных домашних комнат нет, сплошная анфилада шикарных гостиных. Везде вдоль стен расставлены изящные столы, зачастую с толстыми мраморными столешницами. Удивило, что в доме тепло, а мрамор почему-то холодный, будто недавно с улицы принесён.

Между окнами висят большие, во весь простенок, зеркала. Всюду стоят вазы Императорского фарфорового завода, большие позолоченные канделябры и вычурная мебель из красного дерева — такая вся на чёрных львиных лапах, а стулья ещё и с подлокотниками, заканчивающимися головами чёрных сфинксов и арапов. Стены же украшены разнообразными картинами в золочёных рамах и портретами каких-то генералов. Ну и музыкальные инструменты стоят почти в каждой гостиной. Как бы сказал дед Ходок, увидев это жилище: "Ой богато люди живут, ой богато!" По сравнению со скромной восьмикомнатной квартирой Путиловых тут, можно сказать, Версаль.

Вечер закончился довольно благостно, расставались мы со всеми тепло. Категорического неприятия наше "семейство", похоже, ни у кого не вызвало. Посмотрим, как дальше дела пойдут. Уже дома, улучив минутку, спросил у Софы, не почуяла ли она сегодня своим экстрасенсорным восприятием какого-либо подвоха. Меня заверили, я напрасно волнуюсь. Что ж, замечательно, первый шаг на пути вхождения в клан мы сделали.

Правда, по закону мы с Машкой к клану всё равно отношения иметь не будем. Сейчас усыновление вводит детей только в семью, а не в род усыновителя, то есть, если даже усыновление завершится благополучно, родственнички графа для нас останутся никем, и мы для них тоже. Но разумеется, это не отменяет чисто человеческого отношения. Как говорит наша старшая, частенько кланы относятся к усыновлённым как к своим, и тут уж закон идёт побоку. Остаётся надеяться, что это наш случай.

М-да, хотя... есть у нас с Машулей способ войти в клан Ростовцевых и по закону. Для этого мне надо всего лишь жениться на ком-нибудь из них, ну а сестрёнке, соответственно, выйти замуж. Ой мама мия, это был бы номер!

В понедельник с утра сходили в Императорскую Академию художеств, посмотрели на выставку картин профессора Айвазовского. Я, кстати, к своему стыду, не знал, что он профессор, а тут оказалось, человек не только прекрасные картины пишет, но ещё и обучает молодых художников. Понравилась ли выставка? Безусловно! Увидеть вблизи шедевры великого мариниста, а заодно и его самого, — это дорогого стоит.

После выставки я с компанией расстался. Они по кафешкам двинулись, а я отправился к Путиловым. Сегодня к обеду они обещали быть у нас, для знакомства с Софьей Марковной и графом, а вот до обеда мы с Николаем Ивановичем собирались поговорить о делах. Сначала, правда, попили чаю с Екатериной Ивановной, ну а потом уж уединились в кабинете. Путилов сразу расстелил на столе план красноярской судоверфи, сложил с краю прочие бумаги, оставленные мною для ознакомления, и заявил:

— Александр, ваш проект домны — это что-то поразительное. Да и весь металлургический комплекс вызывает восторг и удивление. Неужели всё это придумали и спроектировали вы?

— Ну что вы! Добрая половина того, что тут изображено, — это задумки "отца". Я лишь постарался вписать всё в рельеф местности, предоставленной нам под завод.

Эх, скромный ты, Саша.

— Всё равно создать такое продуманное хозяйство под силу лишь опытному инженеру.

Дальше вопросы полились рекой. А что? А как? А зачем? Николай Иванович истинный холерик по темпераменту, однозначно. И не сидится ему спокойно, всё вскакивает и бегает вокруг стола. Такой бешеный напор редко у кого встретишь. Ох и устал я ему подробно обо всём рассказывать. Да ладно рассказывать, больше приходилось объяснять и даже убеждать иногда в правильности того или иного решения. Уф... кошмар!

— Александр, а как вы посмотрите на моё предложение вам рассчитать проект домны и мартена для моего завода? Из того, что вы мне сейчас рассказали, я делаю вывод о ваших обширных познаниях в вопросах варки стали и чугуна.

О, блин! Кажется, ты перестарался, Сашок, изображая опытного металлурга. У-у, ёлы-палы! А отказывать нельзя.

— Для вас с великой радостью. Но зачем вам домна? Удобнее поставить большой мартен и переделывать в нём чугун с ваших финских заводов на сталь. Это резко снизит её стоимость, а спрос на сталь, заметьте, постоянно растёт.

— Да-да! Возможно-возможно. Однако покупка руды, английской или даже шведской, при своей-то домне выйдет ещё выгоднее.

— Но заградительные таможенные сборы эту выгоду сведут на нет.

— Можно истребовать определённый, не облагаемый сбором лимит. Нынче многие заводы так делают. Цены на российский металл слишком кусачие. В Финляндии добыча озёрных руд тяжела, а прочие руды там худые. С Урала же доставка цену ломит.

— Что ж, наверно, вы правы. А на Обуховском заводе ничего нового ставить не собираетесь?

Николай Иванович как-то грустно усмехнулся:

— К сожалению, в данный момент я к руководству Обуховского завода касательства не имею — отодвинут за ненадобностью.

— Это как? — я с недоумением на него посмотрел. — Ведь Обуховский завод вам принадлежит, вы единственный оставшийся в живых учредитель.

— У завода множество займов, и, пока он их не вернёт, там будет заправлять администрация военного ведомства. Кроме этого, не всё так просто с принадлежностью завода. Боюсь, после возврата займов я смогу рассчитывать только на свою долю, доли товарищей, по всей видимости, отойдут в казну.

Ничего себе! Вот и бери после этого кредиты у государства. Назначат внешнее управление, отберут долю, причитающуюся по договору, и сосите лапу, хозяин.

— А надолго ли установилась военная администрация? Как вы сами полагаете?

— Трудно сказать. В шестьдесят седьмом году получена первая прибыль, но трат уж слишком много. Один новый, тридцатитонный молот чего стоит, второй такой, кстати, лишь у Круппа имеется. А крупных заказов в работе сейчас два, от морского ведомства, и всего на миллион рублей. Правда, военное министерство, похоже, уже готово дать новый большой заказ, причём на тех же условиях, что и у Круппа заказывает, но в целом, полагаю, ещё как минимум года три меня к заводу не допустят.

Так, так, так! Если мне не изменяет память, то ко времени, когда Николай Иванович соберётся вступить во владение Обуховским заводом, как раз и начнётся его глобальная, да к тому ж ещё, я бы сказал, душещипательная, эпопея закладки Санкт-Петербургского морского порта и прорытия к нему глубоководного канала в Финском заливе. Насколько помню из вычитанного когда-то о жизни Путилова, правительство сначала даст добро на проекты, представленные Николаем Ивановичем, но в дальнейшем кинет его и обещанных казённых денег не даст. В результате он возьмётся вкладывать в строительство, по сути, государственного масштаба уже свои кровные тугрики, подсядет на новые кредиты, заложит под это дело Обуховский завод, да и Путиловский тоже. Короче, вляпается в неприятности по самое не могу и к одна тысяча восемьсот восьмидесятому году станет полным банкротом.

Интересно, эта подстава с каналом и морским портом случайна? Как-никак в России скоро кризис наступит (в середине семидесятых годов), а правительство в кризис деньгами не разбрасывается. Или всё же не случайна? Не захотело ли военное ведомство таким способом отобрать перспективные, стабильно работающие Обуховский и Путиловский заводы? Ведь не только в госкредите Путилову на тот момент отказали, у него потом и рельсы перестали покупать, и частные займы ему с трудом удавалось находить, да и то под огромные проценты. Опять вопросы без ответов.

О-хо-хо... да уж... Ну, как бы там ни было, а такого выдающегося человека от незавидной доли, уготованной ему этим несправедливым миром, нужно уберечь. А для этого деятельную натуру Николая Ивановича необходимо отвлечь от морского канала. Как? Естественно, заинтересовав каким-нибудь другим масштабным проектом, да так, чтобы и сил у него ни на что второстепенное не оставалось. И по моим предварительным прикидкам, это может быть лишь...

— А знаете, мне хотелось бы кое-что добавить по поводу дешёвого металла в России: отец после окончания ссылки собирался развернуть строительство большого металлургического комплекса в Новороссии. Это, по его мнению, дало бы серьёзный толчок развитию малозатратной железодобычи в империи, причём на каменном угле, а заодно и способствовало бы кораблестроению на Черноморском побережье.

— Да будет вам известно, в Новороссии уже давно пытаются создать хоть какое-нибудь адекватное железоделательное производство, но всё пока впустую. И с коксом, полученным из донецкого каменного угля, уже работали. Был и вскорости закончил свою деятельность Петровский завод, где долго экспериментировали и в конце концов наварили-таки немного хорошего чугуна, но очень уж дорогим он оказался. Сейчас там с той же целью обустраивается английский промышленник Джон Юз. Посмотрим, что англичане смогут сделать.

— Джон Юз и все остальные построили свои заводы в не совсем удачном месте. Ориентируясь на данные отца, могу сказать, что хороших результатов Юз, скорее всего, ещё долго не добьётся. Отец же обнаружил рудные залежи в другой губернии, и руда там, по его сведениям, преотличная — семьдесят процентов железа. Да-да, представьте себе, именно семьдесят! Хотя, конечно, основные залежи месторождения в общей массе своей железа содержат сорок — сорок пять процентов. Но... рудные запасы там большие, их хватит на долгие годы работы. Ну и, соответственно, кто первым придёт, тот снимет сливки и быстро отобьёт свои вложения.

— Семьдесят процентов?! В российских южных рудах?! Да не может такого быть!

О, какие эмоции! Николай Иванович, воскликнув, аж вскочил и опять пробежался вокруг стола.

— Поверьте, я тоже вначале сомневался, но отец в своих данных был уверен и даже показывал мне результаты химической экспертизы, сделанной не только им самим, но ещё и какой-то немецкой лабораторией.

Путилов, успокоившись после эмоционального всплеска, сел, откинулся на спинку стула и впервые за время нашего знакомства рассмеялся во весь голос.

— Так вот, значит, зачем он ездил по Новороссии после крымской войны. Хо-хо-хо, тихоня-тихоня, а своего всегда добивался.

Опаньки! Это что, Николай Иванович сейчас про старшего Патрушева говорит? История, сочинённая мною, в местные исторические реалии вписалась? Ничего себе! Получается, были времена, когда мой "папашка" не сидел дома сложа руки, а по стране катался. В таком случае хотелось бы узнать, где он за свою жизнь побывал, вдруг ещё что-нибудь удастся списать на его большую осведомлённость.

— И где же находятся такие прекрасные руды?

— Простите, Николай Иванович, но это пока секрет, сам хочу заняться разработкой этого месторождения. Но если вы захотите ко мне присоединиться, я обо всём расскажу.

— Это, как я понимаю, планы не ближайшего будущего?

— Да, дело на перспективу. Сначала планирую скупить земли в намеченных отцом местах и подготовить металлургов, способных плавить металл на каменном угле, а уж потом... Впрочем, там и других сложностей хватает.

— Пока на угле у нас приспособились плавить лишь в царстве польском.

Хм... А я и не знал!

— С поляками мне не хотелось бы работать.

— Согласен. Кому в России эти бунтари нужны? Опять же с гордостью признаюсь, у меня на заводах и свои мастера имеются. Правда, плавят они металл в вагранках, но, полагаю, опыта им сейчас и на домну хватит. Люди два года под нашим с господином Обуховым руководством работали с коксом, полученным из английского каменного угля, и пытались отлить такую же качественную сталь, как Павел Матвеевич отливал на древесном угле у себя на Урале. В результате у нас получилось всё, что мы хотели. И если на своём заводе я поставлю домну, то работники для её обслуживания найдутся. А года через три, будем надеяться, я смогу опытных мастеров и вам в пользование предоставить.

— Это было бы замечательно. Так вы хотите ко мне присоединиться?

— Не знаю, не знаю, надо всё хорошенько обдумать... и если не опередят конкуренты, то... То я посмотрю, что там тихоня накопал.

Ох Николай Иванович, я же вижу, моё предложение вас весьма и весьма заинтересовало. Что ж вы виляете? Понимаю, дело намечается трудное и очень серьёзное, но... оно же и очень перспективное.

— А какие сложности вы упомянули?

— Основная — это строительство железной дороги. Уголь уж больно далеко доставлять.

— Да, да, да! Железные дороги... железные дороги...

Путилов замолчал, уставившись задумчивым взглядом в окно, и минут на пять конкретно завис. Так и сидел всё время в кресле, смотря в одну точку и не обращая внимания на мои осторожные покашливания. Да-а, загрузил я человека. Ладно, продолжать давить на него сейчас смысла нет, всё равно такие вопросы с кондачка не решаются. Кто я такой, чтобы он вот так с ходу стал моим компаньоном в новом, доселе неведомом деле? Сын его друга? Ха! Начинающий промышленник, построивший свой махонький заводик в имперской глуши и добившийся каких-то там интересных результатов? Ха-ха два раза!

Не-ет, мне сначала придётся заслужить его доверие делом, и только потом мы сможем вернуться к теме Криворожского месторождения уже более предметно и подробно рассматривая нюансы предстоящих работ и затрат, а пока надо переключать разговор на другое. Я вижу, рыбка уже заглотила наживку, поглядим, как она себя поведёт в дальнейшем. Если что не так, я и Софу к уговорам подключу.

После мы прошлись по железнодорожному хозяйству. Я узнал, что английский каменный уголь в Петербурге очень дёшев и по качеству он намного лучше донецкого, поэтому считается оптимальным топливом для паровозов. И надо признать, удобен в употреблении, поскольку его привозят в виде брикетов, а не россыпью, как донецкий. Эти английские угольные брикеты называются "Ньюкасл Кардифф", или в просторечии кардифы. Они дают мало дыма, и теплоотдача у них великолепная. Их и газовые компании используют, и металлурги. Разумеется, английский уголь и россыпью в Питер доставляется, но он по большей части бросовый, некачественный.

Паровозы и вагоны мы с пеной у рта обсуждали.

— Ох Александр, ещё совсем недавно дешёвую публику из Царского Села возили почти как скот: скамейки шириной вершка в три (тринадцать сантиметров) и на весь вагон по два маленьких окошка на каждой стороне, прорубленных выше головы. А вы мечтаете о вагонах третьего класса с отоплением.

— Поверьте, спрос на них будет. Особенно в странах Европы.

— Что ж, тут я, пожалуй, с вами соглашусь. Но всё же сборка паровозов мне более по нраву, если, конечно, вы согласитесь её наладить.

Слово за слово, и я уже почти ведущим инженером Путиловского завода стал. Николай Иванович за время нашей беседы кучу моих предложений одобрил и согласился реализовать на базе своих предприятий: проектировку и строительство домны с мартеном, производство локомобилей и паровозов, а также отливку заготовок из качественной тигельной стали для оружейных стволов. Да, я готов впрячься во все эти дела и постараюсь справиться с ворохом сопутствующих проблем. Не впервой, однако. Надеюсь, после этого Путилов станет мне доверять.

Мы долго мусолили оружейную тему, в частности зацепились за изготовление гильз. Николай Иванович, оказывается, тоже хочет латунные гильзы делать и даже место под заводик на Васильевском острове присмотрел. Но загвоздка у него возникла с оборудованием для этого завода — не может выбрать, где его заказывать. Как-никак выделка цельнометаллических гильз на данный момент дело новое, мало кто за границей (о России вообще молчу) способен сделать необходимые станки.

Ну, тут уж я подсуетился и предложил свои услуги. А что? Пусть у меня заказывает, я в этом вопросе сейчас осведомлён, наверно, лучше всех. Через месяц из Красноярска в Питер прибудут мои работники, привезут с собой станки и сделают всё, что нужно, в наилучшем виде. Естественно, под моим чутким руководством. Полагаю, к следующей зиме небольшое гильзовое производство мы сможем развернуть.

Моё предложение с радостью приняли. Мы договорились, что в течение месяца я сделаю обсчёт стоимости необходимого станочного парка, и если цены окажутся приемлемыми, то начнём работу, не откладывая на потом. Вполне вероятно, это станет нашим общим делом. Тут многое зависит от того, сколько денег у меня останется к осени. Сразу решился и вопрос производственных помещений — под выплавку тигельной стали, а заодно и латуни, Николай Иванович готов предоставить мне в аренду свой опытовый завод "Аркадия".

В общем, продуктивненько мы поговорили. Мне вот только непонятно стало, я теперь супер-пупер-двигатель технического прогресса или раб на очередных галерах? Как-то наши совместные договорённости с Путиловым в моём сознании двояко видятся. Не слишком ли многое я на себя взвалил? Впрочем, это, наверно, подсознание пенки выдаёт — расслабилось оно, понимаешь ли, за последний месяц и привыкло отдыхать. Ха! А кто ему обещал, что в столице будет легко? Правильно, никто. Вот пусть и не выпендривается, а лучше обратит внимание на то, что руки после продолжительного отдыха уже чешутся, так им работать хочется, а от обилия нереализованных замыслов волосы на голове шевелиться начинают.

У-у-у, дайте мне пару нормальных заводов как точку опоры, и я, как Архимед, переверну этот дремлющий мир с ног на голову. Бог свидетель, я не я буду, если всех на уши не поставлю!

Продолжение читайте на сайте https://author.today/work/225225