Полет был недолгим, один прыжок до ближайшей станции сортировки. Шаттл скользил над землей. Пострадавшие лежали, как две статуи, запертые в своих жестких костюмах. На шаттле не было медицинского оборудования. В нем даже не было воздуха, поэтому с пострадавших нельзя было снять их скафандры.
Санитар был весел; он даже насвистывал что-то мелодичное, управляя корабликом. Пириус отключил связь.
Через пару минут в поле зрения появились другие шаттлы, другие пузырьки света скользили по изуродованной поверхности астероида, сходясь со всех сторон Скалы. Сработала грубая система управления движением, и шаттл Пириуса присоединился к очереди. Вскоре они были так близко к другому кораблю, что Пириус мог видеть его пассажиров и их растерянные лица. Корабли двигались также в обратном направлении, шаттлы направлялись обратно через Скалу, чтобы переправить еще больше жертв.
Станция сортировки была устроена в широком ударном кратере. Герметичный купол шириной около километра располагался в кратере, как огромная капля воды, по его поверхности лениво пробегала рябь. Он был отмечен четырехгранным знаком, символом свободной Земли.
Купол был усеян воздушными шлюзами, к которым подходили корабли. Некоторые из них были шаттлами, другие — лодками побольше; был даже капитанский корвет. Корабли неуклонно поднимались к флоту кораблей-сплайнов, которые дрейфовали высоко над ними, как мясистые, терпеливые спутники. Пириус мог видеть движение внутри купола, сквозь его полупрозрачные стены: это был улей лихорадочной активности. Но снаружи тоже царила суматоха, и поверхность скалы вокруг купола была покрыта блестящими рядами, как будто ее вспахали, как большую ферму по производству нанопродуктов.
Пириус ожидал, что их собственный шаттл пристыкуется к одному из портов купола. Он был удивлен, когда маленькое судно начало снижаться в нескольких сотнях метров от купола. Оно опустилось на участок голой пыли, посадочную площадку, поспешно оцепленную и отмеченную мигающими лампочками-шарами.
Корпус открылся, и санитар, все такой же деловой и жизнерадостный, попросил Пириуса помочь ему с пострадавшими. Они опустили Коул и Тили в их жестких скафандрах на голую землю.
По всему кораблю в грязи лежали солдаты, их скафандры светились оранжевым или красным. Это было то, что Пириус мельком увидел сверху, то, что, как ему показалось, было похоже на борозды вспаханной фермы по производству нанопродуктов. Борозды представляли собой ряды раненых, тысячи или десятки тысяч их, терпеливо лежащих в грязи в ожидании лечения.
— Так всегда, — сказал санитар.
Пириус начал наблюдать за процессом. Раненых свозили сюда со всей Скалы. По прибытии их выложили в неровные ряды. У стен купола на землю были накинуты брезентовые покрывала, и там даже стояло несколько коек. Но здесь тебе просто приходилось лежать в астероидной грязи, все еще запертому в своем скафандре, даже без одеяла под тобой.
Офицеры медицинской службы спешили сквозь ряды вновь прибывших, заглядывая в каждый скафандр, пытаясь выбрать наиболее тяжелораненых. Некоторые были отмечены плавающим виртуальным знаком, и бригады с носилками быстро доставляли в купол приоритетных пациентов. Все это было похоже на фабрику, подумал Пириус, фабрику по переработке разорванной человеческой плоти.
Санитар впился взглядом в Пириуса. — Это твой первый выход?
— Да.
— Новичок, ты обосрал меня там, на позиции. Если ты когда-нибудь снова окажешься в моей лодке, будь вежлив. Ты понял? У нас у всех есть своя работа. — Затем, снова насвистывая, он направился обратно к своему шаттлу.
По возвращении на базу Квин атмосфера была мрачной. Были вывешены списки погибших, простые виртуальные дисплеи, которые парили в воздухе. Люди толпились вокруг, отчаянно просматривая списки имен и номеров взводов, улыбающиеся изображения. Они грызли ногти, плакали, обнимали друг друга в поисках утешения или плакали от облегчения, когда находили любимого человека, который выжил.
Пириус был шокирован этими открытыми эмоциями. Ничто не сравнится со стоицизмом флотской базы во время боевых действий. Так не должно было быть; предполагалось, что ты с радостью отдашь свою жизнь и примешь потерю других.
Как и обещала капитан Марта, вернувшиеся воины были вознаграждены дополнительной едой. Пириус открыл свою собственную маленькую корзинку, оставленную ждать его на койке. Еда была липкой, очень сладкой или соленой. Это было лакомство для детей. Вернулось так мало людей, что было где разгуляться; он мог съесть столько, сколько ему хотелось. Но он попробовал лишь малую часть своей порции, прежде чем отдать остальное.
Пириусу удалось передать Несокрушимой Надежде в его артиллерийский взвод сообщение, в котором говорилось, что Коул была ранена, но выздоравливает. Ему пришло в голову, что он должен поискать друзей Тили и остальной части взвода. Но он не знал, кто были эти друзья — и, кроме того, что бы он сказал? В конце концов, он отказался от этой идеи, но ему было стыдно, как будто он уклонился от ответственности.
В ту первую ночь было много пустых коек. Казарма, казалось, была опустошена. Обычные звуки игр, занятий любовью и тривиальных споров сменились тишиной. Однажды, без сна, он мельком увидел капитана Марту, идущую по казарме, ее металлизированное тело блестело, движения были тихими и обдуманными. Она остановилась у некоторых коек, но Пириус не мог расслышать, что она сказала.
В последующие дни Пириус узнал, что в армии было много "процессов" для ликвидации таких последствий сражений.
На следующий день после возвращения Пириуса в казармах произошла масштабная реорганизация. Пириуса, Коул и Тили должны были оставить вместе, но они были назначены в новый взвод под номером 85 в соответствии с новой иерархией. Их перевели в новые углы казарм. Как только вернулись Коул и Тили, их троих втиснули в блок коек рядом с семью их новыми товарищами по взводу.
Большинство из этих семи новых членов взвода были кадетами, чистокровными, только что с полигона. Воссоединившиеся братья и сестры по группе шумно приветствовали друг друга. Выжившие на Заводской Скале двигались в этой новой толпе так, как будто они внезапно постарели, подумал Пириус. Энергия молодежи была заразительна, и настроение быстро поднялось, став похожим на ту дерзкую шумливость, какой оно было раньше. Вскоре стало казаться, что событий на Скале никогда не было, как будто все это было каким-то отвратительным ночным кошмаром.
Но в самые тихие ночные часы, когда пели крысы, все еще можно было услышать плач.
Тили-три изменилась. Она была совсем не похожа на умного, счастливого ребенка, который провел свою жизнь в близости со своими теперь потерянными сестрами; оставшись одна, она стала выглядеть изможденной, ее глаза — ввалившимися.
Пириусу хотелось утешить ее, но он не знал как. Он сказал себе, что если бы не его собственные действия, Тили-третья вполне могла бы тоже лишиться жизни. Почему же тогда он чувствовал себя таким необоснованно виноватым? И как он мог так переживать из-за потери двух рядовых, когда, если сложить все потери на фронте, ежегодно погибало десять миллиардов человек? В этом не было никакого смысла, и все же это причиняло боль.
В конце концов, парализованный собственным горем и неуверенностью, он оставил ее в покое.
Это Бремя Должно Пройти был на Заводской Скале, но его взвод оказался далеко от основных действий и понес только одну потерю, несмертельную. Он проходил через все это раньше.
И, как и сказал Пириусу санитар шаттла, Бремя сказал ему, что так было всегда. — Они разделяют взводы и сталкивают нас вместе, так что мы все скучены, как и раньше. Вскоре вы перестаете видеть большие пустые пространства, ряды пустых коек. Вы забываете. Вы ничего не можете с этим поделать. — Он говорил, набивая рот лакомством.
— Однако это не одно и то же, — сказал Пириус. — Не после того, как ты побывал там. Этого не может быть.
— Не говори об этом, — предостерегающе сказал Бремя. — Здесь, в казармах, ты в безопасности. Как будто то, что происходит снаружи, нереально — или не является таковым, пока ты не заговоришь об этом. Если ты делаешь это, понимаешь, ты впускаешь это внутрь, весь этот ужас. — Его лицо на мгновение исказилось, и Пириус задумался, что еще он недосказал.
— Я не понимаю тебя, Бремя. Ты был в поле уже шесть раз. Шесть раз. Если все это не имеет значения, если Доктрины для тебя шутка — зачем снова и снова рисковать своей жизнью?
— Неважно, во что я верю, какой у меня есть выбор? Если пойдешь вперед, тебя, скорее всего, застрелят. Если пойдешь назад, если откажешься, тебя отдадут под военный трибунал, вынесут приговор и все равно расстреляют. Итак, что ты должен делать? Ты идешь вперед, потому что единственное, во что ты можешь стрелять на этой войне, — это ксили. По крайней мере, когда ты продвигаешься вперед, у тебя есть шанс. Это все, что есть на самом деле. — Это было все, что он мог сказать.
Пириус был озадачен противоречиями Бремени. Бремя казался собранным, сосредоточенным. Под маской веры он казался твердолобым, циничным и полным определенной суровой мудрости о том, как следует выживать в армейской жизни. Казалось, у него была сила веры, а также сила характера, которые он в очередной раз продемонстрировал на самых жестких испытаниях из всех возможных. Но иногда Пириус замечал, что Бремя смотрит на него или Коул почти с тоской, как будто он отчаянно хотел, чтобы его приняли, как непопулярного кадета в Казарменном шаре базы Арчес.
И Пириус заметил, что в это странное время после миссии Бремя ел навязчиво. Он съедал столько лакомств, сколько мог достать, и в те первые дни казалось, что у него всегда во рту была еда. Однажды Пириус увидел, как его рвет: древняя система пальцев, проталкиваемых в горло.
Сочетание силы и слабости Бремени было непостижимым.
Глава 23
Спустя пять дней Пириус Ред все еще застрял на Плутоне.
Пока Нилис работал с плутонцами, Пириус наслаждался спартанскими удобствами корвета вместе с командой. Этих двух пилотов военно-космического флота, обе были женщинами, звали Моло и Хубер. Они категорически отказывались ступать с корабля в этот мрачный маленький мир. Они работали, ели, спали в своих каютах. Их интересовали только путешествия, безразлично к пунктам назначения: они были пилотами.
Однако до них доходили слухи о проекте главного радианта. Они думали, что все это пустая трата времени. Насколько мог понять Пириус, они верили, что ксили будут противостоять этому, что бы вы ни придумали. Заявили, что им никогда не победить ксили. Похоже, здесь, в Солнечной системе, такое отношение было преобладающим.
Конечно, между ними двумя и Пириусом была огромная пропасть. И происходило что-то сексуальное: не редкость на подобных заданиях. Но, по крайней мере, они были офицерами военно-космического флота. Итак, Пириус разделял их скудный рацион, играл в их сложные азартные игры и на некоторое время погрузился в приятную рутину флотской жизни.
Он попытался разобраться в своих чувствах.
Он сказал себе, что ненавидит плутонцев за то, что они здесь сделали. За четыре месяца, проведенных в Солнечной системе, Пириус привык ко множеству странных идей. Он видел богатства Земли, странности ее жителей и то, как небрежно, пренебрежительно относились здесь к драгоценным Доктринам — даже к тому, что казалось ему развращением у таких, как Грэмм. Возможно, это было слишком экзотично для его воображения простого военнослужащего. Но вид серебряного призрака, дрейфующего над ледяной землей самого мира Солнечной системы, как будто у него было право быть там, как будто он владел этим местом, когда по закону его самого даже не должно было существовать — это был вызов глубочайшим инстинктам солдата, нарушающий все, что у него было бы доведено до совершенства.
Неважно, сколько он думал об этом, яснее не становилось. И ему не с кем было это обсудить. Он, конечно, не собирался обсуждать это с Нилисом, которого он начинал считать частью проблемы. Он хотел, чтобы здесь была Торек.
После отбоя он спал так долго, как только мог. Но утро наступило слишком быстро.
На шестой день должно было состояться совещание по гравизвездной технологии возрожденных призраков.
Нилис настоял, чтобы Пириус вышел из корвета и присоединился к нему.
Когда они вдвоем следовали за Драком, Марой и другими плутонцами по грязным коридорам комплекса в Кристи, комиссар действительно что-то напевал. Для Нилиса, предположил Пириус, день лекций и серьезных академических дискуссий был днем в раю.
— Мы здесь для того, чтобы оценить этот материал на предмет его военного потенциала, энсин, — строго сказал Нилис. — Я предлагаю тебе отбросить свои предрассудки и выполнить свой долг.
Предрассудки? — Да, сэр, — холодно сказал Пириус.
Мара шла рядом с Пириусом, но не обращала на него внимания. Она не сказала ему ни слова с тех пор, как он враждебно отреагировал на призрака.
Их провели в самый просторный купол комплекса. Это было холодное, похожее на пещеру место. Посреди зала были расставлены стулья и кушетки — остров мебели в море пустого пола. Реликт несостоявшейся колонии, с поверхностью, приобретшей золотистый оттенок под воздействием космических лучей, этот купол был слишком велик для небольшого нынешнего населения. Древние роботы неуверенно парили в воздухе, предлагая неаппетитную на вид еду и напитки.
И Пириус мог видеть призрака, плывущего по льду прямо за пределами купола, скрытого оттенком старой стены купола. Возможно, это был тот, кто называл себя послом Радиатора. Он всем сердцем желал, чтобы это исчезло.
Драк поднялся на небольшой подиум. С самодовольством он начал излагать новую идею гравизвезды: основанную на древней человеческой теории, разработанную колонией серебряных призраков здесь, на Плутоне-Хароне, обнаруженную Нилисом в его поспешных поисках архива Олимпа и идентифицированную как потенциально полезную для проекта главного радианта. — Все знают, что такое черная дыра, — начал Драк. — Но все ошибаются...
Драк говорил слишком быстро, отпускал слишком много слабых шуток и использовал чересчур много технических фраз, которые Пириус вообще не распознал, таких как "решения Мазура-Моттолы", "отрицательная плотность энергии" и "внутренняя фаза конденсата де Ситтера соответствует внешней геометрии Шварцшильда". Но у него было много виртуальных схем, огромных дисплеев, которые заполняли большую часть объема этого огромного купола. Спецэффекты были впечатляющими и занимательными, а Драк, несмотря на свои безвкусные творения, жестикулировал как шоумен.
Черная дыра образуется, если сгусток материи коллапсировал так сильно, что сила тяжести на его поверхности возросла до такой степени, что вам пришлось бы двигаться со скоростью света, чтобы избежать ее. Это произошло в огненные мгновения после Большого взрыва и может произойти в наши дни, когда взрывалась гигантская звезда. В пределах своего "горизонта событий", поверхности невозврата, взрыв все еще продолжался.
Такова основная география черной дыры, знакомая каждому пилоту военно-космического флота. Если вы провалитесь сквозь горизонт событий, вы никогда не сможете спастись. Вас неумолимо затянуло бы в сингулярность в центре, место, где силы сжатия возросли до такой степени, что само пространство-время разорвалось бы. Пириус лениво наблюдал за безвкусными изображениями взрывающихся звезд, волн сжатия от Большого взрыва и неудачливых смазанных мультяшных пилотов.
