За полынь-рекой

А тут еще, вдобавок послышались многообещающие тявканья и подвывания — к месту слоновьих междоусобиц и моего последу-ющего ужина уверенно приближались две стаи гиенообразных су-ществ, каждое из которых было ростом мне по пояс.

Нет уж, увольте, ночевать будем в другом, более без-опасном месте!

Я трусцой направился к Топсу, ощущая тяжесть в животе — итог очень серьёзного пережора. Ну да ладно, не так уж часто доводится наедаться мяса до отвала и даже впрок. Зато исчезли слабость и головокружение, зажаренная слоновья печенка, как и следовало ожидать, в какой-то степени восстановила вызванную донорством нехватку клеток крови.

С некоторым трудом взгромоздив на Топса багаж и забрав-шись на шею динозавра, спросил: -Ну что, поищем для ночлега местечко поспокойнее?

Подтверждая моё предложение, со стороны недавнего побо-ища послышался омерзительный хруст костей, дробимых гиеньими челюстями.

04

Сто восьмой день путешествия.

Движение по саванне на восток продолжалось. Я постепен-но приближался к невысокому кольцу известняковых скал и утё-сов, образующих что-то вроде лунного кратера не менее десяти-двенадцати километров диаметром. На фоне рыжего неба, как всегда затянутого багровыми тучами, отчетливо вырисовывались унылые палевые со слабыми разводами каменные стены, потрес-кавшиеся, выветрившиеся, обросшие тоскливым лишайником. Среди округлых каменных вздутий, походивших на огромные волдыри, на этих стенах стали встречаться ноздреватые впадины и массивные вкрапления из какого-то темно-зеленого стекловидного веще-ства. Глубокие расщелины местами зияли в голых скалах. Немно-гочисленные корявые и колючие кусты цеплялись за камень длин-ными узловатыми корнями. Игра природных сил, несомненно, но при некотором напряжении фантазии можно было вообразить руины давнего циклопического сооружения мифических аборигенов. Вот это — большие кривые колонны, здесь — подобия каменных извая-ний с плоскими безобразными физиономиями и уродливыми фигура-ми.

Гай велик и гениален, значим и бесподобен, думал я, иронично посмеиваясь и покачиваясь на шее Топса в такт его шагам. Едет, аки эпичный герой из американских фэнтезийных комиксов, верхом на трицератопсе с луком в руках. Всего лишь навсего после трёх лет пребывания на Этом свете!

Подвести, что ли, в очередной раз итоги? Раскидать направо все достижения-свершения-успехи, налево — провалы-косяки-неудачи? А давай, друг Гай, как раз хватит на те мину-ты, что осталось ехать до кратера.

Итак, справа:

-ничего непоправимо плохого со мной не произошло. Теку-щие неприятности разной величины (плен и каторга, обезглавли-вание, тяготы бегства и странствий) — не в счёт;

-накоплена определенная база знаний и умений, которая позволяет, если не преуспеть, то, хотя бы уцелеть на Этом Свете.

-и, наконец, самое главное — приручен какой-никакой пи-томец.

Вывод: выжить, просуществовать, уцелеть, хотя и с пре-великим напряжением сил Гай может.

А что слева? Хм-хм:

-по большому счёту я одинок, сиротлив, беззащитен и по-лагаюсь, в основном на везенье, запасы коего, как общеизвест-но, не бесконечны.

-полная неизвестность насчёт "ачтотамвпереди", продви-гаюсь практически наугад, предположения — не в счёт;

-до сих пор не найден ответ на вопрос, как, всё-таки, вести себя на Этом Свете, чтобы от выживания перейти хотя бы к благополучию... не говоря уж о преуспевании...

Вывод: выжить, просуществовать, уцелеть, Гай может только и исключительно с превеликим напряжением сил.

Топс взобрался на гребень кольца холмов, образующих не-кое подобие кратера и остановился, шумно втягивая ноздрями слабый ветерок, который волновал ветви низких кустарников на широкой равнине внутри кратера, колебал кустики широколистных растений, шумел листьями деревьев и кустов.

Пейзаж здесь был поистине сказочен и восхитителен. Пе-ред "трёхрогомордым" и его хозяином открылась волшебная кар-тина тропического ландшафта, где слились все творческие силы природы, чтобы создать исключительную красоту и великолепие.

Внутренние склоны картера были покрыты зарослями корич-ных деревьев, лавров и (Топс довольно заморгал) высокого па-поротника. Чем дальше и ниже, тем сильнее буйные заросли зе-леных хвощей и высоких раскидистых папоротников формировали дикую непроходимую чащу, чем-то напоминающую хлопья зеленой мглы, клубящейся низко над землей.

В центре кратера, словно громадное полированное сереб-ряное блюдо, сверкало круглое мелководное озеро. Ручьи, в во-дах которых водилось много рыб, амфибий, черепах, вливались со всех сторон в водоём. В спокойных водах отражались широкие кроны вековых кедров, мощных дубов, высоких пальм, эвкалиптов и гинкго, стройные свечи кипарисов, пирамиды серебристых то-полей, достигавших головокружительной высоты. Бессчётные сети лиан оплетали высокие крепкие стволы старых деревьев, ползли между ветвями до самых вершин, где распускали свои глянцевые зеленые листья. Туда-то мы и направились.

Мелкие тёплые болота простирались около озера и вдоль текущих водных потоков. Их покрывало поразительное переплете-ние осоки, тростников, высоких зеленых мхов и больших пучков различных болотных растений. Однако, виднелось гораздо больше открытых, поросших низкорослой растительностью пространств с твердой сухой землей. В таких местах на малахитово-зеленом ковре низких растений пестрели цветы всех оттенков спектра.

-А вот тут и заночуем! -объявил я, когда Топс ступил на одну из таких площадок. -Удачно зашли, а?

Пока грех жаловаться, действительно удачно. Во всяком случае, давно я не ел не просто сытно, но вкусно. К ужину за какую-то четверть часа натаскал с мелководья и запёк целую кучу крупных раков, набрал малины, орехов, дикого чеснока и каких-то отдалённо похожих на зеленый инжир кисло-сладких плодов. Топс, словно огромный комбайн, двигался по папоротни-ковым зарослям, оставляя за собой внушающую трепетное уваже-ние пустошь. Одним словом — хорошо поели, теперь можно хорошо поспать. Когда начало быстро темнеть, "трёхрогомордыый", по-догнув ноги, грузно опустился у угасающего костерка и почти сразу начал тихонько похрапывать. Хотя... как сказать... это с его трицератопсовой точки зрения — "тихонько"...

-Часовой... -вздохнул я. -фрагментами — даже караульный... Сторож,(censored)! Бдительность и внимание, чуткость и наблю-дательность. Просто (censored)!

Подбросив в огонь гнилую корягу для дыма, расстелив между храпящим питомцем и костром одну поверх другой подстил-ки из слоновьих шкур, с наслаждением растянулся на них сам.

Хороший день: меня не съели, сам наелся, отыскал тихое и, по меркам Этого Света, прохладное место для сна... чего ещё требовать для счастья... Хотя, вот если бы ещё засыпать, глядя в звёздное небо... Но нет — наверху всё было оформлено в неиз-менных чёрно-багровых тонах.

Покидать оазис в кратере на следующее утро очень не хо-телось. Нет, если бы целью моего существования на Этом Свете было отшельническое прозябание и полное одичание до состояния сытого травоядного, то лучшего места было бы не найти Топс, кстати, не возражал бы навсегда остаться у озерца.

05

Сто одиннадцатый день путешествия обогатил ещё одним открытием. В прошлой жизни бытовало множество мифов и легенд.

Цитата...

"Много в мире лжи и хуже всего то, что половина её — правда."

(У.Черчилль)

Одна из таких легенд — "кладбища слонов". Якобы, старый слон, почувствовав, что часы его бытия сочтены, уходит в определённое его предками место, дабы там тихо умереть среди скелетов предков. Так вот, на Этом Свете, я содрогнулся, наткнувшись на такое совсем не мифическое кладбище, ибо вы-глядело оно ну очень зловеще. Порывшись в скелетах, я обнару-жил отличный бивень, из которого можно было вырезать нужную вещь. Чем я и займусь, едва появятся свободные минуты.

Сто девятнадцатый день путешествия. Топс ничего не по-нимал: Гай внимательно изучил окрестности и выбрал для оста-новки и ночлега самое неудобное из всех возможных место — до-вольно глубокий, извилистый и сыроватый овраг. Там было не-уютно, при возможном нападении хищника сверху пришлось бы от-биваться в невыгодных условиях, однако друг-хозяин был неумо-лим. Он, недовольно поглядывая вверх, хмурясь и бурча, ухва-тил Топса за носовой рог и завёл под нависшую козырьком из-вестняковую плиту. Где и заночевали.

Рассветное небо внезапно потемнело и упало так низко, что скрыло верхушки одиноких высоких деревьев. Кто-то непода-лёку вдруг тревожно завыл. Вдалеке на севере послышался гул, громкое шипение и свист. Топс собрался было выбраться наверх и посмотреть, что творится у оврага. Гай поймал того за всё тот же рог на носу, сердито скалясь, знаками приказал лечь как можно плотнее вжаться под плиту известняка. А потом за-чем-то единственным кожаным ремнём привязал заднюю ногу Топса к торчащим из земли корням.

Недоумевая непривычной свирепости обычно приветливого друга-хозяина, "трёхрогомордый", тем не менее, подчинился.

А попробовал бы не подчиниться, подумал я, зря, что ли столько кровушки на тебя потрачено, да и до сих пор дважды в неделю угощаю. Взобрался на известняковый навес и осторожно выглянул. Увиденное навсегда осталось в памяти. Чудовищный пылевой столб вращался километрах в пяти к западу. Подошва его ходила ходуном по земле, жадно всасывая в себя всё, а ма-кушкой он упирался в грязно-бурую клокочущую тучу. И столб этот не просто приближался — стремительно нёсся к нам. Ска-тившись вниз, я прижался Топсу, изо всех сил вцепился в его воротник, мысленно взмолившись: -"Мимо! Пожалуйста, не сюда!"

Взревело. Да так страшно, что холмы, казалось, жалобно-жалобно застонали, хрупкие валуны на их склонах начали трес-каться и взлетать. Небо тоже затряслось и заныло, кудлатая туча яростно понеслись над оврагом и скоро за поднявшимися клубами пыли ничего не было видно. Я с трудом дышал, глаза пришлось закрыть. Холмы содрогались от страшного грохота. Смерч принялся яростно ломать и всасывать в себя всё с такой силой, что даже наши прижавшиеся к глине тела начали подпры-гивать. Топс испуганно захрюкал. Потом в овраг налетели сразу со всех сторон разъярённые мелкие вихри и принялись стегать нас вырванными и летающими в воздухе кустами.

Я ни о чем не думал, словно ослеп и оглох, судорожно хватаясь за пыльный топсов воротник, и молясь неизвестно ко-му, чтобы смерч не всосал и не погубил. Огромная известняко-вая глыба, под которой мы прятались, тряслась до основания. Топс оцепенел от ужаса; заметив, что стихия может оторвать нас от скалы, невольно напрягся, воткнул рога в землю и за-крыл глаза. И мы оставались так, не смея даже поднять голов. К безмерному счастью, хобот смерча прошёлся совсем рядом с оврагом, но не попал в него. Яростный рёв начал удаляться, лютые вихри и тучи унеслись вслед за ним, а небо опять стало рыжим в сплошных тёмных тучах. Только тогда я и питомец бояз-ливо подняли головы и стали оглядываться, отряхиваясь от красноватой пыли.

Я первым выбрался из оврага, подал разрешающий знак "трёхрогомордому" и огляделся. Мда-а-а... Большой Смерч уходил, оставляя ужасную картину хаоса и разрушения. Стихал страшный, режущий слух свистящий треск и скрип камней и выдранных с корнем кустов, подхваченных вихрем и трущихся друг о друга. В тех местах, где все уничтожающий смерч вырвал из сухой почвы кусты, в образовавшиеся глубокие ямы струился мелкий песок. Повсюду на холмах валялись даже деревья, поломанные и обо-дранные. Некоторые древесные стволы были сломаны пополам, у других крон совсем не имелось. Там и сям виднелись брошенные смерчем с высоты и убитые ударом о землю животные. И звенела тишина.

Этот (censored)Свет...

Ежечасно сверяясь с подаренным Пи "компасом", я продол-жал ехать на восток. Дважды Топс переплывал мелкие речушки, попадавшиеся на пути. Но вот мы оказались на берегу Большой реки. Во всяком случае я её сразу так мысленно окрестил. Она, извиваясь как змея, была такой ширины, что безумная мысль о её форсировании на спине Топса даже не пришла в голову. При-шлось сменить направление движения на юго-восточное, двигаясь по берегу вниз по течению.

От илистого дна прибрежных вод поднимались большие кра-сивые лотосы и кувшинки. Они расползались во всех направлени-ях корневищами под водой в иле, выставляя над речной гладью разделенные на доли листья с длинными черенками. Перед неглу-боким оврагом, вытянутым к реке, большой омут блестел светлым зеркалом, в зеленой раме осоки

Какая красота! По течению реки зеленые ленты кустарни-ков, лавр, бамбук и огромные папоротники, олеандровые и маг-нолиевые заросли, вербовые и ореховые чащи сменялись тонкими стройными кокосовыми пальмами, прекрасные, расходящиеся вее-рами, кроны которых блестели влажной зеленью и трепетали на тёплом ветерке.

Что, задумался я, вновь начинается зона тропического леса, или такая густая зелень окаймляет только реку?

Жизнь кишела и в воде, и на дне реки. В известковых подводных приютах, лежали тысячи съедобных моллюсков, бесчис-ленные ракообразные глубокомысленно ползали по дну, перестав-ляя обутые в хитиновые панцири суставы. Стремительно проноси-лись стайки быстрых рыбок.

Птицы считали себя хозяйками реки: величественно и не-торопливо плавали, стремительно пролетали, деловито плеска-лись и крякали, суетливо и неутомимо метались во все стороны, ловя насекомых.

Семьи слонов и быков неторопливо проходили к водопою, травоядный зауролоф демонстрировал гребень на голове. Време-нами, неуклюже переваливаясь, кто-то грузный, но мирный груз-но плюхался на мелководье.

06

Цитата...

"Неприятность происходит именно тогда, когда накап-ливается максимум доказательств её невозможности"

(96-й закон Мэрфи)

Сто пятьдесят девятый день путешествия. Я продолжал ехать вниз по течению Большой реки по огромному тропическому лесу, казалось, не имевшему конца-края. Топс вчера переел грибов на ночь. Только этим я мог объяснить густой сероводо-родный запах, время от времени накатывавший сзади.

Прекрасные крупные бабочки перелетали с кувшинок на ло-тосы, не в силах преодолеть соблазна заманчивых запахов. Бе-рега реки стали охотничьими угодьями больших стрекоз. Понача-лу я удивился, поскольку привычной для стрекоз добычи не бы-ло, кровососущей мелочи на Этом Свете не существовало 9Ещё одна загадка). Но потом всё понял, увидев, как стрекозы стре-мительно носились за бабочками, а затем садились с добычей на листья высокого тростника и жадно ее пожирали, роняя распис-ные крылышки. Жужжащие шмели сгоняли с магнолий толстых лес-ных клопов, чтобы самим насосаться сладкого нектара. Жуки — усачи и рогачи, долгоносики и дровосеки — ползали по деревьям и кустам.

Топс шумно втянул ноздрями полный запахов свежий воз-дух. Река казалась "трёхрогомордому" такой же живой, как он сама, как друг и хозяин Гай. Полная жизни река сама постоянно порождала неиссякаемую жизнь. Вот как тут, в лесу. Река то несколько сужалась, то крепла и ширилась. Не зная устали, трудолюбиво приносила песок, глину, ил. Питалась, как и вся-кой живое существо, только не тростником и папоротниками, а ливнями с неба и подземными родниками. Где-то далеко в склад-ках гор зарождались и сбегали тёплые ручьи, неутомимо подта-чивая и размывая известняки и песчаники, текли вниз, сварливо шумели на водопадах, клокотали на порогах и стремнинах. Из-под лесов стекали подпочвенные воды, уносили камни, песок, глину. Тучи в небесах, словно душевые воронки, сеяли из себя дожди.