In The Forest Of Dean

* * *

Гермиона проснулась от запаха яичницы с беконом. Перевернувшись на кровати Гарри, она увидела, что он на кухне готовит завтрак, и не смогла сдержать улыбку, а на ее лице появился румянец. В ее голове пронеслись картины прошлой ночи, и она уткнулась лицом в подушку. Прошлая ночь была, ну...... прошлая ночь была очень невероятной, подумала она, чувствуя, как ее лицо заливается румянцем. Все в их разговоре, их прикосновениях, их поцелуях и руках Гарри, блуждающих по ее телу, было нереальным. Она не могла поверить, насколько расслабленной себя чувствовала, и не могла поверить, что Гарри вот так прикасался к ней там и действительно довел ее до оргазма.

Она почувствовала, что краснеет еще сильнее, не отрывая лица от подушки. Никто, кроме нее самой, никогда раньше не прикасался к ней, и уж точно никто не прикасался к ней так, как сейчас. Это было так невероятно сильно и волнующе, и... у нее действительно не было слов, чтобы описать это. Это не было похоже ни на что, что она когда-либо чувствовала или переживала раньше.

Это было так приятно, что она внутренне застонала, откинув голову на подушку, и ее живот скрутило от волнения и смущения при мысли об этом. Она не жалела об этом, несмотря на то, как сильно нервничала сейчас. Больше всего на свете ее тревожила одна мысль: теперь, когда у нее это было, она захочет этого снова.

Гермионе потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с силами и встать с кровати, чтобы пойти помочь Гарри с завтраком. Их общение было нормальным — за исключением того, что, подойдя к нему, она мягко положила руку ему на бок, а он наклонился к ней и нежно поцеловал в висок, когда она встала рядом с ним у стойки, чтобы достать тарелки. Она густо покраснела от этого жеста, а затем они позавтракали в своей обычной манере, прежде чем продолжить обычную тренировку. Погода все еще была ужасно холодной, но, по крайней мере, мокрый снег прекратился, так что они смогли потренироваться на свежем воздухе и провести полноценную дуэль. Они вернулись обратно в палатку почти через 3 часа, запыхавшиеся, измученные, насквозь промокшие от собственного пота и довольные тем фактом, что им удалось увеличить свои защитные чары еще на минуту каждому.

День прошел спокойно. Они быстро перекусили, а затем Гарри почитал, пока Гермиона рассматривала золотые браслеты, которые она сняла с "оборотня и похитителя". Сначала она пыталась читать, но обнаружила, что слишком отвлеклась, думая о прошедшей ночи и гадая, что творится в голове у Гарри. Он ничего не говорил об их занятиях, поэтому она тоже решила не читать и вместо этого занялась делом, которое требовало большей концентрации и умственных способностей, чем чтение.

Она была крайне осторожна, чтобы не прикасаться к браслетам самой и не позволять им прикасаться к чему-либо, кроме внутренней части черной металлической коробки, в которой она изначально их хранила. Шкатулка была подарена ей Аластором Муди летом, перед тем как он был убит. Это был особый зачарованный металл, который не позволял никаким проклятиям распространяться через него, а в закрытом виде сохранял предметы внутри полностью запечатанными, их невозможно было обнаружить и отследить. Муди сказал ей, что, будучи аврором, он использовал его для хранения предметов, снятых с его целей, которые выглядели "интересно", но, вероятно, "обладали потенциалом заставить ваши внутренности расплавиться или сердце выскочить изо рта, а глаза выкатиться из орбит".

Гермиона не была уверена, какие именно предметы Муди положил в коробку перед ней, и, честно говоря, ей не нравилось думать о том, что ее внутренности тают, сердце вырывается изо рта, а глаза кипят, но она все равно приняла подарок, поскольку думала, что он может пригодиться в будущем.

Во время работы она применила несколько обнаруживающих и отслеживающих амулетов и протестировала металл, чтобы подтвердить его материальный состав. Она смогла определить, есть ли в браслетах какие-либо материалы для изготовления сердцевины или встраивания. Она держала рядом с собой открытый блокнот, чтобы записывать свои находки, и ей удалось проработать весь день, не отвлекаясь ни на какие мысли, пока Гарри мягко не коснулся ее плеча и не сказал, что ужин готов.

Было уже поздно, больше девяти вечера, и у нее громко заурчало в животе, когда она тщательно упаковала браслеты и заперла сундук на замок для большей сохранности. Она была так сосредоточена, что не заметила, как поздно уже было, хотя и была рада, что провела вторую половину дня продуктивно, вместо того чтобы обдумывать события предыдущей ночи. Она присоединилась к Гарри за столом и поела пастушьего пирога с овощами, радуясь, что Гарри вовремя обратил на них внимание и не забыл покормить их, пока она рассказывала ему о своих находках.

— Итак, я почти уверена, что браслет использует магию, связывающую кровь или душу, и, похоже, в браслете есть ядро. Мне все еще нужно решить, как получить к нему доступ, не повредив его, поскольку оно, похоже, встроено, — сказала Гермиона, накалывая на вилку еще один кусочек пирога.

— Как ты определишь, какой именно? — Спросил Гарри, после того как сам откусил кусочек пирога.

— Ну, мне нужно немного почитать по этому поводу — есть заклинание, которое вы можете использовать, но оно сложное, и результаты могут быть неточными. Возможно, я могла бы приготовить тестовое зелье или, возможно, диагностическое. Я собираюсь изучить это на этой неделе и попытаться во всем разобраться. Честно говоря, я все же надеюсь, что это магия крови, — поморщившись, сказала Гермиона, доедая пирог и запивая его водой. — Связывание душ невероятно сложное и редкое — и опасное. Просто об этом не так много информации, потому что это очень сложно. Магия крови, хотя и является типично темной магией, иногда может быть полезной, например, защита, которую дала вам ваша мать, и по этому поводу существует гораздо больше документальных исследований. Возможно, что, если речь идет о магии крови, она может оказаться полезной в другом смысле. Возможно, мне удастся перепрофилировать его — если я смогу в этом разобраться.

Гарри широко улыбнулся ей и легонько толкнул ее колено под столом своим.

— Ты такая замечательная, Гермиона, — искренне сказал Гарри, в его голосе не было ни намека на поддразнивание, когда он посмотрел на нее с легким благоговением. — Конечно, ты бы смотрела на это, пытаясь понять, как использовать браслеты и магию крови во благо. Иногда ты меня просто поражаешь, ты в курсе? Если я могу чем-то помочь, дай мне знать.

Гермиона слегка покраснела от его комплимента и застенчиво улыбнулась ему.

— Спасибо, Гарри, — сказала она, начиная собирать пустые тарелки на столе в небольшую стопку. — Конечно, я дам тебе знать.

— Гермиона, — тихо сказал Гарри, встретившись с ней взглядом, когда она подняла взгляд от стопки тарелок, которые она готовила. — Насчет вчерашнего вечера.

Гермиона заметно напряглась, ее рука застыла над теперь уже пустой тарелкой для пирога. Она посмотрела в ярко-зеленые глаза Гарри, и ее захлестнула волна паники.

Блядь, блядь, блядь, блядь — в отчаянии подумала она, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Я не знаю, что сказать о прошлой ночи, и я не хочу "обсуждать" наши отношения, потому что я не знаю, что это такое!

Ее мысли метались, а сердце бешено колотилось. Она надеялась, что Гарри поймет, что она ни в чем не уверена из-за войны и что она нервничает, пытаясь что-то определить, когда они живут в неопределенной обстановке. Она думала, что Гарри понимает. Да, прошлая ночь была невероятной. Нет, она не могла отрицать, что у нее были чувства к Гарри. Да, она хотела, чтобы все продолжалось по-прежнему. Да, она хотела сделать это снова. Нет, она не знала, что это такое. Нет, ее позиция по поводу их отношений не изменилась с момента их последнего разговора. И да, ей отчаянно хотелось, чтобы все было проще и она могла просто признаться себе и ему в своих истинных чувствах.

— Гарри, я... — нервно начала она, но Гарри перебил ее.

— Я знаю, ты все еще не уверена и не хочешь давать определение происходящему, — вмешался Гарри, беря ее все еще парящую руку в свои и кладя ее на стол между ними. Она смотрела, как он проводит большим пальцем по костяшкам ее пальцев, и чувствовала, как легкая дрожь пробегает по ее телу. Его прикосновения всегда так действовали на нее, и она чувствовала, как учащается сердцебиение. — Я не собираюсь просить тебя изменить свою позицию по этому поводу. Я просто хотел убедиться, что ты в порядке после всего, что произошло прошлой ночью.

Гермиона, слегка приоткрыв рот, уставилась на него, не веря своим глазам.

Конечно, я не против, подумала она, в то время как ее сердце продолжало бешено колотиться. Он был там, она попросила его сделать это, и он видел, как она разваливалась на части в его объятиях. Он ведь на самом деле не думал, что она этого не хотела, не так ли? Наблюдая за ним, она поняла, что он, должно быть, просто проверяет, не пожалеет ли она об этом, — как сожалеет покупатель, — подсказал ей разум, и она чуть не рассмеялась над выбором слов, которые подбирал ее мозг.

— Да, конечно, Гарри. Она сильно покраснела, заставив себя смотреть в глаза, и почувствовала облегчение. Она была рада, что Гарри по-прежнему уважает ее позицию, но хотела убедиться, что он знает, что она не против. Она сглотнула и покраснела еще сильнее, а ее голос стал тише. — Я просил тебя об этом.

— Я знаю, — сказал Гарри, сам слегка покраснев, когда взглянул на их переплетенные руки, прежде чем снова посмотреть на нее. — Я просто хотел убедиться, что ты ни о чем не пожалела этим утром. Потому что... ну... я определенно получил удовольствие... и это выглядело так, как будто ты это сделала. Я просто хотел убедиться, что ты все еще не против, вот и все.

— Конечно, — твердо и чуть громче, чем нужно, ответила Гермиона. — Я не жалею об этом, совсем нет.

Она покраснела еще сильнее, когда сжала руку Гарри. Итак, она подумала, что это сожаление "покупателя".

— На самом деле, мне очень понравилось, — сказала она, глядя на него из-под ресниц. — Ты был... я имею в виду, это было действительно здорово, и я... я... благодарю тебя за то, что ты это сделал. И за то, что не настаивал ни на чем другом. Я... мне жаль, что ты... э-э-э... что я не отплатила тебе тем же.

Гарри рассмеялся над этим, покраснев еще больше, и поднес ее руку к своим губам, чтобы снова нежно поцеловать тыльную сторону костяшек пальцев.

— Не беспокойся об этом, — сказал он, подмигнув, и снова положил их руки на стол. — Я в полном порядке. Но я рад, Гермиона, я рад, что тебе понравилось. Я уже обещал тебе, что не буду настаивать на чем-либо, и я не буду просить тебя изменить свою позицию в отношении определения чего-либо. Я счастлив, что у нас есть то, что мы делаем, и я счастлив быть с тобой так, как тебе удобно. Я знаю, что сейчас все немного не в себе, я понимаю — мы можем обсудить это позже — если ты, конечно, захочешь, — когда ситуация станет менее неопределенной.

Сердце Гермионы болезненно забилось в груди. Ей показалось, что ее ударили ножом в сердце, и его слова растопили ее решимость, сделав ее одновременно невероятно счастливой и невероятно печальной — и почти виноватой.

Гарри был таким отзывчивым. Он с такой готовностью принимал все, что она могла дать, и ничего не просил взамен. Он был таким открытым, что отдавал ей все и отдавал свое сердце в ее руки, в то время как она говорила ему, что не хочет отношений. Это причиняло ей боль, и она ненавидела это. Она знала, что физическая близость была и эмоциональной тоже, и что то, что произошло между ними, повлияло на него так же сильно, как и на нее прямо сейчас. Весь этот сумбур в ее голове вызывал у нее желание переползти через стол, поцеловать его и сказать, что она хочет его навсегда, но ее логическая сторона все еще сомневалась, все еще предостерегала от принятия каких-либо подобных обязательств во время войны. Она крепко сжала его руку и грустно улыбнулась. Ей хотелось дать ему то, чего, как она знала, он хотел, но не просил, но она не была уверена, что сможет. Она не хотела совершить ошибку, не хотела сожалеть о случившемся позже или ставить под угрозу их миссию.

В памяти всплыли слова Гарри из их разговора несколько недель назад — он сказал, что это то, за что они боролись, и что близость — это сила. Ее мысли обратились к Ремусу и Тонкс, а затем к собственным родителям Гарри, которые объединились, чтобы попытаться спасти его, и в результате оставили его под надежной защитой. Но от этого ее сердце заболело еще сильнее, и она почувствовала себя совершенно разбитой. Не то чтобы она не хотела его. Не то чтобы она не испытывала к нему чувств. Она испытывала. Она просто боялась что-либо предпринять.

Она долго смотрела на него, и по ее телу пробежала нервная дрожь, пока она не подумала, что, может быть, она могла бы что-то ему дать. Может быть, Гарри оценил бы какую-то золотую середину, и, может быть, если бы она была более откровенной в выражении своих чувств, ему было бы спокойнее.

— Спасибо тебе, Гарри, за то, что уважаешь мою позицию, — медленно произнесла она, переводя взгляд с его лица на грудь и чувствуя, как внутри у нее все сжимается. — Я знаю, что, вероятно, расстраиваю тебя. Я действительно не хочу быть трудной — мне нужно, чтобы ты знал, что я действительно забочусь о тебе. Больше всего на свете, но я... Я просто беспокоюсь, что это может поставить под угрозу нашу миссию и отвлечь нас. И я беспокоюсь о том, что в разгар войны мы можем взять на себя обязательства, которые, возможно, не сможем выполнить. Но я не могу притворяться, что у меня нет чувств к тебе, Гарри. Я не могу притворяться, что не хочу тебя, когда это действительно так.

Она нервно посмотрела на их руки, пока Гарри ждал продолжения. Она отчаянно надеялась, что Гарри поймет, что ее колебания не из-за него. Это было о войне и только о войне — о том, что они взяли на себя обязательства, которые, возможно, не смогли бы выполнить, если бы все закончилось плохо. Потому что быть вместе означало, что им есть что терять.

— Я не хочу сбивать тебя с толку, Гарри, или посылать противоречивые сигналы, или напрягать тебя. Так что, если физическая близость — это слишком, я понимаю это и не буду больше ничего предпринимать. Но я действительно хочу быть рядом с тобой, и я — если ты не против того, чтобы просто позволить вещам быть такими, какие они есть, — просто быть самими собой, как бы это ни казалось правильным, — я бы этого очень хотела. И... я хочу, чтобы ты знал, что все в порядке, если ты... если ты захочешь поцеловать меня, — она медленно подняла на него глаза и увидела, что он пристально смотрит на нее. — Я знаю, что прошу от тебя многого, — и Она пообещала, — что когда война закончится и все станет не таким безумным, они смогут поговорить и во всем разобраться. — Я действительно не хотела быть такой сложной, и я знаю, что то, о чем я прошу, несправедливо, так что, если проще просто отказаться от этого, тогда все в порядке.

Гермиона посмотрела на него с ожиданием, ожидая, что он ответит, и сжала его руку обеими своими.