Опаньки, заметил-таки! Росс, я на тебя молиться буду!
Меня обошли по кругу, окинули презрительным взглядом, не задали ни единого вопроса по поводу моего внешнего облика (ага, значит, полностью восстановилась!) и подставили локоть:
— Прогуляемся?
— Конечно. — Я пожала плечами — мол, плёвое дело.
Уцепившись за руку недруга, я пошла вслед за ним. Я же говорила — получишь ты от меня, адепт Аттоне, по полной прогр-р-рамме! Мысленно ещё раз поблагодарила Аматэрасу за помощь. Если бы не покровительница, так и мучилась бы от непонятных самой ощущений.
На балконе моего этажа, под цветущими яблонями мы остановились. А я смотрела на Аттоне и смутно понимала — сегодня будут разборки, причём очень крупные. Вплоть до битья тарелок, обзываний и... ещё чего там муж и жена друг другу наговаривают? Короче, плохо у меня трубы от пылесоса с собой нет. Или стула железного. Так захотелось чем-нибудь крепким и тяжеловесным его шандарахнуть.
— Итак, арана, как бы пафосно это не звучало, я хотел бы поговорить о... нас.
— Пафосно? Издеваешься? — Я вскинула левую бровь. Никаких "нас" не существует.
Остатки приворота колыхнулись в груди, едва не бросив меня на шею этого проходимца, но я подавила их.
— Ваше величество имеет право выражаться так, как ей заблагорассудится. — На меня обиженно посмотрели. Нет, вы посмотрите на него — он ещё и ребёнка тут надутого изображает! Немыслимо! — Вчера именно этим словом Ваш спутник-танцор охарактеризовал моё излишнее внимание к Вам. — Кивнул своим мыслям. — Сейчас...
— Оставь деловой тон, пожалуйста, и говори начистоту, — перебила я его. "Мне очень интересно посмотреть на твои выкрутасы из данной ситуации", — добавила про себя.
Чуть прикрыла глаза и мысленно позвала охранников. Филипп и Сирена тут же откликнулись.
— Хорошо, — почти рыкнул он. — Оставить. Итак, вчера ты очень чётко показала свою позицию — ты больше не намерена продолжать морочить мне голову своими якобы положительными чувствами ко мне, а потому бросаешь меня.
Начина-а-ается. Если ему так мозги промыл Росс, то я уже не готова молиться на целителя. Я готова ему в ножки кланяться! Как он смог такое провернуть за один вечер? Агитационную работу, что ли, провёл?
Облокотилась на парапет и по-бабски подпёрла щёки кулаками.
— Во-первых, я тебя не бросаю. — Допустим, да, я этого не произносила, но и утверждать так твёрдо сейчас я не могу — я ведь думала об этом. — Во-вторых, я вчера вообще не об этом думала.
— Да что ты говоришь? — передразнил меня Шон, скорчив рожицу. Почему-то, мне стало неприятно, раньше бы рассмеялась. Ах, да, раньше было место магии. — Разберись, пожалуйста, прямо сейчас в себе. И скажи мне прямо. Надоело постоянно думать, что ты не эгоистка с большой буквы, и тебе не наплевать на всех и вся вокруг.
А смотрела в это лицо ещё вчера казавшееся мне самым красивым на свете. Что произошло между нами тогда? Как он умудрился провернуть настолько опасную аферу, что сейчас мне даже чуточку жаль его?
Знаешь, Шон, ты никогда мне не нравился по-настоящему. Даже с этим дурацким казусом. Тебе нужны были деньги? Сказал бы, возможно получил бы, но не обманывал бы. Но ты не догадываешься о том, что я знаю про тебя. Ты не задумываешься об этом. Ты уверен, что сейчас я, подумав, брошусь к тебе на грудь и стану вымаливать прощение. Нет. Ты не знаешь меня. И ты не знаешь, насколько я кровожадна. Я мечтаю убить тебя. Теперь, когда узнала. Убить, а потом долго и со вкусом, как настоящий энергетический вампир, пить энергию из раны. Чтобы в тебе не осталось ничего, кроме как пустой оболочки. Чтобы не осталось даже души. Жаль, я не дементор и не ундина, они знают толк в хорошей энергии. Знают, как правильно её вкушать.
Всего на миг прикрыла глаза и нарисовала в уме картинку: полупрозрачное, эфемерное существо выходит из тёмной глубины тёплого лесного озера. Его волосы длинные, отливают серебром в лунном свете. Его руки тянутся к молодому человеку, стоящему на берегу и вдыхающему лесной запах свободы. Открыв глаза, юноша видит красивую ундину, чувства необъяснимой любви обуревают его, и в момент, когда душа стремится к полёту, прекрасная дева открывает свой красивый рот, и сонную артерию молодого человека прокусывают идеально белые клыки. Кровь вперемешку с чистой энергией струится по его рукам от укуса бриллиантовых зубов.
Да. Это именно то, чего я хочу. Кровавой мести.
Всего этого я не сказала ему даже потом, когда всё закончилось.
— Извини, Аттоне. — Это говорила не я — мои сущности. Потому что до этого я говорила себе, теперь их очередь сократить мою мысленную тираду. — Но, наверное, я была права. Между нами всё кончено. Прости.
И молчание. Тяжёлое, почти ощутимое. Я чувствовала, как трудно дышит мой бывший парень, как я перестаю ощущать себя под угрозой. Теперь можно не волноваться насчёт чего-нибудь из ряда вон выходящего, я одна. Мама, сестра и все остальные... они простят. Нет больше у меня никого, ради которого хотелось отдать бы жизнь. Опять не так. Ради которого хотелось отдать всё. Когда-то. Под действием заклинания, помрачающего рассудок и разум.
На меня смотрят потерянно, почти просив о пощаде. А что я могла сделать? Соврать? Я так не могу, прости, милый. Мне хватило того, что я несколько дней мучала себя. Наверное, я по совместительству и мазохистка.
Я вскинула руку, из тени шагнули стражники. Они скрутили Аттоне, но он не сдавался. Тогда я бросила через плечо:
— Приворот был обоюдоострым, не так ли?
Я развернулась и ушла. Забуду Шона. Навсегда. Как очередную чёрную полосу в моей жизни.
Дошла до своей комнаты с непоколебимым лицом, но, захлопнув дверцу, расстроенно выдохнула. И почему чаще всего не везёт именно мне?
Я хотела поразмышлять и пожалеть себя ещё чуть-чуть, но меня привлёк голубоватый свет из среднего не задвинутого ящика стола. Достав оттуда Алатырь, я с удивлением обнаружила, что вторая половина камня была полностью покрыта древнескандинавскими рунами — теми же, что находились и на острие копья-посоха. Как жаль, что я учила руны из рук вон плохо, так как всегда считала, что они мне не пригодятся. А сейчас вырисовалась ещё одна проблема — никто из тех, кто знал про Алатырь, не мог ни видеть руны, ни взять в руки камень. И у кого просить помощи?
Шурик развалился на моих плечах, вернувшись откуда-то.
— Ты где был, фамильяр? — спросила я у него, поглаживая иссиня-чёрную лапку. — Почему я так давно не видела твоей наглой зеленоглазой морды?
Фыркнул.
— Я чую, Лиза, моя наглая зеленоглазая мор-рда тебе ещё надоест. Куда ты вляпалась, моя малышка, пока я мотался на Землю, мур?
Нарочито громко вздохнула.
— А ты как думаешь? Как называется самый древний и "приятный" маршрут?
Кот Учёный ухмыльнулся и замурчал.
— Ты правда не видишь рун?
— К сожалению, моя малышка. — Котяра ткнулся холодным мокрым носом мне в щёку. — Но я догадываюсь, кто поможет тебе.
Ой. Я замялась.
— Я и сама хотела спросить у него, но-о-о... я сумневаюсь.
Хихикнул.
— Ты боишься. А чего, позволь спр-росить? Подойти и пр-рямо сказать: "Р-росс, мне нужна твоя помощь"?
— Нет, — тихо шепнула в ответ, потому как голос внезапно пропал.
— Спр-росить: "Ден Асмир-р, ты видишь эти р-руны?", мур? — продолжал допытываться фамильяр, всё больше наглея.
— Нет, — ещё тише.
— Тогда чего?
Сглотнула.
— Его.
Кот Учёный со смачным звуком шлёпнулся на пол. Недовольно бормоча что-то, он поднялся и вновь запрыгнул на плечи, наступил лапами на макушку и свесил голову, смотря на меня, перевернув мир.
— Как ты сказала? — распахнул ошарашенные зелёные глазищи. — Ты боишься целителя? — Он так и застыл с открытым ртом.
А я начала было отвечать, как в дубовую дверь вошёл красноволосый, почему-то широко улыбаясь во все свои тридцать два. Мы с Шуриком, как по приказу, замолчали и негодующе уставились на помешавшего нам поговорить. В голове проскользнула мысль: "А я говорила Шурику — давай смоемся в комнату и запрёмся на все охранки, а не останемся в моём кабинете. Фиг бы сейчас кто-то нас потревожил". Фамильяр, так и стоявший на моей голове, чуть выпустил когти, заставляя молчать.
— Какие люди, мур! — мурлыкнул мой котяра. — А мы вот только-только пр-ро тебя пр-роговор-рили. Пожаловались, что компр-рометируешь подопечную.
Как же меня бесит эта привычка растягивать звук [р]!
Ден Асмир ещё шире улыбнулся. Вот почему он всегда улыбается? Почему он не может взять и накричать на кого-нибудь, разозлиться, показать, что не такой он и положительный во всём? Я некстати вспомнила про русалочий гребешок. Испробовать, что ли, на этом индивиде?
— Я помог, — слишком просто сообщил он и обратился ко мне: — Эль, ты собираешься идти на слушание дела Аттоне?
— Когда оно? — еле-еле вернув нормальный голос, вопросила.
— Завтра, в девять утра.
Завтра... чёрт! Завтра!
— А сегодня какое число? — вскинулась я и содрала с себя визгнувшего Шурика.
— Здрасте, проснулась. Первое сигма.
Сигма — "июль".
— ...! — непечатно высказался фамильяр и скосил зелёные глаза на меня: — Я надеюсь, Мгла и Тень Пр-рошлого никаких вр-ремённых р-рамок не устанавливали?
Но я уже почти повисла на маге-целителе:
— Росс, мне нужна помощь.
— Нужна?
— Я требую твоей помощи! — психанула.
— Окей, я весь к твоим услугам.
Кот Учёный вывернулся из хватки и недовольно пробурчал:
— Весь не надо, фр. Ещё один намёк — и на твоей мор-рдашке будут живописные следы от когтей.
Я прикинулась дурочкой — мол, не слышала, не слышу и не буду слышать. Не до разборок сейчас, тем более с целителем.
— Росс, ты можешь перевести этот текст? — И сунула ему в руки бел-горюч камень Алатырь. Сказать, что он изумился, это ничего не сказать.
— Откуда?..
— Потом расскажу. Так ты видишь руны?
Собеседник пожал плечами, действительно без труда держа в руках артефакт ведьм и разглядывая надпись.
— Здесь, если вкратце пересказывать, написано, что ты должна отправиться в Древнюю Грецию, в храм богини Мглы, чтобы завершить ритуал, предначертанный твоей бабкой.
Мы с Шуриком синхронно завыли.
— Шур, а это вообще никак нельзя вспять повернуть? — молила я о пощаде. — У меня же до сих пор цепочка неиспользованная лежит! Может, ну её, Тиалас-Мглу, с этой сущностью Демиурга? Давай к моему любимому вернёмся, а?
Росс мгновенно помрачнел.
— К какому такому любимому, Эль? — вскинул он левую некрашеную бровь, сверля вашу покорную слугу взглядом. — И какую связь с тобой имеет Мгла?
А он не в курсе? Разве? По-моему, я уже рассказывала.
А, нет, не ему.
— Любимый — это самый лучший, самый необыкновенный, самый красивый, самый умный мужчина на свете! — Я зажмурилась, вспоминая Торнадо. Как я соскучилась по своему чёрному единорогу — словами не описать. — Он всегда поддержит в трудную минуту. — Ага, копытом по голове даст, чтоб не расслаблялась. — А ещё сейчас он очень-очень далеко. — Погрустнела. — И я по нему жуть как соскучилась.
Шурик лежал на красном паркете и повизгивал от смеха, ведь он-то прекрасно знал, о ком идёт хвалебная речь. А я решилась поднять глаза на друга. Что ж, скажу одно — убить меня не хотели.
— А Мгла, Росс, моя родная бабушка. — Хочешь-не хочешь, а недовольный и презрительный тон не удалось скрыть. — И ещё... — Ох, что-то в глазах потемнело. Я покачнулась, теряя сознание, но не упала — Росс вовремя схватил. То, что он мне говорил, я уже не слышала — ко мне вновь пришло видение.
Я иду по замку Алмодрая. Там первым мне встречается наш управляющий. Бедный. Увидев меня, он несказанно удивляется, из его рук выпадает фарфоровый чайный сервиз и разбивается. Я мило улыбаюсь.
— Не волнуйтесь, Таринар, он всё равно мне не нравился, — беспечно спешу сказать я, оглядываясь на мгновение. — Эллонд в своём кабинете?
Мне кивают. Хм, а почему у него такой вид, будто бы мужчина видит перед собой привидение своей давным-давно почившей жены?
Вторым живым человеком в замке оказывается Элли — горничная. Девушка, разинув рот, смотрит на меня и явно пытается что-то сказать. Киваю ей, заслуживаю ошеломлённое помахивание ладонью в приветственном жесте. Да-а, меня здесь не ждали и не ждут. Остановившись перед дверьми кабинета брата, я откашливаюсь и условным стуком стучусь. Мерное "Ра-аз... раз-два-три" глухим эхом отдаётся в отделанном деревянным массивом коридоре. Я прислушиваюсь к собственным ощущениям и решительно толкаю дверь.
— Оба-на!
Я не сдерживаю возгласа, как только окидываю взглядом раскрывшуюся передо мной картину: Алекс, Эллонд и ден Асмир, пока ещё не пьяные, но уже готовящиеся к этому состоянию, открывают бутылку красного гномьего.
Услышав, что кто-то вошёл, все трое поворачивают головы в мою сторону. Застывают.
— Меня совсем-совсем не ждали, а я вернулась, — жизнерадостно произношу я, пока внутри всё клокочет от злости и гнева. — А что отмечаем?
Росс с застывшим выражением мордашки медленно поднимается со стула. Лаврентьев, чтоб ему пусто потом было, сглатывает и протирает глаза. Анвиэл, дядюшка мой родной, недоумённо глядит сначала на бутылку, потом на меня, затем вновь на бутылку.
— Мы же ещё не пили, — неуверенно протягивает он.
Скрестила руки на груди. Так-так-так. То есть тут все беспрекословно поверили, что я умерла? Нет, так дело не пойдёт.
— Нет, мальчики, я не ваша общая галлюцинация, — разуверяю их я. Но добиваю: — Но я ваш будущий кошмар, если вы сейчас же не придёте в себя!
Меня молча сгребают в охапку. Я, честно говоря, не понимаю, что происходит, но в ответ лишь кладу голову на плечо красноволосого.
Орать потом начнут, — доносится изнутри голос Ирмы.
Вот спасибо! Удружила!
Всегда "пожалуйста!
— Я уничтожу тебя. Потом, — гневно шепчут на ухо, но я знаю, что в душе он улыбается.
— Я испепелю тебя. Раньше, — в ответ обещаю шёпотом я, но прекрасно понимаю, что не получится.
Я не вижу его лица, но могу поручиться — этот маг-целитель, основательно поверивший в мою смерть, облегчённо выдыхает.
Мирный момент прерывает вбежавшая раскрасневшаяся Полинка. Она тут же тормозит:
— Алекс, почему Элли прибежала ко мне и сказала, что... — Подруга-Хранительница выдыхает.
Я выворачиваю правую руку из мёртвой хватки Росса, уже просто обнимавшего меня со спины, и машу Лаврентьевой. Возмущённо вопрошаю:
— Может быть, мне уже дадут поздороваться с родными, или вы, милорд, меня на поводок посадить хотите?
Маг-целитель отпускает, но тяжёлого взгляда не опускает. Ухмыляется.
— Оставлю действо на более приятные времена, мисс.
Закатываю глаза и поворачиваюсь к подружке:
— Хэй, а ты совсем не выросла!
Дальше идут обнимания, целования и тому подобная мура, надоедающая даже мне. Когда все успокаиваются, я плюхаюсь на диван и заявляю:
