Вечерами и ночами все чаще и чаще стал подувать холодный, влажный воздух. Тепло близилось к концу, зима обещала быть ранней и... там виднее будет. Каждый год по-разному.

— Ладно, я в карету. На рассвете разбудишь Гарст, ясно? — Вельможа поднялся на ноги, направился к размытым в темноте, после яркого огня, контурам кареты. — Гарст! Ты чего, спишь уже?

— Да нет, господин, задумался.

— Спать давай! Рано вставать.

— Уже сплю.

— И ты Бальтер не засиживайся, а то опять всю дорогу носом клевать будешь. Толку тогда от тебя, никакого.

Мейстер ничего не ответил, лишь заворочался, улаживаясь на походных мешках и плащах, укрывались теплыми пледами.

Барон не стал слушать невразумительных оправданий, да и зачем? И так все ясно, не понятно одно, как такой мягкотелый человечек, каким являлся по себе Бальтер, смог ужиться в Заячьей Лапе, в обществе грубых Дельссонов? Ну, прям загадка.

— Господин барон! Господин барон! Милсдарь...

— Что еще? — спросонья Хорвут потянулся за узким стилетом под подушкой, а потом проморгавшись и, отогнав, прочь сон, — за кавалерийской саблей, — чего сучьи дети орете? Я же сказал, будить на рассвете! А сейчас сколько?

— Так...

Гарста перебил стук конских копыт. Ржание лошадей. Бряцанье сбруи. Отборный мат и крики наемников.

Нападение? Точно нападение? Кто? Кто посмел? Остроухие? На лошадях? Бред!

— Бальтер, свинья жопа, где милсдарь Хорвут? Чего так долго плететесь? Дороги не знаешь? Я ж тебе, морда, трижды маршрут показывал, а ты чего, запомнить забыл? Опять про голых баб думал? Считай, доигрался! Всю зиму в башне просидишь, тогда, небось, уму-разуму наберешься!

Хорвут внимательно прислушался, уж больно знакомый бас, вся речь нашпигована руганью. Ужас прям. Точно старший из братьев Дельссонов прискакал, если он не ошибается, а он действительно не ошибался, то наследника и владельца Хартовой долины и замка Заячья Лапа, зовут Мэттом, и никак иначе.

— Так, где же его милость барон Хорвут? — продолжал на весь Королевский лес орать Мэтт Дельссон.

— Каналья! — выругался в сердцах Хорвут, натягивая поверх камзола меховой плащ, толкнул дверцу кареты, выходя в полусерое, морозное утро. Небо как всегда затянуто, то ли дождевыми, то ли снежными тучами. Аллон его разберет матушку природу?

— Хватит орать Мэтт! Чего прискакал в такую рань? Шуруй на охоту! Зверье, небось, заждалось тебя и твоих охотничков? Еще не пообсырало стены Заячьей Лапы? Не гадит в твою постель? Чувствует твою хозяйскую руку?

— Хор-рвут!! — радостно и дико заорал на весь лес, восторженный встречей граф Дельссон. Приемник Харта одним махом спрыгнул со взмыленной лошади, бросил поводья спутникам, — одному из верных солдат. Быстро ступая, делая широкие шаги, приблизился к вельможе и почтительно пожал его руку. Затем по-братски похлопал по плечам. Хорвут откровенно улыбнулся, ему всегда нравилась грубая простота в общении с родом Дельссонов. Ничего напыщенного, ничего двузначного и интригующего, максимум откровения и искренности. Пускай даже так, если выходки великанов-отшельников порой казались черствыми и бестактными, зато знаешь, что в спину тебе не воткнется из-за угла подло кинжал. Хотя кто его знает, времена нынче смутные, всякое бывает?

— Хорвут, дружище, как я тебя рад видеть! Промаялся в дороге?

— Да дорога действительно трудна и нудна.

— Мы приготовили славный обед...

— Постой, Бальтер же говорил, что до замка полтора дня пути?

— Бальтер? Полтора дня пути? — Веки Мэтта грозно изогнулись, глаза поискали съежившегося в стороне от всадников и лошадей мейстера. — Зиму и весну будешь торчать в башне, понял?

Мейстер невнятно обронил слово, граф Харта его уже не слушал, наперед зная, что ослушаться его распоряжения не осмелится никто, тем более Бальтер.

— Не верь этому писаке и шарлатану, он в собственной комнате заблудится и никогда в столовую и сортир без провожатого дорогу не найдет. Это Земан, сосед мой, мне удружил, прислал помощничка для... как его там? Эй, Бальтер! Для чего мне твой хозяин тебя прислал?

— Для службы, — подал тихим голосом виновник разговора.

Со стороны свиты Мэтта Дельссона донеслись откровенные смешки, граф рассмеялся вместе с ними.

— Какой, Аллон возьми, твою грешную душу, службы? Какой из тебя служитель Бальтер, если ты на ровной местности ориентир в толк взять не можешь? Тебя если и отправлять в служители, так только в храм Аллона, верно ребята?

Опять издевательский хохот.

Так вот в чем дело? Над неотесанным служакой просто-напросто потешаются.

Мейстер Конвар Гарст застыл у кареты, мрачно и спокойно наблюдая за комичной сценой.

Барон Хорвут решил перевести разговор на другую тему.

— Не беспокоят тебя твои соседи?

— Кто? Земан с Халоутом?

— Они самые.

— Куда там им. Это я малость, бывает, шалю. — Дельссон злостно загоготал. Его дружки-соратнички поддержали своего предводителя.

— Неужели соритесь? Дуэли устраиваете?

— Какие там, к чертям собачим, дуэли! Вот! — Мэтт пальцем указал на поникшего мейстера. — Выиграл я у него полгода назад спор. Охотились вместе, так тот сосунок проиграл мне десять золотых, и что думаешь? Выплатил, жабья морда? А хрен там! Прислал в отместку долга этого павлина... мей... мейсте-ера! — по слогам проговорил, обижено граф. — Зачем я только согласился на обмен, нет, да взял бы лучше деньгами. Толку от того шарлатана, да никакого. Харчи зря переводит.

Хорвут молчаливо, скептически мотал головой. Куда там неотесанным чурбанам, как семейству Дельссонов понять прелести светской жизни? Им охота да воевать — вся забава. Вино да баб тискать.

— Ладно, ребятушки, собираемся, а то точно только к ужину прибудем! — Вдруг резко переменил настроение хозяин Заячьей Лапы.

К такому повороту Хорвут давно уже был готов и согласился мгновенно.

— В карету! — распорядился Конвару и Бальтору барон.

— В карету, да пускай та морда в седле трясется, барское дело в каретах разъезжать! — встрепенулся внезапно Мэтт.

Барон начал сердиться, Дельссон уже перегибал палку.

— Расскажет по пути о достопримечательностях долины. Замка. Долго я у тебя в гостях не был, все подзабыть успел.

— О, так я напомню!

— Нет, спасибо, я лучше в карете. — Благодарно извиняясь, отказался Хорвут.

— Ну, как знаете милсдарь барон, — без раздражения и обиды согласился граф. — Поспевайте за нами, мы летим быстро! По коням!

Хорвут с Конваром впрыгнули в карету, возница-наемник подстегнул тройку жеребцов. Храпя и брыкаясь, кони сорвались с места, догоняя удаляющийся отряд.

— Бальтер, почему вы допускаете к себе такого отношения? — Уже в дороге полюбопытствовал барон.

Дряблое и осунувшееся лицо с переполненными эмоциями обернулось к Хорвуту, вельможа прочитал в потускневших глазах глубокую печаль и тоску.

— Потому, что граф Мэтт Дельссон спас мне жизнь и теперь она принадлежит ему...

В Заячьей Лапе абсолютно не пользовались магией, и поэтому смоляные факелы на стенах нещадно чадили, Хорвут и немногочисленная его свита изредка, украдкой, прикрывались от удушающего дыма рукавами и платками, единственный, кроме естественно привычных к такой обстановке хозяев, кому было наплевать на столь значимое неудобство, так это мейстеру Конвару Гарсту. Мейстер-чародей глубокомысленно хранил невозмутимое молчание, изредка отвечал на вопросы и так же изредка, прикасался к еде.

Еда!

Для кого-то еда, но для Хорвута и Гарста устроенная семейством Дельссонов церемония оказалась сущим испытанием.

Наверное, Аллон отдыхал, когда на свет Зоргана появлялись братья Дельссоны и потому, по глупой оплошности позабыл наделить их младенческие, новорожденные головы мозгами, великаны едва умещались за столом, хотя уровень интеллекта нещадно отставал за ростом. Табуреты трещали под их упитанными задницами. Вдобавок семейство Дельссонов постоянно ходило в латах, отчего-то всякий раз собираясь отправиться либо на охоту, либо на крепостную стену родового имения, будто осажденную вымышленными врагами. Хорвут невольно удивлялся, почему такую дыру, как Заячья Лапа должен кто-то штурмовать и осаждать? Кому нужны эти голые, забытые в глухомани стены. Напрашивался один-единственный ответ — только Дельссонам и их извращенному вином и гульками воображению.

Ох, еда!

Те постные похлебки, сухие закуски и неопределенного состава гарниры с ужасающе-жирными основными блюдами можно лишь по ошибке спутать с пищей. Отрава и то лучше б выглядела! Хорвут молчал из скромности и надобности дела, Конвар Гарст молчал из вежливости и субординации. Свита барона Хорвута терпела, потому что того требовало приличие и этикет, хотя в замке Дельссонов об этом слове и его значении не то, что не знали, но даже понятия не имели, что где-то могут существовать галантность и порядочность. В стенах Заячьей Лапы витали грубая сила и право сильнейшего, то есть хозяина этих стен. Графа Мэтта Дельссона прислушивались не только уголовного вида телохранители и стражники, но и до дебильной тупости его братья: Ронн и Шон. Два сапога пара. Нет, злополучное трио.

Такие, как и старший брат, Мэтт, что Ронн, что и Шон — были широченны в плечах, словно вытесаны из грубого неровного куска гранита мастером-недоучкой, начавшим свою работу и бросившего ее посреди завершения. Так бывает, когда мимолетная идея с той же скоростью, что и промелькнула в голове, резко тлеет в разуме опьяненного талантом ваятеля, а закончить начатое, увы, не получается, — усталость и лень сбивают азарт, притупляют желание творца творить, идея гаснет, теряет свою красоту, а настроение меняется, отравленное плохими и дурными эмоциями. Из-под таких рук, халатным и скорых — получились Мэтт, Ронн и Шон, — вульгарные, громкие и беспардонные. С распатланными кучерями волос и сплюснутыми, как у покойного отца, носами. Если бы не разные категории возраста каждого из братьев и их цвет волос, Хорвут предположил бы, что у покойной матушки, умершей при рождении Шона, третьего ребенка и самого младшего, приходятся разные отцы. Но старый граф, возможно заподозривший что-то неладное в последний момент, так и не успел разведать тайну — жена скончалась сразу после появления на свет третьего малыша. Владетель Заячьей Лапы смирился, вырастил трех сыновей с одинаковой любовью к каждому. Равенство считалось между братьев с раннего детства. Мэтт, Ронн и Шон жили как одно целое. Граф планировал и мечтал отдать старшего в столичную школу, а среднего отправить в гвардейский гарнизон, когда несчастный случай унес его жизнь на охоте. Старый Дельссон стал жертвой разведотряда остроухих — точная стрела снесла его с седла, не оставив и шанса лекарям. Сквайры пытались выйти на след, но шустрые долгожители умело, и скоро покинули территорию Королевского леса. Со временем братья Дельссоны выбрали для себя организационную тактику, отслеживать особо частые маршруты остроухих и нападать на их отряды, отвечая тем самым, взаимностью карателям. Хорвут впрочем, также не пренебрегал щекотать нервы эльфов, устраивая засады и ловушки. Именно в итоге таких мероприятий, судьба привела его к стенам Заячьей Лапы...

— Вареная свининка! Что может быть лучше?

— Жареный кролик! — парировал Ронн.

Шон фыркнул.

— Сколько ж их надо сожрать, чтобы...

— Для твоей хари и одного хватит. Запасов в погребе на такого шашеля как ты, никогда не хватит!

— Че-его? — возмутился самый младший Дельссон, но Хорвут мог поклясться уже догнавший в весе самого Мэтта.

— А ну успокоились! Кому сказал, успокоились! — прикрикнул на младших Мэтт, в его руках полулитровый кубок казался 'стопкой'.

Барон старался смотреть в свою тарелку, окружающая обстановка, то есть стол и вкушавшие еду, люди с ним, его перестали временно интересовать.

— Господин барон, а вы видели сестрицу Земана?

Вопрос Ронна прогремел в суматохе пиршества набатным звоном.

К его вопросу прислушались, наверное, и в конце стола, позабыв о еде и вине.

Барон разогнал на лице озадаченность. Что еще за новость?

— А разве у Земана есть сестра?

— Х-хе, — ухмыльнулся щербатой улыбочкой Ронн. Братья одновременно загоготали, их внимали и те, кто не понимал, о чем шла речь.

— Персик! Сокровище! — предвкушено зацокал языком Дельссон.

Мэтт расхохотался и опрокинул в горлянку бокал. Хорвут с изумлением отметил, что посуда в руках здоровяка осталась, совершенно пуста. Да их не прокормишь и не напоишь!

— Персик? — повторил, заинтриговано вельможа, и он с интересом заметил, что ему не прочь, взглянуть на упомянутое Ронном 'сокровище'. Но разве 'сокровищу' женского пола надлежит обитать в такой вопиюще-убогой клетке? Для истинного 'сокровища' воистину нужна очаровательно-роскошная свобода. Золотые просторы! В столь деликатных вопросах барон Хорвут давно знал толк.

— Очень интересно, господа! Вправду интересно. Господин Ронн, позвольте рассказать о... 'персике' и, как можно поподробнее, — с присущей ему вальяжностью аристократ развалился в кресле, ожидая увлекательнейшего рассказа.

— А чего тут рассказывать? — встрепенулся средний брат, почему-то засмущавшийся открытым интересом Хорвута.

Барон поджал губы, от Дельссонов мало проку.

Глазки Мэтта стрельнули, хмель придал ему еще большей отваги и наглости.

Конвар отрешено следил за обстановкой в зале, с виду невозмутимый и расслабленный, но Хорвут знал, мейстер всегда был начеку, особенно в гостях такой компании.

— Зовут Милой. Вы же знаете барон у нас здесь графская долина. Каждый хватает, что может. Когда наши папаши делили землю...

— Если не ошибаюсь, делил ее герцог Альвинский, а вы, то есть ваши славные отцы, дохватывали кто, что горазд! Не так ли? — поправил Хорвут Мэтта.

Хозяин Лапы остро скривился, недобро, но, вспомнив, кто перед ним сидит, мигом поправил гримасу на физиономии. В его руке снова оказался кубок, один из подчиненных, головорез, подлил в него вина. Мэтт откинулся на спинку стула и, улыбнувшись, промолвил:

— Может оно и так, а может, и нет? Кто его знает?

Барон не осмеливался настаивать на своих предположениях, не хватало тут еще ссоры, он не за этим пхался в такую даль, чтобы в Хартовой долине устраивать разборки.

— До сего дня я знал, что у Земанов есть лишь один сын?..

— Папаша прятал дочурку от всех! Скорее всего... гы-гы... от нас! — расхохотался Шон, запихивая в рот кусок жирного мяса с прорезью сала.

Хорвут глазами проследил за исчезновением полосы мясного куска в бездонной глотке великана, по руке катилась жирная дорожка прямо в рукав кожаной куртки. Такая чепуха — жир. Стоит ли обращать на такую мелочь внимания? Для такого парня, как Шон обыденная мелочь. Варвары! Аборигены!

— Ей, наверное, шесть или семь лет? — наугад предположил Хорвут.

Ответом послужил противный гогот.

Не угадал? Удивительно! Столько событий, а я о них узнаю последним.

— Пятнадцать?

— Да ну!.. — Если не сказать, что он ошарашился, значит, не сказать ничего. Да ей пора уже... — губы Хорвута растянулись в недоброй улыбочке. — И кто уже сватался?